Текст книги "Полуостров сокровищ (СИ)"
Автор книги: Дмитрий Зимин
Соавторы: Татьяна Зимина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
– Я видел, – вперед вышел мальчик. Он был маленький, лет семи, с замурзанной мордашкой и очень бледный. Я не сразу поняла, что с ним не так: у мальчика ниже бедер не было ног. Он просто висел в воздухе, слегка колеблясь, и изредка шмыгал носом.
– Ну, говори, милый, – ласково кивнул ему бвана.
– Он пришел сюда недавно, – пояснил мальчик. – И был совсем глупый, ничего не понимал. Сначала ходил вокруг и пытался влезть в чужую могилу, но его никто к себе не пустил. Тогда он попытался вырыть свою, но пальцы были мягкие, и ничего не получилось… И он ушел.
– Куда?
– Обратно, в город. Там дальше есть лаз под стеной – он махнул рукой, – так он через него пролез.
– Что ты хочешь за свою помощь? – Лумумба присел на корточки рядом с мальчиком.
– Хочу Глашке отомстить, – твердо сказал мальчик, но потом заколыхался и заплакал. – К мамке хочу. Хочу вернуться домой, в свою постельку, и чтобы ножки не болели…
Наставник вздохнул. Погладил мальчика по голове – или по тому месту, где должна быть голова, и подул. Дух развеялся и впитался в землю.
– Спи, малыш, – сказал тихо бвана. – Ни о чем больше не помни, и просто спи…
На обратном пути в город Лумумба был задумчив, и даже забыл превратиться обратно в петуха. Когда из будочки выскочил охранник, наставник не глядя достал из кармана горсть сияющей пыли и выдул её в глаза мужику. Тот сразу улегся под шлагбаумом и захрапел. Я обошла серебристое облачко стороной.
…Пока я, пережидая попеременно накатывающие волны жара и холода одевалась, Лумумба, оторвав красный лепесток, пел:
Лети под музыку рок, под стук железных дорог,
Лети под музыку джаз, лети и помни всех нас,
И вместе с пением птиц, едва достигнув границ,
Скажи, что с той стороны никто не хочет войны…
– Зачем нас гоняли на кладбище? – спросила я, завязывая шнурки на кроссовках. – Если мертвяк вернулся в город, зачем…
– Цветик – штука неразумная, – ответил Лумумба, следя за лепестком. – Учуяв моё желание найти мертвеца, он просто шел по следу… Не переживай, – сказал он уже на ходу. – Осталось недолго.
Мы нашли его в канаве – так или иначе, мертвяк обрел упокоение. Дождь намыл на него ила, нанес веток, прелых листьев и размокшей травы, так что уже трудно было узнать в этой куче мусора мертвого человека. Маленькие звездочки разрыв-травы усыпали могилу, придавая ей вид обыкновенного холма.
Лумумба, прикрыв глаза, простер руки над его последним пристанищем. А потом удовлетворенно кивнул.
– Ну, вот я тебя и нашел, – сказал он ласково. – Теперь ты всё мне расскажешь.
Глава 16
Иван
И тут я увидел Бел-Горюч камень. Он был совершенно не похож на другие сейды: камень Алатырь сверкал, как маленькое солнце. От него исходили вполне ощутимые волны света и тепла, а на макушке рос молодой ясень, корни которого, оплетая трещины, уходили в землю.
Подступив к самому камню, я положил на него руки – не знаю почему, просто очень захотелось это сделать. Когда отнял, на ладонях остались светящиеся золотые следы, а на камне, напротив, отпечатались мои ладони.
– Ну, видишь, Кукса? Принял камень нашего Спасителя, – довольно проворчал Илюха.
– Принял? – переспросил я.
– Если б ты ему не понравился, камень бы тебя сжег. И пепла бы не осталось, – пояснил нойда и жизнерадостно улыбнулся.
– А предупредить? – я разозлился. В самом деле: а если б я чертову камню не понравился?
– Дак обошлось же, чего зря базарить? – похлопал меня по голому плечу Илюха и обратился к нойде: – Кукса, найди ему барахло. Не гоже новому Привратнику голым гузном отсвечивать, – и снова повернулся ко мне: – Идем, Спаситель, народ ждет.
«Народ» ждал у большого костра посреди стойбища. Что характерно: раньше, когда мы бродили здесь с Куксой, я никого не видел.
