Текст книги "Узник ночи (ЛП)"

Автор книги: Дж. Уорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Подумать только, все это выросло на его лице после последнего бритья. Он тогда брился, не подозревая, что через пятнадцать минут его ударят по затылку и он проснется в кошмаре, который будет длиться двадцать лет.

Он делал это очень тщательно, потому что хотел быть чисто выбритым на церемонии проводов в Забвение своей мамэн.

Однако, ему бы следовало догадаться, что после ее смерти, положение его ухудшится.

– Я был слишком омрачен своим горем.

– Что? – спросила Амари, вернувшись к нему с лезвием.

Она выбирала прядку, натягивала ее, и отрезала у самого подбородка. Затем следующую, и дальше, снова, и снова. До тех пор, пока то, что она откладывала на матрас, не превратилось в бесформенную кучу.

– Я должен был догадаться, что собирается сделать мой отец, – услышал он свой голос. -Я должен был это предвидеть. Но я был слишком подавлен ее уходом. – Он закрыл глаза, вспоминая то, что привело ее к смерти. – Что-то было не так с ее желудком. Она перестала есть примерно месяц назад. Если бы она была человеком, я бы сказал, что у нее рак, но в любом случае, что-то было не так, и не было никакого способа доставить ее к целителю. В те последние недели, когда она становилась все слабее и слабее, она даже не брала вену у моего отца, хотя он настаивал на этом. Я так гордился этим, потому ее отказ сводил его с ума, но я не знал, что она больна. Я бы предпочел унижение и бессильную ярость, которые всегда испытывал, когда она питалась от него, если бы это означало, что она останется со мной.

Внезапно, он широко распахнул глаза: – Но, это же эгоистично, правда? Я имею в виду, хотеть, чтобы она жила, чего бы это ни стоило нам обоим, чтобы мне не пришлось горевать.

– Это нормально. – Женщина встретилась с ним взглядом. – Похоже, у вас в целом мире не было никого кроме друг друга.

– Думаю, я хотел, чтобы она увидела, как я отомщу. Хотя, ей все равно бы это не понравилось, потому что она была… похожа на тебя.

– Меня? – Темные брови приподнялись. – Наклони сюда.

Он подчинился, наклонив голову согласно ее нежным указаниям. С другой стороны, у него было чувство, что, если бы она попросила его отрубить себе руку, он бы это сделал – а затем обязательно очистил бы клинок, прежде чем вернуть его ей.

– У нее была добрая душа, – сказал он. – Она была доброй. Не хотела никому навредить. Как и ты.

Амари резко рассмеялась. – Я провожу ночи, обучая самообороне, а это удары, пинки, стрельба по мишеням и техника боя.

– Чтобы невинные люди не пострадали.

– Полагаю, я никогда не думала об этом в таком ключе. – Она выпрямилась и оценила свою работу. – Так, теперь, с другой стороны. Не двигайся. Я совсем близко к коже – жаль, что у нас нет крема для бритья, чтобы смягчить ее.

– К раковине подведена вода. И там есть кусок мыла. По крайней мере, так было, после того, как я ушел отсюда после постройки.

Она опустила клинок: «Ты построил все это?»

Дюран посмотрел вокруг: – Это было частью моего грандиозного замысла, а теперь просто пережиток прошлого. Мамэн помогала мне ускользать из нашей комнаты. Каждый раз, когда она придумывала отвлекающий маневр и я уходил через воздуховоды, она надеялась, что я сбегу и никогда не вернусь. Моя же идея состояла в том, чтобы вытащить ее оттуда, спрятать здесь и вернуться за ней после того, как я покончу с отцом. Но все пошло не так…

Он нахмурился и внимательно посмотрел на Амари: – Знаешь… Я никогда не думал, что расскажу кому-нибудь все это.

– Потому что это личное?

Дюран отвел взгляд: – Вроде того.

На самом деле, он всегда полагал, что единственная, кому он когда-либо откроется, будет его мамэн, когда они воссоединятся в Забвении. После убийства своего отца, он собирался умереть и нашел способ сделать это, не совершая самоубийство.

