Текст книги "Ханет. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Дора Штрамм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

– Мне суп, жаркое и двойную порцию лепёшек, – заказала Миджирг.

– И мне тоже суп, баранину с вертела, порцию печеной картошки и… Есть бобы в сметане с копченостями? Значит, бобы и тоже побольше лепешек.

– Что атиры изволят пить?

Тилшарг кивнула Миджирг, предоставляя ей право выбора.

– Большой графин говяги и кувшин черносмородинового морса, – сказала та.

Слуга, подобострастно кивнув, кинулся выполнять заказ.

За едой они какое-то время молчали, и только когда Тилшарг дошла до бобов, а Миджирг и вовсе закончила ужин, собрав остатки жаркого по краям миски кусочком кукурузной лепёшки, вновь вернулись к завтрашнему походу в Аукционный дом.

– Все дело в том, что со мной прежде такого никогда не случалось, – заговорила Миджирг, наполняя стаканы говягой. – Вроде как я раньше смотрела на разных гзартм, но словно их и не замечала. Посмотрю – и забуду сразу. Поэтому не видела смысла в том, чтобы покупать себе гзартму, не понимала, для чего это.

Они залпом осушили наполненные до половины стаканы, и Миджирг опять взяла холодный, запотевший графин.

– Сто двадцать лет минуло с тех пор, как мы закончили Академию, – продолжала Миджирг, – а я все одна…

– Я всегда говорила, ты привержена древним традициям, – напомнила Тилшарг, и они опять выпили. – Такие, как ты, будут жить в одиночестве, пока не найдут своего агрх-гзартму. Посмотри на Шадраг, кажется, что она кроме затрикия ничем не интересуется, а…

– Как же я забыла! Илльх-гзартма[4] Маэль приходил сегодня в Аукционный дом и купил гзартму для Шадраг! – хлопнув себя по лбу, выпалила Миджирг так громко, что к ним обернулись другие посетители.

– Я тоже видела! – подтвердила Кужарг Пол-Пальца, сидящая слева от подруг. – Интересно было бы посмотреть, как воспримет новость сама Шадраг! Разве виданое это дело, чтобы один гзартма покупал другого?

– Да ведь илльх-гзартме Маэлю сама королева Уширг не указ, – усмехнулась Миджирг. – Делает, что считает нужным – и все тут.

Все, сидящие с ним за одним столом, отсалютовали Тилшарг и Миджирг кружками с сидром, сделали по глотку и вернулись к прерванным разговорам.

– Как же ты мне раньше не сказала! – от такой новости Тилшарг даже забыла про бобы. – Вот дела! Судьбоносная выдалась ярмарка, ничего не скажешь. Если огзартмят сразу вас обеих, слово даю, проставлю всем по кружке сидра в тот же вечер!

– Это хоть как-то скрасит нам испорченные бои, – снова повернулась к ним Кужарг, и все её приятельницы дружелюбно захохотали.

– Досмеетесь у меня, – беззлобно пригрозила Тилшарг и оскалилась для вида. Однако все прекрасно понимали, что дракой тут и не пахнет. Так, приятельское подтрунивание, не больше.

Несмотря на то что все дарды получали образование, а высшее сословие – великолепное образование, их связь с природой оставалась сильной и нерушимой. За пять веков в Забраге уровень жизни стал выше, чем во всех других королевствах. Изобретенные механизмы, становились сложнее и точнее с каждым годом. Однако дарды не теряли связи с природой, со своим естеством. Они могли спорить на высокоинтеллектуальные темы, обсуждать новый нашумевший философский труд, а в следующую секунду, прижав уши и ощерившись, рычать на оппонентку по диспуту.

– Прямо так я всем порчу бои, – проворчала Тилшарг. – Будто я виновата, что нет никого, кто мог бы со мной справиться. Что же я могу сделать?

– К примеру, не участвовать в боях, – хмыкнула Миджирг. – Да нет! – тут же успокоила она нахмурившуюся Тилшарг. – Я-то так не думаю. Просто остальные негодуют. Про Шадраг и турнир по затрикию они ничего сказать не могут, вот и отыгрываются на тебе. Вы как начали побеждать семь лет назад, так никому шанса и не даете.

