Текст книги "Пейзаж с бурей и двумя влюбленными"
Автор книги: Доротея Уэбстер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
Annotation
Романы американской писательницы Доротеи Уэбстер рассказывают о любви.
«Пейзаж с бурей и двумя влюбленными" – о юной преподавательнице колледжа, решившей поработать на каникулах горничной в замке.
Чем закончатся сложные взаимоотношения, завязавшиеся у нее с обитателями замка?
Доротея Уэбстер
Глава первая
Глава вторая
Глава третья
Глава четвертая
Глава пятая
Глава шестая
Глава седьмая
Глава восьмая
Эпилог
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
Доротея Уэбстер
Пейзаж с бурей и двумя влюбленными
Глава первая
Замок открылся сразу, как только они миновали поворот. Он стоял на вершине холма, когда-то – это Женевьева помнила со школы – бывшего настоящей горой. Тогда его окружали мощные стены, а у подножия был выкопан ров. Замок считался неприступным, и его владельцы гордились тем, что их предки выдержали в нем осаду войска герцога Карла Смелого. Сейчас о тех временах напоминала только сторожевая башня, оставшаяся стоять на одинокой скале. На том месте, где когда-то возвышались стены, теперь был разбит парк, уступами спускавшийся по склону холма. В детстве Женевьева вместе с другими деревенскими детьми бывала там, когда граф приглашал детвору в гости на праздник святого Людовика. Она запомнила поразившие ее фонтаны, водопады, таинственные гроты. Интересно, сохранилось ли все таким, как она помнила?
Дорога обогнула подножие холма и устремилась вверх. Возле ограды их встретил невозмутимый привратник. Осведомившись, кто они и зачем приехали, он указал на неприметную дорожку, ведущую к задней стороне замка. Марсель, покачав головой, направил машину в указанном направлении. С обратной стороны они обнаружили два примыкавших к замку флигеля. В одном, как позже узнала Женевьева, жили слуги, в другом располагался гараж, конюшня и склады.
Марсель остановил машину посреди двора. Женевьева вышла и огляделась.
– Мадмуазель кого-то ищет? – прервал ее размышления женский голос. Повернувшись, она увидела сухонькую пожилую женщину, шедшую к ним.
– Моя фамилия Клеманс, – представилась Женевьева, протягивая полученное вчера письмо. – Меня пригласили...
– Да-да, помню. Ну что же, чудесно. Надеюсь, тебе у нас понравится, – сказала женщина. Женевьева заметила пытливый взгляд, которым ее окинула встречавшая. Удовлетворили ли ее результаты осмотра, осталось неизвестным – женщина ничем не выразила своего впечатления.
– Я домоправительница, – представилась женщина, – зовут Эмилия Дюран. Можешь звать меня мадам Эмилия. А кто этот юноша, выглядящий так, словно ему в салат положили слишком много уксуса? – обратила она внимание на Марселя.
– Это Марсель, – объяснила Женевьева, не желая давать дальнейших пояснений по поводу того, кем он ей приходится, – пусть Марсель всего лишь школьный товарищ, но почему мадам Эмилия должна это знать? – Он согласился меня подвезти.
– Да, транспорт к нам не ходит, – согласилась домоправительница. – Что ж, бери свои вещи и пойдем, я покажу тебе твою комнату, – и, повернувшись, Эмилия не спеша направилась к правому флигелю.
Женевьева оценила деликатность этого жеста. “Кем бы тебе ни приходился этот самый Марсель, которого ты не пожелала мне представить, – словно бы говорила спина старой дамы, – но я не буду стоять у вас над душой и дам вам возможность попрощаться. Можете даже целоваться, если вам без этого не обойтись – только не слишком долго, я не могу ждать бесконечно”.
Однако мадам Эмилия могла бы следить за их прощанием совершенно открыто – поцелуями здесь и не пахло. Женевьева взяла сумку, махнула Марселю рукой:
– Спасибо, что подвез. Я, наверно, позвоню через пару дней.
– Ты это... если чего... – замялся парень и выпалил: – Не позволяй этим графам тебя унижать! И все такое... Если что – сразу звони мне. Я...
