Текст книги "Цена счастья"
Автор книги: Дороти Иден
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)
– А как ты поступил с этой красивой брюнеткой, о которой упомянула Фелиция, мой милый? – Эмме было как-то особенно легко и весело. – Бессердечно столкнул ее в снег со своего крыльца?
– О нет! Я поступил гораздо хуже: женился на ней.
Глава 3
Они собирались снять апартаменты побольше, когда у них появится свободное время. По правде говоря, Эмма не стала бы возражать против лондонской квартиры Барнаби, маленькой, переполненной книгами и не слишком уютной, однако чистой, хотя миссис Клак явно не обременяла себя работой.
– Если я обнаружу стул, не занятый «Джонсоном» Босуэлла, все будет отлично, – смеялась Эмма, – но еще сложнее найти свободную от книг кровать.
Барнаби переставил мебель, чтобы освободить место для еще одной кровати. Чопорная миссис Клак не скрывала своей неприязни к вторжению чужой женщины в замкнутый мир Барнаби, который менялся у нее на глазах. В особенности ее шокировали покрывала с оборками, которые выбрал сам мистер Корт.
Нельзя было не согласиться с экономкой: кокетливые покрывала с рюшами, предназначенные для дамского будуара, выглядели неуместными в комнате, где все было подчинено мужскому вкусу. Эмма раздумывала над сомнительным приобретением мужа, пока Барнаби, помогавший ей раздеться, пристраивал ее пальто на спинке стоявшего у окна кожаного кресла. Эта почти спартанская комната не носила и следа присутствия женщины. Если Барнаби и предавался любовным утехам, то вне дома. Похоже, он никогда и ни с кем не делил свой кров. Но это было не так.
– Ты, видимо, раздумал поведать мне о Жозефине, – упрекнула мужа Эмма.
– Плутишка! – удивился Барнаби. – Ты не хотела слушать!
– Но, Барнаби! – недоумевала Эмма. – Когда ты упоминал о Жозефине, мне представлялось, будто речь шла о женщине, которую ты когда-то любил. О мимолетной страсти. Но ты и словом не обмолвился, что она была твоей женой.
– Сегодня, – сказал Барнаби, обнимая и целуя ее, – ты выглядишь особенно молодой и прелестной.
Эмма высвободилась из его объятий.
– Я вовсе не молода. Я стара. – Дух противоречия взыграл в ней, но она тут же опомнилась. Он был прав. Она молода и к тому же бестолкова. Эмма воспринимала себя умудренной опытом и неуязвимой особой, но выяснилось, что это совсем не так. Переезд в этот дом рисовался ей в радужных красках. Теперь, когда обнаружилось, что в нем обитают тени прошлого, приподнятое, праздничное настроение Эммы омрачилось.
– Эмма, не будь ребенком, согласись выслушать историю о Жозефине, – предложил Барнаби.
– Нет! – заупрямилась Эмма. – Нам нет до нее никакого дела.
Они обменялись чуть ли не враждебными взглядами. Эмма уступила первая. Она зябко пожала плечами. Приподняла руки, чтобы расстегнуть ожерелье. Затем привычным домашним жестом скинула туфли. Женская мудрость вернулась к ней. Она вышла за Барнаби безоглядно, даже и не пытаясь узнать о его прошлом, потому что полюбила его. Это – самое главное. Ей следует дорожить вновь приобретенной терпимостью, и первая брачная ночь не разочарует их.
Барнаби бережно обнял ее.
– Эмма, а давай-ка махнем завтра в Испанию: будем озорными, безумными и счастливыми!
– Не сомневаюсь, мы будем счастливыми! – вторила Эмма, и ее сердце сладко сжалось.
Ночь, как и мечтала Эмма, не разочаровала обоих. Тень Жозефины (Барнаби женился, когда ему минуло всего двадцать два года и он был по-юношески беспечен и верил в безоблачное будущее) так и не возникла между ними. В спальне оставались только она и Барнаби. Они принадлежали друг другу, и казалось, что так будет вечно.
Но в сознании всплыло предостережение ясновидящей» тети Деб: «Люби его, но не доверяй ему».
– Насколько интереснее делает тебя твое бурное прошлое, мой дорогой, – польстила мужу хитроумная Эмма.
