Текст книги "Волки севера"

Автор книги: Дуглас Орджилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Глава 21

Через два часа они уже были у подножия утеса. Острые камни торчали из-подо льда. Валентина медленно вела сани между камнями. Туман уже схлынул, и ночь была ясная и звездная. Бисби ехал вдоль утеса. Голодные олени фыркали, требуя остановки и отдыха. И наконец он нашел, что искал. Это было совершенно неожиданно для них: изо льда торчал длинный шест, завернутый в оленью шкуру. А на вершине шеста, закрепленный с помощью костей, висел ржавый котелок.

– Вот он, маркер, – сказал Бисби, останавливая упряжку. Вылезать из тепла саней на жгучий холод всегда было испытанием для Стовина. И сейчас было не лучше. И все же у него перехватило дыхание и он забыл обо всем, когда увидел в звездном свете вход в пещеру. Черная дыра в темноте. Бисби рассмеялся. Он был доволен.

– Вот оно. Сто, – сказал он. – Здесь мы проведем ночь.

– Но откуда ты знал… – начал Стовин, но Бисби перебил его. Лицо его казалось розово-красным в звездном свете.

– Я расскажу все, когда мы устроимся в пещере, – сказал он.

Откуда-то сзади донесся изумленный голос Дайаны. Все обернулись к ней. Она смотрела на северное небо, и лицо ее было освещено волшебным сиянием. Да, все небо полыхало огнями, переливающимися разными цветами.

– Посмотрите! – произнесла Дайана. На небе менялись все цвета радуги – красные, оранжевые, желтые, зеленые, голубые… Все небо над северным горизонтом было охвачено пожаром, и лед отражал разноцветные огни. Столбы пламени вонзались в небо. Внезапно все погасло на секунду, а затем вспыхнуло с удвоенным блеском. Теперь на небе извивались серебристо-алые ленты, такие яркие, что затмили своим светом звезды, И эта огненная какофония сопровождалась шелестом, потрескиванием, как будто кто-то перебирал огромные шелковые простыни. В воздухе остро пахло озоном. В этом красном сиянии лица людей казались нереальными, мистическими. Внезапно из одной ленты вырвался острый луч света, который указывал куда-то на восток, за невидимую линию горизонта.

– Северное сияние, – сказал Солдатов. Голос его был слабым, но решительным. Валентина, стоя рядом, поддерживала его.

– Я еще никогда не видела такого сияния, – сказала она.

Вскоре небо стало угасать и осталось только пульсирующее розовое сияние. Но Бисби все еще стоял, глядя на небо, откуда вырывался последний луч, направленный на землю. Лицо Бисби было одухотворенным. Он что-то пробормотал про себя, и Стовин, стоящий рядом, разобрал только одно слово – наконец.

Но вот Бисби очнулся и пошел в пещеру. Она оказалась гораздо больше, чем можно было судить по размеру входа. В ней был один большой зал, расположенный сразу возле входа, а от него вели ходы в три небольших помещения. Воздух в пещере был холодный, но зато не ощущалось никакого ветра. И он не был застоявшимся. По всему было видно, что здесь кто-то недавно был. Тем более, что в углу лежала куча шкур. Лисы, песцы, волки… А под шкурами находилась коллекция предметов, совершенно неожиданных в этой арктической пещере – какие-то цветные флаконы, пластиковые коробочки, дешевые джинсы, шелковые чулки… Дайана осмотрела все это опустившись на корточки. Она взглянула на Бисби.

– Что это значит?

Тот рассмеялся.

– Торговля. Ты знаешь, где мы?

Она покачала головой.

– Это Маленький Диомед. – А вон там, – Бисби показал куда-то в сторону выхода из пещеры, – Большой Диомед. Эти острова находятся в центре Берингова пролива. И любой эскимос может на каяке добраться сюда из Сибири или с Аляски. Вот почему здесь все эти товары.

– Я не понимаю, – сказал Стовин.

Бисби снова рассмеялся. Странно, подумал Стовин, как он любит из всего делать тайну.

