Текст книги "Любовь и нежность"
Автор книги: Дороти Гарлок
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
Дороти Гарлок
Любовь и нежность
ГЛАВА 1
Бабье лето тихо сияло над рекой Кентукки. Оно позолотило деревья и наполнило воздух безмятежностью. Оно грело кожу, искушало мыслями об отдыхе, туманило голову мечтами о прекрасном. Яркие солнечные лучи скользили по листве деревьев. Тысячи птиц шуршали, попискивали и щебетали в лесных кронах. Из вышины время от времени доносился мелодичный крик козодоя, печаля этот тихий, прекрасный вечер. Рыжеволосая девушка подставила лицо солнцу. Глубоко вдыхая теплый ароматный воздух, она шла по тропинке прямо через лес к реке. Она двигалась легкой, плавной походкой, и ее маленькие босые ноги почти не приминали траву. Сквозь широко раскинувшиеся ветви дубов она рассматривала бегущие облака, потом повернула голову, чтобы увидеть светлые воды реки. Вокруг нее не было ничего, кроме густого леса, а позади остались холмы, пылающие червонным золотом под осенним солнцем. Она вышла на берег реки, напилась, встав на колени, потом выпрямилась и внимательно _ посмотрела на тропинку, по которой только что шла. Потом слегка склонила свою хорошенькую головку и прислушалась, нет ли подозрительных звуков. Убедившись, что осталась одна, она быстро стянула свое унылое серо-коричневое одеяние и повесила его на ветку. Повернувшись спином к реке, девушка постояла минуту в нерешительности, теребя тесемки своей тонкой сорочки. Потом, торопливо оглянувшись, вошла в воду и стала выбираться на свет из тени деревьев. Здесь, остановившись, она не спеша наслаждалась предзакатным теплом, греющим руки и плечи.
Солнце грело, но вода была холодной. Потерев руки и плечи, девушка плеснула воды в лицо, погрузилась по самую шею и стала выходить. Намокшая хлопковая сорочка облегала стройное молодое тело, под нею угадывалась крепкая высокая грудь, тонкая талия, выпуклые бедра и прочие прелести. Выбравшись на берег, девушка стала искать теплое солнечное местечко и наконец растянулась на громадном валуне, ожидая пока высохнет рубашка. Глаза закрывались сами собой, и приходилось постоянно бороться со сном – ведь так приятно вдыхать терпкий аромат береговых сосен и елей в полном одиночестве. Пригревало солнце, и она незаметно задремала, измученная предыдущей бессонной ночью. Чериш проснулась в тот самый миг, когда грубые руки схватили ее, и наглые мокрые губы овладели ее ртом. Пересиливая страх, она всмотрелась в усатое зверское лицо.
– Так, так! Ну и что я здесь нашел?
Девушка лихорадочно сопротивлялась, но мужчина без особых усилий прижимал ее к камню. Блуждая похотливым взглядом по ее телу, он бесстыдно рассматривал её прекрасную грудь, видную через мокрую ткань. Он схватил девичьи руки, когда она попыталась прикрыться, и снова наклонился к ней. Девушка стала мотать головой из стороны в сторону, пытаясь увернуться от назойливых губ, от которых исходил тошнотворный запах, и успела пронзительно закричать, прежде чем грязная рука зажала ей рот.
– Заткнись, мерзавка! – прорычал он. – И не говори мне, что просто так голая здесь валяешься.
Страх придал ей сил.
Девушка брыкалась и царапалась, но мужчина упорно продолжал держать ее, в ожидании пока она выдохнется.
– Пожалуйста, не надо, отпустите меня.
– Да брось брыкаться. Ты же меня ждала. Все время подмигивала. Что на это скажешь?
– Нет!
– Да я тебя видел! А знаешь, девочка, кто у меня в штанах прыгает? Он уже дыбом встал.
– Убирайся! – закричала она. – Рой убьет тебя!
– Он обратно не вернется. Слышала?! Я ничего не говорю попусту. Спину надорвешь – со мной не расплатишься. – Он был так возбужден, что не услышал зова, доносившегося с опушки. Вот он снова раздался, теперь уже ближе.
– Пап! Ты что там делаешь, пап? – В юном голосе слышалось беспокойство.