Это была его последняя игра, лазейка, которую он придумал, потому что ведь известно, что если-ты-убьешь-себя-не-сможешь-войти-в-Забвение.

С другой стороны, возможно, вся эта вера в загробную жизнь была похожа на убеждение его отца, что ты не можешь стать причиной смерти своих детей и жить дальше. Может, это просто суеверие. В любом случае, учитывая то, что он узнал о смертном существовании – а это было еще до того, как Чэйлен запустил в него свои когти, – замена смертного срока на Земле на целую вечность с единственным любимым человеком, который у него когда-либо был, казалась ему пустяком.

Но теперь… глядя в глаза этой женщины, он почувствовал, что что-то изменилось.

Из-за Амари ему захотелось остаться.

Хотя это было безумием.

Глава 14

«МЫЛО И ВОДА ПРОСТО НАХОДКА», – решила Амари. Без них она превратила бы лицо Дюрана в хэллоуинскую маску.

– Ладно, думаю, мы закончили.

Она отстранилась – и не могла отвести взгляда от того, что открыла. Во время бритья она так старалась не порезать его, что не рассматривала его лицо. Теперь, когда заросли исчезли, ей казалось, что она видит его впервые.

У него были впалые щеки и слишком острый подбородок. Глаза, которые были расчетливыми и агрессивными, теперь казались настороженными.

Губы оказались даже лучше, чем она себе представляла.

– Что, все так плохо, – пробормотал он, отставляя в сторону миску с мыльной водой и тряпку.

Амари хотелось сказать ему, что, напротив, он привлекателен. Очень привлекателен. Красив, одним словом. Но некоторые вещи лучше оставить невысказанным.

Лучше бы они вообще оставались неосознанными.

– А мою голову ты тоже побреешь? – спросил он.

– Боже… только не волосы.

– Знаешь, у меня нет вшей.

При этих словах он потянулся и почесал руку. Наверное, укус насекомого. Как и у нее. По крайней мере, она знала, что это не от клещей. Если бы они были людьми, то, пройдя сквозь кусты, покрылись бы носителями болезни Лайма, но вампирская кровь содержала что-то типа репеллента против именно этой разновидности кровососов, и им приходилось соблюдать профессиональную вежливость, что, к сожалению, не относилось к комарам.

– Твои волосы, они… – Она потерла свои губы без всякой причины. – Ну, они... слишком красивые, чтобы их отрезать.

Дерьмо! Неужели она только что брякнула это вслух?

Да, судя по потрясенному выражению его лица.

Дюран был прекрасен во всем, как может быть прекрасен только выживший. Он прошел через такую жестокость. Испещренная шрамами кожа говорила ей слишком много о том, что с ним делали. И тот факт, что у него каким-то образом хватило сил, чтобы выстоять и не только не сойти с ума, а сохранить полную ясность мыслей, и не стать подлым и злым, делал его сильнее, чем кто-либо, кого она когда-либо встречала.

Боже, все эти люди в спортзалах – поднимающие тяжести, беспокоящиеся о белках и позирующие перед фанатами, на самом деле, никогда не знали настоящей силы и никогда не плавали в бурном море настоящей жизни, а всего лишь топтались на бережке, по сравнению с этим мужчиной.

И все же, каким бы сильным ни было внутреннее ядро Дюрана – а она имела в виду не его пресс – он сидел перед ней, глядя на нее с застенчивостью, которая предполагала, каким бы безумием это ни казалось, что ему не все равно, что она думает о том, как он выглядит.

Что ее мнение имеет значение.

Что он хочет ей понравиться. Хочет, чтобы она находила его привлекательным. Была им хоть немного очарована, несмотря на сумасшедшие обстоятельства.

– Да, – прошептала она.

– Да... что?

– Меня влечет к тебе. – Она прокашлялась. – Именно это тебя сейчас и интересует, не так ли?

Он так быстро отвел глаза, что ему пришлось схватиться за край койки. – Как ты узнала?

– Это нормально.

– Вовсе нет.

