Текст книги "Великая русская революция: 1905-1922"
Автор книги: Дмитрий Лысков
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 38 страниц)
11. Белая армия и ее идеология
История Добровольческой армии восходят еще к маю 1917 года, когда по инициативе генерала Алексеева, тогда Верховного главнокомандующего, было санкционировано создание офицерских союзов. Они замышлялись в противовес солдатским комитетам и призваны были противодействовать разрушительной политике Временного правительства в отношении армии [1] .
Вот как описывают историю возникновения Добровольческой армии эмигрантские историки, духовные наследники Белого движения. В «Кратком очерке Русской истории XX века» Н. З. Кадесникова, изданном в 1964 году в Нью–Йорке, читаем: «Белому движению начало положил ген. Алексеев, организовавший еще в мае 1917 года Офицерский союз…». «Он же… прибыл на Дон к атаману генералу Каледину и 2‑го ноября 1917 года провозгласил Сбор Добровольческой Армии в Новочеркасске. Сюда к нему прибыли ушедшие из Быхова узники: генералы Корнилов и Деникин и ряд других генералов…» [2]
Далее читаем: «Так, убежденно непримирившиеся с советским режимом и разочаровавшиеся в возможности хотя бы «подпольно» бороться с ним русские офицеры–патриоты (как и воспитанники разогнанных Троцким военных школ и молодежь гражданских учебных заведений) пользовались всяким случаем для побега. В разное время, группами и в одиночку, часто с подложными документами и даже под гримом, они разными путями, но всегда рискуя жизнью, просачивались через большевистские кордоны и рогатки к окраинам Империи, где организовались уже открытые вооруженные фронты борьбы за нашу раздираемую недругами родину – Россию» [3] .
Аналогичные сведения видим у другого историка–эмигранта Ю. В. Изместьева: «Гораздо большей угрозой <для Советской власти> явилось «Белое движение», поставившее своей задачей свержение власти большевиков, и вступившее с ними в вооруженную борьбу… Основателями Белого движения были генералы Алексеев, Корнилов и Каледин, а первые кадры бойцов, вставших в ряды антибольшевистских сил, составила военная молодежь, к которой стала присоединяться и невоенная молодежь» [4] .
Каких идей придерживалось Белое движение? Состоящее, преимущественно, из людей военных, а не политиков, оно не вырабатывало красивых идеологических доктрин и не строило долгосрочной программы. Говоря о дооктябрьском периоде, историки отмечают: «Белое движение прежде всего означает оппозиционную деятельность наиболее государственно мыслившей части русского общества по отношению к разрушительной политике Временного правительства, поскольку последняя вела к развалу российского государства и торпедировала саму возможность успешного продолжения борьбы с вековым врагом (Германией – Д. Л.) на фронтах мировой войны» [5] .
Одним из основополагающих документов первого периода существования Белого движения была «Корниловская программа». Реализовать ее на практике пытались через военную диктатуру. В дальнейшем методы политического руководства и идеологическая база не отличались разнообразием: военная диктатура под лозунгами единой и неделимой России, наведения порядка, война до победного конца. В экономическом плане – программа либералов: свободная торговля, примат частной собственности, капиталистические отношения.
Политическое устройство белых прекрасно иллюстрирует первое сформированное на Дону правительство – Триумвират. Генералу Алексееву в нем поручалось гражданское управление, внешние сношения и финансы, генералу Корнилову – командование армией, генералу Каледину – управление Донской областью. При Триумвирате был создан Гражданский совет, в который вошли, в частности, небезызвестные нам П. Б. Струве, П. Н. Милюков, Б. В. Савинков и другие. Характерная черта: из 11 членов совета четверо являлись социалистами, а остальные примыкали к либеральным партиям [6] .
Впоследствии, по мере обострения борьбы, структура власти все более стремилась к армейскому единоначалию, пока не превратилась окончательно в единоличную диктатуру с правительством, имеющим совещательный голос.
В долгосрочной перспективе движение планов не имело, адмирал А. В. Колчак, уже будучи «верховным правителем» заявлял, что он не пойдет «ни по пути реакции, ни по гибельному пути партийности» и главной своей целью ставит «создание боеспособной армии, победу над большевиками и установление законности и правопорядка, дабы народ мог беспрепятственно избрать себе образ правления, который он пожелает, и осуществить великие идеи свободы, ныне провозглашенные всему миру» [7] .
