Текст книги "Где зима тебя настигнет (ЛП)"
Автор книги: Дж. Уорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
Глава 17
Будучи обнаженной и уязвимой, Тэрэза чувствовала себя как никогда свободной. Не было стыда, неловкости, беспокойства о том, что она недостаточно хороша для Трэза. Тогда она поняла, как сильно доверяет ему.
Когда Трэз шагнул вперед, она вскинула руку.
– Подожди.
Он застыл как вкопанный. И чтобы вознаградить его, Тэрэза чувственно перевернулась на живот. Устроив голову на руках, она приподняла одну ногу... показывая ему свою попку.
– Черт... – выдохнул Трэз.
– Подумала, что тебе стоит взглянуть и на спинку.
– Позволь сказать, все также прекрасно, как и спереди.
– Может, ты хочешь присоединиться ко мне? И речь не только о горизонтальной плоскости.
Трэз понял намек, вытаскивая полы рубашки из брюк. А потом, несмотря на высокую стоимость, рванул на себе рубашку, и пуговицы разлетелись в стороны, как падающие звезды. Срань... Господня... Да, его торс соответствовал. У него был жесткий фактурный пресс, накаченные грудные мышцы, широкий размах плеч. О, а еще в свете камина его темная кожа поверх этих мускул блестела, подчеркивая каждую линию. Тэрэза не обнаружила у него татуировок, но на груди и животе были шрамы... она не понимала их смысла, но предположила, что это в традициях Теней.
И он был воином. Определенно, в прошлом.
Прежде чем она начала умолять, пальцы Трэза вцепились в его ремень и ловко расстегнули пряжку с буквой «Н». Он медленно, возбуждающе медленно вытянул кожаный ремень из хлястиков и отбросил в сторону. Потом расстегнул пуговицу и молнию.
Когда он разжал пальцы, брюки спали с его бедер...
Голышом. Вообще. Абсолютно и полностью... голый.
Тэрэза впилась взглядом в его эрекцию, и эта изумительная длина и ширина могла бы пугать, если бы она не знала, что он идеально подходит ей. Входит в нее.
Трэз гортанно рассмеялся, отбросив лоферы и выступив из брюк.
– Продолжишь смотреть так, и я точно сорвусь.
– Давай. Я хочу это видеть.
– Да?
Тэрэза отодвинулась и похлопала по ковру рядом с собой.
– Иди ко мне.
От его улыбки вскипела кровь, особенно когда Трэз, чуть смежив веки, обхватил рукой ствол. Зашипев, он прикусил клыками нижнюю губу, и приближаясь, он неспешно поглаживал член.
Спустившись на пол, Трэз расположился напротив нее, вытягивая длинные ноги.
– Я все правильно делаю? – протянул он.
Его рука скользила вверх–вниз, сжимая член. И наблюдая за ним, Тэрэза ласкала свои соски.
– Думаю, нужно ускорить темп.
– Да? – Наклонившись, он потерялся губами о ее губы. – Так?
Он принялся ласкать себя быстрее, и Тэрэза ощутила, как ее тело буквально плавится на этом искусственном меху. В противовес их первому сексу... ну, именно сейчас, когда продукты уже привезли... впереди их ждало столько чудесных моментов, чтобы утолить жажду. Вся ночь впереди.
И, может, целый день. Хотя она не хотела думать в таком ключе.
Как же хорошо было в это мгновенье. Она хотела остаться здесь навечно.
– Быстрее, – выдохнула Тэрэза в его губы.
Урчание, вырвавшееся из его горла, вибрацией понеслось по ее коже, и она прикоснулась к его груди... руке, убитой мускулами... прессу с кубиками. Ее рука опускалась ниже, и он выгибался навстречу касанию, бедра ерзали, движение руки замедлилось.
– Хочу помочь тебе, – выдохнула она.
Трэз выпустил член так, словно он обжег его руку.
– Давай. Делай что хочешь...
– Так и поступлю. – Тэрэза улыбнулась ему, отрываясь от пола, тяжелые груди покачнулись, когда она встала на четвереньки.
Накрыв рукой его руку, которой он ласкал себя, Тэрэза вернула его ладонь на член, направляя своей рукой.
