Текст книги "Малыш Джимми"

Автор книги: Дональд Уэстлейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

9

Когда Дортмундер вместе с Мэй вошли в «Бар и Гриль», Ролло как раз разнимал двух дерущихся посетителей, которые не пришли к общему согласию по поводу Нью-Йорк Метс. Мужчины молотили друг друга кулаками, катаясь по полу и опрокидывая вверх ногами стулья и табуреты. Бармен, стараясь увернуться от пинков, кружил вокруг и пытался вмешаться. Дортмундер показал Мэй, чтобы она держалась левее, и они скользнули к сигаретному автомату у переднего угла помещения.

– Так вот каков этот «Бар и Гриль», – произнесла Мэй, когда рядом с ними упал стул.

Сиденье и хромированные ножки с металлическим лязгом покатились по полу. Трое других посетителей сидели и внимательно смотрели телевизор, пытаясь услышать, что же сказал Джордж Пеппард Джиллу Сент-Джону.

– Обычно здесь потише, – ответил Дортмундер.

Ролло схватил плечо одного из драчунов на полу и тряс его. Затем второй свободной рукой он зажал другое плечо и пробовал разъединить их. Плечи, несмотря на то, что были одеты в куртки разных цветов, все же не желали разъединяться. Ролло пришлось хорошо поработать левой рукой и сделать три сильных рывка правой прежде чем мужчины «отлипли» друг от друга. Один клиент проехался на спине и очутился под кабинкой, а второго Ролло поднял за плечи и гриву и понес к входной двери. Проходя мимо сигаретного автомата, он кивнул Дортмундеру:

– Как дела?

– Отлично.

Бармен толкнул дверь головой мужчины и вышвырнул его на улицу. Затем развернулся и пошел ко второму клиенту, который выкарабкивался из-под кабинки. Ролло поднял его за пояс и потащил по полу в направлении двери и Амстердам-авеню. Когда он вернулся, то снова кивнул Дортмундеру, идущему следом за Мэй мимо сигаретного автомата, и произнес:

– Еще когда он попросил заварной крем с мятой, я сразу понял: грядут неприятности.

– Ролло, – представил Дортмундер, – это Мэй.

– Как поживаете?

– Хорошо, – ответила Мэй. – А у вас часто такое происходит?

– Не часто. Здесь в основном собираются любители пива, а у них наблюдается низкий центр тяжести и нежелание драться. Им нравиться просто сидеть и заниматься своими делами.

– Я тоже люблю хорошее пиво, – добавила Мэй.

– Как только вы вошли, я сразу понял, вот это хороший человек, – сказал Ролло, а Джону он сообщил: – Другой бурбон на месте. Я дал ему твой стакан.

– Окей.

– Еще кто-нибудь будет?

– Пиво и соль. И он приведет свою мать.

– Ах, нда, я помню ее. Она тоже пиво, верно?

– Верно.

– Это хорошо. Люблю, когда леди приходят сюда, улучшается атмосфера.

– Спасибо, – поблагодарила Мэй.

– Проходите. Я принесу вам пиво, маленькая леди.

Дортмундер и Мэй вошли в заднюю комнату. Там сидел Келп с бутылкой бурбона и двумя стаканами. При их появлении он поднялся на ноги:

– Привет, Мэй. Садись. Почему там так шумно?

– Ролло, – ответил Дортмундер, – прореживает ряды клиентов.

– Он очень галантен, – добавила Мэй.

Келп взглянул на наручные часы:

– Марч и мама опаздывают.

Дортмундер кивнул:

– Знаю. И хуже всего, что он расскажет нам почему.

– И, – продолжил Келп, – какой дорогой он поехал.

– А может он не смог найти какой-нибудь заброшенный сельский домик, – предположила Мэй.

– Почему? Мы отыскали ребенка, так? Мы сделали так, как было сказано в книге, и мы нашли его. А теперь книга говорит нам: мы хотим сельский дом, мы найдем его?