Барнаби Корт, который развелся пять лет назад – его красавица жена, натура мятущаяся, требовательная и эгоистичная, не вынесла его независимого образа жизни, – принадлежал теперь только ей, Эмме, твердо решившей оберегать душевную гармонию в отношениях с мужем…
Раздался телефонный звонок, прервавший ее внутренний диалог. Она быстро схватила трубку, боясь разбудить Барнаби, с нежностью подумав о том, что ей еще неизвестны все его с годами отложившиеся привычки.
– Алло, – тихо проговорила она, прижимая трубку к губам.
– Алло! Кто это говорит? – Голос прозвучал требовательно и властно. – Вы одна из женщин моего папы?
Эмма чуть не бросила трубку, словно отмахиваясь от готовой ужалить пчелы. Затем осторожно снова взяла трубку, надменно промолвив:
– Я была бы вам очень признательна, если бы вы соблаговолили представиться.
– Я Мегги. Дина, как всегда, переложила грязную работу на меня.
– Грязную работу?
– Ну, она старшая, и заниматься расследованием похождений Жозефины надлежало бы ей, но сообщать дурные новости больше нравится мне.
Голос на другом конце провода утратил свою солидность и превратился в звонкий ребяческий смех.
– Дурные новости? – переспросила Эмма. – Послушай, Мегги, кем бы ты ни была, не лучше ли будет, если ты откровенно скажешь, чего добиваешься, а потом повесишь трубку.
– Я не могу вам ответить, пока не узнаю, с кем я говорю.
– Я миссис Барнаби Корт, – с достоинством представилась Эмма.
Послышалось удивленное восклицание. Затем голос, показавшийся теперь Эмме совсем не детским, воскликнул:
– Вот те на! Только не говорите, что папа женился на вас!
И в это мгновение Барнаби открыл глаза; он чарующе улыбнулся жене и сонно спросил:
– Дорогая, ты уже сплетничаешь по телефону? Неужели твой муж не столь интересен, чтобы ты побеседовала с ним?
Эмма заслонила ладонью микрофон телефонной трубки.
– Барнаби! – удивленно прошептала она. – Кто такие Мегги и Дина? Это не может быть правдой. Больше похоже на чей-то умелый розыгрыш. Ведь они не могут быть… твоими дочерьми!
Барнаби вырвал у нее из рук телефонную трубку.
– Алло! – произнес он резко. – Эй, вы там! Мегги! Что за чертова затея?
Потом он долго слушал; его лицо потемнело, изогнутая линия чувственного красивого рта стала жесткой.
– Теперь слушай меня, – приказал он. – Это не должно больше повториться. Ваша мама скоро приедет либо непременно свяжется с вами. Вы обязаны терпеливо ждать, как воспитанные девочки… Кто там с вами? Мисс Тредголд? Да, очень хорошо, я поговорю с ней.
Эмма тихо встала и надела халат. Оставив Барнаби, который, видимо, говорил с какой-то незнакомой женщиной, она прошла на кухню, чтобы приготовить кофе. Эмме не хотелось ни о чем думать. Она почувствовала ко всему глубокую апатию…
Эмма стучала чашками, равнодушно прикидывая, на какой рейс в Мадрид они успеют. Она соберет необходимые вещи, пока Барнаби будет заказывать билеты. Ей никогда еще не приходилось упаковывать чемоданы для мужчины…
– Эмма! Эмма, подойди сюда, пожалуйста!
– Да, дорогой. Я как раз готовлю кофе.
– Бог благословит тебя за это! Дорогая, произошла семейная катастрофа: Жозефина не забрала детей.
Эмма вернулась в спальню. Она неподвижно стояла у двери, отказываясь что-либо понимать.
– Каких детей? – Ее голос дрожал.
– Дорогая, не надо делать вид, что ты глухая! – Барнаби начинал сердиться, его глаза выражали нетерпение. – Наших детей, разумеется. Чьих же еще?
Эмма почувствовала, как у нее задрожали ноги, как бешено забилось ее сердце. Она надеялась, что Барнаби этого не заметит. Она должна во имя их любви оставаться невозмутимой, спокойной и мудрой, тщательно скрывая свое подавленное состояние.
– Ты сказал наших, Барнаби?
