Текст книги "Поцелуй Крови (ЛП)"

Автор книги: Дж. Уорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Нажав на стрелочку, Марисса запустила проигрыватель и принялась наблюдать, как ее

супруг смотрит на черный ключ с красной кисточкой. Звука не было, по крайней мере, она не

слышала, но она могла представить, с каким глухим стуком ключ каждый раз падал на

блоттер.

В комнату зашел молодой парень.

Должно быть, один из учеников.

Они начали разговаривать. Очевидно, это было одно из собеседований, имевших

отношение к учебной программе… и все шло плохо, судя по лицу парня.

Когда Бутч поднял ключ, стало очевидно, что они разговаривали о нем.

Пора включить звук, подумала Марисса и начала жать на разные кнопки. Разговор

пошел быстрее. Спустя несколько проб и ошибок, она выяснила, что нужно было включить

звук на колонках… но ничего не добилась. Прошла целая, черт возьми, вечность, прежде чем

она выяснила, что кто-то выключил колонки из гнезда непонятно с какой целью.

« …Так… каково это?» – спросил мужчина.

Выпрямившись, она не сводила глаз с головы Бутча. Он ответил не сразу.

«В зависимости от срока давности и обстоятельств. Свежее убийство… особенно

жестокое… грязное дело».

– О чем ты рассказываешь? – спросила она вслух.

«Части тела не любят, когда их разрезают, прокалывают или нарезают на кусочки, и в

отместку создают кучу грязи. Господи, мы же на семьдесят процентов состоим из воды? Ты

осознаешь это, когда оказываешься на свежем месте преступления. Море крови. Подтеки.

Пятна. Еще есть грязная одежда, ковры, простыни, стены, полы… или, если на улице, то

земля, бетон, асфальт. А еще запах…».

Милостивый… Боже, подумала Марисса, когда ее накрыла волна печали.

Бутч продолжал.

«Старые случаи… запах хуже всего. Вздувшиеся утопленники просто уродливы… а

если накопленный газ выходит? Вонь сбивает тебя с ног. И, не знаю, погорельцы не лучше».

Очередная пауза.

«Знаешь, что я ненавидел больше всего?».

Он указал на голову.

«Волосы. Волосы… Господи, гребаные волосы, особенно женские. В крови, грязи, с

камешками… спутанные, свалявшиеся… на серой коже. Ночами, когда я не могу уснуть, я

вижу именно волосы».

Бутч начал потирать руки.

«Знаешь, всегда приходится носить перчатки…. Чтобы не оставить своих отпечатков

после себя. В старину использовали латексные, позже перешли на нитриловые. И порой,

когда осматриваешь тело, волосы прилипают к перчаткам… словно хотят забраться внутрь

тебя. Словно… от убитого можно заразиться смертью».

Он покачал головой.

«Эти перчатки чертовски тонкие. И они не помогают».

Ученик нахмурился. «Тогда зачем ты носил их?».

«Нет, с отпечатками все нормально. Но я всегда оставлял частицу себя на тех телах. В

каждом из них… остался я».

Марисса выключила звук. Остановила видео.

Уронила голову на руки.

***

– К утру будешь как новенькая.

Когда Док Джейн протянула зеркало, Пэрадайз собралась с духом и взглянула в

отражение… ну, на самом деле, все было не так плохо.

– Сколько здесь швов?

– Двенадцать. Но все заживет без шрама.

Подняв руку, она прикоснулась к крошечным черным узелкам рядом с бровью.

– Было столько крови, казалось, понадобится не меньше сотни.

Док Джейн наклеила небольшой пластырь поверх своей работы, а потом со шлепком,

пронесшимся комнате, выложенной плиткой, сняла хирургические перчатки.

– В этой области обширная сосудистая сетка. Наверное, стоит взять вену, если прошло

много времени с последнего раза… не экстренный случай, но ты потеряла достаточно крови,

а вы, ребята, слишком напряженно тренируетесь.

Или, в ее случае, теряете концентрацию и выставляете себя на посмешище.

– Ты можешь дождаться автобуса, либо, если не хочешь слоняться без дела, я могу

попросить доджена, чтобы он отвез тебя в безопасное место, откуда можно

дематериализоваться.

Опуская зеркало, Пэрадайз попыталась представить, что скажет отец, увидев ее лицо.

