Текст книги "Полуостров сокровищ (СИ)"
Автор книги: Дмитрий Зимин
Соавторы: Татьяна Зимина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
Глава 19
Иван
Конечно же, мы договорились обо всём заранее. Предупредили Гамаюн, доброго доктора Борменталя – ему одному бвана посчитал безопасным довериться. Жалко, что нельзя было подать весточку Машке. Наставник сказал, что её мы поставим в известность в самую последнюю очередь, а иначе секретность можно и вовсе не разводить – она тут же всё выболтает.
Время. На подготовку требовалось изрядное его количество, а вернулся я, почитай, в самый последний момент, так что пришлось пропустить судилище над Олегом и моей напарницей. Жалко было Машку – сил нет, даже Гамаюн не хотела её за решеткой бросать. Но Лумумба, заявив, что некоторая психологическая встряска пойдет ей только на пользу – начнет думать прежде, чем сотворить очередную глупость – пригрозил вороне намертво склеить клюв суперклеем, если она вякнет хоть слово.
На эшафот мы пробрались пользуясь моим новым талантом ходить по Нави, как у себя дома, без всякой Пыльцы и других прибамбасов. Даже бвана так не мог! Аккуратненько приоткрыв Завесу, я провел наставника по самому краю. Мы взобрались на эшафот, представляющий из себя пологий холмик, а уж затем, в самый драматический момент, вышли из сумрака. То-то переполоху наделали!
Нам-то невдомек было, что Сварог успел настропалить горожан против магов, и до погрома не хватало, можно сказать, последней искры – нашего появления из воздуха. Так что впечатление мы произвели, кто бы сомневался. Только не то, на которое рассчитывали…
Как только Лумумба заявил, что намерен защищать княгиню, в нас полетели гнилые помидоры.
– Магов долой! – кричали из толпы недружелюбными голосами.
– К стенке их через одного и стрелять по очереди!
– Перевешать всех на одной березе, как курей!
– Не дадим в обиду Мангазею-матушку и Сварога – батюшку!
– Катитесь из города колбаской!
– Без сопливых скользко!
Лумумба слушал, слушал, а затем, дождавшись паузы, как заорет:
– Я НАШЕЛ ДУШЕГУБЦА! – голос наставника прозвенел над площадью, как иерихонские трубы в день страшного суда.
От неожиданности толпа притихла. Только где-то рядом, у самого эшафота, ревел, как резаный, чей-то младенец. Его плачу вторили вороний грай и поднявшийся вдруг ветер.
Насладившись как следует моментом, учитель продолжил:
– ХОТИТЕ ЗНАТЬ, КТО УБИВАЛ ВАШИХ БЛИЗКИХ? КТО НАГОНЯЛ СТРАХУ НА ВЕСЬ ГОРОД? ИЛИ ПРЕДПОЧТЕТЕ, ЧТОБЫ ВАС И ДАЛЬШЕ ОБМАНЫВАЛИ?
– Никто нас не обманывает! Мы сами кого хочешь, обманем!
– Не учите вора воровать!
– Сами с усами!
– Мы свои права знаем!
– Пусть говорит! Пусть расскажет про Душегубца!
– Не позволим магам нашим мозгом думать!
На эшафот нет-нет, да и залетали отдельные огрызки. Бвану они почему-то миновали, хотя мне присвистело разок яблоком по затылку, а помидором – в глаз. Хорошо, что овощ был гнилой да мягкий…
Сварог стоял гордо, как одинокий капитан на палубе тонущего корабля. Только взгляд его всё время цепко шарил по толпе, перескакивая с одного разверстого в крике лица на другое и ни на миг не останавливался.
– Я НЕ ТОЛЬКО НАЗОВУ УБИЙЦУ, НО И ПРЕДОСТАВЛЮ ЕГО ВАМ НА СУД!
Заявление наставника вызвало новую волну полемики.
– Сами разберемся!
– И Дущегубца отыщем!
– Мажья сила – вражья сила!
– А всё же любопытственно про маньяка-то послушать… Когда еще такой развлекухи сподобимся?
– Повесить его вместе с остальными! Нечего нам, честным гражданам, указывать, что делать…
– Это ты, что-ль, честные граждане?
– Я!
– Вот умора, держите меня семеро… Вор и пьяница Филька – честный гражданин!
– Фильку маги сколько раз на домушничестве за руку ловили, да всё на поруки отпускали.