– Вот так. Молодец.
Трэз, казалось, расстроился из–за того, что пришлось вернуться к самоудовлетворению. Но Тэрэза знала, что делает.
Ну... на самом деле она никогда не делала ничего подобного. Но с Трэзом? Сейчас, когда ее любовник из снов обрел плоть и кровь? Она чувствовала себя раскованно как никогда прежде.
– Продолжай, – выдохнула она. – Мой любимый.
Когда он со стоном выгнулся, его тело было таким возбужденным, таким мощным в свете камина, что она уперлась рукой и ногой возле его бедра.
Потом склонила лицо к головке его члена.
– Я хочу, чтобы ты кончил... – выдохнула она хрипло.
Когда его глаза широко распахнулись и сверкнули оливковым цветом, Тэрэза открыла рот.
Обозначая, чего именно она хочет.
* * *
Трэз слетел с катушек. Его просто вынесло, мозг взорвался.
Сперма выстрелила из члена в рот его женщины, и это зрелище было настолько эротичным, что веки сами опустились. Без его желания, ведь он хотел смотреть, хотел видеть...
– Твою мать! – закричал он, открывая глаза.
Его член обхватило что влажное и теплое, и это могло значить лишь одно... о, Боже, да, она глотала его семя, широко раскрыв рот, пыталась уместить его член в себе, и смотрела в его глаза своими блестящими. Он мог смотреть на нее вечно, но удовольствие было слишком интенсивным, эротика зашкаливала, близость была космической... вероятность, что глаза вылетят из глазниц, была слишком высокой, поэтому пришлось их закрыть.
Зажмурившись, Трэз зарычал, взбрыкивая, кончая сильнее... в ее рот, ее рука выдаивала его, сперма выстреливала из яиц в нее. Жестче, быстрее, иссушая его...
Прежде чем кончился заряд, он дернулся, укладываясь сверху на Тэрэзу, бедрами раздвигая ее ноги.
– Прости, – выдохнул он.
– За что?
Она улыбнулась, и он смял ее губы в поцелуе, снова пронзая своим членом.
– Не знаю.
На этом на какое–то время разговоры закончились. Трэз собирался двигаться медленно, нежно, не спеша. Не смог. Тело взяло верх, и он принялся вбиваться в нее, его толчки были настолько мощными, что он толкал Тэрэзу по полу вместе с ковром.
Он утрахал ее в угол, вжимая в полки.
И в этом нашлись свои плюсы.
Вскинув руку, он сбросил книги. Те шумно приземлились на пол, отрываясь, а он уперся в освободившееся место и стал вбиваться в Тэрэзу еще сильнее.
– Да, – простонала его женщина, извиваясь под ним.
Внезапно Трэз почувствовал запах крови – своей, не ее… иначе он бы остановился, опасаясь, что мог ранить ее. Но нет, Тэрэза вспорола его спину короткими ногтями, а он и не заметил.
Он не возражал. Он хотел, чтобы она оставила на нем свои метки, заявила свои права любым способом.
– Жестче, – потребовала Тэрэза.
Вцепившись с боковую стенку полки, Трэз буквально уселся на Тэрэзу, приподнял колено, ставя ее ногу в другое положение, прижимая ее таз к себе и входя еще глубже, до упора... до самой души.
Он со шлепками входил в нее, пот стекал по его лицу, попадая в глаза. Из его груди вырывались стоны.
И он продолжал...
Пока внезапно и по неясной причине не сбился с ритма. А после, без предупреждения... удовольствие покинуло его.
Это не пот попал в глаза.
Это были слезы.
Глава 18
Тэрэза настолько потерялась в сексе и оргазмах, ее унесло, тело буквально парило, плоть превратилась в электросхему, подверженную излишнему напряжению, которое придавало ей сил. Трэз, казалось, мог продолжать бесконечно, его разрядки шли одна за другой, без передышки; чем больше она требовала от него, тем больше он ей давал.
Но потом все изменилось.
Сначала он сбился с ритма. Потом начал замедляться. И, наконец, вовсе остановился.
Когда Тэрэза открыла глаза, что–то коснулось ее щек... и со зрением к ней вернулся слух. Из его горла рвались звуки.
