Текст книги "Банковский счет"

Автор книги: Дональд Эдвин Уэстлейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Дортмундер забыл название. «Это было в цвете», – сказал он.

«Это сужает круг поисков. Тогда, вероятно, довольно недавний снимок».

«Да».

Виктор сказал: «Я сегодня пью». Его голос звучал очень довольным.

Дортмундер еще немного наклонил голову и посмотрел на Виктора из-под пальцев. Он, конечно, улыбался и держал в руке высокий бокал. Он был розовым. Дортмундер сказал: «О, да?»

«Шипучка с терновым джином», – сказал Виктор.

«Это правда?» Дортмундер поправил положение головы и пальцев – это было похоже на опускание жалюзи – и решительно повернулся обратно к Келпу. «Итак, ты получил все четыре тысячи», – сказал он.

«Да. В этом есть что-то забавное».

Дверь открылась, и Марч вернулся. «Все готово», – сказал он. Он тоже улыбался, но жить с этим было легче, чем с Виктором. «Спасибо, что разъяснили мне суть», – сказал он.

«Рад, что все получилось», – сказал Дортмундер.

Марч сел перед своим пивом и тщательно посолил его. «С Ролло все в порядке, когда узнаешь его получше», – сказал он.

«Конечно, это он».

«Водит «Сааб»».

Дортмундер знал Ролло много лет, но ничего не знал о Saab. «Это правда?» сказал он.

«Раньше ездил на «Борг-Уорде». Продал его, потому что не мог достать запчасти, когда перестали выпускать машину».

Келп спросил: «Что это за машина?»

«Борг-Уорд. Немецкий. Та же компания, которая производит холодильники Norge.».

«Они американцы».

«Холодильники, да. Машины были немецкими».

Дортмундер допил свой напиток и потянулся за бутылкой, но тут Ролло открыл дверь и, просунув голову, сказал: «Здесь на камнях сидит Старая ворона и просит водорослей».

«Теперь это он», – сказал Келп.

«Темноватый парень».

«Это он», – сказал Келп. «Впусти его».

«Правильно». Ролло обвел взглядом бармена вокруг стола. «Все на месте?»

Все они что-то пробормотали.

Ролло покосился на Марча. «Стэн, у тебя достаточно соли?»

«О, конечно», – сказал Марч. «Большое спасибо, Ролло».

«В любое время, Стэн».

Ролло ушел. Дортмундер взглянул на Марча, но ничего не сказал, и через минуту в комнату вошел высокий худощавый парень с темно-коричневым цветом лица и очень скромным афроамериканцем. Больше всего он был похож на младшего лейтенанта армии в отпуске. Он слегка кивнул и слегка улыбнулся, когда вошел и закрыл дверь, и Дортмундер сначала подумал, не под кайфом ли он; потом он понял, что это было просто самообороняющее спокойствие человека, впервые встречающегося с группой людей.

«Привет, Герман», – сказал Келп.

«Привет», – тихо согласился Герман. Он закрыл за собой дверь и стоял, помешивая лед в своем старомодном бокале, как ранний гость на коктейльной вечеринке.

Келп представил всех: «Герман Икс, это Дортмундер, это Стэн Марч, это мой племянник Виктор».

«Как дела».

«Здравствуйте, мистер Икс».

Дортмундер наблюдал, как Герман слегка нахмурился, глядя на Виктора, а затем перевел взгляд на Келпа. Келп, однако, был занят тем, что принимал гостей, сказав: «Присаживайся, Герман. Мы просто обсуждали ситуацию.»

«Это то, о чем я хотел услышать», – сказал Герман. Он сел справа от Дортмундера. «Ситуация».

Дортмундер сказал: «Я удивлен, что я тебя не знаю».

Герман улыбнулся ему. «Вероятно, мы вращаемся в разных кругах».

«Мне просто интересно, каков ваш опыт».

Ухмылка Германа превратилась в улыбку. «Ну, теперь», – сказал он. «Никому не нравится говорить о своем опыте перед целой комнатой свидетелей».

Келп сказал: «Здесь со всеми все в порядке. Но, Дортмундер, Герман действительно знает свое дело».

Дортмундер продолжал хмуро смотреть на Германа. Ему показалось, что в этом парне было что-то от дилетанта. Ваш обычный заурядный пулеметчик мог быть дилетантом, но локман должен был быть серьезным, он должен был быть человеком с ремеслом, с опытом.

