Текст книги "Люси. Истоки рода человеческого"
Автор книги: Дональд Джохансон
Соавторы: Мейтленд Иди
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)
Однако у устриц нет другого выбора. У них отсутствует мозг, органы чувств находятся в зачаточном состоянии. Устрицы не способны передвигаться, не могут заботиться об отложенных яйцах или хотя бы поместить их в безопасное место. Все, на что они способны, – это выбрасывать зародышей в окружающую среду, увеличивая до разумного предела их число и повышая таким образом их суммарные шансы на выживание.
Хотя R-стратегия и приемлема для устриц (ибо они до сих пор существуют), она явно чересчур расточительна. По мере формирования более высокоорганизованных животных начинают использоваться другие, более экономные способы. Когда появились существа с позвоночником и головным мозгом, стала возможной примитивная забота о потомстве. Некоторые рыбы сооружают гнезда для своей икры; другие держат ее во рту до тех пор, пока из нее не разовьются мальки, способные плавать. У некоторых рептилий дела обстоят еще лучше. Аллигатор насыпает над отложенными яйцами большой холм и стережет их на протяжении всего периода инкубации. Когда детеныши начинают вылупляться и пищать, родитель, услышав их возню, разрывает землю и помогает им выбраться наружу. Однако лишь немногие из рептилий так заботливы, и нет ни одной, которая охраняла бы и воспитывала своих отпрысков в период их роста. Это прерогатива млекопитающих – интеллектуально более развитых и еще более «К-ориентированных» преемников рептилий.
Никто не может сказать, насколько заботливыми родителями были динозавры. Судя по группам окаменевших яиц, найденным в пустыне Гоби, по крайней мере некоторые из них откладывали сравнительно немного яиц: в отдельных гнездах их было всего лишь одна или две дюжины. Таким образом, если динозавры были такими же плохими родителями, как и большинство других рептилий, то у них сочетались минусы обеих стратегий – они не баловали своих отпрысков родительской заботой (R-стратегия) и в то же время откладывали мало яиц (К-стратегия). Это позволяет объяснить их вымирание в эпоху, когда появились К-ориентированные млекопитающие с более развитой заботой о потомстве.
– Чтобы понять, почему вымерли динозавры, нет надобности искать такие необычные причины, как пятна на солнце и климатические катастрофы, – заявил Лавджой. – Они процветали до той поры, пока мир принадлежал им одним и вокруг не было конкурентов с более эффективной стратегией размножения. Они просуществовали сто с лишним миллионов лет – было бы неплохо, если бы люди смогли продержаться столько же. Но как только был достигнут новый уровень адаптации и динозавры столкнулись с существами, способными размножаться в три-четыре раза быстрее, их час пробил.
К-стратегия, несомненно, гораздо эффективнее, чем R-стратегия. Однако и она имеет свои границы. Тяжелый урон наносят несчастные случаи, нападение хищников, сезонная нехватка пищи, болезни. Потерять детеныша вследствие одной из этих причин, после того как пять или шесть лет было затрачено на его выращивание, – очень дорогая цена по сравнению с гибелью зародыша устрицы. Два или три несчастных случая подряд могут привести к исчезновению определенной комбинации генов, носителем которой была конкретная самка, поскольку не исключено, что период ее плодовитости к тому времени уже закончится. Если взять целую популяцию антропоморфных обезьян со всем ее генным фондом, то для нее низкая скорость воспроизводства не менее опасна, чем для одной особи. Серия несчастий – и популяция навеки исчезнет.
В самом деле, уровень К-стратегии, которого достигли современные антропоиды, угрожающе высок. Все они сохранились ныне только в самых благоприятных условиях, и численность их уменьшилась до опасного предела. Эта чрезвычайная уязвимость человекообразных обезьян не всегда заметна на фоне того вклада, который вносит в их исчезновение современный человек. Мы привыкли слышать, что мы уничтожаем человекообразных обезьян. Несомненно, это так, и все же деятельность человека – это лишь капля, переполнившая чашу. Уже несколько миллионов лет дела антропоидов идут под уклон. Даже без вмешательства человека эти животные, вероятно, все равно исчезли бы. В отличие от этого низшие обезьяны все время процветали и размножались. Разница в конечных результатах между двумя группами настолько поразительна, что имеет смысл сравнить их и посмотреть, не объясняется ли она каким-то фундаментальным биологическим различием.