Звуки боли, не наслаждения.
Нависшее над ней лицо Трэза было изрезано агонией, из его глаз лились слезы, боль, казалось, была такой, словно его пронзили кинжалом.
Перепуганная, она схватила его за плечи.
– Трэз?
С ужасным звуком он оторвался от нее, отскочил. Съежившись на полу на четвереньках, он кашлял, задыхался, казалось, он не понимал, где он и чем занимается. Он напоминал смертельно раненое животное, которое из последних сил пыталось затащить свое тело в берлогу, чтобы уже там умереть... и он рухнул. Недалеко от нее, он рухнул на пол и свернулся в позе эмбриона, подтянув колени к груди, крепко стискивая их руками.
Взрослый мужчина, укачивающий себя как ребенка.
– Трэз? – позвала она его, приблизившись. – Что такое?
Когда она прикоснулась к его плечу, мужчина дернулся. Но открыл свои налитые кровью, полные боли глаза.
– Иди ко мне, – прошептала Тэрэза. – Позволь обнять тебя.
Она не знала, позволит ли он, но Трэз не стал упираться, когда она обняла его. Она не смогла полностью обхватить его руками.... получилось как получилось. Укачивая его, она закрыла глаза, разделяя с ним его душевную боль.
Она не знала, в чем причина этого срыва. Но когда он задрожал в ее руках, могла думать лишь об одном: она его не оставит. Никогда. Она будет рядом, куда бы это их ни привело. Потому что такая боль…
Скрывала за собой ужасную потерю.
Тэрэза знала это, потому что чувствовала внутри себя отголоски подобных страданий. Также знала потому, что такую боль всегда скрываешь от окружающих... по большей части, даже от себя самого. Подобная потеря меняет цвет ночного неба над твоей головой, запахи, даже землю под твоими ногами. Эта боль сопровождает тебя в новой реальности.
Словно раньше ты жил в одном мире, а после...
Все изменилось. Ты изменился. Мир изменился.
И уже ничто не будет как прежде.
– Все хорошо, – прошептала она, когда к глазам подступили слезы. – Я рядом... я не оставлю тебя...
Спустя какое–то время... может, несколько часов... она ощутила, как он замер. Когда он сделал рваный выдох, Тэрэза почувствовала воздух своим плечом, и эта внезапная неподвижность напугала ее больше рыданий. Она не знала, что ожидать дальше.
– Мне нужно... – Голос был хриплым как наждачка. – В ванную.
– Эм. Хорошо.
Разжимая хватку, она отодвинулась с его пути, когда Трэз оторвался от ковра и, опустив голову, скрылся из виду. Она не удивилась, когда он закрыл дверь.
Ожидаемо она услышала шум воды. Тэрэза представила, как он умывает лицо холодной водой и смотрит на себя в зеркало, пытаясь взять себя в руки. Она знала, каково это. Когда тебя затягивает в прошлое против твоей воли, и в памяти всплывают сцены, которых ты пытался избежать. Как прошлое внезапно заключает тебя в тиски, цепляет, как якорь, и тащит, тащит вниз, и ты уже не можешь дышать и даже не видишь поверхности.
Когда по телу прокатилась дрожь, Тэрэза не знала, что ее вызвало – эмоции или тот факт, что она обнаженная сидит перед камином с тлеющими углями. Протянув руку, Тэрэза накинула меховой ковер себе на плечи и уставилась на серый пепел, оставшись от дров, которые горели так ярко. От них ничего не осталось, пламя все поглотило, оставив лишь угли.
Она все еще смотрела на тлеющий камин, когда дверь в ванную открылась.
Тэрэза быстро повернулась.
Трэз повязал полотенце вокруг талии, а блеск воды на его лице подсказал, что он действительно умывался. Глаза все еще были красными. И он по–прежнему избегал ее взгляда.
И стоя в дверном проеме, он смотрел в пространство так, словно ждал подсказки.
– Расскажи мне о ней, – тихо попросила Тэрэза.
* * *
Услышав слова, донесшиеся откуда–то издалека, Трэз поднял голову. Какое–то время он просто смотрел на образ своей женщины, сидевшей на полу, с накинутым на голые плечи белым меховым ковром, ее красивые темные волосы спутались и разметались по плечам.
