Текст книги "Спящая невеста"

Автор книги: Дороти Иден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

– Клара, Бландина, Арманд и Жюль, – сказал он. – Очевидно, когда они едят в кухне, Жюль сидит за столом вместе со всеми.

– Меня интересует этот стакан с молоком,

– Возможно, они пытались силой влить его в глотку бедной старой Клары. Ее, наверное, надо было подкрепить перед поездкой. Пошли. Давайте посмотрим в других комнатах.

Холл, столовая и гостиная – единственная часть нижнего этажа, которую Лидия видела в свои прежние посещения, была совершенно такой же, как раньше, если не считать того, что в столовой были задернуты занавески, отчего в комнате было темно и мрачно. Холодная комната. Лидию трясло, но задерживаться ей было некогда, так как ее звал Филип.

– Послушайте, идите сюда, посмотрите.

Он открыл следующую дверь в холле и заглянул в библиотеку, холодную, темную и пыльную.

– Судя по всему, здесь много лет никого не было. Мне кажется, основными комнатами пользовались и поддерживали в них порядок, а остальную часть дома просто заперли. Я бы не удивился, если бы кроме Жюля здесь никаких других слуг не было.

– Потому что невозможно было найти желающих или потому что хозяева не могли себе позволить держать прислугу?

– А может, потому, что они предпочитали не иметь рядом с собой посторонних?

– Мне сказали, у кухарки выходной день, – сказала Лидия.

Филип отнесся к ее словам скептически.

– Вероятно, это был продолжительный выходной. Я думаю, Арманд бывает здесь редко, а когда бывает, посторонним не слишком радуются. Пойдемте наверх.

Лидия на мгновение заколебалась, поражаясь, как это он может так уверенно шагать по ступеням. Потом она решительно последовала за ним, говоря себе: «Я ведь так хотела заглянуть во все эти закрытые комнаты».

Одна дверь вела в комнату Бландины, другая – в комнату мисс Уилберфорс. Остальные… Ну а если дом все-таки не пустует? Они же не останавливались, чтобы прислушаться и установить, не доносится ли изнутри какие-либо шорохи, и проверить, не ведет ли кто тайком наблюдения за ними.

– Пошли, – крикнул Филип. – Вы знаете, чьи это были комнаты. Во всяком случае, стоячие часы все еще идут.

Да, мерный звук качающегося маятника подчеркивал царящую вокруг тишину. Медленное «тик-так», которое, как она воображала, отсчитывало оставшиеся дни жизни больной Бландины. Однако Бландина еще не дошла до такого состояния, чтобы считать оставшиеся секунды. Она относилась к ним с величайшим равнодушием. Истекали секунды жизни бедняги Клары.

Первая дверь, которую открыл Филип, вела в комнату Бландины.

Лидия невольно заколебалась на пороге. Она была уверена, что на широкой кровати окажется старая дама – нос устремлен вверх, а острые черные глаза упрямо отказываются закрыться.

– Чего вы боитесь? – спросил Филип. – Здесь никого нет.

Кровать имела опрятный вид. Тяжелое покрывало аккуратно натянуто, скрывая возможный беспорядок на постели.

В платяном шкафу, который открыл Филип, было пусто. На туалетном столике ни щеток, ни косметики. Мало что говорило о том, что в этой комнате вообще кто-либо жил. Несколько шпилек, два-три седых волоса на старомодной салфетке, слегка продавленная подушка на сиденье кресла, один из половиков немного загнулся. И это все.

Комната мисс Уилберфорс была почти такой же, если не считать того, что на ночной тумбочке стоял наполовину опорожненный стакан ячменного отвара с лимоном, а кровать была совсем не прибрана. Ее, наверное, подняли с постели в последнюю минуту, когда машина была уже готова.

Знаменитая черная сумка исчезла. Заметила ли хозяйка, что она стала намного легче и те такой раздувшейся?

– Это здесь я высыпала на пол письма, – сказала Лидия, потому что чувствовала: необходимо нарушить пугающую тишину каким-нибудь нормальным разговором. – Интересно, все ли я подобрала? Я не могла как следует смотреть кругом, так как Бландина следила за мной, как коршун.

