Текст книги "Огонь ласкает"

Автор книги: Дорис Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Глава 8

Сразу после перерыва на кофе в среду утром к моему столу подошел служащий парковки под окнами.

– Простите, это вы будете мисс Гибсон? – Я кивнула, заинтригованная. – Джентльмен просит, чтобы вы спустились к нему. Он внизу, в машине.

Я с любопытством выглянула в окно. На улице у тротуара стоял знакомый автомобиль, из окна которого высовывалась темноволосая голова. Как только я появилась в окне, он помахал мне рукой. Что тут делает Кен среди рабочего дня, когда он вроде должен быть где-то на северо-западе? И интересно, как это служащему парковки удалось сразу вычислить меня?

– Да очень просто, мисс! – ухмыльнулся он. – Он сказал, чтобы я поднялся на третий этаж и искал огонь!

– Да неужели! – пробормотала я. Похоже, мой босс был в веселом настроении. Однако, когда я спустилась, он казался взволнованным и сразу принялся отдавать мне бумаги.

– Мистеру Фоли, мистеру Харрису, а это для мистера Блейка. Отчет тут, внутри, можете так ему и сказать, если он его не заметит. Почерк ужасный, я знаю. Я дописывал его сегодня в два часа ночи. Ну, – он вдруг улыбнулся, – вот, пожалуй, и все. Спасибо, что спустились.

Его пальцы потянулись к ручке дверцы, на которую я опиралась. Секрет на секрете, что-то не то – воротник пальто высоко поднят, и эти его косые взгляды на офис…

– Все в порядке? – У него явно руки чесались захлопнуть дверцу.

– Да, – сказала я, выпрямляясь. – А у вас? Я хочу сказать, у вас что, что-то случилось с ногой?

– По-моему, да!

– Что? С какой? – Я впервые взглянула на его колени, заваленные бумагами. Там, где заканчивалось пальто, я с изумлением увидела две коленки и часть клетчатого гольфа.

– К несчастью, с обеими, – сказал он.

– Это же килт! – воскликнула я.

Он поморщился:

– А вы как думали, что это? Атомная бомба? Хотя она немногим хуже.

– Что вы в нем делаете? – Я была слишком заинтригована, чтобы соблюдать приличия.

– В данный момент, – сухо ответил он, – я сижу в машине и жду, пока уйдет моя секретарша.

Наши глаза встретились; он смотрел на меня так возмущенно, что я засмеялась:

– Извините, уже ухожу.

– И я тоже, – вздохнул он. – На эту проклятую свадьбу. Если только у меня хватит смелости вылезти из машины.

– Боитесь, что вас доконает ливер в телячьем рубце? – подколола я.

Лицо тут же прояснилось.

– Когда-нибудь вы все-таки получите по заслугам!

Он уехал, радостно улыбнувшись и махнув мне рукой на прощанье.

– И ты хочешь сказать, что там был К.Ф. в килте и ты его просто так отпустила! – отчитывала меня Хэзел во время ленча. – Наверное, он шотландец. А я и не знала.

Я не стала говорить ей, что спросила его об этом. Он объяснил, что отцовская линия его семьи происходила из Шотландии и один из его кузенов из Эршира был помолвлен с ирландской девушкой. Они должны были пожениться сегодня в Дублине, но вчера брат жениха и его шафер попали в аварию по дороге в аэропорт Глазго.

– Мы с Йеном одинаковых габаритов, – с сожалением объяснил К.Ф., – а Шейла (видимо, невеста) была бы очень расстроена, так что я ничего не мог поделать.

Я в общих чертах рассказала об этом Хэзел.

– Вот некоторым всегда везет! – продолжала убиваться она. Мы выбирали рождественские открытки. – Можешь послать К.Ф. какую-нибудь из тех, с надписью «С Рождеством, босс!».

Магазинчик, в который мы направились, находился напротив церкви, и, когда мы подошли к нему, Хэзел вцепилась в мою руку:

– Килт! Клянусь, я видела килт!

– Нет, Хэзел, нет, маловероятно, что… – протестовала я, но она уже тащила меня через улицу.

Мы проскользнули в задние ряды. Нас вряд ли заметили бы, церковь была полна. Жених и невеста стояли на коленях перед алтарем, она в белом атласе, он в черном пиджаке и килте, расцветка которого совпадала с килтом Кена. Справа от своего кузена стоял шафер, словно изваянный из камня, без единого движения.