Мужчина отпрянул и свирепо уставился на сына. Тринадцатилетний Джерд Бергесс смотрел расширенными от удивления глазами то на отца, то на девушку. Его ноги торчали из штанин, руки – из рукавов рубашки, слишком коротких для долговязого парнишки. Сам он глазел на полуголую девушку, которая наконец вырвалась и бросилась к дереву, на котором висело ее платье.
– Возвращайся в лагерь! – грубо сказал сыну отец.
Тот неохотно оторвал взгляд от прелестного создания. Девушка натянула платье через голову и теперь поспешно застегивала пуговицы.
– Мама тебя ищет. Она срочно хочет тебе что-то сказать, – Джерд повысил голос, чувствуя странное возбуждение от того, что застал отца с полуодетой девушкой. Она стояла спиной к ним, все еще не в силах справиться с пуговицами.
Джесс Бсргесс нахмурился и сплюнул себе под ноги.
– И чего ей надо?
– Да не знаю. Она вот послала сейчас за тобой.
– У человека совершенно нет времени на себя, – проворчал Джесс. С минуту поколебавшись, переводя взгляд с девушки на сына, он двинулся по тропинке в лагерь.
– Ну и что ты тут разглядываешь? – набросился он на мальчика. – Разве не знаешь, что время от времени человеку нужно расслабиться.
– Да, пап, но ведь мисс Чериш…
– Шлюха она, вот кто. А насчет того, что было, держи язык за зубами, а я, может быть, и тебе разрешу с ней попробовать. Тебе это наверняка понравится, а, малыш?
– Ладно, пап, но…
– Слушай, ты перечишь? Еще немного – и получишь ремня, – угрожающе прорычал Джесс, поравнявшись с сыном.
Когда отец ушел, Джерд двинулся было по направлению к девушке. Он хотел перед нею извиниться, объяснить, что его отец вечно гоняется за молоденькими девчонками, сказать, что она вовсе не шлюха. Но решимость вдруг пропала. Он неуклюже повернулся и побежал за отцом к лагерю.
Оставшись одна, девушка обвила руками молодое деревце и зарыдала. Она плакала что было сил, до полного изнеможения. С реки подул прохладный ветерок, растрепал ей волосы. Она обернулась, тревожно вглядываясь в лес ниже по реке.
Девушку звали Чериш Райли. Осенью 1779 года ей должно было исполниться восемнадцать. С таким изящным телосложением она казалась слишком хрупкой, чтобы выдержать переход через горы Смоуки и путь по реке Кентукки на пароходе через весь дикий штат Огайо. Но до этого момента она замечательно справилась со всеми трудностями.
Прошло пять дней с тех пор, как ее брат отправился на поиски места для нового лагеря, чтобы пополнить их скудные запасы. Чериш ждала его с возрастающим беспокойством. С утра она была в полном отчаянии, думая, что не увидит Роя никогда и будет брошена в глуши на милость семьи Бергесс, пользующейся сомнительной репутацией.
Осушив слезы, она обратилась к реке, доброй милой Кентукки. Вот и увидела наконец устье этой широкой реки с ее бесконечными вереницами пароходов, везущих почтенные семейства и солдат, которых господин майор Джордж Роджерс Кларк повел в бой, когда семья Бергесс направилась вместе с Роем внутрь страны, вверх по реке Кентукки к Бунесбургу. Эти Бергессы были ленивы и не приспособлены к переходам. А Рой – упрямый и гордый – отказался от советов более опытных переселенцев, не стал ждать, пока соберется более крупная партия. Чериш вспомнила оставленный в Вирджинии дом, и слезы навернулись ей на глаза. Уютная, словно гнездышко, хижина примостилась в тени горы. С самого рождения девушка не покидала ее стен: убирала, вела хозяйство, там же похоронила родителей. По законам штата Вирджиния, отец получил участок в собственность, но после его смерти этими землями завладела Пенсильвания, и Рой, старший брат девушки, напрасно старался доказать свои права на владение.
