Текст книги "Бои местного значения (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Зурков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

– Ну-с, господа офицеры, что будем докладывать? – Бессонов многозначительно окидывает нас взглядом.

– То, что ни одно из указанных мест не может быть использовано согласно поставленной задачи. – Озвучиваю мысль, родившуюся ещё в первый день «робинзонады».

– Полностью поддерживаю Дениса Анатольевича. – Воронцов, уже привычно отмахиваясь от звенящих кровососов, придерживается того же мнения.

– Ну что ж, тогда возвращаемся в Петроград. – Полковник залезает на водительское сидение своего Бенчика, жестом приглашая нас оккупировать задний диван. Алексей Алексеевич пару лет назад перестал быть автофанатом тайным и легализовался, купив Бенц 6/45 ПээС. Сорок пять лошадок, скорость на хорошей дороге до ста десяти-ста пятнадцати километров в час, стальная рама, магнитное зажигание, карбюратор Zenith, полуэллиптические рессоры…

Для него все эти слова звучали если и не как гимн чему-то Божественному, то очень близко к этому. И на всё время до самого Питера он, что называется, ушёл в себя и просил не тревожить, аккуратно, насколько позволяли природные условия, объезжая все ямы и колдобины, из которых и состоит любая уважающая себя российская дорога.

Мы с Петром Всеславовичем сначала пообщались на тему где брать личный состав, причём он сумел меня удивить, сообщив, что среди его институтских «мышек» есть три-четыре кандидатуры, в том числе и наша няня Оля. Потом удивил ещё раз, порадовав известием, что скоро со мной начнут искать встречи ещё семь человек крепкого телосложения в возрасте от двадцати пяти до тридцати лет, которых он прекрасно знает ввиду того, что курирует московское отделение по-прежнему мифической «Священной Дружины-2».

Потом немного поспорили по поводу того, кого можно безболезненно забрать из Нарочанцев, причём основной спор был из-за Сержа Оладьина. Я думал оставить его на батальоне, Воронцов же, посмеиваясь, вполне аргументировано доказывал, что мы с Сергеем Дмитричем давно сложившийся дуэт полукриминальных душегубов, и что если я отлучусь на какое-либо «мероприятие», он спокойно сможет командовать «Неуловимыми».

Потом мы как-то одновременно поняли, что инженерная мысль в конструировании автомобильных глушителей ещё не достигла своего апогея и постоянно надсаживать горло, перекрикивая треск сорокапятисильного «ведра с гайками», – удовольствие ниже среднего. Поэтому оставшийся путь провели в молчании, оглядывая красоты природы, сразу же подсознательно разбив надвигающийся на нас пейзаж на сектора обстрела…

«Продолжение банкета» в прямом и переносном смысле наметили на шесть вечера в «Медведе». «Кюба» и «Данон» для сегодняшнего повода были слишком уж аристократичны и пафосны, поэтому решили поскромнее поужинать и поспокойней поговорить в отдельном кабинете, благо из двадцати девяти наличествующих один был всегда негласно зарезервирован за Петроградским отделением ОКГБ.

Алексей Алексеевич довёз нас до Петроградской военной гостиницы, в недавнем девичестве «Астории» и укатил приводить себя в порядок. Фраза Козодоева «Я должен принять ванну, выпить чашечку кофе» в его взгляде читалась прямо таки крупным шрифтом. Мы же с Петром Всеславовичем разошлись по своим номерам, чтобы привести себя в порядок после дня скитаний. Тем более, что и разнообразием гардероб не отличался – условно-цивильный пропылённый походный костюм, в котором всё это время мотался по деревням и весям и уставная, в смысле безо всяких модно-гвардейских прип… мягко говоря, особенностей, полковничья форма, вычищенная и отглаженная усердными горничными в моё отсутствие…

* * *

На Большую Конюшенную мы с Воронцовым подоспели вовремя, громадного медведя с серебряным подносом на входе миновали за три минуты до назначенного времени, но Бессонов уже поджидал нас, коротая время в обществе сыра из дичи в качестве разминки.