Было их человек двадцать – и мужчин и женщин, старых и молодых. Некоторые разглядывали меня недоверчиво, как неожиданную диковину, другие – дружелюбно, третьи – с затаенной надеждой. Женщины обрадовались иголкам, а один из мужчин, молодой парень по имени Миха, с дредами и в джинсах, прижал к сердцу ампулу. Объяснил, что это – новые штаммы Пыльцы, специально заказанные через нашу бабку из Бразилии, и теперь можно вывести гибрид, устойчивый к повышенной влажности…
По поведению нойд, по их взглядам, по намекам, бросаемым Авторитетом, я понимал: что-то им от меня надо, но не мог понять что. А они не говорили. После трапезы – все как один, пристально наблюдали, как я глодаю кусок сушеного оленьего мяса.
– Спасибо за гостеприимство, – подсев к авторитету, я поплотнее закутался в толстовку с капюшоном, только чуть траченную на локтях и по вороту.
На тыльной стороне ладони Мурманского была вытатуирована половинка солнечного круга с бегущим внутри оленем и надписью «Север». На пальцах, коротких и покрытых седым волосом, тоже что-то синело, но слишком мелкое, не разобрать. Дальше, до закатанного по локоть рукава тельника, была женщина, ноги которой оплетала змея.
– А тебе уважуха за грев, – Илюха вновь улыбнулся и похлопал меня по плечу. – Наш ботаник твоему хабару больше всех рад. Что-то он там химичит, я не в теме, но Зоне с этого прибыток капает. Так что всё путем.
– Но сами вы не употребляете.
– А у нас своей дури хватает, – Илюха постучал себя пальцем по лбу. – Когда камень убивает, он же делает тебя сильнее. Ты это очень скоро поймешь.
– Вообще-то… Я к вам по делу.
– Ну ясен пень, не с зайцами в футбол играть. Спокуха хрящ, болото наше. Поживешь, осмотришься…
– Да не могу я у вас тут жить! Мне назад, на тот берег как можно быстрей надо.
Глаза Илюхи, похожие на два прозрачных голубых буравчика, вдруг сощурились.
– А… как же камень?
– Да к черту ваш камень! – я вскочил. – Я о вашем Алатыре в первый раз слышу, а вы заладили…
– Но Камень тебя принял, – к нам подошла женщина. Лицо её, тёмное и обветренное, было будто высечено из твердого, как гранит, куска дерева. – И тебя впустила Зона – это верный знак. Ты принимал подарки, ел нашу пищу и не обеспамятел. Ты – Привратник.
– Кто-кто?
– Таможня, – охотно пояснил Илюха. – Между Тем светом и Этим. Сечешь? Чтобы обмен шел беспрепятственно, нужен на воротах человечек с понятием. Зона без грева загнется, а воля не получит рыжевья. Так что привыкай, Ванюха.
– Князь Игорь! – до меня только дошло. – Он был вашим человечком, то есть, Привратником. А теперь он мертв и вы думаете, что я его заменю, – я горько рассмеялся. – Но вы опоздали. Князем стал воевода Сварог, а ему на зону начхать.
– Привратнику не обязательно быть князем, – сказала женщина с твердым лицом, которую все звали Наст. – Это так, приятный бонус. Таможенником стать может кто угодно, хоть кладбищенский сторож. Что, по правде говоря, было бы даже удобней.
– Ага. Тело закопал, а душу сюда, на поселение…
Я засмеялся, думая, что они оценят: хорошая ведь шутка вышла! Но почему-то никто даже не улыбнулся. Все смотрели строго и выжидающе, только Кукса, тяжко вздохнув, покачал головой. Осекшись, я по очереди заглянул в глаза Илюхе, Наст, Михе… Нет, они точно не смеялись.
– То есть… Вы серьезно насчет души.
– А ты думал, мы тут так просто сидим, для собственного удовольствия, – наконец хмыкнул Миха. Затем взял прутик, растопырил пальцы и вонзил его себе в ладонь. Прутик прошел насквозь, не оставив никакого следа, не говоря уже о крови.
Сев на бревно, заменяющее лавку, я обхватил голову руками. Спаси и помилуй, Твоё Макароннейшее святейшество! Так они реально все до единого мертвые. Но… Как они тогда здесь живут? Выращивают оленей, растят детей… Я вспомнил ребятишек, играющих возле большого костра. Вечно им бегать в рубашонках, с соплями до пояса. Никогда они уже не вырастут, пусть земля им будет пухом…
– Но я же вас трогал! – я поднял глаза на Илюху. – Вы не призраки, не духи бестелесные!