– Пусть тогда меняют правила, – буркнула Тилшарг, – и выпускают против меня противниц парами.

– Можешь представить, во сколько раз унизительнее будет тогда проигрыш?

– Ай, лавина на эти бои! – гаркнула Тилшарг, разливая говягу по стаканам. – Сегодня твой вечер, а мы опять говорим обо мне и боях. Так что там за гзартма тебе приглянулся?

– Увидишь завтра, – расплылась в улыбке Миджирг. – Я такой красоты никогда не видела. Ну, то есть, как не видела… Умом-то я понимаю, что тот же илльх-гзартма Маэль красоты неописуемой, или агрх-гзартма Уилдшарг – тоже писаный красавец, но они для меня как чужие. Словно картинки. Но этого увидела – и все. Вышла из павильона, а перед глазами его лицо… такое уже родное, как будто тысячу лет его знаю! А остальное – в тумане будто.

– Ну, тогда надо покупать, – покивав, согласилась Тилшарг. – Тут и думать нечего!

***

На следующее утро Тилшарг, как и было условлено, пришла в номер Миджирг. Для этого потребовалось всего лишь пересечь лестничную площадку, поскольку поселились они в гостинице по соседству одна от другой. Обычно Миджирг не опаздывала, а потому Тилшарг изрядно удивилась, не обнаружив ее в условленный час на пороге. Она потянула толстую серебряную цепочку, одним концом прикрепленную к ремню, а вторым – уходящую в левую поясную сумку, извлекла наружу карманные часы. Подняв крышечку отточенным за долгие годы движением, уставилась на циферблат. Было без пятнадцати восемь. Тилшарг хмыкнула и несколько раз хорошенько постучала в дверь внушительного размера ручкой в виде дракона, держащего в пасти лошадь. В холле послышались торопливые шаги, дверь распахнулась.

– Проходите, атир Тилшарг, – склонился в радушном поклоне Грэбс, слуга Миджирг. – Вас просили подождать еще немного.

Грэбс провел Тилшарг в гостиную, обставленную добротной мебелью, изукрашенной резьбой, и указал на большое мягкое кресло у журнального столика, на котором стояла ваза с яблоками, графин с соком и лежало несколько журналов и газет.

– Позовите, если что-то потребуется, – скороговоркой выпалил слуга и поспешно удалился.

Тилшарг проводила его недоуменным взглядом. На Миджирг все это похоже не было. Тилшарг и припомнить не могла, когда в последний раз та заставляла себя ждать.

Усевшись в удобное кресло, она, от нечего делать, налила себе стакан смородинового сока, взяла газету и открыла раздел объявлений. Первым на глаза ей попалось сообщение о лекции известного табирнийского профессора филологии на тему происхождения общего языка и его особенностей. Тилшарг любителем словесности не была, но знала, что старика-профессора в Забраге очень уважают. Ему даже разрешили вести исследование гшхара, хотя обычно исследования столь тонких материй дарды людям не доверяли.

Следующее объявление оказалось интереснее. В нем сообщалось, что в Забраг на всю зиму прибыли музыканты из Килдерейна, и раз в месяц в столичном театре будет идти новый, поставленный людьми, спектакль, пользующийся особым успехом в других королевствах. Что ж, опера – это не так скучно, как лекции, можно будет и сходить.

Тилшарг взяла стакан и едва сделала глоток, когда в комнату вошла Миджирг. Тилшарг поперхнулась и закашлялась, уставившись на нее во все глаза. Дарды очень следили за собой, всегда старались выглядеть достойно, однако, сегодня Миджирг явно перестаралась.

Она надела свою лучшую темно-синюю юбку, гладкую спереди и со множеством складок позади, украшенную по подолу тонкими полосками цвета морской волны, рубашку из беленого хлопка с широкими манжетами, кожаный жилет с серебряными, инкрустированными бирюзой пуговицами и широкий пояс с черненой пряжкой. Покрывавший ее рельефный узор был выполнен столь мастерски, что Тилшарг даже позавидовала. Все это великолепие дополняли гетры из дорогой мягкой шерсти с синими и бирюзовыми квадратами по кромке, темно-синие ботинки и щегольский, бело-сине-бирюзовый шарф в продольную полоску. В волосы, уложенные на макушке в затейливый пучок, были воткнуты резные шпильки с подвесками также из бирюзы. В руках Миджирг держала красивую трость с серебряным набалдашником. Именно трость окончательно вывела Тилшарг из состояния равновесия.