Узнав о свободных землях в Кентукки и о деревне поблизости от форта Бун, он решил отправиться туда. Возражать Чериш и в голову не пришло. Она заботливо уложила имущество. Решено было взять железный котелок и оловянные ложки матери. Чтобы выжить в пути, им необходимы отцовский топор, охотничий нож, длинная винтовка. Рой сказал, что ружье они найдут по дороге. Также пришлось прихватить шерстяные одеяла, небольшой слиток серебра, а еще – узелок с семенами, бережно завернутыми в тряпицы: кабачок, кукуруза, тыква, репа, яблочные семечки. Пришлось оставить перины, расшатанный стул, большой ткацкий станок и прялку. Прогуливаясь по берегу Кентукки, она с грустью вспоминала сирень и розы, заросли плюща позади маленького домика с каменным полом. Чериш думала о похороненных неподалеку отце и матери, о могилах сестренок, умерших маленькими; на их холмиках отец посадил яблоньки. Там, дома, не переставая бил веселый ручеек: он не пересыхал летом и не замерзал зимой. Для Чериш было бесконечным удовольствием пить из него, подолгу купаться, и именно этот ручеек вернул её из страны воспоминаний в тягостную действительность.
Сейчас она стояла на коленях у реки Кентукки, и ее блестящие волосы струились по плечам и груди, освободившись, наконец, из тугого узла на макушке. Девушка встряхнула головой, просушивая их на ветру, расправила пальцами спутавшиеся пряди – ведь гребня у нее не было – и заколола шпильками.
Над рекой стал подниматься туман: слоистый, каким он обычно бывает вечером. Собрав все свое мужество, Чериш неохотно повернула назад, к лагерю. Она невольно поеживалась, идя через лес на дымок костра, поэтому, приближаясь к стоянке, немного успокоилась, не видя Джесса Бергесса, обычно лежащего у огня. Приветственно помахав завернутой в одеяло девочке, лежащей под низкой крышей самодельной палатки, Чериш обратилась к женшине, что сидела на корточках у костра:
– Ну как Юнити, миссис Бергесс? Ей немного лучше сегодня?
– Сдается, что так – она поела, – раздраженно ответила та, не без труда поднимаясь.
Миссис Бергесс была копией своей пятнадцатилетней дочери Юнити, только постаревшей. Располневшая и неряшливая, она вечно ворчала и на что-нибудь жаловалась. Сейчас вот Юнити слегла от лихорадки, и они застряли здесь почти на целую неделю.
– Не думаю, милочка, что твой братец вернется, ушел-то уж почти пять дней назад.
– Он обязательно вернется, – ответила Чериш с убежденностью, которой ей на самом деле так не хватало, и направилась к убежищу, что Рой соорудил для нее перед уходом.
Опустившись на разостланное на полу одеяло, она развернула второе, чтобы пересчитать свои скудные пожитки. Все было на месте; платье на смену, материнская шаль, гребень и расщепленный ивовый прутик, которым она чистила зубы, если под рукой была соль – теперь всеми съестными припасами завладели Бергессы. Среди свертков девушка нащупала знакомые очертания ружья, мешочек с дробью и порох. Чериш тихонько вздохнула – по крайней мере, в случае опасности это послужит ей защитой.
– Ах, Рой, как ты мог быть таким безрассудным! – прошептала она в отчаянии, вдруг почувствовав всю безысходность своего положения. Волна жгучей тоски нахлынула на нее, и с полными слез глазами она всем сердцем пожелала опять очутиться в Вирджинии. Сжав дрожащие губы, она поклялась себе во что бы то ни стало вернуться на родину. Милая ее сердцу хижина потеряна навсегда, но если уж на то пошло, она может выйти замуж за кого-нибудь из соседей. Правда, ей было трудно остановить выбор на ком-либо из тех троих парней, которые за ней ухаживали. Все они были глупы или скучны, и ни один не удостоился большей чести, чем поцеловать ее руку.
По правде говоря, все эти молодые люди трепетали перед красивой девушкой, походившей на фарфоровую статуэтку: нежная кожа, бирюзовые, словно летнее небо, глаза, овальное личико с точеными чертами, обрамленное мягкими, вьющимися волосами цвета осенних кленовых листьев. И то, что Чериш не осознавала вполне действия своей красоты на окружающих, было частью особого очарования, выделявшего ее среди других красавиц.