Герман окинул взглядом стол с иронической улыбкой, потом пожал плечами, отпила свой напиток и сказал: «Ну, вчера вечером я помог отобрать юстиции поступления.»

Виктор, выглядя пораженным, переспросил: «Из Бюро?»

Герман выглядел озадаченным. «Из бюро? Деньги лежали на столах; они их пересчитывали».

Келп сказал: «Это был ты? Я читал об этом в газете».

То же самое сделал и Дортмундер. Он спросил: «Какие замки ты открыл?»

«Никаких», – сказал Герман. «Это была не та работа».

Виктор, все еще пытаясь сообразить, что к чему, спросил: «Ты имеешь в виду на Фоули-сквер?»

На этот раз хмурый взгляд Германа был глубоким и несколько враждебным. «Ну, там, внизу, ФБР», – сказал он.

«Бюро», – сказал Виктор.

Келп сказал: «Позже, Виктор. Ты запутался».

«У них нет никаких квитанций в Бюро», – сказал Виктор. «Я должен знать. Я был агентом двадцать один месяц».

Герман вскочил на ноги, стул позади него опрокинулся. «Что здесь происходит?»

«Все в порядке», – сказал Келп быстро и успокаивающе. Он похлопал рукой по воздуху в знак уверенности. «Все в порядке. Они уволили его».

Герман, в своем недоверии, пытался смотреть в семи направлениях одновременно; его глаза почти скрещивались. «Если это ловушка…» – сказал он.

«Они уволили его», – настаивал Келп. «Не так ли, Виктор?»

«Ну, – сказал Виктор, – мы вроде как договорились не соглашаться. Меня не совсем точно уволили, не совсем точно».

Герман снова сосредоточился на Викторе, и теперь он сказал: «Вы хотите сказать, что это было политически?»

Прежде чем Виктор успел ответить, Келп спокойно сказал: «Что-то в этом роде. Да, это было связано с политикой, не так ли, Виктор?»

«Э-э. Конечно, да. Можно назвать это … Думаю, можно назвать и так».

Герман пожал плечами под своей спортивной курткой, чтобы поправить ее. Затем он снова сел с облегченной улыбкой, сказав: «Ты заставил меня пойти туда на минутку».

Дортмундер научился терпению дорогой ценой. Методом проб и ошибок жизнь среди людей научила его, что всякий раз, когда кучка людей начинает прыгать вверх-вниз и кричать о чем попало, единственное, что может сделать здравомыслящий человек, это сидеть сложа руки и позволить им самим во всем разобраться. Независимо от того, сколько времени это заняло. Альтернативой была попытка привлечь их внимание либо объяснением недоразумения, либо возвращением к первоначальной теме разговора, и такая попытка означала, что рано или поздно вы тоже стали бы прыгать вверх и вниз и кричать не по адресу. Терпение, еще терпение; в самом худшем случае они окончательно истощат себя.

Теперь он оглядел сидящих за столом и улыбнулся всем, что – то поняв – Марч снова посолил свое пиво – а затем сказал: «Мы имели в виду эту работу сторожа».

«Вот кто я такой», – сказал Герман. «Прошлой ночью я просто подменял вас. Знаете, помогал. Обычно я сторож».

«Например».

«Например, супермаркет People's Co-operative на Саттер-авеню около трех недель назад. Офис кредитной компании Tender Loving Care на Ленокс-авеню за пару недель до этого. Сейф улыбающегося Сэма Тахачапи в конюшне за гриль-баром «Пятое ноября» на Линден-бульваре за два дня до этого. Сейф отеля «Бэлми Бриз» в Атлантик-Сити во время съезда отставных конгрессменов за неделю до этого. Агентство по обналичиванию чеков «Открытые руки» на Джером – авеню…

«Тебе не нужна работа», – сказал Келп. В его голосе звучало благоговение. «У тебя есть вся работа, с которой ты можешь справиться».

«Не говоря уже о деньгах», – сказал Марч.

Герман покачал головой с горькой улыбкой. «Дело в том, – сказал он, – что я на мели. Мне действительно нужен куш».

Дортмундер сказал: «Ты должен проделать это довольно быстро».

«Это работа в движении», – сказал Герман. «Я не могу оставить ничего из этого себе».

