Текст книги "Спящая невеста"
Автор книги: Дороти Иден
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
– Аврора! Но из-за этой неприятности никто не пострадал?
– Нет. Я только поцарапала крыло того проклятого такси. Но ты ведь знаешь, что происходит, когда к суду привлекают довольно молодую и интересную женщину. Я бы сказала, за ней устраивают настоящую слежку! – Лицо ее снова стало непроницаемым. Она думала о чем-то своем, тайном.
Схватив бутылку джина, Аврора налила себе еще порцию и быстро проглотила. К сожалению, было достаточно ясно, что это уже вошло у нее в привычку.
– Послушай, Лидия, дорогая, пожалуйста, не упоминай об этом. Ты ведь знаешь, что, услышав такие вещи, Миллисент и Джефри просто взовьются. Филипу я все расскажу. Так. Ну чего я тебе еще не показала? Ах да, вот это – платье для коктейлей, короткое, нарядное, надевается, когда идешь в гости, на прием какой-нибудь во второй половине дня. Я люблю яркие краски. Восхитительное, – как по твоему?
– А кому принадлежал автомобиль, за рулем которого ты сидела, не имея водительских прав? – спросила Лидия.
– Кому принадлежал автомобиль? Ах, ты про ту занудную историю. Я отправлялась на вокзал Ватерлоо встречать одну из его тетушек. Слава богу, что ее не было в машине, когда со мной приключился тот казус с такси. Мы от нее этот инцидент скрыли.
– «Мы» – это кто?
– Господи боже ты мой, ну, мы с Армандом. Лидия, ты мне перекрестный допрос устраиваешь?
– Просто мне интересно узнать, что он собой представляет, этот Арманд, – беззаботно веселым тоном ответила Лидия.
– Понимаешь, все эти бессчетные тетушки, обожающие своего племянника, вконец его испортили. Честно говоря, я была рада уйти из его конторы.
Теперь речь Авроры уже не была медленной. Она перестала осторожно выбирать слова, а болтала. Быстро, легко, свободно, – словом так, как естественно было говорить радостно взволнованной невесте. Но было уже поздно – обмануть Лидию ей не удалось.
Она была почти уверена, что история про автомобильную аварию, во время которой у Авроры не оказалось водительских прав, – чистейшая выдумка. Из того газетного листа Аврора изъяла сообщение о каком-то другом событии. «Вероятно, – подумала Лидия, – о событии гораздо более личного плана. Может, о бракоразводном процессе, в котором она была одной из сторон, или о каком-то касавшемся ее скандале, – словом, о чем-то таком, что Филипу лучше было не знать».
Впрочем, в этом случае ей следовало быть более осторожной с ключами от своей квартиры, и она не должна была оставлять изобличающие ее улики – в данном случае изорванный газетный лист – в таком легкодоступном месте, как мусорная корзина. А между тем при одном упоминании об этой улике лицо сестры стало казаться еще более худым и истерзанным…
Аврора вдруг решила, что ей следует позвонить Филипу. Она бросилась вниз по лестнице, к телефону, а Лидия медленно направилась в свою комнату, плотно закрыв за собой дверь. Ей удалось подавить постыдное желание подслушать разговор – интересно, спросит ли Аврора Филипа, был ли он тем таинственным незваным гостем, что побывал в ее квартире, и, если окажется, что то был он, любопытно, что же такое он обнаружил на реставрированном из клочков газетном листе.
Из окна Лидии открывался вид на деревенский луг. На дальней его стороне можно было разглядеть крытую красной черепицей крышу «Уитшифа», шпиль церкви и пруд, по которому тихо плыли лебеди, похожие на балетных танцоров. День, клонившийся к вечеру, был золотой, навевавший сон, сказочный. Но что-то, скорее всего джин, привело Лидию в подавленное настроение и вызвало в ее душе смутную тревогу.
Она не могла предаться мыслям о венчаниях, о вспыхивающих от смущения целомудренных невестах, – наверное, таким мыслям предавалась сейчас Миллисент. Если уж на то пошло, ни Миллисент, ни Джефри не заслужили такой дочери, как Аврора, которая месяцами не показывалась им на глаза, испытывала угрызения совести в связи с каким-то газетным сообщением, тайком пила у себя в комнате неразбавленный джин, чтобы набраться храбрости, и собиралась выйти замуж за человека, которого не любит.