Она стала на четвереньки, чтобы заглянуть под комод, а потом приподняла тяжелый подзор на кровати.

– О, тут есть письмо! – воскликнула она. – Это одно из тех, которые она писала себе самой. Впрочем, нет! Нет, Филип, вовсе нет! В конверт еще что-то засунуто. Посмотрите! Тут записка, написанная другим почерком. Это…

Голос ее замер. Неуклюже выведенные печатным шрифтом слова поплыли у нее перед глазами:

«Не оставайтесь здесь! Они все убийцы».

– Филип! Кто это написал?

– Мелодрама какая-то, – мягко произнес он.

– Это наверняка тот же человек, который добавил постскриптум на том письме ко мне, – воскликнула Лидия, ответив на собственный вопрос.

– Скорее всего. Сохраните это. И пошли.

Филипу не терпелось увидеть, что еще можно здесь обнаружить. Он понимал, что времени в их распоряжении остается меньше.

Однако остальные комнаты мало что им сказали. Среди них в одной, казалось, еще недавно кто-то жил, так как в ней не было пыли. Остальные находились в том же состоянии, что библиотека внизу, – закрытые, холодные, со слегка затхлым воздухом, давно никем не посещаемые.

Исключение составляла одна комната за поворотом коридора, но она была заперта. Филип тщетно пытался разглядеть что-либо сквозь замочную скважину. Он подергал дверную ручку. Все двери в доме были сделаны из прочного дуба. Работа была мастерская. Выломить их было невозможно. Да и кроме того, что там могло быть, кроме тлена и пыли?

– В лучших традициях сказок, – нетвердым голосом произнесла Лидия. – Дверь, которую ни в коем случае нельзя отрывать. Ах, Филип, пойдемте!

– Боитесь? – непонятным тоном спросил он.

– Да, боюсь. И я стыжусь этого. У меня омерзительное ощущение.

Вдруг внизу послышался какой-то звук. Лидия кинулась в его объятия, пытаясь укрыться в них.

– Успокойтесь! – сказал он. – Если хотите, подождите здесь.

– Нет! Я пойду с вами.

Они торопливо спустились с лестницы.

– Кто тут? – громко крикнул Филип.

В кухне мяукал котенок. Филип с облегчением рассмеялся. Он нашел полосатого бродячего нарушителя порядка и поднял его на руки. Тот очень громко замурлыкал, что никак не вязалось с миниатюрным тельцем зверька.

– Он пробрался сюда следом за нами через окно. Давайте отдадим ему остатки молока Клары.

– А после этого уйдем отсюда, – умоляюще сказала Лидия. – Здесь ничего нет. Откровенно говоря, я просто не могу больше выносить этот дом. Надеюсь, мне никогда больше не придется его увидеть.

Филип вылил молоко в блюдце и стал наблюдать за лакающим котенком.

– Ладно, – наконец вымолвил он. – Но по дороге мы перекинемся парой слов с заведующей почтовым отделением.

Солнце заливало ярким светом странный неухоженный сад с его аккуратно убранной центральной частью – в этом отношении он напоминал и сам дом, в котором было несколько аккуратно прибранных комнат с надраенной мебелью, окруженных непроветриваемыми, заброшенными помещениями.

На кустах рододендронов распускались пурпурные цветы. На лужайке стоял дрозд, словно бы прислушивавшийся к чему-то, а котенок, выбежавший следом за ними наружу, с комичной важностью свернулся в клубок – этакая миниатюрная дремлющая до поры молния.

Яркий свет дня придавал молчащему дому с его неразгаданной тайной еще более жуткую загадочность. Глядя на окна второго этажа, можно было определить окно той самой запертой комнаты. Однако оно выглядело совершенно так же, как и все остальные, – темное, наглухо закрытое.

– Мы с этим еще не покончили, – напомнил Лидии Филип. – Теперь мы в это впутались, нравится нам это или нет.

Лидия вздрогнула и снова взмолилась:

– Пойдемте отсюда.

Начальница почты угостила их чаем и рассказала о машине, быстро промчавшейся по деревне сегодня рано утром.