– Знаешь, иногда советы из этой книги как заноза в заднице, – произнес Дортмундер.

– Однако до сих пор все получалось, – возразил Келп. – Ты должен верить ей.

– Расскажи мне об этом мальчике, – вмешалась Мэй. – Джон сказал мне, что ты знаешь его семью.

– Да. Его зовут Джимми Харрингтон. Его отец адвокат в фирме «Макинтайр, Леб, Сандерсон и Чэнь» на Уолл-стрит, а также их компаньон по бизнесу, – ответил Келп.

– Партнер? Мне послышалось, что его фамилия Харрингтон, – решил утончить Джон.

– Верно.

– Но Харрингтон не значиться в названии компании. Только какие-то другие люди.

– Макинтайр, – еще раз перечислил Келп, – Ле, Сандерсон и Чэнь.

– Верно. Именно эта компания. Если Харрингтон партнер, то где его фамилия?

– У них множество деловых компаньонов. Я не успел рассмотреть весь бланк для документов. На нем внизу слева виднелась целая строчка фамилий и все значились как компаньоны. Возможно Макинтайр, Леб, Сандерсон и Чэнь главные.

– Учредители, – предположила Мэй.

– Понятно. Хорошо, – согласился Дортмундер.

– Это не столь важно, – продолжил Келп. – Харрингтону выглядит на пятьдесят пять, у него четверо взрослых детей и есть внуки. Он женился во второй раз на женщине, у которой тоже взрослые дети. У них есть общий ребенок, Джимми. Отца зовут Герберт, а мать Клэр.

– Мне жаль его мать, – сочувствовала Мэй. – Она ужасно расстроится.

– Наверное, – предположил Келп. – Она и Герберт развелись шесть лет назад. Теперь женщина живет в Палм-Бич, штат Флорида. Мне удалось узнать, что мать за все эти годы после развода не была на севере, и, как мне кажется, Джимми не ездит на юг. Он живет в родовом именье в Нью-Джерси, возле Пенсильвании.

Вошел Ролло с пивом для Мэй, поставил его на стол, посмотрел вокруг и спросил:

– Все в порядке?

– Все хорошо, – ответил Дортмундер.

– Пиво и соль с матерью не появлялись, – сказал Ролло.

– Они придут, – заверил Джон.

– Направлю их к вам, – произнес бармен и вышел.

Мэй спросила у Келпа:

– Как тебе удалось узнать все это?

– Их поместье расположено возле маленького городка. Я поехал туда, повисел в баре, поболтал с парой-тройкой ребят. Водитель автоцистерны завозит топливо туда, столяр, которые работает в их доме и оператор бульдозера, который бывал там пару лет назад, когда они строили бассейн.

– У них не было раньше бассейна? – спросил Мэй.

– Нет. Неподалеку течет река Делавэр, а в ней, как я думаю, не самая лучшая температура для купания. Именно от ребят я и узнал все это. Работники любят болтать о своих богатый нанимателях, этакий приятный бонус.

– Конечно, – согласилась Мэй. – Значит, мать оставила его шесть лет назад и мальчик живет в том доме со своим отцом.

– Иногда. У отца есть квартира в городе. Три раза в неделю: в понедельник, среду и пятницу мальчишка приезжает на Сентрал Парк Вест и встречается с каким-то специалистом. В пятницу после того, как он…

– Каким специалистом?

– Я не смог выяснить, – ответил Келп. – Есть же много медицинских специальностей, врачей узкой специальности, без понятия кто работает в том здании. Пробраться внутрь затруднительно. Даже обслуживающий персонал пропускает Джимми Харрингтона по специальному пропуску. Когда он выходит оттуда в пятницу, то едет вместе с отцом на лимузине по Уолл-стрит в поместье. Отец остается на выходные и в понедельник они снова вместе едут в город. Но с понедельника по пятницу малыш остается один.