– Спасибо, Марсель, только я сама сумею постоять за себя, – заверила его Женевьева и поспешила к флигелю.
В сопровождении Эмилии она прошла направо по коридору. Они оказались в маленькой комнате.
– Вот твоя комната, – объяснила домоправительница. – Вот звонок, которым тебя будут вызывать. А это внутренний телефон. Телефоны для связи с городом есть в конторе и в гостиной. От пользования другими аппаратами лучше воздержаться – хотя, если ты не собираешься болтать по часу, можешь воспользоваться и ими. Едим мы в кухне – я тебе покажу. Впрочем, я все тебе покажу. Сейчас устраивайся, а когда будешь готова, позвони мне 1-12 – запомни для начала этот телефон.
Не ожидая ответа, Эмилия закрыла дверь, отдав Женевьеве ключ. Девушка огляделась. Первым делом она подошла к окну и убедилась, что оно выходит не на скучный двор, а в парк. Прямо под ее окном располагалась клумба с ирисами, а за ней рос старый каштан. Затем она принялась обследовать комнату. Собственно, обследовать тут было особенно нечего. Вся обстановка состояла из кровати, шкафа, тумбочки и небольшого столика с двумя стульями. В углу за шкафом она обнаружила нишу, задернутую пластиковой занавеской. За занавеской располагался душ и даже крохотная ванна, в которой можно было мыться сидя. Рядом за незаметной дверкой находился совсем уж крошечный туалет.
Окончив осмотр, Женевьева набрала номер 1-12.
– Ты уже готова? – удивилась Эмилия. – Тогда выходи в коридор, я сейчас подойду.
Сначала домоправительница провела девушку по флигелю.
– Вот здесь живет еще одна горничная, Катрин. Надеюсь, вы будете ладить. Здесь моя комната. Еще две комнаты свободны – раньше слуг было больше, но после того как скончалась мадам Руайе, штат сократился. Мужчины живут наверху. Ты с ними познакомишься на кухне. Это вот здесь. Как видишь, у нас здесь достаточно уютно. Теперь пойдем в дом.
Эмилия подвела Женевьеву к стене флигеля, примыкающей к замку. Несколько каменных ступеней вели вниз, к массивной двери. Та оказалась открыта. Пройдя ее, они очутились в помещении с низкими сводчатыми потолками. Пахнуло сыростью.
– Это подвалы замка, – пояснила Эмилия. – В замок можно попасть этим путем, а также через двор. Днем мы обычно ходим через двор, а вечером и ночью, если потребуется, пользуемся подвальным ходом.
Из подвала они попали в коридор, который привел их в обширный вестибюль. Оказавшись здесь, Женевьева невольно вздохнула полной грудью – после сырости подвала здесь было солнечно и весело. Сквозь огромные окна, украшенные витражами, лился солнечный свет, была видна парадная дорога, ведущая к замку.
– Раньше здесь, конечно, все было не так, – заметила Эмилия, кивнув на витражи и расписанные потолки. – Я этого не застала, но раньше, говорят, тут была настоящая древность.
– Да, я знаю, – сказала Женевьева. – Нам в школе рассказывали историю замка.
– А ты местная? – заинтересовалась Эмилия.
– Да, я из Кре, – ответила девушка. – Там родилась, там окончила начальную школу.
– А где училась потом? В Анси?
– Нет, в Экс-ле-Бен.
– Вот как! Значит, ты уже бывала в замке?
– В парке – два раза, а в замке – однажды, в день выпуска. Тогда граф с графиней приехали нас поздравить.
– Выходит, ты видела графиню Элиану де Руайе? – еще больше удивилась домоправительница.
– Да, и графа и графиню, я их хорошо помню, – ответила Женевьева. – Они поздравляли нас с выпуском, вручили каждому подарок, а затем пригласили в замок. Здесь для нас был накрыт стол, нас угощали чаем, а на прощанье дали каждому мешочек с золочеными орешками и другими сладостями.
– Ну, тогда тебе еще интереснее будет здесь служить, – заметила Эмилия. – Однако пойдем дальше, я покажу тебе твою половину замка.