– Ты… ты все это время одевалась? – воскликнула она и расхохоталась, колотя ладонью по бедру. – Решила произвести на гзартму впечатление завзятой франтихи?!

Она грохотала смехом до тех пор, пока на глаза не навернулись слезы.

– Судя по всему, шарф был лишним, Грэбс, – невозмутимо произнесла Миджирг и двинулась обратно в сторону гардеробной.

Когда спустя час они, наконец, вышли из гостиницы, Миджирг была одета не так празднично, но все-таки наряднее, чем в обычные дни. Она сняла шарф, вместо кожаного жилета надела вязаную кофту с резными костяными пуговицами, сменила гетры с парадных на повседневные, но наотрез отказалась расстаться с тростью.

– Она выглядит глупо, – пыталась убедить ее Тилшарг. – Я не понимаю, зачем тебе трость?

– Она придет моему образу солидность!

– Ты бы еще монокль с собой взяла, для пущей важности! Все подумают, что ты просто вывихнула лодыжку.

– Никто так не подумает. Трость – это модно! – буркнула Миджирг. Однако, судя по тому, как косились на нее знакомые, встретившиеся им по дороге, она понимала, что, пожалуй, действительно хватила лишку.

– Где это модно? В Лурии? В Табирнии? Где, куницу тебе под юбку, ты видела здоровых дард, здоровых, повторяю, абсолютно здоровых дард с тростями? – продолжала тем временем донимать ее Тилшарг.

– Если я первой подхватила моду, это вовсе не значит, что мода нелепая, – парировала Миджирг, на ходу натягивая перчатки. – Когда Фуржаг Головастая изобрела паровой двигатель, все сперва тоже решили, будто нам паровой двигатель ни к чему.

– Ай, хочешь ходить с тростью, ходи, мне-то что!

– Доброе утро, – поприветствовала их идущая мимо Кужарг Пол-Пальца, а потом, голосом полным сочувствия, обратилась к Миджирг: – Вывихнула вчера лодыжку, да? Ночью все заледенело, немудрено было поскользнуться. Я сама едва не упала, когда возвращалась в гостиницу.

– А я что говорила! – хохотнула Тилшарг и хлопнул подругу по плечу.

Миджирг рыкнула на нее, хотя чего уж, рычи не рычи, а Тилшарг оказалась права. Трость, похоже, и впрямь выглядела глупо. А если приглянувшийся Миджирг гзартма решит, что она хромая? Вдруг подумает, что калека? Нет, этого ей совершенно не хотелось, а потому она в сердцах выкинула трость в первый попавшийся на пути мусорный бак, оплетенный выкованными из чугуна тюльпанами.

– Все? Довольна? – гаркнул она, словно во всем была виновата Тилшарг.

– Да хватит тебе, не волнуйся ты так! У тебя сейчас начинается самая счастливая пора. Ты вот-вот купишь гзартму. Тебе будет с кем ужинать и кому дарить подарки. Будет для кого возвращаться домой и с кем поговорить перед сном. Будет, о ком заботиться и за кем ухаживать. Не говоря уже обо всем остальном… Понятное дело, для тебя это все непривычно, и перемены зачастую пугают, но кто мне только что говорил про Фуржаг и ее паровой двигатель, а? Все будет хорошо, сестренка!

– Спасибо! – Миджирг на секунду сжала запястье подруги в привычном для дард жесте благодарности. – Я, наверное, действительно слишком драматизирую. Профессор психологии Пайтелио, если ты помнишь, учил нас, что у каждого есть темы, задевая которые, можно сильно обидеть собеседника, хотя ты вовсе этого не желала.

– Прости! – Тилшарг хлопнула ее по спине. – Я, правда, не подумала. Да и твой профессор Пайтелио мне не шибко нравился. Больно эфемерно у него все, двояко и не однозначно. Астрономия была мне ближе…

Они остановились около небольшой круглой хижины с соломенной крышей. Из кривенькой трубы вился дымок. Дверей со стороны улицы не было – лишь небольшое овальное окошко с прилавком. Тилшарг постучала костяшками пальцев по стеклу. Открылось оконце, повеяло уютным теплом, в воздухе аппетитно запахло свежими лепешками.

