Текст книги "Узник ночи (ЛП)"

Автор книги: Дж. Уорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Множество вещей, не связанных с этим вашим призом, были упущены.

Например, Некси.

Дюран наклонился, чтобы закрыть крышку сундука, а когда выпрямился, то его накрыл приступ головокружения.

– Жаль, что нет времени покормиться, – сказал он, ни к кому не обращаясь. Ему помогло, если бы был в своей лучшей форме.

Некси рассмеялась: – Я ухожу.

«Я об этом не просил», – подумал он, но промолчал. Обстановка и так была накалена до предела.

– Вездеход там, где я его оставил? – спросил он.

Некси подошла к своему рабочему столу. Бросая ему связку ключей, она ответила: «Да, и я ездила на нем вчера. Он заправлен».

– Спасибо тебе.

– Прекрати это уже.

Женщина, Амари, расстегнула рюкзак.

– Ты уверена, что мы можем взять его?

– Он, в любом случае, его. – Некси подошла к двери и открыла ее. – Я оставлю себе твой внедорожник, если ты не вернешься. Считай это арендной платой за то, что я забочусь о его дерьме.

– Она не несет ответственности за мои действия, – услышал Дюран свой голос.

– Теперь несет.

– Все в порядке, – сказала Амари, кладя брелок на стойку. – Это более чем справедливо. И спасибо за еду.

Некси проигнорировала их обоих, многозначительно глядя на то, что осталось от ночи. В наступившей тишине Дюран почувствовал, что должен что-то сказать, прежде чем они расстанутся. Импульс был похож на то, как если бы вы разбили вдребезги стакан на чей-то пол и были вынуждены пойти за бумажными полотенцами.

– Даже не думай об этом, – жестко сказала Некси. – Если хочешь поступить со мной правильно, убирайся отсюда и забери ее с собой.

Странные параллели бывают в жизни, решил он, выходя. Когда он покидал ее в последний раз, он знал, что вернется к ней, и боялся этого. Теперь он знал, что не вернется… и тоже этого боялся.

Так много недосказанностей. Так много потерь, которые никогда не будут возмещены.

«Почему люди всегда узнают множество важных вещей слишком поздно», – подумал он.

Глава 11

ВЕЗДЕХОД НЕССЯ ПО ЕЩЕ БОЛЕЕ ПЕРЕСЕЧЕННОЙ, но такой заросшей местности, подпрыгивая, как взбрыкивающий мустанг.

Несмотря на то, что Амари держалась за ручки сиденья – потому что другим вариантом было держаться за Дюрана – она подпрыгивала вверх-вниз, и ее задница подскакивала и приземлялась мимо центра сиденья так много раз, что она прочувствовала своими ягодицами всю поверхность кресла. Хуже того, рев двигателя сводил ее с ума. Пронзительный, сотрясающий барабанные перепонки вой был слишком похож на сигнал тревоги, которая и без того вибрировала в ее теле и мозгу, поэтому адреналин зашкаливал.

Она не выдержит ни секунды промедления. И все же выбора не было, рассвет наступал им на пятки и впереди у нее, так или иначе, было несколько часов бездействия, пока ее брат находился у Чэйлена. Это было похоже на кошмарный сон, в котором ты пытаешься добраться до дома, но препятствие за препятствием сбивает тебя с ног: сломанные машины, заблокированные дороги, неверные направления, за которыми следуют запертые двери с ключами, которые не подходят к замку.

Когда три дня назад ее брат не вернулся на рассвете, не ответил на звонок мобильного, ничего не опубликовал в соцсетях и не появился к полуночи, Амари пошла в его комнату в их общей квартире и выдвинула нижний ящик комода. Там, среди его запасных футболок, поношенных джинсов и фланелевых рубашек, лежал конверт, подписанный его неаккуратным почерком: «На крайний случай».

Около девяти месяцев назад, уходя на ночь, он сказал ей, что хочет быть уверенным, что она всегда знает, где он. Она спросила его, для чего, по его мнению, нужны сотовые телефоны. Но в тот раз Алан стал серьезным и рассказал ей о конверте. Больше она об этом не думала.

