Текст книги "Мушкетер. Кто Вы, шевалье д'Артаньян?"
Автор книги: Дмитрий Яшенин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)
Глава 4
ТРИ МУШКЕТЕРА
– За Артаньян, друзья! За гасконские горы, рождающие таких рыцарей!
Бокалы воссоединились и разлетелись в стороны.
– Молодец, земляк! – рявкнул Портос, первым осушивший свой кубок и от души хлопнувший разведчика по спине. – Ты отделал этого мерзавца лучше, чем смог бы кто-либо из нас!
Разведчик поперхнулся вином, закашлялся, проклиная про себя чернокожего мушкетера с его свободными, панибратскими манерами, но наконец справился-таки с собой:
– Я старался, господа.
– Честное слово, друг мой, – Атос сдержанно улыбнулся, – я не могу нарадоваться тому, что мы с вами не успели довести дело до крови прежде, чем появились эти обормоты.
– И я тоже, – сказал Арамис, медленно, с достоинством настоящего парижанина смаковавший вино. – Господин де Жюссак со своими кретинами подчиненными остановил нас как раз вовремя.
– Скажите, д'Артаньян, а вы никогда не думали о карьере королевского гвардейца? – спросил Атос, обезглавливая новую бутылку. – Такой славный боец мог бы стать подлинным украшением нашей роты. Тем более и сердце, и душа, и, прибавлю, рука у вас уже как у настоящего мушкетера!
– Да как же не думал?! – всплеснул руками псевдогасконец. – Как же не думал, господин Атос…
– Да что ты, земляк, все «господин» да «господин»?! – возмутился Портос– К чему столько официоза?! Господ у нас нет! Все мы здесь – простые товарищи.
– Да как же не думал, товарищ Атос?! – исправился д'Артаньян, но его снова прервали:
– Атос. – Мушкетер улыбнулся. – Просто Атос, без всяких «господ» или «товарищей».
– Да как же не думал, Атос?! – в третий раз начал необыкновенно важную для него мысль лазутчик. – Зачем же я тогда, по-вашему, приходил сегодня к капитану де Тревилю?! Да вот ровно затем, чтобы ходатайствовать о зачислении в вашу роту!
– Ай, молодца! – одобрил Портос, поднося ему бокал, полный вина. – Ну а капитан что? Удовлетворил ваше ходатайство?
– А капитан де Тревиль, – д'Артаньян принял бокал, – ответил мне: «А не пошли бы вы, шевалье…»
– Куда?! – хором воскликнули три мушкетера.
– …в море!!!» – закончил фразу разведчик, возмущенно треснув бокалом по столешнице. – Франции сейчас, понимаете ли, моряки нужны! Мушкетеры Франции сейчас, понимаете ли, не нужны! Войны сейчас, понимаете ли, нет, время сейчас, понимаете ли, мирное, армия сейчас, понимаете ли, структура сугубо убыточная, и тратится на нее государство с большой неохотой…
– Вот уж что верно, то верно! – Чернокожий мушкетер покачал головой. – Уж с такой неохотой на нас государство тратится, что прямо беда! Полгода уж, почитай, без денег сидим. С воды на хлеб перебиваемся. – Он вздохнул и отхватил ножом крылышко жареной уточки, лежавшей на блюде в центре стола. – Так что вы уж особенно-то на де Тревиля не серчайте! Он вам дал совет от чистого сердца. Хозяин! – Портос обернулся в сторону кухни. – Вино закончилось!
Вино действительно подошло к концу, и не в первый раз.
Уже третий час кряду д'Артаньян и три мушкетера праздновали победу над гвардейцами его высокопреосвященства кардинала Ришелье в таверне «Серебряная фляжка», расположенной неподалеку от монастыря Дешо, откупоривая одну бутылку за другой, присматриваясь друг к другу и вспоминая поединок.
