Текст книги "Огонь ласкает"

Автор книги: Дорис Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Глава 6

Новый К.Ф. долго не протянул. К середине следующей недели мне стало казаться, что его никогда и не было. Накопилось много работы, но, как ни странно, я чувствовала, что он думает совсем о другом.

В пятницу утром Брайан подлетел к моему столу и продемонстрировал два билета на субботнюю вечеринку, которую устраивала компания. Время было как нельзя более подходящим. У меня было новое платье, и завтра у меня был выходной, так что я смогу сделать прическу. Правда, мне казалось, что я слегка простудилась, но это не имело значения, если, конечно, мама не будет против.

– Ты спасаешь мне жизнь! – восторженно объявила я, и в этот момент вошел К.Ф. При виде Брайана его глаза сердито сощурились.

– Мисс Гибсон, вы подготовили то письмо для компании «Ричардс и Бенсон»? Я хочу сам его отправить.

Он заметил, что у меня влажные глаза.

– Разве вы не должны носить очки?

– Для чтения – нет. Я могу прочитать что угодно, – сердито ответила я, и Брайан, направлявшийся к лифту, обернулся с вопросом:

– И не только слова из четырех букв?

Несколько дней назад Брайан упоминал, что его старое радио приказало долго жить, и вот сегодня днем он позвонил, сказал, что купил новый приемник, и предложил мне спуститься в подвальную картотеку послушать его. Сначала я отказалась – я была занята и думала только о работе, но Брайан без особых усилий уговорил меня.

– Ну и как тебе? – Он включил приемник в тот момент, когда ведущий объявил своего следующего гостя, одного из моих любимых исполнителей. Я невольно стала прислушиваться, и Брайан воспользовался ситуацией. – Хочешь его послушать?

Начиная со злополучного письма в «Ричардс и Бенсон» это был не самый легкий день. Я и вправду заболевала, у меня было три пленки диктовок, к тому же К.Ф., что ему было абсолютно несвойственно, все время что-то менял, так что мне пришлось кучу всего перепечатывать. Пять минут отдыха казались просто необходимыми.

– Эх, пошло все к черту – хочу!

Когда распахнулась дверь, Брайан стоял облокотившись на шкафчик с папками, а я сидела на другом, пониже, отбивая такт и распевая: «Вот идет тот, кто для меня важнее всего!»

В ужасе спрыгнув со своего насеста и глядя на вошедшего, я поняла, что эти слова как нельзя более подходят к ситуации. В первую секунду К.Ф., казалось, и сам был ошарашен не меньше нашего. Он был одет в пальто, и я некстати заметила, что он подстригся.

– Кто-нибудь следит за телефоном наверху?

– Нет. – Мой голос был едва слышен.

– Тогда вам следовало бы вернуться на свое место. Я ожидаю звонка из главного офиса. А вы, Уэст, останьтесь, я хочу переговорить с вами.

Мои ноги начали функционировать, я бросилась в коридор и нажала кнопки вызова обоих лифтов. Но ни один из них не приехал к тому моменту, как вышел Брайан, красный как помидор, и мрачно направился к лестнице. За ним по пятам шел К.Ф. с папкой бумаг в руке. Наконец приехал лифт, я тихо вошла в него вместе с К.Ф. Доехав до пятого этажа, я услышала, что телефон у моего стола буквально разрывался. Я кинулась к нему.

– Кон, где тебя носит? – спросила операторша. – Я все этажи обзвонила. Мистер Мортимер спрашивает мистера Фрейзера. Нет, послушай, я знаю, что К.Ф. вышел, но он хочет поговорить с его секретарем, он сказал, насчет встречи. Честное слово, подруга, он просто рвет и мечет.

Мистер Мортимер был известен тем, что не выносил халатности. Теперь в трубке раздался его голос, звенящий от злости:

– Кто это говорит? Вы хоть понимаете, что я жду вот уже полных десять минут?

– Да, мистер Мортимер, я прошу прощения, – начала я, но у меня отобрали трубку.

– Фрейзер слушает, сэр, – непринужденно сказал К.Ф. – Мои извинения. Да, боюсь, это моя вина… о, денек тот еще, сэр… Да, на этой неделе… ну, сначала не очень хорошо, но сегодня немного лучше.

