Текст книги "Дети на ветру"

Автор книги: Дзёдзи Цубота

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

СКАЗКИ

ПЛАЩ ТЭНГУ

1. Как Хикоити обманул Тэнгу

Давно-давно жил в одной деревне человек по прозванью плут Хикоити. Очень был ловок этот Хикоити, оттого и прозвали его плутом. Прослышал Хикоити, что далеко в горах живет один Тэнгу и будто есть у этого Тэнгу удивительный плащ-невидимка. Накинешь его – и ни одна душа тебя не увидит.

Очень захотелось Хикоити раздобыть волшебный плащ. Срубил он бамбуковое коленце подлиннее и отправился в горы. Забрался на макушку горы, приставил бамбуковую палку к глазу наподобие подзорной трубы и давай по сторонам глядеть. Смотрит в бамбуковую палку и кричит громким голосом:

– Вот беда! Вот беда! В Эдо – пожар великий, в Сацуме [51]51
  Эдо – старинное название Токио; Са цума– название местности на о. Кюс ю, самом южном из больших островов Японии.


[Закрыть]– битва ужасная!

Кричит, а сам в трубку бамбуковую поглядывает.

Взмахнул Тэнгу крыльями, спустился с ветки и предстал перед Хикоити: клюв крючком, как у ворона, а за спиной большие крылья, через руку старый соломенный плащ перекинут.

«Эгэ! Да это не иначе как плащ-невидимка!» – подумал Хикоити.

Встал Тэнгу перед Хикоити, с бамбуковой палки глаз не сводит. А Хикоити то на восток свою трубу наведет, то на запад – смотрит в нее не насмотрится.

Не вытерпел Тэнгу – подзорная труба ему в диковинку показалась, – спрашивает:

– Эй! Хикоити! Что у тебя в руках?

– А… Это, что ли? Труба – тысяча ри. В нее на тысячу ри отсюда все видно.

– Ты что, и вправду видишь, что делается в Эдо и Сацуме?

– Ну да! Я же говорю, за тысячу ри отсюда видно. – И что было мочи заорал: – Ой! Как интересно! Как интересно!

Тэнгу не выдержал, протянул руку.

– Дай-ка и мне взглянуть!

– Не могу, не могу. Это мое самое большое сокровище. Даже на минутку не могу с ним расстаться, – сказал Хикоити и спрятал бамбуковую палку за спину, будто уходить собрался.

– Хочешь, я дам тебе на минутку свой плащ-невидимку, а ты мне свою трубу?

«Ага! Клюнул!» – обрадовался Хикоити, однако виду не подал.

– Извините, Тэнгу-сан! – говорит. – Но эту вещь я не могу обменять на какой-то старый плащ! Это же волшебная труба – тысяча ри! Нет в мире сокровища дороже ее!

– Ты что же, не слыхал про мой плащ, Хикоити? Да стоит только накинуть его, как станешь невидимым. Ни у кого на свете нет такого чудо-плаща. Ну как, меняемся?

– Ладно, но только на одну минутку, – сказал Хикоити и взял из рук Тэнгу плащ-невидимку и протянул Тэнгу бамбуковую палку.

Обрадовался Тэнгу, поднес палку к глазу, повел на восток, повел на запад, а Хикоити тем временем накинул плащ, спустился с горы и был таков.

– Эй! Хикоити! В трубу-то ничего не видно! – завопил Тэнгу, оглянулся, а Хикоити и след простыл.

2. Как Хикоити повадился проказить в городе

Между тем Хикоити спустился с горы и решил проверить, вправду ли его люди не видят.

Вышел он на людную городскую улицу и схватил за нос прохожего. Удивился тот, завопил:

– Эй, кто это меня за нос держит?

А Хикоити отпустил его и хвать другого человека за нос. Тот как заорет:

– Ты что?! Как ты смеешь меня за нос хватать?

И стали они браниться друг с другом. А Хикоити знай себе проказничает: одного за ухо дернет, другого за щеку ущипнет… И все ему с рук сходит, потому что никто его не видит.

Однако скоро одолела его усталость, и отправился он домой. Пришел, снял с себя плащ-невидимку и запрятал в угол чулана, подальше от чужих глаз. Но всякий раз, как хотелось проказнику повеселиться, доставал он свой плащ и шел в город.