– Вот половина замка, которую тебе предстоит обслуживать, – слегка понизив голос, объяснила Эмилия. – Здесь живут гости графа. Всех комнат шесть, но живут в четырех. хотя нет, в пяти – вчера приехал господин Фуллер, он остановился в восточной комнате. В твои обязанности входит каждое утро убирать комнаты и менять белье. Желательно делать это, когда гости пойдут пить кофе или гулять – чтобы их не беспокоить. Но, во всяком случае, к 10 часам все белье уже должно быть увязано и готово к отправке – к этому часу из Экса приходит машина из прачечной, она привозит свежее белье и забирает использованное. Кроме того, во время обеда вы с Катрин помогаете Гастону накрывать на стол. Поэтому мы обедаем чуть раньше. Ну, и общая уборка замка – паркет, зеркала, везде вытереть пыль. Работы хватает. Но я понимаю, – тут старая дама неожиданно тепло улыбнулась, – ты ведь приехала сюда не для того, чтобы довести замок до блеска, а чтобы немного подзаработать и по возможности отдохнуть, ведь так?
– Ну, в общем... – начала Женевьева, но Эмилия не дала ей закончить.
– ...А раз так, то знай: по-моему, в этом нет ничего плохого. И у тебя будет возможность и погулять в парке, и искупаться в бассейне. Плохое начинается там, где горничная начинает мешать гостям и вмешиваться в их дела. Граф этого не любит. Из-за этого – должна тебя предупредить – мы были вынуждены расстаться с девушкой, которая служила здесь до тебя. Впрочем, она была городская, из Анси.
– А другая часть замка – там живет граф? – спросила Женевьева.
– Да, граф Шарль и его дочь Элеонора. За их покоями ухаживает Катрин. Кроме того, она убирает во флигеле. Так что ваша работа распределена по справедливости. И я бы не хотела слышать разговоры о том, что кто-то провел тряпкой на два раза больше, чем другой. Я сама вижу, кто как работает, и я подсказываю графу, кто какого вознаграждения достоин – ведь кроме оговоренной платы у нас есть еще и небольшие доплаты за примерную работу и усердие.
– А где все? – спросила девушка. – Почему никого не видно?
– Сейчас время ланча – по-нашему, чая, – объяснила Эмилия. – У нас тут живут американец и англичанин, приходится приспосабливаться к их привычкам. За чаем работы немного, и Гастон управляется один. Но и тебе работа найдется: с тех пор как мы расстались с этой вертихвосткой из Анси, замок толком не убирали. Одевай передник – он у тебя в комнате – я покажу тебе, где взять щетку и тряпки, и за дело.
“Как видно, придется мне узнать замок действительно в деталях, – подумала Женевьева. – Ну что ж, так я узнаю его лучше”. Одев передник и получив у Эмилии свои орудия труда – мягкую тряпку для паркета и еще более мягкую – для скульптур и зеркал, девушка принялась за дело. Она начала с мраморной лестницы, украшенной бронзовыми статуэтками муз и ангелов. Гладя старинный мрамор, смахивая пыль с бронзы, она думала, что, возможно, со временем ей это надоест, но пока это даже доставляет удовольствие.
Она добралась до коридора, где в нишах стояли опять же мраморные статуи муз (здесь для нее нашлась работа – она обнаружила, что музы находились в полном небрежении и были покрыты слоем пыли), когда снизу послышались голоса. Женевьева поняла, что ланч закончился и гости возвращаются в свои комнаты. Внезапно ею овладела робость, и когда первые двое приблизились к ней, она не стала выбираться из ниши и стояла там, скрытая музой трагедии. Она слышала, как мимо прошли двое – мужчина и, судя по голосу, молоденькая девушка.
– Тихоня Шарлотта, как всегда, поспешила за нашим мэтром, – говорила девушка; хотя она и старалась говорить тише, голос у нее был такой звонкий, что ее было хорошо слышно. – Ты заметил, что они не берут с собой ни пледа, ни одеяла? Интересно, как они занимаются любовью? Может быть, сидя?
– Какая чепуха тебя интересует! – снисходительно произнес ее спутник. Голос у него был скорее низкий, слова он выговаривал четко, в речи чувствовался легкий акцент, выдававший иностранца. – По мне хоть стоя. И почему ты решила, что они непременно должны заниматься именно этим? Только потому, что это интересует тебя?