– Я как раз заваривала себе чай, – сообщила она. – Если бы моя кухня не выходила на улицу, я бы ее не увидела, – она проскочила с такой скоростью!

– А вам не удалось разглядеть, кто в ней находился?

– Нет. Она промчалась слишком быстро. Вот уж поистине какое разочарование – вы ехали в такую даль, чтобы увидать своих друзей, а дома никого не оказалось. Они ваши близкие друзья? – Она внимательно смотрела на них выцветшими глазами цвета лаванды.

– Нет. Не особенно близкие.

Почтмейстерша, женщина веселого нрава, ухмыльнулась, сказала:

– В таком случае я позволю себе сказать то, что мне хотелось с самого начала: они свернули свои «палатки», словно арабы в пустыне, и тихо ускользнули прочь. Они всегда так поступают. Мы ничего не знаем об их приездах и отъездах, в деревне они никогда нигде не бывают и даже местную уборщицу к себе не нанимают. Но ведь историю решительно каждой семьи знать невозможно. В здешних краях многие горожане имеют дома. Время от времени они переходят из рук в руки, и об этом мало что становится известно. Насколько я знаю, эти люди долгое время жили на континенте. Мне очень жаль, что я не могу оказать вам более существенной помощи.

Филип выехал из деревни на очень большой скорости. Лидия не спрашивала, почему он так торопится. Она немножко боялась услышать то, чего ожидала. Но внезапно она напряженным голосом сказала:

– Я знаю, что в этой запертой комнате Аврора. Знаю твердо.

– Спит сто лет? – Филип поднял одну бровь, глядя на нее. Но он не рассмеялся, а вместо этого замедлил ход. – Вы знаете, вдоль верхних окон тянется карниз. Думаю, я мог бы пробраться по нему и проникнуть в ту комнату через окно.

– Вы бы могли? В самом деле могли бы?

Он улыбнулся, заметив ее волнение, и остановил машину.

– По-моему, вы подталкиваете меня к тому, чтобы я сломал себе шею.

– Не говорите глупости! Но вдруг Аврора действительно там, – я хочу сказать, возможно, очень важно поторопиться.

– Давайте вернемся, – отозвался Филип.

Лидия стояла в саду до тех пор, пока не увидела, как Филип вылез из одного окна и осторожно пробрался по карнизу к соседнему.

– Ничего страшного, – крикнул он ей сверху. – Легче, чем влезать на кокосовую пальму.

Затем он опустил оконную раму и начал забираться внутрь.

Лидия не стала больше ждать. Как бы ни нервировал ее темный жутковатый дом, в котором не слышно было ни единого звука, кроме тиканья стоячих часов, напоминавшего громкое биение сердца, она стремглав взбежала вверх по лестнице и остановилась перед запертой дверью.

– Вы там? Филип! Вы нашли что-нибудь? Откройте дверь!

Филип потряс ручку и спустя какое-то время сказал:

– Не могу, ключа нет. Комнату заперли снаружи, а ключ взяли с собой. Кстати, здесь ничего нет, кроме пустой кровати.

Лидия бессильно привалилась к стене:

– Тогда почему дверь заперта? Чтобы призрак не убежал?

Изнутри донеслись какие-то звуки: это Филип открывал ящики комода и шкафов. Потом она услышала его тихий раздумчивый голос:

– Я думаю, вы правы, Лидия. Призрак тут есть. А теперь я возвращаюсь тем же путем, каким пришел, так что бегите вниз. – Голос его стал несколько напряженным. – Уносите ноги из этого проклятого места!

Она повиновалась без рассуждений. Сбегая по лестнице, она воображала, будто огромные часы, единственная живая вещь во всем здании, гонятся за ней, протягивая в ее сторону маятник, словно длинную загребущую руку. Лидия буквально выкатилась в прохладный сад и, подняв голову, увидала, как Филип завершает свой опасный спуск.

Наконец он присоединился к ней. Она не стала тут же расспрашивать его, что именно он обнаружил, а с благодарностью и облегчением приникла к его плечу.

– Страшно вам было? – спросил он.

– До ужаса.