– Давай, не будем притворятся, что я ответила не на тот вопрос, который тебя волнует. – Она понятия не имела, откуда у нее вдруг взялись стальные яйца. Возможно, потому, что ей нечего было терять. – Я рада, на самом деле.

– Ты не выглядишь милашкой, которую заботит, как выглядит ее компаньон.

– Просто приятно знать, что я все еще что-то чувствую в таком роде. – Когда его взгляд вернулся к ней, она пожала плечами. – Прошла вечность. Я думала… Похоже, я думала, что секс больше не будет частью моей жизни…, что набеги, потеря родителей и прежняя жизнь отняли у меня это. Приятно знать, что это не так.

– Это неправильно.

Она отступила на шаг и откашлялась. – Извини. Наверное, я все неправильно поняла.

– Нет, не то. – Он покачал головой. – Это просто осложнение, которое не поможет ни тебе, ни мне.

– Согласна. И, знаешь, я ничего от тебя не жду.

Он отодвинулся от нее, уперев ботинки в голый металлический пол. И когда он медленно и осторожно поднялся, она подумала, что ему по-прежнему больно. Но затем…

Спереди, натягивая ткань его штанов, выпирал бугор, большой такой бугор.

– Мои извинения, – сказал он грубо. – Я ничего не могу с этим поделать, кроме как пообещать, что ничего не будет. Я сказал, что не причиню тебе вреда, и сказал серьезно.

Как будто секс с ним не мог быть ничем иным, кроме как болью для нее.

Как будто сам он был грязным.

Амари подумала о времени, которое они уже провели в этом бункере, и о часах, которые им еще предстоит провести вместе в этой ловушке из нержавеющей стали, укрывающей их от солнца.

Кого ж, интересно, он хотел? Иногда имело смысл, это знать.

– Волосы подождут, – хрипло сказал он. – Давай попробуем немного поспать. Как я уже сказал, ты ляжешь на койке, а я на полу. Хотя разницы, в общем-то, никакой.

Глава 15

СУМЕРКИ В МАЛЕНЬКОЙ РУКОТВОРНОЙ ВСЕЛЕННОЙ.

Дюран сыграл роль Бога в их мире из нержавеющей стали, выключив свет, приглушив фальшивый блеск металла. Почти в полной темноте он сел на пол напротив койки Амари, прислонившись спиной к стене и вытянув перед собой ноги. Он старался не прислушиваться к ее дыханию, не сосредотачиваться на ее запахе, не слышать шорох ее ветровки, когда она сняла ее и положила под голову.

Он должен был догадаться взять для нее одеяло.

По мере того как время ползло, а тишина сгущалась, темнота усиливала его чувства и его поглощенность ею. Но он не был уверен, что этого не случилось бы в любом случае.

Снова шорох, и спасибо боковому зрению, теперь он знал, что она смотрит на него. Он не решался взглянуть на нее в ответ. Если он это сделает, у него может возникнуть искушение встать, подойти и дать ей что-нибудь более мягкое, на что она могла бы лечь. Что-нибудь голое.

– Как ты получил имя Дюран? – спросила она.

Он закрыл глаза и смаковал свое имя на ее губах. В каком-то смысле он чувствовал себя благословенным..., помазанный.

Ладно, это было безумие. Но беда в том, что в этом тихом, тусклом, маленьком пространстве его переполняли эмоции столь же необъятные, как и его чувства к этой женщине, словно он, защищенный от непогоды и от всех бед, путешествовал под огромным небом назад в дом, которого у него никогда не было.

Обратно к ней, хотя она и не была местом назначения, где он когда-либо бывал.

Все это ложь, сказал он себе, созданная химией между ними. Не считая того..., что иногда, когда вы чувствуете вещи достаточно глубоко, сила иллюзии такова, что реальность может быть изменена, по крайней мере временно. Он знал это по тому, что видел в культе. Он, не понаслышке, знал, что делает с людьми преданность, видел, как она превращает развращенного смертного в Спасителя в глазах заблудших душ, готовых отдать ему каждую частичку себя.

Он всегда клялся, что ничего подобного с ним не случится.

– Это не имеет значения, – пробормотал он, отвечая на ее вопрос о своем имени.