– А тебя нет? – кокетливо спросила его спутница. Они остановились у двери на противоположной от Женевьевы стороне коридора.
– В сущности – нет, – вновь послышался мужской голос. – По крайней мере, гораздо меньше, чем другие вещи.
– Ты не хочешь сейчас пойти поплавать?
– Нет, я еще посижу над хрониками Варгаса и картами.
– Жаль. Можно было бы поплавать, а потом поиграть в теннис или волейбол.
– Бедняжка! Никто здесь не играет в волейбол. Слушай, предложи это мистеру Фуллеру. Ну, этому американцу, который вчера приехал. Он должен играть, по крайней мере, в бейсбол.
– Что ж, это мысль. Буду теперь проводить время в компании американца. Может быть, у нас сложатся даже очень хорошие отношения...
– С твоей внешностью – не сомневаюсь. Впрочем, нет, и тут тебя могут ожидать неожиданности: как ты могла заметить, все друзья графа – немного чудаки, а Фуллер – один из его друзей. Так что и здесь тебя может ожидать разочарование – причем как с одной, так и с другой стороны.
– Что ж, посмотрим. Будем надеяться, что хотя бы он здесь нормальный. А кто он? Ну, чем занимается?
– Он писатель, причем довольно известный.
– Странно, а я ничего не слышала. Да, в таком случае, возможно, прав будешь ты. Слушай, – уже обращаясь вдогонку к своему спутнику, отошедшему к своей двери, спросила девушка, – но перед обедом ты, по крайней мере, спустишься к бассейну?
– Да, – последовал короткий ответ. Слышно было, как закрылась вначале одна, а затем и другая дверь.
Женевьева уже собралась покинуть свое убежище, когда рядом с ней вновь послышались голоса. Теперь вылезать из-за статуи было бы совсем неловко – получилось бы, что она залезла туда нарочно, чтобы подслушивать.
– Почему ты так высокомерно ведешь себя с мистером Брэндшоу? – спрашивал мужчина, обладатель красивого властного голоса. Женевьева догадалась, что это граф и еще больше сжалась в своем убежище. – Ты все время над ним насмехаешься, пытаешься уколоть... Хорошо, что он со своей выдержкой легко отводит все твои стрелы, но это становится слишком заметным. Ты ставишь себя – а значит, и меня – в неловкое положение. Ты случайно в него не влюбилась?
– Пока еще нет, – отвечала девушка. Голос у нее был глубокий и похожий на голос ее спутника. – Но думаю, не влюбиться ли. Как ты считаешь?
– Ну, Лоуренс – человек, безусловно, интересный, но у него... – продолжения разговора Женевьева не слышала, потому что говорившие повернули и направились на другую половину замка. Женевьева выждала еще какое-то время – не идет ли еще кто-нибудь – и только тогда выбралась, наконец из-за статуи. Не успела она это сделать, как в коридоре появился еще один человек. Это был мужчина лет тридцати пяти, как определила Женевьева, худощавый, среднего роста, одетый в шорты и помятую майку. Ни в нем самом, ни в его одежде не было ничего выдающегося, обращающего на себя внимание, если бы не глаза. Они у незнакомца были необычайно живые и выразительные; их выражение трудно было определить не только в первую минуту, но даже и спустя время.
– Прошу меня извинить, – обратился он к Женевьеве, – но я в некотором затруднении. Я начисто забыл, где моя комната. Я только вчера приехал и толком не запомнил. Вы мне не поможете?
– Я бы с удовольствием помогла месье, – ответила Женевьева, – но, боюсь, от меня будет немного толку: я прибыла еще позже вас – только два часа назад. Но давайте попробуем. Пока я здесь убиралась, мимо прошли два человека, мадмуазель вошла сюда, а месье – вон в ту комнату.
– Девушка такая черноволосая и довольно привлекательная, а господин невысокого роста и тоже черноволосый? – спросил незнакомец.
– Видите ли, я убиралась, – смущенно ответила Женевьева, не зная, куда спрятать глаза, – и толком не успела...