– Эскимосы – есть эскимосы. Они не признают границ. Но русские и американцы строго соблюдают их – особенно здесь, где все берега утыканы ракетными установками. А эскимосы торговцы. Они приносят сюда с советского берега шкуры – ведь сейчас в Сибири больше зверей, чем на Аляске. И они выменивают их нот на эти товары, что вы видите здесь. Это товары, которые нельзя достать в советском раю для рабочего люда. Разумеется, это незаконно, но невозможно запретить эскимосам заниматься торговлей.

Он помолчал и продолжал:

– Это граница. Она пролегает между Большим Диомедом и Малым. Большой принадлежит СССР, а малый – США. На Большом находятся советские солдаты, поэтому ваши эскимосы приплывают на Малый. Они оставляют здесь шкуры и берут американские товары. Эскимосы с Аляски забирают шкуры и оставляют товары. Так протекает торговля. Единственное, что нужно для этого, – хороший каяк. И маркер, чтобы можно было увидеть место, куда причаливать.

– Откуда ты знаешь это? – спросил Волков.

– Это знают все эскимосы. И хорошо известно на Иховане, где я родился. Ихован находится к югу отсюда. Я только боялся, что не замечу маркер. Ведь сейчас такая суровая зима, что пролив замерз, хотя он никогда раньше не замерзал полностью. Отец говорил мне, что только один раз – в 1912 году – можно было перейти залив пешком.

Он вздрогнул.

– Давайте разгружаться и разводить огонь. Здесь, по крайней мере, нет ветра. Оленей мы поместим в большой пещере и будем спать в маленьких, по два человека в пещере.

На мгновение его взгляд упал на Стовина и Дайану, но он не сказал ничего и отвел взгляд. Заговорил Волков. Голос его был тревожным.

– Значит мы… – он кивнул на Солдатовых – в США?

– Точно, – подтвердил Бисби.

– Но мы проникли нелегально. Я даже не мог представить…

Бисби почесал подбородок.

– Ты хочешь вернуться к чукчам? К этим советским гражданам?

Волков молчал. Бисби ждал некоторое время, а затем вышел из пещеры. Разгрузка саней заняла у них полчаса. Затем в пещеру ввели оленей и Валентина отдала им остатки сухого мха. Этого было мало, чтобы накормить животных. Большой олень не ел ничего. Он просто лежал на полу и вздыхал. Валентина наклонилась над ним, но Бисби отвел ее в сторону.

– Он умирает, – сказал он. – Ему не помочь. Лучше иди к Жене. У него тоже не блестящий вид.

Солдатов сидел на покрывале. В его обязанности входило разжигание лампы, и он делал свое дело хорошо. Желтый огонек уже освещал все углы пещеры. Сейчас Солдатов сидел, опустив голову, увидев Валентину, он что-то тихо сказал ей.

– Он не хочет есть, – сказала Валентина. – Но он должен что-то съесть.

Бисби кивнул. И когда пища была приготовлена на костре, Солдатов поел немного. Это была странная смесь – остатки мяса, взятого из хижины, и содержимое нескольких банок из эскимосского склада в пещере. Дерева здесь было мало и огонь скоро погас.

И снова Стовин почувствовал величайшее наслаждение, оттого что пещера освещена мягким светом плавающего в масле фитиля. Этот свет вызывал людей на беседу и теперь заговорил Бисби. Было видно, что напряжение спало, что он стал более дружественным, коммуникабельным, чем был последние два дня. Как будто за это время что-то случилось, что привело его в такое благодушное настроение.

И все же в тишине пещеры прозвучало что-то угрожающее. Это пришло снаружи: далекий жуткий скрежет, как будто-где-то столкнулись две титанические силы и мир застонал. Бисби увидел, что Стовин прислушивается и сказал: – Айсберги!

Стовин кивнул.

– Мне казалось, что я видел их, когда мы прибыли в Уэлен. Но я не поверил своим глазам. В Беринговом проливе никогда не было айсбергов. Тут нет мощных ледяных пластов и, значит, не может быть и айсбергов.

– Ты прав. Сто, – сказал Бисби. – В Беринговом проливе никогда не слышали об айсбергах. Однако то, что мы слышим сейчас, означает, что огромный айсберг, весом в миллион тонн, столкнулся с чем-то твердым. Может быть, мостом.

– Мостом? – переспросила Дайана.