– Значит, отец тебя так назвал?

– Да, он настаивает, чтобы люди называли меня так.

Она нахмурилась, подумал он, не глядя на нее. Он чувствовал, что она все обдумывает.

– Можно тебя кое о чем спросить? – спросила она.

– Ты только что это сделала.

– Кто именно твой отец?

– Это не имеет значения…

– Это Даавос, не так ли?

Дюран вытянул руки над головой и похрустел спиной. При любых других обстоятельствах он бы избежал этого вопроса, просто покинув комнату. Но не в этот раз.

– Да, – сказал он через некоторое время. – Так и есть. Его зовут Экскалдюран.

Когда она выдохнула, ее выдох длинный, медленный и низкий, означал «мне жаль», и он оценил, что она не облекла это в слова.

– Значит, сейчас восемь утра, – пробормотала она.

Дюран нахмурился. – Неужели?

– Знаешь, – продолжала она, – я лгала себе. Мысленно я говорила, что мы пробудем здесь двенадцать часов. Это все, что я была готова предоставить дневному свету. Но сейчас лето? Думаю, часов пятнадцать. По меньшей мере.

– Время пройдет быстро.

Так и было. И, Боже, он был рад, что она сменила тему.

Она опять изменила позу. – На самом деле оно будет проходить, как всегда. Продолжительность минут не меняется, равно как и их количество, необходимое для того, чтобы составить час. Но, чувак, это кажется вечностью.

– Это правда.

Он не знал, что несет. Звук ее голоса ласкал его тело, и он снова затвердел. Ему никогда раньше не приходилось беспокоиться о подобном дерьме, и теперь он имел непосредственное представление о неудобствах мужского пола.

– Твой запах изменился, – сказала она, понизив голос.

Дюран закрыл глаза и ударился затылком о гладкую стену: – Сожалею.

– Не стоит.

– Нам надо поспать. – Отличное предложение. – Ага. Это будет…

– Я не девственница.

У него отвисла челюсть. А потом он представил ее с другим, любым другим и ревность, без всякой на то причины, воспламенила его кровь, и переключила его мысли на охранников Чэйлена.

– Я тоже, не девственник, – сказал он напряженно.

– Ты когда-нибудь была женат? У тебя есть шеллан?

– Нет.

– Хорошо. Значит не буду чувствовать себя виноватой. Я тоже, кстати. До набегов было один или два мужчины, но ничего серьезного. Никого не знакомила с родителями.

Дюран потер обеими руками лицо.

– Печально, – продолжала она, – что они никогда не увидят моих детей. И хеллрена, который у меня может быть.

– Я рад.

– Прошу прощения? – резко вскинулась она.

– Нет-нет. – Он опустил руки. – Я не это имел в виду. Я рад, что ты думаешь, будто есть что-то по ту сторону всего этого. Что твоя жизнь продолжается. Хорошо сосредоточиться на счастливом будущем.

– Я бы не стала заходить так далеко.

«Ты все равно, дальше, чем я», – подумал он.

Вот почему он не пересекал разделявшее их расстояние. Какой бы открытой она ни казалась и как бы сильно он ее ни хотел, он не собирался делать с ней нарочно то, что сделал с Некси по ошибке.

Цель. У него была одна-единственная цель. После всего, он, подобно детонатору, взрывающемуся вместе с бомбой, перестанет существовать.

Буквально.

Глава 16

АМАРИ ИМЕЛА В ВИДУ ИМЕННО ТО, ЧТО СКАЗАЛА, ГОВОРЯ О ВРЕМЕНИ. Это правда, что секунды, минуты и часы были неизменны, несмотря на восприятие. Но, черт побери, в этом тихом, темном бункере, укрытом горной грядой, укрытой, в свою очередь землей, они с пленником погрузились в бесконечность.