«А вот к этому последнему выводу каким образом я пришла?» – мысленно спросила себя Лидия. Ничем не подкрепленная интуитивная догадка поразила ее самое. «Вздор, – сказала она себе, – Аврора наверняка любит Филипа. Иначе зачем бы ей выходить за него замуж? Не из тех она девушек, которым приходится с отчаяния хвататься за первое же предложение».
Да, все это так, не считая одного «но»: сообщение, что было опубликовано в газете, делало подобный шаг целесообразным…
Но Филип-то наверняка не из тех мужчин, с которым можно поступать так. Тут одно могло сыграть роль: судя по всему, женская красота действует на него неотразимо, и, быть может не подумав, он в какую-то минуту связал себя обещанием.
Красотой же Аврора действительно обладала. Она была самой настоящей сказочной принцессой. Волосы черные как вороново крыло, огромные сверкающие глаза, утонченной лепки лицо с изысканными чертами. Нарекая свою дочь столь романтическим именем – Аврора, Миллисент, наверное, интуитивно знала, что та будет красавицей.
А думала ли она при этом, что красавица может уколоть свои пальчики и это приведет к ее гибели?
Гибель! Придет же в голову такое! Еще нелепее думать, будто Аврора, словно принцесса в сказке, только что пробудилась от сна, и в глазах ее еще осталось отражение привидевшегося кошмара или что она как бы боится, что кошмар вот-вот начнется…
– Лидия! – окликнула ее Миллисент.
Лидия подошла к двери:
– Что, Миллисент?
– Твой отец только что пришел из сада. Спустись, поздоровайся с ним. Мы решили сегодня по столь торжественному случаю одеться к обеду. Ведь Филип придет. Аврора ушла к нему в «Уитшиф». А что ты там делаешь у себя, роднуша?
«Прихожу в себя от алкогольного кошмара», – хотела сказать Лидия, ибо теперь все вдруг стало снова нормальным. Голова у нее уже не кружится. Подвенечное платье из кремового атласа висит на спинке стула в комнате Авроры, и свадьба ее будет точно такой же, как все свадьбы, разве что жених и невеста особенно запомнятся присутствующим – больно уж контрастна их внешность, она – такая маленькая и хрупкая брюнетка, он – такой высоченный блондин.
Миллисент, конечно, захочет пригласить фотографов из модных газет. Все будет очень-очень, даже слишком традиционно.
А Лидия так никогда и не узнает, в чем заключался тайный кошмар Авроры, если действительно ее когда-нибудь преследовал кошмар.
V
Лидия ласково поздоровалась с отцом. Он был молчаливым, сдержанным человеком, узнать которого как следует было весьма трудно. У него имелись собственные строжайшие принципы, своего рода кодекс поведения, коего Аврора категорически не признавала. Но при всем том он был справедлив и добр. Совместная жизнь с Миллисент, говорливой и общительной женщиной, способствовала тому, что он стал гораздо мягче относиться к людям. Тем не менее он явно не слишком обрадовался внезапному вторжению Авроры и ее будущего мужа в их дом. Отец определенно нуждался в том, чтобы его подбодрили.
– Что ты об этом думаешь, Лидия? – спросил он. – Миллисент готова признать подобное поведение самым что ни на есть естественным. А почему, говорит она, девушке не захотеть приехать домой сыграть свадьбу? Я, например, не знаю, как к этому отнестись. Конечно, Аврора мне не родная дочь, и, откровенно говоря, я ее не понимаю. Должен признать, что она стала как будто бы поспокойнее и не такой норовистой, но ведь она более скрытный и хитрый человек, чем ее мать. Гораздо более хитрый.
Лидия молча согласилась с этим замечанием. Аврора была даже еще более скрытной и хитрой, чем думал Джефри. Но никто ничего поделать не мог, оставалось только одно – примириться с фактом, признать ситуацию нормальной. Разве что во время церемонии венчания кто-нибудь вдруг вскочит с места и заявит, что располагает информацией, препятствующей бракосочетанию. (Ведь вопрос на этот счет во время церемонии задается.)
От подобной мелодрамы Миллисент, конечно, пришла бы в восторг – такая уж у нее натура – и думать бы не стала о том, что из всего этого может проистечь.