– Что ж, господа, снова рад Вас видеть. Прошу присаживайтесь, как говорил один древний римлянин Utile cum dulci (утиле кум дульци) – соединим приятное с полезным. Милейший, будьте любезны!.. – Последняя фраза относилась к официанту, беззвучно возникшему из ниоткуда с двумя папочками меню в руках.

После недолгого размышления чувство солидарности одержало верх над индивидуальностью и «кормилец» почти мгновенно телепортировался на кухню добывать три консомэ «Демидофф» с шариками морковки, репы, трюфелей и куриными кнелями, а также тушёных в сметане рябчиков с брусничным вареньем. А чтобы мы не скучали, пока повара, лихорадочно суетясь, будут создавать данные шедевры, пообещал буквально через минуту доставить на стол графинчик Смирновской и заливную утку с буше а-ля Рэн…

– Ну, знаете ли, Денис Анатольевич, задали Вы мне задачку своим поведением. – Улыбается Бессонов после того, как первая порция хорошо охлаждённой водочки жарким шариком подтвердила закон всемирного тяготения и пропутешествовала вниз по пищеводу. – Пришлось пересмотреть и Кодекс чести ротмистра Кульчицкого, и Уложение о наказаниях в части касающейся господ офицеров. И не нашлось ни одного подходящего пункта! Нельзя же быть таким образцово-показательным!

– Ну, извините, Алексей Алексеевич! В ближайшее время постараюсь исправиться. Только вот подскажите в каком именно вопросе. – Поддерживаю шутку.

– Так в этом-то и вся трудность. К уголовному Вас никак не притянешь, карточных и иных долгов нет, за дамами не волочитесь, актрисок-балеринок разных не содержите, мальчиками тоже не интересуетесь… Что Вы так на меня смотрите? Это был один из вариантов. – Бессонов становится серьёзным. – На мой взгляд остаётся только одно – громкий скандал с пьяным дебошем в ресторане, широко разрекламированный в газетах.

– Актрисками-балеринками и мальчиками бомонд давно уже не удивишь. Сколько Великих князей эти привязанности демонстрировали?

– Что положено Юпитеру… – Парирует полковник.

– Значит, остаётся пьяный дебош… Вы из-за этого позвали в «Медведь»? – Задаю вопрос, ехидно улыбаясь. Господин Судаков, хозяин ресторана по аналогии со своим московским «Яром» ввёл услугу предоплаченной шалости. То есть пришёл, заплатил и хулигань на всю сумму.

– Нет, что Вы! Здесь просто очень приятная атмосфера. – Бессонов возвращает мне улыбку. – И газетчики частенько ужинают…

Он поднимается из-за стола, приоткрывает двери в кабинет, обводит взглядом общий зал о возвращается на место.

– Коль на то имеется желание – полюбуйтесь. В трёх столиках влево от нас главный редактор «Петроградского голоса» с присными ужинает. Обычно они в подвальном этаже собираются на свои «редакционные обеды», а сегодня вот решили иначе.

– Алексей Алексеевич, Вы просто ещё не в курсе всех новостей! Наш друг уже имеет все шансы быть изгнанным из рядов Русского офицерского корпуса. С формулировкой «Отправлен в отставку без мундира, за упущения по службе и пререкания с непосредственным начальником». Я имею в виду Ваш последний спор с генералом Келлером, Денис Анатольевич. – Доселе молчавший Воронцов обращает на себя внимание. – Если делу будет дан ход, штабные «крысюки» по Вашей же терминологии, господин полковник, с преогромным удовольствием выведут каллиграфическим почерком эти две строчки в Вашем служебном формуляре. Что, кстати, автоматически ведёт за собой и увольнение из флигель-адъютантов…

Опаньки, а вот под таким углом наши бодания с Фёдором Артурычем я и не рассматривал!.. Это что получается? Любой ротный, или комбат, действительно радеющий за боевую подготовку вверенного ему подразделения в ущерб пустопорожнему бумагомаранию, если только попробует активно отстаивать перед вышестоящим начальством свою точку зрения, рискует, как два пальца об асфальт, получить такой вот «диагноз»?.. Нет слов, одни маты!.. И даже не трёхэтажные, а поболее!..