– Мальчик и один в доме? – Мэй была потрясена.

– В поместье живут четверо слуг, – ответил Келп. – Шофер и…

Открылась дверь и вошла мама Марча, а затем и Марч. Они несли пиво, а в руке Марча виднелась еще и солонка. Мэй посмотрела на них и сказала:

– Вот и вы.

– Замечательная погода, – произнесла мама и уселась за столом, поставив на него пиво. – Особенно в это время года, когда в воздухе кружатся листья.

– Мы уже подумали, что вы заблудились, – сказала Мэй.

– Неа, – возразил Марч. – Все просто. Едешь по 80, выруливаешь на развязку Хоуп и дальше по дороге местного значения 519. Самое сложное, на что мы потратили кучу времени это найти заброшенный дом.

– Так и знал, – произнес Дортмундер и бросил торжествующий взгляд в сторону книги, лежащей на столе возле Келпа.

– Но вы ведь нашли его, а? – спросил Энди.

– Нда, в конце концов, – покачал головой Марч. – Все заброшенные дома скупили люди из города, обили их модным сайдингом, оклеили тканевыми обоями и получились загородные домики.

– И все обзавелись датскими догами, – добавила мама. – Из некоторых коттеджей еле успели сделать ноги.

– Но самое главное, – напомнил Келп, – вы отыскали пустой дом.

– Там бардак, – ответил Марч. – Нет электричества и даже сантехники. На заднем дворе есть ручной насос.

Мама кивнула:

– И он явно не из двадцатого века, – добавила женщина.

– Но дом стоит на отшибе. Да? – уточнил Келп.

– О, да, – сказала мама. – Все верно, в стороне от других, так сказать отдельная дорога в ад.

– И это самое главное. Мы пробудем там несколько дней и чем дальше он от жилых домов, тем лучше, – произнес Келп, обращаясь скорее к Дортмундеру.

Джон спросил у Марча:

– Как далеко он того места, где планируем схватить ребенка?

– Что-то около двадцати миль.

– А от дома ребенка?

– Может быть, сорок.

Дортмундер кивнул задумчиво:

– Близко.

– Если подумать, это наоборот большой плюс, – вмешался Энди. – Копы не додумаются искать его поблизости.

– Полицейские, – сказал ему Джон, – будут искать везде. Если исчезнет ребенок богатого папаши, то они перевернуть все вверх дном.

– Я буду крайне удивлен, – добавил Марч, – если все же они найдут этот заброшенный дом.

– Для нас всех это будет сюрпризом, – произнес Дортмундер. – Неприятным.

– Вот, что я вам скажу, – начал Марч. – Прошлой ночью я еще раз перечитал главу, в которой похищают мальчишку. Ну, там, где они хватают его и увозят.

– Глава восемь, – отозвался Энди. – Страница семьдесят три.

Дортмундер посмотрел на него:

– Ты запомнил?

– Я стараюсь, вот и все.

– В общем, нам понадобится масса всего, чтобы выполнить эту работу. И не только пустой дом, проселочная дорога, но и много других вещей.

– Не так много, как тебе кажется, – сказал Келп. – Просто парочка и все.

– Не много? – и Марч начал считать на пальцах. – Тягач с прицепом. Школьный автобус. Машина. Пушки. Маски Микки Мауса. Знак «Объезд».

– Но ведь их достать просто, – ответил Энди. – Я позабочусь о тачке, «одолжу» какую-нибудь у врача.

– Тягач? Школьный автобус?

– Угоним. Стэн, не заморачивайся этим, все получиться. Знак я и сам нарисую и принесу.

– Но ведь есть и другие вещи, – не унимался Марч.

– Успокойся, – заверил Энди.

– Давайте вернемся к мальчику, – напомнила Мэй. – Сколько ему лет?

– Двенадцать, – ответил Келп. – Возраст, когда хочется приключений. Для него это как поучаствовать в любимом телевизионном шоу.