– Я ж тебе талдычу: камень Алатырь дает силу. Благодаря ему мы здесь и живем.
– Ты ел нашу еду, тебя принял камень, а это значит, теперь ты наш. Нет тебе дороги назад, – вставила Наст.
– Нечего меня раньше времени хоронить, – буркнул я, уставившись в землю. А затем вскинулся: – Игорь жил в Мангазее! Он даже в Москву ездил…
– Коли в Закон войдешь – и тебя отпустит. Алатырь камень добрый, с понятием. А Мангазея? Город специально построили на границе миров, для пущего удобства, – сказал Илюха. – Так что, Ванюха-Спаситель, быть тебе таможенником.
– Но я не могу! Я не хочу жить в Мангазее, у меня другие дела. И… Я ведь из-за Ольги пришел! – я вновь вскочил. – Через два дня жену Игоря казнят. Сварог думает, что это она князя убила. Нас с учителем вызвали расследовать, правда ли это. Вот я и пришел к вам, чтобы расспросить князя, потому что Кукса сказал, что он где-то здесь. Я сыщик, понимаете? Мне бы только со свидетелем поговорить и – сразу назад. На тот берег.
– Тут мы тебе помочь ничем не можем, уж извини, – ласково улыбнулся Илюха.
– А я у вас помощи и не прошу, – удивился я. Я вам просто объяснить пытаюсь, почему остаться не могу. Я же Завесу – в любой момент… – а Муромский всё смотрел на меня, и продолжал улыбаться. Добро так, с пониманием. – Что, не верите?
Протянув руку, я нащупал Завесу. Ну конечно, она была здесь – куда ей деться? Облегчение накатило волной: признаться, на какой-то миг я и вправду поверил Илюхе. Ухватил покрепче, дернул, и… Ничего. Будто рыба по самым кончикам пальцев чешуей мазнула. Я сосредоточился. Сдвинув Навь обеими руками, занес ногу и уже почувствовал, как пахнуло ледяным морским ветром…
– Что, геморно? Рыбку в мутной воде, да голыми ручками, – посочувствовал Илюха. И это сочувствие меня окончательно добило.
Достав из кармашка последнюю, рассчитанную на возвращение заначку, я выстелил дорожку на тыльной стороне ладони и вдохнул. Ноздри опалила пряная волна, в ней проскакивали незнакомые оранжевые искорки.
Закрыв глаза, я подождал, пока мир привычно не разделится на Правь и Навь, увидел Завесу, рассмотрел её во всех подробностях, прочувствовал, проникся, так сказать, моментом, и… Она подалась, открылась, как старая штопаная занавеска, но за ней ничего не было. С Той, мирской стороны, была пустота. Ни тумана, ни тьмы, ни холода – только бестелесная безмолвная пустота.
Плюхнувшись на траву рядом с Мурманским, я застыл. Так вот он какой, значит, Смерть. Один шаг – и всё. Приехали.
В отчаянии я шибанул кулаком по земле. Раз, другой, третий, понял, что кулак никакой боли не чувствует. И в землю уходит на полвершка…
– Вот так и мы, – понимающе кивнул Илюха. Взгляд у него был ласковый-ласковый. – Всё время должны думать. О том, чтобы не проваливаться в землю, о том, что мясо оленя надо жевать, затем глотать, а затем, переварив… ну, ты понял. Думать, а скорее, помнить о том, как выглядишь, – он растопырил перед моим лицом татуированные руки с короткими пальцами. – Какой у тебя голос, какие любишь словечки… Без Привратника, без грева, поступающего с воли, мы теряем себя.
– Я теперь тоже потеряю?
– Если не согласишься служить камню – уж извини.
Я поднялся. Хотелось убежать. Куда-нибудь где никого нет, где на меня никто не будет смотреть. Сделал пару шагов…
– И последний момент, – сказал Илюха уже в спину. – Ты – не мы. Тебя Шаи-Хулуд не спасал. Ты потеряешь память очень быстро и уйдешь за реку.
– И сколько у меня времени? – спросил я через плечо.
– От тебя зависит, – Илюха поднялся и почесал пузо под драной телняшкой.
