Текст книги "Великая русская революция: 1905-1922"
Автор книги: Дмитрий Лысков
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 38 страниц)
В начале декабря раскол произошел на очередном заседании Войскового Круга. Делегаты–фронтовики убеждали собравшихся, что большевики ведут борьбу не с казаками, а с атаманом Дутовым и офицерством, которые стремятся к контрреволюции. После продолжительных споров сторонникам атамана все же удалось одержать верх, Дутов был переизбран, власть Советов постановили не признавать. Однако тот же Круг никаких сил для борьбы с большевиками атаману не дал [24] .
18(31) января советские войска заняли Оренбург, в котором к тому моменту уже шло антидутовское восстание. Атаман с войсковым правительством перебрались в Верхнеуральск, где планировали консолидировать силы для продолжения борьбы. Испытывая проблемы с деньгами, Дутов приказал произвести «выемку» из уездного казначейства «Займа свободы», а также золота из местного отделения Сибирского банка – как говорилось, на случай перехода города в руки большевиков [25] .
Тем временем в Оренбурге был созван казачий съезд, депутаты которого заявили о признании Советской власти.
Оценивая общее положение в Оренбургском войске к марту 1918 года, И. Акулинин отмечает: «Население, за исключением 5‑6 верных и стойких станиц, как, например, Карагайской, Петропавловской, Краснинской, Кассельской, Остроленской, никакого участия в борьбе с большевиками не принимало: одни станицы, боясь большевистских расправ, держали «нейтралитет», другие явно сочувствовали приходу большевиков, а третьи даже помогали им» [26] .
В марте 1918 года Дутов с отрядом в, примерно, 1300 штыков был вынужден покинуть Верхнеуральск, охваченный советским восстанием. Войсковое правительство остановилось в станице Краснинской, где в начале апреля попало в окружение красных, но сумело уйти на юг, в Тургайские степи.
Борьба за установление советской власти в Оренбургской губернии сопровождалась проявлениями крайней жестокости. В апреле 1918 года казачьи отряды совершили дерзкий налет на Оренбург и даже на непродолжительное время захватили город. В ходе этого рейда было убито 129 горожан, в том числе 6 детей и несколько женщин [27] . Современные авторы утверждают, что это «восстание» не имел никакого отношения к Дутову, а явился следствием «политики большевиков», к тому моменту сумевших «крайне озлобить до того нейтральную к новой власти основную часть оренбургского казачества». Однако уже упоминавшийся выше заместитель председателя войскового правительства И. Акулинин рисует в воспоминаниях совсем другую картину: «В то время когда атаман Дутов вел борьбу с большевиками в пределах 2‑го округа, офицеры, укрывшиеся по станицам и хуторам в районе Оренбурга, подняли восстание в верхних станицах… и под командой войскового старшины Лукина организовали поход на Оренбург. Вначале дела у восставших шли хорошо. Комиссары из станиц были изгнаны, Советы уничтожены. 4 апреля, после жаркого боя, был взят Оренбург, но плохо организованные и слабо вооруженные станичные дружины не могли удержать город в своих руках и отступили» [28] .
«Подобные массовые расстрелы были характерны для казачьих войск Дутова», – отмечает исследователь террора в ходе Гражданской войны к.и.н И. Ратьковский. «Наиболее известна была тогда, да и теперь в исторической науке трагедия Александров‑Гая… 9 мая были убиты 96 взятых в плен красноармейцев, раненных засыпали землей, закопав их заживо. Всего в селе было расстреляно и уничтожено иными способами (закопано заживо) 675 человек» [29] .
Ранее в городе Илек дутовцы уничтожили 400 представителей «инородного» населения. Всего за весну 1918 г. отряды Дутова уничтожили около 3 тыс. человек [30] .
Кардинальный перелом в регионе наступил после начавшегося в мае мятежа Чехословацкого корпуса (о чем ниже). Антисоветские силы резко активизировались на Южном Урале; 3 июля 1918 года Дутов вторично захватил Оренбург, свергнув советскую власть. Затем атаман присоединился к эсеровскому Комучу. В ноябре 1918 его войска вошли в состав армии адмирала Колчака.