– Теперь уже нечего бояться. Там никого нет. Единственное, что имеется в той комнате, – это платье, которое было на Авроре в ночь ее бегства. Помните? Серое, тонкое, похожее на паутину. И ее туфли. Этакие несерьезные штучки на высоких каблуках. Совершенно непригодные для обычной носки.

– Обычной? – слабым голосом переспросила Лидия.

– Можно предположить, что для других путешествий она экипирована должным образом.

– Но зачем запирать дверь, если это – единственное, что хотели скрыть?

– Понять не могу. Разве что по привычке. Пошли, нам надо до пяти часов вернуться в Лондон, – сказал Филип и в пояснение своей мысли добавил: – Если и в этот раз Виллетта не окажется в его конторе, мы обратимся в полицию.

– Его там не будет, – фаталистическим тоном заявила Лидия.

– Если он вообще занимается какой-либо деловой активностью помимо… – Филип внезапно умолк и, откашлявшись, довольно мягко закончил: – Он не может совсем забросить дела. Кому-то он должен оставить необходимые инструкции.

На крутой лестнице, ведущей к конторе Арманда, они встретили почтальона.

– Контора закрыта, – сказал он. – Я уже два дня пытаюсь достучаться. Вы случайно не знаете, – может, они уехали куда-нибудь отдыхать? Никакого объявления на двери нет.

Возле порога сиротливо выстроились в ряд три бутылки молока.

– Если бы они уехали отдыхать, надо думать, они известили бы молочника, – сказал Филип. – Боюсь, что ничем не могу вам помочь. Мы сами разыскиваем Виллетта.

– Он теперь даже секретаршу в конторе не оставляет, – пожаловался почтальон. – Если хотите знать мое мнение, он остался без средств и теперь пытается улизнуть вместе с деньгами своих клиентов.

Громко рассмеявшись, почтальон шумно спустился вниз.

Лидия поглядела на молочные бутылки и вспомнила о котенке, лакавшем молоко в пустом загородном доме.

Филип погрузился в размышления. Вдруг он взял ее за руку:

– Пошли. Давайте зайдем в ближайший полицейский участок. Лучше заручиться поддержкой закона, прежде чем начнем взламывать двери.

XX

Два часа ушло на то, чтобы убедить сержанта полиции, что для их подозрений имеются реальные основания. Полицейский записывал все самым тщательным образом. Он сурово упрекнул их за то, что не сообщили своевременно о попытке грабежа и нападении на Джун Берч, но на протяжении остального рассказа чрезвычайно скептически бормотал:

– Исчезающие из-под венца невесты, похищенные старые женщины!

Все это ему страшно не нравилось. Если он поддастся на всю эту ахинею, он станет посмешищем для начальства. Но когда Филип упомянул о разорванной газете и абзаце, в котором говорилось о неопознанном теле, найденном под утесом на побережье Дорсета, он, хоть и нехотя, проявил интерес и заявил, что проверит, проводилось ли опознание тела.

Для этого ему пришлось удалиться, а возвратившись, он предложил снова пойти поглядеть на контору Арманда Виллетта. Похоже на то, что его деятельность и, в частности, деловая отчетность заслуживают пристального внимания.

– Вы, наверное, не запомнили номер того «ягуара»? – спросил он. – Нет? Ну ладно, пошли.

Лидию попросили остаться в машине, а мужчины вновь поднялись наверх. Ей показалось, что она ждала очень долго. Темнело. Улицы начинали пустеть. Каждый звук, доносившийся до нее, был каким-то затерянным, – скрежет автомобильных тормозов, медленные шаркающие шаги проходящей мимо старухи, звонкий голос мальчишки-газетчика на углу, уличный скрипач, наигрывающий где-то сентиментальную песенку…

Что она скажет Миллисент, которой обещала сегодня вечером позвонить? – спрашивала себя Лидия. Либо промолчать – ничего, мол, не случилось, все в порядке, либо начать ее подготавливать. Но к чему именно? Она никак не могла избавиться от навязчивой мысли, что где-то, в какой-нибудь другой запертой комнате, находится не только паутинное платье Авроры и ее туфельки на высоком каблуке, но и сама Аврора…

Наконец Филип вернулся. Он был один.

