Текст книги "Огонь ласкает"

Автор книги: Дорис Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

– Разумеется, нет. И вообще, это отцовская машина, и я не собираюсь оставлять ее на стоянке на всю ночь!

– А вас кто-нибудь просит об этом?

Мы подъехали к стоянке, он поставил свою машину и закрыл ее. Без сомнения, он собирался отвезти домой и меня, и отцовскую машину.

– Знаете, это правда нелепо, – запротестовала я, пока мы пересаживались. – Это займет весь ваш вечер.

– Не имеет значения. У меня не было особых планов, – невозмутимо ответил он.

Когда мы подъехали к «Тир-на-Ног», практически во всех его окнах горел свет и нигде не были задернуты занавески. Наша всезнайка смеялась над гоблинами и привидениями, но я заметила, что она никогда не оставалась одна дома, не включив повсюду свет.

– Моя младшая сестра дома, – сказала я как раз в тот момент, как входная дверь распахнулась и Лулу с громким лаем проскочила между длинных ног Линды. – Это Линда, – представила я и, вспомнив о манерах, добавила: – Понятия не имею, что у нас на ужин, но вы можете рискнуть поесть с нами, пока мы смотрим расписание автобусов.

Как ни странно, в этот момент он показался мне удивительно неуверенным. Он нервно сглотнул:

– Это очень мило с вашей стороны, но у меня не было намерения навязываться…

– Чепуха, – начала было я, как вдруг вмешалась Линда:

– Кон, я только что сделала пюре, знаешь, из пакетов. Мне больше ничего не пришло в голову. Мария сказала, что-нибудь мягкое.

Пюре!!! У нас в гостях К.Ф., а мы собираемся кормить его пюре… Боже, ну почему Мария ушла куда-то?

К.Ф. взял меня под локоть:

– Если вы не возражаете, я с удовольствием приму ваше приглашение, но при одном условии – вы разрешите мне готовить.

Он делал все так же обстоятельно, как и на работе. Я резала остатки ветчины, а он, в нарукавниках, вбивал в пюре яйцо и сыр. Через полчаса пирог был готов; с золотистой корочкой, сдобренный сыром и украшенный петрушкой. Я размышляла, будем ли мы ужинать в столовой, но Линда решила вопрос, вытащив скатерть под цвет кухонных занавесок и постелив ее на стол.

Последний автобус от Ардбаун-Кросс отходил в семь тридцать, после этого до Рэтнези надо было идти пешком. К.Ф. так и собирался поступить, и, разумеется, Линда хотела показать ему дорогу. В результате мы втроем поехали на машине.

– Кстати, мистер Фрейзер, – нервничая, сказала я, когда мы подъехали к остановке, – вы в курсе, что у меня остался еще день отпуска и я договорилась, что беру его завтра?

– Первый раз слышу.

– Он мне очень нужен, – взволнованно продолжала я. – В доме такой беспорядок. Я не могу позволить маме увидеть такое.

– А миссис Фини не может прийти, потому что Эйлин родила ребенка, – встряла Линда.

– Помолчи, – шикнула я. – Так как вы думаете, мистер Фрейзер?

– Ну что ж, – мрачно ответил он, – удивительно, на что мы способны, если очень захотим. – При виде моего удивленного лица в его глазах запрыгали веселые искорки. – Ладно, слушайте меня. Я не хочу вас видеть до пятницы, но это двухдневный больничный – и используйте его по назначению. Смотри, чтобы она все сделала, как надо, Линда. Оставляю тебя за старшую.

Глава 4

На следующее утро я проснулась всего лишь с легкой головной болью и онемевшей щекой, и мне было немного неловко, что мне дали больничный, но к тому времени, как я убрала весь дом, я устала как собака. Утром звонила Хэзел и забросала меня вопросами о роли К.Ф. во вчерашних событиях. Он правда вернулся в город за мной? Он держал меня за руку? Мне так и хотелось ответить: «Нет, но он приготовил мне ужин!»

Мария предупредила меня, чтобы я не опаздывала к Саймону на следующий день, так как ему надо было быть в Клондайке в час тридцать; Клондайк – маленький городок к северу от Дублина, где он по четвергам подрабатывал хирургом.

Открыв мне дверь, она присвистнула:

– Бог ты мой, чего это ты так разрядилась?