Девичьи мечтания были прерваны возгласами миссис Бергесс, просившей сына принести воды к ужину. Чериш невольно сморщилась, увидев, как та грязной рукой достала горсть крупно молотой муки. Добавив щепотку соли и немного сырой воды, миссис Бергесс слепила из этого месива лепешки и положила печься на плоский камень. Из другого мешка появились полоски сушеного мяса; разложив их на кусочке коры и полив водой, женщина стала ждать, пока они размягчатся, потом намотала на рогатку. Нагнувшись над огнем, она держала этот вертел над раскаленными углями, чтобы мясо подрумянилось в пламени. Достаточно поджаренные, по ее мнению, куски складывались на импровизированные тарелки из коры вместе с ломтями кукурузных лепешек, снятых с горячего камня при помощи грязного подола. Джерд поспешил выхватить свою долю из огня, хотя Чериш и не думала подходить к костру.
– Поела бы, дорогуша. Весь груз своего брата тебе придется нести самой, – послышался голос миссис Бергесс.
– Я не голодна, – соврала Чериш. – Я нашла в лесу ягоды.
– Как, и ты не принесла бедняжке Юнити ни одной ягодки? – В голосе женщины слышался горький упрек.
– Их было совсем немного и уже переспелых… – объяснила Чериш и пожалела, что не придумала другого предлога, чтобы отказаться от ужина. Она забралась подальше в свое убежище и вытащила из мешка немного сушеного вяленого мяса. Оно было жестким, но его вполне можно было прожевать, подержав немного во рту.
Джесс Бергесс все еще не возвращался. Чериш была в ужасе от одной мысли о встрече с ним. Она не отважилась бы теперь идти куда-нибудь одна, чтобы это чудовище застало ее врасплох. При таком положении вещей лучше оставаться здесь, в присутствии Юнити и миссис Бергесс. Однако девушка предполагала, что Джесс Бергесс найдет повод выдворить ее из лагеря подальше от его жены и отпрысков.
«Нужно быть готовой к его появлению», – решила Чериш. Быстро оглядевшись, не видит ли кто, она достала ружье, порох и дробь Ствол был слишком длинным и не умещался под платьем. Тогда она сделала из шали петлю, перекинула ее через плечо, как перевязь, а внутрь положила ружье и все остальное.
Закончив приготовления, она отодвинулась в глубину палатки, чувствуя себя хотя бы немного в безопасности.
ГЛАВА 2
Бергесс вернулся в лагерь затемно. Он смеялся и с кем-то разговаривал, и Чериш было возликовала, подумав, что Рой вернулся. Но она быстро разочаровалась, увидев двух бородачей, одетых в перепачканные штаны из оленьей кожи, волочивших привязанные ремнями к спине мешки, туго набитые шкурами.
– Ирма, – позвал Джесс, – есть давай. Его жена появилась из-под развесистого дерева, почесывая живот.
– Где ты был? – прохныкала она. – Кого притащил сюда?
Маленькие глазки на ее жирном лице прищурились от дымивших в костре зеленых веток.
– У нас гости. Дай им чего-нибудь поесть.
– Но еда кончается, – пожаловалась миссис Бергесс.
Но желанию поговорить с людьми, противиться было невозможно. Она больше не возражала и, достав из мешка продукты, стала лепить те же сырые рыхлые лепешки.
Охотники оставили свои рюкзаки на краю поляны и присели к огню, держа, тем не менее, ружья под рукой. Они в открытую глазели на Чериш, и по тому, как самодовольно они ухмылялись, девушка поняла, что старый Джесс уже успел порассказать о ней.
Хозяин пустил по кругу кувшин с каким-то пойлом. Сделав большой глоток, каждый утирался тыльной стороной руки. Еще пара кругов – и зверобои смеялись и толкали друг друга локтями, рассказывая о своих охотничьих подвигах, подлинных и мнимых; они упивались вниманием Джесса и Джерда, сидевшего, скрестив ноги, рядом с отцом. Миссис Бергесс подала кукурузные лепешки и вернулась к больной дочери. А кувшин продолжал двигаться по кругу.