Он открыл папку, которую держал в руках, и разговор перешел на деловые темы. Несколько минут спустя он прошел мимо моего стола к себе в кабинет. Я склонила голову, но он, видимо, презирал страусов не меньше, чем поп-музыку.

– Вы не могли бы зайти на минутку, пожалуйста?

Я стояла в его кабинете, пока он снимал пальто. Он повернулся, увидел, что я стою, и неожиданно сказал:

– Садитесь.

Я послушно села, не сводя с него глаз. Странное чувство, почти как тогда, месяц назад, когда он застал меня загорающей. Еще более странно, что, похоже, он чувствовал себя так же неуверенно, как и я. Он открыл рот, сказал: «Я… э-э…» – и снова умолк. Словно со стороны, я услышала свои слова:

– Насчет произошедшего – мне ужасно неловко.

– Знаю. – Он сделал грустное лицо. – Это, конечно, несравнимо, но, когда я был инспектором, в вашем возрасте, я однажды улизнул с работы играть в хоккей, и мне сломали нос. Мне устроили приличную взбучку.

До меня постепенно доходило, что опасность миновала. Более того, вместо выговора мы фактически вернулись к тем дружеским отношениям, которые установились во время поездки в Ливерпуль.

– Я хотел сказать вам, – говорил между тем Кен, – что моей матери сделали операцию.

– Когда?

– В прошлый понедельник.

– И… как она?

– Сегодня уже гораздо лучше, даже хочет увидеть нас. А что будет дальше… – Он пожал плечами.

Теперь я понимала причину его невнимательности в последнее время.

– Я так рада. Пожалуйста, передайте ей это и еще мои наилучшие пожелания.

– Спасибо, обязательно. Может быть, где-нибудь через неделю вы навестите ее?

– С удовольствием. Операцию решили делать недавно?

– Более или менее. С тех пор, как ей последний раз стало хуже, они никак не могли решить, сколько времени осталось в их распоряжении.

– Это было почти три недели назад, – вспомнила я.

Он кивнул:

– Да, но она так толком и не поправилась. Ее ничего не интересовало, что для моей матери весьма несвойственно.

Тем вечером в пять часов, спускаясь вниз и направляясь домой, я услышала, что кто-то весело напевает этажом или двумя ниже. Лестница была довольно воздушной конструкцией, и от взгляда вниз с высоты пятого этажа могла закружиться голова, но мне было уж очень любопытно. Певец находился прямо подо мной. Я видела только его ладонь на перилах, большую, без перчатки, постукивающую по дереву – словно ребенок, у которого только что кончились занятия в школе. Спускаясь вниз, певший наконец попал в мое поле зрения – высокий, темноволосый, с непокрытой головой. Но я и так уже узнала эту руку. На прошлой неделе она подняла мой чемодан так, будто это была дамская сумочка.

Про его поездку в главный офис ходили самые разные слухи. Некоторые даже говорили, что лет через десять он займет место мистера Мортимера.

А потом я разобрала несколько строк:

Если бы я был свободен, что бы я делал?

Куда бы я пошел?

Несомненно, выздоровление его матери вернуло ему сердце. Теперь он торопился снова отдать его – на этот раз «английской розе». Я с улыбкой подумала о том, какое же чудо удалось сотворить Фионе Мастерсон.

Вообще-то можно было бы ожидать, что мама в коричневом платье для беременных окажется более податливой, чем мама в брюках и свитере – своем обычном субботнем наряде. К сожалению, мои ожидания не оправдались.

– Извини, Кон, но спорить бесполезно. Так не пойдет.

Я сердито откинулась на подушки. Прошлым вечером меня не волновало то, что меня напичкали лекарствами и отправили в постель, но теперь, проспав двенадцать часов и чувствуя себя нормально, я не понимала, почему должна отказаться от посещения парикмахерской. Мама думала по-другому. Я должна была оставаться в постели до самого вечернего чая. Сонный отец пришел забрать поднос с завтраком. Он выслушал меня, но явно был не на моей стороне. Этого и следовало ожидать.