– Я могу остаться здесь на день? Я не могу… я не хочу возвращаться домой в таком

виде.

Супруга Ви улыбнулась, запустив руку в коротко стриженые волосы, ее взгляд цвета

листвы сиял добротой.

– На самом деле, я думала о том же… но я не стану никого запирать в клинике без

медицинских показаний. Как в твоем случае. Просто… так будет спокойнее для твоего отца.

– Не возражаешь, если я позвоню ему по мобильному?

– Конечно. Если не будет сигнала… иногда связь не ловит… в комнате отдыха есть

стационарный телефон.

– Большое спасибо, – поблагодарила ее Пэрадайз, скинув ноги со стола. – Я ничего не

чувствовала, пока ты накладывала швы.

– Пэрадайз, ты хорошо справляешься. Все так гордятся тобой.

– Спасибо.

Приземлившись на ноги, она посмотрела вниз, морщась. Ее «Бруксы»67 были покрыты

пятнами крови… ничего страшного, главное не надевать кроссовки при отце. Да, ей

определенно стоит заночевать здесь, подумала она, выходя в коридор.И, только толкнув дверь

в комнату отдыха, до нее дошло…

Они с Крэйгом будут спать под одной крышей.

Весь день.

Когда ее тело сложило два плюс два, придя к ответу с кучей обнаженки, Пэрадайз

подумала… если она пережила иголку с ниткой, то может воспользоваться шансом, чтобы

кто-то своими поцелуями поднял ей настроение.

Ммм.

Подойдя к тому месту на полу, где она скинула свой рюкзак посреди чужих сумок,

Пэрадайз подняла его и положила на ближайший стол. Расстегнув его, она принялась

копаться в поисках телефона. Но не нашла его.

Нахмурившись, она перевернула «Бэлли» и вытряхнула содержимое на стол. Роясь

среди пачек «клинексов», кошелька, тюбиков с тушью, «Киндл»68, мелочи, «Чапстик»69 и

прочими безделушками, она понимала, что ей нужно быть более организованной. Так, и

где…Ее телефона там не было.Что за ерунда? Она забыла его дома? Она могла поклясться,

что положила его вместе с другими вещами.

Наклоняя к себе открытую сумку, она порылась в пустом мешке, потом расстегнула

передний карман, только чтобы обнаружить очередную партию бесполезного хлама…

Ее телефон был в кармане без застежки.

Нахмурившись, она без причины окинула взглядом пустую комнату. Проблема в том,

что она никогда не клала в этот карман свой сотовый… она всегда слишком торопилась,

чтобы возиться с замком. К тому же ее терзала паранойя, что она забудет пристегнуть карман

и потеряет мобильный.

Она никогда в жизни не клала его туда.

67

68

69

Кто-то копался в ее вещах?

Одно за другим, Пэрадайз прошлась по предметам на столе. Казалось, ничего не

пропало, хотя она не держала в голове полный список своих пожитков. Она проверила

кошелек: удостоверение, кредитки и наличные – все было на месте.

Ну, если что-то забрали, то оно стоило не больше пары центов.

Собрав вещи назад в сумку, она проглотила подкатившее к горлу жуткое ощущение, а

что ей оставалось? Обратиться к Братьям с «ребят, мой телефон переложили в другой карман

и…».

Ага. Точно.

Экран показывал отсутствие сигнала, и она подошла к стационарному телефону,

вмонтированному в стену возле холодильника со стеклянными дверьми, наполненным

спортпитом от «Гаторейд»70, колой и разными соками. Она сняла трубку, и гудки были

такими же, как и в доме для аудиенций, поэтому она набрала «9» для внешнего вызова и

вбила номер отца. Ответил Федрика, и она радостным голосом сообщила дворецкому, что

проведет весь день в учебном центре, потому что трудилась над каким-то проектом, чтобы

заработать дополнительные баллы. Она также убедила его, что за ней будут наблюдать.И это

правда. Она не будет одна… не то, чтобы она уточняла.

Крэйг позаботится о ней.

– Больно?

Повесив трубку, она посмотрела на дверь. Крэйг стоял в дверном проходе, его голый

торс блестел, грудные мышцы и пресс четко очерчивались под потолочным светом.

Чуть опустив веки, Пэрадайз наслаждалась видом… думая, что на самом деле, одно

местечко у нее заныло.

– Алло? – спросил он.