Разговоры становились все развязнее, мужчины тупо скалились, поглядывая на Чериш сквозь пламя костра. Она же чувствовала растущее беспокойство.
Костер догорал, и настроение Чериш становилось все мрачнее. Оцепенев от усталости, она затаилась и стала прислушиваться к разговору. Интуиция подсказывала, что спать не стоит, если она хочет пережить эту ночь.
Иногда беседа в самом деле становилась весьма интересной. Джесса интересовали индейцы. Охотник постарше, крепко сбитый, со шрамом у правого глаза, пробыл в этом районе дольше, чем другой. Он рассказывал об индейцах племени чероки, которых считал самыми ловкими воришками.
– Вот именно! – возмущался он. – Они могут стянуть у тебя из-под носа целый мешок честно добытого добра. Они подкрадутся к тебе так близко, что можно будет плюнуть и попасть в какого-нибудь краснокожего. Ты их даже не заметишь, если, конечно, они будут держаться по ветру. – Охотник громко рассмеялся. – Ведь от красных так воняет.
– Единственный, кто может застать индейца врасплох, это проклятый Фрэнки и его чертова собака. – Другой охотник тоже хотел удивить доверчивого Джесса россказнями. – Клянусь, он ходит по лесу, как змея в траве ползает. Индейцы не обращают на него внимания, словно он им кровный брат. Они его не трогают, хоть он их всех и обвел вокруг пальца.
Чериш чувствовала невыносимую усталость. Она согнула колени и обхватила их руками; постепенно голоса охотников сливались в равномерный гул, и девушка стала клевать носом. Борясь со сном, она вскидывала голову, но в конце концов заснула, уткнувшись лицом в руку.
Ее разбудил треск сучка. Девушка не шелохнулась, даже не подняла головы. Это Джесс подобрался к загородке ее убежища и зачем-то разглядывал ее. Убедившись, что девушка крепко спит, он вернулся к костру. Растянувшись между охотниками, он стал что-то быстро говорить, понизив голос. Но Чериш все же расслышала слова, от которых кровь застыла у нее в жилах. Джесс говорил о ней.
– Я могу уступить вам девчонку, – бормотал он. – Сумка с порохом, еще одна с дробью, десять кож и большой нож для освежевания туш – ни больше ни меньше.
– Да ты просишь слишком много!
– Она согреет ваши постели в холодную ночь. Будьте уверены – она еще целехонька, никто ее не трогал.
Чериш застыла. Она боялась шевельнуться и выдать себя.
– Вы никогда не видели таких женщин, – продолжал Джесс. – Посмотреть бы вам на неё в одной рубашке! Приятное зрелище – кожа белая, как молоко, – он остановился, чтобы собеседники могли взвесить его слова.
– Откуда ты это знаешь? – Тот, что помоложе, явно жаждал услышать побольше.
– Я помял ее сегодня. Там внизу, у реки. Да и целовал тоже. Пошло бы и дальше, да тут меня сынок застал… Губки у нее сладкие, просто сахарные.
Чериш содрогнулась от стыда.
– Я никогда не был с белокожей женщиной.
– Черт возьми, я думаю, тебе надо держаться от таких подальше. Это похуже, чем медвежьи объятия. – И охотники загоготали. – Если будет у нас нужда, мы можем купить женщину у индейцев на невольничьем рынке.
– Но не такую, как эта, Сэтч. Они обычно уже затасканные.
– Но мы можем взять и молоденькую, они таких ловят и сразу же продают в районе Больших Озер. Они достаточно бойкие, среди них попадаются и нахалки. Ну, вообще-то туда трудновато добираться. Да и если встретим Фрэнки, придется ее отпустить.
– Но она ведь настоящая красотка, – не унимался Джесс.
– В темноте морды все равно не видно. – Старший из охотников покачал головой. – К тому же я вижу, что девчонка слабовата, много не унесет, – проворчал он.
– Она не такая рослая, но выносливая, – торговался Джесс, – да и потом, – он лукаво подмигнул, – если она вам не понравится, ее всегда можно продать.
– Старик Моут измочалит ее за два дня. Что, не так, Моут?
– Да и ты не лентяй, хоть тебе и под сорок, – нашелся Моут, и Сэтч расхохотался, как будто услышал приятный комплимент.