На этот раз Виктор был единственным, кто понял. «А», – сказал он. «Ты помогаешь финансировать их схемы».

«Нравится программа бесплатных обедов», – сказал Герман.

Келп сказал: «Подождите минутку. Это работа в движении, поэтому вы не можете оставить деньги себе. Что это означает на самом деле? Работа в движении. Вы имеете в виду, что это как бы для практики? Вы отправляете деньги обратно?».

Виктор сказал: «Он отдает деньги организации, к которой принадлежит». Мягко он спросил Германа: «К какому именно движению ты принадлежишь?»

«Один из них», – сказал Герман. Келпу он сказал: «Я ничего такого не подстраивал. Эти люди, в которых я верю, – бросил взгляд на Виктора, – о которых должен знать ваш племянник, они подставили их и собрали группу, которая выполняет эту работу. Мы говорим, что освобождаем деньги».

«Я думаю об этом с другой стороны», – сказал Келп. «Я думаю об этом так, что я захватываю деньги».

Дортмундер спросил: «Какую последнюю работу ты выполнял самостоятельно? Где ты хранил добычу?»

«Около года назад», – сказал Герман. «Банк в Сент-Луисе».

«С кем ты работал?»

«Стэн Деверс и Морт Коблер. Джордж Кэткарт был за рулем».

«Я знаю Джорджа», – сказал Келп.

Дортмундер знал Коблера. «Хорошо», – сказал он.

«Теперь, – сказал Герман, – давайте поговорим о вас, ребята. Не о том, что вы сделали, я верю Келпу на слово. Что вы хотите сделать».

Дортмундер глубоко вздохнул. Он не был доволен этим моментом. «Мы собираемся украсть банк», – сказал он.

Герман выглядел озадаченным. «Ограбить банк?»

«Украсть банк». Келпу он сказал: «Ты скажи ему».

Келп рассказал ему. Сначала Герман вроде как ухмыльнулся, как будто ожидая кульминации. Затем, на некоторое время, он нахмурился, как будто подозревая, что его окружают психически больные. И, наконец, он выглядел заинтересованным, как будто идея пришлась ему по вкусу. В конце он сказал: «Так что я могу не торопиться. Я могу работать даже при дневном свете, если захочу».

«Конечно», – сказал Келп.

Герман кивнул. Он посмотрел на Дортмундера и сказал: «Почему это все еще просто «может быть»?»

«Нам некуда его поставить», – сказал Дортмундер. «Кроме того, нам нужно раздобыть для него колеса».

«Я работаю над этим», – сказал Марч. «Но мне может понадобиться помощь».

«Целый банк», – сказал Герман. Он просиял. «Мы собираемся освободить целый банк».

Келп сказал: «Мы собираемся захватить целый банк».

«Это сводится к одному и тому же», – сказал ему Герман. «Поверь мне, это сводится к одному и тому же».

12

Мама Марча стояла, улыбаясь и моргая от солнечного света, перед магазином Kresge, держась обеими руками за ремешок сумочки, вытянув руки вниз и перед собой так, что сумочка болталась у нее на коленях. На ней было платье в горизонтальную зелено-желтую полоску, которое никак не улучшало ее фигуру, а под ним желтые виниловые ботинки с зелеными шнурками до самого верха. Поверх платья на шее у нее был корсет. Сумочка была из обычной бежевой кожи, которая гораздо лучше сочеталась с шейным платком, чем с платьем и ботинками.

Рядом с парковочным счетчиком, вглядываясь в изображение мамы Марча в камеру Instamatic, стояла Мэй, одетая в своей обычной манере. Первоначальная идея заключалась в том, что Мэй будет в модной одежде, а фотографировать будет мама Марча, но Мэй наотрез отказалась покупать платье и ботинки, которые имел в виду Дортмундер. Также выяснилось, что мама Марча была из тех людей, которые всегда делают снимки низко и слева от того, на что они нацелены. Так что роли поменялись местами.

Мэй продолжала хмуро смотреть в камеру, очевидно, так и не удовлетворившись тем, что увидела, что было вполне объяснимо. Покупатели проходили по тротуару, видели позирующую там маму Марча, видели Мэй с фотоаппаратом и останавливались на секунду, не желая портить снимок. Но тогда ничего не происходило, за исключением того, что Мэй еще больше хмурилась и, возможно, делала шаг влево или вправо, так что все покупатели в конце концов бормотали: «Извините» или что-то в этом роде, и проходили мимо.