– … Награды, полковничья и кабинетская пенсии, скорее всего, будут сохранены, но права входа за кавалергардов Вы лишитесь. Что с великосветской точки зрения означает окончательный крах карьеры…

Угу-м, на приёмах не смогу приветствовать царскую семью среди избранных. Ну, это как-то можно пережить. И не смогу испрашивать личной аудиенции. Это уже хуже, но тоже терпимо. Но в глазах аристократии это будет выглядеть, как закономерное возвращение слишком много возомнившего о себе парвеню в уготованную ему судьбой навозную кучу. Самое то, что нужно!..

– Денис Анатольевич! Пётр Всеславович! Я собирался предложить совсем другое! – Бессонов, многозначительно улыбаясь, озвучивает свою версию. – Дуэльный кодекс! Денис Анатольевич должен нарушить правила проведения дуэли.

– Кого отдадите на заклание, Алексей Алексеевич?

– Возможно кого-то из ненужных нам людей. А возможно и кого-то из Ваших знакомых.

– То есть я должен докопаться к какому-нибудь придурку дворянского происхождения и грохнуть его⁈ А как всё это обставить? И причём тут мои знакомые? Драться с ними⁈..

– Во-первых, не факт, что, как тут прозвучало, грохнете Вы, а не грохнут Вас… Я знаю, Денис Анатольевич, про Ваши успехи в фланкировке и практической стрельбе. Но в данном случае это несущественно. Шашкой Вы владеете виртуозно, а как насчёт шпаги, прописанной в дуэльном кодексе? Да и с пистолетами не всё так гладко. Вы же знаете, что обычно используются не трофейные люгеры, коих у Вас целая коллекция, а специальные дуэльные пистолеты. Кучность которых не стоит ни единого доброго слова. И у Вас, насколько я знаю, нет своего личного комплекта. Значит, придётся и Вам, и Вашему противнику брать лепажи в залог в ломбарде. Стопроцентно гарантировать попадание из незнакомого ствола неизвестного состояния можете?..

Ну да, тут я как-то погорячился. Каждый ведь привозит свой комплект, и потом кидают жребий. Да и прав Бессонов, своих пистолетов нет, а в залог дадут стволы тысяча восемьсот лохматого года, расстрелянные до невозможности и хорошо, если капсюльные, а не кремневые. Да, точно погорячился… Стоп! А что там про знакомых было сказано⁈..

– А можно и не доводить дело до стрельбы. – Невозмутимо продолжает Алексей Алексеевич. – Находите хорошего знакомого, которому всецело доверяете, вместе с ним измышляете причину дуэли, разыгрываете спектакль с вызовом…

– И отправляете своего друга в мир иной! Или он вас туда!..

– Не торопитесь, Денис Анатольевич. Во-первых, дуэль допускается только с разрешения полкового суда чести. И если Вы не поставите в известность офицерское собрание Первого Полка бригады, это уже будет считаться нарушением, порочащим честь мундира. Во-вторых, поводы к поединкам бывают лёгкие, это жесты, слова, или намёки, демонстрирующие презрение, или пренебрежение. Затем средние – грубые ругательства, или издевательские высказывания. И тяжёлые. Это – пощёчина, удар, или обесчещение супруги, сестры, дочери. Несоответствие повода и поступка, его вызвавшего тоже считается нарушением дуэльного кодекса.

И последнее. Перед началом поединка секунданты противника должны будут Вас осмотреть на предмет отсутствия на теле каких-либо вещей, могущих помешать проникновению пули внутрь. И если во внутреннем кармане кителя будет найдена фляжка с коньяком, блокнот, или портмоне, это тоже будет сочтено нарушением, причём грубейшим…

Вот как!.. Да-с, всё-таки выпускник школы прапоров, дослужившийся до полковника и юнкер, достигший тех же высот – это разные весовые категории!.. Но вариант неплох!.. И всё же… Нет, так сразу осмыслить не получается, надо, чтобы в голове всё по полочкам разложилось… Ещё раз! Если снимают погоны и выгоняют с волчьим билетом. Обидно и унизительно… Если вариант с дуэлью, то – подло… Блин, о чём я! Мне же наоборот надо честное имя изгваздать грязью по максимуму!.. Так, ещё раз! Дуэль… Сначала хамство, потом подленькая попытка улизнуть от опасности… И всё равно первый вариант как-то больше нравится… Дебош… Времена пьяных фронтовиков-отпускников давно прошли, припишут всё обычному алкоголизму… Что спокойно допускается. Офицер должен быть до синевы выбрит и слегка пьян. А не наоборот… Нет, это дело надо перекурить!..