Однажды гулял он по городу в плаще-невидимке и вдруг видит: идет ему навстречу его лучший друг.

– Эй, Кин-сан! – окликнул его Хикоити.

– Кто это меня зовет? Что надо? – оглянулся Кин-сан.

И вдруг гэта, что купил он в лавке, выскользнули из-за пазухи его кимоно и шлепнулись на дорогу.

Вот как Хикоити подшутил над своим другом.

А у другого его приятеля однажды выскочил из рук зонт, пролетел по воздуху, закрылся сам по себе и улегся на камень.

И так часто стали случаться подобные чудеса, что о них заговорили в городе и в деревне. Да и как было не дивиться, если однажды фрукты, сложенные горой в лавке, вдруг выскочили из дверей, будто живые, и упали на дорогу прохожим под ноги.

Лавочники перепугались, убрали фрукты в ящики и выставили у лавок сторожей. Да только все попусту: ящики сами собой открывались, а фрукты летели один за другим на улицу. Пришлось крышки изо всех сил руками держать!

Но самое удивительное случилось, когда знаменитый кондитер испек для князя необыкновенно вкусные пирожные. Он сложил их в лакированную шкатулку с золотым узором и оставил в лавке. И вдруг шкатулка приоткрылась, одно из пирожных поднялось в воздух, будто кто-то потянул его за ниточку, и исчезло.

Удивился хозяин, решил посмотреть, что дальше будет.

Видит, вслед за первым пирожным поплыло по воздуху второе и растаяло у него на глазах.

«Не иначе как проделки дьявола!» – подумал хозяин, дрожа от страха.

– Эй, сюда! Княжеские пирожные исчезают! – завопил он, и только тогда пирожные перестали таять в воздухе.

И все это были проказы шутника Хикоити.

Но вот однажды мать Хикоити принялась убирать чулан, и попался ей на глаза старый плащ.

«Фу! Какой грязный!» – подумала она и сожгла плащ вместе с мусором. Не знала старуха, что это был волшебный плащ-невидимка самого Тэнгу!

На другой день собрался Хикоити в город, полез в чулан за плащом, а его там и нет.

Спросил у матери, а та говорит:

– Сожгла.

«Ну ладно, – подумал Хикоити. – Обмажусь-ка я пеплом. Может, в нем сила волшебная осталась».

Дело было летом. Разделся Хикоити догола, намазался пеплом от сгоревшего плаща и вышел за ворота. Утро было прохладным, и решил Хикоити, чтоб не замерзнуть, выпить рисовой водки. Зашел в винную лавку, вытащил из бочки пробку и припал ртом. Пил он, пил и смыл пепел с губ.

– Ой! – завопили в лавке. – Рот сам по себе из бочки сакэ пьет!

Поднялась тут суматоха. Хикоити бросился наутек, бежит, пот с него градом катится, смылся пепел с пупка, и стал пупок всем вокруг виден.

– Ай! – закричали люди. – Пупок летит!

И кинулись за ним вдогонку. Хикоити припустил изо всех сил, пот по телу течет, пепел смывает, и вот появилась рука, потом нога, и наконец, весь Хикоити предстал перед людьми.

Поймали его горожане и устроили ему хорошую взбучку.

– Ой, люди! Отпустите меня! Не буду больше проказничать, – взмолился Хикоити, и его отпустили.

Вот и прекрасно! Вот и хорошо!

МУШМУЛА

У подножия горы, в тени бамбуковой рощи, жил-был дровосек. Звали его К индзю. Однажды весенней ночью спал Киндзю под окном и посреди ночи пал на его лицо лунный свет. Проснулся Киндзю и вспомнил про находку.

Это был большой плод. Как персик. Отливал золотом, испускал тонкий аромат. Нашел его Киндзю утром, по дороге в горы. Лежал он в придорожной траве, сверкая в лучах утреннего солнца.

«Что же это за плод? – удивился Киндзю. – Если это персик, то почему такого цвета? Если мандарин, то отчего кожа так тонка? А не яйцо ли это какой-нибудь страшной горной птицы? Не приходилось мне видеть яйца Птицы-Хоо [52]52
  Птица-Хоо – сказочная птица; появление ее считается счастливым предзнаменованием.


[Закрыть], да и не слышал я, какое оно, но, может быть, это круглое, так похожее на прекрасный плод, и есть яйцо Птицы-Хоо? Однако как же оно оказалось в наших краях? Постой! Что же мне мешает взять его в руки? Если это яйцо, положу обратно, и только».