– Ну да – ведь не всем нравится, когда их разглядывают в упор, словно составляя фоторобот, – пришел ей на помощь незнакомец. – Очевидно, это был этот англичанин и студентка. Значит, эти комнаты отпадают. Уже лучше. Но что мы будем делать с остальными, как найдем нужную?
– Простите, а вы не мистер Фуллер? – вспомнила Женевьева слова домоправительницы.
– Совершенно верно, – подтвердил незнакомец и с достоинством, нисколько не паясничая, поклонился. – Ричард Фуллер, к вашим услугам.
– Тогда вы занимаете восточную комнату, – обрадованно сообщила Женевьева. – Я, правда, не знаю, где это, но можно попробовать определить. Или, если хотите, я сбегаю за домоправительницей.
– Нет-нет, не надо, – предупреждающе поднял ладонь Фуллер. – Мы сами решим эту маленькую загадку. Итак, восточная. Где тут восток? Время сейчас послеполуденное, значит, солнце склоняется к западу... так... Значит, восток там. – И он направился в боковой коридор. Женевьева невольно последовала за ним. Коридор заканчивался площадкой, с которой вели две лестницы: одна, всего в несколько ступенек, вверх, другая подлиннее, – вниз.
– Помнится, утром я никуда не поднимался, – задумчиво сказал Фуллер. – Значит, моя – вот. – С этими словами он поднялся по ступенькам и толкнул дверь. – Вижу свой любимый мешок! – воскликнул он. – Ура, мы нашли вход в пещеру, и все сокровища принадлежат нам по праву. По этому поводу стоит выпить. Не составите ли мне компанию?
– Видите ли, мистер Фуллер, – откровенно сказала Женевьева, – я ведь только начала здесь работать, и мне не хотелось бы начинать с замечаний. Я бы с удовольствием с вами побеседовала, но сейчас мне надо вернуться к моим статуям – на них накопилось слишком много пыли.
– О да, пыльная Терпсихора [1]– это ужасно! – в тон ей продолжил Фуллер. – Или вы предпочитаете Евтерпу [2]?
– Увы – я застряла на Мельпомене [3], – призналась Женевьева.
– А вы, я вижу, действительно в них разбираетесь, – воскликнул удивленный Фуллер. – Я-то просто пошутил, извините. Ну что же, возвращаю вас к вашим богиням. А я предпочитаю вечно живого Диониса [4], да еще, пожалуй, Аполлона [5]. – И, приветливо кивнув Женевьеве, он скрылся за дверью.
Женевьева вернулась к своим тряпкам. Она бы с удовольствием составила компанию Ричарду Фуллеру – хотя, конечно, не для того, чтобы выпить. С того момента, когда она услышала сказанные графом слова о том, что гостящий в замке Фуллер – известный писатель, она хотела с ним познакомиться. Восторженным поклонником Фуллера являлся ее одноклассник Анри, считавший американского писателя новым Борхесом. Одна из книг Фуллера как раз лежала в чемодане Женевьевы – она собиралась ее почитать. Какое совпадение! Какое знакомство! Правильно все-таки она решила не идти в гувернеры в Экс-ле-Бен, а пойти работать в замок. Там работа, конечно, более престижная, но здесь, кажется, будет интереснее.
От этих размышлений ее отвлекла Эмилия. Осмотрев сделанное Женевьевой, старая дама, кажется, осталась довольной, хотя ничем этого не выдала.
– На сегодня хватит, – приказала она. – Пойдем, поможешь накрыть на стол – сейчас время обеда для нас. Потом у тебя будет свободное время, а через час – обед для графа и его гостей.
Вслед за Эмилией Женевьева спустилась по боковой лестнице во флигель, в уютную чистенькую кухню. Здесь уже хлопотали, накрывая на стол, повар Франсуа – полный весельчак, и Катрин – такая же, как и Женевьева, горничная. Она была года на два старше Женевьевы и держалась довольно холодно. Вскоре подошли еще двое – Жерар, шофер, и Гастон, старый слуга графа. Гастон сразу сел на место, которое, видимо, было его постоянным. Жерар же – молодой парень того типа, который часто встречаешь на дискотеках и в барах – взялся помогать Женевьеве, выказывая ей значительное внимание.