– Вот она где, благодарность человеческая…
– А всё одно! Не след нам магов слушать. Своим умом проживем, без супостатов.
– Дядь Семён, не наседай. Они такие же люди, как и мы. У меня сосед – маг. Нормальный мужик…
– А кто мне крышу сглазил? Текёт крыша-то! Новый шифер положил, а он текёт!
– Ты б, дядь Семён, за воротник поменьше закладывал, так и крыша не текла бы.
Кое-где послышались смешки. Я вопросительно посмотрел на Лумумбу, тот в ответ чуть заметно двинул бровью.
– А ежели они нас всех продадут?! Купят, а потом еще раз продадут?
– Да кому ты нужен, трепло беспросветное.
– Сам ты трепло, а я, по новым законам, честный гражданин в своём праве!
– Хочим знать, кто есть Душегуб!
– Прально, повесить его и потом можно. Пущай говорит.
– Говори, маг!
– Только думай наперед, что говорить.
– А мы подумаем, верить тебе, или нет…
Еще пару минут продолжались дебаты, но фракция, ратующая за выявление Душегубца, победила. Лумумба вышел вперед.
– Собственно, говорить буду не я, – заявил наставник своим нормальным голосом, который благодаря небольшому заклинанию долетал до самых дальних закоулков. – Как я уже говорил, мы с помощниками отыскали серийного маньяка, прозванного Душегубцем. Ему-то и предоставим слово.
– А сам-то ты кто таков? – странно, что этот вопрос не прозвучал раньше. – Чтой-то не припомню, чтобы в нашей сыскной дружине такие физиономии наблюдались.
– Я – частный сыщик. Приехал из Москвы, чтобы расследовать убийство Великого Князя Игоря. Доказать или опровергнуть причастность к его смерти княгини Ольги. И, самое главное, найти настоящего убийцу.
По толпе прошелестел удивленный гомон. В ходе прений о князе как-то забыли…
– Хочешь сказать, что знаешь, кто убил Игоря? И можешь это доказать?
Все замолчали, уставившись на Лумумбу. Доктор, присяжные, князь Сварог, все прикипели к нему взглядами.
Наставник, выдержав паузу, подошел к самому краю эшафота и сказал тихо, но отчетливо:
– Я знаю, кто убил князя Игоря. Я знаю секрет Мангазейского золота. Знаю, почему встали прииски и почему князь Сварог не любит магов.
– Князя Игоря убила Ольга! – выкрикнул Сварог, но его уже никто не слушал.
Людское море колыхалось, со всех сторон летели голоса:
– Мы хотим знать!
– Говори, заезжий маг!
– Расскажи нам всё!
– Прав-ду! Прав-ду!
Аккуратно, не поворачивая головы, я бросил косой взгляд на скамью подсудимых. Машка стояла с совершенно круглыми глазами, засунув в рот кулак. Олег повесил голову и закрыл руками лицо. А вот Ольга, спокойно сидя в своём стакане – надо понимать, служащим защитой от её магии – улыбалась.
Надо же, а улыбка ей очень идет…
– Вернемся к Душегубцу, – объявил Лумумба. – С него всё началось, им должно и закончится, – он стал прохаживаться по эшафоту, заложив руки за спину, как обычно это делал в учебном классе. – Невинные жертвы маньяка, смерть Игоря, остановка приисков – всё это звенья одной цепи. Признаться, еще вчера вечером я не видел всей картины преступления. А обвинение нельзя строить прежде, чем появятся факты: неизбежно начинаешь подгонять улики под свою теорию, а не строить теорию на основе улик. К счастью, сегодня утром удалось добыть самую последнюю деталь. И добыл её мой коллега, Иван Спаситель.
Я вздрогнул. Вот уж не думал, что наставник захочет говорить об этом прямо сейчас…
– За последним, ключевым доказательством Ване пришлось плыть на тот берег, в так называемую Зону. В одиночку. – Лумумба помолчал, давая народу проникнуться величием момента. – Фактически, чтобы добыть улики, ему пришлось умереть. А затем воскреснуть, вернуться и передать их мне…
Наставник бросил короткий взгляд на Сварога. Было видно, что князь еле сдерживается – на скулах его играли желваки, кулаки сжимались, а серые глаза покрылись тонкой корочкой льда. И лед этот начинал потихоньку таять…
– Но хватит о нас, – поднял руку наставник, призывая к тишине. А потом отчетливо сказал: – Для дачи показаний я вызываю главного свидетеля, а также убийцу, прозванного в народе Душегубом.