– Я остаюсь здесь на день.

Когда Крэйг застыл, как вкопанный, и сузил глаза, она подняла мобильный.

– Нет сигнала. Нет связи. Похоже, нам придется придумать другой способ созвониться

в семь?

Глава 35

На парковке учебного центра, Бутч проводил четырех учеников до двери автобуса,

убедившись, что все сели. Потом он вернулся и пересек длинный коридор, неспешно

направляясь в офис. Он не представлял, где была Марисса, но надеялся, что когда она

поднимется в особняк, она позвонит ему, напишет, как-нибудь свяжется.

Он случайно оставил телефон на столе в столовой. Но, может, оно и к лучшему. Он

довел себя до ручки, постоянно проверяя звонки во время Первой Трапезы.

Шлепая по пустому коридору к офису, он остро осознал, что в помещении не было

никого кроме него: Ви и Тор уже ушли в особняк с Доком Джейн, Мэнни и Эленой на

Последнюю трапезу, доджены тоже трудились на огромной кухне Фритца. Пэрадайз, Крэйг и

Акс ужинали в комнате отдыха.

Милостивый Боже, что, если Марисса переехала из Ямы? – подумал он.

О, черт, что он будет делать, если…

Открыв стеклянную дверь, он застыл.

– Привет. – Его шеллан откинулась на спинку кресла.

Она была прекрасна в своей рабочей одежде и с распущенными светлыми волосами.

Блин, он любил, как волны спускались по ее плечам, как у актрисы из «Игры престолов», а

шелковая блузка нежно-пудрового оттенка подчеркивала ее кожу, казалось, будто она сошла с

рекламы «Эсте Лаудер».

– Я получила твои звонки. И сообщения, – сказала она, посмотрев на него.

70

Войдя в офисное помещение, Бутч позволил двери самой закрыться за ним, и не знал,

сесть ли в кресло. Пройтись. Может, рухнуть на колени и сразу начать с извинений.

– Прости меня…

– Прости…

Они оба замолкли. И во время повисшей паузы они ждали, пока заговорит другой.

– Слушай, я должен был рассказать тебе о Хекс, – сказал Бутч, стиснув зубы. – Я не

рассказал, потому что… просто я… это было до нас. Однажды ночью я встретил ее в клубе

Рива… всего раз, и между нами не было ничего серьезного. Я даже представить не мог, что в

итоге она будет жить с нами, и когда она переехала, это стало еще одним воспоминанием,

которое я оставил позади, понимаешь?

– Я знаю. Я понимаю это.

Он ждал, пока она скажет что-нибудь, но Марисса просто смотрела на свои руки, и он,

нахмурившись, сел в кресло напротив нее.

– Уверена в этом?

– Да.

Бутч покачал головой в продолжившимся молчании.

– Знаю, что я – не идеал, но если ты на самом деле думаешь, что я предпочитаю ее

тебе, то я буду очень зол.

– Нет, я знаю, что это не так.

И она все равно ничего не сказала кроме этого. В образовавшемся вакууме он

попытался удержать себя в руках и не выпрыгнуть из собственной кожи, вспомнил, как он и

Хекс жали друг другу руки, шутили. Что теперь он ее должник, потому что она спасла его зад

в переулке.

– Ради всего святого, она для меня – свой в доску чувак.

– Я знаю.

Подняв руку, Бутч потер дергавшийся левый глаз.

– Правда?

Господи. Что с ними происходит? Разговоры всегда давались им легко, как дыхание. А

сейчас… тишина.

– Просто скажи это, – пробормотал он. – Что бы там ни было, как бы мне ни было

больно, просто скажи это… не заставляй меня сидеть здесь и гадать, о чем, черт возьми, ты

думаешь. У меня сейчас голова лопнет.

– Почему ты не рассказывал мне про волосы? – выпалила она.

Бутч резко вскинул голову.

– Что?

– Я видела собеседование. С учеником. – Она указала на монитор. – Посмотрела

часть, в которой ты рассказываешь абсолютно чужому человеку что-то, о чем никогда не

делился со мной.

– Собеседование… а... ты про это.

– Да, про это.

Бутч снова потер глаз.

– Это не существенно.

– Да, похоже, я вынуждена постоянно гадать, сколько еще всего не существенного ты

мне не рассказываешь. В смысле, чего еще я не знаю? Прожив столько лет вместе, я считала,

что знаю все… я думала… – Она задохнулась, но смогла справиться. – Бутч, чего еще я не

знаю?