В ванной, упершись в раковину, он умыл лицо холодной водой, не зная, вырвет его все–таки или нет. Потом он бросил взгляд на окно, через которое Тэрэза выпрыгнула, раздумывая о том, чтобы последовать ее примеру – едва ли хорошая мысль.
Но так было бы проще, чем объясняться.
Но он оставил Тэрэзу в спальне, и неважно, каким бы привлекательным ни казалось желание сбежать на другой конец города, он не поступит так с ней.
Она заслужила объяснение.
И да, пока он стоял здесь как зомби, она и спросила.
Чтобы дать себе чуть больше времени... хотя ему бы не помешал год, к слову, или даже полтора... он сел в изножье кровати. Поставив локти на колени, он понимал, что принял классическую позу Мыслителя[31]31
«Мыслитель» (фр. Le Penseur) – одна из самых известных скульптурных работ Огюста Родена. Мастер работал над ней в 1880–1882 годах.
[Закрыть].
Вдруг это поможет.
Но нет. Не помогло. Слова все сыпались из него.
А потом, когда он, наконец, посмотрел на нее, на него смотрела именно Селена.
– Прости, – выдохнул Трэз не своим голосом.
– Ничего. – Она покачала головой. – Я хотела сказать... что бы там ни было, я понимаю.
Он сомневался в этом.
– Трэз, – сказала она. – Я хочу, чтобы ты знал – ты можешь поделиться со мной чем угодно.
Смотря в ее глаза, он осознал... что конечно он может объяснить свое поведение. Ее тоже разлучили с ним. Она тоже... потеряла его.
Его женщина действительно поймет...
На короткое мгновение его мозг вцепился в детали прошлого... которое не включало Избранных, Деву Летописецу, все, что он знал о ней. Прошлого, в котором были Мичиган, «Led Zeppelin» и мюсли.
Но он слишком вымотался, чтобы погружаться в эти мысли.
Подойдя к ней, Трэз опустился на колени. Протянув руку и прикоснувшись к ее лицу, подумал о том, как сильно ее любит, было невозможно выразить эти чувства словами. Выложить вслух откровение, которое, по сути, не являлось тайной, и не бояться...
– Я лишилась своих родителей, – сказала она. – И, что более важно, я лишилась их при том, что они все еще живы.
Он проигрывал ее слова в голове и не видел в них смысла. Снова и снова. И возвращался к мысли, что у Избранных нет родителей. Отцом являлся Праймэйл, также была женщина, родившая ее, служившая Деве Летописеце. Как Селена могла...
– Я узнала об этом, когда они решились на переезд. – Его женщина потащила к себе ковер и отвела взгляд. – Я помогала им собирать вещи. Они оставляли дом за пределами Энн–Арбор[32]32
Анн–А́рбор (англ. Ann Arbor), также Энн–А́рбор – город в американском штате Мичиган, центр округа Уоштено. Является седьмым по числу жителей городом штата с населением 114 110 человек, по данным переписи 2000 года, из которых 32 % (36 892) – студенты.
[Закрыть], в котором мы жили. Место, в котором они вырастили меня... и мужчину, которого я считала своим братом. Документы о моем удочерении хранились в коробке.
Трэз попытался сосредоточиться на том, чем она делилась, но это равноценно перевода с иностранного языка из одной языковой группы.
– В коробке? – повторил он.
– Они переезжали в теплый регион. В Мичигане холодные зимы, и моя мамэн... женщина, воспитавшая меня... у нее слабое сердце. Я собирала их вещи, и обнаружила на полке ее шкафа обычную коробку. Я не хотела совать свой нос… но подумала, что это наверняка модные туфли, которые она купила, но так ни разу и не обула. Это в ее стиле. – На губах Тэрэзы мелькнула тень улыбки, приподнимая уголок с одной стороны. – Она редко покупала что–то для себя, но когда такое случалось, например, сумочку или пальто, она не носила вещи, ведь они же «на выход». Она хранила их на особенный случай, который никогда не наступал.
Повисло молчание.