– Думаю, да, – ответил Бисби. – Айсберг столкнулся с чем-то таким, что остановило его движение. А что может остановить огромный айсберг, движущийся со скоростью три-четыре мили в час? Что-то остановило его.

– Что? – спросил внимательно слушавший Волков.

– Земля. Они натолкнулись на землю. Здесь не было земли 15 000 лет, но теперь история повторилась. Сейчас мы находимся в центре перешейка, соединяющего Сибирь и Аляску. Много лет назад люди, которые теперь стали чукчами, выгнали людей, которые теперь стали эскимосами, по этому мосту из Сибири на Аляску. Так же, как это они сделали сейчас. И волки прошли по этому перешейку, и мамонты, и карибу. Это была связь между континентами.

– Но… – начала Дайана. Но Бисби не дал остановить себя.

– Об этом я узнал, когда учился в школе, но затем я бросил ее, так как мне надоело та чепуха, которой меня пичкали там. Да, перешеек между континентами – это великая идея. Я всегда мечтал о нем, но не думал, что мне придется увидеть его собственными глазами.

– Но не можешь же ты серьезно говорить, – сказала Дайана, – что чукчи проснутся утром и скажут: а вот и снова появился перешеек, и мы можем снова гнать эскимосов по нему.

Бисби посмотрел на нее с таким выражением, что оно показалось ей не удивлением, а плохо скрытой злобой.

– Твои волки – почему он всегда говорит «твои волки» – никогда не видели мамонтов, но вспомни, как они нападали на вездеходы под Новосибирском. Все меняется, девушка. Сейчас может происходить такое, о чем вы, ученые, даже не можете предположить.

Это еще одна его привычка называть ее и Валентину девушками. Дайана поджала губы и замолчала. Разговор постепенно перешел на общие темы, хотя ей казалось это невозможным в сложившейся ситуации. Волков разговаривал с Бисби. Между ними, казалось, возникли дружественные отношения, хотя это было довольно неожиданно. Солдатов спал, а Валентина сидела над ним, очевидно, беспокоясь о его состоянии. И Стовин был рядом… теплый, внимательный, бережный. Нет, что ни говори, хотя мир и изменился, он оставался ласковым и добрым. Дайана посмотрела на Бисби.

Все-таки очень странный тип. Но без него они бы не были здесь, а она, Дайана, сейчас была бы у чукчей. Нет, ей нужно поддерживать мир с Бисби.

Через полчаса все приготовились спать. Солдатовы заняли одну из трех пещер. Бисби с Волковым – центральную пещеру, последняя досталась Дайане со Стовиным. Перед тем как разойтись, Дайана подошла к Бисби и сказала:

– Поль, то, что ты говорил о мосте, это ведь ты узнал не в колледже. Это что-то большее. Мне показалось, что ты заранее знал об этом.

Он медленно кивнул. В пульсирующем свете лампы лицо его на момент показалось юным и беззащитным.

– Да, Дайана. Ты права. Это часть предсказания. Я знал об этом очень давно.

– Какого предсказания?

– Я не знаю. Я не посвящен. Действительно, не знаю. Это пришло ко мне еще в детстве. У меня было необычное детство по вашим стандартам. Я охотился, ловил рыбу… занимался колдовством…

Она рассмеялась.

– Колдовством? О Поль…

Ей показалось, что она снова рассердила его. Но ее смех, казалось, не задел его. Он сам улыбнулся.

– Есть многое на небесах и на земле, Горацио, что недоступно нашим мудрецам, – сказал он.

Не понимая, что делает, Дайана взяла его руку. Голос ее был насмешливым, но и он, и она ощущали какой-то контакт, возникший между ними.

– И Шекспир? – сказала она. – Знаешь, Поль, что страшно не то, что эскимос стал летчиком реактивного самолета, а то, что эскимос бросил колледж.

Он не ответил, и тогда она повернулась, чтобы уйти. Но Бисби шагнул вперед, повернул ее к себе, взял ее голову в руки и крепко поцеловал ее в губы. Затем он исчез в своей пещере. Сердце ее отчаянно забилось, и она, как школьница, потянулась за ним, но все же взяла себя в руки. Когда, несколькими минутами позже, она лежала рядом со Стовиным, она повернулась к нему:

– Стовин?