– Но с Игорем-то можно поговорить? Весточку на Тот свет отправить…
– А вот это – со всем нашим удовольствием.
Достав из кармана выцветших, с оттянутыми коленками треников телефон, Илюха выдвинул антенну и нажал несколько кнопок. Послышались гудки, а затем авторитет расплылся в своей фирменной улыбке.
– Але! Хай, Горь! Мурманский на проводе. Как сам? Да тоже всё путем. Тут у нас человечек с воли нарисовался, с тобой побазарить хочет. Балакает, жену твою знает… Замётано, – картинно хлопнув крышечкой телефона, он посмотрел на меня. – Скоро будет. А ты погуляй пока. Подумай.
– А почему Игорь живет не с вами?
Мы с Куксой отправились навстречу князю. Сидеть на месте не было мочи и Илюха послал пацана проводить меня до Смородины.
– Горь живет в Беловодье, шибко-шибко далеко. К нам только в гости наведывается.
– Потому что он остался без тела, да?
– Потому что он умер, дурья твоя башка.
– Но… Я думал, вы тоже… Вы же сами говорили…
– Мы – тоже, – с умным видом кивнул Кукса.
– Так в чем разница?
– Нет никакой разницы. Просто мы живем на этом берегу, а он – на том.
Нет, ну ведь ему только на пользу будет парочка хороших, крепких лещей… Совсем пацан берегов не чует. Разговаривает, как с дитём.
Чем дальше мы шли, тем больше вокруг становилось признаков знакомой мне Нави. Исчезли зеленая трава и пушистые зверьки, да и птички-бабочки больше не порхали над былинками. Деревья почернели, на стволах, в складках коры, прорезались суровые лица, неотрывно наблюдающие за нами гнилушечными глазками. С веток колючих кустов сочилась склизкая капость, мясистые цветы хищно облизывались неприятно скользкими языками, а вдалеке, за пригорком, кто-то громко и тоскливо ухал. Словом, лепота Зоны сменилась своеобычной Навьей хмарью.
– Как она получилась? – спросил я, чтобы не молчать. – Ну, Зона?
– Я ж тебе уже говорил: в Мурманске шибко большой кирдык был. Мы жили в эпицентре катаклизма, сечешь? Никогда не приходилось видеть, как реальность медленно, со скрипом, сворачивается в трубочку, как блин? А начинкой в этом блине – ты? Не приходилось чувствовать, что вместе с реальностью тебя всего скручивает в тугой жгут? А ты при этом живой, а время останавливается, и ты уже понимаешь, что так будет продолжаться вечность… – пацан хитро подмигнул. – Хорошо, что Шаи-Хулуд сумел остановить свертку и сделать всё, как было. А тех, кто уже умер, привел сюда, – Кукса беспечно улыбнулся. – Он сделал так, что в Зоне всегда весна. Рыба сама в садки прыгает, оленей даже пасти не надо… И это тоже продолжается целую вечность.
– Только получается, чтобы у вас тут рай был, нужно иметь человечка на той стороне, который грев гнать будет.
– Равновесие надо соблюдать однако.
Дальше шли молча. Тоже мне: дети цветов. Устроились в теплом месте, дырки сейдами позатыкали, чтобы сквознячок, не дай бог, не продул, и радуются. А что они здесь видят? Три холма на краю света, да глупых сурков у норок? Ни забот, ни хлопот. Не жизнь, а нежить…
Вспомнилась Машка – перед тем, как мне уходить. Бледная до синевы, с огромными, в пол-лица глазищами и тонкими, вытянутыми в струнку губами.
– Я с тобой, – говорит, едва ворочая языком от страха, от злости, от обиды на судьбу нашу хромоногую. – Я твоя напарница и должна прикрывать тебе спину. Без себя не отпущу.
Как ей объяснить, что и мне, здоровому мужику, переплыть залив – уже подвиг, а уж ей, пигалице мелкой… Котик, дай ему боги здоровья, расстарался, наслал на девку сон необоримый. Камикадзе: когда Маха проснется и поймет, что случилось… Словом, лучше я – здесь, чем он – там.
А как же наставник?
Представилось: в обвисшей шляпе, в тяжелом истертом плаще, бредет мой учитель один, позабыт-позаброшен, по раскисшему тракту. Сапоги увязают и скользят в липкой грязи, и некому даже поддержать старика… От столь трогательно-безутешной картины навернулись слёзы. Но я не дал себе раскиснуть. Мужественно вытер сопли, втянул живот и потопал вслед за пацаном.