Когда он посмотрел ей в глаза, тревожное чувство поднялось по его позвоночнику.

Она смотрела на него так, будто совсем его не знала.

– Марисса…

– Я была разбита, увидев избитую женщину на диване в гостиной Убежища. Само…

уродство этой жестокости, страдания, боль в непосредственной близи, как она смотрела на

меня, умоляла одним взглядом. – Плечи Мариссы задрожали. – Я не рассказывала тебе,

потому что боялась напомнить о твоей сестре. Я не рассказывала тебе, потому что не хотела

расстраивать. Вот. Я высказалась. Я не счастлива от этого, не чувствую себя лучше после

этого… я просто скрывала это от тебя. О, а увидев снова своего брата, мое сердце

переломилось надвое, я была сломлена. Я начала скучать по некоторым моментам моей

прошлой жизни, и от этого почувствовала себя так, будто предаю тебя. – Она вскинула руки.

– Вот и все. А что ты скрываешь от меня?

Он открыл рот, но Марисса остановила его.

– Прежде чем ты начнешь говорить, я хочу, чтобы ты помнил, что я люблю тебя.

Люблю всем, что у меня есть, каждой частицей своей души. Но если ты не поговоришь со

мной начистоту, то я вернусь в Яму, соберу чемодан и перееду на время в Убежище. – Она

уверенно смотрела ему в глаза. – Мы не протянем долго, если ты продолжишь

приукрашивать происходящее, несмотря на нашу любовь. Если я продолжу приукрашивать

происходящее. Это плохая стратегия для наших отношений… а если ты чувствуешь себя так,

будто тебя заставляют здесь и сейчас принять решение? Словно я делаю тебе ультиматум?

Мне все равно. Если что-то встанет на пути наших отношений, что угодно, я смету

препятствие, не заметив… даже если это ты.

Бутч осознал, что перестал дышать, потому что легкие начало жечь… и, наполнив их

воздухом, чувство удушения не прошло.

Марисса серьезно покачала головой.

– Речь не о том, был ты когда-то с Хекс или нет. Речь о том факте, что, по-твоему, я не

смогу пережить это, если ты расскажешь мне. Ведь так? Ты не хочешь ранить мои чувства,

это благородно, но не подгоняй происходящее между нами под гриф «неважно». Это уход от

конфликта. – Она печально покачала головой. – То же самое с секс-клубом. И твоей

проблемой с минетом… которую ты тоже отказываешься обсуждать со мной. Суть в том, что

ты составил обо мне очень лестное, но весьма ограниченное мнение. Ты хочешь заботиться

обо мне, но строишь вокруг меня клетку… и, без обид, но я выросла в Глимере, где мне

указывали, что я могу или не могу делать в зависимости от того, кем я родилась. Я не стану

больше терпеть это.

Боже… казалось, будто его подстрелили. И не потому, что болело какое-то конкретное

место. Больше напомнило подступавший холод, когда ты истекаешь кровью из открытой

раны. То же головокружение и выпадение из реальности.

– Так, Бутч, что ты выберешь? – тихо сказала она. – Как ты поступишь?

***

Марисса замолчала, искренне не понимая своего хеллрена, о чем он сейчас думал,

услышал ли хоть что-нибудь из того, что она сказала. И это было странно: ее сердце не

стучало как сумасшедшее, ладони не вспотели… что, учитывая перепутье, на котором они

оказались, было удивительно.

С другой стороны, она высказала наболевшее максимально спокойно и нежно. Сейчас

все зависело от него; их будущее целиком и полностью было в его руках, во стольких

смыслах.

Когда он заерзал в кресле, она приготовилась к тому, что он уйдет, но Бутч просто

уперся локтями в колени и потер легкую щетину. Другая рука теребила огромный золотой

крест, который он носил поверх черной рубашки.

Так, ладно, сейчас на ладонях выступил пот.

– Я… эм… – Он прокашлялся. – Столько всего сразу.

– Я знаю. Прости.

– Не извиняйся.

– Хорошо.

По неясной причине тихое гудение компьютера стало таким громким, словно ее уши

так сильно хотели услышать что-нибудь от ее мужа, что усиливали внешние звуки.

Он снова прокашлялся.

