Текст книги "Великая русская революция: 1905-1922"
Автор книги: Дмитрий Лысков
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 38 страниц)
7. Интервенция и роль иностранных государств во внутрироссийском конфликте
Весной 1918 года началась военная интервенция стран Антанты. Эта сила, будучи формально внешней, очень быстро и глубоко увязла в конфликте Гражданской войны. Представитель Великобритании в России Р. Локкарт впоследствии вспоминал о тех изменениях, которые происходили от первых месяцев революции ко временам обострения противостояния, и о той роли, которую сыграли союзники в этом обострении: «Петербургская жизнь носила в те недели (первые послереволюционные недели – Д. Л.) довольно своеобразный характер. Той железной дисциплины, с которой правят ныне большевики, не было тогда еще и в помине. Террора еще не существовало, нельзя было даже сказать, чтобы население боялось большевиков. Газеты большевистских противников еще выходили, и политика Советов подвергалась в них жесточайшим нападкам… В эту раннюю эпоху большевизма опасность для телесной неприкосновенности и жизни исходила не от правящей партии, а от анархистских банд…
Я нарочно упоминаю об этой первоначальной стадии сравнительной большевистской терпимости, потому что их последующая жестокость явилась следствием обостренной гражданской войны. В гражданской же войне немало повинны и союзники, вмешательство которых возбудило столько ложных надежд… Нашей политикой мы содействовали усилению террора и увеличению кровопролития» [1] .
6 марта английский десант высадился в Мурманске под предлогом защиты порта и края от германской агрессии. 2 августа 1918 года в Архангельске началось антисоветское выступление, подготовленное местной офицерской организацией. На помощь восставшим высадился английский десант численностью в 2 тысячи человек.
В результате «освобождения» Мурманска и Архангельска была образована Северная область со своим правительством, где прочные позиции занимали правые эсеры во главе с Н. В. Чайковским. Здесь немедленно началось формирование собственной армии, однако местное крестьянство заняло нейтральную, либо враждебную позицию по отношению к интервентам и «правительству». С началом же мобилизации регион охватила партизанская война. На Севере к тому моменту были сосредоточены английские, американские, французские и итальянские части [2] .
На Дальнем востоке разворачивалась интервенция японских и американских войск. 5 апреля в результате провокации – в ответ на убийство двух японских граждан на берегу, – японский десант высадился во Владивостоке. Через некоторое время он вернулся на корабли – Америка противилась усилению Японии в регионе, требуя дополнительного согласования действий союзников. Но уже 6 июля Антанта объявила Владивосток «международной зоной» и приступила к высадке в нем крупных коалиционных воинских подразделений, основную массу которых составили японские (70‑75 тыс. чел.) и американские (10‑12 тыс. чел.) солдаты [3] .
К январю 1919 года численность войск интервентов только в Сибири и на Дальнем Востоке составляла до 150 тысяч человек [4] . Кроме того эскадры союзников стояли в Новороссийске, в Одессе, в Крыму, британские войска высадились в Баку, Батуме, вошли в Туркестан.
Вместе с тем широкого участия в столкновениях Гражданской войны иностранные войска не принимали. Антанта в борьбе с Советами сделала вполне прагматичную ставку на «белых», оказывая им серьезную дипломатическую, финансовую, военно–техническую помощь, в том числе осуществляя прямые поставки вооружений. Так, Деникин получил от союзников свыше 380 тысяч винтовок, около 3 тысяч пулеметов, только в 1919 году – 217 орудий, 100 танков и бронемашин, 194 самолета, 1335 автомашин [5] . Колчаку было передано около 400 тысяч винтовок и свыше 1000 пулеметов [6] . В Белую армию были направлены тысячи иностранных специалистов – только английских около 2 тысяч [7] .
При этом абсурдным было бы полагать, что Антанта в России действовала бескорыстно, руководствуясь высокими идеалами помощи восставшим в деле восстановления «законной власти». Сохранились донесения французской военной миссии в Петрограде Второму бюро французского генштаба, в которых еще с весны 1917 года ведется речь о разделе богатств России между западными державами. Причем французские представители бьют в набат: Британия с молчаливого согласия Временного правительства «с прицелом на будущее» уже прибирает к рукам «все крупные лесные и рудные концессии». А потому французскому правительству пора поторопиться, пишут представители, предлагая составить список того, в чем Франция может быть заинтересована на территории России [8] .