– Отдохни, детка. Это ведь не вопрос жизни и смерти.

– Да, сразу видно, что ты не женщина! – вспылила я.

Он с интересом подошел к моему зеркалу и посмотрел на свое отражение – высокий, худой, в старом пиджаке и тапочках, волосы торчат в разные стороны.

– Это хорошо. А то я все-таки иногда волнуюсь: вас пятеро, а я один.

– Ничего! – подбодрила я. – Может, скоро вас станет двое!

– Сойдет и шесть к одному, если только все обойдется, – тихо ответил он и поднял поднос.

– Дантистам пора переходить на пятидневную рабочую неделю, – объявила мама. Мы помирились, и она стояла у моего окна, высматривая на дороге Марию. – Впрочем, вот проехал автобус. Если она на него не успела, нам придется начинать без нее. Ненавижу, когда такое случается в субботу.

– Может, я встану на обед? – радостно предложила я. – Я уже даже не чихаю. Я пробовала.

– Ты снова нарываешься на ссору? – поинтересовалась мама и тут же замолчала. – О, слава богу, вот наконец и она.

Мама ушла, и через несколько минут раздался голос Марии:

– Привет.

– Привет, – ответила я.

– У меня для тебя сообщение. Брайан заболел. У него грипп.

– О черт! – Как обычно, я сначала подумала о себе.

Голубые глаза Марии бесстрастно смотрели на меня.

– Вместо него с тобой идет мистер Поррит.

Она повернулась на каблуках и вышла из комнаты.

Папа принес чай и поставил его на столик у кровати. Он поднял поднос, который я отодвинула в ноги, и хотел унести его.

– Эй! – Он только что заметил, сколько осталось баранины. – Маме это не понравится. Ты нормально себя чувствуешь?

– Естественно!

Папа пожал плечами и вышел. Он, наверное, и до кухни дойти не успел, как мама уже прибежала ко мне:

– В чем дело? Почему ты почти не поела?

Она приложила руку к моему лбу.

– У меня нет температуры, – раздраженно сказала я.

– Вроде бы. Тогда в чем дело?

Я глубоко вздохнула:

– Я хочу, чтобы ты позвонила мистеру Порриту и сказала, что я сегодня не могу пойти.

– Почему? – с подозрением спросила мама.

– Он не хочет идти со мной, мама. Он просто старается быть вежливым.

– И вполне успешно, – сухо заметила мама.

– Ну и хорошо, – нетерпеливо сказала я. – Но это только потому, что я немного помогла с Брайаном. Саймон очень… отстраненный и намного старше меня. Ему будет неинтересно.

– Ты хочешь сказать, что тебе будет неинтересно. Послушай, детка, все мы должны уметь быть взаимно вежливыми. Пожалуй, я согласна, что тебе будет не так весело, как если бы ты пошла с Брайаном, но мистер Поррит сделал благородный жест, и я не думаю, что прошу от тебя слишком многого, желая, чтобы ты приняла этот жест с благодарностью. На самом деле, детка, я думаю, эта вечеринка пойдет тебе на пользу.

Она явно переживала за меня, пришла ко мне снова, пока я собиралась, и нашла меня мрачно глядящей на горы.

– Я раньше никогда не видела тебя такой. Не может быть, чтобы мистер Поррит был настолько страшен.

– Это все волосы.

Нет нужды признавать, что, глядя в зеркало, я чуть не разрыдалась. Мама с недоумением посмотрела на меня. Не похоже было на меня позволить пустяку испортить всю вечеринку.

– Не надо так расстраиваться. Мистер Поррит, скорее всего, не обратит внимания на твою прическу. Хотя ладно, извини. Наверное, тебе стоит взять мой шиньон. Я сейчас принесу.

Последний штрих кораллово-розовой губной помады – и я была готова и разглядывала свое отражение. Мама сделала мне сбоку пробор и пригладила челку. Шиньон преобразил меня. Цвет подходил идеально, хотя еще год назад я была гораздо рыжее.

– Можно, я поношу его, пока ты куда-нибудь не пойдешь?

– Если ты будешь сегодня хорошо себя вести.