Лумумба сам виноват. Тоже мне, настоящий русский мужик: сидит в бане, вспоминает родину и хлещет водку…
Я ведь до последнего надеялся, что он меня догонит. Даже здесь, на берегу, после встречи с Водокрутом, всё ждал: вот оглянусь, а рядом – бвана стоит. Усмехается хитро, как он один это умеет, и говорит:
– Шалишь, стажер. Поперед батьки в Пекло лезть…
А вообще… что-то день сегодня урожайный. То царскую дочку в жены сулят – даром, что дура, зато красивая и с хвостом… То сытую спокойную жизнь – бери и черпай полными горстями… Что-то здесь не так. Обычно судьба-мачеха исключительно пинками да подзатыльниками потчует, а не пряниками медовыми. Однако шибко-шибко ей что-то от меня надо…
Незаметно дошли до реки. С крутояра спускалась пыльная тропинка и я решил ополоснуться. Тормозя о кочки, поросшие сухой травой, спрыгнул на берег, закатал рукава и опустил руки в темную, будто чернильную воду. Тут же, заорав нечеловеческим голосом, отскочил. В первый миг показалось что в реке кипяток, но всё было наоборот: температура воды приближалась к абсолютному нулю. Кожа на руках побелела и покрылась синими цыпками.
Рядом раздался ехидный смешок.
– Однако мозгом думай. Зачерпнуть воды из Стикса – большую силу надо иметь. Как у Шаи-Хулуда, например.
Минут десять пришлось растирать ладони и стучать ими друг о друга, пока наконец не обрел надежду на выздоровление: ощутил слабенькое покалывание в кончиках пальцев.
– Что означает это имя? Ну, Шаи-Хулуд?
– Большой Червяк, – сказал Кукса, равнодушно пожав плечами.
– Всего-то?
Нойда немного подумал.
– Шибко-шибко большой. И толстый.
С того берега послышалось ровное тарахтение, а через минуту показалась ядовито-желтая резиновая моторка. На корме, налегая на рулевое весло, сидел человек. Голову его покрывала пушистая соболья шапка, плечи укутывала такая же шуба. Борода и изгиб носа показались знакомыми. Ну конечно: я видел их на высокой кипарисовой поленнице, сложенной на плоту.
Причалив, Игорь ловко выскочил на берег и глубоко, полной грудью вздохнул. Затем скинул шубу и шапку и направился к нам.
– Только здесь и можно погреться! – улыбнулся покойный князь и протянул руку. Ладонь была жесткая, с наслоениями трудовых мозолей. – У нас в Беловодье пурга. Дороги занесло, так что не обессудьте. Пока до Смородины добрался – последние кости выморозил.
Я взглянул на тот берег. Река была неширокая, метров пятнадцать-двадцать, а за ней шел пологий плёс, поросший зеленой травкой. Качали коричневыми головками камыши, в них негромко крякали утки.
– Да ты не смотри. Из предбанника и баня меньше кажется.
Был он какой-то ненастоящий. Как актер, которому досталась роль Великого князя, но играть которого он совершенно не умеет. Раскатистый голос, барские замашки, эта картинность, с которой он сбросил дорогую шубу прямо в песок… Ему бы очки – подумал я, – твидовый пиджак с такими кружками на локтях… И джинсы.
– Что закручинился, Иван-воин? Али не люба тебе Зона?
Я поморщился. Все играют роли. Лумумба играет роль великого сыщика. Илюха – крутого Авторитета. Кукса – загадочного нойды, Игорь – Великого князя… А я? Мне-то какая роль досталась? Главного дурака?
– Извините. Устал я что-то. Заманался, как у вас тут модно говорить.
Игорь поскучнел. Исчез налет наигранности, куража, в глазах мелькнуло сочувствие. Властно кивнув пацану, князь приказал:
– А ну-ка, Стрефил-птица, лети-ка ты границу охранять. Нам поговорить надо.