Чуть позже, уже в ходе подготовки к интервенции, страны Антанты официально разделили сферы влияния на территории нашей страны. 10(23) декабря 1917 года было заключено англо–французское соглашение, согласно которому в зону Великобритании вошли Кавказ и казачьи области, в зону Франции – Бессарабия, Украина и Крым. Сферой интересов США и Японии считались Сибирь и Дальний Восток [9] .
Впрочем, и само снабжение Белой армии было отнюдь небескорыстным. Вооружения и техника поставлялись «добровольцам» в долг. В. Владимирский в работе «К истории финансирования белого Юга (1918‑1920)» приводит такие факты: «В мае 1919 г. на вооружение и обмундирование армий Деникина правительство Англии предназначило 1 млн ф. ст. Летом эти военные материалы были доставлены. В счет этого же финансирования прибыли также самолеты с английскими инструкторами и обслуживающим персоналом. Осенью последовали дополнительные ассигнования: 7 октября на военное снабжение армий Деникина Кабинетом министров было предусмотрено 3 млн ф., а на следующий день парламент согласился предоставить в распоряжение Деникина снаряжение еще на сумму до 14 млн фунтов» [10] .
Далее исследователь приводит о многом говорящую цитату: «Так 24 октября 1919 г. Е. В. Саблин сообщает С. Д. Сазонову из Лондона в Париж: «Узнаю из доверительного источника, что Черчиллю удалось провести через Кабинет <министров> ассигнование генералу Деникину <для> военного снабжения всех видов, в общей сложности до четырнадцати миллионов фунтов, с правом, однако, уделения некоторой части и генералу Юденичу. Говорят, что это последняя попытка снабжения нас в кредит» [11] .
Впоследствии известное изречение «Заграница нам поможет» было обыграно в советской литературе в юмористическом ключе, но факты игнорировать невозможно. Глава британской военной миссии при Колчаке генерал Альфред Нокс в октябре 1919 года заявлял: «Английские офицеры помогли и продолжают помогать при обучении более 1.500 молодых русских офицеров и такого же количества унтер‑офицеров. Далее, наша помощь выразилась в посылке громадного количества военного материала в Сибирь. Хотя это количество меньше того, которым Великобритания снабдила Деникина, мы доставили в Сибирь сотни тысяч винтовок, сотни миллионов патронов, сотни орудий и тысячи пулеметов, несколько сот тысяч комплектов обмундирования и снаряжения и т. д. Каждый патрон, выстреленный русским солдатом в течение этого года в большевиков, сделан в Англии, английскими рабочими, из английского материала, доставленного во Владивосток английскими пароходами» [12] .
Уже в силу этих поставок гипотетическое «белое» правительство России, победи оно, было бы вынуждено платить и платить – за вооружения, в избытке которых западные страны по окончании Первой мировой войны больше не нуждались, благодаря чему и сливали его в Россию – с огромным удовольствием. Известна цифра официальной задолженности только деникинцев правительству Великобритании к осени 1919 г. Ее неоднократно приводили газеты Юга. Она составляла 40 млн фт. ст., без учета долгов по торговым операциям [13] .
Прямое вмешательство Антанты в дела России, ставка на одну из сторон Гражданской войны, поддержка этой стороны в конфликте, в том числе и прямая военная – значительно усугубили накал противостояния 1918‑22 годов. Именно об этом говорил Р. Локкарт в своих воспоминаниях. При этом масштабы иностранного вмешательства, размеры военной помощи «белым» вряд ли позволяют однозначно называть войну исключительно внутренней, и даже в полной мере «гражданской» – в классическом понимании этого термина.
Ленин, анализируя в 1919 году происходящие события, прямо говорил, что главным врагом Советской республики выступил «всемирный империализм», который «вызвал у нас, в сущности говоря, гражданскую войну и виновен в ее затягивании» [14] . Сегодня эти слова почему‑то оказались забыты.