Чериш чуть не завопила, поняв, как оборачиваются дела. Она сидела, спрятав лицо в колени, натянутая, как струна, и ждала, пока разговор окончится, чтобы подумать, как поскорее выбраться отсюда.
– Отдавая такую цену, мы должны посмотреть, что берем, – предложил охотник помоложе и направился к палатке, где сидела Чериш.
– Нет, – быстро заговорил Джесс, – только не на глазах у моей старухи. Она, если заметит, разозлится и такого перцу задаст! Знаете, не то чтобы Ирма очень уж пеклась о девчонке – она считает ее выскочкой, – но думает, что это как бы ее долг, – и он судорожно оглянулся в ту сторону, где спала миссис Бергесс.
Костер медленно догорал. Чериш рискнула приоткрыть глаза, чтобы рассмотреть своих «покупателей». Но в этой полутьме она скорее чувствовала их запах, чем видела: отвратительная, затхлая вонь грязного человеческого тела, которую не в силах смыть даже воды Кентукки. От них пахло, как от зверей, да и двигались они, как звери. Однако дикие животные намного чище и приятнее.
Оцепенев от ужаса, она слушала, как Джесс советовал им:
– Утром я пошлю ее к реке за водой. Там и хватайте. Не обращайте внимания, если будет кричать и брыкаться. Ей надо привыкать к покорности. – Он хитро подмигивал и подталкивал молодого охотника локтем, на что тот невнятно отвечал, делая бессмысленные движения руками. – А бросить ее вы сможете где угодно, – завершил свою речь Джесс.
В этот момент Чериш чуть не стошнило от отвращения. Девушка представила, как охотники будут тащить ее на ошейнике – только так они могли бы заставить ее пойти с ними. Ужасные картины молнией пронеслись в ее голове: она отбивается от охотников, а потом медленно умирает, как какое-нибудь несчастное животное, попавшее в Капкан.
Ее нервы натянулись, как тетива лука, когда девушка увидела, что собеседники ложатся спать. Увидев, что ее и охотников разделяет костер, Чериш с облегчением вздохнула. Горячие слезы унижения побежали по ее щекам. Ощущая их соленый вкус, девушка пыталась проглотить ком, застрявший в горле. Наконец Чериш прилегла, повернувшись лицом к костру; она чувствовала, как ноет все ее тело, каждая косточка.
Девушка напряженно ждала, когда Джесса и его гостей свалит сон. Она надеялась, что теплая ночь и вино быстрее усыпят их. Ожидание было тяжким испытанием. Она не могла отогнать мысли о своем ужасном будущем.
Какой порядочный человек возьмет се после этих мерзавцев в свой дом? Ее грязное прошлое будет вызывать у всех отвращение. Чериш содрогнулась при мысли о том, что ждет ее в будущем, если она не найдет выхода.
Пламя горело все слабее, дымок уносило ветром. Чериш лежала, не шевелясь, лихорадочно обдумывая свой план. Девушка ждала, когда костер погаснет, и внимательно прислушивалась к нестройному храпу. Ошибаться нельзя: все следует рассчитать точно. Храп троих мужчин доносился до палатки. Только бы среди них не оказалось Джерда, миссис Бергесс или Юнити. Взвалив одно одеяло с пожитками на плечо, она придерживала его рукой, а другое свернула так, чтобы оно напоминало спящего, на случай, если кто-нибудь проснется и взглянет в ее сторону.
Вцепившись в концы шали и одеяла, она стала ползти, молясь, чтобы не издать звука громче шелеста листвы на ветру. Один из спящих что-то промычал и перевернулся. Чериш замерла. Она дождалась, пока его дыхание не стало опять размеренным и спокойным, и двинулась дальше. Девушка подтягивала по очереди то руку, то ногу, и, казалось, прошел час, пока она покинула свое убежище.
Наконец-то выбралась! Борясь с желанием встать и побежать, Чериш продолжала ползти, словно играющий на полу ребенок. Каждый раз, немного продвинувшись, она останавливалась и слушала, распластавшись по земле. Нельзя ни в коем случае сломать сучок или издать подозрительный звук. С колотящимся сердцем девушка добралась до лесной тропинки и стала ползти к реке.