По площади пронесся единый вздох. Народ завертел головами, боясь пропустить появление преступника…
– Внимание! – бвана принял эффектную позу «Мартихор». – МЕНЕ. ТЕКЕЛ. УПАРСИН!
Я незаметно сдвинул завесу и протянул руку ждущему с Той стороны…
– Всем общий привет!
По эшафоту запрыгал, как резиновый мячик, световой шар. Отскакивая от досок, столба виселицы, тонких перилец, он всё время рос в размерах, пока не достиг роста нормального человека. Тогда он остановился, улыбнулся, притопнул каблучками, простер руки к толпе и поклонился.
– Привет, привет! Здравствуйте! Не ждали? А это зря, зря… Надежда, как говорится, должна умирать последней.
– Да это же Данила! – закричали со всех сторон. – Эгей, Данила, как жизнь?
– Для кого жизнь, а для кого – посмертное существование, – отшутился мой подопечный и выкинул коленце, будто сказал что-то очень смешное.
– Ну точно Кручинин! Он же о прошлом годе еще с Железной стены сверзился…
– Ей-ей, куманек! – ответствовал дух, кривляясь. – Коли тебя по затылку стукнуть и в спину пихнуть, и ты свалишься.
– Чур меня, чур…
– И кто это тебя? Указать можешь?
– Отчего не мочь-то, куманек, могу…
Данила прошелся колесом вокруг виселицы и заплясал вприсядку. То, что музыки не было, его совсем не смущало.
– Эх, соскучился я по воле-волюшке, по земле-матушке да солнышку ясному! Застоялись ручки-ноженьки без работы, без забав молодецких! А тра-та-та, а тра-та-та, а вышла кошка за кота… – и он отбил беззвучную дробь по призрачной груди.
– Ну точно, Данька. Тот еще хохмач был…
– Данила, а ты знаешь, что Ганя твоя утонула?
На миг дух поскучнел. Вытянувшись во весь рост, он сложил руки у груди и закатил глаза, будто молился. Но в следующий миг перекувырнулся через себя и вновь отмочил коленце.
– Твоя правда, куманек! Как не знать, коли это я сам её под воду утащил… – воцарилась гробовая тишина. Дух, внимательно оглядев публику, усмехнулся. Да так широко, что в воздухе осталась одна улыбка. – Да не бойтесь, я за дело… Изменяла она мне, еще когда я жив был. С Яшкой Кнышем… Вот я и восстановил справедливость, – сказал рот, вокруг которого постепенно материализовался весь дух. – А вышла кошка за кота, за Кота-Котовича… Я и Генку Смурыкина прибил – нечего было у вдовы последние копейки воровать и детишек её по миру пускать… Вдова-то опосля покражи удавилась, а деток её, Саньку да Серёжку, в работный дом отдали… Так что Генке поделом! – с «казачка» дух перешел к танцу, похожему на «канкан» и ну прыгать по эшафоту, высоко вскидывая ноги. – И Лидке-шлюшке за убийство певца, и Глашке-воровке за то, что пацана на рельсы толкнула… Малец увидал, как она у его мамки брошку воровала, а немая за то его под поезд… Ать-два, левой-правой, идет солдат по городу-у, по незнакомой улице-е… А Афоньку Шмата помните? Полового из Свиньи и Свистульки? Так он наводчиком был! По иностранцам шабашил. Как богатенького заприметит – бегом к Мурке-клофелинщице, клиента вдвоем обдирают, как липку, а самого в прорубь, пока в себя не пришел…
– Так ты, значит, роль правосудия на себя принял?
– Верным курсом идете, товарищи! – дух вдруг принял вид скелета, над черепом его замигала лампочка. – Коли власти мышей не ловят – чего еще остается? Покой душе моей обрести удасться только тогда, когда супостат наказан будет. Пришлось подтолкнуть в нужном направлении – не век же мне на грехи ваши земные любоваться… Вот вы мне скажите… – Данила, перестав крутиться волчком, подлетел к самому краю помоста, – Заслужил я, чтобы моего убийцу нашли? Заслужил?
– Ты, Кручина, хорошим мужиком был!
– Конечно заслужил!