Вот как она связалась с Чэйленом. Она набрала десятизначный номер, принадлежащий другому штату, и, после нескольких звонков, обнаружила, что разговаривает с «работодателем» Алана.

Она знала, что ее брат торговал наркотиками. Поначалу, когда в его карманах начали появляться туго скрученные пачки денег, а потом и новый телевизор размером с олимпийский плавательный бассейн, она отказывалась слишком пристально смотреть на то, чем он, возможно, зарабатывает на жизнь. Это была одна из тех вещей, также, как и его сексуальная жизнь с разными женщинами, о которых она решительно отказывалась думать.

Но потом он начал употреблять.

Остекленевший взгляд. Отрывистая речь. Растущая паранойя.

И, наконец, человек – Ролли, начал захаживать к ним.

Однажды ночью ей пришлось поговорить с Аланом о нем. Как только этот дерганый, беззубый, вонючий человек ушел, она разругалась с братом, и он пообещал, что все прекратит. Абсолютно все.

Пять ночей спустя он исчез.

Шесть ночей спустя она вскрыла конверт. Сделала звонок. Заключила сделку.

Выслеживая Ролли, она узнала о торговле с несовершеннолетними, что заставило ее чувствовать себя больной, потому что не было никакой возможности, что ее брат не занимался тем же. Потом трейлер и обезглавливание. Долгое путешествие у Чэйлену.

С той секунды, как она закончила первый разговор с Завоевателем, она измеряла время, как часы Ролекс, понимая, что ее брат, все равно, что пострадавший в аварии, а она – единственная «скорая помощь», способная спасти его.

Считала каждый час, каждую секунду…

Но теперь, после такого поворота, как новое задание Чэйлена, которое, вероятнее всего, было самоубийством, она мысленно вернулась туда, где выслеживала Ролли и пыталась понять, как убить его: ждала с условной бомбой на коленях и тикающие минуты сводили ее с ума.

Пока ее хлестали ветки и лианы, а незнакомец увозил ее все глубже в лес, она пыталась найти выход из положения.

Она похлопала Дюрана по плечу. Когда он не ответил, она постучала сильнее.

Его бородатое лицо повернулось к ней. Перекрывая шум, он сказал: «Скоро уже…»

– Стой! – завопила она. – Остановись сейчас же!

– … ранило?

Она явно пропустила «тебя» в начале фразы. – Мы должны обдумать все! Должен быть способ…

Когда он проигнорировал ее, и сосредоточился на сплетении зарослей впереди, она поняла, что если она заставит его остановиться только для того, чтобы поболтать, это ни к чему не приведет, она только потеряет то, что не могла потерять – все равно, как выживший в авиакатастрофе в пустыне использовал бы остатки воды, чтобы умыться вместо того, чтобы напиться.

Но, черт побери, когда, черт возьми, она добьется хоть какого-то прогресса?

Наконец он замедлился. Потом остановился.

– Слезай, – сказал он.

Она уже сделала это, и держала палец на кнопке пульта к ошейнику – на случай, если эта предрассветная поездка была просто предлогом, чтобы подтвердить ее мнение о том, что это влажное, покрытое насекомыми, забитое листьями место, как раз то самое, где находят раздутые трупы женщин. Или, в данном конкретном случае, ее труп. Но ее останки долго не протянут. Даже несмотря на полог из лиан и листьев над головой, предупреждающее покалывание на коже сказало ей, что солнце встает как раз в этот самый момент.

– Остаток пути мы пойдем пешком.

Амари был благодарна, когда он побежал трусцой, его рюкзак был пристегнут так туго, что походил на седло лошади, ничего не болталось и не шлепало.

То, как он уворачивался от веток, нырял и уклонялся, впечатляло, и она поймала себя на том, что повторяет его движения, и они оба становятся партнерами в танцах под мелодию таких классических песен, как «В дыму через десять минут», «Где мы, черт возьми?» и «Иисус Христос, когда мы туда доберемся».

Затем стало темнее и немного прохладнее, когда они достигли постепенного подъема.