При этом Белое движение было крайне неоднородно и внутренне противоречиво. Монархическая составляющая в нем, вопреки стереотипам советской пропаганды, была крайне незначительна и преследовалась контрразведкой.
Движение с одной стороны было глубоко проникнуто патриотизмом, Деникин говорил: «Ни пяди русской земли никому не отдавать, никаких обязательств перед союзниками и иностранными державами не принимать, ни по экономическим, ни по внутренним нашим делам… Когда станет у власти Всероссийское правительство, то оно не получит от нас ни одного векселя» [8] .
Впрочем, мы уже знаем, что практика Деникина, мягко говоря, расходилась с его словами. Но есть и более характерные примеры – адмирал Колчак, также действовавший под знаменами искреннего патриотизма, после Октябрьской революции поступил на службу в британскую армию, присягнув на верность короне Георга V [9] , за границей собирал силы для вторжения в Россию. Далее в своей деятельности опирался на силы интервентов. О «верховном правителе» в народе ходила характерная частушка: «Мундир английский, погон французский, табак японский, правитель Омский».
Врангель, сменивший Деникина на посту командующего Вооруженными силами юга России, от лица «восстановленной России» заключил с французским правительством договор, по которому, за поддержку и военную помощь, признавал все финансовые обязательства царской России с процентами, а также отдавал Франции право эксплуатации всех железных дорог Европейской России на 35 лет. Франции, кроме того, передавалось право взимания таможенных пошлин на Черном и Азовском морях на этот же срок, были обещаны «излишки хлеба» Украины и Кубани, три четверти добычи нефти и четверть донецкого угля – на 35 лет [10] .
Примечания:
[1]А. Деникин «Очерки русской смуты» [Электронная копия] – 1 файл fb2.
[2]Н. Кадесников «Краткий очерк Русской истории XX века», Нью-Йорк: Изд. Св. Сергиевской Гимназии, 1967. URL: http://www.dorogadomoj.com/dr61/dr61kad4.html. (дата обращения 11.02.12).
[3]Там же.
[4]Ю. Изместьев «Россия в XX веке. Исторический очерк. 1894‑1964».
[5]В. Слободин «Белое движение в годы гражданской войны в России (1917‑1922 гг.)» М.: МЮИ МВД России, 1996. URL: http://militera.lib.ru/research/slobodin_vp/index.html(дата обращения 11.02.12).
[6]Там же.
[7]Там же.
[8]Там же.
[9]«Колчак Александр Васильевич» Биографический указатель // Проект «Хронос». URL: http://www.hrono.ru/biograf/bio_k/kolchak.php(дата обращения 02.02.12).
[10]И. Пыхалов «Великая оболганная война» М.:«Яуза», «Эксмо», 2005 (стр. 15-16).
12. Противостояние: брат на брата, бедные на богатых?
Распространенным стереотипом является представление, что весь цвет нации, весь офицерский корпус бывшей Российской империи был пронизан болезненным патриотизмом белых. И, напротив, большевики исходили из не менее крайнего космополитизма и ненависти к интеллигенции и «золотопогонникам».
В реальности офицерский корпус царской России разделился между большевиками и белыми примерно поровну. По оценкам военного историка А. Г. Кавтарадзе, до 30 процентов дореволюционного офицерства служило в Красной армии, до 40 процентов в Белой и около 30 процентов заняли нейтральную позицию [1] . В Красной армии служило до 75 тысяч царских офицеров, в Белой армии – около 100 тысяч. В Красной армии было 639 генералов и офицеров Генерального штаба, в Белой – 750.
На Севере для противодействия силам интервентов советским руководством был создан Северный фронт. Командовал им участник Русско-японской и Первой мировой войн генерал царской армии Д. П. Парский. Восточным фронтом, созданным для борьбы с чехословаками и присоединившимися к ним антисоветскими силами, командовал левый эсер, подполковник царской армии М. А. Муравьев. 10 июля 1918 года он пытался взбунтовать войска фронта, двинуть их на Москву с целью поддержки мятежа левых эсеров. В ходе подавления мятежа Муравьев был убит. Новым командующим фронтом стал Сергей Каменев, полковник царской армии, в годы Первой мировой войны – начальник оперативного отделения штаба 1‑й армии. Южным фронтом, сформированным для противодействия белым Юга России, командовал генерал императорской армии П. П. Сытин.
