Текст книги "Огонь ласкает"

Автор книги: Дорис Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

– Вы действительно хотите сказать, что он нервничает?

– Нервничает? Да он пребывает в полной уверенности, что умрет! Но, в конце концов, это будет день Фионы, и у него и в мыслях нет ворчать на нее за это.

Точь-в-точь мои мысли. Красивая свадьба – законное право любой невесты.

– Подождите, пока придет ваша очередь, – заметила миссис Фрейзер. – Если я хоть немного разбираюсь в людях, ждать вам осталось недолго.

– Боюсь, что пройдет еще немало времени, – возразила я, не глядя на нее.

– Дорогая моя, – она посерьезнела, – я, наверное, пришла в не самый подходящий момент?

Мне хватило ума покачать головой, но я не могла промолчать.

– Да нет, просто я как раз вела себя как последняя дура – мечтала о звезде с неба.

Миссис Фрейзер улыбнулась, чем напомнила мне К.Ф.

– Знаете, звезды иногда падают, если терпеливо ждать.

Слова утешения привели меня в чувство. Что я сказала? И о чем я вообще думала?

– Эта не упадет – а даже если это случится, мне придется закинуть ее обратно…

Вдруг лицо миссис Фрейзер стало белым как бумага.

– Миссис Фрейзер, в чем дело? – озабоченно спросила я. Какая же я идиотка! Все это время она сидела здесь, даже не расслабив спину, пока я упивалась своими несчастьями.

– Я позову медсестру. – Я спустила ноги с кровати.

– Для меня – не надо. – Она положила ладонь на мою руку. – Дорогая, простите меня – все эти глупые разговоры.

– Я не должна была беспокоить вас этим. Не знаю, что на меня нашло. Просто все как-то сразу навалилось. Послушайте, мне очень жаль, что так вышло.

– Не стоит. Если бы я только могла что-то сделать… – Она замолчала.

Меня вдруг пронзила жуткая мысль.

– Миссис Фрейзер, вы… не скажете… Кену? – Мой голос слегка охрип от волнения. Если она скажет, он не упустит случая взяться за решение моей проблемы, так же как это случилось с Олив. – Я не могу…

Она оборвала меня:

– Кон, дорогая моя, конечно нет. Даю вам слово.

Я подумала, что она сказала бы больше, если бы не вошла сестра.

Когда на следующее утро за мной приехал отец, с ним была Линда. Они понесли мои вещи вниз, в машину, а я зашла в соседнюю палату попрощаться. У миссис Фрейзер был посетитель, крупный мужчина с темными волосами. Он с улыбкой смотрел на меня, зажав зубами трубку. Я узнала бы его где угодно – прищуренные глаза, ровные зубы и широкие плечи были точь-в-точь как у его сына.

– Кон, мой муж – Дэвид, это Кон Гибсон, маленькая подруга Кена.

Преувеличение, конечно, но звучало приятнее, чем «машинистка Кена».

Мы поздоровались за руку. Улыбка мистера Фрейзера стала шире, он поднял трубку и приложил к моей голове.

– Честное слово, это действительно так!

– Дэвид! – с упреком сказала его жена.

Я ничего не понимала.

– Не обращай на него внимания, Кон, – сказала миссис Фрейзер. Казалось, она о чем-то беспокоится.

– Просто проверяю, прав ли был мой мальчик. – У мистера Фрейзера был обезоруживающий смех. – Он сказал, что от ее волос можно спичку зажечь.

Мы с миссис Фрейзер обменялись рукопожатием, и я пробормотала пожелания, чтобы операция прошла хорошо. Рядом со своим громадным мужем она выглядела еще более хрупкой, чем раньше, и, когда я спускалась к машине, мне в душу закрался необъяснимый страх.

По дороге домой Линда рассказала мне все новости: ее команда выиграла матч в четверг, мама привезла ей свитер, Мария принесла кошку.

– И нам надо заехать в аптеку за мамиными таблетками, – добавила она, когда мы подъезжали к Рэтнези.

Я нахмурилась:

– Какими таблетками?

– От живота.

Мне не понравилось, как это звучит.

– У нее опять был приступ?

– Нет. Просто она не очень хорошо себя чувствовала, когда мы готовили завтрак.

– А не должна бы, – расстроенно пробормотала я. Моя младшая сестра как-то странно посмотрела на меня, но промолчала.