Размышляя таким образам, Лидия уговаривала себя: нет никаких оснований для непонятного чувства горя и тревоги, наполнившего ее душу.
– Я бы на твоем месте не стала волноваться, папа, – сказала она успокаивающим тоном. – Аврора знает, что делает. Так было всегда, и вроде бы она от этого никак не пострадала. А ведь внешность у нее весьма эффектная, – согласись.
– Слишком яркая красота может быть штукой скверной, – возразил своим сугубо трезвым тоном Джефри. – Хотелось бы, чтобы она немножко больше рассказала нам о себе. Что ж, может, она до свадьбы еще это сделает. Уж если ее мать не может ее понять и заставить разговориться, никто не заставит.
Аврора возвратилась из «Уитшифа» к обеду, времени оставалось только чтобы переодеться. Минут через десять после ее прихода зазвонил телефон.
– Тебя просят, Аврора, – крикнула Миллисент, снявшая трубку.
Аврора появилась на верхней площадке лестницы.
– Меня?! – Лицо ее горело ярким румянцем. Она явно еще малость выпила в «Уитшифе». – Не может быть, чтобы звонил Филип. Он увидит меня через несколько минут. – Хихикая, она добавила: – Право же, до чего страстным женихом он становится!
Она спустилась по лестнице и заперлась в маленькой комнатушке, где стоял телефон, не желая, чтобы кто-нибудь слышал, как она отвечает на страсть Филипа.
Впрочем, ее собеседником оказался вовсе не Филип, потому что, пока она еще оставалась в комнате с телефоном, он появился собственной персоной. Лидия провела его в гостиную. Она обратила внимание на то, каким удивительно элегантным он выглядит в смокинге, а также на то, как утонченно изящны его длинные худые пальцы. На щеках его не было румянца, вызванного алкоголем или чем-либо другим. Вид у него был спокойный и сдержанный.
– Чертовски нервничаю, – довольно неубедительно сказал он. – Я пришел слишком рано или опоздал?
– Нет, почтив самый раз… Хотите выпить?.. Боюсь, что кроме вишневой наливки ничего нет. У папы пунктик насчет того, что перед едой не следует «портить себе вкус». Но я могла бы сбегать наверх и принести вам немножко джина, который держит у себя Аврора.
– А почему ее джин наверху?
Голос Филипа звучал небрежно. Вероятно, только из-за ее обостренного чутья ко всему, что происходило в его душе, Лидия подумала: он отнесся к услышанному неодобрительно. Внезапный пронзительный взгляд его синих глаз выводит из равновесия еще больше, когда чувствуешь его на себе вот так, непосредственно, а не по памяти – пронеслось у Лидии в голове.
Черт бы его побрал! Ну зачем, зачем он выглядит таким изысканным в вечернем костюме?! Вслух она ответила на его вопрос:
– Думаю, она тоже нервничает.
– Аврора?! Если и нервничает, то никак не из-за меня. Я выпью рюмочку шерри-бренди. Благодарю вас, Лидия. Какая очаровательная комната! И вы замечательно вписываетесь в нее.
– Спасибо, – рассеянно отозвалась Лидия. – Скажите, пожалуйста, это вы побывали сегодня во второй половине дня в квартире Авроры? И если да, почему вы не сказали об этом?
Филип взял рюмку наливки, протянутую Лидией, и поставил ее на стол.
– Вас не очень затруднит объяснить мне, о чем вы говорите?
– А разве Аврора не приходила к вам в «Уитшиф» расспросить как раз про это? Она сказала, что пойдет и спросит. Пожалуй, я лучше кое-что объясню. Я нашла дверь ее квартиры незапертой, и она сказала, что вы – тот человек, или, вернее, один из тех, у кого имеется ключ.
– Пожалуйста, повторите еще разок, – сказал Филип. – Дело в том, что у меня нет ключа от квартиры Авроры.
– В таком случае… Ах ты господи! Наверное, мне не следовало об этом упоминать…
– А я думаю, как раз следовало, – ответил Филип.
Именно в эту минуту в гостиную вошли Миллисент и следовавший за ней Джефри, так что неловкий момент миновал или на какое-то время отсрочился. Лидия довольно рассеянно представила родителей и Филипа друг другу.