– Ты уж поведай, кто это такой есть, а уж мы отомстим, не сумлевайся.
– Ага. Догоним, и еще раз отомстим…
– Вот то-то и оно! – на мгновение дух развоплотился, но тут же сгустился вновь. – А кто за меня отомстил? Кто нашел супостата, кто восстановил справедливость? – он оглядел толпу. – Никто! Никто не отомстил за маленького Лёньку, которому поездом ноги отрезало. Никто и не подумал, что это Лидка сама своего хахаля зарезала – прямо в шею ножницы воткнула мерзавка, а потом и зарыла у себя же под окнами… А самое главное: палец, палец-то ему отрубила, да себе на шею и повесила! На память! Ну не дура ли девка?
– Палец – это была подсказка! – вдруг выкрикнул всеми забытый Олег. – И ноги…
– Радуйтесь, куманьки! У сыскного воеводы просветление в мозгах сделалось! – Данила совершил победный круг по эшафоту. – Держитесь его, ребята. Каких-нибудь десять-пятнадцать лет, и Сварожич дельным сыскарем сделается. Если не казнят, конечно, – дух глумливо хихикнул. – Я уж и так, и эдак намекал. Один запах чего стоил!
– Какой запах? – удивился Олег.
– Каша! Да Щи! – дух взвился юлой. – Что выходит? Ну? Кумекай… Ка-щей! – Олег молча хлопал глазами. Тогда дух повернулся к толпе: – Какое у меня погоняло в Академии было?
– Кащей!
– Точно! Даньку Кащеем за торчащие ребра прозвали!
Дух прищурился.
– Это кто там такой памятливый нашелся? Ты, Юрка Хлыст?
– Я, братан, я!
– А помнишь, как ты мне промеж пальцев горящие спички втыкал, пока я спал?
– Помню. Только это, ничего личного: ты ж дух был, а я – дембель.
– Дак я и сейчас дух! – Кручинин вывернулся внутрь себя, сделался похож на простыню, с нарисованным на ней сажей скелетом, вытянул рукава и взмыл над толпой. – У… Угу… – стал вздыхать он, прядая то к одной голове, то к другой. Народ в страхе приседал, держать за картузы и шляпы. Налетавшись, он вернулся на эшафот, предстал огромным восклицательным знаком, а затем – игрушечным ружьем и выстрелил с нарисованным в пузыре «БАЦ». – Саечка за испуг! Кто старое помянет… Если б ты Кольку тогда на своём горбу не вытащил – бродить бы тебе по берегу Пучай-реки. Всё, всё про всех знаю… – он зорко оглядел толпу. Народ подался от помоста, насколько это было возможно. – Кто кого, когда и как… Попомните на будущее, когда вновь грешить станете. Нам, духам, с Того света всё-ё-ё видать.
– Так кто тебя убил, Данила? – выкрикнул кто-то смелый.
– Скажу, дайте время. Одна закавыка: как только убийца будет назван – отлетит моя душенька на смертные пажити, и не гулять ей больше по волюшке, не наказывать супостатов да врагов рода человеческого. А хотите, я вам сказочку расскажу? Хорошую, правдивую. Сказка-ложь, да в ней намек, как говориться.
– Давай!
– Говори, Данилка!
– Ну, тогда слушайте, – народ молча ждал. – Жил-был добрый молодец, и захотелось ему жениться. Привели к нему красавиц: и дочек купцов-торговцев, и военных-генералов, и даже простых девушек. Да только не понравились они молодцу. Уехал он в дальние страны, и встретил там магичку. Влюбился, предложил выйти за него замуж, она и согласилась. Привез молодец новую жену домой… И жить бы им поживать, да добра наживать, только не по нраву пришлась молодая жена приспешникам добра молодца. Те-то хотели за него своих дебелых дочек пристроить, и через это дело на молодца вилять… Думали-думали приспешники, как быть, и решили извести молодую жену. Купили заморскую машинку, да и пристроили её молодым в опочивальню: машинка должна была до молодой добраться, да и вколоть той смертельный яд. Но машинка – не божья тварь, а порождение злой воли человека. Ошиблась машинка. Вместо женушки достался яд добру молодцу…
Дух, приняв наконец-то вид Данилы Кручинина, в парадной форме, лихо заломленной на одно ухо фуражке с выпущенным на лоб кудрявым чубом, в белых перчатках и начищенных сапогах, вытянулся во фрунт и взял под козырек.