Наконец Мэй оторвала взгляд от камеры и покачала головой, сказав: «Здесь плохой свет. Давайте попробуем пройти дальше по кварталу».

«Хорошо», – сказала мама Марча. Они с Мэй вместе пошли по тротуару, и мама Марча сказала себе под нос: «Я чувствую себя чертовски глупо в этом наряде».

«Ты очень мило выглядишь», – сказала Мэй.

«Я знаю, как я выгляжу», – мрачно сказала мама Марча. «Я выгляжу как аромат месяца Good Humor. Лимонно-фисташковый».

«Давай попробуем здесь», – сказала Мэй. Так совпало, что они оказались перед банком.

«Хорошо», – сказала мама Марча.

«Ты стоишь у стены на солнце», – сказала Мэй.

«Хорошо».

Мама Марча медленно попятилась по кирпичным обломкам к трейлеру, а Мэй прижалась спиной к припаркованной там машине. На этот раз мама Марча держала сумочку сбоку, а спиной прислонилась к стене трейлера. Мэй сделала быстрый снимок, затем сделала два шага вперед и второй. На третьем она была у внутреннего края тротуара – слишком близко, чтобы полностью запечатлеть маму Марча, и камера была наклонена слишком низко, чтобы можно было разглядеть ее голову.

«Вот так», – сказала Мэй. «Я думаю, что получилось».

«Спасибо тебе, дорогая», – сказала мама Марча, улыбаясь, и две дамы пошли вокруг квартала.

13

Дортмундер и Келп разбрелись по отдаленным уголкам Лонг-Айленда, как охотничий пес, потерявший свою птицу. Сегодняшней машиной был оранжевый Datsun 40Z с обычными номерами MD. Они разъезжали под небом, которое продолжало угрожать дождем, но так и не принесло результата, и через некоторое время Дортмундер начал ворчать. «В то же время, – сказал он, – я не получаю никакого дохода».

«У тебя есть Мэй».

«Мне не нравится жить на заработок женщины», – сказал Дортмундер. «Это не в моем характере».

«Заработок женщины? Она не проститутка, она кассир».

«Принцип тот же».

«Проценты – нет. Что это там?»

«Похоже на сарай», – сказал Дортмундер, прищурившись.

«Брошенный?»

«Откуда, черт возьми, мне знать?»

«Давайте взглянем».

В тот день они осмотрели семь амбаров, ни один из них не был заброшен. Они также осмотрели хижину в квонсете, в которой совсем недавно находилась фабрика компьютерных комплектующих, которая обанкротилась, но внутри было нагромождение столов, механизмов, запчастей и хлама, слишком тесного и грязного, чтобы быть полезным. Они также осмотрели самолетный ангар перед покрытой оспинами взлетно – посадочной полосой с черным покрытием – бывшую летную школу, ныне заброшенную, но занятую коммуной хиппи, как обнаружили Дортмундер и Келп, когда припарковались перед входом. Хиппи приняли их за представителей офиса шерифа и сразу же начали кричать о правах сквоттеров, демонстрациях и прочем и не прекращали кричать до тех пор, пока Дортмундер и Келп не вернулись в машину и снова не уехали.

Это был третий день поисков. Первый и второй дни были похожи.

* * *

Машина Виктора была черным лимузином «Паккард» 1938 года выпуска, с объемистым багажником, разделенным задним стеклом, длинным, похожим на гроб капотом и фарами, расположенными поверх надменных широких крыльев. Обивка была из колючего серого плюша, а рядом с дверцами с внутренней стороны были кожаные ремешки, за которые можно было держаться, и маленькие зеленые вазочки с искусственными цветами, подвешенные на маленьких проволочных подставках между дверцами.

Виктор вел машину, а Герман сидел рядом с ним и смотрел на сельскую местность. «Это смешно», – сказал он. «Должно же быть что – то, в чем можно спрятать трейлер».

Виктор небрежно спросил: «Какие газеты ты читаешь в основном, Герман?»

* * *

Дортмундер вошел в квартиру, сел на диван и угрюмо уставился в выключенный телевизор. Мэй с сигаретой в уголке рта, пошлепывая, вошла из кухни. «Что-нибудь есть?»