Лианы раздвинулись, стволы деревьев стали меньше, а полог приподнялся достаточно, чтобы не бить ее по лицу. Под ногами слои разлагающихся листьев, напоминали слоеный пирог.

Отлично, они закончили салат. Теперь на очереди десерт.

Потом камни. Гранитные скалы в трещинах.

Они огибали подножие горы, прохладный воздух спускался с вершины, которую она не могла видеть, потоки воздуха с разной температурой были так отчетливы, что она точно знала, когда входила и выходила из них.

Пленник остановился возле гниющего пня. Взяв две палки, каждая около метра длиной, он положил одну рядом с другой под углом.

– Что ты делаешь? – спросила она, глядя вверх сквозь деревья.

Она заморгала, глядя на поразительно бледное небо, сетчатку глаз жгло.

– Давай, сюда.

Когда она не перешла снова на бег, он схватил ее за руку и потащил за собой, ее глаза наполнились слезами, а она почти ничего не видела.

Пленник рывком остановился: – Протискивайся сюда!

Пытаясь сосредоточиться, она гадала, о чем, черт возьми, он говорит. Она не видела никакого «сюда», только скопление массивных валунов, которые, казалось, выпали из рук бога у подножия горы, около которой они находились.

– Сюда.

Он развернул ее к себе… да, там была небольшая щель.

Амари стала протискиваться боком, ее ветровка царапала лишайник спереди и сзади. Вскоре проход перешел в небольшую пещеру, освещенную только через трещину, через которую она прошла. Когда пленник присоединился к ней, они оказались так близко друг к другу, что его волосы упали ей на лицо.

Щелчок.

Фонарик, который он достал, осветил вокруг. – Все так, как я помню.

Она понятия не имела, о чем он говорит. Кругом был лишь черная каменная стена…

Пленник поднял руку и отодвинул камуфляжную драпировку, которая была накинута на камень, тяжелая ткань была разрисована и сшита таким образом, чтобы скрыть свою истинную, рукотворную сущность. За занавесом блестела дверь из нержавеющей стали, покрытая грязными потеками.

Пленник что-то набрал на клавиатуре, установленной слева на уровне пояса. Не раздалось никаких сигналов. Ничего не загорелось. Вообще ничего не произошло.

– Проклятье. – Он повторил последовательность. – Давай же…

Как спящий, который с трудом просыпается, что-то пришло в движение, раздался глухой стук, за которым последовало скольжение, слишком громкое, видимо смазки осталось немного на том, что двигалось, послышалось шипение воздушного замка, который не-открывался-более-двадцать-лет.

Когда Дюран вошел внутрь первым, Амари захотелось, чтобы там зажегся какой-нибудь свет. Она в одной руке держала пульт, а в другой – пистолет. Невозможно было сказать, что там внутри, и она не хотела рисковать.

Глава 12

«ВСЕ ТОЧНО ТАК, КАК Я И ОСТАВИЛ», – подумал Дюран, входя в бункер и зажигая свет.

Убежище представляло собой комнату из нержавеющей стали, расположенную у подножия горы, пресловутую коробочку-тайник, зарытую в землю. Он построил и оборудовал это место за полтора года, и это убежище сыграло решающую роль в его плане мести. Он украл деньги из огромных ресурсов секты, чтобы построить его. Забирая по чуть-чуть деньги из хранилища и платя людям, которые понятия не имели, что работают на вампира, он завершил проект. Электропитание также было тайком подключено к комплексу с помощью километров кабеля, погребенного под землей.

Амари вошла с поднятым пистолетом в одной руке и с пультом в другой.

Пока она оглядывалась вокруг, он окинул комнату шесть на шесть метров взглядом хозяина и обнаружил, что койка, примитивная туалетная кабинка и голый металлический пол в полном порядке.

Ну, и что, черт возьми, что здесь нет ничего мягкого, чтобы прилечь? Это место принесло спасение, когда ты был уже при последнем издыхании.

Или, в их случае, площадкой для начала ожидания.

Дюран высунулся наружу и прикрепил камуфляжную драпировку обратно. Затем закрыл дверь хранилища и ввел код замка. Хорошая новость заключалась в том, что другого выхода не было. Это же было плохой новостью. К счастью, стражникам Чэйлена пришлось отступить из-за приближающегося солнца. Он не хотел, чтобы Завоеватель узнал об этой пещере.