– Да?

– Тебе не хочется заняться любовью?

– Они услышат, – сонно сказал Стовин. – Эй, что ты делаешь…?

Он уже проснулся.

– О, – сказал он с притворной неохотой, – совсем непросто заниматься этим в такой одежде, но я думаю, что смогу что-нибудь сделать.

– Сделай, пожалуйста, Стовин, – попросила она. Когда все было кончено, она лежала на спине, испытывая глубокое чувство удовлетворения. Она прижалась к нему.

– О, я люблю тебя, Стовин, – прошептала она. – И буду любить всегда. – Она приподнялась на локте и поцеловала его. Я люблю его, сказала она себе. Очень люблю. Вот почему я захотела его прямо здесь и сейчас.

Она стала засыпать, прислушиваясь к отдаленному треску льда, и вдруг новый звук проник в ее сознание. Затем он снова повторился. Дайана толкнула Стовина.

– Ты слышал, Стовин? Это…

Он прижал палец к ее губам, прислушался. До них донесся протяжный вой. Он донесся издалека, но ошибиться было невозможно. Стовин снова лег.

– Да, – сказал он. – Волки. Волки на перешейке.

Через семь часов в слабом утреннем свете они увидели первых волков. Черные точки на снежной долине. Черные точки, которые часто останавливались и собирались в тесные группы. Немного погодя они поняли причину: четыре мертвых эскимоса – мужчина, женщина и два ребенка. Они лежали уже припорошенные утренним снегом. Поблизости сломанные сани. Через милю они увидели еще двух мертвых – оба мужчины. Старик и юноша. На этот раз Бисби не стал останавливаться. Их сани теперь двигались медленно, так как в упряжке Валентины был всего один олень. Второго умершего они оставили в пещере. Бисби сказал через плечо.

– Я думаю, мы встретим много трупов. В эту ночь по перешейку шло несколько сотен человек. И хотя они все эскимосы, они уже соприкоснулись с белыми и забыли свою науку выживания. Поэтому многие из них погибли. И поэтому волки преследуют их. Они не дураки, эти волки. Они знают, где их ждет легкая добыча.

Они уже были в миле от берега Аляски и ехали по северному краю моста. Да, Бисби был прав. Там, где 15 000 лет было море, появилась земля. И это подтверждение той теории, которую он, Стовин, разрабатывал всю жизнь. Холод, льды, снегопады – все это поглотило воду, и уровень моря упал. Снова появился перешеек между Аляской и Чукоткой. Вероятно, и между Францией и Англией. И между Аравией и Африкой… Все это можно было предполагать, даже предсказать. Но удивительна та скорость, с какой происходят эти изменения. Не сотни лет. Не десять. Только один год – и вот уже широкая полоса земли соединяет два мира!

Слева от них на эту полосу медленно двигались громадные айсберги. Они с грохотом взламывали прибрежный лед и застывали, натыкаясь на твердую землю. Бисби присматривался к берегу Аляски, вдоль которого они сейчас ехали.

– Полагаю, что мы возле Принца Уэльского, – сказал он. – Сюда мы и поедем.

Поедем – это было слишком громко сказано. Им предстояло взобраться на обледенелые прибрежные утесы.

Бисби приказал всем выйти из саней. Всем, кроме Солдатова, который был слишком слаб для такого трудного подъема. Волков и Валентина впряглись вместе с единственным оленем и стали взбираться вверх. Им было тяжело и Бисби послал Стовина помочь им. Это была тяжелая работа. Они скользили на льду, падали, обливаясь потом, который мгновенно превращался в лед. Три четверти часа изнурительного труда – и вот они достигли вершины. Бисби и Дайана, тащившие сани вместе с двумя оленями, взобрались на несколько минут раньше, и Бисби спустился помочь Волкову, Стовину и Валентине. Когда они оказались на твердой ровной земле, Стовин в изнеможении, опустился в сани, но Бисби поднял его:

– Не останавливаться. Слишком холодно. Вперед. Валентина, следуй за мной.