«С энциклопедиями», – сказал Дортмундер, уставившись в телевизор, – «Я мог бы заработать там сегодня, может быть, семьдесят баксов. Может быть, сотню».

«Я принесу тебе пива», – сказала Мэй. Она вернулась на кухню.

* * *

Мама Марча размышляла над фотографиями. «Я никогда в жизни не выглядела так глупо», – сказала она.

«Дело не в этом, мам».

Она постучала по тому, на котором она изображена без головы. «По крайней мере, там нельзя сказать, что это я».

Ее сын склонился над тремя цветными фотографиями на обеденном столе и считал. Дырочки от шнурков на ботинках и полоски на платье образовывали линейку. Марч считал, складывал, сравнивал, получил итоговые данные по каждому из трех снимков и, наконец, сказал: «Высота тридцать семь с половиной дюймов».

«Ты уверен?»

«Положительный. Тридцать семь с половиной дюймов в высоту».

«Теперь я могу сжечь эти фотографии?»

«Конечно», – сказал Марч. Она собрала фотографии, и, когда она спешила из комнаты, он позвал: «Ты избавилась от этого платья?»

«Ты это знаешь!» – пропела она. Ее голос звучал почти по-гейски.

* * *

«Насколько я понимаю,». сказал Герман, проезжая в машине Виктора и осматривая местность в поисках больших заброшенных зданий, – с чем нам здесь приходится иметь дело, так это с тремя сотнями лет рабства».

«Лично я,». сказал Виктор, медленно толкая «Паккард» в сторону Монтаук-Пойнт, – никогда по-настоящему не занимался политикой».

«Ты был в ФБР».

«Это было не ради политики. Я всегда думал о себе как о авантюристе. Вы понимаете, что я имею в виду?»

Герман вопросительно посмотрел на него, а затем медленно улыбнулся. «Да», – сказал он. «Да, я понимаю, что ты имеешь в виду».

«Для меня приключение означало ФБР».

«Да, именно так! Видишь ли, для меня это было Движение».

«Конечно», – сказал Виктор.

«Естественно», – сказал Герман.

* * *

«Мне не нравится этот звук», – сказал Марч. Сидя за рулем, склонив голову набок, прислушиваясь к звуку двигателя, он был похож на белку, ведущую машину.

«Предполагается, что ты ищешь заброшенные здания», – сказала его мама. Сама она медленно поворачивала голову взад-вперед, как пилот ВМС, ищущий выживших после кораблекрушения.

«Ты это слышишь? Динь-динь-динь. Ты это слышишь?»

«Что это там?»

«Что?»

«Я спрашиваю, что это там?»

«Похоже на какую-то церковь».

«Пойдем посмотрим на это».

Марч повернулся в том направлении. «Следите за заправочной станцией», – сказал он.

Эта нынешняя машина – она была у него семь месяцев – начинала свою жизнь как American Motors Javelin, но с тех пор, как она стала его собственностью, Марч кое-что изменил. К настоящему моменту, если не обращать внимания, он имел примерно такое же сходство с Дротиком, как и с метательным копьем. Он рычал, как какой-то очень большой и свирепый, но сонный зверь, когда Марч вел его по ухабистым улицам довоенного дома на одну семью к церкви с провисшей крышей.

Они остановились перед домом. Лужайка заросла сорняками, деревянные стены очень нуждались в покраске, а несколько оконных стекол были разбиты. «Давай посмотрим», – сказала мама Марча.

Марч выключил зажигание и несколько секунд внимательно вслушивался в тишину, как будто это тоже могло ему что-то сказать. Затем он сказал: «Хорошо», – и они с мамой вышли из машины.

Внутри церкви было очень сумрачно; тем не менее, священник, подметавший центральный проход, сразу увидел их и поспешил к ним, сжимая метлу в руках. «Да? Да? Чем я могу вам помочь?»

Марч сказал: «Не бери в голову», – и отвернулся.

Его мама объяснила: «Нам было интересно, не заброшено ли это место».

Священник кивнул. «Почти», – сказал он, оглядываясь по сторонам. «Почти».

* * *

«Кажется, у меня есть идея», – сказала Мэй.

* * *

Келп сказал: «Извините, мисс. Я хотел открыть счет».

Девушка, склонившая голову под высокой пышной прической, не прекращала печатать. «Присаживайтесь, офицер сейчас подойдет к вам».