– У нас есть время подождать, пока они выйдут, – сказала Хэзел, посмотрев на часы.

– Нет уж, без меня, – ответила я, но даже не дойдя до ворот, меня поглотила толпа гостей, зрителей и машин, и я не смогла никуда идти. Я услышала знакомый голос и, повернувшись, увидела Фиону в вельветовом костюме яблочно-зеленого цвета.

– Это все моя заслуга, – со смехом говорила она. – Вы не поверите, скольких трудов мне стоило уговорить его. Но это подало мне интересную идею.

Слушая ее, у меня тоже появилась идея, и я готова была поспорить, что та же самая.

– Ну, если К.Ф. так разрядится на работе, будет сплошным удовольствием носить ему почту, – объявила Хэзел, когда мы шли обратно. По какой-то причине ее замечание раздражило меня.

– Это не маскарад. Это его родовая шотландка. Ты так говоришь, будто он надел килт только смеха ради.

– Да это же шутка века! И остальные бы подумали так же, – ответила Хэзел и с любопытством глянула на меня.

На следующий день мой босс и я вернулись на пятый этаж, но он был таким тихим, что я не знала, что и думать. Хэзел предположила, что у него похмелье, – он и вправду был бледен. Как бы то ни было, в понедельник он снова был самим собой; первое, что он сделал, – обругал Брайана за то, что тот явился на работу с головой, похожей на швабру. После обеда Брайан пришел без намека на кудри и челкой в стиле Марка Энтони, которая так изменила его лицо, что мистер Фоли даже не узнал его. В общем-то все чувствовали, что Брайану удалось превратить поражение в победу.

Мария начала работать в больнице, а мы с мамой занялись списками подарков к Рождеству. За этим занятием несколько вечеров спустя и застал нас телефонный звонок.

– Кон! Тебя! – крикнула Линда. – Мужчина!

Я втайне надеялась, что так случится… однажды, когда я не буду этого ожидать, позвонит Саймон и пригласит меня куда-нибудь…

– Иди же, детка, – подтолкнула меня мама.

Я встала, ноги мои подкашивались. Если я успею дойти до телефона прежде, чем кто-нибудь заговорит, это будет Саймон. Мне оставалось только протянуть руку, как вдруг папа зашуршал газетой.

– Вы видели, за сколько продали дом Лэнга?

Мой голос разочарованно дрожал, когда я сказала «Алло!».

Звонил мой крестный. Он время от времени приезжал по делам в Дублин и всегда старался увидеться со мной. Он был чудесным человеком, и я надеялась, что мое: «Дядя Фрэнк, как здорово!» – не прозвучало слишком мрачно. Следующим вечером он повез меня в небольшой ресторан недалеко от города, который славился своими блюдами из даров моря и балладами, которые там исполняли. Выбирала я. Саймон сказал мне, что иногда бывает там. Я чуть не задыхалась от волнения, когда мы шли за официантом к нашему столику. Кто-то темноволосый сидел у окна, еще один справа от нас. Не буду приглядываться, пока не сядем, решила я. Когда я наконец огляделась, в ресторане было двенадцать темноволосых мужчин, но Саймона среди них не было.

После ужина мы подошли ближе к исполнителям послушать баллады. Я уже бывала здесь с Дермотом – прошлым летом, когда была еще совсем молода. Как ни странно, именно в этот момент дядя Фрэнк вопросительно нагнулся ко мне:

– И кто же он?

Я удивилась.

– Тот, кто заставил тебя повзрослеть. – Он улыбнулся, видя, как я стараюсь не краснеть. – Я никогда не видел, чтобы ты была так похожа на свою мать, а я всегда говорил, что она женщина исключительная.

Лучший комплимент мне сделали только однажды.

У дяди Фрэнка был любимый паб на окраине Дублина, и, когда мы подъезжали к нему по дороге домой, он взглянул на часы и притормозил.

– Как раз есть немного времени, чтобы чего-нибудь выпить.