…Увидев, что Атос, Портос, Арамис и присоединившийся к ним д'Артаньян обнажили шпаги, восемь гвардейцев в ядовито-красных плащах, ведомые лейтенантом де Жюссаком, поспешили сделать то же самое и набросились на них, окрыленные двукратным превосходством. На долю псевдогасконца и чернокожего гиганта Портоса пришлось по двое соперников, Атоса атаковали сразу трое, а восьмой гвардеец скрестил шпаги с Арамисом. Подобное распределение сил, не укладывающееся в рамки классической арифметики, поначалу озадачило псевдогасконца, однако он решил, что мушкетеры и гвардейцы кардинала сталкивались уже не раз и клинок каждого из них наверняка имеет на столичных улицах свою цену, «котировку», как говорят в купеческих кругах. Очевидно, шпага Атоса котировалась здесь дороже прочих…
Впрочем, обмозговать эту мысль как следует разведчик смог гораздо позже, а пока что поухватистее обнял эфес Прасковьи, обременил левую руку булатным кинжалом златоустовской работы и, последовательно обратившись к Господу Богу, Николаю-угоднику и Старому Маркизу, встретил первый выпад разъяренного лейтенанта.
В том, что господин де Жюссак, поименованный д'Артаньяном «прихвостнем кардинала», избрал своим соперником именно его, ничего удивительного не было. Удивительно было бы, кабы он этого не сделал.
Трудно сказать, чего ожидал лейтенант кардинальской гвардии от молодого дворянина, но в первых выпадах как его самого, так и его наперсника просматривалось скорее пренебрежение, нежели уважение. Уважение появилось лишь после того, как д'Артаньян легко, играючи отбил четыре-пять ударов подряд, а после контратаковал сам, стремительным, внезапным ударом кинжала достав младшего гвардейца, допустившего серьезный промах в обороне, прямо в грудь! Оглушительно вскрикнув, тот выронил шпагу и, завязавшись от боли узлом, рухнул наземь. Выругавшись, де Жюссак отскочил назад, а затем снова начал атаку, но уже гораздо осторожнее.
За эту секунду псевдогасконец успел обернуться и обозреть площадь перед монастырскими ступенями. Портос по-прежнему фехтовал с двумя гвардейцами, Атос уже успел избавиться от одного соперника, равно как и Арамис, чей оппонент растянулся на брусчатке. Поймав взгляд д'Артаньяна, изящный мушкетер отсалютовал ему взмахом шпаги и направился в сторону Портоса.
Воодушевленный его и своей победой разведчик тем не менее головы не потерял, хладнокровно встретив новый выпад де Жюссака. Старый Маркиз не зря потратил столько времени, вбивая в голову ученика нехитрую истину: бой выигрывает тот, кто в ходе его лучше и жестче контролирует и себя, и, стало быть, противника. Невзирая на удачное начало поединка, д'Артаньян ясно понимал, что это его первый реальный бой, а у его соперника – наверняка даже и не десятый. И если вначале, недооценив его, лейтенант допустил промах, то в дальнейшем на такое везение рассчитывать конечно же не стоит. Нет, по всему было видно, как подобрался, подтянулся, стал аккуратнее и расчетливее в движениях гвардеец, не горевший желанием разделить участь своего подчиненного, сраженного точным ударом псевдогасконца.
Ну а сам юноша хладнокровно и спокойно перебирал удар за ударом, связку за связкой, все активнее переходя от обороны к атаке, уже не просто отбиваясь от лейтенанта, но навязывая ему свой темп. Несмотря на отсутствие опыта, «багажа поединков», д'Артаньян сразу почувствовал, что ему достался соперник средней руки. Нет, безусловно, слабаком де Жюссак не был, но вместе с тем его фехтовальная техника не блистала филигранностью, а набор приемов и комбинаций, имевшихся у него в запасе, не отличался изобилием. Осознание этого лишь укрепило веру разведчика в свои силы и позволило спокойно довести поединок до логического конца.