В ноябре 1918 года, после революции в Германии, начался вывод немецких войск с оккупированных территорий России. Советское правительство отдало приказ о выдвижении своих войск для занятия Украины, Белоруссии и Прибалтики. Был сформирован Западный фронт, командовал которым генерал царской армии, участник Первой мировой войны Д. Н. Надежный.
Многие царские офицеры уклонились от участия в Гражданской войне. Такова, например, судьба героя Первой мировой генерала А. А. Брусилова. В Красную армию он вступил лишь в 1920, возглавлял Особое совещание при главнокомандующем вооруженными силами Советской Республики, с 1921 года занял должность председателя комиссии по организации допризывной кавалерийской подготовки, с 1923 года стал инспектором кавалерии РККА. А вот единственный сын Брусилова Алексей, царский офицер, несмотря на то, что был летом 1918 года арестован ВЧК и полгода провел в тюрьме, с начала 1919 года вступил в Красную армию, командовал кавалерийским полком, сражался против белых, был взят в плен дроздовцами и расстрелян.
Драматична судьба оказавшихся по разные стороны фронта родных братьев капитанов первого ранга Евгения и Михаила Беренсов. Евгений после Октября стал начальником Морского генерального штаба, в апреле 1919 года был назначен командующим морскими силами Советской Республики. В то же самое время его брат Михаил служил белым на Черноморском флоте, после поражения Врангеля увел свое судно в Турцию, оказался в эмиграции.
К 1920 году Советская Россия предстала перед своими противниками уже в роли собирательницы земель империи (Советско–польская война, восстановление центральной власти в Средней Азии и Закавказье и т. д.). В Красную армию начали переходить белые офицеры. Генерал–лейтенант Красной армии, герой Сталинградской битвы, кавалер четырех орденов Красного Знамени Т. Т. Шапкин – в прошлом царский офицер, участник Белого движения, служивший в Вооруженных силах Юга России с 1918 по 1920 год.
В деникинских войсках служил генерал–майор РККА А. Я. Яновский – кадровый офицер царской армии. По своему легендарная личность Л. С. Карум – родственник писателя М. А. Булгакова, прообраз Тальберга в романе «Белая гвардия» – в период Гражданской успел послужить в армии гетмана Скоропадского, армии генерала Врангеля, стать красным командиром и осесть в Киеве преподавателем военной школы имени С. Каменева.
Еще один любопытный факт: из десяти командующих фронтами на заключительном этапе Великой Отечественной войны двое военачальников имели в своем личном деле отметки о службе в белых и национальных армиях. Это маршал Говоров и генерал армии, впоследствии также маршал, Баграмян.
Дореволюционный офицерский корпус в октябре 1917 года разделился, но категорически неверным было бы утверждать, что подавляющая часть царских офицеров оказалась в Белой армии. Генерал Деникин в этой связи отмечал: «не может быть никаких сомнений в том, что вся сила, вся организация и красных и белых армий покоилась исключительно на личности старого русского офицера» [2] . «Русское офицерство, – поясняет он, – в массе своей глубоко демократичное по своему составу, мировоззрениям и условиям жизни, с невероятной грубостью и цинизмом оттолкнутое революционной демократией и не нашедшее фактической опоры и поддержки в либеральных кругах, близких к правительству, очутилось в трагическом одиночестве. Это одиночество и растерянность служили впоследствии не раз благодарной почвой для сторонних влияний, чуждых традициям офицерского корпуса, и его прежнему политическому облику, – влияний, вызвавших расслоение и как финал братоубийство» [3] .
Практически невозможно определить, какова доля офицерства, служившего сторонам конфликта по глубоко внутренне обоснованным идейным соображениям. Представляется, что она была невелика. Выбор той или иной силы сплошь и рядом был делом обстоятельств. Яркий пример – метания на оккупированной Украине героев «Белой гвардии» Булгакова, под руководством немцев создававших офицерские отряды для борьбы с Петлюрой. Ниже, подробно рассматривая кровавые события в Ярославле 1918 года, мы вновь увидим, сколь шатки были основания для выбора между красными и белыми, сколь незначительные факторы подчас играли в нем роль.