«Спасибо», – сказал Келп. Он сел и оглядел интерьер банка, как это делает скучающий человек в ожидании.

Сейф находился внизу, в конце Кресджа, и выглядел более впечатляюще, чем предполагал Виктор. Он занимал практически всю ширину трейлера там, в конце, а дверь, которая была приоткрыта, была восхитительно большой и толстой.

Клиентская часть банка была отделена от остальной перегородкой высотой по грудь, кое-где через нее виднелись входные двери. Если бы кто-нибудь снял крышу трейлера и заглянул внутрь, то эта перегородка высотой по грудь образовала бы букву С, длинную и тонкую, с прямыми углами вместо изгибов. Клиентской зоной была часть, огороженная буквой С – правая половина середины трейлера. В верхней части С находился сейф, внизу вдоль боковой части С располагались кассиры, а в толстом днище С располагались столы трех сотрудников банка. Девушка с пышной прической сидела за столом поменьше за пределами отдела С; она и пожилой банковский охранник были единственными сотрудниками в отделе обслуживания клиентов.

Келп обсадил косяк, а затем запомнил его, а затем встал и прочитал брошюры по автокредитам и кредитным картам, а затем еще раз оглядел заведение, чтобы убедиться, что он все это запомнил, и он все это запомнил. Он планировал на самом деле открыть счет, но в конце концов это показалось излишним, поэтому он поднялся на ноги и сказал девушке: «Я вернусь после обеда».

Девушка с прической кивнула. Она продолжала печатать.

* * *

«Ну что ж, – сказал Герман, – снаружи это выглядит как любой другой гараж».

Виктор кивнул, улыбаясь. «Я думал, тебе понравится», – сказал он.

* * *

Дортмундер вышел из спальни в черных кроссовках, черных брюках и черной рубашке с длинными рукавами. В одной руке он держал черную кепку, а через предплечье висела черная кожаная куртка. Мэй, которая подшивала занавески, подняла глаза и сказала: «Ты уходишь?»

«Вернусь довольно скоро».

«Сломай ногу», – сказала Мэй и вернулась к своему шитью.

14

На парковке у железнодорожного вокзала по выходным всю ночь напролет стояли машины, а это был вечер пятницы, так что проблем не возникло. Виктор и Герман приехали на «Паккарде» Виктора, припарковали его и прошли в зал ожидания. Это была железная дорога Лонг-Айленда, которая была лучшей в мире с ноября 1969 года. Зал ожидания был открыт и освещен, так как в пятницу вечером сюда приходили поздние поезда из города, но билетная касса была закрыта. Виктор и Герман бродили по пустому залу ожидания, читая объявления, пока не увидели фары; затем они вышли обратно на улицу.

Это был Джавелин, удовлетворенно рычащий сам с собой, как будто он только что съел пинто. Марч был за рулем, а Дортмундер рядом с ним. Марч поставил «Джавелин» на парковочное место – это было сделано так, словно самурай вкладывает меч в ножны, с тем же чувством церемонии, – а затем они с Дортмундером вышли и подошли к двум другим.

Дортмундер спросил: «Келп еще не пришел?»

Виктор сказал: «Как ты думаешь, у него были какие-то проблемы?»

«А вот и он», – сказал Герман.

«Интересно, что он мне привез», – сказал Марч, когда фары грузовика свернули на парковку.

Город вокруг них был довольно хорошо освещен, но в основном пуст, как на съемочной площадке. Движение было слабым или умеренным, люди возвращались домой со своих пятничных ночных прогулок, и время от времени полицейскую машину округа Нассау интересовали пьяные водители, автомобильные аварии и возможные кражи со взломом в магазинах в центре города, а не транспортные средства, въезжающие на парковку у железнодорожного вокзала и выезжающие с нее.

Келп остановился рядом с ожидающими мужчинами. Его стиль вождения резко отличался от стиля Марча, который, казалось, вообще не занимался физическим трудом, а управлял своими автомобилями силой мысли. Келпа, с другой стороны, даже после того, как грузовик остановился, еще несколько секунд было видно, как он крутит руль и переключает передачи, толкает, тянет и пихается и только постепенно сам останавливается, как радио, которое продолжает вещать еще несколько секунд после того, как вы его выключили, пока трубки остывают.