Кубанское казачество в событиях Октября 1917 года выступило неоднородно, часть казаков во главе с Кубанской Радой поддержала идею независимости Кубани. Другая часть, во главе с атаманом Филимоновым, выступила в союзе с Добровольческой армией, за лозунг «Единой и неделимой России».
Кубанская Рада, созданная в апреле 1917 года, до лета делила власть с комиссаром Временного правительства и Кубанским областным Советом. В июле она объявила Совет распущенным, сосредоточив в своих руках управление на территории войска. Опережая развитие событий в Петрограде, в конце сентября – начале октября Рада провозгласила себя верховным органом не только войска, но и всего Кубанского края, приняв свою конституцию [31] . 8 января 1918 года Кубань была провозглашена самостоятельной республикой.
Тем временем, состоявшийся 14‑18 февраля 1918 года в Армавире I съезд Советов Кубани провозгласил Советскую власть на всей территории области. 14 марта Екатеринодар был взят красными войсками. Покинувшая столицу Рада и ее вооруженные силы вскоре объединились с Добровольческой армией генерала Корнилова.
При этом, как признает историограф администрации Краснодарского края А. Зайцев, основная часть кубанского казачества не поддержала Корнилова [32] .
Советская власть просуществовала на Кубани лишь полгода. В конце августа она была свергнута в ходе второго Кубанского похода Добровольческой армии под командованием Деникина. К концу 1918 года Добрармия на 2/3 состояла из кубанских казаков. Однако значительная часть кубанцев сражалась и в рядах Таманской и Северо–Кавказской красных армий, отступивших с Кубани [33] .
Период безоблачной кубанской «государственности» также продлился недолго. Все, что успела сделать вернувшаяся в Екатеринодар Рада – принять 3‑цветный сине–малиново–зеленый флаг, гимн, направить делегацию в Париж на Версальскую мирную конференцию. Независимости не потерпел генерал Деникин, приверженец идеи «единой и неделимой России». Летом 1919 года деникинким офицером был убит председатель Рады Н. Рябовол. На парижский дипломатический демарш Рады Деникин ответил ее разгоном и повешением полкового священника А. Кулабухова [34] . После этого кубанские казаки начали массово покидать Белую армию.
Впрочем, правительство Рады просуществовало до 1920 года, когда на Кубани была вновь восстановлена власть Советов.
Примечания:
[1]«Русское Слово» 15(28) авг. 1917 // «Вестник первопроходца» N° 73/74 Октябрь–Ноябрь 1967 г. // Интернет–ресурс «Вестник первопроходца» URL: http://vepepe.ru/publ/47-1-0-405(дата обращения 02.02.12).
[2]Там же.
[3]Там же.
[4]Там же.
[5]«Каледин Алексей Максимович» // Словарь: политические деятели России, 1917 г. // Национальная политическая энциклопедия http://www.politike.ru/dictionary/477/word/kaledin-aleksei-maksimovich(дата обращения 02.02.12).
[6]Там же.
[7]Там же.
[8]«Алексей Максимович Каледин» Биографический указатель // Проект «Хронос». URL: http://www.hrono.ru/biograf/bio_k/kaledin_am.php(дата обращения 02.02.12).
[9]Там же.
[10]А. Деникин «Очерки русской смуты» [Электронная копия] – 1 файл fb2.
[11]«Алексей Максимович Каледин» Биографический указатель // Проект «Хронос». URL: http://www.hrono.ru/biograf/bio_k/kaledin_am.php(дата обращения 02.02.12).
[12]История Советской России / Ратьковский И. С., Ходяков М. В. URL: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Rat/index.php(дата обращения 12.01.12).
[13]В. Ж. Цветков «Лавр Георгиевич Корнилов» URL: http://www.dk1868.ru/statii/kornilov3.htm(дата обращения 06.02.12).
[14]А. Трушнович «Воспоминания корниловца (1914‑1934)» URL: http://www.dk1868.ru/history/zap_korn.htm(дата обращения 06.02.12).