– Смекайте, товарищи, об ком в сказке речь велась, – пропел он замогильным голосом, лицо его вновь приняло вид черепа, и весь образ бравого офицера рассыпался. – А если не смекнете, я вам помогу. Слушайте! Игоря убил…
Со стороны залива ветер донес истеричный набат корабельной рынды. Народ начал оглядываться, пытаясь увидеть, что делается за пределами площади. И тут включился противотуманный ревун. За ним еще один и так – по всей Железной стене.
Глава 20
Иван
Со стороны залива ветер донес истеричный набат корабельной рынды. Народ начал оглядываться, пытаясь увидеть, что делается за пределами площади. И тут включился противотуманный ревун. За ним – еще один и так по всей Железной стене, протянувшейся вдоль пляжа.
Первым сорвался с места Сварог. Соскочив с эшафота, он понесся через площадь в сторону залива. Народ перед ним растерянно расступался. За Сварогом чесанул Олег. Забыв, что руки скованы, он перемахнул через перила и выкрикивая по пути команды, устремился к порту. Следом бежали черные цепочки дружинников. Суд, арестанты, присяжные – всё это вдруг потеряло смысл.
На площади стала происходить кипучая, но упорядоченная деятельность: люди разбегались, кто куда, но не в страхе, а зная, где кому надлежит быть и что делать. Мне с высоты эшафота было видно, как заползают и растекаются по стене вооруженные люди, издалека похожие на муравьев.
Рядом с помостом вдруг возник дед Агасфер. Пронзительно свистнув, он закричал:
– Маги! Из боевых, кто еще в городе остался? Подходи! Вот он я, рядом с виселицей. Стройся по одному!
К нему протолкалась Арина Родионовна. На шее у нее, как у заправского лоточника, висел короб, доверху набитый разноцветными пакетиками. Через секунду я понял, что это – Пыльца…
– А ну, налетай, торопись! – выкрикнула она. – Первая доза бесплатно, вторая – за спасибо!
Сирены продолжали рвать воздух и казалось, что всё: люди, ветер, даже облака, подчиняются их ритму. Пронзительный, заунывный вой ввинчивался в мозги и вымораживал нутро, не позволяя задуматься ни на секунду.
Немного придя в себя и сообразив, что никаких «мессершмиттов» всё-таки не наблюдается и бомбить нас прямо сейчас никто не будет, я потянулся к Завесе, чтобы водворить на место дух Данилы, пока тот не сбежал и не учинил еще какое-нибудь безобразие. Но, отодвинув полог, окаменел.
В Нави на месте города простирался рыхлый мелкосопочник. Сам Кольский залив был как на ладони. Из залива, медленно поднимаясь над водой, к берегу приближались чудовища. Они были громадными, метров по пятьдесят, и совершенно разными. Один – темный, шершавый, покрытый как бы акульей чешуей или асфальтом, с костяным топором, вырастающим прямо из черепа. Другой – сплошь утыканный иглами, как дикобраз, но иглами прозрачными, будто сосульки. Третий напоминал человека, но почему-то без кожи – будто её содрали живьем, оставив только кровоточащее мясо. У него была крошечная, вырастающая прямо из плеч голова, больше похожая на прыщ, только разорванный поперек широкой пастью с острыми сверкающими зубами… Они шли безмолвно, медленно загребая воду клешнями, словно уставшие пловцы. Но по бело-бурунному следу можно было догадаться, что двигаются Колоссы очень быстро.
Водворив духа на место, я с содроганием задернул Завесу.
– ТРЕВОГА! КАЙДЗЮ! ТРЕВОГА! КАЙДЗЮ! – над крышами, тяжело взмахивая крыльями, кружила птица Гамаюн.
Площадь быстро пустела. В переулки, ведущие к заливу, втягивались последние колонны ополченцев, за ними, шелестя гусеницами, тихо погромыхивал БМП.
Раздался треск, стакан вокруг княгини осыпался мелкими стеклянными брызгами. Ольга, спотыкаясь на высоких каблуках, неловко спустилась с помоста. Лумумба устремился к ней.
– Оля! Как ты… Что ты собира…
– Некогда! – рявкнула та в ответ. – Ты что, не слышал? Кайдзю! Давай за мной.