– Доменик, как всегда, заставляет себя ждать, – сердито проговорила Эмилия. – Это, в конце концов, неуважение к нам.
– Зато он уважает мою стряпню – уплетает за обе щеки, даром что худой, – заступился за отсутствующего Франсуа.
– Катрин! – обратилась Эмилия к горничной. – Может, ты сходишь, позовешь его?
– Видите, мадам, я режу зелень, – тряхнув головой, возразила та. – Может, Женевьева сходит? Заодно посмотрит парк и познакомится с нашим отшельником.
– Да, конечно, – сразу согласилась Женевьева. – Только объясните, где мне его искать?
– Ну нет, – не согласилась Эмилия. – Сначала мы будем ждать Доменика, потом заблудится Женевьева, и будем ждать ее... Пусть Доменик ест один, когда ему захочется. Ему не впервые так делать.
– По-моему, ему так даже больше нравится, – вступил в разговор Жерар. – Наше общество его утомляет.
– Ну да, – поддержала его Катрин. – С нами ведь и поговорить толком не о чем.
Они с Жераром еще некоторое время перемывали косточки отсутствующему Доменику. Наконец обед был готов, и все уселись за стол.
– Я после обеда у графа собираюсь съездить в Экс, – шепнул Женевьеве шофер. – Надо отвезти на почту какие-то письма мистера Лоуренса. Заодно загляну в бистро. Не хотите составить мне компанию?
– Я уехала из Экс-ле-Бен неделю назад, – достаточно громко ответила Женевьева, – и соскучиться еще не успела. Так что вряд ли я смогу составить вам компанию.
Жерар пожал плечами и больше ничего не сказал, однако Женевьева по опыту знала, что последуют и другие предложения.
После обеда мужчины быстро разошлись, а женщины остались убрать посуду.
– Сейчас у нас всех начинается свободное время, – объяснила Женевьеве Эмилия. – Час с лишним до того, как граф с гостями сядут за стол. Там нам придется помочь Гастону подать на стол, потом убрать все – и до утра свободны. Сходи погуляй, осмотри парк.
Женевьева так и намеревалась сделать. Но вначале она решила переодеться. Как-никак через час с небольшим ей предстоит встретиться с графом и его гостями. Конечно, она там будет не на первых ролях – даже, можно сказать, на последних – но все равно очень хочется выглядеть получше.
Вернувшись в свою комнату, она разобрала чемодан, развесила платья на плечики. Пожалуй, сегодня вечером она оденет вот эту белую юбку и черную блузку. Ей вообще идут эти цвета и совсем не идет синий, она это знает. Вот теперь можно идти гулять.
Выйдя из флигеля, Женевьева обогнула его и оказалась у начала лестницы, круто спускавшейся вниз. Под ней, уступами спускаясь к невидимой отсюда речке, лежал парк замка Виньи. С детских лет, с двух недолгих посещений она сохранила в душе образ этого парка как некоего земного рая. Она помнила усыпанные красным песком дорожки, фонтаны, пруды. Теперь на целых два месяца все это в ее распоряжении – ходи хоть каждый день, можно проводить здесь все свободное время. Впрочем, в замке, похоже, будет и еще кое-что интересное...
Женевьева спустилась сразу на два яруса и, сойдя с лестницы, пошла направо. Густые платаны сомкнули свои ветви над ее головой. Впереди послышался плеск воды. Склон, вдоль которого она шла, стал круче – настоящая скала. Она нависала над площадкой, образуя небольшой грот. Из невидимого отверстия в скале низвергался водопад. Прозрачная горная вода пенилась в каменной чаше, стекая по гранитным ступенькам вниз, на следующий ярус. Каменный мостик вел через поток. Еще один поворот – и новая неожиданность: на перекрестке тропинок она увидела статую. На черном базальтовом троне сидела Белая Королева. А может, не королева, а волшебница. Своими совершенно зрячими глазами она глядела на пришедшую в ее владения. Трон окружали невероятные сказочные существа, которые Женевьева не смогла бы описать. Долго она стояла перед статуей, ходила вокруг нее, поражаясь тому, что с другой стороны видит все новые и новые детали. Уже совершенно очарованная, словно находясь во власти какого-то колдовства, она пошла дальше.