– Черт, – пробормотал он.

Женщина развернулась, ее волосы, собранные в хвост, описали широкую дугу позади головы.

– Что?

– Я хотел взять ножницы у Некси. – Он снял рюкзак и почесал бороду. – Мне нужно избавиться от всех этих волос, прежде чем мы проникнем внутрь комплекса. Когда она уставилась на него, он нахмурился: – Что?

– Полагаю, ты действительно отведешь меня туда.

– Да, так и будет. – Он сел на пол, скрестив ноги. – Давай поедим и немного поспим. После того, как наступит ночь, у нас не будет возможности передохнуть, пока ты не получишь то, что хочет Чэйлен, или не умрешь, пытаясь это сделать.

Подойдя к нему, она убрала пистолет, но пульт по-прежнему держала в руке.

– Можешь расслабиться. – Он достал из рюкзака бутерброды, сделанные ей вместе с Некси. – Если бы я хотел причинить тебе боль, зачем бы я стал давать тебе калории.

– Как далеко мы находимся? – спросила она, принимая то, что он протягивал, и придерживая пульт. – Сколько нам еще ехать?

Разочарование, которое не имело никакого смысла, вызвало в нем желание поспорить с ней о том, что он не собирается на нее нападать, но он начал есть, чтобы не тратить попусту слова и воздух.

– Не так уж далеко.

– Насколько?

Когда она уставилась на него, он понял, что это справедливый вопрос. Черт возьми, после всего, что он видел и испытал в секте, он слишком хорошо знал, какие опасности подстерегают человека, отдающего свою жизнь в чужие руки. И его так и подмывало рассказать ей все: о том, где находится потайной вход в подземный комплекс, и каков будет план действий после того, как они взломают систему безопасности, о том, где хранится ненаглядная Чэйлена, и как будет происходить отход.

Но при полном раскрытии информации возникало две проблемы.

Во-первых, прошло двадцать лет, и, хотя он знал, что культ все еще существует – потому что Даавос слишком наслаждался своей ролью полубога, чтобы когда-либо отказаться от нее – неизвестно, что изменилось с тех пор, как Дюран был здесь в последний раз. Информация могла устареть за это время, и без него, кто знает, как пойдут дела? Ее может ждать сокрушительный провал.

Вторая причина, по которой он помалкивал? Он должен оставаться незаменимым, потому что это его единственный рычаг воздействия на нее. Недалек тот момент, когда, после того, как они совместно проникнут в комплекс и избегут поимки, их цели разделятся: ей нужно будет заполучить ненаглядную, а у него появится единственный шанс отомстить.

Невозможно было представить сейчас, как именно произойдет раскол, из-за того, что Чэйлен устроил все так, что она должна была вернуть Дюрана обратно в темницу. Но он туда не вернется ни за что. И он должен был удостовериться, что сможет поставить ее в такое положение, когда ей придется сделать выбор: жизнь ее брата или свобода Дюрана.

Это был его единственный шанс.

Поскольку такова была мрачная реальность их «отношений». Он подумал, как иронично, что его путь к свободе заключался в убийстве другого. Свободой был не безопасный дом, не наличие пары и даже не отсутствие физической боли, свободой была возможность убить своего отца за все, что он сделал с его мамэн. А если он выберется из этой переделки живым?

Он собирался вернуться в замок Чэйлена. Но не как пленник.

Так что нет, он не предоставит ей больше информации.

Внезапно глаза Дюрана опустились к ее губам, и мысль, которая была по-настоящему бесполезной, исключительно ненужной, молнией пронеслась в его голове: он хотел бы предоставить ей другие вещи: его кровь, например, или… близость.

Эта неподходящая мысль, заставила его вспомнить тот момент, когда он впервые почувствовал ее запах. Было что-то особенное в этой женщине, что-то, что возбуждало его, и он не мог это объяснить. В те времена, когда он был в секте, секс был запрещен – по крайней мере, до тех пор, пока сам «великий» Даавос не участвовал в нем.