Слишком часто речь шла о простом бегстве от хаоса к порядку, или к тому, что воспринималось как силы порядка, – пусть и по старой памяти. В значительной мере именно этим объясняется выбор офицерства в пользу Белой армии на начальном этапе Гражданской войны. И именно в этой связи симпатии по ходу противостояния менялись – по мере разложения белых сил и эволюции красных. В современной публицистике и отчасти в исторических публикациях почему‑то совершенно не учитывается тот факт, что Красная армия с 1918 по 22 год прошла огромный путь от плохо вооруженных полуанархических отрядов, чуть ли не банд, до дисциплинированной, отлично организованной структуры. Офицер Н. Воронович вспоминал о событиях 1920‑го в районе Сочи: «Впервые после 1918 года я увидел красноармейцев и был поражен их дисциплинированностью и военной выправкой, так резко отличавшей их от прежних разнузданных, необученных и наводивших страх даже на самих комиссаров, солдат красной гвардии. Через некоторое время по приезде в Сочи я имел возможность еще более убедиться в коренной реорганизации красной армии, которая нисколько не отличалась, а в некоторых отношениях была даже лучше организована, чем прежняя дореволюционная русская армия» [4] .
Другой офицер, участник Белого движения П. Макушев, вспоминал о 1920‑м: «По главной улице проходит конница, бригада в полном составе. «Куда деникинской коннице до этой…», – слышу сзади в толпе голос. Оборачиваюсь и… удивлению нет границ: в говорившем узнаю одного из помощников атамана М<айкопского> отдела» [5] .
Следует, конечно, учитывать относительную добровольность выбора стороны конфликта – уже летом 1918 года Советы перешли к мобилизации в армию бывших царских офицеров. Однако мобилизация существовала и в Белой армии, а сама специфика конфликта была такова, что перейти на другую сторону не являлось задачей, заведомо невыполнимой.
Распространенным мифом является широкое применение Советской властью заложничества семей военспецов (как называли привлеченных в РККА офицеров) с целью добиться их покорности. Для обоснования этих утверждений приводят, как правило, грозные приказы Троцкого, например, от сентября 1918 года: «Предательские перебеги лиц командного состава в лагери неприятеля, хотя и реже, но происходят до настоящего дня. Этим чудовищным преступлениям нужно положить конец, не останавливаясь ни перед какими мерами… Пусть же перебежчики знают, что они одновременно предают и свои собственные семьи: отцов, матерей, сестер, братьев, жен и детей. Приказываю штабам всех армий Республики, а равно окружным комиссарам, представить по телеграфу члену Реввоенсовета Аралову списки всех перебежавших во вражеский стан лиц командного состава со всеми необходимыми сведениями об их семейном положении. На т. Аралова возлагаю принятие, по соглашению с соответственными учреждениями, необходимых мер по задержанию семейств перебежчиков и предателей» [6] .
Однако даже эти приказы, если выстроить их в хронологическом порядке, позволяют усомниться в том, что хоть какие‑то действия во их исполнение принимались. В декабре, – через три месяца, – Троцкий телеграфирует в отдел военного контроля РВСР, что со времени прошлой телеграммы «произошел ряд фактов измены со стороны бывших офицеров, занимающих командные посты, но ни в одном из случаев, насколько мне известно, семья предателя не была арестована, так как, по‑видимому, регистрация бывших офицеров вовсе не была произведена. Такое небрежное отношение к важнейшей задаче совершенно недопустимо. Предлагаю Вам в кратчайший срок заняться выполнением возложенной на Вас в свое время задачи» [7] .
Исследователь темы заложничества семей военспецов историк A. Ганин отмечает, что и далее на протяжении всей Гражданской войны предпринималось попытки составить списки бывших офицеров с указанием их семейного положения и местом проживания семей, однако эта работа ни разу так и не была проведена. По целому ряду причин. В частности, в связи с тем, что учетом военспецов в РККА занимались сами же военспецы [8] . Других специалистов должного уровня у Советской республики просто не было. Вплоть до того, что военком Полевого штаба РВСР Семен Иванович Аралов (1890‑1969), которому Троцкий предписывал принять необходимые меры по задержанию семейств перебежчиков, сам являлся штабс–капитаном царской армии.