– Наших с Жозефиной. И не вздумай утверждать, – ледяным тоном продолжал он, – что я никогда не говорил тебе о них. Как только я затевал доверительный разговор, ты отказывалась слушать. Ты не можешь этого отрицать. Сохраняя неведение, легче думать, что дети не имеют к нам никакого отношения. Разумеется, я оплачиваю их счета за обучение. В остальном они находятся на попечении их матери – Жозефины, и я едва знаком с этими несносными девчонками.
– Господи!.. Барнаби! – воскликнула Эмма, позабыв о своем решении быть неуязвимой, какие бы сюрпризы не приносила ей судьба.
– Считается общепринятым, что маленьким детям лучше жить с матерью. В любом случае, что бы я – нерадивый отец – стал с ними делать, если бы даже добился опеки над этой неуправляемой парочкой? Мне казалось, что Жозефина любит своих дочерей. Время от времени я обязательно виделся с ними.
– Какого они возраста?
– Им восемь лет. Они близняшки. Кажется, воинственная Мегги третирует Дину на том основании, что ее сестра на час или на два старше. Мегги весьма трудный ребенок.
– Ну, это не совсем точное определение, – возразила Эмма.
Барнаби исподлобья взглянул на нее. Он встревожился не на шутку. Кажется, муж чувствовал себя виноватым, и Эмма ласково прильнула к нему, помня о клятве.
– Дорогой, ты ведь всегда волновался за них, не так ли?
– Не возражаю, так оно и было. В конце концов, это мои родные дети.
– Вот именно. И им всего по восемь лет. И мне нравится твоя оригинальность. Ты способен, например, не сказать невесте, что был женат и у тебя двое детей.
– Дорогая, это наша общая жизнь. Сожалею, что она началась с неожиданностей. Но по твоей вине, упрямица!
– Оттого я и люблю тебя. Но, кажется, прошлое крепко ударило нас в спину сегодня утром. Так что же случилось с детьми?
– Жозефина забыла об их каникулах, и, кажется, никто ничего о ней не слышал. Возможно, она до сих пор не вернулась из этой безумной экспедиции в Южную Америку.
– Она и прежде позволяла себе выходки, непозволительные для матери двоих детей?
– Вообще-то да. В Рождество. Она заранее договорилась, что отпразднует его с детьми у своей старшей тети, а сама укатила в Южную Америку. Сошлась с каким-то фанатиком-исследователем, и они отправились к верховьям Амазонки. Пожилая леди умерла незадолго до Рождества, и, поскольку Жозефина не давала о себе знать в течение нескольких месяцев, мне пришлось отвезти детей в Кортландс. Я нанял им там в качестве гувернантки одну молодую женщину.
– И с тех пор ты ничего не слышал о Жозефине?
– Кое-что доходило до меня через детей. Она много путешествует. Я уже говорил тебе, что моя бывшая жена патологически неугомонный человек. Она богата и может позволить себе любые шальные поступки, вроде участия в этой умопомрачительной экспедиции. Дети уже побывали в Ницце, в Венеции и многих других примечательных городах Европы.
– После этого Кортландс должен показаться им скучным, – заметила Эмма, думая о не по летам развитой Мегги.
– Мегги нигде не бывает скучно. Она умеет себя развлечь. – Казалось, Барнаби по-своему гордился маленькой проказницей.
– Могу себе представить! – тепло улыбнулась Эмма. Она немного помолчала и глубоко вздохнула. Затем спокойно, как само собою разумеющееся, произнесла: – Когда мы поедем за ними?
Барнаби всполошился:
– Эмма! В подобной самоотверженности нет необходимости. Я сам заберу их из школы и найду женщину, которая сможет присмотреть за ними и затем отвезти в Кортландс. Там их встретят Дадли, Руперт и старая миссис Фейтфул. С детьми все будет хорошо. Речь-то идет всего о нескольких неделях.
– Непостижимо! Дети имеют вполне живых и даже здоровых родителей – и вдруг они почувствуют себя сиротами. – Глаза Эммы засверкали. – Нет, ты не должен так поступать. Если их мать уклоняется от выполнения святых обязанностей, мы должны взять их на себя.
– Но мы решили, что сегодня вылетаем в Мадрид.
– Можешь порвать эти воображаемые билеты. Что же мы за люди? Ненавистники детей?
Барнаби заключил ее в объятия. Он сжал Эмму так, что ей стало больно.