– Я не знал, что настолько плох в этом.

– Плох в чем?

– В наших отношениях.

– Я по-прежнему люблю тебя. Я все еще хочу тебя. Ты ничего не испортил… и я тоже

часть проблемы. Я ведь тоже многое замалчивала.

– Не уверен насчет этого. Я про «испортил».

Сейчас она тоже подалась вперед, протягивая руку через стол, хотя не могла до него

дотянуться… вот вам и метафора.

– Бутч, не надо… прошу, не вини себя за это. Это никому не поможет. Поговори со

мной. Ты должен поговорить со мной… это все, что я хочу сказать.

– Ты говоришь намного больше этого.

Она вскинула руки.

– Я могу не ходить в тот клуб, если это настолько ужасно для тебя. Я могу не доводить

тебя до оргазма своим ртом, если это тебя не заводит. Я говорю только, что ты должен

объяснить мне причины, мы должны проговорить это… сказать что-то еще кроме «потому

что ты хорошая девочка, а хорошие девочки так не поступают и не способны справиться с

этим».

Бутч вытянул пальцы и постучал по губам.

– Я не рассказывал тебе про ночные кошмары, потому что они настолько выбивают из

колеи, что обсуждать это – последнее, чего мне хочется, когда я не думаю об этом. Я

чертовски сильно злюсь, когда вижу это дерьмо, и мне кажется… поговорив об этом, я дам

кошмарам большую власть над собой.

Она подумала о разговоре с шеллан Рейджа прошлой ночью.

– Уверена, что Мери выскажет прямо противоположное мнение. Чем больше ты

говоришь об этом, тем меньше власти оно имеет над тобой.

– Может. Не знаю.

Мариссе захотелось проявить настойчивость, но она сдала назад. Ей показалось, что

дверь приоткрылась, и последнее, что ей нужно – захлопнуть ее своим напором.

– А что до минета… – Краска прилила к его щекам. – Ты права. Я не хочу обсуждать

это, потому что стыжусь себя.

– Почему? – выдохнула она.

– Дело в том…

Скажи, подумала она, видя его колебания. Ты можешь это сделать… расскажи мне.

Его взгляд метнулся к ее.

– Слушай, я не заинтересован в том, чтобы ты подвергала детальному анализу все, что

я собираюсь сказать. Как я должен преодолеть себя. Ясно?

Брови Мариссы взмыли вверх.

– Разумеется. Обещаю.

– Ты хочешь, чтобы я рассказал все, хорошо. Но если ты начнешь грузить меня

психотерапией, то я не приму это адекватно.

Она никогда не вываливала на него «психотерапию», и прекрасно понимала, что он

проводил сейчас границы, чувствуя уязвимость.

– Я обещаю.

Бутч кивнул, будто они заключили сделку.

– Я рос в католической традиции. В настоящем католицизме, а не повседневно-

привычном смысле этого слова. И, прости… но меня учили, что только шлюхи и потаскухи

делают это. А ты… ты – все, что я когда-либо захочу в женщине.

Внезапно он опустил взгляд, казалось, не в силах продолжить.

– Почему тебе стыдно? – прошептала она.

Он нахмурился так, что почти все лицо исчезло под его бровями.

Потому что я…

– Потому что ты хочешь, чтобы я довела тебя до оргазма?

Он смог лишь кивнуть. Потом резко поднял взгляд.

– Почему это такое облегчение для тебя?

– Что, прости?

– Ты выдохнула так, будто испытала облегчение.

Марисса улыбнулась ему.

– Я думала, что ты никогда не позволишь мне этого… а я всегда хотела узнать, каково

это.

Лицо ее хеллрена стало алым. Ярко. Красным.

– Я просто… я не хочу проявить к тебе неуважение. А мое воспитание говорит, что это

неуважение – кончить в рот своей женщины… тебе она не нравится, ты ее не любишь, не

уважаешь. И да, конечно, мне давно пора избавиться от этих предрассудков, но это не так

просто.

Марисса подумала обо всех проблемах, которые причиняло ей ее воспитание.

– Блин, я так тебя понимаю. Знаю, что давно пора перестать чувствовать боль и

неуверенность из-за своего брата и проведенных в Глимере лет. Но я словно на горьком

опыте узнала, насколько болит ожег от конфорки, понимаешь?