У меня было подозрение, что шиньон мне дали ради моего сопровождающего, которому предстояло идти на вечер с такой малявкой; теперь же у меня был вполне респектабельный вид.

– Помни, он не Дермот и не Брайан, – коротко добавила мама. – Так что не веди себя как дурочка и много не болтай. Все это не одобряют.

– Мам, – мрачно изрекла я, – я тебе кое-что не сказала. Не думаю, что еще долго смогу хранить это в тайне.

Я наслаждалась выражением ее лица, как вдруг раздался звонок в дверь. В холле послышались папины шаги, потом голоса, звук закрывающейся двери, и папа позвал:

– Кон! Мистер Поррит приехал.

Рядом с ним стоял Саймон. Темный фон костюма и волос нарушала белая манишка. В одной руке он держал коробку из цветочного магазина.

С возрастом лица часто обвисают, расплываются, черты становятся невыразительными. Саймон же и двадцать пять лет назад выглядел, наверное, так же, как сейчас.

– А вот и мистер Поррит, – пробормотала мама, пока мы спускались по лестнице. – Я начинаю думать, не зря ли я дала тебе шиньон.

Глава 7

Глупо было с моей стороны не связать нашу вечеринку с той, о которой в четверг утром упоминала Фиона Мастерсон. Когда я зашла в дамскую комнату, она была там, как всегда, неотразимая; она меня не заметила, а я вдруг оробела и не стала к ней обращаться. Разумеется, ее присутствие означало, что придет и Кен, но при первом беглом осмотре танцевального зала я его не заметила.

Но меня ждал Саймон. Он вывел меня на середину зала, и мы закружились в танце. Думаю, мои ноги касались пола, но я этого почти не ощущала.

– Вы не предупредили меня, что танцуете как профессионал, – еле выдохнула я.

– Вовсе нет, – со смехом возразил он. – Я только что отпустил партнершу, с которой любой бы танцевал как бог.

Поскольку вечер начался так замечательно, я была не слишком довольна, когда по дороге к нашему столику Фиона поздоровалась со мной, а один из мужчин рядом с ней – с Саймоном. Вскоре мы уже сидели вместе. Кена не было видно, и наконец любопытство взяло надо мной верх.

– Я думала, что мистер Фрейзер тоже будет здесь.

– Я тоже так думала! – беспечно отозвалась Фиона. – Кто-то по имени Барри Бирн, которого вы, наверное, знаете, позвонил ему вчера вечером, сказал что-то насчет каких-то германских директоров, и он сломя голову помчался на встречу с ними.

Я знала его; Барри Бирн был управляющим нашей дочерней компанией в Северном Мидленде. В городе открывала завод германская компания, и ожидалось, что директора проведут какое-то время в Ирландии. Это была большая сделка, не из разряда тех, которые Кен предоставил бы заключать Барри в одиночку.

– И он все еще не вернулся? – спросила я. Было уже почти одиннадцать.

– О, он собирался, – безо всякого выражения ответила она. – Но машина сломалась. Он позвонил мне в шесть и сказал, что не знает, насколько задержится, так что я пришла без него.

Кто-то легонько похлопал меня по плечу.

– Вы еще помните про меня? – вежливо осведомился Саймон. – Я тот тип, с которым вы поедете домой.

Этот танец был медленнее, я успела ощутить руку Саймона на талии, а один раз – невероятно – его щека коснулась моих волос. Наши глаза встретились, он смотрел на меня со странной нежностью, которую я замечала и раньше.

– Спасибо, – серьезно произнес он, когда музыка умолкла.

Танцуя следующий танец, мы разминулись с Фионой, которая на этот раз танцевала с неким Бобом Невиллом, – кто-то говорил, что он приехал в отпуск из Рангуна. Я взглянула на них и обмерла. Он явно слишком сильно прижимал ее к себе.

– Что случилось? – спросил Саймон и проследил за моим взглядом. – Это ничего не значит. Она просто злится на Фрейзера, что он так подвел ее.

Говорил он тихо. Он вообще был, как я начинала понимать, тихим и спокойным человеком. Я могла видеть только правую руку Фионы и кольцо с бриллиантом на ее третьем пальце.

Мы возвращались к своему столику, когда Саймон сказал:

– А вот и Фрейзер.