Меры, предлагаемые Троцким, популярностью не пользовались, о чем говорит такой факт: от сбора подписок об ответственности семей военспецов в ноябре 1918 года устранились чекисты. Председатель Петроградской ЧК B. Яковлева сообщила на запрос Троцкого, что такая подписка является делом военного ведомства и может быть осуществлена приказом по армии [9] .
Существенную сложность представлял собой и сбор анкетных данных офицеров с указанием их семейного положения и адресов проживания родственников. Каким либо образом в разумные сроки удостовериться, что в анкете указана правдивая информация, не представлялось возможным.
Если отбросить эксцессы явного бандитизма и мародерства, в которых могли страдать семьи военспецов, исследования Ганина свидетельствуют: ни о каком применении заложничества в ходе Гражданской войны, несмотря на грозные приказы Троцкого, говорить не приходится.
Вместе с тем, отмечает историк, «слухи о заложничестве семей были удобным оправданием при попадании в плен. Взятые белыми в плен военспецы на Северном фронте на вопрос, почему они не переходили к белым добровольно, отвечали, что не могли этого сделать, поскольку семья была в заложниках. По всей видимости, подобные оправдания службы у красных были достаточно распространены и не особенно убедительны для белых: мемуарист приводит недовольный ответ опрашивавшего пленных: «Рассказывайте… все вы так говорите» [10] .
Примечания:
[1]А. Кавтарадзе «Военные специалисты на службе Республики Советов, 1917‑1920 гг.» М.: Наука, 1988 [Электронная копия] – 1 файл fb2.
[2]А. Деникин «Очерки русской смуты» [Электронная копия] – 1 файл fb2.
[3]Там же.
[4]А. Ганин «Почему побеждала Красная Армия?» URL: http://scepsis.ru/library/id_2975.html(дата обращения 11.03.12).
[5]Там же.
[6]А. Ганин «Заложничество семей военспецов – реальность или миф?» URL: http://scepsis.ru/library/id_2750.html(дата обращения 11.03.12).
[7]Там же.
[8]Там же.
[9]Там же.
[10]Там же.
13. Война: Волга – ключ к взятию Москвы
Выше мы рассмотрели силы, вовлеченные в Гражданскую войну в России. Отдельно остановимся на одном из ключевых эпизодов противостояния – Ярославском мятеже лета 1918 года, по сути, знаменующего переход от стычек и локальных боевых действий к полномасштабной войне уже и в Центральной России.
Впервые за время противостояния Советы официально применили здесь широкомасштабный красный террор, что уже само по себе свидетельствует о накале развернувшихся страстей.
О Ярославском мятеже, или Ярославском восстании, как принято говорить сегодня, написано очень многое, причем, подчас прямо противоположного – как с точки зрения идеологии, так и по смыслу. Советская историография однозначно трактовала события на Волге как белогвардейский мятеж, подготовленный группой офицеров и представителей контрреволюционных партий. Вместе с тем ряд авторов и в советское время, и сегодня смешивают Ярославский мятеж с левоэсеровским выступлением в Москве и на фронте, объявляя все эти события частью единого плана, направленного на разрыв Брестского мирного договора и перехват власти у большевиков их союзниками. Отметим, что никаких реальных оснований для такого рода выводов не существует. Левоэсеровское и волжское выступления просто совпали по времени, что и явилось причиной их некритичного объединения в одно целое.
Наконец, современные авторы пишут о мятеже как о широкомасштабном народном антибольшевистском восстании, спровоцированном непопулярной политикой СНК, грабежами, террором и т. д.
Тем важнее для нас разобраться в ярославских событиях, проследить их хронологию, судьбу и идеологию организаций и лидеров, стоявших у них во главе, определить вовлеченность в восстание народных масс.
При этом следует учитывать, что перед нами не просто информация о конкретном эпизоде Гражданской войны. Аналогичные антибольшевистские выступления вспыхивали в России на протяжении всего противостояния, все они трактовались в свое время как мятежы, а сегодня – как народные восстания. И в этом смысле ярославские события если и не являются типовыми (все же существенную роль в каждом случае играет массив частных факторов), то по крайней мере задают общее представление и канву для анализа событий, прокатившихся по нашей стране с 1918 по 1922 годы.