Она побежала, но тут же споткнулась. Тогда княгиня скинула туфли, задрала повыше узкую юбку, и более не оглядываясь, припустила за последним дружинником. Бвана, не долго думая, помчался за ней.
Ко мне подскочила Машка и повисла на шее. Я прижал её к себе, втянул носом родной запах теплого воробушка, и поражаясь своей смелости, влепил в губы жаркий поцелуй. А потом поставил на ноги, присел рядом на колени и заглянул в глаза.
– Маша. Ты сейчас же должна бежать домой. Запрись там, и сиди, пока всё не закончится. Ты всё поняла? – и посмотрел своим самым строгим взглядом. Тогда она улыбнулась и сказала:
– Конечно, Вань. Что ж тут непонятного? Бежать домой и залезть под кровать.
– Я не говорил, чтобы под кровать. Я сказал…
– Ты совсем рехнулся? – она подскочила, как ужаленная. – Думаешь, я буду отсиживаться дома, пока тут самое интересное твориться?
– Маша, – я постарался говорить спокойно. – Это не игрушки. Кайдзю – тот самый медный таз, который может накрыть весь город. И у меня должны быть развязаны руки… Я не могу, сражаясь с тварями, отвлекаться на мысли о тебе. Понимаешь? Это – не твоя битва. Ты будешь только путаться под ногами…
Глаза у нее сузились до крошечных щелочек, губы вытянулись в струнку, а на щеках проступили белые пятна.
– Ах вот, значит как? Мешать, значит? Ты забыл, что я – охотник, и сражаться с тварями – моя работа?
– Маша…
– Я, между прочим, завалила дракона. И не одного.
– Послушай…
И тут ревуны смолкли. Тишина рухнула неожиданно, как полог, в ушах зазвенело.
– Ты не имеешь права указывать мне, что делать! Ты мне не учитель!
– Я хочу тебя защитить!
Наши голоса разнеслись по опустевшей площади, и эхом отразились от домов.
– Я тоже хочу тебя защитить. Но не привязываю же за ногу к батарее, – сказала она нормальным голосом.
– Как ты не поймешь? Я должен быть на стене, вместе с Лумумбой и остальными. А ты – не маг. Тебе там просто нечего делать.
– Ну и ладно! – она толкнула меня в грудь, от неожиданности я упал. – Иди, воюй! А обо мне больше не беспокойся. Никогда! – и она пустилась от меня прочь, как сумасшедшая.
Я хотел её догнать, но тут со стороны залива долетел утробный рёв. Начавшись на низких нотах, он набрал силу, завибрировал, поднялся до немыслимых высот, до комариного писка, а затем рухнул, уходя в инфразвук, от которого загудела грудная клетка и запузырилось в ушах.
К берегу я подоспел, наверное, последним. Чудовища уже выбрались из воды. Точнее, почти выбрались. И в Прави они выглядели ничуть не лучше, чем через Завесу.
По самому ближнему, с топором на морде, велась прицельная стрельба из пушек, расположенных на стене. Было видно, как снаряды вырывают из его серой шкуры целые куски. По плечам и торсу исполина текла зеленая густая жижа, но это его почти не тормозило. Выбравшись на песок, он отряхнулся, как собака, и долбанул башкой в железную стену. По стальным листам, как по воде, пошла мелкая рябь.
Иглобраз, похожий на помесь ежа и черепахи, гигантским прыжком преодолев прибой, выскочил вперед. Его окружили, паля из автоматов, дружинники. Растопырив все четыре лапы, Кайдзю задрал голову и махнул длинным хвостом. Полетел дождь ледяных игл. Они прошивали всё, что оказывалось на их пути.
Со стены на иглобраза пала огненная сеть, сверху, как горох из банки, посыпались файерболы. Гигант под сетью тяжело заворочался, заревел, и стал драть огненные веревки лапами. От игл его летели искры и шел смрадный черный дым.
Оставался третий монстр. Он всё еще мотылялся в воде. Вокруг него, не давая подойти к берегу, кружил водоворот – в волнах мелькала корона морского царя, в её зубцах потрескивали электрические разряды. Водоворот набирал мощь, затягивая в себя случайные катера и лодчонки, в голову гиганта одна за другой били ветвистые молнии, но тот стоял несокрушимо, только раззевал пасть, обнажая острые зубы, и вопил. Его крик-то я и услышал на площади…
Оценив обстановку, я решил не подниматься на стену, к магам. Зачем? Они и так неплохо справляются… Приоткрыв Завесу ровно настолько, чтобы одной ногой быть здесь, а другой – там, я посмотрел на камень Алатырь. Вот он, родимый. Сияет, как ни в чем ни бывало. Ну… – обратился я мысленно к камню, – Давай, выполняй свою часть сделки.