– Господа, я покину Вас на несколько минут. – Объявляю внимательно следящим за моими мыслительными потугами полковникам, доставая из кармана портсигар. – Никотин в некоторых случаях очень способствует улучшению работы мозга…

Неторопливо шлёпаю в курительную комнату вдоль псевдодревнегреческих чугунных колонн, поддерживающих стеклянно-решетчатый потолок в и оглядываю зал. Народу прибавилось. Вон та компания, скорее всего, стайка чиновников, решивших шикануть в честь какого-нибудь своего гешефта…

А дальше стали на мёртвый якорь мореманы-мичманята во главе с тройкой старлеев, которые и сейчас за столом командуют так же резко, как и обычно со своего мостика. Наверняка кого-то из миноносников в Питер принесло, крейсерские держатся поспокойней и посолидней, про линкоры вообще молчу…

Так, а в том кабинете, кажется, коммерческая сделка заключилась и торжественный обед по этому поводу приключился. Народ уж больно довольный с папочками и портфельчиками в ручках оттуда вываливает…

И впереди меня какой-то чинуша из кабинета выскочил и по туалетным делам впереди меня заспешил. Кабанчик в пиджачной паре, вид сзади. Когда-то был в хорошей форме, но давно зарос дурным жиром. И что-то такое знакомое в движениях сквозит. Свернул в джентльменскую комнату…

О, а это наверняка местные донжуаны и казановы в сопровождении этуалей заехали проверить истинность высказывания о том, что «Кто девушку ужинает, тот её и… танцует»…

Никотиновая пауза возле распахнутого окна, веющего вечерней прохладой, несколько освежила голову и придала мыслям некоторую упорядоченность, но окончательного решения не подсказала. Плотненько утрамбовав остатки папиросы в бронзовой пепельнице, топаю обратно, мысленно изображая Буриданова ослика, никак не способного сделать правильный выбор…

Только вот некие высшие силы выбор делают за меня!!! Точнее, не оставляют никакого выбора!!! Будут все три варианта! И пререкания, и дуэль, и дебош!!!..

Проходя мимо приоткрытых дверей одного из кабинетов, я вдруг слышу голос! Тот самый голос, который уже более пяти лет и не надеялся услышать, хотя всеми правдами и неправдами пытался найти его обладателя!!! И тут же понимаю, почему та спина показалась мне знакомой!..

Замираю на месте и заворожено смотрю в щель между дверями… Вот… Вот он! Поворачивается боком, декламируя кому-то персональный тост… ОН!!! Он, с…ка!!! Он!!! Вольдемар!!! Аристархович!!!..

В памяти всплывает поездка на дачу в Чёнки и соревнование по стрельбе… Прогулка с Дашей после помолвки, доктор Паша, отлетающий на траву… Торопливо-захлёбывающиеся признания гучковского чиновника в том, кто и чем ему помогал…

Нет, точно он!!! К нему по имени-отчеству обращаются, поддерживая подхалимскую речь! П…ц тебе, тварь!!!

Разворачиваюсь обратно в курилку, папироса выкуривается в две затяжки и слегка успокаивает. Теперь я знаю, что следует делать!..

Мои «коллеги» прерывают свою беседу, внимательно глядя на меня.

– Денис Анатольевич, что-то случилось? – У Бессонова проскальзывают во фразе тревожные нотки.

– Нет, Алексей Алексеевич, ничего такого… Я, кажется, знаю, как выполнить поставленную задачу. И предлагаю выпить за это…

Наливаю полную рюмку и залпом отправляю её содержимое в рот, абсолютно не чувствуя вкуса. Водка срабатывает, как катализатор, ледяное спокойно-расчётливое бешенство волной прокатывается по телу и делает его лёгким и послушным.