– Моя дорогая! Ты настоящая женщина. И я всегда это знал.
Эмма застонала.
– Видимо, ты считаешь, что сила – неоспоримое достоинство мужчины… Пусти меня, дурачок, не то выкипит кофе. А он нам сейчас совсем не повредит.
* * *
Когда Эмма впервые увидела двух маленьких дочек Барнаби, она поняла, что ее муж не случайно упомянул о самоотверженности. Они долго добирались до школы, Эмма замерзла и слегка приуныла. Вчера праздник с красными свечами, сегодня – казенная обшарпанная женская школа, расположенная на окраине провинциального города, и две худые маленькие девочки с бледными лицами и огромными печальными черными глазами.
Находившиеся под присмотром молоденькой воспитательницы, которая устала и сгорала от нетерпения поскорее уйти домой, Мегги и Дина показались Эмме такими несчастными, что материнское чувство захлестнуло ее, и она обняла детей. Однако девочки чуждались сентиментальности своей новоявленной мачехи. Эмма ощутила, как напряглись их худенькие тела, а на лицах проступила откровенная враждебность.
– Которая из них Мегги и которая Дина? – бодро спросила она у мужа. – Их почти невозможно различить.
– Вот Дина, – ответил Барнаби, показывая на девочку, которая была чуть меньше ростом. – Она не такая высокая, как Мегги, и у нее вьющиеся волосы, а у Мегги прямые. И еще у нее появляются очаровательные ямочки на щеках, когда она улыбается.
Эмма заметила, что губы ребенка плотно сжаты: то ли Дина из упрямства боялась улыбнуться и показать ямочки на щеках, то ли она сдерживала слезы. Другая девочка и не думала плакать. Она бросала на сестру сердитые взгляды. Возможно, строгая Мегги презирала Дину за вьющиеся волосы, контрастирующие с ее прямыми неухоженными патлами; но, скорее всего, слезы были не в ее характере. Мисс Мегги Корт была крепким орешком, и ей нестерпимо хотелось, чтобы окружающие усвоили это раз и навсегда.
Барнаби любовно потрепал по щекам обеих дочерей:
– Так что, вы не рады видеть нас? Это Эмма, моя жена. Вчера мы поженились.
– Счастлива видеть вас, – сказала Эмма с улыбкой, озарившей ее милое лицо.
Дина сделала навстречу ей едва заметное, робкое движение, но, взглянув на окаменевшее лицо сестры, застыла, сохраняя дистанцию, чтобы не навлечь гнева Мегги.
– Мегги, – с укором обратился к дочери Барнаби. – Поприветствуй Эмму.
– Приветствую вас, – как попугай отозвалась Мегги. И нетерпеливо спросила: – Куда же мы поедем?
Барнаби еле сдерживал досаду. Эмма взяла его за руку и слегка обхватила запястье мужа.
– Дети очень долго ждали, – укоризненно напомнила она ему.
Барнаби сразу остыл.
– Хорошо. Это ваши сумки? Тогда скажите «до свидания» мисс Тредголд.
Он протянул руку воспитательнице и поблагодарил ее за заботу о детях. О том, что Жозефина не заехала за девочками, не было сказано ни слова. Машина тронулась с места, и Эмме показалось, что все отнеслись к происходящему как к обычному явлению: к отсутствию матери близнецов в школе привыкли.
* * *
Мисс Тредголд, молодая воспитательница, проводила машину грустным взглядом. Странно, подумала девушка. Хотя он очень мил. Но таким красавцам не следует доверять (мисс Тредголд и не подозревала, что выполняет наказ тети Деб). На мать девочек определенно нельзя ни в чем положиться. Жозефина вообще ни разу не появлялась в школе. Даже год назад, когда девочки приехали сюда впервые, их привезла няня или кто-то из родственников. Неудивительно, что Дети такие замкнутые, колючие, словно ежики, особенно Мегги. Бедная малышка. Она чувствует себя нежеланной. Что может быть хуже этого?
В отличие от матери, позабывшей о своих детях, отец показался воспитательнице добрым человеком. Равно как и молодая женщина, приехавшая с ним, его новая жена. Но этот брак породит неизбежные осложнения в семье. Мегги, которая была по натуре талантливым провокатором, возмутителем спокойствия, не смирится с повторной женитьбой отца. А Дина – ее верная рабыня. Можно только пожалеть эту рыжеволосую молодую женщину, попавшую в пчелиный улей.