Кукса, ничего не сказав, полез на обрыв. Мы молча смотрели, как он карабкается, пуская из-под подошв ручейки рыжей пыли, а когда беловолосая голова показалась наверху, я сказал:
– У меня к вам дело, Великий князь. Вы должны…
– Я ведь тоже был мертв, – перебил меня Игорь. Сложив руки на груди, он смотрел в черную воду. – Заблудился в тайге. После Распыления решил попытать удачу: разворошил старые архивы о богатых Кольских месторождениях, нарисовал по ним карту и пошел. Я еще тогда смекнул, что в мире Пыльцы золото будет самой твердой валютой. Вот и придумал, как в этом новом мире устроиться – магией я владеть не мог, не судьба. Оставался презренный металл… Пока собирался, зима началась. Никаких поверхностных россыпей не нашел, заблудился, потом еще ногу сломал… Ну, и замерз насмерть. Оказался у Алатыря, Бел-Горюч камня. Он предложил сделку, я согласился. Оттаял по весне, целый и невредимый, вышел к поселку староверов, а потом… После Мурманской катастрофы таких же неприкаянных как я, без роду без крова, много было. Вот мы и решили город отстроить…
– Предлагаете мне тоже заключить сделку? – перебил я. Игорь вздохнул.
– Хочешь вернуться – другого выхода нет. Иди к камню, поклонись да попроси службу твою принять.
– Золото – это плата, – догадался я. – Ты с Алатыря за службу золото стребовал.
– Не плата, а награда. И я ничего не требовал. Он просто показал. Я же – геолог. Алатырь показал мне недра Кольские, со всеми их сокровищами и тайнами. А я построил город. Замечательный город, в котором всем рады.
– Теперь уже не всем, – буркнул я. Игорь вопросительно поднял бровь. – Сварог устроил военный переворот. Выгнал бояр, а всех магов обязал покинуть пределы Мангазеи. Пыльцу продавать запретил… Нет больше замечательного гостеприимного города.
Князь отвернулся. Подошел к лодке, задумчиво попинал тугой борт… А затем вернулся и, глядя в сторону, спросил:
– А Ольга?
– В остроге сидит. Завтра, если я не сбился со счета, казнь. За твоё, между прочим, убийство.
Игорь переменился в лице. Казалось, он хочет бежать сразу во все стороны: на свою лодку, к камню, прямо в реку…
– Мы знали, что рано или поздно Сварог попытается захватить власть. Он ведь был комендантом Североморской крепости, когда Распыление грянуло. Он много сделал для Мурманска. Почти навел порядок: наладил отопление, подвоз продуктов – здесь, на Севере, без Большой земли не выжить… А потом грянула Катастрофа. Сварог после нее так и не оправился. Когда узнал, что его младший сын, Владимир, хочет стать магом, выгнал из дома.
– И как вы с ним договорились?
– Карту золотых месторождений только я знал. Поэтому мы четко поделили сферы влияния: я управляю городом, он отвечает за безопасность. Я ведь и завещание написал – так, на всякий случай… Ввёл Ольгу в правление компании, сделав так, что только она может занять кресло председателя в случае моей смерти…
– Нет больше ни кресла, ни компании. Финдиректора убили, а на бояр Сварог напустил оставшихся без зарплаты докеров и старателей. То, что прииск с вашей смерти стоит, вы знаете?
– Это и было гарантией. Прииск должен заработать, как только Ольга встанет у власти. Нойды…
– Если прииск не запустят в ближайшие дни, Сварог скинет на Зону бомбу, – перебил я. – Если не врет о том, что она есть.
– Погоди, – Игорь уставился в воды Смородины. Постояв так минуты три, посмотрел на меня и кивнул: – Он может это сделать. Помимо прочего, с Североморской базы мы вывезли несколько тактических ядерных зарядов… Можно всю Зону накрыть, как медным тазиком.
– Вы же и так все мертвые, – напомнил я. – Зоне за Завесой ничего не будет, меня больше Правь волнует. Экологическая катастрофа.
– При взрыве Алатырь, скорее всего, уйдет под землю, – сказал Игорь. – А без камня не будет ни Зоны, ни золота. Да и Навь пострадает, ты не обольщайся. Никогда не бывал на Припяти, возле реактора?
– Тогда срочно нужно запустить прииск. Что вам, золота жалко? Пускай себе роют, зато Зону в покое оставят.
– Ты так ничего и не понял, – загрустил князь. – Прииск не мы остановили, а камень. Там сейчас нет золота, ни крупинки. Всё в глубину ушло.