– В любом случае мне жалко его, – сказала женщина, – даже если мы не выкрадем его. Жить одному только со слугами, не видеться с мамой шесть лет. Это не жизнь для маленького мальчика.

– Значит, для него это изменения в лучшую сторону, – подметил Келп.

Мэй уставилась на него:

– Похищение? Перемены к лучшему?

– Почему бы и нет? – казалось, Энди искренне верит в это. – От рутины нужно освобождаться.

– Хотелось бы мне знать, – продолжила Мэй, – к какому специалисту он ездит в город.

– Может быть, к логопеду, – предположил Келп, – как тот ребенок в книге.

Дортмундер ударил стаканом по столу. Разозленный, он спросил:

– Может хватить искать совпадения?

– Хорошо, какая разница, что он там делает, – пожал плечами Энди. – Главное, что он бывает в городе регулярно.

– Я просто подумала, может нам понадобятся специальные лекарства, процедуры или что-нибудь в этом роде.

– Он выглядит здоровым, Мэй. Кроме того, мы продержим его всего день или два. Наверное, он даже не пропустит свой сеанс.

– И все же мне хотелось бы узнать, с кем он встречается. Лишь узнать, что за врач. Просто знать.

10

ДЖИММИ ХАРРИНГТОН лежал на черной кушетке в кабинете доктора Шраубенциера. Разглядывая шторы тыквенного цвета, наполовину прикрывающие окна с климат контролем, он произнес:

– Знаете, в течение нескольких недель каждый раз, когда я приезжаю в город, у меня такое чувство, что кто-то наблюдает за мной.

– Мм хм?

– Необычно наблюдает, – продолжил Джимми. – Такое чувство, что я чья-то цель. Как цель снайпера. Как мужчина в башне в Остине в Техасе.

– Мм хм?

– Это, конечно, со стороны выглядит как паранойя. И все-таки это не настоящая паранойя. Мне кажется, я способен распознать параноидальные проявления, однако здесь я имею дело с чем-то иным. Что вы думаете по этому поводу, доктор?

– Ну, – произнес д-р Шраубенциер, – почему бы нам не заняться импликацией. Ты чувствуешь, что за тобой следят, что ты являешься чьей-то целью. Верно?

– Это верно. Специфическое ощущение, что некто смотрит на тебя и преследует определенную цель. Это часто случается, когда летишь на самолете и интуитивно чувствуешь, кто-то наблюдает за тобой. И начинаешь оглядываться по сторонам и замечаешь, что некоторые пассажиры действительно смотрят на тебя.

– И в нынешней ситуации? Кто-нибудь действительно следит за тобой?

Джимми хмуро взглянул на шторы. Они плавно колыхались в воздухе, исходящим от бесшумно работающего кондиционера в стене рядом.

– Не знаю, – ответил мальчишка. – До сих пор мне не удалось поймать кого-либо.

– Поймать? Наводящая на определенные размышления фраза.

– Но именно так я себя чувствую, – и Джимми сосредоточился, пытаясь разобраться в своих ощущениях. Он посвятил психоанализу последние четыре года и добился значительных успехов. – Это элемент… игры. Мне казалось, что это игра. И я выиграю, если поймаю того, кто смотрит на меня. Знаю, что звучит по-детски, но таково мое чувство.

– Я снова вынужден напомнить тебе, Джимми, – мягко сказал доктор Шраубенциер, – ты ребенок. И детские ответы, даже от тебя, не несут в себе негативного смысла.

– Знаю, – сказал мальчик.

Одно из неразрешенных и до сих пор, не сформулированных расхождений во мнениях затрагивающее детское поведение. Джимми почувствовал такое сильное недовольство своими детскими манерами, что чуть было, не решился на разговор. Однако сдержался, он не был готов к обсуждению данного вопроса с доктором Шраубенциером. Мальчик решил сменить тему:

– Почему вы утверждаете, что «поймать кого-либо» наводит на размышления?