– Ваш вариант, Пётр Всеславович, принимается. А над Вашим, Алексей Алексеевич, я прямо сейчас и поработаю. Пойдёмте, господа, а то пропустите самое интересное. – Уже стоя в дверях зову полковников за собой…

Двери в нужный кабинет уже закрыты, распахиваю створки и захожу внутрь. Где⁈.. Вот он! Сидит спиной ко мне и что-то увлечённо жуёт, не обращая внимания на то, что уже несколько человек недоумённо рассматривают кого-то за его спиной. Ещё пара шагов…

– Как тесен мир! Не правда ли, Вольдемар Аристархович? – «Дружески» хлопаю его сзади по загривку, отчего всё пережёвываемое вылетает обратно в тарелку. В глазах, смотрящих на меня снизу, поселяется панический страх. Узнал, сволочь! Узнал!..

Сучонок судорожно пытается подняться со стула, слегка помогаю ему, ухватив за галстук, затем отвешиваю с левой пощёчину-лодочку, от которой ещё не пришедший в себя Вольдемарчик улетает на пол.

– Га-аспадин па-алковник! Вы что себе па-азваляете? – Возмущённый крик с некоей толикой изумления раздаётся сзади, оттуда, где сидит виновник торжества, дородный бородатый придурок с барскими манерами.

Не обращаю внимание не посторонний шум, тем более, что Вольдемар уже начинает подниматься. Ухватив за воротник пиджака, как щенка за шкирку вздёргиваю его в вертикальное положение, удар «в душу» задавливает начинающееся сопротивление в самом зародыше. Выталкиваю гадёныша из кабинета, по пути приложив мордочкой о дверной косяк, и разворачиваю к себе для дальнейшего общения. В затуманенных глазках сквозь страх вдруг полыхает неистовая злоба, лицо искажается гримасой ненависти, его правый кулак летит мне навстречу. Не загоняйте крысу в угол?.. Пока в голове мелькает эта мысль, тело всё делает само. Разворот по часовой стрелке, уход с линии удара, левой – по рёбрам, чтобы грабки свои опустил, пружиной скручиваюсь обратно, правый боковой в челюсть… Кабанятина, снеся по пути сервировочный столик, позабытый моментально слинявшим официантом, въезжает в кадку с пальмой и неподвижно замирает посреди объедков и битой посуды…

Чья-то рука хватает меня за плечо, знакомое лицо появляется перед глазами и голос Воронцова перекрывает какофонию испуганных криков и истеричных женских визгов:

– … Денис Анатольевич, за что Вы его?..

– Эхо войны, Пётр Всеславович. Одна старая гомельская история… – Накатывает совсем небольшой отходняк, но держусь и говорю вполне уверенно. В глазах Воронцова проскакивает понимание, он что-то негромко говорит Бессонову.

Рядом сразу становится тесно. Появившегося метрдотеля оттирает в сторону разгневанный собутыльник Вольдемара в сопровождении своей бледной и изумлённой свиты:

– Господин полковник, Вы ещё пожалеете! Я этого так не оставлю!..

– Не желаете прилечь рядом, любезный⁈..

Кинув непроизвольный взгляд на распростёртую тушку, бородатый испуганно замолкает. Достаю из нагрудного кармана визитку и, не обращая внимания на троицу подскочивших газетчиков, пытающихся, вытянув шеи, увидеть напечатанную на прямоугольничке тонкого картона фамилию, протягиваю возмущавшемуся:

– Завтра до восемнадцати ноль-ноль жду секундантов. Остановился в Петроградской военной гостинице, портье будет предупреждён… И врача этой сволочи вызовите!..

Первая часть выполнена, до второй, мне кажется, дело не дойдёт. Я эту тварь как минимум недели на две уложил на больничную койку. Ладно, посмотрим, что завтра напечатают в газетах, вон Бессонов уже с полупьяненьким главредом общается тет-а-тет…

* * *

Разбудил меня телефонный звонок. Пользуясь достижениями научного прогресса (в гостинице можно было позвонить из номера в номер) Пётр Всеславович удивился, что я сплю в десять утра, затем сообщил, что через полчаса прибудет Бессонов с утренними газетами, где описаны мои вчерашние разгульные бесчинства и глумления над мирными жителями. А посему господину полковнику необходимо привести себя в порядок и направиться в давно облюбованную кафешку на предмет встречи с «соучастниками», завтрака и анализа ситуации.

