Текст книги "Дети на ветру"

Автор книги: Дзёдзи Цубота

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

– Понимаю. Я просто так говорю, – сказала Хисако.

– Ну вот что: или перестанем говорить попусту, или расскажем все детям, – решил Итиро.

Хисако задумалась.

– Еще и дедушка стал приезжать на лошади! Если так дальше пойдет, Сампэй непременно узнает, кто он.

– Ну и прекрасно! Пусть узнает.

– Но это может плохо кончиться. А если Сампэй станет навещать деда? Рокаи еще что-нибудь сочинит. Он же отменный лгун. А дедушка скор на расправу. Сразу же порвет с нами. Как подумаю об этом, содрогаюсь. И вдруг Рокаи станет ходить к нам? Я даже голос его слышать не могу!

– Ты что! Разве мы пустим к себе Рокаи? – тихо, но твердо остановил жену Аояма Итиро.

Хисако улыбнулась:

– Позволь мне еще одно словечко сказать. Кажется мне, что мы должны все же сразиться с Рокаи. Интересно, на чьей стороне будет победа?

Аояма Итиро тихонько усмехнулся.

Однажды в воскресенье Сампэй читал журнал, когда его привлекли посторонние звуки на улице. Сначала со стороны дороги послышался стук копыт, потом мальчишки дружно прокричали: «Бандзай!» Наверно, приехал старик на лошади и привез подарки. А Сампэй не может пойти на луг. Он может только мечтать, сидя на стуле. «Наверно, дед привез нож с блестящим лезвием… Хотелось бы ружье, но ничего, и нож сойдет. А вдруг он привел маленькую лошадку? На ней небольшое седло, и даже дети могут ездить на такой лошадке!»

В это время послышался голос Гин-тяна:

– Сампэй-тян! Выходи играть!

Сампэй вышел. Оказывается, на луг и вправду прискакал давешний старик и привез сверток с подарками, он ищет мальчика, которого катал вчера на лошади.

Ничего не поделаешь, надо идти к маме отпрашиваться.

– На лошади тебе ездить нельзя. Папа не разрешает, – сказала мама.

– А подарок? – спрашивает Сампэй.

– Пусть возьмет Гин-тян или Горо-тян.

– Я не пойду, – удрученно говорит Сампэй другу. – На лошади кататься опасно. А подарок возьми себе. До свидания!

Он решительно возвращается к столу, однако за столом ему не сидится.

Сампэй всовывает ноги в сандалии, выбегает за ворота и поднимается на холм. Оттуда оглядывает луг. Ага! Все собрались вокруг лошади. Старик сидит на лошади, широко расставив ноги. Держит поводья рукой в белой перчатке. А на лошадь ребята подсаживают… Кого же это подсаживают? Ага! Горо! Горо усаживается впереди старика на седло, и они скачут. Мальчишки несутся с громкими криками следом, забегают вперед, вертятся вокруг лошади, размахивая палками…

Сампэю грустно. Он не спеша направляется в их сторону. И хотя он идет медленно, очень скоро оказывается у спуска с холма. Сходит вниз. Вот и дорога. Переходит дорогу. На лугу лежат коровы. Он садится на траву рядом с ними и смотрит на ребят. Вот ведь как нескладно получилось! Оказался совсем один, без товарищей. Сампэй срывает траву у себя под носом и протягивает корове.

И тут ему приходит в голову славная мысль! «А что, если проехаться верхом на корове? Залезу на корову и поеду потихоньку по лугу. Вот здорово придумал! И ребят всех на коров посажу. И будем по лугу кататься. А взрослые, которые будут идти по дороге, и капитаны барж, плывущих вниз по реке, – все будут громко приветствовать нас. А может, и с лошадью наперегонки станем бегать».

В это время мимо него мчался Гин-тян.

– Гин-тян! Что я придумал! Подойди на минуточку.

– Ну, что?