Каждый раз, когда я видела своего босса вне офиса, он поражал меня. Было что-то неправильное в том, чтобы рассматривать его как обычного человека в толпе. Сегодня он выглядел еще более незнакомым. Вечерний костюм делал его ниже и словно скромнее. Он взволнованно оглядывал танцевальный зал.

– Здравствуйте, мистер Фрейзер, – неожиданно вырвалось у меня. – А мы уже собирались посылать за вами поисковую группу.

– Боже мой, – сказал он, в то время как Фиона и Боб направлялись к нам. – Я не ожидал увидеть вас здесь.

Невозможно было определить, рад ли он был этой встрече.

– О Кен, ты приехал, – прохладно сказала Фиона. – Долго пришлось возиться с машиной?

– Да. Я тебе позже расскажу, – ответил он.

Уже начинался следующий танец, медленный вальс, и он хотел было увлечь ее на танцплощадку, но она покачала головой:

– Извини, только не этот. Я уже пообещала его, – и улыбнулась, но не жениху, а Саймону. Удивление, промелькнувшее в его глазах, сказало мне, что он первый раз слышит об этом. Он тактично произнес:

– Нет, нет, я могу танцевать с вами следующий. Идите. – И кивнул Кену.

Нужен был всего лишь один шаг, и для человека настолько уверенного в себе это должно бы было быть проще простого. Я глазам своим не могла поверить – Кен стоял на месте, колеблясь.

– Чепуха, – весело возразила Фиона. – Кто смел, тот и съел.

Она и Саймон поплыли прочь. С эстетической точки зрения они были лучшей парой в зале. Но у меня точка зрения была другая. Я вдруг увидела лицо Кена таким, каким оно станет через много лет – морщины обозначились резче, глаза стали усталыми.

– Что ж, – сказал он, – думаю, вы тоже хотите танцевать.

Как мне ни было его жаль, его явное нежелание танцевать со мной особого энтузиазма мне не внушало.

– Не уверена, но горю желанием проверить, – все же милостиво отозвалась я. Он даже не улыбнулся.

Как танцор он был настолько хорош, насколько позволяли его габариты. Я и не ожидала, что он будет порхать как бабочка, скорее уж, что он наступит мне на ногу. Но он не наступил, и это почти огорчило меня: я уже представляла себе, как он будет извиняться.

Следующий танец я танцевала с Саймоном, а Кен – с Фионой. Мы прошли достаточно близко друг от друга, и я увидела, что оба улыбаются, и услышала, как Кен рассказывает:

– Один из них вообще не говорил по-английски, так что мне очень пригодилось знание того, как сказать «Как пройти в музей?» по-немецки.

– Понимаете теперь, что я имел в виду? – заметил Саймон и со странным видом добавил: – Вы слишком переживаете.

– Ну вот, – сказал Саймон, останавливая машину. – Моя любимая часть Дублина. Хотя, должен признать, она выглядит гораздо лучше, когда ее видно.

Мы уехали с вечера после ужина; оставался всего месяц до Рождества, но ночь была удивительно теплой. В темноте мне не особенно было видно, куда он везет меня, и даже сейчас я была не совсем уверена, где мы находимся – где-то на побережье, к северу от Дублина, между Малахайдом и Рашем, недалеко от того места, где железная дорога пересекает бухту. Далековато, но улицы были пусты, и мы доехали быстро.

– Море я разгляжу всегда, – ответила я.

Здесь его было много-много, ровного, спокойного и темного, в нем отражались звезды.

– Вы, должно быть, похожи на меня. – Он опустил окно со своей стороны и довольно откинулся на сиденье. – Я сотни раз приезжал сюда рано утром, когда хотел хорошенько что-нибудь обдумать. Это самое тихое место, какое я знаю; вокруг никого живого, кроме морских птиц, а когда восходит солнце, вода начинает сверкать, и весь мир состоит словно только из полос песка и жемчужных волн… Это просто потрясающе, Кон, по крайней мере для меня.

– Наверное, и для меня было бы так же, – тихо сказала я. – Я всегда хотела жить у моря.

Он посмотрел на меня странным долгим взглядом:

– Во сколько ты хочешь вернуться домой?