Я поняла, что ее присутствие здесь чревато множеством неудобств. Утро было чудесным, и я надела костюм, который купила для свадьбы кузины в марте прошлого года. Он состоял из твидового платья желто-зеленого цвета и жакета того же оттенка с лимонной отделкой, и даже мама не нашла к чему придраться. Если надеть его с золотисто-желтой шляпкой из мягкого меха, он, по маминым словам, выражал две вещи, обычно мне не свойственные, – класс и достоинство.

– Собственно говоря, – со значением произнесла я, – я собираюсь в аэропорт встречать родителей, которые возвращаются из Испании.

– Рассказывай мне сказки! – пробормотала Мария, провожая меня в приемную.

Прошло еще двадцать минут, прежде чем подошла моя очередь, и я последний раз проверила, как я выгляжу. Не так уж и плохо. Я не была красавицей, но костюм оттенял мои глаза, и все вместе смотрелось вполне прилично. Мария, к сожалению, застала меня как раз в тот момент, когда я приглаживала брови.

В кабинете Саймон, стоя к нам спиной, мыл руки.

– Доброе утро, – сказала я.

– Ой! – Он по-детски вздрогнул и схватился за полотенце. – Извините, что задержал вас. Мы…

Он повернулся, и слова замерли у него на губах. Темные глаза медленно оглядели меня.

– Как у вас дела? – осведомился он.

– Нормально. – Я выдавила улыбку.

– Уверены? – переспросил он. – Что-то не очень похоже. Все еще заметна припухшая щека. Ну, садитесь. Мария, миссис Харрис еще не приехала? Мой день Клондайка, – добавил он, поворачиваясь ко мне. – Мне нужно выехать отсюда в половине первого. – Он осмотрел мою десну. – Вы полощете ее?

Нет, я не полоскала. Мне ничего об этом не сказали. Он выглядел раздраженным.

– Так полощите. Несколько раз в день. Вода горячая, насколько сможете терпеть, с солью. Ну, вот, собственно, и все.

Я глубоко вдохнула.

– Я тут подумала об остальных зубах. Может, вы посмотрите их, пока я здесь?

Мария, полоскавшая в раковине миску, издала придушенный звук, за который я не стала больше ее любить. Саймон взял свое зеркальце и какую-то штуку вроде вязального крючка и засунул и то и другое мне в рот. Его большой палец, упиравшийся в мою губу, был прохладным и пах дезинфицирующим средством. При всем своем желании я не могла бы назвать происходящее романтичным. Через минуту-другую он отложил инструменты.

– Да, вы небольшая радость для умирающего от голода дантиста. Приходите снова через полгода.

Раздался звонок в дверь, и Мария пошла открывать. Я взяла свою сумочку. Наши с Саймоном глаза встретились.

– Что вы сегодня делаете? Работаете?

Я покачала головой, обрисовала ему ситуацию, упомянула о приезде родителей.

– Во сколько? – небрежно осведомился он.

– Самолет? Где-то после пяти.

– А, понятно, тогда не получится. Я собирался сказать, что заеду в аэропорт, это по пути в Клондайк, и мы могли бы пообедать вместе. Но совершенно очевидно, что вы не можете болтаться там после этого еще четыре часа.

– Нет, – сказала я гораздо более грустно, чем собиралась. В любом случае были еще дела дома, надо было разжечь камин, купить и расставить цветы.

– Это миссис Харрис. – Вернулась Мария.

– О, миссис Харрис! Я совсем про нее забыл. Посмотри, не потеряли ли мы ее протез!

К тому времени, как я отправилась в аэропорт, небо затянулось тучами. С Атлантики дул юго-западный ветер, и обещали дождь. Я вела машину, со стыдом сознавая, что расстроена.

Я включила «дворники», нажала на педаль газа, сняла ногу, увидев, что впереди горит красный свет, и уже притормаживала, когда заметила ребенка, маленького мальчика, выскочившего на дорогу справа, засунув руки в карманы и опустив голову.

Я знала, что собью его, даже пока мои руки выворачивали руль, а нога жала на тормоз. Шины, завизжали, моя голова со всей силы ударилась о лобовое стекло. Когда я открыла глаза, с другой стороны дороги на меня орал мужчина: «Идиотка!» Мальчик лежал лицом вниз у переднего колеса.