Оказывается, есть даже два таких различия. Низшие обезьяны – это, как уже говорилось, четвероногие существа. Антропоиды – потенциально двуногие. Низшие обезьяны по сравнению с антропоидами менее ориентированы в направлении К-стратегии. Детеныши рождаются у них раз в два года, а не в пять-шесть лет, как у антропоидов. Низшие обезьяны уступают человекообразным в отношении умственных способностей и несколько хуже заботятся о потомстве. Однако эти недостатки с лихвой восполняет более быстрое размножение. Современное благополучие низших обезьян, в большей степени ориентированных в сторону R-стратегии, позволяет думать, что К-ориентированные антропоиды зашли в этой стратегии слишком далеко.
Почему же предпочтение было отдано худшему варианту? Этот вопрос звучит уже во второй раз. Мы уже спрашивали: для чего было переходить к двуногому хождению, если это менее эффективный способ? А теперь спрашиваем: зачем понадобилось доводить К-стратегию до опасной крайности? Обе эти проблемы взаимосвязаны, и их нужно рассматривать вместе.
Прежде всего из нашего обсуждения эволюции приматов должно быть ясно, что локомоцию человекообразных обезьян нельзя считать неэффективной: они живут в тропических лесах и проводят время на деревьях, лазая по ветвям и перебрасываясь с ветки на ветку, или же под деревьями, где могут ходить и сидеть, им нет необходимости быть хорошими бегунами. Такие признаки, как короткий позвоночник и полувыпрямленное положение тела, приобретенные ранее во время жизни на деревьях, не создавали для некоторых из них особого неудобства и на земле, пока леса были обширными и снабжали их необходимой пищей.
Таким образом, четвероногий способ передвижения, несмотря на свои очевидные преимущества, может уступить место – и действительно уступает место – другому способу, если это связано с новыми, более важными адаптациями. Повторим то, что было сказано в начале этой главы: бег – настолько эффективный способ передвижения, что отказ от него выглядит нелепой причудой. Но при рассмотрении общей стратегии выживания преимущества этого типа локомоции могут исчезнуть. Вот почему в миоценовых лесах стало возможным появление потенциально прямоходящих обезьян, ведущих наземный образ жизни. Чтобы понять, почему некоторые прошли этот путь до конца, нужно рассмотреть, каковы были у них другие жизненные потребности и способы их реализации.
Необходимо также учесть, что с самого начала кайнозойской эры (около 70 млн. лет назад) до середины миоцена в ряду приматов все усиливалась тенденция к К-стратегии. Это происходило потому, что такая стратегия оправдывала себя. Самки человекообразных обезьян в результате прогрессивной эволюции могли проявлять все большую заботу о потомстве, и их детеныши выживали лучше, чем у менее заботливых матерей.
На этом уровне вступает в действие принцип положительной обратной связи, когда несколько элементов, взаимодействуя, усиливают друг друга. Если забота о потомстве – полезный признак, то отбор будет благоприятствовать его сохранению, так как самки с более развитыми материнскими качествами будут иметь больше шансов на успех в выращивании детенышей. Таким образом, существующая в популяции генетическая тенденция к развитию материнских инстинктов будет возрастать. Однако усиленная забота о потомстве требует также ряда других качеств. Матери нужен более высокий уровень умственных способностей, так как иначе она едва ли сможет обеспечить лучший уход за детенышами. А это означает развитие мозга, причем мозга не только самой матери, но и ее дочери, которая когда-то ведь тоже станет матерью. Вынашивание детенышей с крупным мозгом требует интенсивного потребления кислорода и переноса через плаценту значительного количества энергии, т. е. больших энергозатрат со стороны матери. Это связано с тем, что к моменту рождения детеныш с крупным мозгом должен быть достаточно развит, нужно, в частности, чтобы в основном закончилось созревание нервных механизмов. Детеныш ничему не сможет научиться, если с самого начала не будет обладать развитым мозгом. При врожденном недоразвитии мозга компенсации в дальнейшем уже не происходит. Поэтому за полноценное формирование детеныша ответствен организм матери. А поскольку ее возможные энергетические затраты всегда ограниченны (так же как и затраты на производство яиц у устриц), при более крупном мозге приходится иметь меньше детенышей.