Когда подошло время закрытия, один-два посетителя нуждались в напоминании хозяина. «Ну все, сынок, завязывай», – услышала я его слова кому-то, кто сидел один в углу. Там было темно, припозднившийся посетитель показался мне брюнетом. Я рассеянно смотрела на него, пока дядя Фрэнк опустошал свой стакан. Мне не было видно лица, но «сынок» говорило о том, что он еще молод. В глубине души мне было жаль его, кем бы он ни был.

Кем бы он ни был… теперь я вглядывалась пристальнее, щуря глаза, потому что не взяла с собой очки. В то воскресенье на станции Конноли, когда он обогнал меня на стоянке, я подумала: «Этого не может быть!» Но так было. И теперь, когда Кен поднялся, я поняла, что снова произошло чудо. Столько сочувствия, столько фантазий про брошенного возлюбленного! А это был мой босс, он ровно, тяжелыми шагами шел к двери, в своем вечном темном костюме, с левой его руки свисал плащ. Я чуть не расхохоталась.

– В чем смысл шутки? Ты его знаешь? – спросил дядя Фрэнк.

– Я работаю на него, – засмеялась я. – А шутка в том, что мне на секунду показалось, что он в стельку пьян.

Мой крестный странно на меня посмотрел, но промолчал.

За то короткое время, пока мы были в пабе, пошел дождь, и теперь лило как из ведра. Мы бросились к машине, я нетерпеливо подпрыгивала, пока дядя Фрэнк суетился, открывая дверцы. Тут я и заметила Кена в нескольких ярдах от нас, бредущего под дождем все еще с плащом в руках.

– Мистер Фрейзер, – смущенно позвала я, когда мы поравнялись с ним, – вы на машине?

Видно было плохо. Я поняла это, когда он посмотрел на меня невидящим взглядом и заколебался. Дождь уже намочил его плечи и волосы. Он, конечно, ничего этого не замечал, похоже, задумался над очередным делом.

– Вы промокнете, – добавила я, и он с удивлением посмотрел на плащ, который продолжал держать в руках.

– Садись, приятель. – Дядя Фрэнк потянулся назад, чтобы открыть заднюю дверцу. – Ты куда идешь?

– Домой, – ответил Кен.

Было не самое подходящее время для шуток, и я чуть не произнесла это вслух. В том темном углу у него был покинутый, чуть романтический вид; теперь он снова был самим собой, готовый обороняться, и заставлял нас всех ждать под дождем. Я сердито посмотрела на него, и вдруг он подошел к машине и взялся за дверную ручку.

– Это… очень великодушно с вашей стороны, сэр. Я просто вышел пропустить рюмочку… работал… и, честно говоря, я… не слишком хорошо себя чувствую… чтобы самому садиться за руль.

Я заметила у него в руке ключи от машины.

– Все… в порядке… – тщательно выговорил он, проследив за моим взглядом. – Я заберу ее… утром.

Вдруг вся моя злость испарилась.

– Вы устали, Кен, – мягко произнесла я. – А я нет. Я сяду за руль вашей машины.

Сначала его пальцы не хотели разжиматься, но все-таки он отдал мне ключи. Его глаза, темнее, чем обычно, были затуманены.

– Да. Я… устал, – произнес он.

На следующее утро инцидент не упоминался. Я увидела Кена только в середине дня, наше общение было кратким. Он потерял папку и пытался обвинить меня.

– Не делайте так больше! – вдруг закричал он, когда я со стуком задвинула ящик шкафа для бумаг. Он весь день подпирал голову рукой.

– Если вы все еще… уставший, – осторожно сказала я, – зачем вы пришли на работу?

– Что вы хотите сказать? – скрипучим голосом спросил он.

Я хочу сказать, что вчера вечером я отгоняла домой твою машину под проливным дождем, заставила дядю Фрэнка молчать об этом и сама ни словом не обмолвилась, а у тебя даже не хватает совести сказать спасибо!

– Только то, что сказала, – ответила я.

– Я пришел, – отрезал он, – по той же причине, по какой прихожу всегда. Чтобы таскать каштаны из огня.

– Это глупо. Без вас можно обойтись.

Он выпрямился, прищуренные глаза гневно смотрели на меня.

– Если вы пытаетесь быть нахальной, могу напомнить вам, что и без вас тоже!

Остаток дня мы старались не попадаться друг другу на глаза.