Главная улица в Рэтнези – место постоянной пробки, и нашему отцу пришлось довольно долго стоять, прежде чем он смог вернуться к машине. Я вдруг заметила, что ему великоваты в талии брюки. Он явно похудел. Это наводило на грустные мысли.

Однако в следующую секунду они приняли другое направление.

– Эй, – прошептала Линда, тыкая меня в спину, – спорим, они скажут нам сегодня, раз ты вернулась домой?

– Скажут что? – спросила я, пока папа бегом пересекал улицу и открывал дверцу. Он вопросительно посмотрел на нас, склонив голову набок, как попугай, и Линда в ответ устало глянула на меня. Через несколько минут, когда мы ехали в гору, я почувствовала новый тычок, на этот раз тайком, и она сунула мне в руку клочок бумаги. На нем было нацарапано: «У мамы будет ребенок».

Это было в духе «Тир-на-Ног». Маме было тридцать восемь. Если бы я сейчас была замужем – а многие девушки выходят замуж к двадцати годам, – у меня мог бы быть ребенок, и тогда его тетя или дядя оказались бы моложе его…

– Послушай, Лин, это не смешно, и я не представляю, откуда ты взяла сама знаешь что насчет мамы, – заметила я, когда мы с Линдой на минутку остались наедине.

– Ну, когда это сама знаешь что, появляются определенные признаки. Например, папа не разрешает ей поднимать тяжести. Он вчера жутко разозлился, когда она сама принесла корзинку угля. В такое время опасно поднимать тяжести. Я читала об этом. – Она остановилась. – В той книге, она…

– Я тебе уже говорил, Кон? – раздался из коридора голос отца, проходившего мимо. – У Лин тяжелая болезнь. Она читает.

За обедом стало понятно, почему меня не встречала Мария – за курицей в белом вине последовал мой любимый пирог с лимоном и меренгами.

– Должна сказать, что ты выглядишь намного лучше, детка, – заметила мама, изучая меня. – Просто как новенькая.

– Только мне нельзя сильно волноваться, – с невинным видом объявила я. – Доктор на этом очень настаивал.

– Неужели? – Мамины глаза улыбались. – Замечательно. Мне он сказал, что ты должна ложиться спать в десять часов до самого Рождества.

– Надеюсь, ты объяснила ему, что нереально заставить ее делать это! – вмешался папа.

– Вы просто невозможны, – сердито объявила я.

– Да, бывают у нас невозможные моменты, – согласился папа.

Голубые глаза отца и карие матери встретились. Мама прикусила губу.

Мы все примолкли и выжидающе смотрели на родителей. Папа воззрился на нас поверх остатков пирога.

– Кэрол, дорогая, – нежно сказал он, – думаю, нам надо кое-что сказать девочкам…

И тут с маминой стороны раздался первый смешок, и вскоре мы все хохотали. Мама может смеяться, пока у нее слезы не потекут из глаз. Так мы и сидели, смеясь, Мария с одного маминого бока, Линда с другого, обнимая ее за шею.

Глава 5

Я еще три дня не выходила на работу, и мы с мамой усердно баловали друг друга. Было так странно быть дома с ней наедине и не менее странно болтаться по Ардбауну в это время года.

В целом все, что мне удалось выжать из себя по поводу знаменательного события, было смущенное бормотание:

– Мама, ты будь осторожнее, ладно? Я не уверена, что тебе стоит ездить на велосипеде.

На это мама рассмеялась. Ребенок должен был родиться только в марте, врач был ею полностью доволен. Казалось, она ждала, что я скажу что-нибудь, пусть даже легкомысленное, насчет ожидаемых брата или сестрички. Но я почему-то ничего не сказала.

В мой последний отгул мы поехали в город, я – потому что хотела присмотреть новое зимнее пальто, мама – потому что волновалась, что я выберу что-нибудь жуткое. В конце концов я купила пальто, сделавшее бы честь и Фионе Мастерсон, – из черного и коричневого твида, красивое и прекрасно сидевшее на мне, – и мама так обрадовалась, что купила мне подходящую шляпку. Я заметила ей, что редко ношу шляпки.

– И очень жаль, – возразила мама. – И это после стольких месяцев, когда я трудилась над твоей внешностью!

Я посмотрела в зеркало и наморщила нос.

– Надеюсь, с тем, над кем ты работаешь сейчас, у тебя выйдет лучше.