И наоборот: при меньшем числе детенышей приходится иметь более крупный мозг, чтобы лучше заботиться о них. Таков принцип обратной связи. Все тенденции взаимосвязаны, зависят друг от друга и усиливают друг друга.
В случае эволюции приматов мы имеем дело не с простой обратной связью, когда два фактора воздействуют друг на друга, а с многофакторной круговой системой, которая включает несколько взаимоусиливающих компонентов. Например, если у детеныша большой мозг, то ему необходимо время, чтобы научиться использовать этот мозг, прежде чем он лицом к лицу столкнется с окружающим миром. Значит, у него должно быть продолжительное детство. А в детстве лучший способ обучения – игра, предполагающая наличие партнеров и, следовательно, групповую социальную организацию. Но, чтобы стать членом группы, нужно усвоить основы социального поведения. А достичь этого можно лишь при определенном уровне умственных способностей. Таким образом, социальное поведение в конечном итоге связано с развитием умственных способностей (петля обратной связи), с продолжительным детством (еще одна петля) и, наконец, с энергозатратами матери и системой заботы о потомстве, обеспечивающей определенный уровень развития мозга.
Так выглядит замкнутая система обратных связей, все части которой перекрестно соединены. Например, если какое-то животное входит в состав группы, то время, необходимое ему для того, чтобы найти пищу, обнаружить близость хищника или подыскать полового партнера, может уменьшиться именно благодаря его принадлежности к группе. Соответственно больше времени останется для заботы о потомстве (одна петля), игры (другая) и социальной активности (еще одна), что в свою очередь стимулирует развитие умственных способностей (еще одна петля) и в конечном счете ведет к уменьшению числа детенышей (еще одна). Это можно представить в виде замкнутого контура, все полюса которого соединены друг с другом (см. схему на с. 242).
– Подойдем теперь с другой стороны, – сказал Лавджой, – представим себе систему обратных связей без одного из ее существенных компонентов и посмотрим, что получится. Вообразите, например, детеныша шимпанзе, который вырос в лаборатории, лишенный возможности общения со своими сверстниками. Представьте себе, что он провел там детские годы, а затем, будучи подростком, попал в естественное сообщество шимпанзе. Он не сможет стать его членом, так как не будет знать, что он должен делать и как себя вести. Он не будет уметь прыгать и карабкаться на деревья, не будет знать, как нужно драться и как избегать драк, как следует вести себя по отношению к старшим. Молодой самец гориллы, выросший в изоляции, даже не умеет спариваться. Чтобы научить такую обезьяну нормальному поведению, приходится показывать ей соответствующие фильмы.
– Итак, – продолжал Лавджой, – существует целый ряд причин, объясняющих усиление К-стратегии. У позвоночных эта тенденция сопровождалась прогрессирующей специализацией. Лягушки более развиты по сравнению с устрицами, аллигаторы – по сравнению с лягушками, кролики – по сравнению с аллигаторами, мартышки – по сравнению с кроликами, антропоиды – по сравнению с мартышками. Более развитый мозг – меньшее число яиц – большая ориентация на К-стратегию.
– Разумеется, я не хочу сказать, что К-стратегия повышает умственные способности, но эти факторы, несомненно, связаны между собой. Поскольку умственные способности – явно адаптивная черта, понятно, что при подходящих условиях она может усиливаться. А эти условия для некоторых приматов, судя по всему, были вполне подходящими. Хотя мы располагаем только косвенными данными в виде ископаемых остатков, можно предполагать, что в миоцене человекообразные обезьяны достигли уже достаточно высокого умственного уровня. По-видимому, эти животные напоминали современных шимпанзе. Они ходили в полувыпрямленном положении, ловко манипулировали руками, имели более развитый по сравнению с низшими обезьянами мозг. Можно думать также, что у антропоидов миоцена была сильно выражена К-стратегия. Наконец-то мы достигли той точки в наших рассуждениях, когда можно вплотную заняться вопросом: почему в одной из линий человекообразных обезьян выработалось истинно двуногое передвижение? Или, другими словами, какая связь между К-стратегией и прямохождением?
Вопрос о прямохождении мучит антропологов уже целое столетие. Вскоре после первой находки яванского обезьяночеловека, сделанной в 1891 году, Дюбуа обнаружил бедренную кость, строение которой показывало, что ее владелец был прямоходящим существом. Однако ученые не могли поверить в сочетание столь примитивного черепа с прямохождением. Все думали, что эти две части скелета не связаны между собой: бедренная кость принадлежала сравнительно позднему человекоподобному существу и случайно оказалась рядом с черепом, ибо такое примитивное создание, как яванский обезьяночеловек, не могло передвигаться на двух ногах.