Дюран всегда был слишком озабочен спасением своей мамэн, чтобы волноваться об этом запрете или о чем-нибудь, что могло бы хоть ненадолго отвлечь его внимание. А потом, в темнице? Вены тех женщин означали выживание, а не влечение.

Эта женщина… Амари… изменила все для него. Не то чтобы кто-то из них был в состоянии что-то предпринять. Или, в ее случае, хотя бы быть склонным к этому.

– Воды? – спросил он, протягивая бутылку.

***

«Наверное, так себя чувствует консервированная кукуруза», – подумала Амари, жуя бутерброд и оглядывая сплошной металл, который ее окружал.

Бункер был сделан из стальных листов внахлест, заклепанных вертикальными рядами болтов. По какой-то причине, аккуратные ряды шестиугольных головок болтов напомнили ей ряды пуговиц, аккуратно застегнутых на спинах старых викторианских платьев, висевших в шкафу ее мамэн.

Откусив еще от бутерброда, она обнаружила, что хлеб и колбаса совсем не имеют никакого вкуса. Но она ведь ела не ради удовольствия.

– Еще воды? – спросил пленник.

Когда она взяла то, что он протянул ей, и отпила, какая-то часть ее мозга отметила, что ее губы прикоснулись к краю там же, где до этого были его.

Ее взгляд упал на его бороду. Из-за длинной растительности ничего не было видно, и она решила, что это хорошо. Если думать, что все, что под бородой уродливо, тогда, может быть, это поможет – потому что она не должна думать о таких вещах, как губы…, язык.

Его губы. Его язык.

Проблема была в том, что его запах, перебивавший металлические нотки в воздухе, переключал ее на волну, на которой она давно, очень-очень давно не была.

А еще его плечи. Мышцы бугрились под рубашкой. Они двигались, когда он поднимал бутерброд ко рту, когда разворачивал второй, когда отпивал воду. Каждый раз, когда он поднимал руку, бицепс натягивал рукав так сильно, что казалось шов сейчас лопнет, и каждый раз, когда его рука опускалась, рубашка, казалось, выдыхала с облегчением, что прошла испытание.

Сейчас, когда его волосы высохли, на концах появились завитки, и у нее было чувство, что они очень мягкие на ощупь, в отличие от его тела. От шампуня, которым он использовал в душе Тени, а может быть, это было просто мыло, волосы слегка блестели.

Странно, но она не чувствовала аромата моющих средств. Обычно в спортзале, где она работала, был целый букет ароматов различных средств для мытья, дезодорантов и одеколонов, которые использовали люди, но из-за их слабого обоняния, они не чувствовали их так, как она.

Запах же этого мужчина был у нее в носу и в горле…

«Думай об Алане» -, сказала она себе. Что ей нужно было…

– Я не причиню тебе вреда.

Когда пленник заговорил, Амари вздрогнула и попыталась понять, что означают его слова.

– Ты смотришь на меня, – сказал он, доедая бутерброд. – И не трудно догадаться, что ты беспокоишься о том, как пройдет день. Позволь мне все прояснить. Я не собираюсь тебя трогать.

Тот факт, что ее либидо почувствовало укол от его отказа, заставил ее захотеть побиться головой о стену, пока она не оставит вмятину в форме собственного лица.

Он указал на койку. – Можешь поспать там. – Затем он указал в противоположную сторону, на голую стену. – Я буду спать здесь. И у тебя всегда есть кнопка на пульте. Ты сможешь справиться со мной в одно мгновенье, не так ли?

Да, она напоминала себе об этой возможности в разные моменты их дерьмового приключения. Но сейчас она смотрела на него не потому, что беспокоилась о своей личной безопасности, и она не собиралась озвучивать настоящую причину.

– Расскажи мне о своем брате, – попросил пленник, собирая пустые пакетики в один.

Амари глубоко вздохнула и решила, что лучше говорить, чем молчать. – Он ростом около 195 сантиметров, чуть ниже тебя. У него темные, как у меня волосы, и такие же, как у меня зеленые глаза. Он моложе меня на шестьдесят лет. Я была взволнована, когда он родился.