– Какой вы высокий! – воскликнула Миллисент со своей непредсказуемой, но обезоруживающей восторженной искренностью. – Аврора говорит, вы занимались исследованиями по всему свету. Пожалуйста, расскажите мне про крокодилов. Они всегда страшно меня интересовали.
– Разрешите предложить вам рюмочку вишневой наливки, – сказал Джефри. – Эту я могу рекомендовать. Конечно, если вы любите сухое, но все же не слишком сухое вино.
– Благодарю вас, сэр, мне уже налили.
– Ах так! Отлично! Лидия о вас позаботилась. Миллисент, а где Аврора?
– Говорит по телефону. Она подумала, что звонит Филип, и бросилась со всех ног побеседовать с ним. До чего же это замечательно, когда в доме находятся два юных существа, любящих друг друга. Аврора мне сказала, что ваша семья происходит из Нортумберленда. Наверное, главное, что погнало вас в джунгли, это жуткие ветры, свирепствующие в вашем графстве. Ну а теперь все-таки расскажите мне о крокодилах. Действительно ли у них такой ужасающе зловещий вид, как у всех ящероподобных?
– Милиссент, какое восхитительное слово – «ящероподобные»! – вставила Лидия.
– Да, чудесное, – верно? Мне кажется, я впервые встретила его в каком-то детективном романе. У меня когда-то была приятельница, которая держала в стеклянном аквариуме аллигатора. Она очень к нему привязана. Конечно, он был совсем маленьким крокодильчиком. А знаете, мне кажется, Аврора еще даже не успела одеться к обеду.
– Значит, у нас будет время выпить еще по рюмочке, – спокойно заметил Джефри. – Надеюсь, Филип, вы выдержите всю эту женскую суетню, связанную со свадебной церемонией.
– А вы знаете, мне она, пожалуй, начинает нравиться, – любезно солгал Филип.
«Может, и не солгал, – подумала про себя Лидия. – Вполне возможно, он ждет не дождется той восхитительной минуты, когда Аврора, неотразимо прелестная в своем подвенечном платье и фате, с притворной скромностью станет наконец рядом с ним перед аналоем. Ведь в конце-то концов я совершенно его не знаю. Очень может быть, он необычайно сентиментален и блюдет всяческие традиции и условности».
– Вы, наверное, уже довольно давно знакомы с Авророй, – продолжал Джефри.
– Если хотите знать точно, завтра будет ровно четыре недели. – Голос Филипа звучал весело. – Понимаете, мне не хочется зря тянуть время.
У ее отца иной раз начисто отсутствовало чувство юмора, потому что он в ответ с тревогой произнес:
– Бог ты мой, а ваша импульсивность никогда не сбивает вас с правильного пути?
– Да что вы, по-моему, это жутко романтично, – ворвалась в разговор Миллисент. – Всего четыре недели! Впрочем, все понятно, будь я мужчиной, мне бы стоило один раз взглянуть на Аврору, и я бы пропала.
– Совершенно точно, – пробормотал Филип.
Лидия заметила, что он уклонился от ответа на вопрос Джефри. Да и можно ли было вообще на него ответить в нынешней ситуации? Надо ли пожалеть о сделанном шаге, он узнает только после того, как женится на Авроре. Ему предстояло еще столь много для себя уяснить – например, почему до сих пор ни один другой мужчина не зацапал ее, не женился или – почему она другим мужчинам сопротивлялась, а против него не устояла.
Однако дальше раздумывать обо всем этом уже было некогда, потому что в этот самый момент в гостиную вошла Аврора. На ней было воздушное платье из серого шифона, она двигалась очень быстро и легко. Щеки ее все еще пылали, а глаза сверкали невообразимо ярко. Задыхаясь, она сказала с хрипотцой:
– Опоздала? Я страшно сожалею. – Подойдя к Филипу, она взяла его за руку и на мгновение крепко сжала его ладонь двумя руками. Если бы несколькими часами ранее Лидия не видела следы слез на ее щеках и не была свидетельницей того, как Аврора в отчаянии хваталась за бутылку с джином, она бы сочла, что ее сестрица весьма убедительно играет роль страстно влюбленной женщины.