– Мне с творогом и малиновым вареньем, – попросила Миджирг.

– А мне с творогом и медом, – добавила Тилшарг. – И два горячих травника.

Она бы с большим удовольствием выпила кофе, но в подобных забегаловках, «на ход ноги», кофе не продавали. Слишком уж дорогим был напиток.

Тилшарг расплатилась, наотрез отказавшись брать долю Миджирг – ведь та угощала вчера за ужином. Получив завернутые в вощеную бумагу лепешки с начинкой, они двинулись к Аукционному дому, находящемуся не в квартале Торговых рядов, как этого можно было бы ожидать, а неподалеку от самой нереспектабельной части города. На гшхаре район назывался Даргхшда, на гиайе – Таальякахатаа, на общем – Барыган. Дарды не были в восторге от того, что им приходится покупать себе гзартм, словно товар и вообще ничего хорошего в торговле людьми не видели. Однако с тех самых пор, как они поселились в Забраге, отрезанные от остального мира, а главное, от Валлории, где жили милые их сердцу эмрисы, с которыми они ладили лучше всего, добыть себе гзартму другим способом стало просто невозможно.

За Аукционным домом, огороженный высокой стеной, простирался черный рынок, из-за которого квартал и получил свое название. Вопиющие нарушения закона там умело пресекались, но как ни боролись власти со спекулянтами, особо в этом не преуспели. Таможня Запопья знала свое дело и тщательно досматривала караваны, вот только уничтожить совсем нелегальный бизнес не удавалось никак.

В конце концов, Барыган был отдан на откуп Йоджинг Свирепой, шаджадерре[1] Запопья. Говорили, что ее не боится только королева Уширг. Йоджинг пообещала, что если власти пойдут ей навстречу и наделят правом действовать по своему усмотрению в районе Барыгана, она навсегда избавит жителей Запопья от бед и напастей, связанных с преступностью. Свое обещание она исполнила. Что теперь на самом деле творилось в Барыгане, приличные дарды, и уж тем более ни один приличный гзартма не имели понятия. По слухам, там нашли себе пристанище игроки, торговцы запрещенными артефактами, никому не нужные гзартмы и всякий сброд, умудрившийся просочиться в Запопье с очередным караваном, да и оставшийся насовсем.

Величественное здание Аукционного Дома, для проектирования которого пригласили звезду лурийских архитекторов Туриллио, представляло собой комплекс из трех одноэтажных павильонов с высокими потолками и большими окнами. Для его отделки экстравагантный Туриллио использовал стекло и металл, а не камень, которым облицовывали остальные дома в Запопье. Переплетение фантасмагорических растений с диковинными цветами сходились арками над остроконечными, а не круглыми или овальными, как это было принято в Забраге, окнами. На приступках между окнами застыли отлитые из металла скульптуры, изображающие гзартм, облаченных в традиционные наряды. По задумке архитектора каждая статуя должна была олицетворять ту или иную страну Доминиона, но поскольку в общей сложности скульптур было тридцать три, а стран гораздо меньше, Туриллио попросту выдумал новые расы. Черты их при этом оставались настолько красивыми, что дух захватывало. Однако подруги бывали здесь уже не раз и лишь мельком взглянули на скульптуры.

Тилшарг доела лепешку и выкинула обертку в мусорное ведро, украшенное чугунными нарциссами. Опустевшие стеклянные чашки они отдали в хижинку, торговавшую лепешками перед самым входом в Аукционный дом.

– Ну, показывай! – поторопила Тилшарг. А Миджирг, внезапно оробев, словно дневалый ягненок, топталась у самого входа, растерянно оглядывая зал.

Было еще очень рано и посетителей пока пришло немного, а потому две богато одетые дарды, застывшие в дверях, привлекали к себе ненужное внимание торговцев. Ни к чему людям знать, что они тоже способны робеть, волноваться, расстраиваться и испытывать чувство неуверенности. Зеленые, бесчувственные, расчетливые и суровые чудовища из легенд – такими они были для людей, и вовсе не собирались развеивать мифы.

Миджирг, наконец, совладала с собой, нерешительность исчезла с ее лица.