В принципе он мог бы элементарно подловить лейтенанта на ошибке следом за его подчиненным и завершить поединок простым, незамысловатым ударом, коего тот в общем-то и заслуживал. Однако д'Артаньян, поняв, что соперник находится в полной его власти, решил поставить красивую точку, сделав финал схватки ярким, запоминающимся. Поразмыслив, он остановился на обожаемом Старым Маркизом «солнечном ударе». Солнце светило вовсю, и соперники располагались к нему боком, не позволяя светилу принять сторону одного из них. Пару раз де Жюссак пытался развернуть своего молодого оппонента так, чтобы солнечный свет ослепил его, однако псевдогасконец раз за разом срывал эти планы, прекрасно зная, сколь плачевными могут быть последствия. Теперь же он сам решил воспользоваться этим маневром, проверив заодно, сколь эффективным в реальном бою окажется прием, многократно опробованный во время учебно-тренировочных схваток. Правда, провести его требовалось на более высоком уровне, принимая во внимание класс соперника. Мысленно просчитав последовательность действий и привязав эти действия к местности, то бишь к площади перед монастырем, д'Артаньян стремительно атаковал лейтенанта, дождался контратаки и, приняв шпагу оппонента на свой кинжал, позволил выбить его из руки, а сам отшатнулся и, оступившись якобы, спиной вперед ушел под солнце! В это мгновение его соперник оказался перед выбором: развивать успех, пусть для этого и требовалось развернуться к светилу лицом, или же не делать этого, попытаться обойти гасконца с фланга, понимая, что он тем временем наверняка успеет оправиться от неожиданности и выровняться. Де Жюссак выбрал первое, проворно ринувшись следом за неприятелем и сделав мощнейший выпад на добивание. Однако неприятель неожиданно быстро обрел почву под ногами и отбил удар лейтенанта, а потом…
Нет, что было потом, де Жюссак уже видеть не мог. Яркие солнечные лучи ослепили его на мгновение, и лейтенант лишь нелепо взмахнул шпагой в отчаянной попытке прикрыться, а когда вновь обрел возможность различать окружающее, то увидел гасконца, почти распластавшегося по земле в длиннющем, запредельно длинном выпаде, отбить который де Жюссак не мог уже никаким чудом. Яростная вспышка боли, полыхнувшая в груди справа, вновь ослепила его, и гвардеец, хрипло вскрикнув, взмахнул руками, выронив шпагу с кинжалом, не видя ничего, кроме ослепительных кругов перед глазами, сделал три шага назад и, ударившись о стену монастырской ограды, съехал по ней вниз, оставляя красный след на серой вековой каменной кладке…
А шевалье д'Артаньян, донельзя более довольный первым своим поединком, выпрямился, отсалютовал побежденному противнику, и едва только надумал поднять свой кинжал, как вдруг услыхал аплодисменты. Резко обернувшись, он увидел Атоса, Портоса и Арамиса, рукоплескавших его победе.
Бой закончился, ибо соперники мушкетеров были уже повержены. Арамис, пришедший на помощь Портосу, помог ему разделаться с двумя гвардейцами, а Атос безо всякой помощи поставил крест на трех своих оппонентах, причем последний из них, оставшись в одиночестве, предпочел сдаться на милость победителя, не испытывая более судьбу. Теперь он вместе с двумя своими товарищами оказывал помощь тяжелораненым. Окинув быстрым взглядом поле боя, псевдогасконец сделал себе комплимент, поняв, что поступил правильно, не убив ни де Жюссака, ни другого гвардейца. Вообще-то такая мысль посещала его, и д'Артаньян полагал, что можно было бы попытаться припугнуть мушкетеров, продемонстрировав, с кем они связались. Однако уже по ходу боя разведчик решил проявить сдержанность, не ознаменовывая свое появление в Париже целой россыпью трупов. В конце концов, для начала неплохо бы разобраться, что тут к чему и стоит ли так вот легко и непринужденно отправлять на тот свет всех, с кем ты не поладил. Судя по всему, не стоит, ибо сами мушкетеры этого делать не стали: из восьми гвардейцев, вступивших в бой, убитыми оказались только двое. Пятеро были ранены, и один просто отдал шпагу Атосу, признав себя побежденным.
Мушкетеры уже зачехлили свои шпаги и успели полюбоваться финалом поединка д'Артаньяна и де Жюссака. На чьей стороне находились их симпатии, сомнений не было! Сообразив, что нужно ловить момент, разведчик подобрал-таки свой кинжал, вложил его в ножны, равно как и шпагу, и, приняв позу, исполненную благородства и решимости, сказал:
– Господа! Теперь, когда мы уладили вашу небольшую проблему с этими мсье, не угодно ли вам вернуться к нашим делам?