В ее голове созрел план: пойти обратно по направлению к Огайо. Если удастся, то примкнуть к партии охотников, которые помогут добраться ей до Вирджинии. Но сейчас не стоит отвлекаться, ведь те двое станут гнаться за ней, значит, пока надо думать о том, что случится в следующую минуту. У нее в запасе еще четыре-пять часов, пока в лагере заметят ее отсутствие, за это время надо уйти подальше.
Только у самой реки девушка позволила себе встать в полный рост. Из ободранных локтей и коленей сочилась кровь. Даже не останавливаясь, чтобы обуться, она стала продираться через чащу, потом побежала. Чериш неслась вдоль берега и если не видела реки, то прислушивалась к ее журчанию.
Девушка остановилась только тогда, когда начала задыхаться и почувствовала боль в израненных ногах. Надо бы подержать ноги в воде, но на это не было времени. Чериш тряхнула головой, собираясь с силами, натянула чулки и крепко затянула ремешки мокасин под коленями. Соорудив с помощью ремня и одеяла что-то вроде рюкзака, она теперь могла раздвигать обеими руками ветви.
Она бежала всю ночь, одолеваемая приступами страха, но остаться ночью одной в дикой лесной глуши гораздо безопаснее по сравнению с тем, что ожидало ее, останься она у костра. Девушка знала только, что ей надо держаться берега, и боялась лишь оступиться и попасть в болото.
Так и случилось, и она почувствовала, что ноги засасывает в топь. Чериш остановилась, не на шутку перепугавшись: казалось, она опускается все ниже и ниже и скоро ее затянет на самое дно. Страх усилился еще больше при хлюпанье, которое раздавалось каждый раз, когда она пыталась вытащить ноги из вязкой жижи. Охваченная паникой, девушка запрокинула голову и попыталась закричать, но не издала ни звука – и вдруг нащупала под ногами твердую почву. Чериш остановилась, проверила свою поклажу. Выбравшись из топкого места, она высоко подняла юбку и попыталась вычистить ее пучком травы, но, сообразив, что это бесполезно, просто расправила ее и упрямо побрела дальше.
Ноги нестерпимо болели, натертые мокрой обувью. Иногда казалось, что следующий шаг будет последним. Так хотелось остановиться и отдохнуть, но она не знала, сможет ли потом встать и двигаться дальше. Каждый дюйм ее тела отдавался болью, голова кружилась от голода. Она ненадолго останавливалась, чтобы достать кусочек сушеного мяса и положить в рот, и продолжала путь. Ведь если раскиснешь один раз, дальше идти уже не сможешь.
Чериш не знала, сколько прошло времени, и вдруг небо стало бледнеть. Это не обрадовало, а наоборот, испугало ее еще больше.
Ведь там, в лагере, охотники хватились ее и, должно быть, уже пошли по ее следу. Она молилась об одном: встретить кого угодно, только не охотника. О Боже, только не охотника! Неужели поблизости нет ни одного порядочного человека? Какой-нибудь семейной пары с детьми?
Время до рассвета тянулось долго, как сон. Чериш брела пошатываясь, автоматически переставляя непослушные, деревянные ноги. Как больно идти! Может, остановиться? И как пить хочется! Нет, страшно… И она все брела.
Через час после восхода солнца Чериш на пути попался ключ, бьющий из расселины скалы. Девушка остановилась и несколько минут стояла, как вкопанная, внимательно вслушиваясь, нет ли подозрительных звуков. И только потом позволила себе удовольствие опуститься на землю и пить, пить без конца…
Какое счастье! Она ополоснула лицо, откинула назад спутанные волосы.
– Должно быть, мэм, вы просто измучены жаждой, – донесся сзади голос, от которого у нее мороз прошел по коже. По спине побежали мурашки. Засунув руку в свой рюкзак, Чериш достала ружье и, резко развернувшись, направила ствол на незнакомца.
Они обменялись многозначительными взглядами; Чериш чувствовала, как тяжело бьется ее сердце. Когда первая оторопь прошла, девушка обратила внимание на рост незнакомца и на его совершенно замечательные глаза: светло-серые, с черными крапинками. Лицо этого человека, казалось, выражало полнейшую беззаботность.