– Оскат в этом году в Лиловом павильоне, – указала она вперед и пожалела, что выкинула трость. Такой жест смотрелся бы куда эффектнее, будь она при ней.

– О как! Значит, действительно превзошел себя, – уважительно отозвалась Тилшарг. Лиловый павильон занимал торговец, привезший наибольшее количество пригожих юношей. Всего в Аукционном доме было три больших зала, каждый был разделен на несколько павильонов, называемых по цвету стен. Так, в самом большом зале находились Розовый, Сиреневый, Бежевый и Лиловый павильоны. К последнему и направились подруги.

Тилшарг интереса ради посматривала по сторонам, чтобы оценить того или иного гзартму, а вот Миджирг шла вперед, не замечая ничего и никого вокруг. На ее лице была написана угрюмая решимость, и только Тилшарг знала, что обычно за таким выражением она скрывает сильное волнение.

Наконец, она остановилась почти в центре Лилового павильона и едва заметно кивнула в сторону одной из комнаток. Тилшарг непринужденно провела рукой по волосам и кинула взгляд влево. Там, куда показала Миджирг, находилось сразу три маленькие комнатки, а в них, выпрямив спины, сложив руки на коленях, смирно сидели гзартмы.

– Что ж он одевает-то их так бедненько! Попал в Лиловый павильон, а на одежде экономит, – недовольно проворчала Тилшарг. Ну грешен ты скупердяйством, так постарайся не демонстрировать это остальным столь нарочито!

Дардам скупость была чужда, и они часто удивлялись, как далеко может завести алчность слабовольного человека.

– Да щавель с ней, с одеждой! – тихо выругалась Миджирг. – Ты скажи, как он тебе?

– Какой именно-то? В зеленом? Желтом? Розовом? Их там трое!

– В розовом, – сквозь зубы процедила Миджирг, но слух у дард был отменный и Тилшарг прекрасно ее расслышала.

Они повернулись, уже не скрывая своего интереса к выставленным на продажу гзартмам. И, конечно, тут же к ним бросился Оскат, улыбаясь во весь рот и приветливо кивая. Тилшарг он знал хорошо и заработал на ней кругленькую сумму два года назад, продав ей гзартму. Так что торговец и теперь, похоже, рассчитывал на удачную сделку. Миджирг он тоже знал и помнил, что ту ни разу не удалось заинтересовать ни одним гзартмой, а потому даже не предполагал, что покупательницей может оказаться она. Эти министриссы всегда приходили в Аукционный дом вдвоем, так что Оскат был уверен, что Миджирг снова явилась сюда лишь в качестве сопровождающей.

– Моя дорогая, моя прекрасная! – уже за несколько шагов принялся тараторить Оскат. – Как давно я вас не видел, госпожа Тилшарг! Как вы поживаете? Довольны ли гзартмой, которого купили у меня?

– Доброе утро, почтенный, – ответила на любезность Тилшарг.

Они поздоровались, как было принято в Забраге, сжав правую руку в кулак и коснувшись кулака другого костяшками и нижними фалангами пальцев. То же проделала и Миджирг. Какие-то вещи от людей не удавалось утаить и, как не претило дардам посвящать их в тонкости своей жизни, но делать было нечего.

– Довольна, довольна, да. Все отлично, живем и радуемся, – заверила Тилшарг торговца.

– А сегодня, неужто за новым гзартмой пожаловали, госпожа Тилшарг? – с затаенной надеждой спросил Оскат.

– Мне-то гзартма не нужен, а вот госпожу Все-Учтено тут заинтересовал кое-кто, – протянула Тилшарг.

– Неужто госпожа решила взять в свой дом гзартму? – торговец всплеснул руками и заулыбался, заискивающе глядя на Миджирг. – Это же джвургаш! Какой джвургаш!

И Тилшарг, и Миджирг поморщились. Правда, морщиться дарды умели незаметно, никто из людей и не понял бы, что они гримасничают. Оскат и другие торговцы частенько использовали слова на гшхаре, вот только говорили не только с чудовищным акцентом, так дардам иногда еще и приходилось крепко подумать, что имел в виду собеседник, поскольку слова они использовали совершенно неправильно. К примеру, слово «джвургаш» означало долгожданное событие, но событие запланированное. Так можно было сказать о Дне весны или празднике Зимнего солнцестояния, о фейерверке в конце ярмарочной недели, но уж никак не о событии, дату которого ты не знаешь наперед. Однако ни Миджирг, ни Тилшарг не собирались давать Оскату уроки гшхара, а потому просто кивнули: да, мол, пришлось подождать.