Тем вечером Мария не должна была ужинать дома. Саймон собирался на следующий день читать доклад в Обществе дантистов, и она предложила ему, что останется и поможет ему напечатать его, а заодно разберется со счетами. Как ни странно, мама выбрала именно этот день, чтобы навестить миссис Фрейзер, и узнала, что врач разрешил той ехать в Калифорнию. Она и мистер Фрейзер улетали через две недели.

– Я схожу вместо нее за покупками, – объявила мама. – Девушка Кена покупает вещи для Джанет, я возьму на себя внуков.

В тот момент я не испытывала особо теплых чувств к Фрейзерам.

– Не перегружай себя, – коротко посоветовала я.

Мы с Линдой мыли посуду, когда раздался звонок в дверь, и она бросилась открывать. Через секунду я услышала ее голос:

– Мам! Марии плохо!

И тут же последовал протест Марии:

– Неправда. Не надо ее лишний раз дергать.

– В чем дело, Map? – окликнула я, торопливо выходя из кухни, и застыла в холле. Одного взгляда на лицо сестры было достаточно, чтобы понять, что у нее снова мигрень, но это не имело никакого отношения к тому скачку, который сделало мое сердце. Его причиной была высокая фигура, стоящая рядом с сестрой и в данный момент отбивавшаяся от маминой благодарности.

– Ерунда, это самое меньшее, что я мог сделать.

Темные глаза озабоченно смотрели на Марию.

– Если утром тебе не будет лучше, и не думай выходить на работу. И в любом случае не волнуйся. Если что, приедешь автобусом позже.

– Ой, нет, – взволнованно ответила Мария, – мне станет лучше, как только я лягу. Честное слово!

У нее голова могла не болеть месяцами, но когда мигрень начиналась, то была весьма мучительной, как и сейчас, очевидно, потому что она наверняка ничего не говорила Саймону, пока могла терпеть.

– Вот дурочка! – с чувством сказала я, застилая ее постель. Она еще была наполовину одета, и расстройство на ее лице было лишь частично вызвано мигренью.

– О Кон, это ужасно. Я совсем ничего не напечатала из доклада – только первую страницу, но и от нее никакой пользы, я сделала столько ошибок. Я просто не видела, что печатаю.

– Не думай сейчас об этом, – успокаивала я.

Когда я спустилась вниз, Саймон как раз уходил.

– Как она? – спросил он.

– Не очень-то, – ответила я, – но сейчас она больше волнуется за твой доклад.

– Не имеет значения, – с улыбкой отмахнулся он. – Мне не впервой обходиться шпаргалкой на манжете!

И он стал спускаться по ступеням.

– Нет, Саймон, подожди! – смущенно позвала я. – Я сегодня ничего не делаю. Я могу помочь?

Он покачал головой:

– Нет. Еще чего не хватало. И потом, ты бы сидела там совсем одна. Мне надо уехать.

– Ну и что? – со смехом возразила я. – Я не боюсь, когда в темноте что-то стучит или падает.

Я выиграла, но по дороге в город он был так молчалив, что я почти пожалела об этом. Когда мы приехали, Саймон предложил, чтобы я работала в его квартире наверху.

– И ни минутой дольше половины девятого.

К этому времени должен был вернуться Брайан, и уже было условлено, что он отвезет домой Марию, а теперь ему придется вместо нее провожать меня.

– Если не доделаешь к приезду Брайана, – предупредил Саймон, – брось и уезжай.

Он объяснил перед отъездом, что у него была встреча по делу – вызов от пациента, который не мог добраться до города. Брайан как-то говорил мне, что у Саймона есть пациенты, которые не стесняются вызывать его даже по праздникам.

В половине девятого Брайан не появился, но я уже почти закончила печатать доклад – это была легкая работа. Саймон посоветовал мне заварить себе кофе, и я подумала, что так и сделаю. Но, будучи незнакомой с квартирой, мне пришлось искать кухню. Первая открытая мной дверь вела в спальню – по груде дисков я поняла, что это комната Брайана. За следующей дверью тоже была спальня, но аккуратная. Я невольно оглядела ее – лимонно-желтые занавески, голубой потолок, широкая кровать и столик, на котором стояла фотография. Фото девушки, в углу нацарапано: «Всего хорошего, дорогой. Джеки».