– Ты что, не видела его?! – снова заорал мужчина.

Это был какой-то кошмар, парализующий, ошеломляющий. У меня в голове все кружилось. Я не могла ни заговорить, ни пошевелиться, могла только неподвижно сидеть.

– Господи, да она убила его! – завизжал женский голос.

– Прошу прощения, мадам.

Еще один голос, резкий и хриплый. Я в изумлении пошевелилась, и в ту же минуту чья-то рука рывком распахнула дверцу машины.

– Кон, вы в порядке?

Я открыла рот, но не смогла издать ни звука.

– Вы в порядке? – Рука обняла меня за плечи.

– Да, – выдавила я, молясь, чтобы мне не стало плохо. Я попыталась спросить про мальчика, но снова задохнулась.

– Спокойнее, расслабьтесь.

Саймон все еще поддерживал меня. Голос его доносился откуда-то издалека и то приближался, то отдалялся. Наконец мне удалось выговорить:

– Он мертв?

– Нет, конечно нет. Ни царапины. Вы не задели его.

– Но он лежал…

– Он споткнулся. Ну же, взгляните сами.

Он отодвинулся и посмотрел на жертву, которая уже была на ногах и испуганно хныкала. Кто-то протянул мальчику конфету. Мужчина, обозвавший меня идиоткой, подошел к машине.

– Все замечательно, мисс, но вы ехали слишком, черт побери, быстро.

– Вы могли задавить его! – добавил второй голос.

– Или он мог бы быть ответственным за ее смерть, – возразил Саймон. – Он побежал прямо через дорогу, не глядя по сторонам. Просто чудо, что ей удалось объехать его. – Его голос звучал спокойно и убедительно. Я открыла было рот, но Саймон дотронулся до моей руки. – Послушайте меня. Говорите как можно меньше.

Через пять минут прибыл постовой.

– Вы в порядке, мисс? – вежливо осведомился он.

– Да, в полном, – ответила я, игнорируя звон в голове, который был результатом того, что я перенервничала. Дальше я говорила очень мало. Ситуацию обрисовал Саймон, спокойный и властный. Вскоре постовой уже закрывал свой блокнот и уверял меня, что инцидент исчерпан.

– Мне нужно встречаться с матерью мальчика? – нерешительно спросила я.

– Вовсе не обязательно, – коротко ответил Саймон и открыл мне дверцу машины. – Все нормально?

Моя голова раскалывалась от боли, но я и так причинила ему много неудобств. Кроме того, я не хотела, чтобы родители, особенно мама, едва приземлившись, узнали об аварии.

– Абсолютно, за исключением времени.

– Вот и хорошо. – Он похлопал меня по руке. – Тогда я не буду больше вас задерживать.

К счастью, самолет родителей задержался, и пассажиры наводнили зал прибытия как раз в тот момент, когда я туда вошла. Моего отца всегда легко увидеть в толпе. Шляпа у него обычно сидела на затылке, и он такой высокий, что его доброе носатое лицо возвышается над всеми окружающими минимум на полголовы. Мама шла сразу за ним с цветастой испанской корзиной в руках. Мы с ней были очень похожи, но у нее было преимущество возраста – я не шучу. Ее лицо с годами становилось только красивее; глаза у нее были темнее, с золотыми точками. Она уехала с морщинами на лице, но теперь они все куда-то пропали. Она даже набрала вес, и это очень шло ей.

– Привет, вы двое! – закричала я и побежала. Мне показалось, от этого усилия моя голова расколется. К счастью, они ничего не заметили.

– Кон! Милая, как здорово! – Мама обняла меня. – Мы и не думали…

– По дороге от зубного со мной произошла интересная история, – беззаботно объявила я. – Мне дали два выходных, чтобы прийти в себя.

– А сколько выходных дали Болтону? – спросил папа.

– У тебя болели зубы? – вставила мама.

– В машине все расскажу! – Я рассмеялась. Смеяться было ужасно больно, но и этого, слава богу, она не заметила.

Папа поставил на пол чемоданы.

– Угощайся. Вся Барселона и половина Лондона лежат у твоих ног.