– Это дело вкуса, – беспечно сказала мама. – Но, если повезет, мне не придется ему покупать шляпку.

Насколько раздражающей ни была бы ситуация, я всегда чувствую себя лучше, обсудив ее, пусть даже всего в нескольких словах. Следующие несколько месяцев, возможно, еще не раз заставят меня злиться, но если в результате родится сын, на которого мои родители уже и не надеялись, тогда я многое отдала бы за этот «неприятный момент».

Когда мы вышли из шляпного магазина, мама предложила заглянуть в больницу и навестить миссис Фрейзер. Она рассмеялась, когда я начала возражать:

– К.Ф. может быть там.

– Даже если он там – и что? Он не укусит тебя.

– Нет, просто он подумает, что я могла бы уже быть на работе.

– Ну, милая, он совсем не такой! – радостно поправила меня мама, руководствуясь своей единственной пятиминутной встречей с ним.

Как бы то ни было, в больнице нам не разрешили повидаться с миссис Фрейзер. Ей стало хуже в воскресенье вечером.

– Сейчас она почти в норме, – сказала моя знакомая сестра, улыбаясь нам. – Но доктор настаивает, чтобы она соблюдала полный покой.

Неприятное чувство, появившееся у меня, когда мы прощались с ней в воскресенье, снова вернулось, пока мы с мамой шли к автобусной станции. И раньше шансы на то, что она поедет в Калифорнию, были весьма сомнительными, теперь же я не знала, что и думать – точнее, знала, но не хотела с этим мириться.

На следующее утро, когда я шла на работу от стоянки, где меня высадил папа, подъехал Брайан на мотоцикле и предложил подвезти меня, а потом пригласил на свидание в субботу. Я согласилась.

К.Ф. в офисе не было – он уехал в командировку, и я была рада возможности привести в порядок дела без него. А днем у меня состоялся разговор с руководителем нашего филиала. Прошлой весной в главном офисе в Ливерпуле организовывались мини-курсы для девушек из филиалов. По списку я должна была ехать туда в мае, но мой курс был отменен. Теперь мистер Фоли говорил, что появилось вакантное место на следующую неделю и они хотят, чтобы я поехала туда во вторник.

– Конечно, надо было предупредить вас заранее, но, думаю, вы не будете возражать.

Я согласилась и получила план поездки – вылет около восьми утра во вторник, обратный самолет из Ливерпуля в восемь тридцать вечера в среду.

– Еще кто-нибудь едет? – спросила я. Нас обычно посылали парами.

– Хм… нет. – Мистер Фоли заколебался. – По крайней мере на курсы – нет. Но на самолете у вас будет компания. Мистер Фрейзер едет в главный офис на эти два дня.

Реакции на мою поездку были самые разнообразные. Ребята на пятом этаже отпускали неизбежные шуточки типа: «Ага, уже проводишь с ним выходные?» – и только ухмылялись, когда я спрашивала, с каких это пор вторник и среда считаются выходными. Брайан дал мне список клубов Ливерпуля, которые стоит посетить, мама сказала, что мы очень вовремя купили пальто и шляпку, а папа мрачно осведомился, во сколько нам надо будет выехать в аэропорт.

Мой «товарищ по несчастью» появился в пятницу утром с полным чемоданом работы, и, хотя он честно осведомился о моем самочувствии, я видела, что его мысли витают где-то далеко. Я было испугалась, что его матери опять стало хуже, но на мой вопрос он ответил, что ее состояние продолжает улучшаться.

Я рискнула спросить про вторник.

– О да, – небрежно отозвался он, – я слышал. Кстати, во вторник я заеду за вами. Время регистрации на самолет – семь пятнадцать. Нам надо будет выехать из Ардбауна в шесть тридцать.

Мои сбивчивые объяснения, что меня повезет отец, были отвергнуты.

– Ерунда, почему мы должны ехать оба? Я поеду в аэропорт на машине и оставлю ее там.

Мое свидание с Брайаном в субботу оказалось очень приятным. Мне было сказано вернуться домой не поздно, и я ожидала, что он будет этим недоволен, но он проявил понимание. Удивительно было и то, что он приехал на маленькой машине, которую описал как «запасной вариант Саймона, который можно стащить ради доброго дела».

– Как он поживает? – небрежно поинтересовалась я.

– Нормально. Как обычно, пашет как вол.

– Дантисты – люди занятые, – заметила я.