Лестница привела ее на новый ярус. Здесь было царство цветов. Скромные фиалки, словно трава, обрамляли клумбы нежных ирисов, анемоны соседствовали с сальвией. Но над всем царили розы. Каких только роз здесь не было! Красные всех оттенков, от нежно-розового до густо-багряного, белые, желтые... А запах! У каждого цветка он был свой, особый. Чтобы понять это, Женевьеве пришлось склоняться над каждым цветком, а к ним еще нужно было пробраться мимо других роз. Мудрено ли, что край ее юбки зацепился за шипы. Повернувшись, чтобы освободиться, Женевьева зацепилась за другой куст, и новые шипы впились в ее подол. Вот незадача! Склонившись, она стала освобождать ткань. Видимо, она слишком сильно наклонилась: раздался треск, и она почувствовала, что ее больше ничего не держит. Увы: куст, зацепивший ее юбку с другой стороны был сломан. Пострадал и подол, на котором образовались две дырочки. Женевьева не знала, чему больше огорчаться: сломанной розе или порванной юбке. Решив, что от поломанного цветка все равно больше толку не будет, она осторожно отломила его и поднесла к лицу: этот аромат она еще не знала.
– Если бы мадмуазель меня попросила, я бы срезал ей столько роз, сколько возможно. Но ломать их на клумбах не стоит, – раздался вблизи от нее суровый мужской голос. Это было сказано так сердито, почти зло, что Женевьева едва не выронила цветок. Обернувшись, она увидела высокого худого парня, угрюмо глядящего на нее. Из кармана куртки у него торчал садовый нож, руки были испачканы в земле. Очевидно, это и был Доменик, садовник, которого напрасно ждали к обеду.
Парень заметил взгляд, которым его окинула Женевьева.
– Конечно, гости графа могут себе позволить все что угодно, – язвительно заявил он. – Странно, почему они при этом любят притворяться такими любителями природы и поборниками равенства.
– Я вовсе не хотела ее сломать! – начала оправдываться Женевьева. – Я случайно зацепилась за цветок и порвала свою юбку. Я очень сожалею, правда!
– А зачем вам понадобилось лезть в самый центр клумбы? – не унимался садовник. – Хотя понятно: если сорвать розу с краю, это сразу заметят.
– Да нет же! – Женевьева тоже рассердилась: почему он не хочет ей поверить? – Я просто хотела понюхать эти розы. Они все пахнут по-разному, это так здорово, так неожиданно. И я вовсе не...
– Вашу порванную юбку можете поставить мне в счет, – не дослушав, прервал ее парень. – Моя вина, мадмуазель: я еще не вывел розы без шипов, – и, круто повернувшись, он направился прочь.
– Я вовсе не гостья графа, а прислуга, как и вы, – уже в спину ему выкрикнула Женевьева. – И это вы, если вам так захочется, можете пожаловаться графу и поставить эту несчастную розу мне в счет. И разве вас не учили, что грубить женщинам – это пошло?
Видимо, что-то из этой тирады дошло до ушей Доменика, потому что он остановился и повернул голову.
– Вы не гостья графа? – удивленно спросил он. – А кто же?
– Я горничная, новая горничная, – объяснила Женевьева. – Я приехала лишь несколько часов назад, пошла погулять, осмотреть парк – он такой чудесный – и вот...
При этих словах она еще раз взглянула на розу в своих руках, на порванную юбку – и неожиданно для себя заплакала.
Видно было, что Доменик совсем не ждал этого; он был сильно смущен. Он вернулся к цветочной клумбе и, легко пробираясь между розами, подошел к Женевьеве.
– Извините меня, мадмуазель, – смущенно проговорил он. – Я вовсе не хотел вас обидеть. Я же не знал, что вы не из числа гостей...
– А их, значит, обижать можно? – улыбнулась Женевьева. Ее слезы уже высохли, она сердилась на себя за них. Она терпеть не могла плакать и вообще показывать свою слабость. Теперь она стремилась обратить все в шутку. Не хватало только, чтобы этот парень ее жалел!