– И кто же этот счастливец? – спросил Оскат.

– Вот тот, что рядом с пустующей кабинкой, – указала Миджирг.

– Ах, Ханет! – всплеснул руками торговец и заулыбался, словно другого ответа и не ждал. – Жемчужина моей коллекции! Красавец, прибывший с самого северного острова Доминиона!

– Самого северного? – Тилшарг мысленно представила карту мира. – Так он ведь не жилой! Там же одни птицы-малокрылы да саблезубые моржи обитают.

– Самый северный из населенных людьми, – тут же нашелся Оскат. – Юный цветок севера, очень красивый, позволю себе заметить, гзартма!

Купец заливался соловьем, но Тилшарг наступила на горло его песни тяжелым ботинком прагматичности.

– Ну, знаете! Все вышеперечисленное – вовсе не заслуги. – Она посмотрел на Миджирг, но та явно торговаться даже и не собиралась. По лицу видно: заплатит, сколько попросят. Впрочем, на что тогда подруги?

– То, что он с Налдиса или Плаписа означает лишь, что грамоте наверняка не обучен. Небось, на общем-то заговорил только у тебя в обозе? Что он вообще умеет? Толк от него, в доме будет? Или только и годиться интерьер украшать, да постель греть? – прогрохотала Тилшарг. Она была слишком крупной и мускулистой даже для дарды и возвышалась над торговцем, как самая настоящая гора, оправдывая свое прозвище.

– Ханет вырос в деревне, может и поле вспахать, и дом построить, очень работящий юноша, не сомневайтесь!

– Только вот жить он будет в городе, а не в деревне! – гаркнула Тилшарг. – А что-то более полезное он умеет делать? Петь? Танцевать? Играть на музыкальных инструментах? Может ли хотя бы пользоваться столовыми приборами?

– Он великолепно… – Оскат заметно скис, – великолепно… приманивает рыб...

– Рыб приманивает, – мечтательно повторила Миджирг на гшхаре, за что Тилшарг была ей крайне благодарна. Не помогает сэкономить себе деньги, но хоть не мешает – и то хорошо!

– И что с того? Или предлагаешь Миджирг привязать гзартму к носу корабля, как деревянное чудище на кораблях северян? – Тилшарг сложила руки на могучей груди и строго воззрилась на Оската. – А может быть, в саду его высадить, раз уж он цветок?

– Нет, конечно, о чем вы… Но он очень быстро обучается всему! Это юноша на удивление смышленый! Все науки, какие пожелаете, освоит в два счета! В их краях мало кто говорит на общем, а он говорит прекрасно, а чего не знал, подтянул за время пути. Он сдружился с двумя молодыми господами из очень хороших семей и, глядя на них, много перенял по части манер и умения себя вести. Да и вообще, северяне – народ молчаливый, основательный, хозяйственный. От них никогда бранного слова не услышишь, не то что от балоболов южан, да вы и сами знаете! И на лицо он – вы взгляните, уважаемые, какой пригожий! – Оскат интимно понизил голос: – Сдается мне, настоящим отцом его был не простой крестьянин, а человек, куда более достойный, если понимаете, о чем я!

Тилшарг подняла ладонь, обращенную к купцу, прося его замолчать.

– Довольно. Мы уже все поняли. И никто тебя не собирается обирать, – сухо произнесла она. – Просто не давай своей алчности сыграть с тобой дурную шутку. Моя сестра хочет купить этого гзартму, но не будет платить выше той цены, что тот стоит.

– Конечно-конечно! И в мыслях не было, госпожа Тилшарг, – соврал он с улыбкой, которая никого в заблуждение не ввела. Однако своего он добился – покупательницы поняли, что давить на торговца дальше незачем.

– Вот и договорились! – кивнула Тилшарг.