Всегда стремившаяся быть объективной, Лидия говорила себе: быть может, Аврора вовсе не разыгрывает роль, а в самом деле сгорает от любви. Но по крайней мере в одном можно не сомневаться: выпила она слишком много. Было совершенно очевидно, что она достигла уже такой стадии, что в любую минуту способна запеть или выкинуть какой-нибудь дико нескромный номер.
Некогда было раздумывать над тем, почему именно она все это проделывает, почему слишком много пьет и как бы готовится сгореть в пламени или уколоть палец с роковыми для себя последствиями, как это случилось с принцессой в сказке. Лидия, сама пребывавшая чуть ли не в отчаянии, сказала:
– Давайте пойдем в столовую и начнем обедать. Я просто умираю с голода.
Миллисент тут же ее поддержала.
– Я тоже, – простодушно воскликнула она. – К тому же Филип что-то слишком худ. Надо его подкормить. Аврора, ты научилась готовить, живя в своей лондонской квартире?
– О! Я просто изумительная повариха, – с придыханием ответила Аврора своим теплым хрипловатым голосом. – Тебе надо обязательно попробовать cog an vin[1] и boenfa la mode[2] в моем исполнении.
– Батюшки! А у нас сегодня на обед всего лишь бараньи отбивные. Но я уверена, что Филип будет доволен истинно английским блюдом, после того, что ему, наверное, приходилось есть в джунглях. Скажите мне, Филип, – вы сядьте там, рядом с Авророй, – скажите, крокодилье мясо съедобно? Естественно, я не имею в виду этих древних монстров, похожих на упавшие древесные стволы, а симпатичных молоденьких зверьков. Или они ужасно отдают илом?
Аврора захихикала. Она была обворожительна с этими ее пылающими щеками, тонкими белыми плечами и руками, выглядывавшими из воздушного платья, и слегка растрепавшимися темными волосами. То, что она под хмельком, несомненно, ей шло, так как лицо ее не казалось напряженным и изможденным, и выражение страха тоже исчезло. Если она всегда выглядела так в обществе Филипа, неудивительно, что он был околдован. Аврора, принцесса, порозовевшая от сна и от избытка выпитого нектара.
Филип, бросив искоса взгляд на Аврору, стал описывать, что он ел в различных странах. Молли, служанка, внесла бараньи котлеты и зеленый горошек, и обед продолжался. Лидии показалось, что он длился много часов, так как беззаботная веселость Авроры начала с тревожащей быстротой улетучиваться и невозможно было не заметить, что она почти не притронулась к еде, только поковыряла котлету вилкой. Один раз, пока Филип говорил, она подняла свои громадные глаза, глядевшие до тех пор вниз, и, похоже, в них стояли слезы. Впрочем, возможно, такое впечатление возникало из-за освещения – в комнате горели свечи. Но так или иначе она совсем замолчала. Когда все встали из-за стола и вошли в гостиную посидеть у камина, она забилась в угол на некотором расстоянии от остальных. Черноволосый призрак, а не женщина…
Миллисент вдруг спросила:
– Детка! Ты что – заснула?
Аврора вздрогнула так, словно ее разбудило что-то гораздо более грозное, чем голос матери, и торопливо ответила:
– Нет, но почти. Когда Филип пойдет к себе в гостиницу, я выйду ненадолго подышать свежим воздухом, а потом – прямо в постель.
– Конечно, не следует думать, будто кто-то пытается ускорить мой уход, – добродушно пошутил Филип. – В таком случае пошли. Можете проводить меня через деревенский луг.
– Детка, надень плащ! – крикнула Миллисент. – На открытом воздухе будет прохладно. И возвращайся не поздно. У тебя ужасно усталый вид.
– Минут десять, не больше, если только Филип не угостит меня рюмочкой, как говорится, на сон грядущий.
– Я не стану подносить вам рюмочку, – твердо заявил Филип. – Вы дойдете со мной до дальнего края луга, а потом повернете назад и сейчас же возвратитесь домой.
Миллисент хотела подождать Аврору.
– Нам надо так много обсудить, – заявила она. – Мы еще не поговорили даже о том, кого приглашаем на венчание, а до него осталось всего три недели! Нехорошо так поступать – людям надо дать время для сборов. Мы должны начать составлять списки приглашенных. – Она расплылась в счастливой улыбке. – Я обожаю это занятие – составлять списки. Приятно! А этот крокодиловый мужчина довольно славный – верно? Хотя и не совсем…
– Не совсем что? – резко спросила Лидия.