Это ошибочное представление пустило глубокие корни. Ему вновь отдали дань, когда Реймонд Дарт заявил, что детеныш из Таунга был прямоходящим существом. Даже в 60-х годах, много лет спустя после того, как мир был вынужден признать в австралопитеках прямоходящих приматов, антропологи все еще утверждали, что те передвигались шаркающей, неумелой походкой.
Большинство ученых пришли к согласию в том, что двуногое хождение, крупный мозг и использование орудий развивались параллельно. Для объяснения этого процесса был привлечен принцип обратной связи: каждый из признаков воздействовал на другие и усиливал их. Так, животное, начавшее использовать орудия, а с увеличением размеров мозга и создавать их, должно было часто переносить их с места на место, и это могло послужить стимулом для развития прямой походки. Освобождение верхних конечностей от локомоторной функции в свою очередь способствовало применению орудий и развитию мозга. Около двух миллионов лет назад, как утверждали сторонники этой идеи, была достигнута некая промежуточная стадия: мозг увеличился, но был все еще мал, орудия (судя по находкам из Олдувая) уже существовали, но были крайне примитивны – на нижней границе того, что вообще могло называться «орудиями», прямохождение (если считать, что этот признак формировался параллельно с двумя другими) тоже, – вероятно, находилось в процессе становления и не достигло полного развития.
В начале 60-х годов Шервуд Уошберн из Калифорнийского университета – исследователь эволюции и поведения приматов, достигший в то время апогея своей успешной карьеры, – высказал мысль, что ключ к прямохождению следует искать в способе локомоции шимпанзе и гориллы с опорой на межфаланговые суставы пальцев. Он считал, что этот способ был промежуточным шагом на пути к истинной бипедии, и отмечал, что следы его можно усмотреть даже в поведении современного человека – в позиции игрока передней линии в американском футболе или в положении человека, который наклоняется над столом, опираясь на костяшки пальцев. Уошберн полагал, что существенную роль в переходе от ходьбы с опорой на согнутые пальцы рук к истинному прямохождению играли орудия. В 1974 году он писал: «Способ локомоции и использование орудий являются друг для друга одновременно и причиной и следствием».
Обсуждались и другие преимущества прямохождения. Благодаря успешному изучению геологии и климата выяснилось, что австралопитеки, видимо, обитали на открытых пространствах, и стало очевидным еще одно достоинство вертикального положения тела: поскольку голова оказывалась выше, легче было заметить хищников в высокой траве.
Для Лавджоя, который только что окончил аспирантуру и интересовался всеми аспектами локомоции, в этих идеях было что-то неубедительное. Он не мог освободиться от представления, что гоминиды никогда бы не осмелились выйти в саванну, если бы они были плохими ходоками и только там могли научиться как следует шагать. Не будь они приспособлены для передвижения по саванне на двух ногах, они бы не пришли туда. А если бы и пришли, то не смогли бы выжить.
В результате Лавджой заключил, что, когда гоминиды переселялись в саванну, они уже ходили на двух ногах. Совершенствование этого странного способа передвижения не имело ничего общего с жизнью в саванне – а может быть, и с использованием орудий. Могли ли быть орудия существенным фактором, если, как предполагал Лавджой, истинное прямохождение выработалось задолго до их появления в геологической летописи?
Трудность состояла в том, что Лавджой не мог найти палеонтологических данных, подтверждающих эти идеи. Он отстаивал их в спорах со своими коллегами, пользуясь чисто логическими доводами, но не имел успеха. Он занялся механикой локо-моции и изучил ее лучше, чем многие анатомы. Но найти «последнюю улику», т. е. ископаемые остатки, которые могли бы подтвердить его правоту, ему так и не удавалось. Самая древняя из хорошо датированных находок австралопитековых относилась примерно к двум миллионам лет. В это время австралопитеки уже могли хорошо ходить на двух ногах; по крайней мере так думал Лавджой, хотя другие не соглашались с ним. Для него было крайне огорчительно, что кости нижних конечностей австралопитековых не были достаточно хорошо представлены в коллекциях и он не мог доказать свою правоту. Поэтому он очень разволновался, когда в самом начале 1974 года я зашел к нему в кабинет, держа в руках, как я заявил, коленный сустав из Хадара возрастом в три миллиона лет.