– Ух ты, подарки! – Я подхватила первый чемодан. Он оказался тяжелее, чем я думала. Это была последняя капля. У меня начало темнеть в глазах от боли. Я торопливо заморгала.

– Ну как, ты… – начал папа. – Кон!

Я видела его глаза, которые выглядели еще синее на фоне загара; я видела, как мама бросилась ко мне: «Джо, ей плохо!», смутно ощутила, что чья-то рука поймала меня. Было больно, потом все закружилось, а потом, слава богу, я провалилась в темноту.

Казалось, целую вечность спустя я очнулась на больничной кровати. Похоже, у меня было сотрясение, и доктор, которому мои родители сдали меня, хотел подержать меня под наблюдением.

– Ну, теперь-то я в порядке, – твердо сказала я. – Так могу я идти домой?

– Может быть, завтра, – успокоила меня медсестра. – Посмотрим, что скажет врач.

Дело было не в том, что скажет врач, а в том, что скажет К.Ф. Потом медсестра говорила, что я очень доходчиво это разъяснила. Все, чего я добилась, однако, это того, что мне дали успокоительное, и до утра я забылась. Утром врач с наигранной обидой в голосе говорил: «Но вы же только приехали», а я неблагодарно настаивала, чтобы меня отпустили сегодня или завтра. Что за глупости. Со мной все было в порядке, а дел было по горло – например, накопившаяся работа у К.Ф.

– Хотела бы я посмотреть на этого К.Ф. По тому, как ты о нем говоришь, можно подумать, будто у него семь голов, – заметила медсестра, с которой мы успели подружиться.

Меня положили в двухместную палату, кроме меня, тут сейчас никого не было, и медсестра при малейшей возможности заглядывала поболтать. Когда я, защищаясь, сказала, что только один раз упомянула о нем, она рассмеялась:

– Извини, но я с тобой не соглашусь; когда тебя вчера привезли, ты говорила о нем без остановки.

В середине утра медсестра вернулась, улыбаясь во весь рот, с букетом в руках. Теперь на тумбочке у моей кровати стояла ваза с желтыми хризантемами. На карточке было написано: «Всего наилучшего. Кеннет Фрейзер».

– Боже, сколько, по его расчетам, я здесь пролежу? – выпалила я, уставившись на цветы.

– Кстати, это не его мать лежит здесь? – спросила сестра.

– Может быть, и она. Ей должны делать операцию.

– Ну, она в соседней с тобой палате. – Сестра улыбнулась. – И мы все просто с ума сходим от Кена. Он такой душка, когда улыбается.

– Только этого мне не хватало, – простонала я.

Как бы абсурдно это ни было, ко мне еще никого не пускали, на двери висела специальная табличка, но, когда я дремала после обеда, дверь открылась.

– Как дела, крошка? – сказал кто-то, и, моргая, я обнаружила перед собой галстук всех цветов радуги, розовую рубашку, а над всем этим победную ухмылку Брайана.

– Как ты сюда попал? – выдохнула я.

– Через дверь.

– Там написано «Не входить», – пробормотала я.

– Правда? А я могу читать только слова из четырех букв.

Он был моим спасителем, о чем я радостно ему сообщила. Прошло какое-то время, прежде чем я сообразила спросить его, как ему удалось выкроить время на визит.

– Элементарно, дорогой Ватсон. В данный момент я нахожусь в главном офисе компании.

Этот офис находился в Дублин-Касл, никак не рядом с местом моего заключения. Вдруг его визит потерял всю свою прелесть.

– О Брайан, ты уверен, что поступаешь правильно?

– Расслабься, цыпленок. Сэр Поганец уехал на весь день с кем-то из правления.

– Я не совсем это имела в виду.

Это был как раз тот случай, когда я должна была воззвать к его сознательности, – и как же это было трудно!

– Я хочу сказать… это неправильно… – Он с изумлением смотрел на меня, и, сдавшись, я замолчала. – О боже, наверное, это звучит отвратительно.

– Именно так, солнышко. – Он передразнил: – «Могу я спросить, Уэст, когда вы в последний раз стриглись?»

У него так похоже получалось, что, когда тот же голос спросил: «Могу я спросить, Уэст, что вы здесь делаете?» – я не сразу поняла, что говорит не он. Когда до меня дошел весь ужас ситуации, я так испугалась, что даже не смогла повернуть головы. Брайан тоже не пошевелился. Он, улыбаясь, продолжал сидеть на краю моей кровати и нагло заявил:

– Думаю, то же самое, что и вы.