И я начал расти.
С каждым вздохом плечи ширились, руки и ноги увеличивались, голова поднималась всё выше… Я вошел в залив. Вода закипела вокруг ступней, поднялась до колен, до бедер, и выше уже не поднималась.
Тогда я разогнался и бросился на кайдзю. Сходу попытался обхватить его руками за шею – не тут-то было. Кожа его, багровая и скользкая, как свиная шкурка, не давала пальцам уцепиться. Пнул его между ног – только ногу отбил. Кто его знает, где у этих тварей жизненно-важные органы… И есть ли они вообще. Зубы у него в пасти двигались, как лезвия циркулярной пилы…
Раздался еще один удар – топороголовый продолжал упорно долбить стену. Грохот пушек сливался с ревом твари и гулом Железной стены.
Сцепившись как борцы, мы с чудовищем топтались по дну, стараясь свалить друг друга, поднимая муть и уходя всё дальше от берега. Кайдзю всё время щелкал челюстями рядом с моим горлом, да еще пытался зацепить хвостом – опутать ноги и повалить.
Наша борьба подняла гигантскую волну, перевернув случившуюся неподалеку баржу. Она была пуста – люди, к счастью, успели эвакуироваться. Выпростав из хватки одну руку, я ухватил баржу за корму. А потом размахнулся и грохнул тварь прямо по кумполу. Потекла зеленая слизь. Приободрившись, я огрел чудовище еще раз, и еще. Череп лопнул, как дыня, а корабль вдруг развалился и стал тонуть. Я даже на миг растерялся. Этим воспользовался кайдзю, и подставив ножку, макнул меня в воду.
Сквозь взбаламученный песок я разглядел медленно падающие на дно обломки баржи, две темные шипастые колонны – ноги исполина, и крошечную золотую искорку. Надув щеки и стараясь не выпустить остатки кислорода, я мог только наблюдать, как искорка, проплыв прямо перед глазами, взмахнула трезубцем и вонзила его в лапу твари. Хватка разжалась, я смог выпрямится и глотнуть воздуха. И только задним умом понял, что искоркой была морская царевна с папиным трезубцем наперевес…
За спиной кричали люди, грохотали пушки, трещало рвущееся железо. Сквозь гарь и дым прорвался равномерный гул движка. Самолет! Неужели Олег? Но на нем же совсем нет оружия! Надо его остановить. Нельзя позволить Олегу… Я повернул к берегу.
Проломив стену, исполин пытался расширить проход, отрывая лапами огромные стальные листы. Если он пробьется в город… У меня потемнело в глазах. Но тут над головой раздался пронзительный визг: набирая обороты, самолет вошел в пике. Ревя всё громче, он промчался над пляжем и врубился в спину твари. Грохнуло, громадным ярким клубком вспучился огонь, а потом покатилась взрывная волна… От самолета не осталось ничего.
Топороголовый стоял еще миг, затем его передние лапы подогнулись и он завалился вперед, в пролом.
И тут передо мной вновь вынырнул кайдзю. Подняв вверх лапы и заревев, как Кинг-Конг, он обрушился на меня всей тяжестью. Я упал. Поднырнув под чудовище, ухватил одной рукой за голову, а другой за основание хвоста, поднял на плечах, как коромысло, а потом поднатужился и сломал хребет. Хвост заметался, как высоковольтный провод. Не удержав, я выпустил хвост, но продолжал крепко держать его за голову. Руку вместе с головой твари я опустил под воду, и упав на колени, придавил его ко дну. Мелькнула мысль: если кайдзю окажется амфибией – все труды водяному под хвост…
Тварь продолжала дергаться но, кажется, всё ленивей. Хвост уже не метался, а просто бился, как отрезанное щупальце осьминога. Я стискивал зубы и продолжал давить. Вокруг заклубились черные тени – морские змеи слетались к добыче. За ними угадывался мускулистый силуэт с трезубцем и короной на голове… От кайдзю полетели ошметки. Руки я уже не чувствовал, так что оставалось только надеяться, что мясо волшебной твари покажется змеям более деликатесным, чем моё.