– Я отвезу вас домой, деточка, – коротко сказал он. – Вы можете провести вечер с Джун, – можете, правда?

Лидия заметила, какое мрачное у него лицо.

– Почему? В чем дело?

– Мы нашли Арманда Виллетта.

– Что?! Тоже заперт? Как он это объяснил?

– Он этого никак не объяснил. Не в том он состоянии, чтобы это сделать – сегодня или когда бы то ни было.

– Он мертв! – ахнула Лидия.

Филип кивнул:

– Сержант послал за врачом. Но боюсь, уже слишком поздно. Камин забит сгоревшей бумагой, большая часть личных дел клиентов фирмы, по всей видимости, исчезла. Он – или кто-то другой – произвел основательную чистку.

– Вы хотите сказать, его убили?

– Нет, это явно самоубийство. Я думаю, снотворные таблетки.

– Но почему?.. Тогда все превращается в чистейший вздор.

– Да, именно так.

– Вчера вечером он был чем-то напуган, – сказала Лидия, вспоминая неожиданный приезд этого человека, его спокойные глаза и то, как он сжимал руки. – А что, если он никакой не злодей?

Филип сосредоточенно нахмурился. Затем он сел в машину и завел двигатель.

– Я отвезу вас домой. Побудьте пока с Джун. Я позвоню, если будет что сообщить. Приготовьте себе хорошую еду. У вас вид изголодавшегося ребенка.

Но какое значение мог иметь ее вид? – в полном смятении размышляла Лидия. Да и что дает красота – взять для примера хоть Аврору.

Полиции только на следующий день удалось обнаружить «ягуар». Его оставил в одном из гаражей Брайтона высокий красивый мужчина, заявивший, что он действует по инструкции владельца, который уехал из Англии на неопределенное время. Этим мужчиной был, очевидно, Жюль, садовник. Он был в одиночестве.

После этого след терялся.

По радио было передано обращение к родственникам Арманда Виллетта, но никто не проявил ни малейшего интереса к коренастому седому человеку, веки которого плотно закрывали круглые бегающие глаза, теперь уже не защищенные очками. Он лежал в ожидании кого-нибудь, кто пролил бы над ним слезы.

Решить, кому была адресована записка, найденная на его столе и нацарапанная в состоянии душевного смятения, было невозможно.

«Простите меня. Больше выносить не в состоянии. Это уж слишком. Я оказался чересчур вовлеченным во все». И еще раз: «Простите меня».

Проводилось ускоренное предварительное расследование обстоятельств жизни Арманда Виллетта и его юридической практики, но самым неотложным было вовсе не воссоздание биографии Арманда, а обнаружение следа двух старых женщин, Бландины Пакстон и Клары Уилберфорс, по всей видимости, куда-то увезенных садовником – Жюлем. И конечно, Авроры Хоукинз, которая если и не участвует активно в этом похищении, по крайней мере может дать полиции немало информации. Полиция намеревалась также разыскать секретаршу, сменившую Аврору и находившуюся в этой должности подозрительно короткий срок.

– Они уехали к тете Онории в Бретань, – с твердой уверенностью заявила Лидия.

– Но кто их к ней доставит теперь, когда Арманда нет в живых?

– Разумеется, Бландина. Она мне говорила, что они поедут за границу.

– Мы даже не уверены, что эта женщина действительно Бландина, – заметил Филип.

– Кем бы она ни была, она очень уверенно действовала. Я бы не удивилась, узнав, что она загипнотизировала Арманда, чтобы заставить его принять снотворные пилюли, особенно после того, как он совершил грубейшую ошибку.

– А в чем состояла его грубейшая ошибка?

– Ах боже мой, да конечно в том, что он захватил меня с собой в самый первый раз. Меня вообще не следовало туда пускать. Задним числом это и в самом деле кажется невероятно глупым, – вы согласны? Я поражаюсь, почему они тогда же не снялись с места и не уехали.

– Вы забываете, что Клара болела, и ее нельзя было трогать с места. Я полагаю, ее болезнь была подлинной, как и говорил доктор Нив.

– Тогда почему этот сигнал «SOS» в ее письме?