– Ну да, только с Саем все немножко по-другому. Он… ну, в общем, ему в жизни досталось.

Серые глаза смотрели на меня смущенно.

– Это… из-за жены? – спросила я, и он кивнул:

– Этим летом будет три года, а он все еще загоняет себя до смерти, чтобы забыть о ней.

«Значит, я была права», – с упавшим сердцем подумала я. Красная комната, где ничто не изменилось, была отголоском прошлого.

– Она очень красивая?

– Более чем! Но без нее лучше. Честно, Кон, для нас обоих, и для меня, и для Саймона, если бы он только смирился с этим. Мы с ним прекрасно ладим и нормально живем, так было всегда.

Очевидно, Брайан не будет в восторге, если его невестка решит вернуться к мужу. Я подумала, не приложил ли он руку к распаду брака. И еще подумала, не слишком ли эгоистично его довольство настоящим положением вещей.

Подарок, привезенный мне, родители купили в Лондоне – свитер и юбку из зеленоватого с золотым кашемира. Они хорошо подходили к моему новому пальто, и я надела их для поездки в Ливерпуль.

Мой «шофер» приехал точно вовремя. Мама, которая нарушила все инструкции и пришла на кухню, где я допивала кофе, поправила на мне шляпку и на одном дыхании выпалила, что мне нужно носить природные цвета и как она рада, что за мной будет присматривать Кеннет Фрейзер.

– А ты будь поосторожнее, – приказала я, целуя ее, и торопливо добавила, что сама выйду из дому. Но было поздно. Она уже открыла входную дверь и тепло поприветствовала К.Ф., – должна признать, он отвечал ей тем же.

– А, вот и вы. – Он замолчал, и на секунду темные глаза остановились на мне. – Честное слово, вы прекрасно выглядите.

На нем был темно-зеленый дорожный плащ, и если он был удивлен моим изменившимся внешним видом, то и я была удивлена его – беззаботным и помолодевшим.

– И вы тоже, – ответила я.

– Красивая пара, – живо ответил он и поднял мой чемодан. – Ну что ж, миссис Гибсон. До свидания, и не волнуйтесь за нее. Я привезу ее обратно в целости и сохранности.

У дома нас ждала темно-красная машина спортивного типа, а за рулем с трубкой в зубах сидел мистер Фрейзер-старший.

– А вот и она! – весело поприветствовал меня он. – Красивая как картинка!

– Отделу заказов понадобилась моя машина, – объяснил К.Ф., – так что нам придется обойтись этой.

Он открыл дверцу рядом с водителем и помог мне сесть.

– Насколько я понимаю, вы знакомы с моим отцом? – добавил он, устраиваясь на заднем сиденье.

– Да, конечно, – ответила я, улыбаясь водителю. – Как ужасно, что пришлось поднять вас в такую рань.

– Ну и как вам это нравится? – насмешливо ответил он, преодолевая крутой поворот, не сбросив скорости. – Поднять, говорит она. Да будет вам известно, что это мне пришлось поднимать этого приятеля из постели.

Он кивнул на сына, который даже не пытался возражать. Мистер Фрейзер шутил всю дорогу в аэропорт и с каждой милей нравился мне все больше. Слухи на пятом этаже донесли до меня, что он был главой текстильной фирмы, и я прикинула, что ему должно быть где-то около пятидесяти с хвостиком. Разумеется, это не имело значения, но я была почему-то довольна, что тоже, видимо, нравлюсь ему.

В аэропорту мистер Фрейзер пожал мне руку и пожелал приятного пути, потом повернулся к К.Ф.:

– И тебя это тоже касается. Никакого беспокойства. Если что-нибудь изменится, я тебе позвоню.

Перед посадкой в Ливерпуле К.Ф. оторвался от газеты:

– Не думаю, что мы с вами увидимся в главном офисе. Но завтра днем я позвоню вам, и мы договоримся, когда встретимся перед вылетом.

Кто-то из отдела персонала встретил нас в аэропорту Спик. Нас отвезли в Ливерпуль и накормили завтраком за счет фирмы. После этого мы отправились в главный офис и там разделились. Следующий день пролетел быстро. На курсе нас было двадцать человек, и во вторник вечером нас вывезли на ужин и спектакль. Одна из девушек была из Манчестера, и я спросила ее, знает ли она Дермота. Она знала и очень обрадовалась нашему знакомству.

– Мне передать ему, что ты спрашивала про него?