Бледные звезды уже начали появляться на небе, когда они выехали на широкое плато и взяли курс на далекие горы, вершины которых терялись в густом тумане. И тут они встретились с первыми признаками обитания. Несколько пустых домов, обледеневших, закованных в лед и засыпанных снегом, так что их крыши едва виднелись над землей. Тут же валялся старый покрытый льдом дорожный знак. Стовин присел возле него и прочел: Магазин поселка Уэльс.

Было очень приятно увидеть английские буквы после многих недель пребывания в России с ее странным алфавитом. Снова пошел снег. Однако Стовин настолько

Выбился из сил, что не мог думать больше ни о чем. Он закрыл глаза. Когда он открыл их, Дайана трясла его, и Бисби что-то кричал и указывал на что-то. Стовин посмотрел в этом направлении.

В двадцати ярдах от них стоял человек. Его появление в этой ледяной пустыне было невероятным. Он был одет в одежду из светлого меха, в руках у него было копье, а на ногах широкие лыжи. Он поднял руку и Бисби слез с саней. Два человека пожали друг другу руки по эскимосскому обычаю. И Стовин наконец понял, что это уже не пустыня. Вокруг них в свете звезд виднелись круглые дома из снега, окруженные снежными стенами, защищавшими их от ветра. Из этих домов выходили люди… дети…, с раскрытыми ртами смотревшие на пришельцев, женщины, возбужденно хихикавшие и перешептывающиеся, старики, невозмутимо смотревшие на белых. Бисби заговорил с ними – сначала с опаской, но затем разговор стал более дружественным и доверительным. Он повернулся к своим спутникам, предлагая подойти. Дайана взяла Стовина за руку и тот пошатнулся. Тогда Бисби сказал что-то человеку с копьем. Эскимос отдал резкий короткий приказ и несколько женщин подхватили Стовина и повели в дом. Когда Стовин пришел в себя, то увидел, что находится в теплой круглой комнате, освещенной несколькими лампами. На стенах висели шкуры, а возле двери на шесте висели куски замороженного мяса. На Стовина с любопытством смотрело несколько человек. Кто-то подал ему чашку из кости с дымящимся напитком. Он выпил. Это был чай. Снова забытье окутало его мозг и когда он приобрел способность воспринимать окружающее, возле него уже была Дайана. И тут же был Бисби. Стовин лежал, укрытый шкурами. Он посмотрел на Бисби. Лицо молодого американца было сияющим, довольным.

– Ты видишь, Стовин? – сказал он, – Мы смогли сделать это. Мы в Инуите. Это мой Народ.

С усилием Стовин заставил себя вспомнить свой разговор с Бисби в баре Анчораджа. Казалось, это было сто лет назад.

– Я помню, – с трудом сказал он. – Ты говорил мне… твоя мать…

– Да, – счастливо сказал Бисби. – Мой Народ. Мы останемся здесь.

Он посмотрел на обессилевшего Стовина и снова сказал: мой Народ. Это сюда мне показала путь Седна этой ночью. Мы остаемся.

Стовин закрыл глаза. О чем он? Опять тайна… всегда у этого Бисби тайны… Но все, что я хочу, это уснуть…

Глава 22

То, что произошло в Нью-Йорке в кошмарном январе, было самой потрясающей катастрофой из тех, что поразили города Северного полушария. Смертность была крайне высока в городе, когда разразился кризис. Хотя поначалу казалось, что в город пришла зима всего лишь несколько более суровая, чем обычно. Однако снег падал на землю, не прекращаясь. Постепенно город лишился тепла и света, средств передвижения. В холодных промерзших квартирах умирали люди. И все же город продолжал бороться, в нем жили люди, ожидавшие помощи.

На десятый день снегопада местные власти поняли, что ситуация совершенно вышла из-под их контроля, и они не могут управлять городом. На пятнадцатый день вся борьба прекратилась. Нью-Йорк по своей архитектуре был больше всех городов уязвим для ударов непогоды. И наконец началась эвакуация жителей Нью-Йорка. И в первую очередь стали вывозить население Манхеттена, пострадавшего больше всех.