– Коробка выпала из моих рук, когда я ставила ее. Вещи разлетелись. И это были не туфли. Документы. На меня.
Он заставил себя вникнуть в ее слова.
– Они не рассказывали тебе...
– Нет, не рассказывали. И я помню, как перечитала документы... пять раз. Не сразу поняла суть. А потом... не поняла, что речь обо мне. – Тэрэза указала на себя. – Обо мне. Ну... они должны быть о ком–то другом.
Она нахмурила брови, словно это до сих пор не укладывалось в ее голове.
– Это все изменило для меня кардинальным образом. – Тэрэза прокашлялась. – До этого момента, исходя из всего, я была их дочерью. А потом раз... и я – чужая.
– Похоже на смерть, – сказал Трэз.
Она посмотрела на него.
– Да. Точно. Ты понимаешь.
Нет, на самом деле. Не особо.
По крайней мере, когда речь шла о деталях. Ее боль, с другой стороны? Да, ему она знакома, и он не хотел, чтобы Тэрэза знала, каково это. Никогда.
– Я умерла, – сказала она. – Та, кем я себя считала, умерла. И призрак остался в том доме. – Тэрэза вытерла лицо, словно ожидала обнаружить слезы на щеках. Словно когда–то они там были. Но сейчас – нет. – Мой призрак до сих пор там. Поэтому я в Колдвелле.
– Ты спросила своих... тех, кто вырастил тебя, об этом?
– Я зашла с бумагами в гостиную и положила на кофейный столик перед своей мам... женщиной, воспитавшей меня.
Трэз представил сцену без деталей к дому, к комнатам, коробке или женщине, только приблизительную суть конфронтации. И тем временем другая часть его протестовала этой попытке представить. Самой истории.
Это – не часть их общей истории.
И нельзя отрицать что это – ее прошлое.
Пытаясь примирить между собой две версии ее жизни, Трэз отвлекся, и ему пришлось заставить себя снова сконцентрироваться на ее словах.
Когда у него слетели планки, Тэрэза отнеслась к нему с уважением, и он поступит также. Это будет порядочно с его стороны. Позднее... он разберется с мыслями и фактами.
Хотя едва ли с этим ему больше повезет.
– Она застыла, – пробормотала его женщина. – И напряженность на ее лице сказала, что это правда. Я сказала ей... что–то в духе «это было неожиданно». Потом мы с братом поругались на глазах у отца с матерью. Она почти ничего не сказала. Просто сидела на диване, пока мужчины – один растил меня, другой рос со мной бок о бок – говорили. Они не понимали меня. Не понимали, что это наплевательское отношение к моему прошлому. Понимаешь? Я попыталась объяснить, что это предательство. Свою боль. Гнев. Вспыхнула ссора, и я ушла. Я должна была уйти... мы с братом сцепились как кошка с собакой, мамэн была расстроена. Полный бардак.
– А потом ты переехала в Колдвелл.
– Покинув дом, я осознала, что мне некуда податься. У кого мне остановиться? У двоюродных? Они не родные мне. – Тэрэза покачала головой. – Родные оказались мне чужими. Мой брат все знал, а я нет... кто знал еще? С самого начала? Меня словно раздели и это понимали все, кроме меня самой. Ложь, касающаяся фундаментальных вещей, выбивает почву из–под ног. Представь, как за секунду всех людей в твоей жизни заменяют актеры. Или нет... скорее родители, которых я считала настоящими, оказались актерами, играющими свои роли. – Она пожала плечами. – Может, другой на моем месте отреагировал бы иначе...
Трэз перебил ее.
– Не важно, что бы почувствовали другие. Речь о тебе.
– Я попыталась объяснить это своему брату. Он не слышал меня, отчаянно защищая родителей. И знаешь, потерять его было также больно, как и моих... тех, кого я считала своими родителями. – Тэрэза покачала головой. – Ведь семья должна говорить правду, да? Они – единственные, кто может сказать нам правду, даже когда мы не хотим этого слышать. Ведь нас связывает кровь.
Он подумал об айЭме, чувствуя тревогу.
– Да, но они тоже имеют право на ошибку.
Трэз должен был сказать это. Для себя. Он должен был поверить, что... Боги, он больше не знал, во что верить. В мыслях творился такой кавардак, тело ослабло, голова гудела.