К.Ф. наконец подошел ближе, и я могла его увидеть. Сердце у меня упало: он побелел от ярости.

– Когда вы обращаетесь ко мне в рабочее время, будьте добры встать, если от меня не поступит других указаний.

Как ни странно, Брайан так и поступил.

– Я так понимаю, вы не были в Дублин-Касл?

Брайан покачал головой.

– Тогда предлагаю вам отправиться туда немедленно. Мы поговорим об этом, когда вы вернетесь.

Он стоял поджав губы, пока Брайан наклонился над моей кроватью и поцеловал меня. Бедная моя голова пошла кругом. Перед моим мысленным взором было озабоченное лицо Саймона, передо мной – теплые губы Брайана, а позже, когда он ушел, сердитые глаза К.Ф.

– Там… табличка на двери, – выдавила я.

– Я видел ее.

– Ко мне никого не пускают.

– И это я прочитал. Я не собирался наносить вам визит. Не то чтобы это имело какое-то значение. Я просто хотел заглянуть посмотреть, как вы… Я сейчас уйду. Теперь вам больше, чем обычно, необходим отдых.

– Нет, – вдруг сказала я. – Нет, я в порядке. Пожалуйста, садитесь. Сестра не будет против. Вы ей нравитесь.

Он нахмурился:

– Нравлюсь я? Боже ты мой, с чего бы это?

– Понятия не имею, – утомленно ответила я.

– Ну что ж, всякое случается.

Смешно, но он сказал это совершенно серьезно. Потом сел рядом со мной: крупный, тяжелый, руки сложены на коленях.

– Как вы себя чувствуете? – Улыбка у него вышла виноватая.

– Вполне сносно, – вежливо ответила я. – И спасибо за цветы, они моего любимого цвета.

– Я рад.

Казалось, он доволен. Возникла неловкая пауза.

– Очень жаль, что я не смогла сегодня выйти на работу. Наверное, у вас много дел?

– Похоже на то, правда? Как там Линда и домашние?

– О, все в порядке. – Я не могла больше сдерживаться. – Мистер Фрейзер, что будет с Брайаном? Он просто хотел поднять мне настроение.

– Как и многие другие, – был неожиданный ответ. – Тут весь день вокруг вашей палаты толчется уйма народу. Но, насколько я знаю, больше никто не осмелился взять быка за рога.

– Но Брайан совсем другой, – торопливо сказала я. К.Ф. поднял брови. – У него нет родителей, и если вы уволите его…

– Его увольнение от меня не зависит, – перебил К.Ф. – Но ради его же пользы, а также ради остальных нужно что-то предпринять.

– Вам не кажется, что с него уже довольно? – Я знала, что переступаю черту, но это было и ради Саймона, не только ради Брайана.

– Мне кажется, ему еще недостаточно, – последовал непреклонный ответ. – И в один прекрасный день плоды, быть может, придется пожинать Саймону Порриту.

В этот момент дверь снова открылась, и вошли мои родители. Со смешанным чувством смущения и облегчения я представила их.

– Вы можете подумать, что я не умею читать, – по-детски пробормотал К.Ф., пожимая руку маме. – Я имею в виду табличку на двери. Но так получилось, что моя мать лежит в соседней палате уже пять недель, и я почти перестал чувствовать себя посетителем.

«Пять недель, – подумала я. – Должно быть, у нее что-то серьезное». Я видела, что мама уже очарована. Ей нравились крупные мужчины с улыбкой школьника. Я часто гадала, почему она вышла замуж за папу, хотя меня это вполне устраивало.

– Я так рада познакомиться с вами, мистер Фрейзер, – говорила она. – Девочки рассказали мне, как вы были добры к Кон во вторник, и собиралась написать вам и поблагодарить.

Мама всегда благодарила людей – врачей, священников, контролеров в автобусе – всех, кто сделал для нее что-то, выходящее за рамки должностных обязанностей. К.Ф., игнорируя комплимент, направился к двери:

– Я удаляюсь. Рад был с вами познакомиться. Всего наилучшего.