– Тот, кто послал его, вероятно, не верил, что она в самом деле больна. Наверное, имел основания для подозрений. – Филип устало потер лицо. – Знаете, Лидия, наверное, это сделала Аврора.

– Вы хотите сказать, она все время находилась в том доме?

– Не знаю. Звучит дико. Но я бы не удивился.

– И я бы тоже, – согласилась Лидия. Ситуация начинала проясняться. – Ее вовлекли в эту авантюру с помощью подкупа или шантажа. Когда она звонила по телефону, вероятно, ей нужна была помощь. Помните, она начала говорить: «Приезжайте и заберите меня». Ей, наверное, не дали закончить – я думаю, это сделала Бландина. Такая кого угодно насмерть перепугает! А когда Аврора звонила насчет фермуара, вероятно, ее тоже вынудили. Не понимаю, чем этот фермуар так важен.

– Конечно, важен, – резко возразил Филип. – Установлено, что он принадлежит Бландине Пакстон. А если предположить, что старая женщина, найденная под утесом, и есть настоящая Бландина…

– Тогда почему же Арманд имел глупость оставить фермуар у Авроры?

– А он мог не знать, что эта вещь у нее. Ей могла передать ее сама старая дама. Она в тот вечер была в машине, – помните? Так сказал владелец кафе. Возможно, Арманд обнаружил, что фермуар у нее, когда было уже слишком поздно. Я имею в виду уже после того, как он похитил ее перед свадьбой.

– Похитил?

– Не думаете же вы, что она ушла бы с ним по доброй воле? Наверное, он с помощью какой-то угрозы убедил ее встретиться с ним в ту ночь возле деревни, и она пошла, проявив в данном случае некоторую наивность. Ведь как-никак у нее не было при себе никакого багажа. Она не собиралась в ту ночь бежать.

– Тогда почему он не позаботился о том, чтобы она захватила с собой фермуар? – спросила Лидия.

– В тот момент он мог о нем не знать. Но когда она сказала ему, что, уходя, оставила изобличающие улики, – а она действительно их оставила, торопясь уйти, – ему надо было что-то предпринять, чтобы заполучить эту вещь назад.

– Почему же он не рассказал обо всем этом перед смертью? Как бессмысленно умирать вот этак! – Теперь настал черед Лидии устало приложить ладони к лицу. – Но где Аврора сейчас? – продолжала она. – Арманд ей больше не угрожает. Почему она не возвращается домой?

Филип отвернулся:

– Может быть, боится.

Две старые женщины, из которых одна очень слабая, и необычайно красивая девушка – если предположить, что Аврора была с ними, – представляли собой троицу, на которую трудно было не обратить внимания.

Поиски усилились, когда после визитов в отель на Бейсуотер-Роуд, а также к врачу и дантисту миссис Пакстон, было неопровержимо установлено, что тело старой женщины, погибшей у подножия одинокого отвесного холма, куда ее, по-видимому, доставили на машине, принадлежало не кому другому, как Бландине Пакстон.

Очевидно, в момент смерти старой дамы ее поверенный, кстати, имевший официальные полномочия распоряжаться ее имуществом, считал, что у нее нет ни души на всем свете. Она не сочла нужным сообщить ему о существовании незадачливой младшей сестры, которой всегда стыдилась и которая впоследствии, лишившись своего еженедельного пособия в размере пяти фунтов наличными, начала наводить справки, поставив его тем самым в очень неудобное положение.

Существует ли эта младшая сестра до сих пор, – на этот счет начали возникать серьезные сомнения.

– Но теперь, когда Арманд мертв, с ней уже ничего не может случиться, – воскликнула Лидия.

– Если Арманд участвовал в заговоре один, тогда да. Но я начинаю думать, что он был лишь пешкой в руках настоящего дракона.

Лидия нервно рассмеялась:

– Что-то это из разных опер – «пешка» и «дракон». А Джун все еще мечтает о возвращении человека с ключом от квартиры Авроры. Что-что, а мы теперь знаем, что это был Арманд. Я чувствую, что у всего этого есть простейшее объяснение, но оно просто не приходит нам в голову.

– Надо, чтобы пришло как можно скорее, – мрачно отозвался Филип.