«Что ж», – сказал Марч в манере человека, воздерживающегося от суждений, но не ожидающего многого.

Это был приличных размеров грузовик, «Додж», с кузовом длиной около пятнадцати футов. На дверях и бортах красовалось название компании: Laurentian Paper Mills. Кроме того, на дверях были названия двух городов: «Торонто, Онтарио – Сиракузы, Нью-Йорк». Кабина была зеленой, кабина темно-коричневой, и на ней были нью-йоркские номера. Келп оставил мотор включенным, и он гугукал, как двигатель любого грузовика.

Теперь, когда Келп открыл дверь и спустился на тротуар с коричневой хозяйственной сумкой в руках, Марч спросил его: «Что тебя привлекло в этой штуке? Я имею в виду, в частности».

«Тот факт, что он был пуст», – сказал Келп. «Нам не нужно выгружать бумагу».

Марч кивнул. «Что ж, – сказал он, – сойдет».

«Я видел «Интернэшнл Харвестер», – сказал ему Келп, – с красивой гоночной нашивкой, но там было полно модельных автомобилей».

«Этот подойдет», – сказал Марч.

«Если хочешь, я вернусь и принесу этот снимок».

«Нет, – рассудительно сказал Марч,». этот подойдет как нельзя лучше».

Келп посмотрел на Дортмундера и сказал: «Не думаю, что когда-либо в своей жизни встречал такого неблагодарного».

«Пошли», – сказал Дортмундер.

Дортмундер, Келп, Виктор и Герман забрались в кузов грузовика, и Марч закрыл за ними двери фургона. Теперь в салоне царила кромешная тьма. Дортмундер ощупью добрался до боковой стены и сел, как это уже делали остальные. Секунду спустя грузовик дернулся вперед.

Худшим моментом был отбойник при выезде с парковки. После этого Марч довольно плавно повел их дальше.

В темноте Дортмундер сморщил нос и принюхался. «Кто-то выпил», – сказал он.

Никто не ответил.

«Я чувствую запах», – сказал Дортмундер. «Кто-то выпил».

«Я тоже чувствую этот запах», – сказал Келп. Судя по звуку его голоса, он был как раз напротив.

Виктор сказал: «Это что такое? Странный запах, почти сладкий».

Герман сказал: «Пахнет виски. Но не скотчем».

«И не бурбон», – сказал Келп.

«Вопрос в том, – сказал Дортмундер, – кто пил?» Потому что это была очень плохая идея – пить вне работы.

«Только не я», – сказал Келп.

Герман сказал: «Это не в моем стиле».

Наступило короткое молчание, и вдруг Виктор сказал: «Я? Черт возьми, нет!»

Дортмундер сказал: «Ну, кто-то выпил».

Герман сказал: «Что ты хочешь сделать, понюхать дыхание каждого?»

«Я чувствую это даже отсюда», – сказал Дортмундер.

«Воздух полон им», – сказал Келп.

Внезапно Герман сказал: «Подожди секунду. Подожди секунду, я думаю, что знаю… Просто подожди секунду». Судя по скребущему звуку, он поднимался на ноги и двигался вдоль стены. Дортмундер ждал, прищурившись в темноте, но по-прежнему ничего не мог разглядеть.

Глухой удар. Герман: «Ой».

Виктор: «Ой!»

Герман: «Извини».

Виктор (немного искаженно, как будто у него были пальцы во рту): «Все в порядке».

Затем раздался глухой барабанный звук, и Герман рассмеялся. «Конечно!» – сказал он, явно довольный собой. «Ты знаешь, что это?»

«Нет», – сказал Дортмундер. Он был очень раздражен тем, что пьяница не признался в том, что он сделал, и начал подозревать, что это был Герман, который теперь пытался отвлечь их всех от этого вопроса множеством глупостей.

Герман сказал: «Это канадец!»

Келп громко шмыгнул носом и сказал: «Клянусь Богом, я думаю, ты прав. Канадский виски».

Снова глухой барабанный бой, и Герман сказал: «Это фальшивая стена. Здесь, за кабиной, это фальшивая стена. Мы в чертовом грузовике контрабандиста!»

Дортмундер спросил: «Что?»

«Вот откуда исходит запах, вон оттуда. Должно быть, они разбили бутылку». Дортмундер сказал: «Контрабанда? Сухой закон закончился».