– Нет, я этого не говорил, – твердо заявил Доменик. – Но прислугу просто легче обидеть. Возьмите эту розу себе. Раз уж она сломалась – не выбрасывать же. А вы что – будете прислуживать в замке?
– Да, у вас, я слышала, ушла горничная, так я вместо нее. Меня зовут Женевьева, – представилась девушка, ожидая, когда же парень догадается назвать себя. Но он только кивнул в знак того, что вот, мол, познакомились, и помог ей выбраться из кустов. “Интересно, о чем он больше беспокоится, – подумала Женевьева, – чтобы я еще раз не порвала юбку или чтобы не задела еще одну его любимую розу? Скорее второе”.
– А вы, видимо, здешний садовник? – сама спросила она.
– Да, меня зовут Доменик, – просто ответил парень. – Знаете, если будете гулять с этой розой, вам могут сделать замечание... Давайте лучше ее мне. Я сам поставлю ее в вашу комнату. Хотя... – видно было, что он заколебался.
– Может, не надо этого делать? – пришла ему на помощь Женевьева. – Могут подумать... ну, что вы за мной ухаживаете. Зачем?
– Да, вы правы, это ни к чему, – согласился Доменик. – Хотя пусть думают что угодно, мне это совершенно безразлично. Речь может идти только о вас, о вашей репутации. А что до меня – пусть судачат! Знаете, – он оживился, глаза заблестели, – я бы нарочно поставил этот цветок в вашу комнату, сделав это как можно более открыто. О, сколько было бы разговоров, какие взгляды бы на нас бросали за спиной! Не хотите поиграть в эту игру?
– Нет, – покачала головой Женевьева. – Я не люблю быть в центре внимания и не хочу бросать вызов обществу – хотя бы оно состояло из пяти человек. Лучше уж я обойдусь без этой розы. Поставьте ее лучше в комнату кого-нибудь из гостей. А вы, я вижу, не слишком высокого мнения об остальных слугах?
– Я вообще не слишком высокого мнения о людях, – печально признался Доменик. – Чаще всего они некрасивы или даже безобразны. Если же кто-то красив, то обычно отвратителен внутри, глуп, зол. Природа – другое дело. Здесь прекрасно все. Я восхищаюсь ею...
– ...и поэтому опаздываете к обеду и едите отдельно, – закончила Женевьева. – А ведь они вас ждут и, как мне показалось, уважают. Мне кажется, вы несправедливы, хотя во многом правы. Было время, я думала, как вы, но потом поняла, что люди... Впрочем, мы, кажется, уже пришли, – воскликнула она.
Доменик вел ее обратно совершенно другой дорогой. Внезапно деревья расступились, и они оказались на площадке перед главным входом в замок. Расположившись в шезлонгах, здесь удобно сидели, подставив лица солнцу, несколько человек. Двоих Женевьева сразу узнала – это были граф Шарль и его дочь, двух других – высокого мужчину с длинными волосами, в которых уже пробивалась седина, и невысокую хрупкую девушку – видела впервые. Она растерялась, не зная, должна ли она представиться графу и что вообще надо сказать. Ее выручил Доменик. Слегка поклонившись присутствующим, он представил графу новую горничную, прибывшую сегодня утром. Граф Шарль легко поднялся из шезлонга и протянул Женевьеве руку. Его пожатие было легким и ободряющим.
– Надеюсь, мадмуазель будет не так скучно у нас, – сказал он. – Вы намерены работать здесь постоянно?
– Нет, господин граф, лишь два месяца.
– А потом?
– Я собираюсь поступать в Четвертый Парижский университет.
Женевьева заметила, что при этих словах девушка, о чем-то беседовавшая с высоким мужчиной, с любопытством взглянула на нее. От ее внимания не укрылся также взгляд Доменика – он смотрел на нее как на нечто совершенно новое и удивительное. Удивлен был и граф.
– Так вы, стало быть, окончили лицей и имеете степень? [6]– спросил он.
– Да, господин граф, я окончила лицей в Экс-ле-Бен.
– Но, в таком случае, у вас, вероятно, были и другие предложения на лето, кроме того, чтобы перетряхивать постели?