– Хотите посмотреть, кто у меня еще есть? – предложил Оскат и подмигнул. – Я этой осенью в Лиловом павильоне, а значит, товар хорош! Идемте, я проведу маленькую экскурсию, так сказать. Вы останетесь довольны! Мои гзартмы – ажгзрэда! – блеснул Оскат очередным выученным словом и пошел вдоль комнаток с юношами.

Как только он повернулся к подругам спиной, те переглянулись и покачали головами. У Оската был просто талант неверно употреблять слова на гшхаре. Кто ж говорит «ажгзрэда» о гзартме? Так можно сказать о собаке, овце или ездовом козле, но никак, никак не о гзартме!

– Вот Паоло Флавио, – принялся рассказывать купец, явно собираясь выложить все о каждом из привезенных им гзартм. – Это знатный лурийский род, доложу я вам! Хорош, верно? Немного нелюдимый пока, но, уверен, все наладится!

– Нелюдимый? – хохотнула Миджирг, вновь обращаясь к Тилшарг на гшхаре. – Так они говорят о дурном характере? Если да, то пусть придержит этого гзартму для мэра Боргджарг. Я слышала, она питает страсть к строптивым.

– Наверное, это дает ей повод их наказывать? – улыбнулась Тилшарг в ответ. Дарды не были любительницами сплетен, но в высшем сословии все знали друг друга не одну сотню лет, и каждая была на виду. – Я слышала, что процесс экзекуции ей нравится даже слишком сильно! – Она шлепнула Тилшарг по плечу, и они обе рассмеялись.

Из всего сказанного Оскат понял лишь имя мэра Запопья и захихикал, закивал, потирая руки. О ее пристрастиях торговцам также было прекрасно известно. Эти две огры точно угадали, кому он планировал продать юношу, доставившего ему столько хлопот.

– Мэр Боргджарг, о, да! – многозначительно произнес он и тут же повернулся к следующей кабинке. – Здесь у меня Михаэль Саахес из Нидина. Он умеет петь, танцевать, знаком с основами философских учений Тандуглиуса и Веспера, говорит на трех языках и… – Оскат обернулся и поднял голову, всматриваясь в лица покупательниц. Тилшарг, кажется, откровенно скучала, а Миджирг и вовсе не слушала, – …и, похоже, совершенно вас не интересует.

Тилшарг выругалась про себя. Надо же, позволила человеку понять ее настроение!

– Да нет, все хорошо, – прорычала она. – Просто гзартма не в моем вкусе.

– Ну и отлично! – хлопнул в ладоши Оскат. – Тогда у нас остался на этой стороне павильона последний. Уверен, он вам тоже не приглянется, и вы останетесь при своих деньжатах.

Обе дарды мгновенно прижали уши к головам, а их верхние губы поползли вверх, обнажая клыки. По меркам Забрага Оскат оскорбил Тилшарг, предположив, что деньги на гзартму играют важную роль в ее состоянии. Однако торговец был человеком, а люди часто говорили глупости, сами того не понимая. Обе дарды заставили себя успокоиться, и Оскат даже не заметил перемены в их поведении, почувствовав лишь легкое дуновение опасности за спиной, словно там вдруг возник дикий кровожадный зверь. Возник и так же быстро исчез. Торговец зябко передернул плечами и нарочито весело продолжил:

– Ну, а это Нейтан Свитграсс, из Табирнии, как и большая часть ваших гзартм, госпожа Тилшарг.

И хотел было пойти дальше, но Тилшарг остановила его, выпалив:

– А ну, стой!

Никогда ничего подобного не испытывала она прежде, но, когда увидела юношу в нежно-зеленом, словно первая трава, одеянии, ей вдруг стало ясно, что почувствовала вчера Миджирг. Взгляд Тилшарг на миг затуманился. Она прикрыла глаза, а когда открыла их, увидела сияние, исходящее от Нейтана. Так говорили все дарды, находившие того, кто был предназначен им самой великой богиней Удрой: «Сначала ты видишь его лицо, и оно кажется тебе родным, но потом ты видишь его сущность и только тогда понимаешь: вот оно – самое прекрасное, что ты встречала в жизни». Тилшарг слышала это десятки раз, но воспринимала скорее как легенду, нежели реальность, и только сейчас осознала, как ошибалась.

_______________________________________

[1] Шаджадерра – начальница стражи