– Не хочешь на корове покататься?

– Еще чего!

Тогда Сампэй решил кататься один. Он похлопал по шее лежащую рядом корову и сказал:

– Подумаешь, лошадь! Что такое лошадь! Только бегать и умеет. А рога у нее есть? А молоко? Вот то-то и оно!

Корова поморгала круглыми глазами, продолжая жевать свою жвачку. В это время Сампэй увидел, что старик и Горо приближаются к нему на лошади в сопровождении оравы мальчишек. Сампэй встал и крикнул им:

– А я на корове верхом поеду!

И схватил корову за рог. Корова досадливо мотнула головой. Тогда Сампэй, чтобы утихомирить ее, схватил рог покрепче, но корова еще сильнее тряхнула головой.

Итак, Сампэй решил покататься на корове, схватил за рог лежащую на лугу корову. Корове это не понравилось, и она тряхнула головой. Тут к Сампэю приблизился старик на лошади. Следом бежали ребята, выкрикивая: «Вассёй! Вассёй!» Раз так, Сампэю непременно нужно было забраться на корову. К тому же он был сыном молочника Аоямы! И эти шесть коров, пасшихся на лугу, принадлежали им.

– Эй, С анда! Не брыкайся! – крикнул он.

Корову звали Санда. Приструнив ее, Сампэй встал перед ее мордой и ухватился за оба рога. Корова, сообразив, что одним мотанием головой от Сампэя не отделаться, поднялась на ноги, выгнув спину.

– Эй, ты! – крикнул Сампэй, но это не помогло, коровьи рога выскользнули из его рук. Корова отряхнулась и раза два-три повела головой. Очень ей не нравилось все это!

– Эй, мальчик! Берегись! – крикнул дед с лошади. Он приближался, улыбаясь. – Смотри, как бы корова не посадила тебя на рога! Сейчас вернусь и покатаю тебя на лошади. Уже твоя очередь.

Однако, когда дед ускакал, Сампэй сказал сам себе:

– А здорово я придумал!

Отец с матерью запретили ему кататься на лошади. Выходит, он должен играть один. А раз так, то он будет ездить верхом на корове. Теперь он выбрал спокойную черно-белую корову по кличке Сиро яма. Взял веревку и привязал ее концы к обоим рогам. Вот и вожжи.

– Эй! Вставай! – храбро потянул он за веревку.

Корова, не обращая внимания на мальчика, медленно жевала жвачку с закрытым ртом.

– Тебе говорят, вставай! – толкнул он огромную, как холм, спину коровы.

Корова лениво взмахнула хвостом, отгоняя муху.

– Ах, так! – Сампэй оглянулся и заметил на траве тонкую бамбуковую палку. – Вот тебе!

Он хлестнул по заду коровы палкой. Та повернула к нему голову, взглянула на него большими печальными глазами и взмахнула хвостом.

– Ну и хитрая же ты! Но ничего, ничего! Я все равно на тебя залезу.

Сампэй взял в руки «вожжи», привязанные к рогам, и уселся на корову верхом, поближе к шее. Ему было страшно сесть как следует, поэтому одну ногу из осторожности он держал пока на земле.

– Эй! А я на корове сижу! На корове сижу! – заорал он во все горло.

Корова не шелохнулась. Тогда он уселся на ее шею поплотнее, подняв с земли обе ноги.

Не успел он и глазом моргнуть, как корова вскочила на ноги. Сампэй невольно ухватился обеими руками за ее рога и несколько минут еще держался за них, но корова свирепо тряхнула головой и, выгнув спину, брыкнула задними ногами. Затем подпрыгнула, и Сампэй свалился с нее и откатился, будто мячик, в сторону. А корова, не обращая на него внимания, продолжала носиться по лугу. Остальные коровы, изумившись, тоже вскочили и стали беспорядочно скакать по траве, потрясая рогами, будто хотели забодать мальчика.