«Возвращайся пораньше, – сказала мама, – не будем усугублять простуду». Но это было любимое место Саймона.

– В любое время, – твердо ответила я. – Я не тороплюсь.

Когда Саймон наконец привез меня домой, было уже больше четырех.

– Я собирался привезти тебя гораздо раньше. Тебе попадет?

– Конечно нет.

– Уверена? Может, мне позвонить завтра твоему отцу и извиниться? Я не хочу оставить плохое впечатление о себе.

– Ты? Тебе это не грозит, – ласково ответила я.

– О Кон, ты так добра ко мне! – рассмеялся он и поцеловал меня в щеку.

Не было и речи о том, чтобы спать. Я лежала в кровати и снова и снова вспоминала этот вечер. У моря, опираясь плечом на плечо Саймона, глядя на мерцающие вдали огоньки, я, кажется, рассказала о себе все, что могла… что мне нравится, что не нравится, о чем я мечтаю. Саймон так много не говорил. Он выглядел трогательно разомлевшим, словно вот-вот уснет, и каждый раз, как я обвиняла его в этом, он смотрел на меня, поддразнивая:

– Подожди, пока тебе стукнет тридцать, и посмотрим, как ты себя будешь чувствовать в такую рань!

Но самое чудесное было то, что нам нравилось одно и то же – море, морепродукты, путешествия, катание на яхте. Но он не так уж много говорил об этом – в его речи была сдержанность, которой я завидовала.

К несчастью, мои родители были не слишком довольны тем, во сколько я вернулась домой.

– Все, что мы делали, – это разговаривали, если вас волнует данная сторона вопроса! – яростно набросилась я на отца.

– Нет, не эта, и я не люблю, когда ты так со мной разговариваешь.

«Ну конечно, дело именно в этом», – сердито думала я. Еще и мама со своими намеками насчет моей простуды и того, что мистер Поррит настолько старше меня.

– Вам не нравится Саймон! – бушевала я. – Вам и Брайан не понравился – только потому, что он не смеялся над Лулу!

Брайан пришел как-то в воскресенье на чай, и вид у него был скучающий, когда мы привлекли его внимание к тому, что Лулу обиделась, глядя, как по телевизору хвалят другого пуделя.

– Не говори глупостей, детка, – неубедительно ответила мама. – Разумеется, они мне нравятся, только не в том случае, если ты рискуешь подхватить из-за них воспаление легких.

Последовав примеру Лулу, я обиделась на весь оставшийся уик-энд.

– Ну хватит, ну перестань, – попросил меня отец, когда мы выходили с автостоянки в понедельник утром. – У нас уже одна такая есть.

Я в недоумении посмотрела на него.

– Маленькая черная собачка, – весело пояснил он.

Кабинет Кена был пуст.

– Мистера Фрейзера не будет на работе до четверга, – сообщил мне мистер Фоли, – так что можете для разнообразия заняться другой работой. В отделе транспорта нужна помощь.

– Думаю, я должна сначала проверить, не оставил ли мне мистер Фрейзер пленок или других инструкций, – добродетельно объявила я.

– Рад видеть, что кто-то еще способен произвести хорошее впечатление, – усмехнулся мистер Фоли и добавил: – Ему очень нравится ваша работа. Я разговаривал с ним.

– Он… не заболел?

К моей досаде, мой вопрос его позабавил.

– Думаете, не стоит ли подержать его за руку?

Я уничтожающе смерила его взглядом из-под ресниц. Помогло.

– Он сейчас в Дрогеде. Поехал прямо из дому.

Мое появление на третьем этаже вызвало бурю восторга. Брайана, как обычно, не было, но Джим Мерфи радостно пропел: «Если бы я знал, что ты придешь, то испек бы торт!» – а Хэзел объявила, что я – то, что доктор прописал. Пег с чувством сказала:

– Готова поспорить, ты рада вернуться к нам даже на три дня.

Правда заключалась в том, что я не была рада. Здесь было шумно, неуверенная диктовка Джима раздражала. Странно, что я ничего этого раньше не замечала. Но ведь четыре недели!.. да даже три дня назад я была очень молода.