Она и Дюран оказались в странном виде вечности, похожей на безмятежный, теплый пруд, температура которого точно соответствовала температуре их тел, и, который был абсолютно, совершенно неподвижным, как будто не было всех тех шагов, предпринятых ими до этого погружения. На самом деле иллюзия бесконечности была настолько полной, что даже реализм ситуации с ее братом отчасти утратил свою остроту. Не то чтобы она забыла о положении Алана, это больше походило, как если бы чувство срочности, которым она была мотивирована, внезапно сошло с трассы «сражайся или беги» и отдыхало на скамейке в стороне, глотая воду, тяжело дыша и готовясь к следующему этапу.

Чувство паники вернется в ту же секунду, как на улице стемнеет.

Но, сейчас, в этом месте, ее охватило другое чувство.

У стены напротив тело Дюрана испускало всевозможные сигналы возбуждения: аромат темных специй, например. Во-вторых, он постоянно ерзал, его ботинки скрипели, когда он то и дело скрещивал ноги, он кхекал, пытаясь прокашляться, хрустел плечом, когда потягивался. И еще раз. И... еще.

Она точно знала, что его беспокоит. Как покалывает в позвоночнике. Как усиливается жар и пульсация в венах.

Она надеялась, что он первым начнет действовать, а это было довольно трусливо. На самом деле – полный отстой, будто, если бы он первым подошел и поцеловал ее, то она бы не отвечала за свой собственный выбор и не чувствовала бы себя виноватой, что, пока ее брат страдает, она тут сходится с незнакомцем.

Закрыв глаза, она скрестила руки на груди, и решила прекратить это дерьмо и заснуть.

Через две секунды она уже сидела. Перенесла вес на ноги. Пошла к нему.

Стала той, кто проложил путь через это пустое, но каким-то образом совершенно загроможденное пространство между ними. Как и время, расстояние исказилось, превратившись в многие километры.

Дюран тихо выругался, когда она остановилась перед ним.

– Ты можешь сказать мне «нет», – сказала она. – Но я не собираюсь извиняться.

– В данный момент, я не знаю, что означает это слово.

– Какое именно?

– То, которое имеет значение.

Опустившись на колени, она оседлала его вытянутые ноги. Ее руки потянулись к его рубашке, нашли мягкую ткань, прижались к твердой груди под ней. Наклонившись вперед, она склонила голову набок и заколебалась.

Он замер. Казалось был смущен и ошарашен. Шокирован, как будто не знал, чего ожидать. Но он не отталкивал ее. Отнюдь нет. И аромат темных специй теперь ревел в ее носу, густой эротический запах, опьяняя ее еще больше.

Его губы приоткрылись, и он с трудом сглотнул.

– Пожалуйста... – прошептал он. – Сделай это.

Амари наклонилась к его губам. С его уровнем возбуждения, она думала, что он схватит ее сзади за шею и жестко захватит ее губы. Вместо этого он закрыл глаза, и когда она мягко коснулась его, его губы под ее ртом задрожали – пока она полностью не захватила их. Затем он ответил, повторяя ее движения, поглаживая, лелея, лаская.

Когда она вошла в него языком, он задохнулся. Застонал. Дернул бедрами.

Его тело под ней было напряжено, как натянутая струна, ладони упирались в пол, руки дрожали, когда он удерживал себя на месте, мышцы ног сокращались серией спазмов. Она оценила сдержанность, действительно оценила.

Это означало, что он уважал ее в духе старых времен.

Но это было не то, чего она хотела.

Прервав поцелуй, она села на его колени и поняла, что должна что-то сделать, чтобы привести его в чувство. Поцелуи были прекрасны, поцелуи были великолепны, но она не хотела останавливаться на прелюдии, а он, казалось, не хотел быть тем, кто поднимет все на новый уровень.

Пока она вытаскивала нижнюю часть футболки из-за пояса своих штанов, у нее мелькнула глупая мысль, что эта тонкая и плотная, с длинными рукавами, спортивная одежда в обтяжку хороша в тренажерном зале или на пробежке, но совершенно неуместна в этой горячей и беспокойной ситуации.

Хуже, чем неуместна. Это целое препятствие.

Глаза Дюрана горели, когда она вцепилась в ткань, и он дышал так, будто держал в каждой руке по машине и качал ими оба бицепса сразу. То, что она собиралась ему показать, казалось было нужно ему больше, чем кислород, учитывая его напряженное внимание.