– Ты хорошо знаешь почему, – ответил врач.

Мужчина был в курсе, почему Джимми старался уйти от темы детскости, но он всё же решил довести дело до конца. В курсе психоанализа со временем возникают споры. Необходимо дождаться, когда мальчишка почувствует себя достаточно сильным и сам затронет проблему.

На данный момент, Джимми пытался «сбежать»:

– Не понимаю, почему фраза «поймать кого-нибудь» не уместна в данном случае. Это всего лишь стандартное выражение в данных обстоятельствах, нормальное американское словоупотребление: «Я поймал его, когда он смотрел на меня». Я предполагаю, что это инстинктивная замена словам «я видел, как он смотрел». С другой стороны, я, быть может, просто стараюсь избежать проблемы, анализируя ее таким способом.

– Одна из самых сложных ситуаций в психоанализе, – произнес доктор, – это то, что пациент изворотлив в своем стремлении избежать самоанализа. Тебя озадачило мое безобидное предложение побеседовать на тему идиоматического использования выражения, и ты воспользовался механизмом уклонения. Теперь мы говорим о механизмах увиливания и поэтому ты благополучно избежишь обсуждения твоей антипатии к детским манерам или твоего страха перед конкуренцией.

– Страх конкуренции?

И снова Джимми избежал разговора о детском поведении. На этот раз он осознал слишком поздно, что прячась от одной проблемы, он «угодил» в ту тему, которая действительно интересовала доктора. И прежде чем «учуять» ловушку, он допустил грубый промах и спросил:

– Причем здесь это? Мы не обсуждали мой страх конкуренции.

– О, ну как же, – ответил доктор и Джимми распознал самоуверенную победу в голосе доктора. – Ты говорил о том, что являешься чьей-то целью. Что это напоминает тебе спорт или игру. Ты также сказал, что еще не поймал никого, но когда сделаешь это, почувствуешь себя победителем.

– Мне кажется, вы занимаетесь семантикой.

– Ты хотел бы сыграть со мной в семантику. Однако я не хочу этого. Отмечу лишь, ты занимаешь два верхних процентиля IQ и естественно знаешь, что выделяешься среди своих сверстников, даже среди ребят из школы Брэдли. Кроме этого ты богат. Как и следовало ожидать, ты неизбежно станешь объектом для многих глаз. Тебя научили тому, что многое зависит именно от тебя. Ты знаешь, какого поведения от тебя ждут. Ты конкурируешь со своим собственным совершенством, находишься на публике и боишься не соответствовать собственным стандартам. Таким образом, ты испытываешь желание сделать кинофильм, быть директором и нести безопасную ответственность: устанавливаешь границы сюжета, затем надолго фиксируешь его на пленку, чтобы ничего не могло выйти из-под твоего контроля.

– Мне казалось, мы договорились, – произнес холодно Джимми, – не говорить о моих амбициях.

– Верно, – согласился доктор. – Приношу свои извинения.

Дело в том, что единственный раз, когда Джимми продемонстрировал настоящий гнев и ярость по отношению к доктору Шраубенциеру касались темы фильмов. Он знал, что хочет снимать кино, ведь он артист. Врач же убеждал его побыть ребенком и вести себя по-детски. Он попросил кинооборудование и на позапрошлое рождество получил Super 8 малошумную камеру и проектор. Super 8! Разве Моцарту подарили детское пианино? И разве Моцарт не был ребенком?

Он привел данные аргументы, но они не принесли желаемого эффекта. За исключение того, что на прошлое рождество он все же получил 16мм оборудование с мощным звуковым диапазоном. Тем не менее, его не интересовало домашнее видео, любительская съемка, ему необходимо киноискусство.