Ярославский мятеж, как и ряд других выступлений на Волге, стал итогом деятельности Союза защиты Родины и свободы – офицерской организации, существовавшей в Москве (естественно, подпольно) параллельно с Правым центром и Союзом возрождения России. У истоков Союза защиты стоял Б. Савинков – личность по своему легендарная. Эсер, еще в первое десятилетие XX века – заместитель руководителя главной террористической силы эсеровской партии – боевой организации. После Февральской революции Савинков сыграл, будучи доверенным лицом Керенского, далеко не однозначную роль в Корниловском мятеже, был исключен из ПСР за поддержку Корнилова, в дальнейшем представлялся «независимым социалистом».
Историю создания Союза защиты подробно изложил в 1918 году один из его активных членов – А. Дикгоф‑Деренталь: «Немедленно после октябрьского переворота… в Москве, и в разных других городах России возникли во множестве тайные военные, почти исключительно офицерские, организации сопротивления. В Москве их насчитывалось до десятка. Среди них были совершенно независимые организации, руководимые ранее сложившимися офицерскими союзами и обществами. Другие образовались при политических партиях под руководством кадетов, социалистов–революционеров и социал–демократов меньшевиков, монархистов и др…. В это время… прибыл в Москву с Дона Б. В. Савинков, и как член Гражданского совета при генерале Алексееве, – с определенным поручением последнего организовать и, по возможности, объединить офицерские силы Москвы без различия партий и направлений на единой патриотической основе, а также связаться с московскими общественными элементами. Во исполнение этого общего поручения Б. В. Савинковым и основан тайный «Союз защиты родины и свободы», имевший ближайшей целью свержение большевистской власти» [1] .
Политическая программа «Союза» была изложена в пяти пунктах Устава, причем четыре относились к задачам ближайшего момента, а последний – к задачам последующего момента. К текущим относились:
«1. Свержение правительства, доведшего родину до гибели.
2. Установление твердой власти, непреклонно стоящей на страже национальных интересов России.
3. Воссоздание национальной армии на основах настоящей воинской дисциплины (без комитетов, комиссаров и т. п.) Восстановление нарушенных прав командного состава и должностных лиц…
4. Продолжение войны с Германией, опираясь на помощь союзников».
В задачи последующего момента входило: «Установление в России того образа правления, который обеспечит гражданскую свободу и будет наиболее соответствовать потребностям русского народа». В примечании к уставу значилось: «Учредительное собрание первых выборов считается аннулированным» [2] .
Перед нами вновь один из вариантов программы Белого движения, – патриотизм, наведение порядка, война до победного конца и довольно– таки расплывчатые государственно–политические перспективы на будущее. И вновь отметим, какие уродливые подчас формы принимала в революционной России патриотическая идея. Летом в Москве произошел провал ряда ячеек Союза защиты. Один из арестованных в своих показаниях разъяснил, как видели члены организации будущую борьбу: «Было условлено, что японцы и союзники дойдут до линии Волги и тут укрепятся, потом продолжат войну с немцами, которые, по данным нашей разведки, в ближайшем будущем займут Москву, Отряды союзников составлялись смешанные, чтоб ни одна сторона не имела перевеса. Участие должны были принимать американцы» [3] .
В целях продолжения войны до победного конца допускалась фактически полная оккупация России от Владивостока до западных рубежей противоборствующими сторонами. По Волге должна была пройти линия фронта Антанты и Германии. Интересно сравнить эти планы с уступками по Брестскому миру, который сами большевики называли «похабным». Альтернатива, которую выдвигали антисоветские силы, была, естественно, другого рода – но вот насколько она была патриотичнее?
Надо заметить, что формулировал ее член Союза защиты Родины и свободы, организации, возглавляемой высокопоставленным правым эсером с полномочиями от лидера Белого дела генерала Алексеева. Насколько же мало при всем при том она отличалась от людоедских идей левых эсеров об оккупации, как возможности спровоцировать революционную партизанскую войну…
Вернемся, однако, к созданию организации Савинкова. Дикгоф-Деренталь пишет: «В середине марта… уже удалось создать большой и сложный аппарат, работавший с точностью часового механизма. В учреждениях штаба, начальником которого был полковник А. П. Перхуров, было занято от 150 до 200 человек, обслуживающих и объединявших до пяти тысяч офицеров в Москве и некоторых провинциальных городах. Имелись отделы формирования и вербовки новых членов, оперативный и иногородний отдел, разведка и контрразведка, террористический отряд и т. д. – целое сложное боевое хозяйство, подчиненное единой, приводившей его в движение и направлявшей воле».