– Какой милый мужчина, – прокомментировала мама. – Мария, наверное, ошиблась. Она сказала, что он тебе не нравится.

«Ну вот, начинается», – подумала я. Но надо было сначала разобраться с более важными вопросами.

– Вы принесли мои вещи?

Оказалось, что нет. Доктор посоветовал им не забирать меня из больницы до воскресенья. У папы были дела в городе, так что он собрался уходить, оставляя со мной маму.

– Если кто-то и должен быть здесь, так это ты, – сердито сказала ему я, чувствуя, что родители не на моей стороне. – Я подозреваю, твой аппендицит тебя все еще беспокоит?

– Что это за жизнь без пары болячек? – парировал он и убежал.

– Или тройки, – с неожиданной мрачностью заметила мама. – Пока мы были в отъезде, аппендицит не раз беспокоил его. Я изо всех сил старалась отправить его сегодня к врачу, но он упорно утверждает, что это просто от перемены климата.

Она вздохнула и вдруг стала такой несчастной.

– Мам, ты волнуешься?

– Да нет, не особенно. Я больше волнуюсь за тебя. – И опять завела разговор об аварии. – Если бы только там был мистер Фрейзер! Он уж не позволил бы тебе ехать дальше в таком состоянии.

– Но ничего же не случилось, – защищалась я.

– Но могло, милая…

Вдруг в дверь постучали. Я сказала «войдите».

– Медсестра сказала, что вам уже настолько лучше, что я могу одним глазком взглянуть на вас, – произнес приятный голос. Вошла женщина лет пятидесяти пяти в голубом халате. Что-то в ее улыбке подсказало мне, что это и есть моя соседка. Моя мама тоже, видимо, подумала об этом, поднялась и сказала:

– Как мило с вашей стороны зайти к нам. Вы, должно быть…

– Хелен Фрейзер. Как вы себя чувствуете? – спросила она, взяв меня за руку.

– Замечательно. Меня вообще не должно здесь быть, – нетерпеливо ответила я. – А как у вас дела?

– Я полностью с вами согласна!

Более пристально вглядевшись в ее улыбку, я заметила тщательно скрываемую за ней физическую слабость. Как сказал К.Ф.? «Не такая уж легкая операция». Я охотно поверила в это.

Мама и миссис Фрейзер сразу понравились друг другу, и я не стала вмешиваться в их разговор. Я лениво прислушивалась сначала к маминому рассказу про Испанию, потом к рассказу миссис Фрейзер про Калифорнию, где жила ее замужняя дочь, Джанет, и трое внуков, которых она еще не видела.

– Но скоро увижу.

Она объяснила, что они с мужем поедут туда, «как только я разделаюсь с этой проблемой». Выяснилось, что она находится в больнице на предварительном лечении с середины сентября и очень переживает, что пришлось оставить «Дэвида и Кена» без присмотра. Мама ненавязчиво поинтересовалась, что за операция ей предстоит.

– Какая-то гадость, название которой я никак не могу выговорить, – с показной веселостью ответила миссис Фрейзер. – Они собираются каким-то образом увеличить мое сердце.

Вскоре после этого она встала.

– Теперь ваша очередь навестить меня. Кен сказал, что вы придете, если я вас очень попрошу.

– С удовольствием, – смущенно ответила я. – И спасибо, что заглянули ко мне.

Я знала, что, должно быть, ужасно выгляжу. Мама принесла мою косметичку, но я еще не успела воспользоваться ею, как и переодеться из неприглядной больничной ночной рубашки. Смотрелась я, наверное, как беспризорница. Должно быть, миссис Фрейзер было жаль меня, иначе почему ее глаза так ласково смотрели на меня, когда мы прощались?

– Рада была познакомиться, Кон, – сказала она.

На следующий день мне разрешили встать на обед, и, когда пришла Мария, я устроила ей экскурсию. Она все еще мечтала стать медсестрой и несколько раз повторила мне это. Я подумала, что она не представляет, чего хочет, и спросила, как родители отнеслись к ее работе у Саймона.

– Вполне нормально. Разумеется, про его жену они не знают.

Я искоса посмотрела на нее.

– Я хочу сказать, это же просто городские сплетни, их это не касается. Если уж на то пошло, это не касается никого из нас. И вообще, думаю, сейчас они не особенно обо мне волнуются. У них что-то свое на уме.