– Экий меркантильный минерал. Баш на баш, значит. По вашему выходит, что Алатырь – чуть ли не одушевленное существо…
– Пойдем, – сказал князь. – Сам увидишь.
Взобравшись на крутояр, мы вновь окунулись в теплый, пахнущий медом и хлебом мир. До самого горизонта раскинулись алые, подернутые голубоватой дымкой поля. В них, мерно взмахивая косами, кто-то трудился. И только подойдя ближе, я понял, что это и есть плантации. Маки, над которыми висел густой туман из голубой пыльцы, косили зайцы…
– Ух ты! А у нас Пыльцу из микоризы выращивают, – восхитился я.
– Экспериментируем помаленьку, – кивнул Игорь. – Гибриды создаем… Представляешь, сколько в мире живых стоит Пыльца, принесенная с Того света?
– Всё о прибылях думаете?
– О будущем.
Проведя над травой рукою, Игорь поднес ладонь, сплошь облепленную голубой пыльцой, к моему лицу. Запах был одновременно очень знакомый, и слишком чужой.
Смеркалось. Камень в вечерних лучах светился мягким теплым светом, совсем как электрическая лампочка.
– Смотри внимательно, – приказал Игорь.
Я послушался. Глаза, при взгляде на Алатырь больше не болели, даже приятно было обстоятельно, вершок за вершком, исследовать шероховатую поверхность, испещренную выпуклостями, бороздами и выемками. При определенной доле фантазии они начали складываться в…
– Ёрш твою медь! – не знаю, когда я начал так ругаться. Наверное, Машкино дурное влияние сказывается… – Это же голова. Игорь, закопай тебя комар, это же гигантская голова!
Бугры надбровных дуг были покрыты кудлатым седым мхом, он же рос вместо усов и бороды. Каменные веки были плотно зажмурены, зато ноздри равномерно раздувались и опадали, а губы издавали негромкие, рокочущие звуки. Гигантская голова спала.
– Он хотел повернуть время вспять, – задумчиво сказал Игорь. – Вернуться туда, где еще не изобрели Пыльцу. Возмечтал стать Атлантом.
– Иногда мечты превосходят возможности, – заметил я. – Мы с учителем этого добра тоже навидались.
Я уже понял: это и есть Шаи-Хулуд. Маг, погубивший Мурманск и спасший племя саамов.
– Он думал, что всё получится, – тихо, будто боясь разбудить великана, сказал князь. – Всё произошло очень быстро: столько требуется, чтобы капля дождя сорвалась с травинки на землю. Он стал великим, он осознал, что может совершить любое чудо и решил это самое чудо воплотить в жизнь. Избавить мир от Пыльцы… Но ведь всегда есть условия, верно? Чудо не должно было причинить вреда ни одному существу во вселенной. А такого чуда, как ты сам понимаешь, не существует… Не выдержав противоречий, мир стал схлопываться: нельзя породить новую вселенную, не уничтожив старой. Но он остановил этот взрыв, заперев его в бесконечном миге своего сна. Если голову разрушить…
– Вселенная схлопнется, – договорил я. – Но откуда ты всё это знаешь?
– Он сам показал. Нашел мой дух, скитающийся по пустоши рядом со Смородиной, и предложил сделку.
– То есть, настоящая работа состоит не в том, чтобы гнать грев, а в том, чтобы охранять камень?
Присев на корточки, Игорь протянул руку и притронулся к щеке спящего великана. Рука, точнее, кончики пальцев, прошли насквозь, не встречая никакого сопротивления. Когда камня коснулся я, всё было на месте: теплая шероховатая поверхность, чуть заметно подрагивающая от храпа.
– Постепенно ты развоплотишься, – пояснил Игорь, глядя на меня снизу верх. – Станешь духом. Тебя будут глодать невыполненные обещания…
– Что от меня требуется? – буркнул я.
– Ничего. Просто будь. Следи, чтобы в Зону не шлялся кто попало… Здесь о камне заботятся Нойды, твоя забота – Правь. Не давай Сварогу зарываться.
– Если я стану привратником… Мне придется отказаться от своей жизни, так?
– Посмотри на это с другой стороны: «своей», как ты говоришь, жизни у тебя уже нет. Ты умер. Так что теперь получаешь как бы двух тузов на прикупе.
– Кто тебя убил, князь? – спросил я. Игорь вздрогнул и отвернулся.
– Я не хочу об этом говорить. Я… не помню.