– Эй, Мери! Ты должна поторопиться и упаковать вещи, если хочешь успеть на поезд.
Мисс Тредголд ускорила шаг.
– Иду! – крикнула она. – Я провожала близняшек Кортов.
– Неужели их непутевая мать наконец объявилась?
– Не мать. Отец. И его новая жена.
– Боже! Она унаследует уйму хлопот. А как тебе показался Барнаби?
– Барнаби?
– Разве ты не знаешь, что это был Барнаби Корт, автор детективных романов? Я обожаю его книги. Жертвы в них гибнут от какого-то загадочного яда, и тела, разумеется, находят слишком поздно, чтобы сделать разоблачающий убийцу анализ. Лихо закручено!
– Ты намекаешь, что склонностью автора к таким криминальным сюжетам и объясняется отсутствие матери? Ведь она, знаешь ли, никогда не показывалась нам на глаза.
– Мери! Что за мысль! И это о Барнаби Корте, моем любимом писателе! Но я согласна: его первая жена окружена завесой таинственности. Что касается меня, то я должна своими глазами увидеть эту мифическую даму, дабы поверить в ее существование…
* * *
Погода не улучшилась. Небо потемнело, появились тучи, напоминавшие растрепанные перья. Кортландс находился в шестидесяти милях от школы. Девочек разместили на заднем сиденье, прикрыв их ноги одеялами. Эмма, сидевшая спереди, рядом с мужем, чувствовала себя так, будто ненастье правило бал не только в природе, но и внутри машины. Но это была совсем тихая буря. Дети молчали, отвечая лишь на прямые вопросы. Обычно отзывалась только угрюмая Мегги, старавшаяся говорить как можно более кратко. Девочки даже не перешептывались между собой. Эмма отметила, что они смеялись гораздо реже, чем беззаботные благополучные дети в их возрасте. Взглянув на их пугающе трагические физиономии, трудно было представить, что они способны рассмеяться.
Разумеется, девчонки разыгрывали хорошо продуманный спектакль. Они были глубоко разочарованы и уязвлены тем, что мама не заехала за ними. Такое пренебрежение детьми было бы ударом для любого ребенка. Вдобавок ко всему они узнают, что их обожаемый отец женился во второй раз. Конечно, неразумно утверждать, что все мачехи злые и жестокие. В жизни встречается множество добрых и любящих женских сердец. Но ничего не было удивительного в том, что в детских головках укоренилось это стойкое предубеждение – почерпнутое в основном из сказок – наряду с другими вредными предрассудками, в чем Эмма нисколько не сомневалась.
Но необходимо понять, как драматически сложились их судьбы; они были детьми разведенных родителей, а бездушная мать, кажется, просто забыла об их существовании.
Жозефина, чья зловещая тень едва не омрачила брачную ночь Эммы, казалась ей теперь еще более коварной, эгоистичной и мелкой особой. Возможно, настанет время, когда Эмма убедит Барнаби: он обязан добиться опеки над детьми, чтобы они смогли жить в любви и безопасности. Это его отцовский и человеческий долг.
* * *
Эмма еще раз взглянула через плечо на маленькие, загадочные, как у сфинксов, лица близнецов. И ее мечты сразу же развеялись. Она подумала о детях, которых могла бы иметь сама; рыдания подступили к ее горлу.
Барнаби пытался разрядить гнетущую обстановку: не умолкая, что-то говорил ровным спокойным тоном, обращал внимание спутников на старинные соборы, памятники знаменитых людей, мелькающие за окнами автомобиля; рассказывал о романах, которые собирался написать…
– Сложность моего жанра состоит в умении искусно варьировать методы убийства, – разъяснял он. – Даже у профессионального убийцы возможности, приемы расправиться с жертвой весьма ограничены. Ничего, Кортландс в конце ли – в высшей степени подходящее, вернее, вдохновляющее место для создания детективно-трагических сюжетов, заранее предупреждаю тебя об этом.
И вдруг до них донесся звонкий голосок Мегги с заднего сиденья:
– А Сильвия там будет, папа?
– Разумеется, нет, – отрезал Барнаби. Эмма с любопытством взглянула на него.