«Ей-богу, Герман,». взволнованно сказал Виктор,». ты наткнулся на что-то важное!» Никогда еще он не говорил так похоже на человека из ФБР.

Дортмундер сказал: «С «сухим законом» покончено».

«Импортные пошлины», – объяснил Виктор. «Это не входит непосредственно в компетенцию Бюро, это Министерство финансов, но я немного знаю об этом. Подобные наряды развешаны по всей границе. Они контрабандой ввозят канадское виски в Штаты и американские сигареты в Канаду, и получают неплохую прибыль в обоих направлениях».

«Что ж, я буду готов», – сказал Келп.

«Дядя,». сказал Виктор,». где именно ты взял этот грузовик?»

Келп сказал: «Ты больше не в Бюро, Виктор».

«О», – сказал Виктор. Его голос звучал слегка растерянно. Затем он сказал: «Конечно, нет. Мне просто интересно».

«В Гринпойнте».

«Конечно», – задумчиво сказал Виктор. «Внизу, у причалов».

Раздался еще один глухой удар, и Герман закричал: «Ой! Сукин сын!»

Дортмундер крикнул: «Что случилось?»

«Поранил большой палец. Но я придумал, как его открыть».

Келп спросил: «Здесь есть виски?»

Дортмундер предостерегающе сказал: «Подожди минутку».

«На потом», – сказал Келп.

Вспыхнула спичка. Они могли видеть, как Герман перегнулся через узкую перегородку в передней стене, держа спичку перед собой, так что они могли различить его только силуэт.

«Сигареты», – сказал Герман. «Примерно наполовину заполнен сигаретами».

Келп сказал: «Это правда?»

«Клянусь богом».

«Какой марки?»

«Л и М».

«Нет», – сказал Келп. «Я недостаточно взрослый для них».

«Подожди, есть и другие. Уххх, Салем».

«Нет. Я чувствую себя грязным старикашкой, когда пытаюсь выкурить «Салем». Весенняя свежесть и все такое, девушки в крытых бриджах».

«Вирджиния Слимс».

«Что?»

«Извините».

«Это марка Мэй», – сказал Дортмундер. «Я возьму несколько штук с собой».

Келп сказал: «Я думал, Мэй купила их бесплатно в магазине».

«Это верно, она знает».

«Ой», – сказал Герман, и спичка погасла. «Обжег палец».

«Тебе лучше присесть», – сказал ему Дортмундер. «Ты неплохо размахиваешь руками, чтобы кто-нибудь открыл пару замков».

«Верно», – сказал Герман.

Некоторое время они ехали молча, а потом Герман сказал: «Знаешь, здесь действительно воняет».

Келп сказал: «Со мной случается все. Я посмотрел на этот грузовик, на боку было написано «бумага», я подумал, что он будет красивым, чистым и опрятным».

«Это действительно дурно пахнет», – сказал Герман.

«Я бы хотел, чтобы Марч не так сильно прыгал», – сказал Виктор. Его голос звучал тихо и отстраненно.

Дортмундер спросил: «Как же так?»

«Кажется, меня сейчас стошнит».

«Подожди», – поторопил его Дортмундер. «Осталось совсем немного».

«Все дело в запахе», – несчастно сказал Виктор. «И в тряске».

«Я тоже начинаю это чувствовать», – сказал Келп. Его голос звучал нездорово.

Теперь, когда идея была предложена, Дортмундера тоже начало подташнивать. «Герман, – сказал он, – может быть, тебе стоит постучать в переднюю стену, дать Марчу знак остановиться на минутку».

«Я не думаю, что смогу встать», – сказал Герман. У него тоже был очень несчастный голос.

Дортмундер сглотнул. Затем он сглотнул снова. «Еще немного», – сказал он сдавленным голосом и продолжил глотать.

Марч ехал впереди в блаженном неведении. Он был тем, кто нашел это место, и он разработал самый быстрый и плавный маршрут, чтобы добраться до него. Теперь он увидел это впереди, высокий зеленый забор вокруг двора, увенчанный табличкой с надписью «Передвижные дома Лафферти – новые, бывшие в употреблении, перестроенные, отремонтированные». Он притормозил в темноте сразу за главным входом, вышел из грузовика, обошел его сзади, открыл двери, и они вылетели оттуда, как будто были заперты со львом.