– Доброе утро, господа! Прошу простить, пришлось немного задержаться. – Питерский представитель «кровавой гэбни» появился, когда мы с Воронцовым прикончили по первой чашке чая и заказали повторить.

– Утро добрым не бывает. – Демонстративно ворчу в ответ, поднимаясь и совершая обряд рукопожатия.

– Никак, Денис Анатольевич, ночью плохо спали? Муки совести замучили? – Улыбаясь, подтрунивает Бессонов.

– А что это? – Задаю вопрос, изображая на лице крайнюю степень изумления и глядя поверх головы собеседника.

– Где⁈ – Оба полковника ведутся на фразу, Пётр Всеславович даже напряжённо оглядывается по сторонам.

– Ну, Вы, Алексей Алексеевич, слово какое-то замудрённое употребить изволили – «совесть». Вот и решил поинтересоваться – а что это такое?

– … Так, Денис Анатольевич… Вижу, что у Вас всё хорошо, посему давайте перейдём к делу. – Воронцов расплывается в улыбке, затем становится серьёзным. – Алексей Алексеевич, что там у Вас новенького?

– Вот, извольте, господа офицеры… – Бессонов достаёт из портфеля толстенькую пачку газет и кладёт на стол. – Ночной тираж. Нужное отчёркнуто красным карандашом.

Так, интересно… Беру первую попавшуюся газету, уже развёрнутую на нужной странице… Угу-м, где это?.. А, вот!.. Вчера в одном из ресторанов произошло из ряда вон выходящее событие… Блестящий и талантливый офицер… полковник Г… избил, не дав даже поднять руки в свою защиту… в беспамятном состоянии… оказался прикован к постели… несомненно самым жестоким образом… возможно, ключом к разгадке… фраза «Эхо войны»… В любом случае недопустимо… все законы приличия…

– Можно сказать, Денис Анатольевич, экспромт у Вас получился лучше некуда. – Комментирует Пётр Всеславович, откладывая свои листки. – И теперь не надо гадать кого и за что, как Вы любите говорить, подставить под молотки. Первоначально было два варианта. Либо кого-то вытянуть в подпитии на нелицеприятный отзыв о Цесаревне, на что Вы отреагировали бы, поскольку она является шефом Вашего полка. Либо устроить Вам встречу с каким-нибудь до сих пор не наказанным земгоровцем, предварительно рассказав о его «подвигах».

– Считайте, что отработали второй вариант. Эта сволочь однозначно в Гомеле чем-то таким занималась. – Ну да, тестюшка что-то рассказывал про его тёмные делишки в железнодорожных мастерских.

– Я дал команду взять господина Труновича под наблюдение. Попробуем его «просветить» и по настоящим, и по прошлым делам. – Добавляет Бессонов.

– В любом случае, Алексей Алексеевич, очень Вас прошу сообщить мне, когда он Вам станет не нужен.

– Вы хотите продолжить…э-э-м… разговор с ним? – Наверное, в моём взгляде полковник прочитал что-то такое, отчего стал очень серьёзным.

– Мы только начали общаться.

– Да?.. Перелом нижней челюсти, трещины в двух рёбрах, подозрение на сотрясение мозга… Если не секрет, чем он заслужил такое отношение?

– Несколько лет назад он очень азартно помогал человеку, пытавшемуся посягнуть на жизнь моей супруги и ещё не родившейся дочери…

Глава 15.

На сегодня у нас ещё вечерние посиделки в узком кругу и – всё. Выпьем по стописят за бывшего полковника, а завтра начинаем новую жизнь. Без всякой военщины, солдатчины, армейского дебилизма и прочих либерастических страшилок…

Это – версия для общественности. Типа, служил себе человек, служил. За Веру, Царя и Отечество несколько раз на войне помирал, себя не жалел. И до чего-то там дослужился. А как нашкодил маленько, так сразу его и из полковников, и из флигель-адъютантов попёрли. Вот он в отставку и подал. Без мундира, но с пенсией, даже с двумя. Да и так денежек на жизнь хватает, капают копеечки с патентов-привилеев. На надкалиберный миномёт, на пистолеты-пулемёты, на взрыватели к гранатам… да мало ли на что ещё!.. Хотя, неизвестно как оно в будущем выйдет. В стране не только Регент вес имеет, есть и другие люди…

На обратном пути Воронцов в поезде меня заинструктировал моими ближайшими телодвижениями аж до неприличия. То ли не доверял окружению ВэКаэМа, то ли ещё почему, но настоятельно просил сыграть в паре с Михаилом Александровичем спектакль для двух актёров.