– К нашим делам? – переспросил Атос. – То есть вам, сударь, угодно возобновить нашу дуэль?
– Как вы уже успели заметить, господа, – д'Артаньян сделал широкий жест в сторону поверженного лейтенанта, – я не привык отказывать в сатисфакции всем, кто имеет ко мне те или иные претензии!
– Отлично сказано, черт возьми! – воскликнул Портос.
– Да, – согласился Атос. – Сказано человеком воистину благородным, привыкшим сверять каждый удар своего сердца с велениями долга и чести! Однако, сударь…
Он посмотрел на своих товарищей и вновь обратил взор на псевдогасконца. Три мушкетера стояли рядом подле ступеней монастыря, разведчик, положивший ладонь на эфес Прасковьи, – в двух шагах напротив них. Уцелевшие в схватке гвардейцы перетащили своих товарищей к монастырской ограде и отправились на поиски транспорта, пригодного для перевозки раненых в казарму или же лазарет. Убитых оставили лежать посреди площади, благо их путь был гораздо короче – всего-то до ворот монастырской церквушки, откуда им предстояло переместиться прямиком на кладбище, к месту своего окончательного упокоения. Цветочные же торговки, наезд на которых и послужил отправной точкой поединка, боязливо выглядывали из калитки скверика, в котором они схоронились во время схватки, дабы не угодить под удар разгоряченного клинка.
Густая листва деревьев, возвышавшихся над монастырской оградой, купалась в ярких солнечных лучах полуденного светила, безраздельно властвовавшего в радостном июльском парижском небе пронзительно-голубого цвета…
– Однако, сударь, – продолжил Атос, – у королевских мушкетеров нет привычки скрещивать шпаги с людьми, бившимися с ними рука об руку. Поэтому чего я и мои товарищи предлагаем вам забыть обо всех обидах, вольно или невольно нанесенных нами друг другу, и отметить победу над приспешниками его высокопреосвященства в одной прелестной таверне, расположенной неподалеку отсюда. Не так ли, друзья? – Он посмотрел на Арамиса с Портосом.
– Истинно так, Атос, – согласился коренной парижанин, погладив лоб, украшенный небольшой шишкой. – Стоит ли нам, д'Артаньян, вспоминать всякие пустяки, просто не достойные этого?
– Точно, земляк! – Портос широко улыбнулся. – После такой-то славной стычки нам должно быть просто стыдно припоминать… мелочи, из-за которых мы переругались прежде!
Атос удовлетворенно кивнул и посмотрел на псевдогасконца, а тот, не помня себя от счастья, расцвел улыбкой, затмившей на мгновение полуденное солнце, и, шагнув навстречу мушкетерам, сказал:
– Господа, от души и по-христиански прощаю вам все обиды, нанесенные мне, и приглашаю выпить за мой счет!
Атос с Арамисом улыбнулись, а Портос панибратски хлопнул разведчика по плечу и, расхохотавшись, воскликнул:
– Опоздал ты, землячок! Как говорит наш дорогой капитан де Тревиль, кто приглашает, тот и угощает!
– Поэтому он никогда в жизни и не приглашал никого из нас выпить! – прибавил Арамис. – Говорит, мол, не мужское это дело – другого мужика по трактирам водить!
– Хотя сам никогда от этого не отказывался, – согласился Атос.
Портос же тем временем подозвал цветочниц и сообщил, что у него для них есть две новости: одна – хорошая и вторая – так себе. Хорошая заключалась в том, что теперь у них, цветочниц, на одного защитника больше, нежели было до сих пор, ну а вторая, разумеется, в том, что этому защитнику также полагается платить, вследствие чего ежемесячная плата за охрану возрастает с этого дня на одно экю. После чего потребовал заплатить за месяц вперед. Судя по лицам флористок, это стало для них очередной, третьей, новостью, и д'Артаньян был практически уверен, что денег ему с мушкетерами не видать, как не увидели их и гвардейцы. Однако его уверенности хватило ровно на пять минут, потребовавшихся одной из женщин, той самой, избитой злобным де Жюссаком, чтобы сбегать до дому и обратно. Вернулась она с четырьмя экю, торжественно переданными ею Портосу.