– Что же это! – воскликнул старик с тревогой – он наблюдал за Сампэем издалека.

Старик только что ссадил с коня Горо и собирался теперь покатать Сампэя. Он видел, как мальчик повис на рогах коровы и как корова сбросила его наземь. Ему показалось, что корова поддала рогами Сампэя и отбросила его на землю.

– Вот беда! – невольно воскликнул старик и погнал коня к Сампэю.

До мальчика было метров двести. Когда он приблизился к коровам, они уже стояли, тупо обмахиваясь хвостами, словно и сами не понимали, отчего это они так распрыгались. Сампэй лежал боком на земле.

– Мальчик! – Старик подбежал к Сампэю, заглянул ему в лицо.

Глаза у Сампэя закатились. Он был без чувств.

Старик поднял его и положил на спину, приговаривая при этом шепотом:

– Ничего! Ничего! Все обойдется! – не то успокаивая самого себя, не то Сампэя.

Потом он расстегнул пуговки на его куртке, ощупал грудь, живот и спину – он думал, что корова боднула мальчика рогами, – однако никакой раны не обнаружил.

– Вот и хорошо! Вот и славно! – продолжал он бормотать, уже успокоившись.

Тут подбежали мальчики, окружили их.

– Кто-нибудь сообщил его родителям? – спросил старик.

– Гин-тян побежал, – ответили ему.

Старик подошел к лошади, распустил постромки, вытащил из-под седла потник, расстелил его на земле и осторожно положил на него Сампэя. Затем приказал мальчикам:

– Сбегайте на речку и принесите воды в ладонях.

Четверо ребят бросились к реке, зачерпнули воду и, стараясь не расплескать ее, вернулись обратно. Затем они зашли со стороны головы Сампэя и взглянули на старика, роняя капли воды на траву.

– Наберите воды в рот и брызгайте в лицо. Да не очень сильно! – велел старик.

Сначала брызнул Горо, потом Камэкити. Старик заглянул в лицо Сампэя и окликнул его тихо, но внятно:

– Мальчик! Очнись!

Цурудзиро еще раз брызнул водой, и Сампэй открыл глаза.

Старик обвел всех радостным взглядом. И в это время увидел, что с дамбы спустилась какая-то женщина, бежит мелкой трусцой к ним.

Это была мать Сампэя.

– Что случилось? – взволнованно спросила она.

– Ничего! Ничего! Уже все в порядке. Забрался из шалости на корову и свалился.

Однако эти слова старика не дошли до сознания матери. Она подумала, что мальчика забодала корова. Бросившись к Сампэю, она схватила его за плечи и, заглядывая в лицо, крикнула:

– Сампэй-тян! Что с тобой?

Этот истеричный крик не понравился старику.

– Потише, пожалуйста, он только что пришел в себя.

Мать обернулась, услышав голос старика.

– Как?! Это вы, отец?! – невольно вырвалось у нее.

– Хисако! – удивился старик.

Да, это был Оно Дзинсити, отец матери Сампэя. И встретились они после долгой разлуки.

Хисако молча склонила голову перед стариком, а тот смотрел на нее, беззвучно шевеля губами.

Итак, отец и дочь встретились после долгой разлуки.

– Ах, отец! – сказала дочь и снова склонилась в поклоне, касаясь руками травы. – Как вы поживаете? – начала было она.

Вспыльчивый старик резко оборвал ее:

– Глупая! Нужно ли сейчас говорить об этом. Займись лучше сыном.

Хисако повернулась к Сампэю, а он уже встал и положил свою руку на ее плечо.

– Тебе лучше?

Сампэй кивнул.

– Сможешь дойти до дома?

– Угу.

– Сам дойдешь?

– Да.

Хисако осмотрела одежду Сампэя, достала платок из кармана и вытерла его мокрое лицо.

– Не следует ему идти. На спине донесешь, – сказал старик.