По прибытии в полк меня уже ждал вызов пред ясны очи Регента, куда я тут же и направился. В кабинете у Великого князя всё прошло без сучка-без задоринки. Регент грозно вопросил и о пререканиях с начальством, и о ресторанном происшествии, я что-то промямлил, сославшись на нервное расстройство при общении с генералами и на алкогольную нирвану в ресторане. После чего мне суровым голосом было приказано считать себя свободным от исполнения флигель-адъютантских обязанностей. Сочтя получение «фитиля» оконченным, вышел из кабинета, изо всех сил изображая душевное смятение к вящей радости ожидавших своей очереди посетителей в генеральских погонах. Задержался возле стола дежурного лейб-секретаря и попросил одолжить ножницы на секундочку… Вообще-то их, в смысле «ходячих пишущих машинок», было всего три экземпляра, и служили они «сутки через двое». И числились в епархии генерала Мосолова, то бишь – Канцелярии Министерства Императорского двора. Соответственно, были миллион раз проверены и чуть ли не рентгеном просвечены на предмет благонадёжности…

Обрезав задний шнур аксельбанта, возвратил имущество изумлённому владельцу, затем отстегнув петельки от мундирных пуговиц и под погоном, кинул «макраме» на стол, озвучивая последнюю реплику своей роли:

– Мне это больше не понадобится!..

Следующее действо происходило уже в штабе у Келлера. Фёдор Артурыч был суров и изо всех сил делал вид, что всё происходящее для него является неприятным сюрпризом. Также, как и для срочно вызванного Дольского, которому было объявлено, что ввиду внезапного увольнения от службы бывшего полковника Гурова, он назначается исполняющим обязанности командира Первого полка. И что постоянное назначение на сию должность воспоследствует как только он хотя бы поступит в Академию Генштаба. И Анатоль, и уже знавший обо всём Валерий Антонович, присутствовавший на правах начальника штаба бригады, несколько раз успели пробежать глазами по строчкам приказа, пока генерал не убрал его в папку с документами.

Дольский всю дорогу пытался вернуть свои изумлённо-выпученные глаза в нормальное состояние, но получилось это у него только в батальонной канцелярии, когда я, разумеется, с Высочайшего разрешения, объяснил, что перевожусь на службу в другую, очень засекреченную структуру, и что сей спектакль был предназначен для любопытных болтунов-стукачей, кои и у нас гипотетически могут иметься. После этого он несколько успокоился, пообещал, что так легко я от него не отделаюсь и под этот тезис выбил из меня обещание устроить грандиозную отвальную вечерю…

Вечерние посиделки проходили действительно в узком кругу – Регент, Павлов, Келлер, Воронцов и я. И слегка смахивали на доведение боевого приказа перед наступлением…

– Денис Анатольевич, группа будет базироваться в Институте, как Вы и предлагали. Вам выделяется отдельная «гостиница». Насчёт спортзала, тактического поля, стрельбища и всего остального решите вопрос с Иваном Петровичем. – После согласного кивка академика Великий князь продолжает. – Численность группы определяем пока в сорок человек. Оргштатную структуру продумаете сами и послезавтра доложите…

– Прошу простить, Михаил Александрович, для этого мне нужно знать характер и место проведения планируемых акций. Операция на плэнере отличается от действий в городе –везде есть свои особенности.

– Действовать придётся и там, и там. Исходите из этого.

– Работать будем и по полицейскому варианту, и по армейскому? – Ответ на вопрос уже давно понятен, но есть вещи, которые обязательно нужно озвучить.