– Абсолютно. – Он слегка улыбнулся. Потом потер лицо. – Я настолько же красный,

как я думаю?

– Да. И это восхитительно.

Бутч резко рассмеялся… но потом помрачнел. Надолго.

– Есть и другая причина. В смысле, с клубом… но это сумасшествие. То есть, полный

бред.

– Я не боюсь. Пока ты продолжаешь говорить, честно, я ничего не боюсь.

Она уже чувствовала, как между ними растет связь… не кратковременная, которая

приходит после хороших оргазмов, но потом снова приходится решать проблемы.

Эта связь была железобетонной. Каменно-твердой.

В духе я-раньше-любила-свою-половинку-а-сейчас-еще-больше.

И она поняла, что он был готов поговорить о своей сестре, потому что все его тело

застыло… казалось, он перестал дышать. А потом пелена слез накрыла его прекрасные

ореховые глаза.

Марисса было поднялась, чтобы подойти к нему, но Бутч резко провел рукой по

воздуху.

– Не вздумай. Не прикасайся ко мне, не подходи. Если хочешь, чтобы я выговорился,

ты должна дать мне пространство.

Марисса медленно опустилась на кресло. Сердце гулко билось за ребрами, и

пришлось приоткрыть губы, чтобы пропустить воздух.

– Я всегда был суеверным… – сказал он тихо, словно обращаясь к самому себе. – Ну,

суеверным и думал много. Рисовал всевозможные связи, которые не существуют на самом

деле. Это похоже на то, что я рассказывал Аксу о перчатках. На рациональном уровне я

понимаю, что не оставил на тех телах ничего своего, но… по ощущениям все иначе.

Когда он замолк, Марисса не сдвигалась с места.

– Моя сестра… – Опять прокашлялся. А потом, когда он, наконец, заговорил, его от

природы хриплый голос, напоминал наждачную бумагу. – Моя сестра была хорошим

человеком. У нас была большая семья, и не все хорошо относились ко мне. Она – хорошо.

Мысленно, Марисса вспомнила все, что знала о девочке: исчезновение,

изнасилование, тело, обнаруженное неделю спустя. Бутч был последним, кто видел ее.

– Но у нее была и другая сторона, – сказал он. – Она тусовалась с кучей… черт,

тяжело говорить… но она тусовалась со многими парнями, ты понимаешь, о чем я?

Сейчас его лицо было бледным, губы сжаты, орехово-карие глаза скрылись под

веками, словно он проигрывал в голове плохие воспоминания.

Но потом он просто остановился. И когда он больше ничего не сказал, ей пришлось

самой заполнить пропуски.

– Ты думаешь, что ее убили, – прошептала Марисса, – потому что она не была

хорошей девушкой. Ты думаешь, что может, если бы она не занималась сексом с теми

парнями, то не оказалась бы в той машине, они бы не сделали с ней то, что сделали, и она бы

не умерла.

Бутч закрыл глаза. Кивнул раз.

– И ты ненавидишь себя за то, что из-за этого ты считаешь ее виноватой… а это

предательство. Винить жертву… и ты никогда ни за что не станешь винить жертву, никого,

тем более свою родную сестру.

Он снова кивнул несколько раз. Потом стер слезу.

– Я могу подойти и обнять тебя? – спросила она сорвавшимся голосом. – Пожалуйста.

Когда Бутч смог лишь кивнуть в ответ, она бросилась к нему и обняла, притягивая к

себе так, что она оказалась сидящей на столе, а он буквально рухнул ей на колени.

Склонившись над ним, чувствуя запах его волос и средства после бритья, поглаживая

его огромные плечи, Марисса чувствовала, что любит его еще сильнее, чем прежде… на

самом деле, чувства, переполнявшие ее сердце, были настолько внушительными, она не

знала, как они умещались в ее теле.

– Это не ее вина, – сказал он хрипло. – Я знаю это. Сам факт, что я хоть однажды

допустил такую мысль… это чертовски мерзко. Так же плохо, как и то, что я не спас ее…

словно я сам посадил ее в ту машину. Господи, верить, что ее поступки стали причиной? –

Бутч сел. – У меня капитально клинит голову из-за этого… если у меня будет дочь, – он

быстро перекрестился, – …и что-то произойдет с ней, и кто-то попытается обвинить ее из-за

короткой юбки, или того, что она выпила один коктейль или даже семьдесят пять, или

согласилась заняться с кем-то сексом, а потом передумала в процессе? Знаешь, что я сделаю с

этим женоненавистником и говнюком?