Она была почти такой, как я ее себе представляла, – волосы почти такие же темные, как у Саймона, блестящие и кудрявые, брови вразлет, подбородок с ямочкой, чуть удлиненные глаза. В такую влюбляешься раз и навсегда. Как в тот день, когда я попала в аварию, впечатления дня вдруг разом навалились на меня – прошлый вечер, сегодняшняя ссора с Кеном, а теперь наконец я узнала, как выглядела Жаклин. Пока я продолжала печатать, она стояла у меня перед глазами, не только потому, что была красива, но и потому, что кого-то напоминала.

Десять часов. Я уже все напечатала, а Брайан так и не приехал. Следующий автобус на Рэтнези пройдет мимо дома Саймона только в десять тридцать. В окрестностях было темно и пустынно, и мне не хотелось долго там болтаться. В пятнадцать минут одиннадцатого можно будет начать собираться. Я убрала машинку и устроилась на диване в ожидании…

Меня охватила усталость, голова сама опустилась на подушку. Комната находилась так высоко, что шума машин было почти не слышно, и весь мир казался застывшим – застывшим и грустным, как Саймон, который всегда был немного грустным, даже когда улыбался или поддразнивал меня. Если бы папа знал, что мне придется идти пешком из Рэтнези, он бы приехал встретить меня, но я не хотела просить его… в последнее время и его лицо часто становилось грустным.

В тишине раздался негромкий звук. Я открыла глаза, снова закрыла их и вдруг совсем проснулась – все еще на диване, но лежа на спине, разутая, под головой была подушка, а ноги укрыты пледом. Я вспомнила, как свернулась калачиком в углу, как Лулу. Тогда как?.. Я повернула голову, и Саймон тихо спросил:

– Ты всегда плачешь во сне?

– Плачу? Я? – Я в ужасе села. Часы, показывавшие десять, когда я последний раз смотрела на них, теперь показывали двадцать минут двенадцатого.

– Боже мой! – воскликнула я, указывая на них. – Они правильно идут?

Саймон кивнул. Он приехал вскоре после половины одиннадцатого; я так крепко спала, что он решил не будить меня сразу.

– Мне так стыдно, – сказала я, протягивая руку к туфлям. Ну вот, теперь ему придется везти меня домой.

– Тебе стыдно? – повторил Саймон. – Как ты думаешь, а мне каково? – И добавил кое-что в адрес Брайана, который так до сих пор и не приехал. Пока я одевалась, он с притворным удивлением листал напечатанное мной.

– Скажи, Кеннет Фрейзер понимает, как ему повезло?

– Если ты хочешь знать, – ядовито ответила я, – он считает, что без меня можно обойтись. Он мне сам так сказал сегодня.

Задумчивое лицо Саймона было не совсем то, что я ожидала.

– Понятно.

– Понятно что?

– Ты плакала. Мне самому было жалко до слез слушать тебя.

– Но не из-за Кена! – взорвалась я. – По крайней мере, если я и плакала, во что мне верится с трудом, то уж не из-за всяких глупостей, которые он говорит.

– Ты уверена?

– Я совершенно, абсолютно уверена, – заявила я.

По дороге домой я говорила, а Саймон молчал. Я говорила о балладах, которые слышала накануне вечером, о передаче, которая мне понравилась, о Рождестве.

– Рождество? – повторил он, встрепенувшись. – Господи, оно же совсем скоро, да?

Мне с трудом верилось, что кто-то мог забыть про Рождество.

– На этот раз я зайду и все объясню, – сказал он, останавливая машину возле моего дома. – Но прежде чем я это сделаю, позволь мне сказать спасибо.

Поцелуй, на этот раз более долгий, все же был осторожным, но было что-то в его глазах, что выбило меня из колеи. Когда он отстранился, я снова привлекла его к себе и сама поцеловала его. Бесстыдство? Я не знала да мне было и все равно. Я просто ничего не могла с собой поделать. И тут Саймон обнял меня крепче, а головой прижался к моей щеке, просто, естественно, как будто так было всегда.

Глава 9

Следующую неделю все разговоры на работе в основном сводились к рождественскому балу в субботу. Я была в комитете устроителей, и не проходило и дня, чтобы у нас не было собрания. Кен ворчал, но не всерьез. Иногда он все еще казался отстраненным, но постепенно снова приходил в себя, и наша междоусобица по молчаливому согласию была забыта.