Снег завалил сравнительно узкие улицы Нью-Йорка. Замерз Гудзон. Под многотонной тяжестью рухнули мосты Квинсборо и Медиссон. По шестидесятифутовому слою снега, завалившего улицы, можно было передвигаться только на лыжах. 15 000 солдат отчаянно сражались со снегом, чтобы сохранить открытыми хотя бы некоторые дороги. Однако попытки эвакуировать весь город не были сделаны. Каждый, понимал, что такая попытка заранее обречена на провал. У всех в памяти был жив пример Чикаго. В городе оставались большие запасы пищи, и многие люди решили остаться и ждать помощи, чем подвергаться риску трудного и опасного путешествия.

Опыт Нью-Йорка повторился и в Европе. Глазго и Осло попытались эвакуироваться, но при таком потоке беженцев многочисленные жертвы были неминуемы. Виннипег в Канаде избрал другую политику. Всем жителям было рекомендовано остаться в городе. Однако какой вариант лучше, никто не мог сказать до весны, когда будут подсчитаны жертвы.

В Скандинавии воцарился настоящий ледниковый период. Но, по счастью, плотность населения в тех странах была невысокой, и люди смогли лучше приспособиться к новым условиям жизни. Правда, большие города – такие как Осло, Хельсинки, Глазго, Ньюкасл, Москва, Ленинград, Бостон, Миннеаполис – пали под ударами холода, снега. Смертельность достигала 3000 человек в неделю. Люди гибли от холода, голода, пропадали без вести на улицах.

Каждое правительство наносило на карты своих стран границы территорий, на которые обрушилась катастрофа. И выше, севернее этих границ, нормальная жизнь была невозможна. К югу от этих границ продолжала работать промышленность. Однако энергетический кризис уже начал сказываться. Сибирская нефть, нефть Аляски, Северного моря – все это было потеряно для людей. И во всем Северном полушарии было запрещено иметь личные автомобили. Постепенно увеличивалась угроза надвигающегося голода.

Все Северное полушарие с надеждой и отчаянием ждало прихода весны, хотя ученые понимали, что весна принесет с собой новые проблемы. Снег, который выпал за эту зиму, не успеет растаять за короткое лето, и температура в традиционных районах, выращивающих хлеб, таких как Канада, Украина, Американский запад, понизится. Поэтому начнется голод, и даже в процветающих странах людям придется подтянуть пояса. А если вспомнить о тех, кто остался без крова? И перед лицом этих проблем правительства мощных держав казались всего лишь кучкой испуганных людей, не знающих, что делать, что предпринять…

Президент чувствовал себя очень усталым. Он посмотрел на встревоженное лицо Брукмана, затем на знакомую вежливую маску лица директора ЦРУ. К чему все это теперь? – спросил он себя. Дипломатия… холодная весна с горячими вспышками… Все это за несколько недель потеряло всякий смысл. Однако мы все еще делаем вид, что это для нас суперважно.

Говорил шеф ЦРУ.

– … в северовосточной Сибири настоящая катастрофа. Почище, чем у нас в Аляске. Вы видели фотографии, сделанные спутником?

– Да, – ответил президент. Он протер глаза.

Брукман с участием посмотрел на него. Эта катастрофа в Чикаго не прошла для него даром.

Президент встал, подошел к окну, посмотрел на закрытый сад. Там стояло несколько фургонов первых поселенцев – музейные экспонаты из Санта-Фе. Один из трех сотрудников Секретной службы пытался спрятаться возле одного из фургонов от дождя. Прав ли я, – думал президент, – когда согласился перенести сюда, в Санта-Фе, Белый Дом? Разумеется, в Вашингтоне было трудно работать – жуткий холод, снегопады, отвратительная связь… И тем не менее, народу нужен Вашингтон. Может, сделать Белый Дом передвижным? Сначала он будет здесь, затем в Джорджии, Оклахоме… Секретной службе это не понравится, но народ поймет меня. Ведь люди не будут чувствовать себя одинокими, изолированными. Он повернулся к столу.

– Значит, у нас есть теперь соприкасающаяся граница с СССР?

Директор ЦРУ кивнул. Президент подошел к карте, посмотрел на вновь обозначенную границу. А всего несколько лет назад это событие вызвало бы бесконечную переписку, конференции, переговоры… А сейчас… сейчас никто и думать не будет об этом. Президент посмотрел на шефа ЦРУ.