Забавно, как мужчина может сказать тебе, как ты прекрасна, не сказав ни слова.

Амари медленно приподнимала футболку, но не потому, что она передумала или тянула время. Она хотела насладиться моментом откровения.

Вот только про спортивный лифчик под ней она совсем забыла. Стягивая футболку, она хотела показать ему свою грудь. Вместо этого, привет, чемпион.

Дюран, казалось, ничего не заметил. Он обвел горящим взглядом широкие бретельки и тугие чашечки, словно воображая плоть под ними.

– Сними его для меня, – сказала она хриплым голосом.

Еще больше трепетания с его стороны, но он не ослушался приказа. Просунув большие пальцы под нижний край широкой ленты, он поднял тугой нейлон вверх…

Ее груди высвободились, подпрыгнув, соски напряглись, их покалывало от жесткого прикосновения ткани.

Дюран не закончил работу. Лифчик, поднятый только до подмышек, давил на ее груди сверху, делая их особенно полными снизу. Подавшись вперед, он прижался губами, посасывая один из ее сосков, лаская его своим теплым, влажным языком.

Амари откинула голову назад, и он обхватил ее торс сильной рукой. Зарывшись пальцами в его длинные волосы, она застонала от этих сладких прикосновений, влажного посасывания, нежного покусывания. А затем, он переключился на другой сосок. И хотя контакт был только в одном месте, она чувствовала его повсюду, по всей коже и всему телу.

Особенно между ног.

Когда они снова вернулись к поцелуям, он передвинул их, перемещая ее так, как будто она ничего не весила, прижимая ее спиной к твердому полу, который был для нее все равно, что мягкий матрас. Когда он лег на ней, странное, сверхчувствительное оцепенение охватило ее, и она приветствовала его так же, как приветствовала его горячее тяжелое тело. Она была наполовину одета, а он – полностью. И это было полное разочарование.

Она быстро решила эту проблему.

Стянув до конца лифчик, она потянулась к пуговицам его рубашки. Ее пальцы кое-как пробирались вдоль ряда пуговиц, наконец, она разделила две половины, добравшись до гладкой кожи, ощущая твердые мышцы и вулканическое тепло под ней.

Брюки должны были быть следующими. Но она остановилась, наслаждаясь моментом предвкушения. Он очень отличался от нее, бугры мышц и тяжелые кости заставили ее почувствовать себя женственной, особенно когда ее обнаженные соски прижались к его торсу.

Независимая ее часть, свирепая и сильная, та, которая вошла в замок Чэйлена без оружия, неся голову мертвеца, терзалась мыслью, что где-то внутри нее жила слабая женщина, которая хотела, чтобы мужчина преследовал ее, ловил и удерживал, пока он входит в нее и жестко кусает в шею, чтобы он отмечал ее, как свою, чтобы доминировал над ней, к ее же удовольствию, и оставлял свой запах по всему ее телу. И внутри нее.

Да, современная сторона ее натуры могла бы обойтись и без этого. Но в том, что происходило между ними сейчас, не было ничего современного, это было древним, как мир, как сама раса. Это была основа самого существования, дверь в бессмертие через создание следующего поколения.

Раздвинув бедра, она еще сильнее потянула его на себя, и Дюран с готовностью передвинулся, его тело скользнуло между ее ног, выпуклость его твердого члена прижалась к центру ее естества через брюки. Когда он начал набегать и отступать, его руки, широкие, теплые и мозолистые, скользнули к ее груди, изучая ее контуры, лаская. Глубоко целуясь, они двигались вместе, сбивая ритм – генеральная репетиция обнаженного проникновения, которое должно было скоро начаться.

Когда она просунула руки между ними, он приподнял бедра, чтобы дать ей возможность расстегнуть ширинку. Затем последовала раздражающая возня, трепыхание, попытки целоваться, пока они пинаясь стаскивали с себя все, что было к югу от талии.

На нем не было нижнего белья. Неважно, что было на ней.

А потом они оказались совершенно голыми.