– Ты знаешь, кто сегодня был в больнице? – спросила в среду Мария. – Кеннет.

– Шутишь! – не поверила я.

Но она не шутила. Как выяснилось, в больнице лежал его трехлетний крестник. Отец ребенка уехал по делам в Америку, а мать должна была вот-вот родить второго, ей нельзя было волноваться, и Кену пришлось заменить их.

– Ему разрешили искупать Дика, – сообщила Мария.

На следующий день в обед я тоже зашла в больницу, к миссис Фрейзер, с покупками, которые сделала для нее мама. Когда я приехала, у нее сидела Фиона. Было замечательно видеть, что миссис Фрейзер поправляется, и разделить ее радость по поводу предстоящей поездки. Они уезжали прямо из больницы во вторник утром, и, хотя мистер Фрейзер мог остаться в Калифорнии только на пару недель, миссис Фрейзер, возможно, пробудет там до апреля.

– Хотя я очень переживаю, как подумаю, что Дэвид и Кен все время будут одни. Я просила врача отпустить меня домой в воскресенье, чтобы я могла хоть один раз нормально их накормить, но он и слушать ничего не хочет, – пожаловалась она.

– У Кена было бы нервное потрясение! – со смехом вмешалась Фиона. – Он сам хочет хозяйничать на кухне.

– Дорогая, теперь, когда мне уже лучше, скажи мне, что все-таки происходит дома? – с наигранным ужасом взмолилась миссис Фрейзер.

Фиона снова рассмеялась:

– Ну, не уверена, что вам бы понравились полотенца, сушащиеся на батарее в коридоре, и по крайней мере четыре капающих рубашки в ванной, но он очень собой гордится. Ваш сын – человек действия!

Сегодня она надела свое кольцо, хотя о помолвке еще объявлено не было. Я была уверена, что это произойдет на Рождество, и представляла себе лицо Хэзел, когда смогу сказать: «Разумеется, я знала об этом сто лет назад».

Фиона собралась уходить, а вместе с ней и я, но миссис Фрейзер удержала меня.

– Скажете Кену, что это я вас задержала.

Когда мы остались наедине, она улыбнулась мне:

– Вот и чудесно. Я так хотела снова увидеться с вами.

– О, миссис Фрейзер, и я тоже, – сказала я, чувствуя, что к горлу подкатил комок.

– Моя мать что, думает, что вам больше делать нечего, кроме как держать ее за руку? Чем плоха моя рука? – спросил Кен, когда я вернулась на работу. Прежде чем я смогла достойно ответить, он снова стал серьезным. – У вас блокнот с собой? Я хочу кое-что продиктовать.

Он пользовался моей стенографией, когда знал, что будет останавливаться и думать; в этот раз он останавливался так часто, что мне было тяжело сконцентрироваться.

– Не могли бы вы прочитать это, пожалуйста?

Я подпрыгнула. Я записывала его слова словно во сне, и он это заметил.

– Последнее предложение, – добавил он. – Если сможете его найти.

Я так и сделала.

– Что касается проблемы краж, наш Контроль по развитию недавно заметил толстую серую мышь в углу кабинета. – Я замолкла и вскочила. – Там правда мышь?

– Ну раз вы так говорите, – флегматично ответил он, не шевелясь.

– Где?

– У вас за спиной. Хочет взобраться вам на ногу. – Я взвизгнула, и он насмешливо прищурился. – Дорогое мое дитя, расслабьтесь. Неужели вы думаете, что я бы так и сидел на месте, если бы там была мышь?

– Вы хотите сказать, что тоже их боитесь?

– Не совсем так. Просто я знаю свои обязанности.

Он поднялся. Все еще не убежденная в отсутствии мыши, я неловко повернулась и натолкнулась на него. Его руки обхватили меня, не давая мне упасть, и вдруг прижали меня крепче, и я невольно сама ухватилась за него. В следующую секунду он поцеловал меня, быстро, крепко, без всякой нежности. Я должна была бы разозлиться, может, даже влепить ему пощечину – но я этого не сделала. Он абсолютно не смутился.

– Большое спасибо. У мышей есть свои плюсы.

– Всегда пожалуйста, – так же вежливо ответила я. – Все это часть обслуживания.

– Разумеется, – коротко заметил он. – Я это понимаю.