Получив плату, мушкетеры заверили своих подопечных, что теперь им бояться решительно нечего, после чего, сопровождаемые разведчиком, направились в таверну «Серебряная фляжка», находившуюся неподалеку от монастыря Дешо. По пути они заглянули к одному оружейнику, хорошему знакомцу Арамиса, и загнали ему восемь трофейных шпаг. Получив за каждый клинок по два пистоля и окончательно почувствовав себя богатеями, великолепная четверка добралась-таки до вожделенной «Фляжки» и, устроившись за лучшим столиком, начала праздновать победу над гвардейцами кардинала.
…– Так что вы уж особенно на де Тревиля-то не серчайте! Он вам дал совет от чистого сердца, – толковал арап псевдогасконцу, стремясь утешить того. – Время сейчас действительно мирное, армия никому на фиг не нужна, и, пока не вспыхнет новая война, надеяться особенно не на что…
– Но, сударь! – воскликнул д'Артаньян, не привыкший еще называть новых знакомых просто по именам. – Что, если эта война вспыхнет прямо завтра? А я не мушкетер, не считая души и сердца?!
– Ну завтра война не вспыхнет, – успокоил его Атос, и разведчик навострил уши, сообразив, что разговор свернул в исключительно интересное русло.
– А почему вы так думаете? – спросил он.
– Почему я так думаю? – удивился мушкетер. – Да хотя бы потому, мой юный друг, что существует целый ряд признаков, верно свидетельствующих о приближении войны, и ни один из них до сих пор не проявился.
– Целый ряд признаков?! – Ах, д'Артаньян разве что не облизнулся при этих словах! – И что же это за признаки, гос.. Атос?
Черт возьми! Интуиция определенно не подвела его! Провидение ли, Божья ли воля вывели его на этих людей, но с ними однозначно стоит иметь дело! Неважно, станет ли он сам однажды мушкетером или же тысяча восемьсот экю окажутся для него непреодолимым барьером, но с этими господами терять контакт нельзя ни в коем случае. «Существует целый ряд признаков, верно свидетельствующих о приближении войны». Каково, а?! Услышать такое, да еще в самый первый день работы в логове врага! Нет, все идет к тому, что мнение об этом самом дне, казавшемся прежде сумбурным, смятым и со всех сторон неудачным, придется решительно менять, подумал д'Артаньян.
– Что это за признаки? – переспросил мушкетер. – А то вы сами не знаете?
– Господь с вами, Атос! – воскликнул псевдогасконец, твердо намеренный не давать собеседнику ни единого шанса увернуться от прямого ответа. – Да что я могу знать?! Я, бедный провинциал из Гаскони, проведший в Париже всего день! Господа, да вы и сами не понимаете, кем являетесь для меня! Вы – королевские мушкетеры! Элита французской гвардии! Телохранители и первые защитники его величества! Да вы для меня просто эпические герои! Ахиллес! Гектор! Одиссей!
– Браво, гасконец! – Портос хлопнул в ладоши, и товарищи, поддержав его, устроили разведчику настоящую овацию.
– Все, о чем я могу вас молить, так это о дружбе и покровительстве! – продолжил свое бесхитростное подлизывание д'Артаньян, дождавшись, когда аплодисменты смолкнут. – Введите меня в мир столичной жизни! Станьте моими Вергилиями в этом аду! Помогите выбрать единственно верный путь из множества возможных! Вы обращаетесь со мной как с равным, Атос, но на самом деле я не знаю даже таких элементарных вещей, как признаки надвигающейся войны!
– Ну это дело поправимое, д'Артаньян! – Мушкетер улыбнулся, и разведчик понял, что сумел-таки зацепить нужную струнку в его душе. – Вы славный молодой человек, честный, благородный и целеустремленный! Я всегда к вашим услугам…
– Равно как и я, – подал голос Арамис.
– А уж про меня-то и говорить нечего! – Чернокожий великан залихватски махнул своей огромной ладонью.