– Да нет, не стоит, – пожала плечами я. Сколько времени он был в отъезде? Уже почти три недели, и даже открытки не прислал за все это время.

Когда мы собрались на следующее утро, лил дождь и поднялся ветер, к полудню перешедший в настоящий ураган. Нам отвели немного времени на прогулку по магазинам, но из-за погоды это не доставило нам радости, и, купив флакон духов для мамы, я была рада вернуться под крышу. Для меня было сообщение – связаться с мисс Макгрегор, руководительницей отдела женского персонала. Я мельком видела ее накануне. Сейчас она была расстроена.

– Мисс Гибсон, боюсь, мы вынуждены изменить ваши договоренности относительно поездки. Я только что узнала, что аэропорт закрыт из-за погодных условий. Мы забронировали вам каюту на корабле, я надеюсь, вы хорошо переносите морские путешествия.

– Отлично, – со смехом ответила я, и ее лицо прояснилось.

– Тогда, будем надеяться, это вам не понадобится. – Она выложила на стол баночку таблеток от морской болезни; я снова рассмеялась и покачала головой, но она пододвинула ее ко мне. – Все-таки возьмите на всякий случай. Предосторожность – лучшее лекарство.

Когда несколько часов спустя она привезла меня в Пир-Хед, все еще штормило. К.Ф. ждал на пристани, подняв воротник; его лицо было усталым. Когда мы поднимались на борт, он бросил на меня опасливый взгляд:

– Как вы насчет морской болезни? Ночка предстоит та еще.

– Спасибо, все в порядке. А вы как?

– Нормально. – Он беспечно пожал плечами. – На меня это никогда не действует.

«Еще бы», – подумала я.

Наши каюты были рядом. Он окинул взглядом мою, прежде чем пойти к себе. Точно так же поступил бы на его месте мой отец.

– Вы будете ложиться? Или пойдем чего-нибудь съедим?

– Да, с удовольствием, – ответила я.

– Правильно, – согласился он. – Тогда пойдемте?

В столовой я с удовольствием сделала заказ. К.Ф., все еще со странной опаской поглядывая на меня, был гораздо более сдержан.

– Я пообедал как раз перед тем, как встретиться с вами.

Он все еще выглядел устало и был не то чтобы мрачен, но молчалив. Я, как могла, поддерживала разговор.

– Они чудесно угостили нас вчера вечером – копченый лосось и роскошный черничный пирог со сливками. А потом мы ездили в театр.

– Да-да, – встрепенулся он, когда я умолкла, словно все это время где-то витал. – Жарковато здесь, правда? – Он вытер лоб. Тем временем перед нами поставили тарелки. – Вы извините, если я на минуту вас оставлю? – небрежно спросил К.Ф. и поднялся. Он медленно и невозмутимо пересек столовую.

Через некоторое время к моему столику подошел стюард:

– Прошу прощения, мисс. Джентльмен просил меня удостовериться, что у вас есть все, что вам нужно.

Я уронила вилку.

– Почему? Где он? Что случилось?

Сдержанная улыбка.

– Такое часто случается, мисс, особенно в такую погоду.

Я поела в одиночестве и спустилась в каюту. Соседняя дверь была плотно закрыта. Я расчесывала волосы, когда вспомнила о таблетках, которые мне дала мисс Макгрегор. Может, я… но нет, это было невозможно. К несчастью, у меня возникло подозрение, что, если бы мы поменялись ролями, К.Ф. не колеблясь принес бы мне таблетки. Но ведь он любил во все вмешиваться.

Дверь его каюты казалась еще страшнее, когда я стояла перед ней во второй раз, и даже мысль о том, что сказали бы Хэзел и Пег, если бы сейчас увидели меня, не подняла мне настроение. Я застыла в смущении и даже молилась, к своему стыду, чтобы мой тихий стук остался неуслышанным. Но тут раздался его голос:

– Да?

Сейчас меня бы больше обрадовал львиный рык.

– Мистер Фрейзер, это Кон. Я…

И снова ни секунды колебаний.

– О, заходите. Дверь не заперта.

Пусть так, но какую-то долю секунды у меня в буквальном смысле не было сил, чтобы повернуть дверную ручку. Я думала, он приоткроет дверь на пару дюймов, я передала бы ему таблетки и убежала бы. «Заходите» – так же небрежно, как на работе… Войти, увидеть его в постели, когда его тошнит… я не могла. Думаю, дверь открылась только потому, что моя влажная горячая ладонь так нервно сжимала дверную ручку. Внутри горел свет.