Огляделся дровосек и сказал громко:

– Эй! Я лишь взгляну на него. Посмотрю, и все. Красть не буду.

Поднял он яйцо, поднес к глазам, к носу, понюхал – приятный аромат. И какое тяжелое! Будто из золота отлито. Однако с обратной стороны кусочек ветки торчит – как у фруктов с дерева.

«И впрямь фрукт! – подумал он. – Значит, в здешних горах растет дерево, на котором вызревают такие плоды. А если такого дерева нет, то плод этот принесла в клюве птица. И не маленькая: разве может маленькая птица ухватить клювом такой плод? Принесла его большая птица – может, сокол, а может, орел. И притом не один несла, а целую ветку, на которой гроздью висело десять или двадцать таких плодов. И когда пролетала она над нашей деревней, один взял да и упал.

И что тут такого, если я подберу один-единственный плод? Оставить его на дороге – птицы склюют или сгниет под дождем».

Так думал Киндзю и после долгих размышлений вытащил из-за пояса полотенце, завернул в один его край удивительный плод, завязал узелком и снова заткнул полотенце за пояс.

Пришел в горы, повесил осторожно узелок на ветку и стал рубить лес. Свалил одно дерево, хотел было отдохнуть, глядь – скачет над веткой, где висит драгоценный плод, белочка и верещит непрерывно: «Тёро-тёро-тёро».

– Ах ты, разбойница! Что ты делаешь? – вскричал дровосек – белочка вцепилась в полотенце зубами, хотела перегрызть его.

Нет, так оставить нельзя. Отвязал Киндзю узелок от ветки, прикрепил к бамбуковому шесту и воткнул шест в землю.

– Ну вот, теперь уж белка не достанет, – сказал он, но только отошел, смотрит, а к шесту летят три воробья, крыльями хлопают – хотят склевать драгоценный плод.

– Кыш, глупые воробьи! – заорал Киндзю во все горло и замахнулся на них топором.

«Нет, так дело не пойдет, этому конца-краю не будет», – подумал он.

Отогнал он воробьев, вырыл яму топором, положил туда плод, засыпал землей, а сверху камнем привалил – так-то лучше будет. До вечера несколько раз бросал работу, отворачивал камень, заглядывал в яму: цел ли плод. А белка и воробьи никак уж не могли туда забраться.

Как стемнело, взвалил Киндзю на плечо топор, заткнул за пояс узелок с находкой и в хорошем расположении духа вернулся в свой дом в тени бамбуковой чащи, у подножия горы.

«Спрячу топор, наемся рису, а там не спеша уж и за плод примусь», – решил Киндзю, положил плод бережно на полку и принялся рис варить.

Поужинал. И что же вы думаете? Так захотелось ему спать, что свалился он под окном, не разостлав матраца, и заснул глубоким сном, даже не вспомнил о прекрасном плоде.

И вот теперь проснулся вдруг посреди ночи, оттого что пал на него лунный свет, и вспомнил об удивительном фрукте.

«А… Ну да, я же хотел съесть его!» – подумал Киндзю, вскочил на ноги, открыл шкаф – а вдруг мыши сгрызли? – но плод лежал на белом блюде, сияя золотым светом, и испускал бесподобный аромат.

Тут он! Тут! Взял Киндзю блюдо, поднес к окну, долго смотрел на него, и стало ему жалко просто так взять и съесть плод.

«Но можно же съесть его, а косточку посадить. Ну да, взять и посадить», – сказал он сам себе и храбро поднес фрукт ко рту.

Не успел он откусить кусочек, как рот его наполнился удивительным соком, кисло-сладким, ароматным, и понял Киндзю, что это мушмула.

Киндзю медленно проглотил сок, затем опять поднес мушмулу к губам, и только откусил кусочек, а уж рот наполнился чудным соком, и его было так много, что, если бы он сразу не сделал глоток, сок вылился бы ему на грудь. Сок был необыкновенно вкусным, и вскоре от мушмулы осталась одна косточка. Киндзю положил ее на блюдо, блюдо на подоконник и стал думать о том, какой это был превосходный плод.