Примечания:
[1]Цит. по П. Голуб «Большая ложь о красном и белом терроре в эпоху Великого Октября и гражданской войны» URL: http://leninism.su/index.php?option=com_content&view=article&id=3577:bolshaya‑lozh‑o-krasnom‑i–belom‑terrore‑v–epoxu‑velikogo‑oktyabrya‑i-grazhdanskoj-vojny&catid=3:lie&Itemid=27(дата обращения 11.03.12) со ссылкой на Р. Локкарт «Буря над Россией» Рига, 1933. с. 227.
[2]Гражданская война и военная интервенция 1918‑20 гг. // Большая советская энциклопедия (БСЭ) [электронный источник] – 1 оптический носитель (CDROM).
[3]Там же.
[4]Там же.
[5]Там же.
[6]Там же.
[7]Там же.
[8]«Революция глазами Второго бюро» // «Свободная мысль», 1997, №9 URL: http://scepsis.ru/library/id_1905.html(дата обращения 08.02.12).
[9]Гражданская война и военная интервенция 1918‑20 гг. // Большая советская энциклопедия (БСЭ) [электронный источник] – 1 оптический носитель (CDROM).
[10]М. Владимирский «К истории финансирования белого Юга (1918‑1920)» //Отечественная история, 2008, N 3. с.37-51.
[11]Там же.
[12]К. Ворошилов «Оборона СССР» М.: Военный вестник, 1927. 176 с. URL: http://militera.lib.ru/science/voroshilov_ke/01.html(дата обращения 08.02.12).
[13]М. Владимирский «К истории финансирования белого Юга (1918‑1920)» //Отечественная история, 2008, N 3. с.37-51.
[14]VIII Всероссийская конференция РКП(б) // В. И. Ленин, ПСС Т.39. URL: http://leninism.su/index.php?option=com_content&view=article&id=1287:viii‑vserossijskaya‑konferencziya‑rkpb&catid=78:tom-39&Itemid=53(дата обращения 10.02.12).
8. Чехословацкий корпус как фактор войны и революции
Мятеж Чехословацкого корпуса в конце мая 1918 года, охвативший огромную территорию от Урала до Владивостока, рассекший страну вдоль на две неравные части – еще один значительный фактор Гражданской войны. Выступление чехословаков способствовало созданию целого ряда антисоветских правительств и, фактически, обозначило черты фронтального этапа противостояния. Но мятеж – лишь заключительный аккорд четырехлетнего пребывания в России корпуса, сама история которого является очередным очень важным срезом революции и Гражданской войны.
Противоречия в Австро–Венгрии и попытки России сыграть на них. Создание корпуса
Еще до начала Первой мировой войны в среде чешской и словацкой интеллигенции четко обозначилось антиавстрийское, антантофильское направление, внутренне, однако, неоднородное. Часть его руководствовалась идеями панславизма, тяготела к Российской империи, с ней связывая надежды на выход из‑под владычества Габсбургов. Другое направление, представленное чешскими и словацкими группировками и партиями буржуазно-либеральной направленности, тяготело к западным союзникам России.
Соответственно разделялись и направления иммиграции. Центр западнической мысли – Чехословацкий национальный совет во главе с Т. Масариком, располагался во Франции, славянофильской – целый ряд национальных кружков и организаций, объединенных позже в Союз чехословацких обществ, – в России.
С началом Первой мировой войны чехословацкие организации развернули в РИ бурную деятельность под лозунгами «освобождения и объединения Россией всех славян», чтобы «свободная и независимая корона святого Вацлава засияла в лучах короны Романовых» [1] . В числе прочих инициатив была озвучена и идея создания национального вооруженного формирования, тем более привлекательная, что успешно начатое наступление русских войск на Юго–Западном фронте открывало перспективы занятия чешских земель и Словакии.
В этой связи начальник штаба Верховного главнокомандующего в августе 1914 года писал: «Формирование означенных частей производится главным образом из политических соображений, имея в виду, что при действиях наших войск в пределах Австрии части этих войск разобьются на отдельные партии, дабы встать во главе чешского движения против Австрии» [2] .
Будущий Чехословацкий корпус вначале формировался на добровольных началах из подданных Российской империи чешской и словацкой национальностей и иммигрантов (к осени 1914 года он, правда, насчитывал всего 903 человека [3] ). В списке задач подразделения значились разведка и агитация. На последнем поприще чехословакам удалось достигнуть определенных успехов, так, весной 1915 года на сторону русских войск перешли два батальона 28‑го Пражского полка, а в дальнейшем – значительное число солдат 18, 21, 36 и 98 полков австро–венгерской армии [4] .