Мать хотела было посадить сына на спину, но Сампэй отказался и зашагал сам довольно бодро.

– А вы? – начала было Хисако, но тут же умолкла, не зная, следует ли приглашать в дом отца, который не признал ее мужа.

– Я приду. Потом приду, – сказал старик, заметив ее колебания.

Хисако в сильном волнении опустила голову и пошла, обняв сына за плечи. Мальчики гурьбой двинулись за Сампэем, а старик все стоял, провожая их взглядом. Потом, словно спохватившись, поднял с травы потник, положил его под седло и повел коня к реке. Может, забыл там что-то? Но, спустившись к реке, он сел на берегу, рядом с конем, и долго смотрел на воду. Нет, он не думал о том, пойти ли ему в дом Аоямы. На него нахлынули воспоминания о долгих годах, которые прошли с тех пор, как он отверг навечно свою дочь за то, что она вышла замуж за неугодного ему человека. За это время у него уже вырос внук. Старик долго не мог заставить себя встать – так взволновала его эта встреча.

Наконец он подтянул к себе коня, тяжело взгромоздился в седло, ударил коня хлыстом и быстро поскакал по лугу. Ему нужно было успокоиться. Он еще раз хлестнул коня по крупу, и тот пошел аллюром. Луг был ровным, но кое-где попадались все же впадины и круглые холмики. Конь ловко перепрыгивал их. Прошло, вероятно, с полчаса. Старик убавил бег коня и направился к дамбе. Поднявшись на дамбу, он сразу же направился к городу. Скакал он быстро и скоро скрылся из виду.

Почему же старик не заехал в дом своей дочери? Он просто не любил драматических сцен. Ни капли гнева на Аояму не осталось в его душе. Но невыносимо было бы слушать, как они станут говорить: «С тех пор как мы расстались…» – и т. д. Кроме того, приятно утихомирить свое волнение быстрой ездой на лошади. Давно он не скакал с таким упоением. Скачи, конь, скачи!

По дамбе Огава едет машина. В ней сидит сухонькая старушка. Она внимательно вглядывается в окрестности.

– Скажите, уже Маки иси?

– Да, это Макииси, – отвечает шофер.

– Ах, ах! Я здесь впервые, – растерянно говорит старушка.

– Вам куда? В какую часть Макииси? – Шофер остановил машину.

Старушка засуетилась, схватила большие узлы с фруктами, опасаясь, как бы они не упали с сиденья, когда шофер тронет с места.

– Вы знаете, где находится дом? – спросил шофер, заметив беспомощность старушки.

– Дед сказал: коровник у подножия горы…

– Коровник?

– Ну да! Коровник Аоямы. Молоком, говорят, торгуют. К дочке я еду, более десяти лет не виделись…

– Вот как!

– Оказывается, уже двое внуков. Оба – мальчики.

– Так, так.

– Старшего Дзэнтой зовут, а младшего Сампэем.

– Так, так.

Шоферу ничего не оставалось, как спросить дорогу у прохожих, но поблизости никого не оказалось.

– Ну, ладно. Проедем еще немного вперед. У кого-нибудь узнаем, как добраться до вашего дома, – сказал шофер и не спеша повел машину по дороге.

Старушка же полусидела, не выпуская из рук узлы и напряженно всматривалась в окрестности – не пропустить бы маленький коровник у подножия горы. Дорога уперлась в небольшой перевал, и шофер сказал:

– Бабушка! Уже конец Макииси. За этим перевалом будет Нотан и.

– Ах так! Ну тогда…

И старушка приготовилась выходить. Шофер открыл дверцу.

– Спросите у кого-нибудь: «Маленький коровник у подножия горы» – все равно что воробьиная гостиница из сказки о воробье. Ха-ха-ха!