– Убьешь его, сразу после того, как расправишься с преступником.

– Однозначно. Черт, да. – Он описал круг у своей головы. – Но потом включается

старая пленка, и периодически она выбрасывает эту ужасную мысль… и я чувствую себя

виноватым, до тошноты. На самом деле, сейчас я серьезно посматриваю на мусорную

корзину, гадая, успею ли добежать вовремя.

Когда он отвел взгляд в сторону, она пожалела, что с ними не было Мэри. Наверное,

именно поэтому люди обращаются к психотерапевтам… когда плотину прорывает, наверное

лучше иметь под рукой квалифицированного специалиста.

– И, кстати, – добавил Бутч. – Я горжусь своей религией. Церковь не идеальна, но ведь

и я не образец… и она принесла много хорошего в мою жизнь. Без веры, даже будучи с

тобой, я был бы тенью от того, кем мог бы.

– Я тебя прекрасно понимаю, я чувствую тоже к своей вере.

Спустя долгое молчание Марисса взяла его руки в свои.

– Если я пойду в секс-клуб завтра, твое мнение обо мне испортиться?

– Боже, нет.

Она кивнула.

– И если когда-нибудь ты примешь это, если я сделаю тебе минет и доведу все до

конца, ты будешь осуждать меня?

Он резко рассмеялся.

– Наверное, я буду еще больше боготворить тебя.

– Ты все еще считаешь, что я хорошая девочка?

– Знаешь… на самом деле, да. – Его голос казался облегченным. – Да, в смысле, я

никогда раньше не задумывался об этом… но я сто процентов люблю тебя.

– Значит, в отношении меня ты способен не обращаться к прошлому опыту?

– Да.

– То есть, в голове всплывет мысль, ты обдумаешь ее и отложишь в сторону, да?

– Ну да. – Он выдохнул. – Да, так я и делаю.

– Значит… почему ты не можешь поступить также со своей сестрой? Вспомни старую

мысль, обдумай ее, принимая во внимание все, что ты знаешь о сестре, и обратись к

внутренней вере в то, что вину нельзя накладывать на жертву, вне зависимости от того, что

она носила или как себя вела… и я готова поспорить, ты отвергнешь мысль, что твоя сестра

каким-то образом способствовала ужасному, непростительное преступлению против

абсолютно невинной девушки, какой она являлась. Готова поспорить, что ты сам придешь к

такому выводу, и, наверное, никогда не станешь снова поднимать эту болезненную тему.

Он моргнул раз. Еще.

– Забудь про минет, – сказал Бутч.

– Прости, что?

Бутч уставился на нее с такой преданностью, будто она положила весь мир к его

ногам.

– Кажется, сейчас я влюбился в тебя еще сильнее. И я не знаю… как такое вообще

возможно.

И да, его связующий запах вспыхнул в комнате, и его ореховые глаза были так полны

чувств и восхищения, что у нее немного закружилась голова.

Взяв его лицо в свои руки, она поцеловала его.

– Это намного лучше, чем раньше.

– Чем раньше что?

– Если меня поставят на пьедестал, – она еще раз прижалась к его губам в поцелуе. –

Я хочу быть там как твой идеальный партнер, а не потому, что ты считаешь меня идеальной,

хорошей девочкой.

Ее хеллрен улыбнулся.

– Так и будет. И у тебя есть я.

Когда он поцеловал ее в ответ, Марисса подумала о «счастливых концах», и решила,

что настоящая любовь не означала отсутствие проблем, и «вовеки веков» не подразумевает

круиз-контроля. Все начинается с влечения, потому что ты открываешь свое сердце и душу…

но это – что и без того не просто – всего лишь первый шаг на большом пути.

Нужно пройти еще много дорог на пути к большему принятию и более глубокому

пониманию.

И там ты обретаешь счастье. Долго-и-счастливо требует серьезной работы, чтобы

оставаться вместе, учиться и расти – вместе.

– Я люблю тебя, – сказал он, обвивая руки вокруг нее. – Боже, как я тебя люблю.

Немного отстраняясь, Марисса улыбнулась в ответ и пробежала пальцами по его лицу.

Она хотела повторить эти священные слова, но, почему-то не смогла.