– Да. Оружие подбирайте исходя из этих соображений. Теперь – по личному составу. Вы планируете забирать кого-то из своих нарочанцев?

– Капитана Оладьина. Насчёт остальных – прошу разрешения привлекать их по мере необходимости применительно к конкретным обстоятельствам.

– Фёдор Артурович, возражений нет?

– Никак нет, Михаил Александрович. – Напрягшийся при упоминании о нарочанцах Келлер быстро успокаивается.

– Из моих… э-э… подчинённых с четырьмя дамами проведено предварительное собеседование, результаты положительные. С полковником Гуровым мы уже обсудили особенности их работы. Универсальность, как в батальоне спецназа здесь не потребуется, марш-броски с полной выкладкой бегать им не придётся, поэтому основной упор будет делаться на работу без оружия и с короткостволом. – Докладывает Воронцов. – Помимо этого из разных мест в течение недели должны прибыть семь человек. Их надо проверить на предмет физической годности к предстоящим действиям. Да, и ещё один скользкий момент… Прошу разрешения привлечь отдельных… представителей уголовного мира. Например, в качестве инструкторов по незаметному проникновению в здания, или вскрытия тайников и сейфов.

– Пётр Всеславович, Вы уверены, что это действительно необходимо? – В голосе Регента явно слышится сомнение.

– Так точно. Проведённые ранее полковником Гуровым акции доказали это.

Ну да, когда работали по последствиям войны и земельному бунту нам один старый медвежатник здорово помог. В обмен на возможность тихо и мирно уйти на покой с новым именем и некоторыми денежными накоплениями. И научил кое-чему, и его связями среди блатарей аккуратно попользовались. Тем паче что работали под «вывеской» банды Лёньки Пантелеева. В этой истории господин Пантёлкин начинал похожим образом. Первая мировая, старший унтер-пулемётчик, после дембеля недолгая служба в полиции, потом внезапная и очень сильная любовь к роковой красотке, из-за которой угодил под суд. Сбежал, сколотил банду в три десятка рыл и начал свои кровавые «гастроли». Потом попался. А дальше… Как и в моём мире «подкупленный» надзиратель выпустил Пантелеева из камеры и вырубил свет, чтобы помочь скрыться, но на выходе его приняли уже мы. Дождались, пока он расскажет нам всё, что знал и помнил, и переселили в мир иной – ему за убийства и разбои по любому высшая мера светила. А «банда» во главе с достаточно похожим на Лёньку поручиком из ОКГБ стала грозой тех выкормышей Земгора, кто не понимал смысла «деятельного раскаяния» за свои гешефты пятнадцатого-семнадцатого годов.

– Михаил Александрович, после ликвидации Чугуна у нашего «Лёньки Пантелеева» появилась репутация беспредельщика, с которым опасно связываться… – Заметив недоумение Регента, вкратце напоминаю одну из последних акций «Неуловимых». – Иван Кузнецов, кличка «Чугун», специализация – грабежи и убийства. Полиция сама справиться не могла, начальник УГРО действительный статский советник Кошко обратился к нам за помощью, – мы плотно тогда работали с его летучими отрядами.

«Пантелеев» со своими подручными заявился на хазу к Чугуну и перестрелял ядро банды. Самого главаря и его «адъютантов» – Володьку Гужбана, Федьку Каланчу, Ваньку Повара и ещё с десяток приближённых. Хозяйке «малины» было велено разнести весть, что Чугун, дескать, помешал Лёньке взять хороший куш, за что и поплатился.

– И что, никто после этого Пантелеева не искал, чтобы отомстить? – Похоже, такие подробности ВэКаэМу никто не рассказывал, уж больно явно августейший интерес заметен.

– Во-первых, в уголовном мире не принято лезть в чужие дела, если они напрямую тебя не касаются. Так сказать – «Дыши и дай другим дышать». А во-вторых, «Лёньку» найти очень трудно. Есть несколько человек, которые могут оставить ему сообщение в тайнике-«почтовом ящике», а дальше он сам решает отвечать, или нет. Способ очень удобен, более того, любую информацию от полиции, или ОКГБ можно представить, как послание от кого-то из блатных. Если чужие перехватят сообщение, пусть ломают голову, что у них там за «крыса» завелась.