Так, немного статистики, которая ничего не говорила об Алане.

Она уставилась на свой бутерброд, на полукруг, оставленный ее зубами. – Он был настоящим живчиком, то есть я имею в виду, что Алан – он и есть настоящий живчик. И это было одной большой главной его чертой до набегов, то, что заставляло дом оживать. После того, как убили наших родителей… – Она покачала головой. – Он слетел с катушек. В каком-то смысле мы оба слетели… Я удвоила самоконтроль, а он превратился в фейерверк, расплескивающийся в тысяче разных направлений. Я отказывалась думать о своем горе, погрузилась в изучение навыков самообороны и оружия, хотя и было слишком поздно. Он бежал от самого себя, стараясь отвлечься.

Откашлявшись, она подняла глаза: – Я не могу доесть сэндвич. Хочешь?

Пленник протянул руку, и тут она заметила, что на двух из пяти его пальцев нет ногтей.

– Их так часто вырывали, – объяснил он, – что они перестали расти.

– Прости, – прошептала она, когда он сунул в рот то, что она ему дала, и положил руку так, чтобы не было видно ногтей.

– Как Чэйлен оказался вовлечен в эту историю?

Она открыла рот, но не смогла выдавить ни слова.

Брови пленника опустились, но он не выглядел обиженным. Скорее, к нему возвращались плохие воспоминания.

– Мой отец отдал меня Чэйлену, – сказал он ей. Когда она отпрянула, он улыбнулся. По крайней мере, она думала, что он улыбнулся. Из-за бороды трудно было сказать наверняка. – Мой отец очень суеверен, а суеверие становится убежденностью, если в него достаточно верить.

– Я не понимаю.

– Мой отец верит, что, убив своего прямого потомка, сам станешь жертвой смертельного случая. Он думает, что мы с ним неразрывно связаны, и, если он станет причиной моей смерти, это будет равносильно самоубийству. Он тоже умрет.

– Никогда не слышала ничего подобного.

– Это старая деревенская традиция.

– Я родилась в Новом Свете.

– Как и я. Но старые обычаи продолжают жить, не так ли? – Он уперся ладонями в бедра и слегка наклонился вперед. – Он также верил, что однажды ночью я приду за ним. Непростая ситуация для человека, который планирует прожить долгую жизнь. Его личный Мрачный Жнец вышел в мир, выслеживая его, ожидая, когда он оступится, и все же он не мог устранить угрозу.

– Ты говоришь так, будто ты – его убийца.

– Так и будет.

Амари моргнул на это: – Почему?

– Он изнасиловал мою мамэн. Неоднократно. Так я родился. Однажды он овладел ею и уже не смог остановиться. Когда пришла ее жажда, он овладевал ею снова и снова. Он испытывал к ней слишком болезненное пристрастие, и думаю, планировал убить ее, как только кончит последний раз во время ее жажды – как чертов алкоголик в запое. Но потом, когда все закончилось, его вдруг осенило, что у него могут быть неприятности, если вдруг она забеременела, и он вместе с ней убьет и своего ребенка. Он стал ждать и вскоре стало ясно, что беременность наступила. Не сомневаюсь, что он надеялся, что мы оба умрем на родильном ложе, потому что он рассказывал, что ему часто снились кошмары, что тот, кто был зачат отомстит за то, как произошло зачатие. С похоронами матери и плода не повезло, к тому же, ужас из ужасов, я оказался сыном. Как будто дочери не хватило бы сил, чтобы отомстить?

– Значит, он отдал тебя Чэйлену, чтобы тебя убил кто-то другой.

– Бинго.

– Значит, ты был членом культа?

– Да, я родился в нем.

– А что случилось с твоей мамэн?

– Мой отец сохранил ей жизнь, потому что был влюблен в нее и ему нравилось мучить ее своим присутствием. В ту же секунду, как она умерла от естественных причин, он отправил меня к Чэйлену. Он мог бы сделать это и раньше, но я копия отца, и каждый раз, когда она смотрела на меня, ей должно быть казалось, что она видит его. Он больной ублюдок. – Последовала долгая пауза. – Но, тем не менее, она любила меня. – Голос пленника дрогнул, и он откашлялся. – Я не знаю, как…, но она любила меня, как сына. Как, черт возьми, она могла это сделать? Она должна была ненавидеть меня.