Шофер уехал, а старушка осталась одна в бамбуковой рощице у перевала. Выходя из машины, она думала, что сразу найдет дом своей дочери, но не тут-то было. Никакого дома поблизости не оказалось. И к тому же вещи, сложенные у дороги, нести ей было не под силу. Как-никак два узла, да еще клетка с птицей. А в ней испуганно метались три ткачика. Но тут, к счастью, подошли дети – трое мальчиков спускались с перевала, неся бамбуковые ветки с листьями. Увидев их, старушка очень обрадовалась.

– Мальчики! Мальчики! – окликнула она их, улыбаясь.

Деревенские ребята подошли поближе, подозрительно поглядывая на старушку.

– Вы не знаете Аояму Сампэя?

Мальчишки переглянулись.

– Может, вам знаком мальчик по имени Аояма Дзэнта?

Ребята промолчали.

– Ну так как же?

Мальчики снова переглянулись, и наконец самый большой из них сказал:

– Знаем.

– Вот и хорошо!

Старушка Оно, бабушка Дзэнты и Сампэя, по приказанию деда приехала повидаться с дочерью и зятем, которых не видела более десяти лет, и с внучатами, которых вообще не знала. И вот, поспешив выйти из машины, оказалась с вещами на обочине дороги. Хорошо хоть деревенские мальчики знали Дзэнту и Сампэя!

Старушка обрадовалась, сразу же сунула руку в узел, вытащила коробку карамели и вручила мальчишкам по три карамельки.

– А где же их дом? – спросила она.

– Да вон там, – живо откликнулись дети – карамельки мгновенно развязали им языки.

– Значит, я дойду?

– Ага! Пройдете через перевал, там луг будет у реки и налево их дом.

– Ну да! Коровник у подножия горы.

– Вот, вот!

Старушка все поняла и хотела было идти, но мальчикам в диковинку показались красные птицы в клетке. Они присели на корточки у клетки и стали разглядывать их.

– Что это за птицы?

– Это ткачики. Славные птички, не правда ли? Я привезла их своим внукам, – объяснила старушка. – Я – бабушка Дзэнты и Сампэя.

И старушка сообщила ребятам, что ни разу не видела своих внуков. Потому не видела, что дед не велел. Очень уж привередливый старик! Сама-то она рада, что у нее есть внуки.

И наконец старушка развязала узел и принялась показывать подарки, которые она привезла Дзэнте и Сампэю.

– Вот, глядите! Это – голубиные яйца. Пять штук. – И старушка вынула маленькие яйца, обложенные ватой. – Ведь они держат кур, не правда ли? Эти яйца можно подложить под наседку вместо куриных, и вылупятся славные голубята, – сказала она.

Оказалось, у нее дома десять голубей.

– А это – леска для ловли ельцов. Я слышала, речка здесь мелкая. Значит, ельцы водятся. Вот и попросила одного человека купить леску.

Старушка незаметно для себя стала обращаться к мальчикам попросту, как к своим внукам. И ребята вскоре перестали стесняться ее, сами стали совать руки в узел.

– Бабушка! А это что? – спросил один из них, вытаскивая из узла бумажную коробочку.

– А это – свисток. Такой же, как у проводника вагона, на поезде.

– Как посвистеть хочется! – сказал кто-то.

Старушку с ее узлами уже окружало человек десять ребятишек. Они галдели и ссорились, отталкивая друг друга, чтобы взглянуть, что там еще у нее есть. Тогда трое первых-знакомцев старушки растолкали товарищей и сказали любезно:

– Бабушка! Завяжите свои узелки. Мы поможем вам донести их. – И, обращаясь ко всем, крикнули: – Эй! Берите вещи! Это бабушка Сампэя и Дзэнты из Нотани.

Мальчики схватили старушкину поклажу и шумной гурьбой отправились на перевал.

Старушка, а ее звали Тис ато, в сопровождении толпы ребят поднялась на перевал, и перед ее взором предстала деревня, окруженная горами. Это была настоящая горная деревня, издалека даже слышался шум горной речки, навевающий прохладу и свежесть.