Тем временем у Тэрэзы тоже вышла нелегкая ночь. Выругавшись, она сжала голову руками и задрожала.
– Я обидела ее. Вот что самое мерзкое. Моя ма... та женщина... когда я уходила из дома, она выглядела разбитой. И когда я дематериализовалась в свою квартиру, чтобы собрать вещи, я винила себя. Но разве это был мой выбор? Последствия ее молчания отразились на мне. Не наоборот.
Когда повисла длинная пауза, Трэзу казалось, он должен что–то сказать. Но на ум не приходила ни одна адекватная мысль.
Хватаясь за соломинку, он пробормотал:
– Почему ты выбрала Колдвелл?
Тэрэза нахмурилась. Снова посмотрела на него.
– Знаешь, это забавно... я не могу дать четкий ответ. Я в подробностях помню всю ситуацию. Но что касается решения о переезде сюда? Это... не знаю. Кажется, что–то манило меня в Колдвелл.
Глава 19
Тэрэза пыталась напрячь уставший мозг и понять, почему именно приехала в Колдвелл. Но ничего не добилась. В Колдвелле у нее не было ни цели, ни связей. Не было причин ехать на восток, а не на юг или запад.
Потому что видит Бог, севернее не вариант, только если в Канаду. Там, конечно, хорошо, но смена валюты и отчасти – языка? У нее хватало проблем и без этого.
Но почему именно этот город? И откуда такая определенность в выборе? Словно кто–то поместил в ее голову мысль о Колдвелле... и когда она уезжала из дома, любая определенность была ей на руку.
– В общем, поэтому я понимаю тебя, – заключила она. – Даже если мне не известны подробности.
В последовавшем молчании у Трэза появилась возможность для ответной откровенности. Но он молча сидел на полу. И забавно, но в своей прошлой жизни, до глобальных перестановок, она бы чувствовала себя отвергнутой. Но когда тебя одолевают сильные эмоции, сложно подключиться к самому себе, не то что к другому.
Грустно вздыхая, Тэрэза вспомнила, что вечер в этом доме начался не так, как она планировала. И кончился тоже иначе.
– Ты в порядке? – спросила она.
Когда он кивнул, Тэрэза хотела повторить вопрос. И еще раз. Пока не сможет забраться в его голову и выяснить правду... и не только о женщине, что встала между ними. Она хотела узнать его прошлое, все хорошее и плохое. Но этому не бывать. Вероятно, Трэз сам не знал, в порядке ли он.
Но одно она знала точно: дело в женщине. Тэрэза видела это также ясно, как его самого, сидевшего перед ней на полу в изножии кровати, с полотенцем, обмотанным вокруг бедер, с ногами, направленными в сторону выхода – словно он в любой момент был готов рвануть к лестнице. Черт, наверное, Трэз подумывал смыться через окно в ванной, по ее примеру. Она рада тому, что он решил остаться, пусть сейчас из них двоих говорит именно она, а он слушает. Хотя ей хотелось обратного.
Тэрэза прокашлялась.
– Думаю, мне лучше уйти...
– Может, переберемся в кровать...
Они заговорили одновременно, и замолчали тоже. А потом опять синхронно открыли рот.
– Да, с удовольствием...
– Не понимаю, зачем тебе уходить...
Тэрэза вскинула руку.
– Я бы хотела остаться.
Поднимаясь на ноги, она чувствовала себя странно с ковром на плечах, мягкий искусственный мех был прижат к ее коже, а прорезиненная поверхность смотрела наружу. Но и голой она бы чувствовала себя неуютно. Она не жалела о сексе... вообще. Просто не хотела, чтобы Трэз решил, что она намекает на продолжение. Он выглядел измотанным. И, честно говоря, она тоже.
– Сейчас вернусь, – пробормотала Тэрэза.
Уже в ванной ей захотелось принять душ. Но она не хотела, чтобы Трэз подумал, что она спешит смыть с себя его...
Пресекая полет мыслей, она решила, что не должна беспокоиться об этом. Она хотела принять душ, потому что отработала целую смену в ресторане, и к тому же она и так поделилась с ним самым ценным. Ей нужно время собраться с мыслями.