Долго он думал, но нельзя же только и делать, что думать об одном и том же. Взял он косточку с блюда и пошел в сад, освещенный луной. Выкопал лопатой небольшую ямку посередине сада, как раз напротив окна, и закопал туда косточку. Закопал он косточку, хорошенько притоптал землю и вернулся в дом.

«Ну вот и ладно, завтра, может, и росток проглянет», – подумал Киндзю, лег на бок под окном и закрыл глаза. Однако не успел он заснуть, как из земли, где он закопал косточку, вылез росток дерева с двумя маленькими листочками. А Киндзю ворочается, уснуть не может. Выглянул и видит: уж не два, а четыре листика из земли торчат.

Только подумал: «Вот чудеса!» – а уж вверх тянется ствол.

Ствол тянется вверх, ветки в стороны растут, и листочки на них раскрываются один за другим.

Вот это да! Прямо на глазах выросло толстое дерево. Да какое высокое! И вмиг закрыло все небо своими цветами. Цветы бело-розовые, совсем как у сакуры [53]53
  Са кура– японская вишня.


[Закрыть].

Через несколько минут осыпались цветы – будто дождь прошел. Осыпались цветы, а вместо них выросли плоды. Великое множество. Прогнулись ветви от их тяжести. Плоды удивительные, золотистые. Сотни, тысячи этих плодов так и сверкают в лунном свете. Затаив дыхание любовался Киндзю чудными плодами, как вдруг раздался шелест крыльев и у дерева опустилась птица.

«Уж не Птица ли Хоо? – подумал дровосек. – Похожа на ту, что украшает священный паланкин в храмовый праздник».

А птица, разливая вокруг ослепительное сияние, стала прохаживаться под деревом. Тут снова послышался шелест крыльев, прилетела еще одна птица, опустилась под дерево.

Опустилась она под дерево, и опять раздалось хлопанье крыльев – третья птица села. И так налетело в сад двадцать птиц. Расхаживают вокруг дерева, сверкают оперением.

А дальше вот что было. Все птицы вдруг взлетели и расселись по веткам. Расселись они по веткам и стали быстро клевать золотистые плоды. Что же делать дровосеку? Да ничего он не мог сделать! Это же были не обычные птицы, а волшебные. И Киндзю молча глядел, как пожирают они плоды.

Плоды эти вмиг исчезли с веток, и раздался сильный шум – будто тайфун налетел. Это все двадцать птиц враз снялись с дерева и, ослепительно сверкая в лунном свете, улетели высоко в небо, будто золотистое облачко.

И остались после них только толстый ствол да ветви со свисающими вниз спутанными листьями. Словно никаких плодов и не было.

«Может, найду в ветвях хоть одну мушмулу?» – подумал Киндзю и, покинув свое место под окном, вышел в сад. Ходит он вокруг дерева, ветки и листья осматривает и вдруг видит: висит под листочком маленький, как фасолинка, плод.

«Как! Не может быть!» – усомнился он, а плод на его глазах стал расти, увеличиваться, и уж как персик величиной, и потом как мандарин, и уже с арбуз вырос, – тонкая ветка под его тяжестью к земле клонится.

Надо что-то делать! Оставишь на ветке – упадет на землю, расколется. Вот до чего дошло!

Побежал Киндзю в дом, принес длинные гвозди и молоток, соорудил под веткой помост на четырех столбах и на помост тот фрукт положил. Теперь уж хоть с бочку вырастет – не упадет.

И что же? Вырос фрукт с бочку. Да какую! И все еще растет, раздувается. Увеличился он до таких размеров, что только троим взрослым под силу его поднять, но потом вдруг перестал расти.

«Ну, наконец-то!» – вздохнул Киндзю и тут почувствовал, как сильно он устал. Так устал, что просто стоять на ногах не может.

«Ну ладно. Пусть лежит до завтра», – решил он и пошел в дом.

Лег он под окном и только глаза закрыл, как слышит: шлеп! Удивился он, выглянул в окно, видит: сидит у золотистого плода огромная жаба, глазами моргает, обеими лапами плод обхватила.

– Ха-ха-ха! – невольно рассмеялся Киндзю – уж очень смешной был вид у жабы.

Но жаба даже не улыбнулась. Расставила лапы, мушмулу держит, не двигается. Что же делать? А вдруг разинет она свою огромную пасть да и проглотит фрукт?