– Что ты, роднуша, я ведь вовсе не собиралась его критиковать. Я всего лишь хотела сказать – не совсем того типа мужчина, которого способна выбрать Аврора.
– Почему это?
– Не могу объяснить. Словами этого не выразить. Просто я нутром чувствую, что они не смогут понять друг друга. Ах, ну да ладно. Может, я ошибаюсь. Не исключено также, что именно это им и нравится.
– Наверняка, – сухо заметил Джефри. – Прошло уже полчаса после их ухода. Чтобы пересечь луг, Авроре потребовалось бы ровно пять минут, если бы она не затягивала прогулку. Так что я предлагаю пойти спать.
– Лечь спать?
– Вашей дочери двадцать пять, и Филипу, несомненно, под тридцать. Вряд ли это тот возраст, когда ждут, чтобы детки пришли домой.
– Ах ты боже мой! – вздохнула Миллисент. – А как же эти чудесные списки, которые мне так хочется составлять? Ну что ж, пойдем, Лидия. Пора хотя бы тебе лечь спать.
– Даже я уже совершеннолетняя, – добродушно напомнила ей Лидия.
Однако она поднялась наверх и решительно задернула занавески, чтобы не было искушения разглядывать местность по ту сторону луга. Да и зачем смотреть? По земле стелится легкий туман, и Аврора в ее воздушном сером платье растает в нем, как привидение. Будет казаться, что Филип шагает один.
«Не твое дело», – сказала она себе. Но, раздеваясь перед зеркалом, она осмотрела себя пристальным оценивающим взглядом. Если бы она была мужчиной, что бы она (то есть не она, а он) подумала при виде этой фигуры – длинные тонкие конечности, груди маленькие, возле ключиц небольшие ямочки, лицо продолговатое, выражающее тревогу, глаза (какого же они все-таки цвета?) напоминают зеленое стекло, волосы совершенно прямые, но густые и мягкие, в общем, не такие уж плохие, если их как следует вымыть шампунем и причесать щеткой. Честное, полное интереса к окружающему, совершенно заурядное лицо – бесстрастно думала она, хотя ее отражение в потемневшем от старости зеркале выражало любопытство и ожидание; вот сейчас, именно в данный момент, она пробудится к жизни.
«Ты, – сказала она ждущему чего-то лицу, плававшему на матовой поверхности зеркала, – никогда не слетишь как на крыльях по лестнице в сером шифоне, но можешь попробовать эффектные цвета – огненно-красный, изумрудно-зеленый. Ведь в конце-то концов на свете есть и другие мужчины, не одни месье Бертраны, эти любители пощупать и полапать…
И не одни странные, загадочные мужчины с ленивыми, но все замечающими глазами, только что возвратившиеся из джунглей и с каких-то горных вершин. Есть на свете и симпатичные биржевые маклеры, и юристы-«стряпчие», и мастера рекламы, и художники по интерьеру, и поэты, и крестьяне. Наступит день, когда один из них скажет, что больше всего на свете он любит глаза, похожие на зеленое стекло, и длинную шею с изящными ямочками возле ключиц».
Забравшись в постель, Лидия выключила свет и, лежа в темноте, с улыбкой воображала дом своей мечты и людей, которые будут в нем жить. Она почти позабыла про туманы, заволакивающие деревенский луг, и про Аврору в ее дымчато-сером платье.
В результате все они только утром поняли, что Аврора домой не пришла. За завтраком Миллисент снисходительно сказала:
– Пусть поспит. Если она отдохнет по-настоящему, от нее будет гораздо больше прока при составлении списков. Вчера я так и не смогла ничего вразумительного от нее добиться. Она знай повторяла одно: «Дай нам пожениться. Это единственное, чего я хочу», – как будто мы ей мешаем! Но сегодня все будет по-другому. После десяти я только поднимусь на цыпочках наверх и посмотрю, готова ли она выпить хотя бы чашечку кофе, а после этого мы уже сможем заняться делом. Вы куда, Джефри?
– В сад.