– Что же касается признаков надвигающейся войны, – продолжил Атос, – извольте! Вот вам три самых верных: во-первых, перед началом войны войскам непременно выдают жалованье, гасят все задолженности, как говорят эти крысы из казначейства. Ничего удивительного тут нет – армией можно сколько угодно пренебрегать в мирное время, но, когда мирное время заканчивается, она неизбежно выходит на первый план, становясь силой, решающей судьбу государства. Во-вторых, перед началом войны неизбежно дорожает оружие, ну а в-третьих, столь же неизбежно дорожают и лошади, без которых война так же немыслима, как без свинца и стали. Оружейники и лошадники – вот два цеха, которые никогда не упустят случая нажиться на войне, юноша! – Атос нравоучительно поднял палец и продолжил, видя, что молодой человек – само внимание: – Но лошади сейчас не то что не дорожают, а, напротив, день ото дня падают в цене, о чем только и разговоров у нас в роте. Оружейные ценники тоже не торопятся расти, в чем мы имели честь убедиться в лавке господина Шампенуа, когда сбывали наши трофеи. А раз так, мой юный друг, – мушкетер мрачно пожал плечами, – значит, и сюрпризов от казначейства нам ждать не стоит! И де Тревиль в итоге был прав, предлагая вам романтику дальних странствий вместо скудного гвардейского пайка и прозябания в пыльных парижских казармах. – Атос столь же безрадостно усмехнулся.
– Нет, черт возьми! – воскликнул псевдогасконец с пылом, не оценить который мог лишь совершенно бесчувственный человек. – Мой отец был королевским гвардейцем, а до него, еще при Валуа, мой дед служил королевскому дому, так мне ли, сыну земли гасконской, думать о романтике дальних странствий, вместо того чтобы охранять его величество! Я прибыл в Париж затем, чтобы стать мушкетером! И я стану им во что бы то ни стало! Я мечтал об этом с самого детства! Да что там с детства! – Д'Артаньян запальчиво махнул рукой. – Я мечтал об этом, еще находясь у мамки в желудке…
– У мамки – где? – Портос удивленно воззрился на него, и разведчик прикусил язык.
Тысяча чертей! Французское слово «живот» просто-напросто выпало из его памяти, и она, зараза, услужливо подсунула на его место близкий по смыслу, но не вполне подходящий термин. Прокол, однако.
Лазутчик мгновенно оценил обстановку и решил, что поводов для паники нет: они уже крепко выпили, да и потом: чего можно ждать от «бедного провинциала из Гаскони, проведшего в Париже всего день»?
– Ну Портос! – Псевдогасконец принялся отчаянно-пьяно жестикулировать, нарочно смазывая движения. – Я имел в виду у мамки в… в… – Он популярным жестом обозначил округлость тяжелухи[6]6
Тяжелуха – беременная женщина (рус).
[Закрыть] на сносях.
– А! Вы имеете в виду – у матери в утробе! – понял арап и прибавил: – Кстати, землячок, на себе не показывают. Не дай бог, еще случится!
Атос с Арамисом расхохотались, да и д'Артаньян, чувствуя облегчение, от души присоединился к ним, не обращая внимания на скабрезность шутки. Да и чего можно было ждать от этого чернокожего верзилы, пусть даже на нем лазоревый мушкетерский плащ, а его французский выговор почти неотличим от произношения коренного парижанина Арамиса?
Видимо, эта мысль все же сумела проскользнуть на его лицо, ибо негр наклонился и, положив свою богатырскую длань на плечо псевдогасконца, молвил самым задушевным тоном:
– Ты, землячок, на меня не серчай! Я, как видишь, простой африканский пацан, хотя вместе с тем чистокровный французский дворянин. Такой вот парадокс! А потому уважаю простую, незамысловатую, но остренькую, искристую и смешную шутку!
– Это точно! – Арамис усмехнулся. – Иные шутки нашего друга Портоса кажутся окружающим до того остренькими, что мы каждую неделю вынуждены скрещивать с их жертвами не менее остренькие клинки…
– Ой, Арамис, как же вы меня утомили своим нытьем! – отмахнулся от него арап, делая кислую мину. – К счастью, более мне не придется просить вас сделаться моим секундантом. Теперь я буду обращаться только к д'Артаньяну…
– Которого вы достанете еще быстрее, нежели меня! – парировал коренной парижанин.