[15]А. Деникин «Очерки русской смуты» [Электронная копия] – 1 файл fb2.
[16]В. Ж. Цветков «Лавр Георгиевич Корнилов» URL: http://www.dk1868.ru/statii/kornilov3.htm(дата обращения 06.02.12).
[17]Там же.
[18]Там же.
[19]Там же.
[20]И. Акулинин «Оренбургское казачье войско в борьбе с большевиками». URL: http://www.dk1868.ru/history/ORENBURG.htm(дата обращения 06.02.12).
[21]Там же.
[22]Там же.
[23]Там же.
[24]Там же.
[25]Там же.
[26]Там же.
[27]История Советской России / Ратьковский И. С., Ходяков М. В. URL: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Rat/index.php(дата обращения 12.01.12).
[28]И. Акулинин «Оренбургское казачье войско в борьбе с большевиками». URL: http://www.dk1868.ru/history/ORENBURG.htm(дата обращения 06.02.12).
[29]И. Ратьковский «Красный террор и деятельность ВЧК в 1918 году», Спб,: Изд. Санкт–Петербургского университета, 2006. URL: http://www.pseudology.org/Bolsheviki_lenintsy/RedTerror/3.htm
[30]История Советской России / Ратьковский И. С., Ходяков М. В. URL: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Rat/index.php(дата обращения 12.01.12).
[31]А. А. Зайцев «Кубанские казачество в годы советской власти (гражданская война, годы репрессий, эмиграция)» // Официальный сайт администрации Краснодарского края URL: http://admkrai.kuban.ru/content/section/736/detai1/23898/(дата обащения 28.12.11).
[32]Там же.
[33]Там же.
[34]Там же.
5. Временные рамки: Когда началась Гражданская война?
Гражданскую войну не объявляют дипломатические представители, и она не начинается с первым выстрелом на границе. Определить точную дату и время начала противостояния, особенно в условиях революционной России, вряд ли представляется возможным. Все попытки периодизации событий в той или иной мере будут искусственными – в силу чрезвычайной сложности процессов, происходивших в стране.
Яркий пример – противоречия в хронологии вооруженного конфликта, существовавшие даже в советской историографии. Осознать всю глубину проблемы позволяет статья в Большой Советской энциклопедии 1969-1978 годов издания. Озаглавлена она, в соответствии с общепринятой на тот момент датировкой, – «Гражданская война и военная интервенция 1918‑20 гг».
Однако сама периодизация, представленная в статье, выглядит следующим образом:
1. Начальный период Гражданской войны (октябрь 1917 – май 1918):
Борьба за установление Советской власти (октябрь 1917– февраль 1918); Выход России из 1‑й мировой войны. Борьба с германской интервенцией (февраль – май 1918).
2. Развертывание военной интервенции Антанты и Гражданской войны (май 1918 – март 1919): Советская республика в кольце фронтов (май– ноябрь 1918); Крушение планов Антанты по разгрому Советской республики силами собственных армий (ноябрь 1918 – март 1919).
3. Решающие победы над объединенными силами внутренней и внешней контрреволюции (март 1919 – март 1920).
4. Борьба против интервенции буржуазно–помещичьей Польши и разгром белогвардейской армии Врангеля (апрель – ноябрь 1920).
5. Ликвидация последних очагов Гражданской войны и интервенции (конец 1920 – ноябрь 1922) [1] .
В статье указывается, что борьба с антибольшевистскими силами на Дальнем Востоке продолжалась вплоть до 1922 года (25 октября был взят Владивосток), а в Средней Азии борьба с басмачеством затянулась до 1925‑26 годов (по современным исследованиям – до 1938 года). При этом подчеркивается, что «К 1921 Гражданская война была в основном закончена и Советская республика стала переходить от войны к миру. Хотя на Украине, в Белоруссии, Закавказье, Средней Азии и на Дальнем Востоке оставались еще отдельные очаги Гражданской войны и интервенции, они уже не определяли общего положения Советской республики» [2] .