– Ты ни в чем не виноват.

Он поднял на нее мрачный взгляд: – Нет, я просто живой, дышащий символ всего, что она пережила. Я не смог бы быть таким, как она, если бы мы поменялась ролями.

– Любовь мамэн – величайшая сила во вселенной. – Амари подумала о своей семье. – Это священно. Это сильнее ненависти. И сильнее смерти. Иногда я просыпаюсь посреди дня и могу поклясться, что рука моей мамэн лежит на моем плече, и ее милый голос говорит мне, что все будет хорошо, потому что она никогда не оставит меня. Как будто, даже из Забвения, она наблюдает за мной.

«Но если это правда, – подумала Амари, – то почему мой брат пошел по неправильному пути? Наверняка она присматривает и за ним тоже?»

– Мне никогда этого не понять, – сказал пленник.

– Тебе и не нужно. Просто признай это, потому что каждый вдох и каждый удар твоего сердца подтверждают это. Твой отец мог быть самим злом, но любовь в конце концов победила, не так ли?

Наступила еще одна долгая пауза.

– Нет, – сказал он наконец, мне так не кажется.

Глава 13

– НАСКОЛЬКО ХОРОШО ТЫ ВЛАДЕЕШЬ НОЖОМ?

Когда пленник задал этот вопрос, Амари мгновенно вспомнила звук «хрр-хрр» при обезглавливании.

– Средне, – сказала она, чувствуя, как внутри все переворачивается. – Зачем тебе?

– Мне нужно от этого избавиться. – Он подергал себя за бороду и волосы. – А без ножниц и бритвы мне понадобится помощь.

– Зеркало, – добавила она.

– Что?

– Тебе бы не помешало зеркало. – Она опустилась на колени и вытащила охотничий нож. – Но я могу это сделать. Мой отец брился опасной бритвой и научил меня этому.

– Не возражаешь, если мы пойдем туда? – Дюран кивнул на койку. – У меня все болит.

С ворчанием от оторвался от пола, при этом раздался громкий хруст суставов и даже пара хлопков, которые заставили ее задуматься, не понадобится ли ему новый набор костей.

– Сколько тебе лет? – выпалила она.

– Я не слежу за такими вещами. Но я слишком молод, чтобы так двигаться. – Он захромал и со стоном опустился на тонкий матрас. – Кости, которые ломали много раз, плохо исцеляются.

Амари очень медленно поднялась на ноги. Вроде как, ей не хотелось хвастаться, что у нее не болит все тело.

Она приблизилась к нему с ножом и поразилась тому, как спокойно он сидит, когда кто-то, кого он и не знал почти, подошел к нему с блестящим лезвием, способным причинить вред…

Без предупреждения перед ее мысленным взором предстала дельта Миссисипи, заливаемая кровью из открытой, разорванной шеи Ролли, – незваный гость, которого она предпочла бы держать подальше от своей черепной коробки. Боже, наступит ли когда-нибудь момент, когда она больше никогда не вспомнит о той смерти? Проблема была в том, что она не могла игнорировать тот факт, что в последний раз она сжимала эту рукоять в ладони, чтобы убить.

Сейчас, чтобы побрить.

«Сможет ли она, как этот клинок, – вдруг пришло ей в голову, – изжить кровавую бойню и возвратиться к обыденности? В конце концов, после всего этого, какой она станет, если выживет?»

Она вспомнила аналогию с рукой, которую провела в разговоре с Тенью, ту, где мертвые пальцы Ролли проникли в ее спокойное и мирное прошлое и осквернили его. Но может заражение началось не с Ролли, возможно, все началось раньше, после набегов лессеров и убийства ее родителей. Может быть, тогда все и стало токсичным, и ее нынешние обстоятельства все лишь следы крови ее родителей.

Возможно, она неправильно представила временную шкалу, даже если ее вывод был верным.

– Ну что? – вопросил пленник.