И нет лучше места, чем под горячим душем.
Вернувшись к двери, она взглянула в спальню.
– Я возьму...
Он ушел.
Но одежда осталась на полу. А с первого этажа... да, она слышала шум. Спустя мгновение по лестнице поднялся запах.
Тост. Он поджаривал себе тосты.
Видимо, каждый из них перезагружался по–своему.
Закрыв дверь, Тэрэза включила душ и, о да, как же приятно ощущать струи воды. Она встала под душ, вода лилась на нее как из пескоструйщика. Идеально. Просто... идеально.
Сбросив махровый халат, она встала под струи и шумно выдохнула. Стресс выходил из нее вместе с кислородом, особенно когда она запрокинула голову, чувствуя, как вода потекла по ее волосам. На выступе из стены стоял шампунь вместе с кондиционером и гелем для душа.
Черт, как в гостинице.
Она воспользовалась всем. Всем. А шампунем – дважды, потому что ей понравился запах Биолаж–с–чем–то–там. Закончив процедуры, она просто встала под струи и закрыла глаза, вода падала ей на голову и стекала по волосам, плечам, спине и до самых пят.
Чтобы не истратить остатки кипятка в нагревателе – вдруг Трэз решит принять душ? – она выключила воду и вышла на ванный коврик. Полотенца на поручне напротив нее были пушистыми и белыми, и, взяв одно, она прижала его к носу, вдыхая приятный запах луговых цветов.
Небо и земля по сравнению с теми, что были у нее в пансионе. Единственное полотенце, которое она купила в «HomeGoods»[33]33
HomeGoods – американская сеть магазинов товаров для дома со скидкой, основанная в 1992 году. Несмотря на то, что она начиналась как небольшая сеть, сотни магазинов теперь разбросаны по всей территории Соединенных Штатов.
[Закрыть], было на последнем издыхании. С другой стороны, за 1,99$? Чего она ждала.
Она вытерлась и наугад открыла пару ящиков под раковиной. Ага. Новые зубные щетки всяких размеров и форм. Орал–Би на все случаи жизни. А также семь–восемь видов зубной пасты. Невероятно. Тот, кто следил за этим домом, стоил каждого пенни.
К тому же они привозят продукты. Даже когда не просишь об этом.
Тэрэза почистила зубы с мыслью, что не хочет уходить. На самом деле… и не только этой ночью. Она хотела жить в таком же хорошем доме, с чистыми ароматными полотенцами, ящиками, чье содержимое заполняли заботливые доджены, с коврами, которые пылесосили другие люди. Она хотела интернет, за который не пришлось бы платить, полки, с которых не пришлось бы собственноручно вытирать пыль, и тарелки, которые вычистит посудомоечная машина.
Но больше всего она хотела просыпаться с Трэзом каждый вечер. Пить вместе кофе, сидя друг напротив друга за небольшим столиком. Чтобы он отвозил ее на работу в ресторан. Хотела переписываться с ним в течение смены, обсуждая глупости, обмениваться мемами, глупыми гифками, читать короткие рассказы о безумиях в клубе. Она хотела, чтобы после он забирал ее и привозил сюда, чтобы они обсуждали, как прошел трудовой день.
Она хотела, чтобы по возвращении домой они вместе готовили ужин. Она бы резала овощи на деревянной разделочной доске, пока Трэз жарил бы стейки на огне. Хотела чувствовать ароматный запах свежего хлеба, накрывать трапезу по–семейному, с тарелками на небольшом столике. Обсуждать новости – человеческие, из социальных сетей вампиров или то, что Трэз мог услышать от вышибал в клубе.
Потом уборка. Занятие любовью.
И так по кругу, пока года не перейдут в десятилетия, а десятилетия – в века.
Пока смерть... через много–много лет... не разлучит их.
А после... Забвение. Вечность. Бок о бок.
– Боже, о чем я думаю.
Но да, ладно, если быть честной, она хотела смертный вариант вечности на Земле, а потом – мистический – на Другой Стороне. А если у них родится ребенок? Замечательно. И если нет – тоже ничего страшного.
Они вместе – вот, что самое главное.