Впоследствии набор в чехословацкие вооруженные формирования в России было решено вести из австро–венгерских военнопленных, агитацию которых взял на себя Союз чехословацких обществ.
Вербовщики, по воспоминаниям современников, встречая в распределительных лагерях только что попавших в плен чехов и словаков, «в черных красках рисовали тяжелые условия лагерной жизни и в розовых тонах расписывали свободу, благополучие и изобилие, существующие в дружине, являвшейся частью русской армии» [5] .
Однако, несмотря на действительно тяжелые условия в лагерях (нарастающая разруха, естественно, докатывалась и до военнопленных), значительного успеха эта агитация не имела. Из десятков тысяч пленных, проходивших распределение в 1916 году, как констатируют очевидцы, в чехословацкое военное формирование записывались сотни [6] . Сказывалось множество факторов, не самый последний из которых – только что чудом уцелевших на фронте людей снова призывали отправиться в окопы. Кроме того, отнюдь не все чехи и словаки были идейными борцами, многих останавливали моральные и юридические нюансы перехода на сторону противника, а также последствия, которые грозили им и их семьям в Австро–Венгрии.
Февраль. Крах монархического Союза, участие корпуса в «крестьянской войне»
Февральская революция нанесла серьезнейший удар по монархическому центру Союза, посеяв в движении раскол. Начался дележ власти между чехословацкой интеллигенцией, придерживающейся пророссийских взглядов, и ее западническими оппонентами. В конце марта в Москве и Киеве состоялись совещания оппозиционных Союзу групп, которые заявили о необходимости признать Чехословацкий национальный совет единственным руководящим органом. Существенную роль сыграл визит в Петроград Масарика и его переговоры с военным руководством и Временным правительством. Уже в мае в инструкции Генштаба говорилось: «единственным представителем в России чешско–словацкого народа по всем делам… является… отделение Чешско–словацкого национального совета, заменившее Союз чешско–словацких обществ в России» [7] . Русская карта в политическом руководстве чехословаков была бита.
Политические баталии, сотрясавшие страну, сказались на чехословацком национальном соединении в значительно меньшей степени, нежели на других частях действующей армии. С одной стороны «демократизация», проводимая Временным правительством, хоть и коснулась части, но лишь по касательной. Солдатские комитеты и суды, созданные весной, уже летом были ликвидированы офицерами при участии политических руководителей Национального совета. С другой стороны, существенный отпечаток наложили сами принципы формирования подразделения. Для перешедших на сторону России в ходе войны частей Австро–Венгерской армии и для взявших в руки оружие военнопленных пути назад уже просто не было, им оставалось лишь воевать. Окружающая политика никакого отношения к их статусу не имела.
Во время июньского наступления подразделениями чехословаков заткнули дыру, образовавшуюся на участке Юго–Западного фронта у местечка Зборов – ранее ряд полков самовольно ушел из окопов, отказавшихся идти в атаку. В ходе боя чехословаки показали хорошую по сравнению с другими подразделениями боеготовность, взяв три линии окопов противника.
Осенью 1917 года, с началом «крестьянской войны» за землю, корпус, как наиболее дисциплинированное воинское подразделение, был брошен на подавление «аграрных беспорядков» на Украине – в тылу Юго-Западного фронта. Так, 2‑й полк участвовал в карательной экспедиции против крестьян Полонного, чехословацкий батальон совместно с казаками участвовал в подавлении восстания крестьян и солдат, захвативших имение князя Сангушко в Славутиче. В дальнейшем все чехословацкие части принимали участие в подавлении выступлений, охраняли помещичьи имения и т. д. [8] . Доходило до того, что, как следует из сообщения, полученного филиалом Чехословацкого национального комитета, в связи с «беспорядками, вызванными русскими солдатами 25‑26 сентября в местечке Полонное», командир 1‑й чехословацкой дивизии был назначен начальником гарнизона и ему было вменено в обязанность «подавлять всякие могущие возникнуть в будущем беспорядки силой» [9] .