Сильвия? В памяти всплыл утренний телефонный разговор и задевший ее вопрос, произнесенный детским голосом: «Вы одна из женщин моего отца?»
– Тогда кто будет за нами присматривать? Неужели она?
Эмма почувствовала, как две пары враждебных глаз сверлят ей спину. Она повернулась и ласково произнесла:
– Меня зовут Эмма. Мне бы хотелось, чтобы вы называли меня именно так.
– За вами обязательно будут присматривать, – вмешался Барнаби. – Я найму кого-нибудь на место Сильвии.
– Женщину, которая тоже сбежит? – иронизировала скептически настроенная Мегги.
– Будем надеяться, что нет. Сильвия, – заметил Барнаби, обращаясь к Эмме, – покинула нас внезапно. Но я отношу этот необъяснимый побег к вызывающей манере поведения, характерной для современных молодых девушек
– Ты хочешь сказать, что она исчезла, никого не предупредив? – спросила Эмма.
– В общем, да. Однако не будем осуждать Сильвию. Возможно, справляться со своими обязанностями было выше ее сил. – И Барнаби многозначительно посмотрел на близнецов.
– Она была просто дура, – отчеканила, не задумываясь, Мегги.
– А мне она нравилась, – робко прошептала Дина.
Мегги свирепо ткнула сестру пальцем под ребро, и послушная Дина тотчас умолкла. Эмма умоляюще взглянула на Барнаби.
– Дорогой, мы все продрогли и устали. Думаю, нам пора остановиться и выпить чаю.
Вскоре они увидели придорожное кафе, и Эмма, все еще дрожа от пронизывающего ледяного ветра, безжалостно исхлеставшего ее, когда она вышла из машины, повела детей умываться. Она с грустью подумала, что в это самое время они с мужем должны были лететь в Мадрид. Вместо этого Эмма оказалась в холодном, неопрятном туалете с двумя странными, угрюмыми девочками, испытывавшими к ней явную антипатию. Неужели свечи, те красные праздничные свечи, которые освещали их с Барнаби мир счастливых влюбленных, погасли навсегда?
Она села перед испачканным мутным зеркалом и увидела в нем измученное, поблекшее, бледное, как у девочек, лицо. Сможет ли Барнаби любить ее, если она так убийственно выглядит?
Мегги пустила в раковину сильную струю воды. Девочка не была грязной, но из чувства противоречия решила помыться особенно тщательно. Дина стояла за спиной Эммы, переминаясь с ноги на ногу. Кудрявая прядь черных волос упала ей на глаза. Она выглядела маленькой, беззащитной и очень несчастной.
– Что с тобой, Дина? – забеспокоилась Эмма. – Тебе что-нибудь нужно?
Дина отчаянно замотала головой. Мегги снова пустила воду, стараясь производить как можно больше шума. Воспользовавшись этим, Дина вдруг спросила громким шепотом:
– Это правда, что мама умерла?
– Умерла? – ужаснулась Эмма. – Ну конечно, нет. Как тебе пришла в голову такая чудовищная мысль?
– Мегги говорит, что она мертва.
– Но откуда Мегги может это знать, если тебе ничего не известно? Ты просто доверчивая, наивная девочка…
– Потому что на прошлые каникулы она тоже за нами не заехала, – перебила Эмму Дина. – И еще Мегги говорит, что папа не женился бы на другой женщине, если бы мама была жива.
Мегги повернула к ним мокрое лицо:
– Если мама умерла, папа должен был взять нас с собой хотя бы на похороны. Мы уже не маленькие. Мы знаем, что люди умирают, даже мамы и папы.
– Но, Мегги, дорогая, твоя мама не умерла. Она в Южной Америке. Разве ты забыла? – Внезапно ей самой показалось совершенно невероятным, чтобы такая утонченная и изнеженная особа, как Жозефина, отправилась в далекую экспедицию к верховьям Амазонки. – Конечно, папа сказал бы вам, если бы что-нибудь случилось с вашей мамой, – уже не столь уверенно продолжала она. – Разве он стал бы вас обманывать?
– Возможно. Папа иногда врет, – обличила отца непреклонная Мегги. Она взглянула на Эмму широко раскрытыми, правдивыми глазами; лицо девочки покраснело от холодной воды. – Вы должны иметь это в виду, – предупредила она молодую женщину, словно взрослая.