Тут из бамбуковой чащи выбежала большая лисица. Подскочила к помосту, вот-вот вспрыгнет на него. Увидела жаба лисицу, раскрыла пасть, такую огромную, что десять лисиц влезут. Удивилась лиса, тявкнула злобно и удрала в бамбуковую чащу.

Не успела лисица скрыться в чаще, как подползла к помосту огромная змея, метра три длиной. Повернулась жаба мордой к змее да как откроет свою огромную пасть! Оторопела змея, встала столбом и убралась поспешно восвояси.

И откуда появилась эта жаба? Для чего? Сторожить волшебный плод?

Насмотрелся на все это Киндзю, устал. Лег на бок и заснул глубоким сном под лунным светом.

Неужели дровосек Киндзю видел все это во сне? А если все случилось с ним наяву, значит, проснувшись, он увидит тот золотистый плод.

Увидит ли?

Что же будет, что будет?

СКАЗКИ О КИТТЁМУ-САН

1. Как Киттёму-сан угрей ловил

Однажды отправился Киттёму-сан угрей ловить. Сидел, сидел на берегу с удочкой – и все без толку, не ловились в тот день угри в Усуки. Поднялся он вверх но реке во владения Т акэда и забросил удочку в воду. Сидит, клева дожидается.

Увидели Киттёму-сан два самурая из клана Такэда и решили у него улов отнять. Один из них подошел к рыбаку да как рявкнет:

– Эй, Киттёму! Разве ты не из клана Усуки? Почему ты явился на землю Такэда и ловишь наших угрей? Ну-ка отдавай свой улов!

– Кто же я, как не Киттёму из Усуки. Уж там-то меня как нибудь знают! Разве я позволю себе ловить чужих угрей?! Только что с нашей земли отплыла сюда большая стая рыб. Вот сижу, жду их. – Тут Киттёму дернул за леску и вытащил из воды огромного угря. – Вот, полюбуйтесь! Угорь из Усуки. Я его хорошо запомнил: и голова та же, и хвост. Ну да, наш угорь! – воскликнул Киттёму и отправил рыбу в корзинку.

Тут ему еще один угорь попался, мелкий такой да тощий.

– А этот, похоже, из ваших мест будет. Что-то я его не помню. Эй, ты! – обратился Киттёму к угрю-недомерку. – Ты почему мою наживку хватаешь? На чужое рот разеваешь! На этот раз прощаю тебя, но смотри больше не попадайся.

И Киттёму-сан кинул угря-недомерка в реку. Так и бросал: крупную рыбу в корзинку, мелкую в реку.

Наловил полную корзину угрей и домой отправился, а глупые самураи из клана Такэда ни с чем остались.

2. Несчастливое дерево

Однажды в канун Нового года пошел Киттёму-сан с односельчанами в горы лес рубить. Повсюду росли там сии [54]54
  Сии – вечнозеленое дерево; в данном случае используется игра слов: «сии» близко по звучанию как к слову «печальный», так и к слову «радостный».


[Закрыть].Стали крестьяне их валить да в вязанки вязать, чтоб домой сподручнее нести было.

А Киттёму-сан топор бросил, сидит себе трубкой попыхивает.

Окончили работу односельчане, вязанки на спину взвалили.

– Пойдем, – говорят, – Киттёму-сан, домой.

– Разве можно сии домой нести? Это же дерево печали, никто его никогда не рубит. К тому же Новый год на дворе, а вы с такой ношей в деревню явитесь!

– Да… Оплошали мы. Зря перед Новым годом сии нарубили.

Бросили крестьяне свои вязанки, другие деревья валить стали.

А Киттёму-сан собрал брошенные вязанки в большую охапку, взвалил на спину и пошел себе восвояси.

– Эй! Киттёму-сан! Ты же говорил, что сии – дерево печали, а сам домой его несешь. Как же так?!

– А я несу дерево радости, а не печали. С ним в дом счастье приходит. Самое подходящее для Нового года дерево. До свидания!

Сказал так и ушел. А люди только руками развели.

3. Как Киттёму-сан кувшин для воды покупал

Однажды Киттёму-сан отправился в посудную лавку кувшин для воды покупать.

Вошел, поклонился хозяйке и говорит:

– Дайте мне кувшин для воды.

– Выбирай, какой душе угодно, – ответила хозяйка. – Есть большие и маленькие. Большой стоит шестьдесят сэн, маленький – тридцать.

– Возьму маленький.