– Бабушка! Вот мы и пришли. Видите, вон их дом.

У холма, где отцветал персиковый сад, среди деревьев, стоял дом под низкой соломенной крышей, рядом с ним был хлев, в котором можно было бы поместить несколько коров.

«Ишь чего выдумал, старый врун! Коровник!» – подумала про себя старушка. Теперь, когда она увидела дом, ей захотелось избавиться от мальчиков – не появляться же после долгой разлуки с дочерью в окружении шумной ватаги детей. У поворота дороги она взяла у одного из мальчишек свой узел, достала горсть карамели, леску для ловли ельцов и раздала все детям.

– Теперь я дойду одна. До свидания! До свидания! – несколько раз поклонилась она своим спутникам.

Мальчишки рассмеялись и убежали.

– Потешная бабка! – сказал кто-то.

А потешная бабка бодро зашагала с двумя узлами и птичьей клеткой в руках к дому. У ворот дома под большой грушей она положила свою ношу и выпрямилась. Груша была в полном цвету, густая тень от ее ветвей легла на землю, кое-где белело несколько осыпавшихся лепестков. И старушке показалось, что она вернулась в свою родную деревню.

«Ишь ты, какой дом построили и славно, должно быть, живут! – подумала она. – Вот в эти ворота входит Хисако, под этим деревом стоит…»

Старушка оглянулась. Теперь, когда дочь была рядом и достаточно было открыть дверь и увидеть ее, ей захотелось спрятаться. Стало жаль, что встреча произойдет так обыденно. А что, если подшутить слегка? И старушка пошла не к прихожей, а в сад. Толкнула тихонько калитку, заглянула в столовую – никого. Сад весь был залит солнцем, откуда-то издалека доносился шум горной речки.

– Ха-ха! – рассмеялась старушка. Ни одна душа в доме не знала, что она нагрянет.

И тут вдруг раздалось: «Мяу!» – и послышалось хлопанье крыльев. Ах! Ее птицы! Старушка мелкой трусцой побежала к воротам. Ну, конечно! Кошка заглядывает в клетку с птицами.

– Брысь! – зашумела старушка, еще издали размахивая руками.

С трудом прогнав кошку, она вдруг подумала: «А что, если повесить клетку с птицами на ветку груши? Увидят Дзэнта и Сампэй, вот удивятся-то, вот обрадуются!» Однако до ветки старушка не дотянулась. Привязала клетку веревкой к стволу. И тут дверь прихожей отворилась и вышел Сампэй. Что это? Какая-то странная старушка копошится у груши! Сампэй изумленно остановился. А старушка, улыбаясь, уверенно окликнула его:

– Ты – Сампэй?

– Да, – ответил он.

– Вот как! Вот как! Какой большой! Сколько тебе?

– Десять.

– Гляди-ка, какой крепыш! Ну-ка, схвати меня за плечо. Покажи свою силу!

«Чудная какая-то бабка!» – подумал Сампэй, пятясь от нее.

– Боишься меня? Не мудрено! Не мудрено! Ты же про меня ничего не слыхал. А я твоя родная бабушка, – сказала старушка Оно.

Но Сампэй не поверил.

– Ну да! – сказал он.

– Разве можно так разговаривать с бабушкой? – огорчилась старушка.

Сампэй ей понравился и не хотелось, чтобы он так говорил.

– Я и вправду твоя бабушка.

– Вот еще! Нет у меня никакой бабушки!

– А откуда тебе знать?

– А вот и знаю!

– А мама твоя дома?

– Мамы нет.

– А папа дома?

– И папы нет.

– Может быть, Дзэнта дома?

– И Дзэнты тоже нет.

А бабушке и так хорошо. Она рада тому, что видит своего внука и разговаривает с ним. И старушка, улыбаясь, продолжала смотреть на Сампэя. Однако Сампэю это не понравилось.