Таковы причины, по которым советская историография датировала завершение противоборства именно 1920 годом – отдельные очаги войны уже не могли определять судьбу республики.
Одновременно, начальный период (октябрь 1917 – май 1918 гг.) характеризовался относительно мирным (впоследствии было, с чем сравнивать) течением. Сопротивление антисоветских сил в центре имело слабый, разрозненный и хаотичный характер, усугубляясь к периферии. Но и там боевые действия велись незначительными по численности отрядами. В целом, по своим масштабам и накалу страстей, это противостояние не шло ни в какое сравнение с событиями 1918‑1920 годов. Начальному периоду больше соответствовало определение «революционных событий», в то время, как периоду 1918‑20 годов – именно «война».
Сегодня ряд постсоветских авторов серьезно расширяют рамки Гражданской войны, полагая моментом ее начала разгон Учредительного собрания в январе 1918 года, и даже революционные бои в Петрограде в октябре 1917 года. Часто для подтверждения такой точки зрения приводят разобранные в этой книге цитаты из Ленина, прямо называвшего октябрьские события и последующий этап установления советской власти «гражданской войной», а также высказывания других марксистских теоретиков, например, Н. Бухарина: «Пролетарская революция есть, однако, разрыв гражданского мира – это есть гражданская война» [3] . Справедливости ради отметим, что в рамках этой логики любая революция есть разрыв гражданского мира, и что отличает 1905 год или Февраль от Октября не совсем понятно.
К сожалению, в подавляющем большинстве случаев дебаты о хронологии Гражданской войны сегодня тесно завязаны на идеологию, в них прямо ставится вопрос о том, кто виноват в развязывании братоубийственного конфликта. Ясно, что если придерживаться канонической советской датировки 1918‑20 гг., если принять Октябрьскую революцию как данность, инициатором выступления против Советов окажется Белое движение. Отметим в скобках, что сами лидеры «белых» такой трактовки событий никогда не отрицали, например, Деникин в «Очерках русской смуты» описывает, как с нетерпением ждал возможности оказаться на Дону, чтобы «снова начать открытую борьбу». Как генерал Алексеев «2‑го ноября прибыл в Новочеркасск и в тот же день приступил к организации вооруженной силы» и т. д. [4]
Если же сдвинуть дату начала противостояния на январь 1918 года (разгон УС) или даже на октябрь 1917 – вина падет на Ленина, организовавшего вооруженное восстание в Петрограде. Которое и следует считать первым залпом Гражданской войны.
Из самых общих соображений ясно, что ложной является сама подобная постановка вопроса. Сложные явления крайне редко имеют простое и однозначное объяснение, сплошь и рядом подобного рода «поиск виноватого» – это подмена понятий, за которой скрывается вполне очевидная идеологическая заданность. Однако в последние десятилетия дискуссии о вине тех или иных политических сил в развязывании Гражданской войны в России идут не переставая, охватывая, в том числе, и академическое сообщество.
Над этим вопросом в журнале «Отечественная история» размышляет член–корреспондент РАН Ю. Поляков: «Мы видим, что столь мучительный вопрос – «Кто виноват в гражданской войне?» – остается без ответа. Если подойти формально, то в новом витке гражданского противоборства, начатого Октябрем, виноваты массы рабочих и солдат, совершившие революцию, виноваты большевики, ими руководившие, виноваты Советы, взявшие власть. Но мы знаем, что Октябрь стал логическим развитием событий и явлений лета и осени 1917 г., те, в свою очередь, упираются в Февраль, а обстоятельства, обусловившие Февральскую революцию, уходят своими корнями в предшествовавшую историю России. Поэтому нет логических оснований обвинять трудовые массы и большевиков в том, что они, совершив Октябрьскую революцию, тем самым развязали гражданскую войну» [5] .
Сам Ю. Поляков полагает, что отсчет событий Гражданской войны следует вести с Февраля 1917 года: «Прологом гражданской войны стала Февральско–мартовская революция 1917 г… Дело в том, что четко выявилась линия социального противостояния и было положено начало эскалации насилия». «В дни Февральской революции и в первые же недели после нее, несмотря на кратковременное опьянение победой, царила атмосфера ненависти и вражды в общественном сознании» [6] .