Внезапно прямохождение сделалось на миллион лет древнее, чем об этом думали вчера.
– Быть может, так оно и было, – сообщил Лавджой группе слушателей из моей лаборатории, – но мы располагали всего лишь одним маленьким коленным суставом. Я сказал Дону, что он должен вернуться и найти для меня целую особь. Он согласился и привез Люси. Тогда я сказал: «Хорошо, а теперь добудьте мне несколько особей». И на будущий год он нашел «первое семейство». Когда я изучил эти кости, стало ясно, что они принадлежали существам, великолепно передвигавшимся на двух ногах. Теперь я мог уверенно идти вперед и попытаться выяснить причины прямохождения. Они не были связаны с орудиями. Найденные Доном костные остатки древнее любых известных орудий. Тогда я вспомнил о размножении и стал размышлять над «стратегией К».
В этот момент Лавджой обратился к одному из студентов.
– Итак, – сказал он, – вы представитель вида с чересчур большой К-ориентацией. Как бы вы поступили, чтобы исправить положение?
– Ну, я бы постарался как-то уменьшить эту ориентацию. Низшие обезьяны – более процветающая группа. Нужно больше походить на них.
– Вы предложили бы вернуться вспять? – спросил Лавджой. – Встать на четвереньки и уменьшить объем мозга?
– Что-нибудь в этом роде.
– Вы не можете этого сделать. Система обратных связей не позволит. Она будет толкать вас в прямо противоположную сторону.
– Что же тогда делать?
– Может быть, нацелиться на самое слабое звено в цепи – низкую рождаемость? И увеличить число детенышей?
– Но ведь К-стратегия в своем крайнем варианте препятствует этому, – возразил студент. – Вы сами об этом говорили и приводили очень убедительные доводы насчет обратной связи.
– Хорошо, но, допустим, нам удастся что-то изменить таким образом, чтобы можно было иметь больше детенышей.
– Что, например?
– Способ передвижения: надо стать двуногим.
Этот неожиданный и казавшийся абсолютно нелогичным вывод привел слушателей в такое замешательство, что Лавджою пришлось еще раз сделать экскурс в историю. Он вновь вернулся к миоцену, когда человекообразные обезьяны процветали, и стал оценивать их образ жизни и способы передвижения. Некоторые из этих миоценовых предшественников были брахиаторами, другие – «четверорукими», третьи передвигались, опираясь на согнутые пальцы верхних конечностей, четвертые ходили на двух ногах. У всех была резко выражена К-стратегия. И сегодня все, за исключением двуногих существ, могут рассматриваться как тупиковые ветви эволюции.
Почему прямоходящие добились успеха, что сыграло в этом решающую роль? Ответ: им удалось избежать ловушки, в которую попали другие К-ориентированные виды, а именно – слишком долгих промежутков между последовательными родами, приводящих к очень низкой рождаемости у всех человекообразных обезьян. Как правило, антропоиды производят на свет каждый раз только одного детеныша. Пока самка носит его, кормит и присматривает за ним, она – как бы долго это ни было – не может иметь другого. Самка шимпанзе становится рецептивной (сексуально восприимчивой) только после того, как ее детенышу исполнится около пяти лет. Все это время она полностью занята выращиванием первого и не в состоянии обзавестись вторым. Физиологическая причина заключается в том, что выкармливание детеныша и забота о нем тормозят наступление эструса.
– Нужно было найти способ, – сказал Лавджой, – увеличить частоту рождений, уменьшить интервал между ними. Как можно этого достичь?
– Поскорее отделаться от первого детеныша.
– Не отделаться поскорее, – возразил Лавджой, – а заботиться одновременно о двух. Мать могла бы распределять свои усилия между двумя, а впоследствии тремя и четырьмя детенышами.
– Как ей это удастся?
– Она будет меньше двигаться, расходуя тем самым меньше энергии.
Кроме того, объяснил Лавджой, чем больше перемещений приходится совершать детенышам, тем больше опасностей подстерегает их: они могут потеряться, упасть с дерева, попасть в лапы хищникам. Когда мать переносит детеныша, он держится за нее либо она поддерживает его. Если она полезет на дерево, где растут зрелые фиги, и потянется за ними, она может уронить детеныша.