– Простите, что не встаю, – вежливо сказал он.

Я шагнула внутрь и прикрыла за собой дверь. Каюта казалась меньше из-за развешенных по ней вещей. Ее хозяин лежал на койке, аккуратно закрывшись одеялом по самый подбородок, темноволосая голова покоилась на подушке. Реакция у меня была самая неожиданная – мне стало смешно. Он был так спокоен. «Оказывается, и морской болезнью можно страдать с достоинством», – весело подумала я.

– Как вы себя чувствуете?

– Ужасно.

– Я не хотела тревожить вас, – пробормотала я. – Я просто вспомнила про таблетки мисс Макгрегор.

Он сел на койке и побледнел еще больше. Я стояла в нерешительности.

– Боюсь, мне придется вас выгнать, – предупредил он.

У себя в каюте я колебалась. Не проследить, чтобы он принял таблетки, казалось трусостью, вернуться в его каюту еще раз значило вызвать еще большую неловкость. Как бы то ни было, когда я вернулась к нему, к нему полностью вернулся невозмутимый вид.

– Не волнуйтесь за меня. Все будет в порядке.

Неоткрытые таблетки лежали там, где я их оставила.

– Не знаю, стоит ли мне подниматься, – запротестовал он, не шевелясь, пока я наливала воду в стакан. – Когда-то я читал книгу на эту тему. Там было сказано, что не рекомендуется любое изменение положения из горизонтального. Это… ну, вы понимаете, о чем я.

– Ничего, предоставьте все мне.

Он открыл рот. Я положила ему на язык таблетки так флегматично, словно это были письма на его столе.

– Что ж, будем надеяться, что они не покинут меня, – заметил он.

В сложившихся обстоятельствах я ожидала всего, кроме шуток.

– Никогда бы не поверила, что вы так отреагируете! – выпалила я.

– О, пожалуйста! Достаточно тут всего произошло, и нет нужды мешать сюда еще и мое прошлое.

С моим прошлым в данный момент происходила странная вещь: оно вдруг все целиком проплыло перед моими глазами… все шуточки, которые я отпускала в его адрес, сколько раз я называла его напыщенным ничтожеством. Я с виноватым видом посмотрела вниз и обнаружила, что он закрыл глаза.

– Прежде чем я уйду, – тихо сказала я, – не думаю, что это вас вылечит, но может помочь. И… хм… я думаю, лучше вам помолчать, пока я буду это делать.

Глаза остались закрытыми.

– Я всегда молчу, – пробормотал он.

Я мимолетом подумала о Хэзел и Пег, налив в ладонь мамин одеколон и осторожно натирая им его лоб. При первом прикосновении он дернулся, а потом лежал спокойно. Я продолжила. Мне не раз приходилось делать это для Марии, когда у нее болела голова, и, стоило мне начать, это уже не казалось странным. Даже лицо словно создано было для моей руки; под этим углом оно выглядело молодым и добрым.

– Ну вот! – сказала я и убрала руку.

– И это все? – В открывшихся глазах был вопрос, про любого другого я бы сказала «ожидание».

«Ты с ума сошла?» – приструнила я себя.

– Если вам нужно еще что-нибудь… – начала я, зная, что покраснела, зная также, что наклонилась чуть-чуть больше, чем необходимо.

– Ты не собираешься расстегнуть мне корсет?

– Я собираюсь сказать вам «спокойной ночи»…

– Знаю. Именно этого я и жду.

Так я и думала. Я почти сказала это вслух. Из-под одеяла высунулась рука и нашла мою руку. Я склонилась еще ниже, сердце мое билось как сумасшедшее. Не мистер Фрейзер! Я просто не могла этого выговорить.

– Спокойной ночи… Кен. Приятных снов.

Мои губы приблизились к его лбу. Да что в этом было такого? Один поцелуй. При смягчающих обстоятельствах.

– Спокойной ночи, дорогая. Спасибо за все.

Ни следа удивления. Холодная рука сжала мою ладонь. В результате, собственно, было два поцелуя, один… в медицинских целях, а второй, наверное, потому, что я люблю целоваться.

На следующее утро, едва я оделась, раздался стук в дверь, гораздо более уверенный, чем накануне мой. За дверью стоял К.Ф., засунув руки в карманы плаща и слегка покачиваясь на каблуках. Корабль уже не болтало, как, судя по улыбке К.Ф., и его желудок.