Эту атмосферу историк демонстрирует цитатами из В. В. Шульгина, который вспоминал, как в Таврический дворец, где собрались члены Государственной думы, вбежал перепуганный офицер – прерывающимся от волнения голосом он говорил: «Господа члены Думы, я прошу защиты!.. Я – начальник караула, охранявшего Государственную думу… Только что ворвались какие‑то солдаты. Моего помощника тяжело ранили… Хотели убить меня… Я едва спасся… Помогите!» [7]
Шульгин вспоминал, как восставшие ворвались в Таврический дворец. Он писал, как «черно–серая гуща» – «солдаты, рабочие, интеллигенты – просто люди» затопили «вязким человеческим повидлом» зал за залом. Выплывали все новые и новые лица… «Но сколько их ни было, у всех было одно лицо: гнусно–животно–тупое или гнусно– дьявольски–злобное. Боже, как это было гадко!.. Так гадко, что, стиснув зубы, я чувствовал в себе одно тоскующее, бессильное и потому еще более злобное бешенство… Пулеметов – вот чего мне хотелось. Ибо я чувствовал, что только язык пулеметов доступен уличной толпе и что только он, свинец, может загнать в его берлогу вырвавшегося на свободу страшного зверя».
«Увы, – пишет Шульгин, – этот зверь был… его величество русский народ…» [8]
«Рядом с высказыванием В. В. Шульгина, – пишет Поляков, – я бы во всех учебниках по истории приводил слова А. Блока из знаменитой статьи «Интеллигенция и революция»..:
Почему дырявят древний собор?
Потому что сто лет здесь ожиревший
поп, икая, брал взятки и торговал водкой.
Почему гадят в любезных сердцу барских усадьбах?
– Потому, что там насиловали и пороли девок;
не у того барина, так у соседа.
Почему валят столетние парки?
– Потому что сто лет под их развесистыми
липами и кленами господа показывали свою власть…»
Действительно, две эти цитаты, приведенные вместе, лучше, чем что бы то ни было демонстрируют противостояние общественных групп, достигшее стадии полной несовместимости. Перед нами социальный антагонизм, переросший этап простого неприятия политической системы. Речь не идет уже о том, будет ли в стране монархия, или демократия, речь идет о том, кто получит в свои руки пулемет.
Это уже война – пока по большей части в головах, но уже и на улицах. Очень скоро она выплеснулась в масштабах страны.
Размышляя над вопросами хронологии Гражданской войны, Ю. Поляков предлагает свой взгляд на эту проблему. Первым актом противостояния он полагает
«Насильственное свержение самодержавия, когда возник открытый раскол общества, главным образом по социальному принципу, когда выковывалось первое звено в цепи насилия, выковывалось из материала, накопленного в старой России (февраль–март 1917 г.)».
Далее – «усиление социально–политического противостояния в обществе, неудача российской демократии в ее попытке установить гражданский мир, эскалация насилия (март–октябрь 1917 г.); насильственное свержение Временного правительства, установление советской власти, новый раскол общества, распространение вооруженной борьбы (октябрь 1917 – март 1918 г.); дальнейшая эскалация насилия, террор с обеих сторон, локальные военные действия, формирование белых и красных вооруженных сил (март–июнь 1918 г.); время ожесточенных сражений между массовыми регулярными войсками, в том числе иностранными, партизанской борьбы в тылах, милитаризации экономики – время войны в полном смысле этого слова (лето 1918 г. – конец 1920 г.); постепенное, после завершения крупномасштабных военных операций, затухание гражданской войны, ее локализация и полное окончание (1921‑1922 гг.)» [9] .
Но будем объективны – это явно не последний вариант периодизации Гражданской войны в России. Ведь проблема не только в том, чтобы определить точную дату и время начала и окончания противостояния. Проблема в том, чтобы определить устраивающую всех дату – в условиях нашей идеологической неразберихи.