– Тебе, не нужна эта пушка, – миролюбиво заметил он. – Я тебя не трону.
– Кто… кто вы такой?
– Опусти ружье, – сказал он спокойно. – Ты можешь попасть в себя… или в меня. Мы с Брауном просто пришли сюда за водой.
Чериш взглянула на огромного пса, неподвижно стоявшего впереди хозяина. Он напряженно вытянул шею, поднял тяжелую лохматую голову и к чему-то настороженно прислушивался.
– Они еще в пути, дружище, – сказал хозяин, обращаясь к своему псу. – Мы успеем напиться до их прихода.
Услышав эти слова, Чериш вцепилась в свой узел.
– Кто это придет сюда? – спросила она, задыхаясь.
– Сюда сейчас прилетят две ранних пташки, которые идут по твоему следу, – просто сказал охотник. – Думаю, им остается идти минут десять.
– Нет! – только и смогла выпалить Чериш и бросилась прочь от источника.
– Постой. – Охотник преградил ей дорогу. – Лучше, если ты встретишься с ними здесь, чем где-нибудь еще.
– Мне надо скрыться. Этот человек… там остался… он меня им продал. Пожалуйста, отпустите, мне надо бежать.
Еще немного, и слезы полились из ее глаз. Казалось, она содрогается от бешеного стука своего сердца.
– Останься, – твердо сказал незнакомец. – Они не заберут тебя, если ты этого не захочешь.
– Нет, я не хочу идти с ними. Пожалуйста, защитите меня.
– Успокойся. Наверное, тебе не стоит разговаривать с ними самой. Мы с Брауном сделаем это за тебя.
Он поманил собаку пальцем и двинулся прочь, оставив девушку в недоумении. Она задумалась.
Даже с первого взгляда было видно, что в нем больше шести футов росту, широкоплечий, с сильными стройными ногами. Бороды он не носил, зато загорелое лицо украшали бакенбарды. Коротко остриженные черные волосы кончались на уровне шеи, словно кто-то обрубил их ножом. Его одежда – куртка из козлиной кожи и короткие штаны – была на удивление чистой, как и рука, сжимавшая приклад длинного ружья.
Чериш мучительно раздумывала, сдерживая дыхание, пока у нее не заболела грудь: «Доверять ему – сумасшествие… Ведь у меня есть ружье. Он как раз повернулся спиной. Одно движение – и…»
Вдруг мужчина обернулся.
– Думаю, что я все же лучше, чем они, – мягко сказал он, словно прочитав мысли девушки.
Она застыла, остановив взгляд на его лице.
– Сиди здесь и жди их. Мы с Брауном будем неподалеку, сразу показываться незачем.
Чериш послушно присела на обломок скалы, потом вдруг снова вскочила.
– А вы меня не бросите? – спросила она с тревогой.
Незнакомец улыбнулся, и равнодушное выражение его лица чудесным образом изменилось. Вокруг светлых глаз разбежались морщинки, на щеках появились ямочки, губы растянулись в улыбке. Его низкий грудной смех успокоил девушку, и она, поверив незнакомцу, снова села.
– Я обещаю, – сказал он и исчез за деревьями; пес шел у его ноги.
Чериш слышала, как приближаются преследователи. Собрав нервы в кулак, девушка сидела неподвижно и ждала охотников, хотя сердце рвалось вон из груди и говорило, что надо бросить все и бежать, бежать куда глаза глядят. Ворча и переругиваясь, на полянке появились Сэтч и Моут. Увидев девушку, спокойно сидевшую на камне, они тут же осеклись. Старший из них скорчил разъяренную гримасу и стал медленно приближаться.
– Я должен продирать глаза ни свет ни заря и бежать ловить тебя, моя крошка, – прорычал он. – Мы рыскали полночи по этому треклятому лесу. Учти, Сэтча лучше не сердить: он точно полоумный, когда злится. Давай, пошли, штучка. А со стариком Моутом ты будь поласковее, и он будет добр к тебе.
Не успел он произнести эти слова, как огромное, лохматое существо выскочило из-за деревьев и остановилось на полпути между ним и Чериш. Прижав уши и оскалившись.