О том, как выглядели руководящие органы «Союза», и какова была их партийная принадлежность, Борис Савинков рассказывает в опубликованной в Варшаве в 1920 году книге «Борьба с большевиками»: «Союзом» заведовал я, независимый социалист; во главе вооруженных сил стоял генерал-лейтенант Рынков, конституционный монархист. Начальником штаба был полковник Перхуров, конституционный монархист; начальником оперативного отделения был полковник У., республиканец; начальником мобилизационного отдела – штаб–ротмистр М., социал–демократ группы Плеханова; начальником разведки и контрразведки полковник Бреде, ныне расстрелянный, республиканец; начальником отдела сношений с союзниками бывший унтер–офицер (brygadier) французской службы Дикгоф–Деренталь, социалист–революционер; начальником агитационного отдела бывший депутат Н. Н., социал–демократ, меньшевик; начальником террористического отдела X., социалист–революционер; начальником иногородного отдела ныне убитый военный доктор Григорьев, социалист–демократ группы Плеханова; начальником конспиративного отдела Н., социалист–демократ, меньшевик; начальником отдела снабжения штабс–капитан Р., республиканец; секретарь Флегонт Клепиков, независимый социалист» [4] .
«Летом 1918 года «Союз» достиг наибольшей силы и развития, каких только можно достигнуть в порядке тайного сообщества…, – пишет Дикгоф–Деренталь. – Наступил тот психологический момент в жизни, когда организация эта должна или проявить себя немедленно из подполья на свет божий, или же начать неизбежно внутренне разлагаться. С технической стороны все обстояло прекрасно: были деньги, были люди, были возможности вложить в общее русское дело и свою долю боевого участия» [5] .
Финансировалась деятельность организации представителями Антанты. Савинков говорил: «Не я пошел искать французов, а они меня разыскали и начали свою помощь: сначала дали 20‑40 тысяч, потом эта цифра возрастала. Больше денег ниоткуда не поступало: частные пожертвования были мелки, не более 2-3 тысяч» [6] .
Интересный факт, касающийся той роли, которую сыграл Союз в расколе общества: многие будущие члены подпольной боевой организации ранее, до Савинкова, примирились с Советской властью. Вряд ли глубоко и искренне, но речи о полном отрицании не шло, более того, многие пошли на службу к Советам. «Казалось, что страна подчинилась большевикам, несмотря на унижение Брест–Литовского мира», – сетовал Савинков, говоря о своих первых днях в Москве, где ему удалось обнаружить лишь «тайную монархическую организацию, объединившую человек 800 офицеров» [7] . Впоследствии, по результатам расследования деятельности контрреволюционеров летом 1918 года, выяснилось, что члены Союза защиты Родины и свободы занимали высокие должности в советских органах власти. Например, возглавляли московскую продовольственную милицию, занимали командные посты в Красной армии, работали в Кремле и т. д. [8] Савинков сообщал, что контрразведка Союза ежедневно получала информацию из Совета Народных Комиссаров, Совета рабочих и солдатких депутатов, Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, большевистского штаба [9] .
Планы вооруженного выступления Союза защиты Родины и свободы сам Савинков в разных работах описывает по‑разному. В своей книге Борьба с большевиками» он пишет: «В июне был выработан окончательный план вооруженного выступления. Предполагалось в Москве убить Ленина и Троцкого… Одновременно с уничтожением Ленина и Троцкого предполагалось выступить в Рыбинске и Ярославле, чтобы отрезать Москву от Архангельска, где должен был происходить союзный десант.
Согласно этого плана, союзники, высадившись в Архангельске, могли бы без труда занять Вологду и, опираясь на взятый нами Ярославль, угрожать Москве. Кроме Рыбинска и Ярославля, предполагалось также овладеть Муромом (Владимирской губернии), где была большевистская ставка, и, если возможно, Владимиром на востоке от Москвы и Калугой на юге. Предполагалось также выступить и в Казани. Таким образом, нанеся удар в Москве, предполагалось окружить столицу восставшими городами и, пользуясь поддержкой союзников на севере и чехословаков, взявших только что Самару, на Волге, поставить большевиков в затруднительное в военном смысле положение.