Реагируя на эти события, российский филиал Чехословацкого национального совета просил, чтобы «чехословацкие воинские части использовались только для подавления беспорядков, угрожающих безопасности имущества, в случаях крайней необходимости и при условии, что под рукой нет русских воинских частей, но чтобы они не использовались для подавления беспорядков, возникающих на политической почве» [10] .
Октябрь. За войну и Временное правительство, за войну и за Раду
С началом Октябрьской революции Национальный совет поспешил выступить с заявлением, в котором выражал полную поддержку Временному правительству: «В грозные минуты… мы – на стороне тех, кто вместе с союзниками борется за доведение настоящей войны до такого конца, который искупил бы все принесенные до сих пор жертвы… Помятуя, что внутренние беспорядки являются лучшим союзником германского насильника… мы готовы поддержать законное Временное правительство…» [11] .
Действительно, для чехословаков, оказавшихся в результате большой внешнеполитической игры в составе русской армии, только продолжение войны до победного конца означало бы – в понятиях высокой политики – независимость чешских и словацких земель, а в простых понятиях – обретение хоть какого‑то позитивного статуса. Канули в Лету надежды 1914 года на скорый захват чешских и словацких земель, канула в Лету империя, дававшая гарантии, исчез даже агитировавший в корпус Союз. Людям уже просто нечего было терять.
Российский филиал Чехословацкого национального совета подписал с местными представителями Временного правительства соглашение, согласно которому войска корпуса, «оставаясь на стороне поддержания полного спокойствия и порядка», должны были «содействовать всеми средствами сохранению всего, что способствует продолжению ведения войны…» [12] .
Штаб Юго–западного фронта уже 27 октября бросил части корпуса на подавление восстания в Киеве. Выведены чехословаки из города были лишь после бегства штаба 31 октября (13 ноября) – 1(14) ноября.
В октябрьские дни части корпуса использовались не только в Киеве. Рота 2‑го полка разоружила поднявший восстание гарнизон Белой Церкви, батальон 1‑го полка охранял штаб 11 армии в Староконстантинове – от ненадежных русских и украинских частей [13] .
Однако дальнейший приход к власти Центральной рады поставил корпус в сложное положение. С Временным правительством Национальный совет был связан обязательствами и договорами. В новой же ситуации под вопросом оказался не только правовой статус, но даже и вопросы снабжения.
В этой ситуации Национальный совет заключил соглашение теперь уже с Центральной радой, – по нему корпус должен был совместно с украинскими войсками выступать на фронте Первой мировой войны против австро–германских сил. В случае же выхода Украины из войны Рада обязалась предоставить чехословакам право «свободного, однако без оружия ухода из пределов Украины». Отдельный параграф договора гласил: «Чешско-словацкое войско может быть также использовано для поддержания общественного и административного порядка на территории Украинской народной республики» [14] .
Этим, по преимуществу, корпус и занимался до нового установления Советской власти на территории Украины – выполнял полицейские функции. Так, зимой 1917-18 гг. подразделения 6‑го чехословацкого полка усмиряли крестьянские волнения в деревнях Дубровке и Мамаевке, а также «своей решительностью воспрепятствовали большевистской банде провести беспорядки» в Пирятине, за что получили благодарность командования [15] . Рота 1‑го полка расстреляла сопротивлявшихся реквизициям крестьян деревень Иванково и Котельня, батальон 4‑го полка сражался с «большевистскими отрядами» в Сербиновке, 2‑й полк – в районе Чуднова-Волынского, 9‑й полк подавил демонстрацию в Житомире [16] и т. д. С началом восстания в Киеве два полка чехословаков вновь были направлены в город для подавления выступления.
Тем временем Национальный совет, понимая всю шаткость положения на Украине, предпринимал отчаянные усилия для обеспечения корпусу более надежных правовых гарантий. Масарик рассматривал возможность переброски чехословаков на Дон для соединения с Алексеевым и Корниловым, переброску корпуса на Румынский фронт (вариант считался ненадежным, так как Румыния не могла выдержать напора Центральных держав), а также эвакуацию корпуса из России. Масарик говорил: так как судьба корпуса связана с Антантой, в случае выхода России из войны единственное решение – это отправка во Францию [17] . С французским правительством велись активные переговоры, которые увенчались успехом 9 января 1918 года – Масарик получил извещение о признании корпуса автономной частью французской армии с постановкой его на полное содержание.