– Неправда. Умершие не своей смертью всегда помнят. И знают, кто их убил, уж поверь.
– Я правда не знаю! – вскинулся князь. – Хочешь верь, хочешь – нет, но я не знаю. Помню, как мы легли спать, как я заснул… а потом проснулся от того, что сердце разрывалось от боли. Оля была рядом. Я не хотел её будить, встал, думал попить воды, умыться, открыл дверь и…
– Тебя нашли на пороге спальни. Неужели в княжеских покоях, как в дешевой гостинице, «удобства дальше по коридору»? Ты шел не в ванную, ты хотел позвать на помощь. Потому что не доверял жене. Ты ей рассказал о завещании, верно? И думал, что она хочет захватить власть. Что княгиня отравила своим колдовским снадобьем.
– У нас не всё было гладко в последние месяцы. Мы много спорили и мало соглашались.
– Она любила тебя, – сказал я. – Она позвала своего бывшего мужа, чтобы он нашел настоящего убийцу.
– И что? – холодно спросил Игорь. – У него получилось?
«По лугам, по полянам, дружат Марья с Иваном. Тут любовь без обмана.
Без дружка, без Ивана, жить и Марья не станет, а зачахнет, завянет…»
Это был Машкин голос, честное слово! Будто я проходил мимо чужого окна и подслушал посторонний разговор или радиопередачу. Но голос был точно Машкин, его я ни с чем не спутаю.
– Ладно, – сказал я. – Я буду охранять камень. Что нужно делать?
Игорь живо вскочил. Снял с шеи гайтан, на котором болтался небольшой золотой ключик, и протянул мне.
– Значит, всё? Я никогда больше не смогу стать собой?
– Нужды многих важнее нужд нескольких. Или одного, – сказал Игорь, надел мне на шею гайтан, а затем повернулся и быстро пошел в сторону реки. Он не оглядывался.
Я остался один. Не считая головы, которая, чуть накренясь, негромко похрапывала. Губами она время от времени издавала рокочущий звук «пуфф». На макушке в такт дыханию подрагивали веточки ясеня с небольшими аккуратными листочками.
– Я согласен, – сказал я голове, чувствуя себя ужасно глупо. – Эй, уважаемый… Есть кто дома?
Голова сладко причмокнула во сне, приподняв брови – на меня посыпалась каменная пыль – и, оглушительно свистнув ноздрей, захрапела с новой силой.
Вот те на. Столько уговоров, страданий, терзаний – а ей и дела нет. Может, Илюха с князем ошиблись? Игорь сказал, что его Алатырь нашел сам. Рассказал о себе, пригласил на службу…
В растерянности я посмотрел под ноги и только сейчас заметил, что через ступни, обутые в старые разношенные кроссовки без шнурков, просвечивает трава. Странно. Раньше такого не было. В животе неприятно засосало, к горлу подкатил комок. Попытался сорвать круглую головку дикого лука – рука прошла сквозь стебель, хотя я и почувствовал некоторое сопротивление.
Вместе с тем вокруг меня начали сгущаться какие-то прозрачные тени. Они колыхались в воздухе, как вывешенные на просушку рубахи, и я вдруг понял, что это призраки тех, кто умер окончательно, а не остался на краю Завесы. Они обступили меня плотной толпой, и каждый что-то говорил. Будто негромко гудел спящий пчелиный улей. Я стал прислушиваться. Постепенно из общего гудения проступили слова, они слились в связный рассказ…
Я схватился за голову. Ну конечно! И как мы с бваной сами не догадались! Это же так элементарно…
Духи через какое-то время разбрелись по своим делам, и я опять остался один. Похолодало. Задул жесткий пронизывающий ветер – казалось, он проходит через меня, как сквозь решето. Посмотрел вверх. С пустого неба, кружась и сверкая, летели снежинки. Я подставил ладонь – снежинки её не замечали.
Чует моё нежелание, паршивец, – подумал я, нарезая круги вокруг камня. Тот продолжал светиться, но тепла больше не давал. – Насильно мил не будешь, так ведь? Заманили хитростью, вынудили согласиться на службу… А теперь вот поняли, что я – не Тот.
Сжимая в кулаке ключ, я подошел к голове. Вот засуну сейчас этот золотой ключик ей в ухо. Или в ноздрю… Чтобы тоже жизнь медом не казалась. Ишь, разоспалась…