– Слишком далеко не ходите. Нам, вероятно, понадобится ваша помощь. И твоя тоже, Лидия. Просто слов нет, чтобы выразить, до чего все это волнующе!
Однако волнение Миллисент приобрело совершенно иной характер, когда она обнаружила, что постель Авроры пуста и несмята.
Она тихонько вскрикнула, а потом приглушенным заговорщическим голосом позвала Лидию:
– Роднуша! Иди сюда. Ш-ш-ш! Нам надо скрыть это от Молли, но посмотри сама: Аврора домой не вернулась.
Лидия стояла в дверях Аврориной спальни и смотрела на кровать, прибранный вид которой особенно бросался в глаза на фоне царившего вокруг хаоса – открытых чемоданов и разбросанных вещей. Подвенечное платье все еще висело на спинке стула, остальные предметы одежды, которые Аврора вчера показывала Лидии, лежали в разных местах – прозрачный пеньюар, новые туфли, груда чистейшего, ни разу не надеванного белья, огненно-красное платье для коктейлей.
Темный беспокойный дух Авроры в комнате ощущался весьма остро, но самой ее не было. Ночная рубашка, приготовленная для нее Молли, так и осталась лежать – хозяйка ее не надевала; подушка была гладкой, ничья голова ее не касалась.
На какое-то мгновение Лидия онемела. Она ясно вспомнила, как Филип хлопотал, чтобы в его номере в «Уитшифе» была горячая вода и удобная постель, и, хотя она не видела комнату, которую ему отвели, сейчас она отчетливо представляла себе черные волосы Авроры, разметавшиеся по подушке, и ее длинные белые руки, вытянутые поверх простынь.
«Не может же быть… в маленькой деревушке… и венчание их уже на носу, – бессвязно думала Лидия. – Конечно, они могли не остаться на ночь в «Уитшифе», возможно, хватило ума перебраться куда-нибудь подальше. Все так, но только у Авроры не было с собой никакого багажа, а Филип не имел машины, на автобус же они не поспевали – было уже слишком поздно».
– Что ты думаешь? – выдохнула Миллисент, глядя на Лидию расширенными глазами.
– Одно я знаю твердо, – сказала та. – Мы не можем позвонить по этому поводу Филипу. Полностью исключается.
– Нет, конечно, это невозможно, – я понимаю. Крайне неловко. Но право же! Ведь он сказал, что не собирается даже рюмочку ей поднести «на сон грядущий». Ты же слышала, он сказал. Мне хотелось посидеть и подождать Аврору, но твой отец не позволил.
– А что бы ты могла сделать? Пойти в гостиницу и вытащить ее из его постели?
– Лидия, роднуша! Бог ты мой, как это все преждевременно! Что же нам делать?
– Подождать, пока сами объявятся, если у них хватит наглости. Аврора в любом случае пожелает забрать свое приданое.
Миллисент сжала лицо руками:
– Это прекрасное, целомудренное подвенечное платье! Лидия, роднуша, сколько еще наберется такого, чего мы не знаем об Авроре?
– Не знаю, – медленно произнесла Лидия. – Не знаю.
Джун Берч намекнула, что у Авроры были любовники, и ничего странного не будет, если окажется, что у одного из них был ключ от ее квартиры. Да, но Филип должен был в столь непродолжительном времени стать ее мужем. Уж он-то, во всяком случае, вел бы себя осмотрительно.
– Мы должны держаться так, будто ничего не произошло, – твердым тоном заявила Миллисент. – И знаешь, Лидия, дорогая, я думаю, даже твоему отцу не стоит говорить о происшедшем. Он всегда был немного слишком суров с Авророй, а мне так хочется, чтобы ее свадьба получилась красивой. Давай до их прихода вообще ничего не говорить. Идет? Ведь не исключено, что у них найдется вполне убедительное объяснение происшедшему.
Но все получилось не так, как они ожидали. Филип явился один. Он неторопливо вошел часов в одиннадцать, одарил Лидию своей внезапной улыбкой и спросил:
– А где Аврора? До сих пор еще не встала?
У Лидии перехватило дыхание.
– Только не говорите мне, что…
– Чего именно я не должен вам говорить?
– Что, Аврора не с вами?
– А с какой стати ей быть со мной? Нравится мне это или нет, но у меня в «Уитшифе» очень аскетичный номер, рассчитанный на одного.