Ее постоянное пребывание на земле значительно уменьшит вероятность того, что детеныш упадет или окажется добычей хищников, так как оба они – и мать, и детеныш – находятся под покровительством группы. В сообществе действует более эффективная система оповещения об опасности – здесь за врагом наблюдают тридцать пар глаз вместо одной. Наконец, самка не должна заниматься поисками пищи, об этом заботятся другие животные. Когда они находят источник пищи, мамаша направляется прямо к нему, затрачивая минимальное время и подвергаясь наименьшей опасности со стороны хищников. Она проводит всю свою жизнь в пределах небольшой территории, которая известна ей до мельчайших подробностей. Она знает, где растут деревья, на которые можно легко взобраться, знает кратчайший путь до каждого из них в минуту опасности.
– Существует простое правило, – продолжал свои рассуждения Лавджой. – «Меньшая подвижность – уже адаптация». Если вы будете мало передвигаться, то сможете чаще рождать детенышей. Тенденция к большей частоте рождений так или иначе существует. Единственное, что ее сдерживает, – это неспособность матери обеспечить всех своих отпрысков надлежащим уходом. Мать должна быть уверена, что, прежде чем у нее появится второй детеныш, она сможет опекать первого до той поры, пока он сам не станет заботиться о себе. Ей легче это делать, оставаясь на одном месте, и тогда она может родить второго детеныша немного раньше.
В рассуждениях Лавджоя был один изъян, и мои студенты тотчас его заметили: «Увеличение частоты рождений ведет к новой проблеме. Требуется больше пищи – ведь мать должна накормить теперь больше ртов, – а добывать ее становится труднее из-за ограниченной подвижности самки».
– Я ожидал этого вопроса, – сказал Лавджой. – По сути дела, вы говорите о том, что мать нуждается в большей помощи. Вы правы. Кто-то должен обеспечивать ее пищей. Вам могут сказать, что этого никогда не бывало, и укажут на павианов: они живут в саванне, как и гоминиды, но не делятся пищей. Или же приведут в пример шимпанзе, сказав, что они похожи на людей, но тоже не делятся пищей*. На мой взгляд, чтобы разобраться в этом, нужно рассмотреть репродуктивную стратегию всех приматов. Она варьирует у разных видов. Мы найдем здесь различные способы заботы о потомстве и разделения пищи. У мармозеток (группа обезьян Нового Света) тяготы, связанные с выращиванием детенышей, ложатся в значительной мере на плечи отца. Это экологическая адаптация. Мармозетки, маленькие подвижные животные, по-своему разрешили проблему рождаемости: они производят на свет и растят одновременно двоих детенышей. Из-за малых размеров тела и высокой активности эти обезьянки должны часто и помногу есть. Самка могла бы себе это позволить, если бы имела одного детеныша, а не двух. Поэтому самцу приходится помогать ей. Он носит двойню на себе, пока самка добывает пропитание. Потом она возвращается и кормит детенышей. Так же обстоят дела у дурукули и некоторых других обезьян. Поведение приматов исключительно пластично. У них можно встретить все варианты распределения родительских обязанностей: на одном конце ряда основная тяжесть падает на самца, на другом ее полностью берет на себя самка.
– Итак, самец включается в цикл выращивания детенышей, – продолжал Лавджой. – Но здесь возникают другие проблемы. Самка нуждается в помощи, поэтому в группе должен быть высокий уровень кооперации. Это очевидно. Если стадо обезьян намерено действовать как социальная единица, члены которой взаимно поддерживают друг друга, чтобы добиться упомянутых выше преимуществ, то им прежде всего необходимо как-то ладить между собой. В группе должно быть как можно меньше свар и потасовок. Однако сообщество всегда включает самцов и самок, а секс – самая благодатная почва для возникновения конфликтов. В группах лемуров, павианов и многих других животных самцы становятся наиболее агрессивными тогда, когда у самки начинается течка. И это вполне естественно: нужно обеспечить продолжение рода и опередить других соперников.