– Вас это беспокоит?

Директор пожал плечами.

– Разумеется, мы будем учитывать новые обстоятельства, но сейчас это нас не беспокоит. Со спутника получены плохие снимки, но на них видны люди, пересекающие пролив. Можно предположить, что это эскимосы. И я полагаю, что они решили покинуть СССР, как только представилась первая возможность. Об этом там мечтают многие. Сотней эскимосов больше или меньше у нас в США, даже если они переживут эту зиму, о чем мы сможем узнать только весной, не самая главная проблема безопасности государства. А сейчас мы можем считать Аляску пустыней.

– Х-мм, – сказал президент и откинулся на спинку кресла. Брукман увидел почти в первый раз, как он стар.

– Я ходил сегодня в палаточный городок, – сказал президент. – Рано утром… в восемь часов. Люди проделали там большую работу. Это уже настоящий город. Люди устроились неплохо, но все же чем быстрее мы переселим их в настоящие дома, тем лучше. И все же здесь жить лучше, чем мерзнуть в Чикаго. Правда, очень сыро. Дожди и дожди. Губернатор сказал мне, что таких дождей здесь не было сто лет.

– Этого следовало ожидать, – заметил Брукман. Президент наклонился вперед.

– На второй конференции Северного полушария, которая скоро состоится, нам следует внимательно обсудить все перспективы на будущее. И не только на этот год, но и гораздо дальше. Мы больше не должны заниматься бесплодными и бесконечными дискуссиями. Нам нужно обсудить конкретные вопросы. Меня беспокоит, что следующая зима будет гораздо хуже этой. Правда, теперь мы знаем, чего ждать, к чему готовиться.

– Следует сделать очень многое, – произнес Брукман. Как только я прихожу к президенту, подумал он, я чувствую себя гораздо увереннее.

Президент встал.

– Я недавно говорил с шефом Пентагона. Он очень обеспокоен состоянием станций раннего предупреждения, в Канаде и на Аляске.

– Там их уже нет, – сказал шеф ЦРУ.

Президент поднял руку.

– О, у нас был человек, который заранее предупреждал нас о катастрофе, настоящий библейский пророк. Но мы его не слушали и вот теперь он…

Он повернулся к шефу ЦРУ.

– Насколько я понимаю, никаких сведений еще нет?

– О Стовине? Нет, мистер президент. Мы знаем, что из Новосибирска Антонов вылетел. Мы следили за полетом до Анадыря. После этого – ничего. Но я уверен, что русские должны были обеспечить стопроцентную безопасность. Ведь на борту были и их люди.

Когда все разошлись, президент долго сидел, закрыв глаза. Жаль Стовина, подумал он. Мы не можем позволить себе терять таких людей. Следующая зима… мне бы хотелось услышать, что скажет Стовин о будущей зиме. Он поднялся, подошел к зеркалу, пригладил волосы. О, я выгляжу стариком. Я старик. Так лучше. Для народа лучше выглядеть старым и мудрым. Может быть, поэтому я еще могу приносить пользу.

Стовин беспокоился. Он стоял на коленях на оленьей шкуре, разостланной на льду замерзшего озера и наблюдал за леской. Слева от него на расстоянии четверти мили застыл Волков с острогой. Странно, – подумал Стовин, – что Волков, который неохотно остался в эскимосском поселении, приспособился к жизни здесь лучше всех, кроме, разумеется, Бисби. Стовин видел, как русский вырубил для себя лунку во льду с такой скоростью, что ему позавидовал бы даже Сонатук. Всего несколько недель практики – и никто не мог сделать это быстрее, чем Волков. Вот он подался вперед, сильно ударил острогой. Еще рыба. Он поймал уже три штуки. Задрожала леска и у Стовина. Стовин подсек, затем вытащил леску. Рыба заглотила приманку целиком. Большая рыба. Лосось. Она отчаянно билась на льду, разбрызгивая воду, затем замерла, как пластиковая модель. Стовин почувствовал, что усиливается ветер. Он встал, нацепил на кукан свою добычу. Волков махнул ему рукой, взял свою рыбу и пошел к нему.