– Но послушайте, Филип! – Лидия быстро огляделась вокруг. Джефри все еще был в саду, а Миллисент для успокоения нервов гремела посудой в кухне. – Ее нет дома! Мы думаем, ее всю ночь не было, и мы считали, что она с вами.
– Что?!
– А что еще нам оставалось думать? Постель ее не тронута. Вещи разбросаны по всей комнате точно в том виде, как она их оставила вчера вечером. Насколько я могу судить, ничего не взято.
Филип схватил Лидию за плечо:
– Но это же чушь какая-то! Она прошла со мной вместе через луг до пруда, а потом я заставил ее пойти назад. Я следил за ней, пока перестал различать – туман был очень густой. Ее платье сливалось с ним. Но к тому времени ей оставалось пройти еще каких-нибудь сто ярдов. Вы хотите сказать, она вообще не приходила домой?
– Ее здесь нет. Я вам сказала.
– Ну и дела… Что все это значит? Не могли же ее похитить, пока она преодолевала последние сто ярдов до дома. А кроме того, она бы закричала. И в этом случае у похитителя обязательно должен был быть автомобиль, а шум автомобиля мы все услышали бы.
– Да.
– Не дакайте. Скажите, что вы сами думаете.
Он посмотрел на нее укоряюще. Глаза его сверкали, и взгляд был прям и откровенен. Ясно было, что, по его мнению, она знает о том, чего можно ожидать от Авроры, во всяком случае, лучше, чем он.
– Что я могу думать? – беспомощно произнесла Лидия. – Если она в самом деле не была с вами, значит, отправилась куда-то еще, – не так ли? Я полагаю, она сделала это по доброй воле.
– По доброй воле? Почему вы так говорите, Лидия?
– Вы наверняка сами убедились, что она не из тех, кому можно что-то приказывать. По-моему, она никогда не делала ничего такого, чего ей не хотелось делать. Так что навряд ли она отправилась куда-то против своего желания.
– Если только к ней не применили силу.
– На отрезке пути от пруда до нашего дома? И зачем? У нее даже сумки с собой не было.
– У нее были другие ценности, – сухо заметил Филип. – Ну ладно, что мы с вами будем делать? Сидеть и ждать, пока она не появится? Или позвоним деревенскому констеблю?
В этот момент вошла Миллисент и, услышав новости, дрожа, рухнула в кресло. По ее мнению, надо позвать Джефри. Позвали, и вся история была повторена еще раз.
– Очередная выходка этой девицы! – сердито воскликнул он. – Я вам несколько лет назад сказал, что ничего, кроме неприятностей, она вам не принесет. Полюбуйтесь – теперь мы все станем для людей посмешищем, и в первую очередь Филип. Вы, юноша, пожалуй, должны благодарить судьбу за то, что это произошло до свадьбы, а не после.
– Но, Джефри, милый мой, может, ее похитили. Филип так считает.
– Ему же надо как-то спасти лицо. Не больно забавно быть брошенным ради другого накануне свадьбы.
Лидия с тревогой взглянула на Филипа – как он реагирует на беспощадные слова Джефри. Страдает ли он? Его худощавое лицо было непроницаемо, глаза полуприкрыты. Он не собирался выставлять свои чувства напоказ.
Сдержанным тоном он заявил:
– Я думаю, нам надо проанализировать ситуацию с самых разных точек зрения. Возможно, сэр, вы совершенно правы, полагая, что Аврора передумала, но, как мне кажется, если бы это на самом деле было так, она бы мне сказала. Она отнюдь не трепетала от страха передо мной! Вообще-то я бы не удивился, если бы узнал, что Аврора еще размышляла над тем, стоит ли выходить за меня. Ведь она была знакома со мной совсем недолго. Но давайте подойдем к этому делу с чисто практической стороны. Она была одета в легонькое платье и туфли на тонкой подметке, а на плечах какая-то шерстяная накидка. И это все. Даже сумки с ней не было. Девушка, одетая подобным образом, явно не собирается уехать куда-нибудь на поезде или на автобусе. Конечно, если она не находится в полнейшем отчаянии. Но я не заметил каких-либо особенных признаков отчаяния. А кто-нибудь из вас заметил?