Оставшись одна, я собралась было навестить миссис Фрейзер, но медсестра сказала, что она плохо спала ночью и сейчас отдыхает, так что я стояла у окна в своей палате и смотрела на дремлющий Дублин. Мысли мои были беспокойны. Этот папин аппендицит… И насколько серьезная операция предстоит миссис Фрейзер?..

Я попросила Марию оставить дверь открытой, так что вместо стука раздался хрипловатый голос:

– Можно войти?

Я повернулась, не веря своим ушам. У меня начались слуховые галлюцинации – я слышала голос того, кого здесь быть не могло… наверное, все из-за сотрясения. Но я ошиблась. На пороге стоял Саймон, в брюках, шотландском кардигане и золотисто-коричневом свитере-поло.

– Так я могу войти? – снова мягко спросил он.

– О… о да, мистер Поррит, конечно.

В следующую минуту я почувствовала, что он обнял меня за плечи, слегка сжал и поцеловал в щеку.

– Как у вас дела? И не называйте меня «мистер Поррит»!

– Я… в порядке.

Это была неправда. В данный момент, садясь, я чувствовала слабость в ногах.

Дермот целовал меня сотни раз, все мужчины на этаже целовали меня на прошлый день рождения, вчера меня поцеловал Брайан; поцелуй Саймона был таким мимолетным, что с трудом вообще мог считаться поцелуем. Но дело было не в нем, а во мне. Сколько можно обманывать себя, говоря, что хочу помочь ему с братом, и при этом все время думать, хорошо ли я выгляжу! Даже сейчас я мысленно благодарила Бога, что успела накраситься и надеть халат, который мне подарили на день рождения в августе, белый с рукавами три четверти… а все почему?.. потому что, как и многие другие, я влюбилась в него.

К моему смущению, Саймон смотрел на мои волосы, молча и так, словно они могут обжечь его. Я нервно поправила выбившуюся прядь. Если их как следует расчесать, как сегодня, то они не так уж плохи, хотя когда-то я шесть новолуний подряд загадывала, чтобы они стали черными. Сегодня на фоне моего белого халата они выглядели даже ярче, чем обычно. В детстве одно из моих прозвищ было «факел».

– Не стоило ехать в такую даль субботним днем.

Его необыкновенные глаза засветились весельем.

– Страшно подумать, как далеко приходится ехать другим!

– Каким другим?

– Ой, да бросьте, как я понимаю, имя им легион!

Легион! Похоже, это все Брайан. Только на прошлой неделе электрик, чинивший у нас розетку, вошел со мной в лифт и пригласил на свидание. Тогда замечание Брайана показалось мне веселой шуткой, но с тех пор все изменилось.

– Только не говорите, что верите каждому слову Брайана, – ответила я.

В следующую секунду, глядя в словно потухшие глаза, я болезненно подумала, так ли он смотрел на предшественницу Марии, когда давал ей от ворот поворот.

– Да, так вот… – Он сел. – Я, собственно, по делу. Вчера вечером я столкнулся с сержантом в… – Он назвал полицейский участок, в котором занимались моей аварией. – Они не будут выдвигать обвинение.

– Я знаю. Он же сам сказал мне.

– Да, но они могли передумать. – Он запнулся. – Вы ведь и правда ехали слишком быстро. И вы должны были видеть мальчика. Я видел – задолго до того, как вы затормозили.

– Я и так тормозила перед светофором.

– Вы начали тормозить слишком поздно.

– В четверг вы этого не говорили.

– Для вашего же блага, – рассудительно заметил он.

– Я не просила вас врать ради меня. Я никому не позволила бы этого делать.

Это был мой принцип. Родители всегда настаивали на том, чтобы самому отвечать за свои поступки.

– Я думала, что сбила его, вы сказали, что нет, сказали, что он сам выбежал…

– Успокойтесь, вы устраиваете бурю в стакане воды, – сказал Саймон и покачал головой. – Я никогда никому не вру, тем более полиции. Вы не сбивали мальчика, и он действительно выбежал на дорогу, не глядя по сторонам. Я даже не говорю, что вы что-то нарушили. Я просто говорю, что в такое время в данном месте, подъезжая к светофору, вы ехали, немного превысив скорость.