Заплатил Киттёму-сан деньги, взял кувшинчик и пошел домой.

– Вот, купил кувшин для воды, – сказал он жене. – Тридцать сэн отдал.

– Этот мал. Пойди возьми побольше.

– Ага! Побольше, значит. Это тот, который стоит шестьдесят сэн, – пробормотал Киттёму и снова пошел в лавку.

– Купил я у вас кувшин для воды, – сказал он, – да жене он маленьким показался. Поменяйте на тот, что стоит шестьдесят сэн. – Киттёму протянул хозяйке кувшинчик и добавил: – Давеча я заплатил вам тридцать сэн, сейчас возвращаю кувшин. Вместе это будет шестьдесят сэн. Так? А теперь дайте-ка мне кувшин побольше.

Взял он большой кувшин и унес его домой, а хозяйка посудной лавки, говорят, долго потом на счетах считала, все никак сосчитать не могла, за сколько же она большой кувшин продала.

ТЫКВА И КАППА

Давно-давно, в деревне Арима, что в стране Хидз эн, жил один крестьянин. И была у него красавица дочь.

Однажды летом, когда рис пошел в рост, не стало воды на его поле.

Собралась тут вся деревня на подмогу: углубили канавки, по которым вода на поля течет, расчистили их, а вода не идет, да и только. Что за напасть такая! Взмолился тут крестьянин:

– Нет больше моих сил! Прошу тебя, Удзигами-сама! [55]55
  Удзига ми-сама– дух – хранитель поля в японской мифологии.


[Закрыть]Помоги мне! Сделай так, чтоб пошла вода на мое поле.

И в ту же ночь явился Удзигами-сама ему во сне и говорит:

– Слушай, крестьянин! У тебя красавица дочь на выданье. Так вот Каппа, что живет в реке Арима, хочет взять ее в жены. Отдашь ее Каппе, вода сразу твое поле зальет.

Проснулся крестьянин, вспомнил сон, стал думать, как ему быть. Неужто дитя родное водяному в жены отдавать придется? Опечалился крестьянин, но никому о своем горе не рассказал. Пошел, как всегда, на поле взглянуть. И видит: у соседей посевы водой залиты, рис весь зеленый стоит, а его поле сухое-пресухое. Земля затвердела и потрескалась, рис пожелтел, вот-вот засохнет на корню.

Взяла его досада, да что поделаешь. Пошел крестьянин вдоль своего поля и не заметил, как оказался у отводной канавки. Смотрит: лежит поперек канавки маленький корявенький Каппа, вход воде загородил, будто запруда какая.

– Каппа-сан! А Каппа-сан! Ты зачем это делаешь? – спросил крестьянин, а Каппа в ответ:

– Отдай мне свою дочь в жены!

Совсем приуныл крестьянин, еле домой доплелся. Заметила дочь, что отец чем-то сильно опечален, и спрашивает:

– Отчего это ты, отец, так печален?

Делать нечего, рассказал крестьянин про свой сон и про Каппу, что воду на их поле не пускает, и говорит:

– Дочка моя милая, прости меня, старика, может, согласишься ты выйти замуж за Каппу?

– Не горюй, отец, положись на меня, – отвечала дочь. – Вот увидишь, будет вода на нашем поле.

Взяла она тыкву-горлянку и пошла к реке Арима. Увидела Каппу и говорит:

– Каппа-сан! Ты хотел взять меня в жены. Я согласна выйти за тебя замуж. Только прежде заполни наше поле водой. Смотри, – продолжала девушка и показала водяному тыкву-горлянку, – я принесла тебе свою душу. Вот эта тыква и есть моя душа. Я брошу тыкву-горлянку в реку, а ты потопи ее. Как только погрузится она в воду, я стану твоей женой.

Сказала так девица, бросила тыкву в реку и пошла домой.

И тут же хлынула вода на поле крестьянина, наполнила его до самых краев, и зазеленел пожелтевший рис.

А в реке Арима появилась тыква; то всплывет, то потонет, то всплывет, то потонет – так и кувыркается в воде. Сколько ни старается Каппа, никак ее не потопить. Тыква-то пустая!

Прошло лето, за ним осень, а потом и зима настала, а Каппа все пустую тыкву в воде топит. Так и не получил он в жены красивую дочь крестьянина – не смог утопить в реке ее душу.

Вот и прекрасно! Вот и хорошо!