Примечания:
[1]Гражданская война и военная интервенция 1918‑20 гг. // Большая советская энциклопедия (БСЭ) [электронный источник] – 1 оптический носитель (CDROM).
[2]Там же.
[3]Н. И. Бухарин «Теория пролетарской диктатуры». URL: http://www.magister.msk.ru/library/revolt/buhan001.htm(дата обращения 07.02.12).
[4]А. Деникин «Очерки русской смуты» [Электронная копия] – 1 файл fb2.
[5]Ю. Поляков «Гражданская война в России: возникновение и эскалация» // «Отечественная история» №6, 1992 г. Стр. 37-38.
[6]Там же, стр. 34.
[7]Там же.
[8]Там же.
[9]Там же, стр. 41.
6. Расстановка сил: кто такие «белые», кто такие «красные»?
Наиболее устойчивым стереотипом в отношении Гражданской войны в России является противостояние «белых» и «красных» – войск, лидеров, идеи, политической платформы. Выше мы рассмотрели проблемы установления Советской власти на западных границах империи и в казачьих областях, из которых уже следует, что число противоборствующих сторон в ходе Гражданской войны было куда шире. В масштабах всей страны число действующих субъектов еще увеличится.
Ниже постараемся обрисовать весь спектр вовлеченных в противостояние сил. Но вначале отметим, что противопоставление «белые» – «красные» лишь на первый взгляд кажется обычным упрощением. В определенной трактовке событий оно вполне имеет право на существование, более того, именно так использовалось в многочисленных документах и публикациях, и нам следует разобраться, какой смысл революционеры начала XX века вкладывали в эти понятия.
Определения «белые» и «красные» были заимствованы российским обществом из работ К. Маркса и Ф. Энгельса, из их анализа Великой французской революции. Белый цвет являлся символом Бурбонов – правящей фамилии, на чьем гербе была изображена белая лилия. Французские контрреволюционеры, сторонники монархии, подняли этот цвет на свои знамена. Для просвещенных кругов Европы он надолго стал символом реакции, выступления против прогресса, против демократизма и республики.
Позже Энгельс, анализируя ход революции в Венгрии 1848‑49 годов, писал: «Впервые в революционном движении.., впервые после 1793 года (якобинский террор – Д. Л.) нация, окруженная превосходящими силами контрреволюции, осмеливается противопоставить трусливой контрреволюционной ярости революционную страсть, противопоставить terreur blanche – terreur rouge» (белому террору – красный террор) [1] .
Понятие «красный» также было позаимствовано у французских революционеров. Принято считать, что красное знамя – это знамя Парижской коммуны (1871). Парижане, в свою очередь, еще во времена Великой французской революции (1789) позаимствовали революционный символ у восставших рабов Спартака, чьим вымпелом, поднятым на древко копья, был красный фригийский колпак, длинная шапка с загнутым верхом, символ свободного человека. Знаменитая картина Делакруа «Свобода, ведущая народ» («Свобода на баррикадах») изображает женщину с обнаженной грудью и фригийским колпаком на голове.
Вопрос обозначения революционных и контрреволюционных сил в России, таким образом, не стоял. С одним единственным нюансом: в канонической трактовке «белые» означало «контрреволюционеры, сторонники монархии». Но еще летом 1917 года этот ярлык был наклеен корниловцам – впрочем, пропаганда Временного правительства именно так и характеризовала участников мятежа, обвиняя их в стремлении задушить революцию и восстановить старые порядки.
В действительности, конечно, ни к какому восстановлению монархии Корнилов не стремился – он придерживался республиканских взглядов [2] , хоть и понимал их весьма своеобразно. Но в пылу революции на такие нюансы мало кто обращал внимание – пропаганда преследовала конкретную цель, вешая ярлыки и запугивая обывателя только что свергнутым царизмом.
Впоследствии понятие «белые» в значении «контрреволюционеры» устоялось и активно использовалось для обозначения всех организаций, в отношении какой бы революции они ни выступали противниками и каких бы взглядов ни придерживались. Так, кроме собственно Белого движения – Добровольческой армии, в ходу были понятия «белофинны», «белоказаки» и т. д., при том, что это были совершенно разные политически, организационно и по декларируемым целям силы.