Но было решено после его вспышки гнева, что они более не говорят на эту тему. Доктор совершил ошибку, напомнив об этом, но тотчас извинился, по крайней мере, хоть что-то. Джимми смягчился, расслабился и сказал:

– Мне жаль. На чем мы остановились? Самоконкуренция, верно?

– Именно. Соревнование с твоим собственным высоким стандартом. И этот страх быть ребенком, несмотря на возраст, не уживается с твоим потенциалом. Блестящий ум для твоего возраста. Творческий и изобретательный.

– Но разве здесь не кроется противоречивость, – спросил Джимми, – в идее конкуренции с собственными возможностями? Провал невозможен, потому что явная неудача будет указывать на ложное первоначальное мнение о способностях. Мнение должно соответствовать фактическим талантам, таким образом, исключается возможная неудача. И если провал невозможен, то невозможен и сам факт победы. Без шансов для победы или неудачи, какая может быть конкуренция?

Доктор Шраубенциер, глядя на затылок ребенка, улыбнулся. Очень хорошо, он решил оставить ребенка в покое; Джимми повел себя спокойно при упоминании кино. Все оставшееся время сеанса они играли в словесные игры.

В конце, покидая кабинет врача, Джимми остановился в дверном проеме, посмотрел на доктора встревожено и спросил:

– Как вы думаете, возможно ли, что за мной действительно кто-то следит?

Врач снисходительно улыбнулся. Мальчишка, воображая себя кинорежиссером, писал очередной сценарий, но, конечно же, вслух не произнес этого.

– Естественно, нет, – ответил доктор. – И мы оба знаем это, не так ли?

– Думаю да. Увидимся в пятницу.

11

КЕЛП расположился на заднем сиденья авто, рядом лежали маски Микки-Мауса.

– Вот он, – произнес он.

– Вижу, – ответил Дортмундер, который был за рулем, а рядом с ним находилась Мэй.

Келп, как и предполагал, заполучил автомобиль, синий шевроле Каприс с номерными знаками врача и собирался сесть за руль, но Дортмундер не позволил:

– Я поеду.

И никакого объяснения, просто жесткое решение, оспорить которое Келпу не хватило духа. Поэтому сейчас он сидел на заднем сиденье, наклонившись вперед между Дортмундером и Мэй, и наблюдал через ветровое стекло за мальчиком. Для своего возраста тот казался слишком высоким и очень худым. До серого кадиллака мальчика провел привратник. Дортмундер завел двигатель Каприса.

– Не подъезжай близко. Пропусти пару машин, – посоветовал Келп.

– Заткнись, Энди, – рявкнул Дортмундер.

Мэй повернулась к Келпу, заглянула в глаза и слегка кивнула, давая понять, что на данный момент тот должен оставить настроение Джона в покое.

– Как скажешь, – согласился Келп и откинулся на спинку сиденья.

Дортмундер двинулся следом за кадиллаком. Автомобиль через Западный Центральный Парк направился на 69-ую, пересек Девятую авеню и продолжил путь через Линкольн Тоннель. Начало пятого, среда, но уже образовывалась пробка. Через тоннель пришлось продвигаться методом стоп-энд-гоу. Однако на стороне Джерси пробка рассасывалась и дальше, на запад по маршруту 3 они ехали, стараясь не превышать положенную скорость.

Келп нервничал и волновался целый день, но сейчас, когда они находились в движении, его беспокойство пошло на спад. По сути, обычное ничегонеделанье на заднем кресле авто, движущегося в западном направлении через Нью-Джерси, вне зависимости от цели, оказалось занятием неинтересным и однообразным. И Энди вскоре стало скучно. Разговор мог помочь делу, но он подозревал, Дортмундер не был в настроении слушать его болтовню. Кроме этого поддерживать разговор между передним и задним сиденьем всегда трудно. Так что, недолго думая, он вытащил из кармана один из экземпляров Похищения ребенка и начал снова читать ту часть, где герои крадут малыша. Восьмая глава.