– Я думаю, надо возвращаться, – сказал он. – Ветер…

Они пошли рядом.

– Я беспокоюсь о Бисби, – сказал Стовин. – Он сказал, что вернется через два дня, а уже прошло три.

– Когда идешь на охоту, трудно сказать, когда вернешься. И с ним Сонатук. И этот, как его… Шонгли.

– Да, – ответил Стовин. Но сердце его опустилось, когда они подошли к селению и он не увидел упряжки и нарт Сонатука. Он вошел в иглу. И даже теперь, после нескольких недель проживания тут, от этого запаха у него подступала к горлу тошнота.

В этом иглу жили две семьи – он с Дайаной и Солдатовы. У Бисби с Волковым была своя иглу.

Наконец Стовин справился с тошнотой и увидел в полутьме Дайану. Она сидела на своей постели – куча оленьих шкур на небольшом возвышении. Дайана занималась лампой. Когда Стовин вошел, она посмотрела не него, и он увидел, как в полутьме сверкнули ее зубы. И несмотря на свое беспокойство, Стовин ощутил, как острый приступ желания охватил его. Дайана была грязной, он тоже. Они оба наверняка дурно пахли. Но ни он, ни она не замечали этого. У Стовина уже отросла борода. Она защищала подбородок от холода. Волосы Дайаны были спутаны и блестели сальным блеском. На лице виднелись полосы сажи. Она была сейчас похожа на эскимосскую женщину – купер, на одну из тех, кто жили в этом поселении.

– Это хорошо, Стовин, – сказала она, принимая от него рыбу. – Ты становишься настоящим охотником.

– Нет новостей от Бисби? – спросил он.

Она покачала головой.

– Это беспокоит меня. Если что-нибудь с ним случится, как мы вернемся обратно?

– Куда обратно?

Он посмотрел на нее.

– В Соединенные Штаты.

Она рассмеялась.

– Мы и так в Соединенных Штатах. Хорошо, хорошо, я знаю, о чем ты. Не беспокойся, Стовин. Придет весна.

– Да, тогда будет легче. Весна близится. Стало светлее. И скоро мы увидим солнце полностью.

– Я знаю.

– Но даже и тогда я не знаю, как мы выберемся отсюда сами. До Сиэтла две тысячи миль. И Бог знает, найдем ли мы его. Нам нужен опытный человек в пути. Нам нужен Бисби.

Дайана погладила его руку.

– Придет весна, Стовин. И сюда прилетят самолеты. Ведь люди захотят узнать, что случилось с Аляской. Они увидят нас.

– Может быть, хотя это сложно с воздуха.

Он с любопытством посмотрел на нее.

– А ты не беспокоишься?

Она улыбнулась.

– Мне здесь нравится. Могло быть и хуже.

Возле двери послышался шум и в иглу вошли Солдатовы. Ни он, ни она, – подумал Стовин, – не стали жить эскимосской жизнью. Валентина оказалась самой чистой в селении. Она часто мылась, хотя испытывала при этом уйму неудобств, и с изумлением смотрела на заросших грязью эскимосских ребятишек. Солдатов немного оправился, хотя долгое время между ним и смертью стояла только Валентина. Однако он все еще не мог ходить на рыбную ловлю и занимался тем, что постоянно что-то записывал в свою книжечку. Он мог часами сидеть и слушать бесконечные рассказы Сонатука и Шонгли, которые переводил Бисби, если был в хорошем настроении.

Но Стовин не мог ничем заняться. Весь его интеллект был подавлен желанием вернуться в цивилизованный мир. Ему хотелось говорить с учеными, быть на конференции… она давно кончилась, но ведь будут и другие. Он должен присутствовать на них.

Солдатов посмотрел на Стовина, как будто прочел его мысли.

– Эти люди живут в таких условиях, в каких не могут жить нормальные люди. И тем не менее, они счастливы, дорогой Сто. Они смеются. Я ни разу не видел, чтобы кто-нибудь ударил ребенка. У них нет чувства собственности. Они гостеприимны, как бедуины. У них отсутствуют душевные травмы, от которых страдают цивилизованные люди. Им незнакома неверность, ревность. Иногда они меняют жен или мужей, но семьи не разрушаются, они остаются.