– Вы считаете, что Клара в опасности?

– Нет, не Клара. Я не думаю, чтобы они сейчас что-либо учинили над Кларой. Это было бы безумием.

– В таком случае вы наверняка имеете в виду Аврору, – медленно произнесла Лидия. – Потому что она слишком много знает?

– Она всегда слишком много знала.

– Но если она участвует в этом по доброй воле…

– А вы сами считаете, что это так? Арманд, как мужчина, мог бы ее защитить, но теперь возле нее только эта волчица, и я сомневаюсь, чтобы она питала к молодой красивой женщине большее расположение, чем к древней немощной старухе.

– Но там есть еще красивый шофер, – с тревогой заметила Лидия. – Если он в самом деле всего лишь шофер, я полагаю, он успел уже унести ноги. Если же не шофер…

Филип посмотрел на нее:

– Пришло ли вам в голову то же самое, что и мне? То, что должно было прийти давным-давно. А именно – что красивый Жюль, возможно, и есть тот самый мужчина, владеющий ключом от квартиры?

На протяжении последующих нескольких часов был установлен лишь один новый факт, но факт значительный. Бландина Пакстон, богатая старая женщина, жившая крайне экономно в скромном отеле, за последние пять лет истратила поразительно крупную сумму – почти сорок тысяч фунтов.

Были проданы ее ценные бумаги, с различных банковских счетов сняты значительные средства, – и все это будто бы для вложения в другие предприятия и приобретения других акций, более прибыльных, но, как выяснилось, несуществующих.

С таким вопиющим разбоем среди бела дня сержант Питерс, по его словам, еще никогда не сталкивался.

Неудивительно, что Арманд Виллетт решил уйти от беды, приняв чрезмерную дозу снотворного. Наверное, он воображал, что ему ничто не угрожает: такая доверчивая женщина, впавшая в старческое слабоумие, одна на всем свете – обмануть ее было до невероятия легко. Хотя в конце концов, наверное, она стала сильно ему докучать, поскольку ее пришлось прикончить. Наверняка она была не первой его жертвой. Но у ее предшественниц, по-видимому, не было младших сестер, объявлявшихся так некстати, что приходилось экспромтом сочинять целую историю, чтобы предотвратить вмешательство полиции.

– Они, вероятно, собирались и Клару сбросить с утеса, – сказал сержант Питерс. Но поскольку у нее случился этот небольшой удар, они, возможно, решили проявить терпение и подождать нового удара. Все так мило, так законно, как, без сомнения, было с той самой Ханной, страдавшей хроническим сердечным заболеванием. Но вы со своими расспросами и сованием носа куда не следует заставили их решиться действовать. И что мы теперь имеем? Одно самоубийство и две бежавшие женщины плюс эта анонимная птичка, шофер. Вот с этим господином, – задумчиво закончил он, – я бы хотел перекинуться парой слов.

Как ни был Филип против того, чтобы Лидия жила в квартире Авроры, кому-то надо было там быть, так как Аврора могла снова попытаться позвонить по телефону.

Лидия была теперь уверена, что все, что Аврора делала, она делала против своей воли. Об этом свидетельствовала запертая дверь спальни, тайком пересланные в письмах Клары сообщения, смятое шифоновое платье, засунутое в глубь шкафа, стоявшего в запертой комнате.

«Что она носит теперь? – мысленно спрашивала себя Лидия. Одно из укороченных аскетических черных платьев Бландины (лже-Бландины), чтобы никто не заметил, что она молода и красива?

Лидия настояла на том, что останется в квартире, но очень скоро ей стало невмоготу быть одной, и пришлось умолять болтушку Джун Берч составить ей компанию. В результате они обе нервно вздрагивали, когда звонил телефон или когда им казалось, что за дверью кто-то в нерешительности остановился.

Обычно звонила Миллисент, которой приходилось рассказывать, что происходит, и которая постоянно пребывала в состоянии паники.

Но вот наконец позвонил сержант Питерс и лаконично сообщил:

– Мы ее подобрали.

– Кого? – крикнула Лидия. – Аврору?

– Нет, старую даму, Клару Уилберфорс.