Вернувшись вечером из детской больницы, Мария сообщила, что там подтвердились три случая заболевания корью и со следующего дня посетители допускаться не будут. Назавтра в офисе я пошутила над Кеном насчет прекращения его купальных обязанностей, которые, по его словам, ему очень нравились.

– Больше, чем это завтрашнее сборище.

– Неужели вы имеете в виду бал? – Я была потрясена.

– Именно. Совершенно не мое амплуа.

– Не волнуйтесь, я за вами присмотрю, – пообещала я.

Суббота была суматошной. Бал должен был проходить на двух этажах, и их вместе с рестораном надо было украсить. Я попала домой только после шести. Я включила воду в ванной, когда зазвонил телефон, и, как и мечтала, услышала голос Саймона.

– Я думал про то, что ты говорила – про Рождество, по-моему? – и у меня такое чувство, что по этому поводу надо что-то сделать. Как насчет сегодня?

– О Саймон! – Рассказывая ему о сегодняшнем бале, я чуть не расплакалась. – Понимаешь, я состою в комитете. Я не могу не пойти.

– Понятно. – Он остановился. – Ну, завтра я занят, а в понедельник и во вторник буду работать допоздна, потому что в среду еду в Лондон. Скорее всего, Рождество я встречу там. Брайана не будет. Так что сегодня, похоже, единственная возможность. Жалко.

– Мне тоже, – с наигранной легкостью сказала я. Глупо чувствовать себя так, будто на меня нагрузили тонну кирпичей, только потому, что его не будет в Дублине на Рождество. Я все равно бы его не увидела. – Тогда пока.

– Пока, – ответил он, и воцарилась тишина. Но трубку не положили. Я ждала.

– Кон, ты еще слушаешь?

– Да.

– Бал – когда он заканчивается?

– Официально в два, – сказала я и небрежно добавила: – Но я не думаю, что останусь до конца.

– Я могу встретить тебя снаружи – во сколько?

– В двенадцать, – еле дыша ответила я.

Мысль о Саймоне придавала мне дополнительный блеск.

– Кон, ты потрясающе выглядишь! – сказала Хэзел. – Платье просто прелесть, и волосы причесаны роскошно.

Платье было с золотым люрексом, без рукавов, с воротником-поло. В волосы снова был заколот мамин шиньон, на этот раз завитой. Похвала заставила меня чувствовать себя неловко, потому что с шести пятнадцати вечера бал для меня перестал иметь значение.

– Спасибо. Где К.Ф.? Я обещала присмотреть за ним, – торопливо сказала я и убежала, прежде чем она успела ответить.

Кен, стоявший рядом с мистером Праттом, выглядел точно так же, как на прошлой вечеринке. Я взглянула на танцплощадку. Что ж, лучше всегда брать быка за рога.

– Извините, мистер Пратт, – твердо сказала я, подходя к ним. – Мне нужен мистер Фрейзер.

Кен и не подозревал, что его ожидает. Он повернулся ко мне:

– Да, Кон, что случилось?

– Пойдемте, – сказала я. – Песня почти закончилась.

Могу поклясться, они схитрили с музыкой. Ни одна песня не тянулась так долго, никогда танцы не превращались в сольное выступление, и ни одна пара не получала таких аплодисментов.

– Просто делайте, как я, – прошептала я, когда мы начали танец. – Все это не так уж важно. Просто продолжайте.

Теперь, осознав, что большинство пар оставили площадку, я вдруг подумала о его возрасте. «Стар, как горы», – как-то раз после очередного выговора заметила Хэзел. Вот тут я наконец пригляделась к своему ученику и поняла, что если кто-то и зануда, то не он. По части развлечений с ним никто не мог сравниться. Его движения могли не быть грациозны, зато он веселился от души. Раздался приветственный рев, когда он вдруг потянулся вперед, подхватил меня и подбросил на несколько футов с такой легкостью, что на секунду мне показалось, будто я лечу прямо к воздушным шарам под потолком. Все это было абсолютно безопасно, и Кен смеялся так же радостно, как и все остальные. Единственный, кто не смеялся, – это Брайан, он стоял и смотрел на меня.