Через несколько минут, поняв что держать уже в общем-то нечего, я разжал руку и начал подниматься. Плечо взорвалось болью – кто-то выстрелил по мне из пушки.
– Эй, вы что, с ума посходили, по своим лупить? – голос мой разнесся по воде не хуже противотуманного ревуна.
Упс. Я и забыл, что стал величиной с Колосса Родосского. А теперь, покрытый собственной кровью и зеленой слизью походил, верно, на одно из чудовищ, когда вдруг поднялся из пены морской… Я засемафорил здоровой рукой, но стрельцы и так уже поняли свою ошибку. Скосив глаза, я посмотрел на рану. Пустяки. До свадьбы заживет.
На берегу был полный разгром. Часть стены, зияя рваными краями, провалилась внутрь. Рядом лежал, уткнувшись в пролом головой, дохлый кайдзю. Чуть дальше по берегу горел БМП, а за ним возвышалась туша иглобраза, от нее до сих пор шел дым. Прибрежная полоса была усеяна обломками – чудовища, пробираясь к берегу, потопили несколько судов.
Рваные спасательные жилеты колыхались на поверхности, как дохлые медузы. Среди обломков на песке я не сразу признал обугленное крыло самолета. Затем – второе. Приметил сломанную, с выбитыми стеклами, клетку кабины, оторванные шасси…
Обретя прежние, более привычные габариты, я стал лихорадочно бегать от одной кучи к другой, пытаясь найти тело, выпавшее из кабины. На меня никто не обращал внимания – многие помогали выжившим выбираться из воды, оказывали первую помощь – делали искусственное дыхание, перевязывали, давали напиться… Другие, так же как и я, растаскивали обломки и искали тела.
Отдельно, под стеной, складывали тех, кому помощь уже не понадобится. Бросив взгляд на них, я почувствовал, как закололо ладони. Это ведь моя обязанность – помогать тем, кого ждет последний путь.
Заглянув в Навь, я увидев нестройные ряды теней. Они колыхались перед Завесой, не в силах преодолеть порог. Теней было довольно много… У меня засосало под ложечкой. Вдруг открылась новая грань работы Привратником. Такая, о которой я раньше не думал. Далеко не все умирают своей смертью, в глубокой старости, в окружении любящих потомков. Будут младенцы, дети, мужчины и женщины, погибшие в бою – таком, как сегодня. И, самое главное: среди теней нередко будут и те, кого я хорошо знал…
Я вдруг по-новому увидел Князя Игоря. Он ведь был знаком со многими в городе, да почти со всеми! И провожал каждого.
Откинув Завесу, я взмахом руки пригласил умерших внутрь. Тени, одна за другой, устремились за порог, и там, в Нави вновь приобрели свой привычный человеческий облик. Они оглядывались, кто – с удивлением, кто – со страхом, затем прощались взмахом руки и… исчезали.
Последняя тень уходить не спешила. Она стояла отдельно ото всех, так и не переступив порога, и смотрела на меня.
Решив, что этот дух не против подождать, я закрыл Завесу.
Вернувшись в Правь, увидел круг настороженный глаз.
– Нечистый! – донесся до меня чей-то шепот.
– Как есть нечистый! Давно тут ковыряется – я думал, помогает обломки растаскивать, а он возьми, да и уполовинься – правая рука с ногой нормальные, а левые вдруг сделались черными, плоскими, а затем и вовсе исчезли…
– Может, он маг?
– Держи карман шире. Те-то хоть с виду люди.
– Маги на стене кучковались, пока иглобрюха не завалили, а затем в город ушли, пожары тушить… Самолет-то тротилом под завязку нагрузили, я и сам помогал грузить…
– Не маг он, а Нечистый. Черт. Потому что из моря, как кайдзю, вышел… Вон, мокрый весь какой.
– Ты тоже мокрый.
– Так я-то от воды, меня волной сколько раз накрывало, а этот весь в зеленой кровище…
– Стойте! Я, кажись, его видел, – вперед вышел мужик в снятом по-пояс камуфляжном комбезе. Под ним была тельняшка, а рукава комбеза были завязаны вокруг талии. – Это ты репоголового завалил? – обратился он ко мне, кивком указывая на середину залива. Вокруг тела кайдзю вновь закручивался водоворот – на этот раз Морскому царю никто не помешает…