Это позволило Национальному совету сразу после нового установления Советской власти на Украине заявить, что чехословацкие части находятся под правовой защитой Франции и провозглашают «вооруженный нейтралитет».
Бегство корпуса
Переход в наступление германских войск после срыва брестских переговоров поставил Национальный совет и корпус перед альтернативой – или вместе с Советами сражаться против оккупантов, или уходить с территории Украины. 18 февраля Масарик впервые определенно заявил, что им и французскими диппредставителями окончательно решен вопрос о переброске корпуса во Францию через Владивосток [18] . Причем по пути, в Омске, планировалось начать создание из военнопленных второго чехословацкого корпуса [19] – такую идею чехословацкие политики лелеяли еще до Февральской революции, но их инициативы тормозили российские власти.
О причинах эвакуации 40‑тысячного корпуса именно через Владивосток Масарик пояснял следующее: «На Мурмане дорога не в порядке, Архангельск замерз до мая» [20] . Такое объяснение не выдерживает никакой критики, даже если допустить, что железная дорога на Мурманск действительно была не в порядке. Достаточно сопоставить двухмесячное ожидание навигации в Архангельске (большую часть которого корпус все равно проведет в эшелонах) и последующий морской путь в Европу – с движением через всю страну до Владивостока и морским путешествием «вокруг света». Скорее всего, такой выбор был обусловлен вполне прагматичным желанием французских властей потянуть время в условиях крайне нестабильной ситуации, имея под рукой в России боеспособное 40‑тысячное вооруженное формирование, которое в перспективе должно было удвоиться в Омске. Кстати Масарик заявлял, что для формирования второго корпуса хватит 2‑3 месяцев.
Однако Украину еще нужно было покинуть. На прямой вопрос советского украинского руководства, будут ли чехословаки под держивать Красную гвардию в борьбе с немцами, руководство корпуса ответило положительно [21] , но одновременно, под предлогом соединения частей, начало отвод войска за Днепр. Отвод войск продолжался и далее, под разными предлогами. Так, приказ по 2‑й дивизии от 28 февраля пояснял, что «перед австро–германскими войсками идут украинские части и таким образом события все еще носят характер гражданской войны» [22] .
В начале марта на переговорах перед представителями корпуса был поставлен принципиальный вопрос – считают ли они по–прежнему немцев и находящихся с ними в союзе сторонников Рады противниками, и будут ли с ними сражаться. Чехословаки ответили, что противниками считают немцев, а в отношении Рады намерены соблюдать нейтралитет. В этой связи советское руководство потребовало от командования корпуса немедленного разоружения, не желая терпеть на своей территории нейтральную вооруженную силу [23] . Это требование было проигнорировано.
9 марта Чехословацкий национальный совет, ранее выступавший за войну до победного конца, принял решение «откровенно и энергично» заявить Советам, что поскольку австро-германские войска оказывают «лишь помощь Центральной раде» и речь идет о борьбе за власть, чехословацкий корпус отказывается принимать участие в развернувшейся борьбе [24] .
Подобного рода лавирование продолжалось вплоть до сосредоточения частей у крупных железнодорожных узлов. Далее началась собственно эвакуация: «самовольно захватывая железнодорожные станции, подвижной состав, продовольствие и боеприпасы, бесконтрольно пользуясь телеграфной связью, чехословацкое командование стало грузить части 2‑й дивизии, одновременно готовя железнодорожные эшелоны для 1‑й дивизии» [25] . Только 6‑й полк захватил 27 локомотивов и около 300 вагонов, 7‑й полк – 25 локомотивов и 549 вагонов [26] .
Так формировались эшелоны, впоследствии растянувшиеся по всей Транссибирской магистрали.
Попытка разоружения
Оказавшись на территории Российской Советской республики следующий во всеоружии (в том числе с артиллерийскими орудиями) корпус действовал ровно так же, как на Украине – захватывал составы, продовольствие, фураж в ходе своего продвижения к Волге и Уралу. В конце марта из Воронежа сообщали, что части корпуса загромоздили железнодорожный узел Купянск, парализовав сообщение. Нарком путей сообщения телеграфировал в СНК, что на станции Бобров вооруженные чехословаки забрали себе паровоз почтового поезда. В Лукашевке части корпуса захватили тысячи тонн продовольствия и фуража. Советскому правительству поступало множество телеграмм о насилиях, чинимых чехословаками над местными жителями [27] .