– Доброе утро. Мы уже почти на месте.

– Доброе утро.

Я боялась этого момента. Не проходило и часа, чтобы я не проснулась, сгорая от стыда и предчувствуя его неизбежную отчужденность, когда мы снова встретимся. Но отчуждения не было – напротив, он выглядел очень довольным собой.

– Хорошо спала?

– Да, спасибо, – соврала я. – А вы?

– Неплохо. Я, собственно, пришел спросить, как насчет завтрака? На этот раз я останусь с тобой, если это тебя соблазнит! – Он ухмыльнулся.

Я остановилась на чае и тостах. Мы уже были в Заливе, и я понимала, что, поскольку нас будет встречать его отец, он хотел бы сойти с корабля, как только мы пришвартуемся. В столовой он доверительно сообщил мне, что не появится на работе до одиннадцати.

– Я позвоню боссу и скажу, что ты тоже не появишься.

– Большое спасибо, мистер Фрейзер, – благодарно сказала я.

– Извини, его здесь нет. Его ты встретишь на пятом этаже. И, – продолжал он, – поскольку при папе мне не удастся сказать ни слова, еще раз спасибо за твою доброту прошлой ночью. Извини, что доставил столько хлопот, могу только сказать, что никогда раньше не страдал морской болезнью.

Я с изумлением поняла, что между нами не возникло никакого барьера. Напротив, он перешел со мной на «ты», он говорил со мной так, словно я член его семьи. Она была ничуть не хуже моей, так что я вовсе не возражала.

Корабль подошел к своему месту у причала. Последовал последний толчок, когда он коснулся пристани, и спустили трап.

– Ну, ты видишь моего отца? – Кен оглядывался. Едва вопрос сорвался с его губ, как его лицо изменилось. – Это – Фиона!

Она торопливо шла к нам, ее светлые волосы прикрывал шелковый шарф, заправленный под воротник пальто из овечьей кожи. В холодную погоду у меня краснеет нос, но сырость и холод никак не отразились на матовой белизне лица Фионы. Несколько широких шагов – и Кен преодолел разделявшее их расстояние. Он протянул к ней руки, в каждой по чемодану, и она со смехом сказала: «Ой!» – когда он поцеловал ее. Он поставил чемоданы на землю и повторил поцелуй. Я смотрела в сторону на крыши доков и сараев.

Когда я обернулась, рука Фионы гладила его щеку.

– Ты выглядишь слегка вымотанным, дорогой. Как прошла поездка?

– Ужасно, – с чувством ответил он.

– Разве ты плохо себя чувствовал? – удивленно спросила она.

– Да, мне было не очень хорошо.

– Дорогой, какой кошмар. Что с тобой случилось?

– Скорее всего, слишком много съеденного и выпитого, – горестно вздохнул он и подтащил меня поближе. – Ты знаешь Кон Гибсон, дорогая, – Фиона улыбнулась мне, – Кон, – ухмыльнулся Кен, – обладает суровой внешностью и золотым сердцем. Или, – усмехаясь, он легонько дернул меня за волосы, – будет более правильно сказать «золотым огнем»?

Фиона отвергла мое предложение самой добраться до дому, и через несколько минут мы садились в ее машину.

– Кстати, Джейн и Ричард согласились на субботу на этой неделе, – довольным голосом объявила она. – Так что наша вечеринка у нас в кармане.

Я не видела лица Кена, потому что сидела у него за спиной. Его «о!» прозвучало без особого энтузиазма. Она бросила на него шаловливый взгляд:

– Ну-ну, нечего!

Он повернул голову и скорчил ей рожу. Она сняла одну руку с руля и погладила его по щеке.

«Член семьи», подумала я, кто-то вроде Марии, приготовившей мне курицу в белом вине, или Линды, которая не пошла в кино в тот вечер, когда мне выдернули зуб. Может быть, Джанет Фрейзер до замужества. Но не Фиона. Она была золотой богиней, и мужчина должен был быть достоин ее.

«Член семьи» – это звучало уютно, обыденно и с легким юмором.

Я не удивилась, когда на пороге «Тир-на-Ног» Кен выдал маме одну из своих шуточек:

– Это потребовало немало усилий, миссис Гибсон, но она привезла меня обратно в целости и сохранности.