Дюран был великолепен кожа к коже. И было так много мест для ее рук и губ...

Но это чуть позже. Сначала соединение. Исследование потом.

Глава 17

ДЮРАН НИКОГДА НЕ ДУМАЛ, что может быть что-то более интуитивное, более всепоглощающее... более важное… чем месть. Все остальное, весь его опыт, относилось к категории легко отбрасываемых отвлечений: зрелища, запахи, мысли или чувства, как мелкая монета, вывалившаяся из кармана, ничего достаточно ценного, чтобы заставить его остановиться и вернуть то, что он потерял или проигнорировал.

Это, однако... это поглотило его даже больше, чем месть.

Пробуя Амари на вкус, чувствуя ее кожа к коже, слыша, как ее дыхание прерывается, а затем взрывается на выдохе, все это было, впервые с тех пор, как он осознал жестокость отца и страдания мамэн, погружением в чувства и ощущения настолько полным, что другая потребность перехватила штурвал его целей и намерений и теперь прокладывала курс, с которым он не собирался спорить.

Черт, все, чего он хотел, это нажать на газ.

И этот момент настал.

Когда Амари приподняла бедра и он почувствовал первое прикосновение своей эрекции к ее горячей сердцевине, он понял, что пути назад нет.

На самом деле, пути назад не было уже в тот момент, когда он почувствовал ее по ту сторону водопада в своей камере.

Некоторые вещи неизбежны.

Некоторые прыжки осознаются, когда уже спрыгнул с края.

Некоторые песни звучат для тебя слишком волшебно.

Вот только сейчас он не знал, что делать. До этого момента все шло так гладко, как будто они делали это миллион раз раньше, хотя для него это было впервые и, очевидно, было чем-то новым и для нее. Но теперь он, фигурально выражаясь, топтался на месте, головка его члена раздувалась все сильнее от каждого неверного почти-там движения, полу-толчки бедер были своего рода слепой навигацией, которая приведет его туда, куда нужно только чудом.

Каламбур, ага.

Амари решила эту, становящуюся все более и более насущной, проблему, протянув руку между ними, точно так же, как она сделала это, когда расстегивала их брюки. Он задохнулся, когда ее рука коснулась его, электрический разряд был настолько силен, что он увидел звезды и с ужасом подумал, что кончил. Но нет. Когда шок прошел, он все еще был тверд и не оставил на ней никакого следа…

Его тело знало, что делать.

Как только она установила связь, что-то овладело им, его бедра двинулись вперед и погрузили его глубоко в ее объятия. Он смутно ощутил, как что-то скользнуло по его плечам, ее ногти впились в него, когда она откинула голову назад и со стоном выгнулась ему навстречу. Взяв ее затылок в ладонь, чтобы придержать ее голову, он решил не торопиться – и сделал ровно наоборот.

Оказавшись в колыбели ее бедер, он вошел в нее, его верхняя губа приподнялась, обнажая клыки, но он не укусил ее по двум причинам: он не спросил разрешения, и она сама не предложила, но также потому, что для этого он должен был замедлиться, может быть даже остановиться.

А это было невозможно.

С каждым проникновением и каждым отступлением он набирал темп, и она была рядом с ним, подстраиваясь под его ритм, отражая его жадность к большему, быстрее, сильнее, жестче. Вдалеке, приближаясь к нему со скоростью света, была конечная точка удовольствия, и где-то в глубине сознания он вспомнил, как выбежал из темницы Чэйлена к ее машине, оптическая иллюзия заставила его поверить, что машина мчится к нему, а не наоборот…

Вторжение той реальности грозило пригвоздить его к земле, как кол, пронзающий грудь, и он сбился с шага в танце с Амари, его мозг отключился, ритм сбился.

Хотя, он зря беспокоился… Все, что ему нужно было сделать – это посмотреть в ее глаза, в ее прекрасные, сияющие глаза, чтобы снова вернуться в настоящее мгновение.

Как только их взгляды встретились, она кончила, и это было настолько невероятно, что в этот раз он замедлился, смакуя это ощущение, а не потому, что потерял связь с настоящим мгновеньем. Когда удовольствие пришло к ней, ее лицо исказилось, а тело напряглось, и она восхитительно сжималась вокруг его эрекции, снова и снова…

– Дюран... О, Боже, Дюран.