XXI

Она с удовольствием пила крепкий чай в кафетерии на вокзале Виктория. Она провела там уже два часа, наслаждаясь свободой и остро ощущая, как ей не хватало в эти дни, проведенные в деревне, городского шума, суеты, мелькания лиц прохожих. Она любила разглядывать лица. Они напоминали листья, поворачивающиеся на ветру, одни – светлые, молодые, блестящие, другие – съежившиеся и высохшие, третьи – обнажающие свою обратную сторону, изнанку. Для зрителя оно, конечно, чрезвычайно интересно, но им, бедняжкам, едва ли стоило поступать так неосторожно. Не следует показывать другим собственное горе, так же, как и не слишком красивые свои мысли. Мисс Уилберфорс размышляла обо всем этом, сидя на жестком стуле и облокотившись о пластмассовый столик.

Надо всегда стараться извлечь максимум хорошего из любой ситуации, даже такой, в какой она сейчас оказалась. Впрочем, ситуация эта стала куда приятнее с тех пор, как они с Бландиной очутились одни у моря.

Совсем недавно Жюль рано утром доставил их на вокзал, и они отправились поездом в Брайтон. Такая волнующая поездка! Но по прибытии на место Бландина, несмотря на все свое богатство, начала жадничать и сняла всего одну комнату в довольно захудалом пансионате. Кровати были неудобные, и ей приходилось всю ночь лежать и слушать, как Бландина вертится на постели, а иногда начинает храпеть, лежа на спине и устремив свой длинный нос в потолок.

Коме того, в течение дня Бландина не спускала с нее глаз, хотя мисс Уилберфорс очень хотелось бы пройтись одной по эспланиде и, может быть, опустить на пристани письмо в ящик. Нет, это была все та же знакомая деспотическая манера поведения.

«Ты знаешь, что в детстве ты всегда ухитрялась заблудиться, когда мы выезжали к морю», – заявляла она. Или: «Ты недостаточно окрепла, чтобы совершать такие дальние прогулки. Ты была серьезно больна». Или: «Разве ты забыла – доктор сказал: никаких писем не писать».

С другой стороны, пожалуй, было приятно, что кто-то действительно о тебе заботится, а когда Бландина не отдавала суровых приказов, она была очень тиха. У нее был вид заговорщицы, замышляющей какую-то интригу, и мисс Уилберфорс предпочитала не вмешиваться в ее мыслительный процесс. Как приятно было дышать бодрящим морским воздухом, наблюдать кипящую вокруг жизнь, и, по правде сказать, отрадно было также чувствовать себя вдали от молчаливой фигуры, входившей по ночам к ней в комнату, от шума сенокосилки Жюля, двигавшейся по газону, совсем не нуждавшемуся в стрижке, и прежде всего – вдали от племянника Арманда, одарявшего ее щедрыми, но слегка смущавшими ее знаками внимания.

Но длилось все это только две ночи и один день. А потом Бландину срочно позвали к телефону. Вернувшись, она коротко сказала, что они должны поторопиться на поезд.

– О! Мне так здесь нравилось! – с сожалением воскликнула мисс Уилберфорс. – Такой чудесный морской воздух. Он явно был мне очень на пользу.

Бландина была чем-то расстроена – щеки у нее были желто-восковые, впалые, жгуче-черные глаза сверкали.

– То место, куда ты теперь направишься, еще больше пойдет тебе на пользу. О, mon[3], неужели ты не можешь вколоть в волосы пару шпилек, чтобы выглядеть хоть чуточку опрятнее? Нет, тебе во что бы то ни стало надо быть огородным пугалом.

Раньше она никогда не вставляла французских словечек, но сейчас как-то вдруг стала казаться чужестранкой. Желтовато-бледной, старой, озлобленной иностранкой.

Мисс Уилберфорс испугалась. Извиняющимся жестом она поднесла руку к своим мягким растрепанным волосам и невнятно пояснила, что со времени болезни руки у нее сильно дрожат.

Бландина быстро и грубо подобрала ее выбившиеся волосы, заколола их шпилькой и сказала:

– Надевай пальто и шляпу. Поторапливайся! Нам надо успеть на поезд. Это очень важно.