Сказано это было спокойно, и в этом была доля истины. Я знала, что тогда даже две секунды сыграли бы роль, я также знала, что ехала без очков. Ему не было нужды подчеркивать это. В глубине души я всегда буду помнить об этом, так уж я устроена.

– Не волнуйтесь так, – внезапно сказал он. – Я же не лжесвидетельствовал, я уже сказал вам. Это всего лишь – как назвал бы это Фрейзер – превентивные меры.

Я выдавила улыбку.

– Как я слышал, завтра вы возвращаетесь домой? – спросил Саймон, поднимаясь. – Отлично. Что ж, тогда все хорошо, что хорошо кончается:

– Кого это я только что встретила – твоего спасителя? – поинтересовалась медсестра, пришедшая померить мой пульс. – Кен сегодня заходил проведать тебя? – спросила она через минуту. – Нет? А, наверное, твой спаситель его спугнул. Кен приходил с подружкой, по-моему, она все еще в соседней палате.

С тех пор как ушел Саймон, у меня щипало глаза и в горле, и теперь я поняла, что еще чуть-чуть – и я разревусь. Я вдруг в отчаянии шмыгнула носом, и сестра, только что спросившая меня, не помолвлены ли они, прозорливо сменила тему и заявила, что мне пора в кровать. Только я легла, как дверь открылась и незнакомый приятный голос произнес:

– Привет. Как дела?

Я в оцепенении смотрела на вошедшую – высокую, стройную блондинку в белом твидовом пальто поверх черного свитера с высоким воротом.

– Мы почти знакомы, не так ли? – мило сказала она. – Я Фиона Мастерсон.

Я сказала «да» и добавила, что чувствую себя нормально. Она объяснила, что миссис Фрейзер прислала ее с журналами, которые, возможно, будут мне интересны.

– Она ожидала, что вы зайдете, но сестра сказала, что у вас посетитель. Она просто кладезь информации!

Произнеся еще несколько вежливых фраз, она направилась к двери:

– Кстати, Кен передал вам привет. Ему надо было ехать.

– Пожалуйста, скажите ему, что я буду на работе через день-другой.

Мое отсутствие вкупе с отсутствием Олив никак не давало мне покоя. Фиона рассмеялась:

– Не волнуйтесь за работу, предоставьте это Кену.

Когда она ушла, я стала думать о ней. «Она очаровательна, правда?» – сказал К.Ф., и это на самом деле было так, она была даже красивее, чем мне показалось в первый раз… Я не слышала, как открылась дверь, потому что вдруг расплакалась.

– О Кон! – Рядом стояла Хелен Фрейзер. – Милое дитя, не может быть, чтобы все было так плохо.

Тонкая рука в голубом халате обняла меня за плечи. Я была ошеломлена. Она устала, она была больна, я чувствовала, что она совсем худая под пушистым халатом. Я сглотнула, шмыгнула носом и зашарила руками в поисках носового платка.

– Я знаю. Я знаю, что все не так плохо. Я просто не удержалась.

Теперь была очередь миссис Фрейзер сказать «я знаю». Она произнесла это с сочувствием и погладила меня по плечу.

– Простите меня. Вообще-то я никогда не плачу.

– Я знаю, – повторила она.

Удивление высушило слезы. Я посмотрела на нее.

– Ты забываешь, что у нас есть общий знакомый, – озорно улыбнулась она.

Не то чтобы я забыла. Просто мне трудно было поверить, что с его стороны могут исходить какие-либо положительные отзывы обо мне.

– Вы же не хотите мне сказать, что…

– Совершенно верно, не скажу! То, что сын говорит своей матери, должно сойти с ней в могилу.

Видимо, у меня было испуганное выражение лица, потому что она рассмеялась:

– Не волнуйтесь. Я еще не скоро собираюсь в путешествие в один конец. Слишком многих внуков мне еще надо увидеть.

– Семью Джанет? – дрожащим голосом спросила я.

– И семью Кена. – Ее глаза изучали меня. – И я и ты знаем о его планах, Кон. Надеюсь, они скоро поженятся. Если, конечно, он переживет свадебную церемонию.

Я вспомнила, каким кислым взглядом К.Ф. одарил ту фотографию невесты в журнале.