Поэтому она сказала единственное, что могло иметь для него значение.

– О, милый… вперед, Сокс!

Запрокинув голову, Бутч рассмеялся так громко, что затрещало стекло на двери. И

улыбнувшись в ответ, Марисса подумала, да, «я люблю тебя» можно сказать разными

словами, не правда ли?

Глава 36

Поразительно, как телевизор мог превратить любую комнату в достойное место для

отдыха.

Не то, чтобы Крэйг смотрел повтор серии «Теории Большого Взрыва», который шел

на экране. Тем не менее, он порадовался, когда доджен поставил ящик в углу комнаты,

потому что если бы не забавная болтовня на заднем плане, он бы совершенно точно

рехнулся, сидя в четырех стенах с Аксом и Пэрадайз.

Ему нужно было что-нибудь, что угодно, чтобы занять свои мысли и не думать о ней.

И, разумеется, держа в руках карточный веер, Крэйг даже не представлял, на что

смотрит. Акс, с другой стороны, подобной проблемы не испытывал, в связи с чем после

нескольких партий в кункен, Крэйг остался должен ублюдку пятьдесят баксов.

– Что ж, наверное, пора в кровать, – сказала сидевшая на диване Пэрадайз.

Да уж. Поразительно, как от определенной комбинации слов, сказанной конкретной

женщиной, член вставал по стойке смирно.

Поэтому, да, Крэйг незаметно заерзал под столом, пока эрекция не перекрыла

кровоснабжение бедренной артерии.

Пэрадайз, тем временем, выбралась из своего одеяла, и Крэйгу пришлось приложить

титанические усилия, чтобы не посмотреть на нее. По крайне мере, не напрямую: краем глаза

он отслеживал каждый ее шаг по кафельному полу к двери и детально рассмотрел, как

Пэрадайз наклонилась над одним из трех круглых столов, поднимая свою сумку.

– Приятных снов, – пробормотал Акс, перекладывая карты.

Крэйг что-то пробурчал.

Когда дверь закрылась, он задумался, сколько стоит выждать, прежде чем он сможет…

– Можешь идти хоть сейчас, – произнес Акс с ухмылкой. – Я неплохо играю в солитер,

а еще собирался посмотреть порно. То же самое, что и солитер, только веселее.

– Я не устал.

– Ага, я вижу. – Акс проглотил смешок. – Слушай, сделай одолжение, не унижай меня

своим притворством. Учитывая, какое шоу ты устроил в тренажерном зале, насколько же

тупым ты меня считаешь?

– Мы не встречаемся.

– Тогда ты идиот.

– Я здесь не для этого. – Несмотря на свои слова, Крэйг собрал колоду карт и положил

их рубашкой вверх на кучу других. – Я должен тебе полтинник.

– Сорок пять. Но ты проиграл бы эту раздачу.

– Возможно. Расплатиться сейчас?

– На тебе можно легко заработать.

Поднимаясь на ноги, Крэйг окинул взглядом пирсинги на лице и в ушах мужчины, и

внезапно задумался, как много металла скрыто под его одеждой.

– Больно было? делать дырки?

– Да, в этом весь смак. С пирсингами секс жестче.

– И тату?

– Ага.

– Ха. Надо же. А знаешь, ты оказался умнее, чем я полагал. И в карты лучше играешь.

– Ты решил, что я тупой, исходя из моей тяги к чернилам и металлу?

– Ну, что сказать, я вел весьма ограниченную жизнь.

Крэйг был у двери, когда Акс ответил:

– Я тоже считал тебя придурком.

Крэйг нахмурился и оглянулся через плечо:

– На каком основании?

– Ты – деревенщина, только с клыками. Решил, что в тебе нет ничего

примечательного, за исключением твоих размеров… и, если честно, именно для таких

кабанов, как ты, и собирают грузовики.

– А сейчас?

– Я все еще считаю тебя придурком. – Гот слегка улыбнулся. – Но, как оказалось, я

ничего не имею против придурков. Выражаясь твоими словами: надо же. Кроме того, наши

отцы…

Мужчина не закончил фразу, чему Крэйг был весьма рад.

– Ага. В любом случае, хорошего дня.

– Повеселитесь, ребятки.

– Ничего у нас не будет.

– Слова, пустые слова.

Крэйг переступил порог и, оказавшись в коридоре, огляделся по сторонам. В учебном