– Пойду позову маму! – сказал он и, выскочив за ворота, побежал в поле.

Мама и Дзэнта рвали полынь на меже. Мама обещала вечером испечь лепешки из полыни. Тут прибежал запыхавшийся Сампэй.

– Мама! Пришла какая-то старушка. Очень чудная!

– Да? – Мать сразу же догадалась, кто это мог быть.

А Сампэй продолжал:

– Совсем как Ямамба! [45]45
  Яма мба– горная ведьма.


[Закрыть]Говорит: «Я – твоя бабушка!»

Ну, я сразу же сюда побежал. Она клетку с птицами на грушу привязала. А в клетке – красные птицы!

– Да ну? – удивился Дзэнта.

– Может, это волшебница какая-нибудь? – сказал Сампэй.

– Очень может быть! – сказала мама, распрямляясь.

Дети радостно суетились, а у нее на сердце было тяжело.

Она чувствовала, что это не кто иной, как ее мать. На днях на лугу она встретила своего отца, а теперь вот мать пришла.

Когда-то родители отказались от нее. И это было нелегко пережить. Сама-то она встретит мать с радостью, однако как отнесется к этому визиту ее муж? Когда-то родители сказали, что навеки отрекутся от нее, если она выйдет замуж за Аояму Итиро. Конечно, это было давно, и все же Аояма может не пойти на примирение… За эти долгие годы старики ни разу не вспомнили о своей дочери. С этими мыслями Хисако подошла к воротам дома.

– А старушки-то нет! – изумился Сампэй.

И вправду, под грушей никого не было, лишь лежали осыпавшиеся лепестки цветов.

– Вот чудеса! – воскликнул Сампэй.

На груше висела клетка с красными птицами, а под ней на шнурках качались разные вещи: сверкающая труба, свисток, карамель, шоколад.

– Бандзай! – завопили мальчики.

Предположения Хисако оправдались. С тяжелым сердцем она оглядела сад и вошла в дом. В прихожей стояли гэта, однако старушки в гостиной не оказалось.

Хисако удивилась и громко сказала:

– Может, стесняется? – Она хотела, чтобы старушка ее услышала.

И тогда в столовой раздался смех.

Раздвинув фусума, Хисако в изумлении остановилась – у хибати сидела ее мать и пила чай. Как же она изменилась! Совершенно седая, она сидела у хибати, словно маленькая статуэтка. Когда они расстались, матери не было и шестидесяти, теперь ей семьдесят.

– Это ты, мама? – Хисако застыла, глядя на мать. По щекам ее покатились слезы.

– Что же ты плачешь! Радоваться надо.

С годами старушка как будто проще стала, как бабушка из детской сказки.

– Мне кажется, – сказала старушка, – будто я в воробьиной гостинице остановилась. Внуки словно воробышки. Такие славные! Там, у ворот, я повесила подарки. Заметили они?

– Конечно. Очень рады.

– Ха-ха-ха! – раскатисто рассмеялась старушка.

И Хисако стало легко, как будто и не было разлуки длиною более десяти лет. Она налила чай и достала печенье.

– Позову детей и Аояму, – сказала Хисако и вышла в прихожую. И словно окаменела – грудь ее сжалась при мысли о старой матери, которая стала теперь как малое дитя, что быстро забывает о горьких слезах.

Тут вошли Дзэнта и Сампэй с подарками в руках. Они радостно смеялись.

– Чудная старушка!

– Очень забавная! – переговаривались они.

– Бабушка в столовой. Поздоровайтесь и скажите ей спасибо, – велела Хисако и пошла за мужем.

Аояма работал в персиковом саду, на холме.

– Послушай! – сказала Хисако, поднявшись на холм. – Бабушка приехала.

– Что?

– Мать моя приехала.

– Зачем?

– А так просто.

– И что же?

– Я чай поставила, угощенье достала.