По большому счету к восстановлению монархии не стремилась никто из них, но одно дело – рациональное знание, и совсем другое – военная пропаганда. А потому, как известно, «Белая армия и Черный барон» снова готовили нам царский трон.
Эти нюансы в трактовках терминов нужно иметь в виду, рассматривая дальнейшие события. Для ранних советских источников, особенно для средств массовой информации и пропаганды, «белые» – это понятие обобщающее. С другой стороны, для эмигрантских источников, сосредоточенных на истории армии Корнилова, Деникина и Врангеля, принявшей определение «белые» как самоназвание (в трактовках «чистоты помыслов», например) это практически исключительно Добровольческая армия. Наконец отметим, что в позднесоветской массовой истории эти трактовки практически слились, де‑факто вытеснив все остальные стороны конфликта, кроме условных красных комиссаров и не менее условных белых офицеров. К тому же пропагандистский штамп про царский трон стал восприниматься как непреложная истина, в результате чего многие перестроечные ряженые «белогвардейцы», маршировавшие по улицам с портретами Николая II, испытали острый когнитивный диссонанс, добравшись, наконец, до мемуаров своих кумиров и выяснив, что монархисты в Добровольческой армии подвергались преследованиям и репрессиям [3] .
* * *
Однако вернемся к оценке сил, вовлеченных в противостояние Гражданской войны. Как уже упоминалось, оно было подчас совершенно
противоположным идеологически, организационно и даже по подданству. Все эти силы в ходе вооруженного конфликта вступали во взаимодействие, заключали союзы, оказывали друг другу поддержку или враждовали. Подчас патриотически настроенное белое офицерство, чьей главной идеей была единая и неделимая Россия и верность союзническим обязательствам – война с Германией до победного конца, – с радостью принимало помощь от немцев. Одновременно другая часть Белого движения вела войну с националистами окраин. Расквартированные в Финляндии еще не демобилизованные части царской армии вступили в борьбу с белофинами, многие из них встали под знамена Красной гвардии и затем влились в Красную армию. Правительства социалистов возникали в результате бунта иностранных частей, расквартированных в России, левые эсеры пытались повернуть отряды ВЧК и Красной армии против большевиков и т. д. и т. п.
«Независимые» государства на западной границе создавали свои национальные армии, но и сами эти «государства» являлись для «белых» частей базой, на которую всегда можно было опереться, при необходимости отступить для отдыха или перегруппировки. Так, Юденич и его Северозападная армия использовали Прибалтику в качестве плацдарма для походов на Петроград. Кстати, в Северо–западной армии воевал уже знакомый нам донской атаман, царский генерал Краснов, судьба которого как будто является олицетворением хаоса Гражданской войны в миниатюре. В октябре 1917 года под флагом Временного правительства он вместе с Керенским вел войска на Петроград. Отпущенный Советами под честное слово – вернулся на Дон, где заключил военный союз с Германией, Здесь, поначалу, его отношения с «добровольцами» Деникина не сложились – как из‑за сепаратистских настроений, так и из‑за союза с оккупационным командованием. Однако впоследствии Донская армия Краснова влилась в Вооруженные силы Юга России, затем Краснов воевал в Северо–Западной армии, в 1920 году эмигрировал. Во время Великой Отечественной войны перешел на сторону фашистов.
Примечания:
[1]К. Маркс; Ф. Энгельс Соч. Изд. 2‑е. М.: Изд. Политической литературы, 1965. Т. 6. Стр. 175.
[2]Об этом см. А. Деникин «Очерки русской смуты»; Ю. Изместьев «Россия в XX веке. Исторический очерк. 1894‑1964» Нью–Йорк: «Перекличка», 1990.
[3]Об этом см. В. Кожинов «Черносотенцы» и Революция» М.1998 URL: http://kozhinov.voskres.ru/cher‑sot/chersot.htm(дата обращения 11.03.12).