Командование Московского военного округа предложило местным Советам остановить и разоружить части корпуса. Председатель Пензенского совета Кураев распорядился впредь не пропускать эшелоны чехословаков до согласования вопросов их продвижения. В ответ к Кураеву с вооруженным конвоем явился командир 2‑й чехословацкой дивизии генерал русской службы Подгаецкий и угрожал его повесить [28] .
24 и 25 марта в Пензе, в связи с остановкой эшелонов, прямо в вагоне поезда состоялось заседание филиала Чехословацкого национального совета, обсуждавшего требование Советов о сдаче оружия. После продолжительных споров был принят компромиссный вариант – на соглашение с советским правительством пойти, но потребовать сохранения части оружия для самообороны и несения караульной службы.
26 марта по поручению СНК Сталин телеграфировал в Пензу о том, что предложения чехословацкого корпуса советским правительством принимаются: «Чехословаки продвигаются не как боевая единица, а как группа свободных граждан, везущих с собой известное количество оружия для самозащиты от покушений контрреволюционеров (на 1000 человек 100 винтовок и 1 пулемет)» [29] . Пензенскому Совету поручалось принять вооружения, назначить на эшелоны комиссаров для сопровождения до Владивостока, Советам на местах, по мере следования, предписывалось проводить контрольные осмотры эшелонов на предмет соблюдения договоренностей.
Однако в дальнейшем, при осмотрах в Самаре, Сызрани, Челябинске, Омске, уполномоченные Советов раз за разом обнаруживали в эшелонах значительно больше оружия, чем было предусмотрено – в том числе ручные и тяжелые пулеметы, гранаты и т. д. Позже генерал Р. Гайда в своих мемуарах признавал, что большую часть оружия чехословаки утаивали [30] .
Почему корпус столь активно противился разоружению ранее и утаивал оружие даже после достижения договоренностей с советским правительством, не считаясь с возникновением в пути неизбежных инцидентов в ходе контрольных осмотров? Ответ на этот вопрос дает письмо (от 31 марта 1918 года) секретаря Чехословацкого национального совета И. Клецанды из Москвы филиалу Нацсовета, перемещавшегося в эшелоне по пути во Владивосток. В нем, «только для информирования с просьбой об абсолютной конфиденциальности» сообщались полученные из «достоверных источников» сведения о различных вариантах свержения советской власти, ожидаемого московским подпольем в ближайшее время. Далее Клецанда писал, что намерен завтра пойти к англичанам, чтобы выяснить, «…как обстоит дело с английским десантом в Архангельске и считаются ли они с активной или пассивной поддержкой возможной реконструкции правительства». По мнению Клецанды, чехословацкие вооруженные силы могли бы сыграть существенную роль и «помочь новому правительству». В этой связи он призывал ни в коем случае не разоружаться, так как присутствие чехословацких вооруженных сил в Сибири означало бы чрезвычайно много «и для дальнейших действий союзников», и для «пользы России» [31] .
Мятеж
Царивший в стране транспортный хаос сыграл злую шутку как с чехословаками, так и с Советами. Поезда постоянно и по многу дней стояли на станциях. К маю эшелоны корпуса растянулись по всей Транссибирской магистрали от Пензы до Владивостока, то есть на протяжении около 7000 км [32] . Среди солдат началось брожение, по эшелонам поползли слухи, что Советы умышленно препятствуют эвакуации.
Прологом мятежа послужил так называемый «челябинский инцидент». 14 мая на путях в городе встретились эшелоны корпуса и состав с австро-венгерскими военнопленными, возвращавшимися домой по условиям Брестского мира. Видимо, это взрывоопасное соседство сопровождалось многочисленными стычками. Достоверно известно об одной – подробно описанной в материалах следственной комиссии. К военнопленному Иогану Малику несколько раз подходили чехословацкие солдаты и уговаривали его, как своего земляка, вступать в корпус. Услышав в ответ категорический отказ и заявление, что он едет на Родину, солдаты стали плевать в него и угрожать всем военнопленным, заявляя, что еще посмотрят, как они уедут [33] .