Пока в голове проносились эти дикие фантазии, Тэрэза смотрела на свое отражение в зеркале над раковинами, и странное понимание охватило ее сущность, уходя на глубину сознания.
Словно когда–то она уже думала об этом, но не потому, что состояла в отношениях с кем–то.
Это был Трэз. По непонятной причине... это всегда был он.
Трэз, казалось, по крайней мере, сегодня ночью, был ее любовником из снов и ее судьбой в одном флаконе.
– Знаю, звучит безумно, – прошептала она, заворачиваясь в полотенце.
Усилием мысли выключив свет, она собиралась отвернуться от своего отражения. Но не сделала это. Не смогла.
Странное ощущение судьбоносной связи с ним, предначертанности ему, не отпускало... и она не хотела возвращаться в спальню, пока не найдет этому чувству более логичное объяснение. Она давно узнала, что чувства могут иметь сильное влияние... но это не значило, что они вечны. И учитывая секс, что они разделили? За которым последовал эмоциональный срыв Трэза и ее откровения?
Перефразируя Опру.
Не стоит забывать, что сейчас ее мозг действует под влиянием эндорфинов от...
Краем глаза она уловила какой–то блеск на заснеженном дворике.
Нахмурившись, Тэрэза подошла к окну и посмотрела сквозь двойное стекло, через которое она выпрыгнула.
Рядом с местом ее приземления что–то светились, и речь не о свете ламп. Словно фосфорное свечение, след от радуги, словно кто–то...
– Что. За. Хер... хреновина такая.
Мысленно она выругалась полноценным матом. Но в этой милой ванной, с пушистыми ароматными полотенцами, шампунем и кондиционером, придавшим ее волосам приятный запах, ей хотелось максимально сдержать ругань, пусть ее никто и не слышал.
И даже если на это были веские причины.
Даже если она не знала, существует ли вообще такое слово – хреновина, и что оно означает.
Так или иначе, ругань была к месту... потому что под странным рассеивающимся блеском на снегу была вмятина. С тремя огромными треугольниками с трех сторон.
Словно кто–то лег рядом с местом, куда она плюхнулась, и руками и ногами изобразил ангела на снегу.
Оставляя ей послание.
Внезапно волосы на затылке встали дыбом, а по рукам побежали мурашки. Покачав головой, Тэрэза опустила жалюзи, чтобы не видеть двора... и что бы тот, кто сделал ангела, не мог заглянуть внутрь.
Хотя, учитывая свечение? Наверняка обычные правила здесь не работали. Если, конечно, это не плод ее больного воображения.
Желая оставить это и все остальное позади, Тэрэза вышла из ванной.
Трэз лежал на кровати на спине, голые плечи виднелись из–под покрывала, натянутого практически до ключиц. Его глаза были закрыты, а дыхание – неровным, рука поверх одеяла подрагивала, как и веки, словно ему снился сон.
И далеко не приятный.
Тэрэза какое–то время стояла на месте и наблюдала за ним. Если бы он сам не попросил ее остаться, она бы ушла. У нее возникло чувство, что он давно не спал, и она не могла предложить ему ничего лучше, кроме как день здорового сна. Но она не хотела уходить, и не только потому, что не хотела оставлять его одного.
Подойдя к кровати, Тэрэза подняла покрывала и скользнула на матрас, сбросив мокрое полотенце на пол. Повернувшись к Трэзу лицом, она собиралась закрыть глаза, когда он повернулся к ней всем телом. Он со стоном протянул руки и прижал ее к своему теплому, живому телу, и когда они прикоснулись друг другу, Трэз рвано вздохнул, отчего у нее заболело сердце... и при этом Тэрэза чувствовала себя как никогда целой.
Она нужна ему.
И неясно почему, но она чувствовала, что он тоже ей нужен.
Закрыв глаза, Тэрэза ощутила, как ее накрывает умиротворение. И она не стала оспаривать это чувство.
Казалось, этот незнакомец во стольких смыслах был предначертан ей судьбой.
Особенно когда она думала о случайности своего выбора, когда решила переехать в Колдвелл, оставив свою семью.
Словно все было сделано для того, чтобы она встретила его.