Эти четыре схемы, подготовленные Оуэном Лавджоем, иллюстрируют некоторые из условий, которые, по его концепции, способствовали возникновению прямоходящих гоминид. Сектор 1 – вероятные этапы развития самого прямохождения. Сектор 2 – развитие эпигамной дифференциации. Привлекательные особенности самцов и самок со временем все больше индивидуализируются, что приводит к избирательности при образовании пар. Это отражается на системе спаривания (сектор 3). Вначале самцы без разбора спариваются со всеми самками, но позднее становятся партнерами определенных самок. В секторе 4 отражена частота рождения детенышей. На схеме А соответствующие символы (квадратики) не пересекаются, на схеме Б они лишь незначительно заходят друг за друга, а на схемах В и Г показаны семьи, состоящие из 3 и 4 детенышей.
Все эти изменения сопровождаются сдвигами в сексуальной активности (сектор 5). Длинной полоской представлен овариальный цикл у самок, в середине выделен период половой рецептивности. На схеме А вся сексуальная активность ограничена коротким временем. На последующих этапах этот период удлиняется и в конце концов становится независимым от овариального цикла (постоянная рецептивность самок, схема Г). Наряду с этим происходит изменение «семейных» отношений (сектор 6). На схеме А связаны между собой только мать и детеныши. На схеме Б намечается установление связей самец – самка, но они еще слабо выражены. На схеме В самец уже выступает в роли родителя, происходит формирование семейной группы. На схеме Г таких групп несколько.
Все эти сдвиги происходят в условиях (и, вероятно, под влиянием) изменяющейся среды (сектор 7). Тропические леса, где жили и беспорядочно спаривались четвероногие антропоиды, постепенно уступают место редколесью и саванне. Круги в центре всех четырех схем отражают перемещение в поисках пищи и двигательную активность. Внутренний круг – центральный ареал группы, в пределах которого проводят время самки и детеныши. Внешний круг – границы территории, по которой перемещаются самцы в поисках пищи. На схеме А два круга почти совпадают, так как самки не получают от самцов пищи и должны сами добывать ее. На схеме Б самцы расширяют зону своих странствий, оставляя центральный ареал с его источниками пищи для самок, которые должны теперь кормить больше ртов. На схеме В эта тенденция усиливается. Самцы начинают приносить пищу своим партнершам. Для этого они уходят еще дальше, а двигательная активность самок сокращается, что позволяет им избежать многих опасностей. На схеме Г показано образование «семейной базы». Мать может, поручив своих отпрысков заботам тетушек или старших сестер и братьев, вновь начать перемещаться по более обширной территории.
Существуют разные способы снижения агрессивности. Один из них состоит в уменьшении конкуренции за обладание особью другого пола. Этого можно достичь созданием устойчивых парных связей. Если каждый самец имеет свою самку – свой личный приемник для его генов, то ему не нужно ни с кем бороться, чтобы оставить свой след в будущих поколениях.
Как осуществить переход к такой организации? Во-первых, можно отказаться от признаков, рассчитанных на привлечение всеобщего внимания, от визуальных сигналов, набухания половой кожи, возбуждающих запахов, которые афишируют готовность самки к спариванию. Именно они вызывают у самцов приступы бешеной агрессивности. Если сделать так, чтобы только половина самцов реагировала на ту или иную самку, то число потенциальных соперников уменьшится вдвое. Для этого нужно, чтобы призывные сигналы стали более индивидуальными. Чем они разнообразнее, тем меньшее число самцов будет реагировать на одну и ту же самку. В конце концов это число может сократиться до одного. Другим самцам она не покажется привлекательной, и они будут ее игнорировать. Развитие специфических для данной особи стимулирующих систем называют эпигамной дифференциацией. Я называю это любовью.
Павианы не влюбляются – у них эти системы полностью отсутствуют, и самцы готовы спариваться со всеми самками, находящимися в состоянии течки. Справиться с этой взрывчатой ситуацией сообществу павианов помогает его иерархическая структура. Доминирующий самец (альфа-самец) добивается главенствующего положения в ожесточенных схватках с другими соперниками и сохраняет свою позицию путем постоянного устрашения и угроз. Он самый сильный и самый свирепый в стаде. Он первым получает доступ к любой самке. Все остальные самцы беспрекословно подчиняются ему в соответствии со своим местом в иерархии. Недостаток этой системы состоит в том, что авторитет доминирующего самца действует только в его присутствии. Стоит ему отлучиться на водопой, и кто-нибудь из самцов, внимательно следящих за обстановкой, воспользуется случаем и, спарившись с рецептивной самкой, значительно уменьшит шансы альфа-самца на дальнейшее продолжение рода.