Никто никогда не произносил его имени так. И он был очарован тем, как она ахнула и схватила его, ее дыхание, казалось, замерло в ее легких. Она была на небесах, и он знал, что это он отправил ее туда, и это было, даже больше того, что чувствовало его тело, это было самой лучшей частью этого удивительного опыта.

Он не собирался останавливаться.

Когда он крутанул бедрами и шевельнулся у нее внутри, она снова произнесла его имя и положила руки ему на плечи, ее обнаженные клыки заставили его улыбнуться, потому что он хотел, чтобы она взяла его вену. Он хотел, чтобы она использовала его для собственного удовольствия всю оставшуюся жизнь, забирая все, что он мог дать, все, что он хотел дать.

Пока он продолжал толкаться, она продолжала испытывать оргазм. И он полностью сосредоточился на том, чтобы доставить ей больше удовольствия, заставить ее стонать снова. Он схватил ее за колено и подтянул ногу выше, чтобы проникнуть еще глубже. Он не знал, что навело его на эту мысль. Но это был гениальный ход судя по тому, как она отреагировала.

Дюран понял, когда она наконец закончила, потому что напряжение полностью покинуло ее, и ее руки соскользнули с его спины, упав на твердый пол.

Он остановился. И улыбнулся ее изнеможению, и любовался ее умиротворением.

Ровно до тех пор, пока она не сказала: «Как насчет тебя?»

Дюран нахмурился, когда она сфокусировала на нем свои остекленевшие глаза.

– Мы должны позаботиться о тебе, – настаивала она, хотя речь ее была немного невнятной.

Он продолжал молчать, и она протянула руку и погладила его по лицу, затем подняла голову и прижалась губами к его губам. Когда ее рот прильнул к его губам, а затем ее язык лизнул его, его собственные потребности возродились, и он понял, что она была права. Он не испытал оргазм. Он все еще был тверд как камень внутри нее.

– Кончи за мной, – сказала она ему в губы.

Затем она прижалась к нему, снова вызывая трение, которое были причиной всего этого. Закрыв глаза, он сосредоточился на том, как ощущался внутри нее, на всем, что было таким гладким и тугим, на ощущении жара против жара.

Быстрее. Жестче.

Быстрее. . .

. . . Жестче.

Разрядка, которой она достигла, не наступала, оргазм замедлился на своем пути к нему, ощущения достигли переломного момента... но дальше идти было некуда, словно баррикада. Или, скорее, контрольно-пропускной пункт с вооруженной охраной.

Он смахнул пот, выступивший у него на лбу. Сосредоточившись на том, где находится его возбуждение, что оно делает и с кем, он пытался снова уловить тот самый момент. Иначе, беспокоился он, она оскорбится, что он потерял контроль.

Он попробовал другую позу, другой ритм. Крепко зажмурился. Широко распахнул глаза и уставился на нее.

В конце концов, он остановился, упираясь рукой, откинулся от нее. Он задыхался от напряжения, а не от страсти, пытаясь отдышаться.

– Все в порядке, – сказала она, поглаживая рукой его горячую спину. – Просто отпусти себя.

Закрыв глаза, он сделал еще одну попытку, уверенный, что на этот раз все будет по-другому. Что на этот раз он будет нормальным и сделает все как надо, а потом они обнимутся и, возможно, предпримут еще два или три захода, прежде чем сядет солнце, и они вернутся к реальности. Стиснув зубы, покачивая бедрами, он вдавливал нижнюю часть тела, как будто это могло решить проблему. Как будто он мог заставить себя испытать оргазм.

Все эти попытки, казалось, только отдаляли его от цели.

Нет. Продолжай.

Дюран распахнул глаза, готовый закричать от отчаяния. Он не мог продолжать в том же духе вечно, если только он не собирается причинить ей боль или вывихнуть нижнюю часть позвоночника.

Может ему просто притворится? Но она узнает, и все окажется только хуже…