Ужин был назначен на полночь, и это должно было скрыть мой побег. Перед этим я танцевала последний танец с Кеном. Музыка была медленной, плавной, она подходила к моему изменившемуся настроению. Кен тоже притих. Наконец я посмотрела на него и сказала:

– Даю пенни.

Он очнулся.

– О, это, должно быть, за то, что я скажу, о чем думаю.

– В общем-то да.

– Что ж, я думал о том, какое у тебя замечательное имя.

Я с подозрением взглянула на него, ожидая шутки, но он был серьезен. Это был не самый лучший комплимент, и мне стало как-то неловко.

– Спасибо. Я передам родителям.

– И скажи им еще кое-что, – мягко добавил он. Оно прекрасно тебе подходит – обе его части.

Он сжимал мои пальцы, но я подумала, что это чисто рефлекторное действие. Мне было не до того – я была в ужасе.

– Не смей никому говорить, что меня зовут Черити! Я храню это в тайне.

И мне это прекрасно удавалось. То еще имечко. Он снова улыбнулся:

– Мне кажется, ты не права, любовь моя.

Я все еще была в шоке, когда музыка смолкла. Было уже пять минут первого. Я отошла от него и осторожно шмыгнула к двери. Рядом со зданием офиса была припаркована машина. Когда я вышла, ее дверца открылась.

– Боюсь, я немного опоздала… – начала я и умолкла, покраснев. Саймон смотрел на меня так, словно видел кого-то другого.

– Я… не могу… поверить в это… – пробормотал он сам себе.

И тут между нами появился человек, не девушка с темными волосами, а широкая спина в вечернем костюме.

– Здравствуйте, – вежливо сказала она Саймону. – Зайдете и присоединитесь к нам?

Наверное, он пошел за мной вниз. Это было чересчур.

– Нет. Саймон уезжает в Лондон, – отрезала я и увидела, как вопросительно поднялись его брови. Разумеется, я не имела в виду, что он едет прямо сейчас. – На Рождество. Нам надо кое-что обсудить, прежде чем он уедет.

– Тогда почему бы не зайти и не обсудить все в тепле? Поужинаете. Все только начинается.

– Не думаю, – начала я, как вдруг Саймон перебил меня:

– Спасибо, это очень заманчивое предложение. Если только вы уверены, что я сойду в таком виде – Он шутливо указал на свой свитер и тускло-зеленый пиджак.

– Я не удивлюсь, если вас примут даже лучше чем индейку, – улыбнулся Кен.

– Ну, надо отдать должное К.Ф. Свое он не упустит! – с одобрением хихикнула Хэзел.

Я ледяным голосом поинтересовалась, что она имеет в виду. Ужин уже закончился, и мы были одни в раздевалке. У нас получился ужин на четверых: Кен подозвал Хэзел, представил ее Саймону, и мы сидели вместе.

– Пока ты с ним, милая, тебе не удастся завести интрижку с кем-то другим, – сказала Хэзел. – И я целиком и полностью за. Саймон очень мил.

– Можешь оставить «с ним» себе, – прошипела я. – И «интрижку». Мы с Саймоном разговаривали, вот и все.

Когда мы вернулись к мужчинам, Саймон пригласил ее на танец.

– Остаемся мы, – заметил Кен и повел меня на площадку.

– Хороший парень этот Поррит. Переживает из-за жены, – заметил Кен и вопросительно посмотрел на меня. – Я сказал, что Поррит хороший парень. Я все еще считаю, что он мог бы как следует взяться за Уэста, но, может быть, я требую слишком многого. Это на меня похоже.

– Вы знаете о том, что его брак распался?

– Ну да. О чем я не знал, так это о том, что вы так похожи.

– Кто похож? – выдохнула я.

– Ты и жена Поррита. Похоже, когда он увидел тебя в первый раз – когда Уэст повез тебя вырывать зуб, – он подумал, что у него начались галлюцинации.

– Но… но этого не может быть… – Я беспомощно остановилась. – Вы, наверное, не так поняли. Я не похожа на Жаклин. Она темноволосая, красивая – я видела ее фотографию…

Я замолчала. Сумасшествие, но ведь действительно были моменты, когда Саймон, да и Брайан тоже как-то странно смотрели на меня. Например, сегодня – и это чувство, что лицо на фото мне знакомо. И сегодня, когда я смотрела в зеркало – блестящие кудри и серьги… У меня начала кружиться голова.