Она поняла, что стоит перед ним уже какое-то время, глядя на его бородатое лицо и не видя его.

– Извини, – сказала она, кладя пульт в задний карман и пытаясь сосредоточиться на том, как избавить его от волос на лице, не порезав.

Когда он потянулся и взял ее руку, она подпрыгнула, но все, что он сделал, это просто держал ее, ощущаясь удивительно крепким якорем среди хаоса.

– Все в порядке. – Его голос был мягким. – Я знаю, каково это, когда мир скрывается за вещами, которые ты предпочел бы не видеть. Ты можешь не торопиться возвращаться, и не только потому, что у нас впереди еще полно времени.

Амари посмотрела вниз, туда, где они неожиданно соединились. Ее рука казалась крошечной в его ладони, но тепло его кожи было точно таким же, как у нее.

Его большой палец, без ногтя, с синяками, дважды погладил ее по руке.

Затем он отпустил ее руку и вскинул подбородок, готовый к любым неожиданностям.

Слезы навернулись на глаза Амари, заставив его вздрогнуть. Она поняла, что может справиться с чем угодно, только не с добротой.

***

«Эта женщина просто сногсшибательна», – подумал Дюран. И не в обычном понимании этого слова.

Дело не во внешности. Он был убежден, что, если бы пришлось, он даже не смог бы описать ее. Он, можно сказать, даже не видел ее, когда дело касалось ее лица и тела.

Амари была прекрасна для него из-за того, как она заставляла его чувствовать себя. Она была подобна удаче, когда ничто не преграждало тебе путь, или неожиданному облегчению груза, который нестерпимо давил на тебя... или спасательной лодке, которая появилась, когда твоя голова уходила под воду после твоего последнего вдоха.

В связи с этим, впервые за очень долгое время – а, возможно, вообще впервые в жизни -он почувствовал, как некий жесткий узел расслабился внутри него. Ему потребовалась минута, чтобы понять, что это было.

Безопасность. С ней он чувствовал себя в безопасности – и это не было иронией, учитывая, что у нее в руке был 25-сантиметровый охотничий нож. Дело просто в том, что он знал, что она не навредит ему, и не только потому, что ей нужно, чтобы он отвел ее к ненаглядной Чэйлена. Жестокость просто не была ей свойственна. Как цвет ее глаз и ее фигура, то, что она была защитником, миротворцем, а не агрессором, было ее неотъемлемой частью.

– Начну с бороды.

Ему потребовалось секунда, чтобы понять, о чем она говорит: «А, точно. Бритье».

Она собрала волосы в самой нижней точке подбородка.

– Я постараюсь быть как можно нежнее, хорошо? Дай мне знать, если я сделаю тебе больно.

Давненько он этого не слышал.

Она потянула, и он напряг мышцы шеи, чтобы удержать голову на месте, а потом начала резать.

– Тупой, – пробормотала она. – Черт побери, мне очень жаль.

– Все в порядке. Делай, что должна.

«Делай, все, что захочешь», – добавил он про себя. Но озвучивать не стал, потому что внезапно перестал думать о бороде, ноже, бритье. Он думал о других вещах, о других ситуациях.

Как он мог бы ободрить ее. Может попросить у нее что-нибудь. Может... умолять ее о чем-нибудь.

Его глаза остановились на ее губах. Она была так сосредоточена, что прикусила нижнюю губу, и острый клык впился в мягкую розовую плоть. Внизу между ног, за ширинкой боевых штанов, он почувствовал, как его плоть становится толще. Такая реакция, хотя и естественная, казалась знаком неуважения, но извиняться за это было нельзя – не станешь же признаваться в этом – а это, без сомнения, оттолкнет ее.

К сожалению, у него не было выключателя для эрекции. Тот факт, что на член больно давит шов брюк, казался подходящим наказанием, и он надеялся, что дискомфорт заставит здоровяка расслабиться…

Внезапно ее хватка исчезла, что заставило его откинуть голову назад, и ему пришлось схватиться за койку. Опустив глаза, он прикинул длину волос, снятых с его подбородка. Пятнадцать сантиметров. Как минимум.