– Гм…

– Ты не придешь?

– Они же не признают меня. Отвергли. А теперь вот приехали. Как это понимать?

– Да ладно! Ты только взгляни на мать. Как дитя малое. Сердиться на нее невозможно.

Аояма бросил мотыгу, сел на межу и, обхватив голову руками, задумался.

– Спустись ненадолго. Посиди. О прошлом не вспоминай.

В это время из дома послышались звуки трубы. Это Дзэнта и Сампэй трубили на веранде в свою новую трубу.

Отправив старуху в дом Аоямы, старый Оно не мог успокоиться.

«Не заблудилась ли старая? Не бродит ли теперь одна в бамбуковой чаще?» – подумал он и рассердился.

Не вытерпев, старик вывел лошадь и поскакал на луг, который был неподалеку от дома Аоямы. Миновав перевал, он проехал по дамбе вдоль реки и оказался у луга. Сегодня там не было ни коров, ни детей. К дому подъехать он не решился, а быстро поскакал по дамбе, вверх по течению.

Стук копыт его коня гулко раздавался в горах.

Старику нужно было успокоиться. Он был зол на самого себя, на то, что не мог поехать прямо к дому зятя, хотя ему не терпелось это сделать. А может быть, его раздражало то, что ему захотелось побывать в доме, где живет Сампэй? Лошадь, чувствуя настроение хозяина, стремительно летела по дамбе, и так они проскакали, должно быть, с ри. Конь покрылся испариной, старик тоже устал. Вместе с усталостью пришло успокоение, и старик превратился в доброго деда. Решительно повернув коня, он спокойно направился к дому Сампэя. Теперь он мог войти в этот дом и с легким сердцем встретиться с Аоямой.

На лугу собралась целая толпа ребятишек.

И когда только успели набежать! Заметили старика и наперегонки мчатся на дамбу. «Дедушка!» – кричат на разные голоса. Присмотревшись, он увидел, что они все в масках: кто маску тэнгу [46]46
  Тэ нгу– сказочное существо с длинным носом и крыльями.


[Закрыть]нацепил, кто маску черепахи, а кто и ямамбы. Старик не мог удержаться от смеха. Каких только тэнгу здесь не было! «Тэнгу Большой», «Тэнгу Маленький», «Тэнгу-Ворон». И к тому же это были те самые маски, которые он на днях привез в подарок Сампэю и этим мальчишкам.

– А Сампэй здесь? – просто спросил старик, наклонившись с лошади.

«Тэнгу Маленький» и «ямамба» переглянулись и сказали:

– Нет.

– Ну, а Дзэнта?

«Тэнгу-Ворон» и «Черепаха» переглянулись и сказали:

– Их обоих нет. Они дома.

– Так… Ну, а дом их где?

– А вон!

И дети пошли вперед, показывая дорогу. Конь двинулся следом за ними. Слева и справа от него шагали «тэнгу», «черепахи» и «ямамбы». И старик невольно рассмеялся. Тут один из «тэнгу» протянул ему маску «Тэнгу Большого».

– Возьмите, дедушка!

– Откуда это?

– Да она у нас лишняя оказалась.

Это была та самая маска, от которой отказался Сампэй. Старик охотно взял ее и, превратившись в «Тэнгу Большого», поехал к дому внуков.

А там все собрались у коровника, где были привязаны коровы по кличке Сирояма и Санда, и рассказывали бабушке, как Сампэй свалился с коровы. Тут в ворота въехал всадник в маске «Тэнгу Большого», в сопровождении целой оравы мальчишек.

– Ну как мы выглядим? – весело спросил «Тэнгу Большой».

По голосу и фигуре все сразу догадались, что это был старик Оно, и, увидев огромные маски на маленьких фигурках, стоящих рядом с ним, расхохотались. Так было забыто отчуждение, длившееся более десяти лет, и никто более о нем никогда не вспоминал.