В этом веселом бедламе один лишь Атос сохранял выдержку и, невозмутимо откупорив очередную бутылку, наполнил бокалы.
– За нашего нового друга! – провозгласил он. – За будущего мушкетера его величества короля Франции Людовика Тринадцатого, шевалье д'Артаньяна!
– Ура!!! – грянули друзья в четыре голоса так, что стекла задрожали и едва не вывалились на улицу.
– А вообще-то, друг мой, – сказал Атос, опорожнив свой бокал, – вам еще повезло, что капитан де Тревиль предложил вам податься во флот, а не к его высокопреосвященству кардиналу Ришелье.
Псевдогасконец кивнул, почуяв очередной лакомый кусочек. Его высокопреосвященство кардинал Ришелье. Так-так. Очень хорошо…
– А эти… головорезы в красных плащах, они… – Д'Артаньян умолк, словно не зная, как закончить фразу.
– Гвардейцы кардинала! – рявкнул чернокожий мушкетер, жахнув кулаком по столешнице. – Сущие головорезы, как вы их весьма верно окрестили! Собственная гвардия его высокопреосвященства кардинала Ришелье! Вы слыхали про такое, д'Артаньян, а?! Собственная гвардия! Словно он король…
– Потише, пожалуйста, Портос, – осадил его Арамис– Не стоит голосить во всю силу ваших могучих легких! Его высокопреосвященство имеет осведомителей по всему Парижу, и мне вовсе не улыбается провести остаток своих дней в Бастилии…
– «По всему Парижу!» Эк вы недооцениваете Ришелье, Арамис! Да он имеет осведомителей по всей Франции! Так что ж мне теперь, молчать?!
– Никто не заставляет вас молчать, друг мой. – Атос мягко улыбнулся. – Но и орать во всю глотку все, что вы думаете о кардинале, также излишне.
Чернокожий великан махнул рукой:
– Ладно-ладно! Молчу!
Он действительно замолчал, плеснул себе вина и сердито, залпом, осушил бокал. Потом вздохнул, словно доброе анжуйское смыло его мрачные мысли, и, подмигнув разведчику, молвил доверительным тоном:
– А вообще-то, земляк, суть не в этом! Король – кардинал. Кардинал – король. Все это несерьезно, д'Артаньян! Кто торговлю контролирует – тот и король! Тот всегда при бабках, сыт, пьян и нос у него в табаке! – Арап запустил руку в карман и, выудив экю, протянул его псевдогасконцу. – Ваша доля, дружище.
Ага, подумал разведчик, принимая монету, и – при лазоревом плаще. Экю – это конечно же прекрасно, подкинул он монетку на ладони, но для реализации известных планов таких вот экю ему нужно в тысячу восемьсот раз больше! Такая вот… арифметика.
– А почему, интересно, эти торговки платят вам за охрану? – спросил он, убирая заработок в карман.
– Такие времена, друг мой, – ответил Атос. – Времена произвола и беззакония во всем, где только возможно. Вы сами видели, как эти наглецы вышибали деньги у несчастных женщин. И не подумайте, что они в Париже одни такие! Всякая сволочь так и норовит поживиться за счет коммерсантов, предоставленных самим себе. А у тех соответственно есть лишь одно спасение – надежная крыша, союз с сильными мира сего, то есть с нами…
– Но почему именно с вами? – полюбопытствовал лазутчик.
– А кто кроме нас, дворян, людей, наделенных шпагами и чувством долга, способен защитить их от всякого бесчестного жулья? – изумился Портос. – Кто еще способен поставить на место зарвавшихся негодяев, мечтающих поживиться за чужой счет? Кто еще способен навести и поддерживать порядок?
Д'Артаньян согласно кивнул, подумав, однако, что люди, наделенные шпагами, и сами, пожалуй, не прочь поживиться за чужой счет. Особенно если им по полгода не платят жалованье.
– И что же, королевские мушкетеры… крышуют всех парижских коммерсантов? – осведомился он.
Портос вздохнул:
– К сожалению, нет. Прежде всего: мы далеко не единственные гвардейцы, квартирующие в столице, ну и потом, омерзительные гвардейцы кардинала, коих вы уже имели честь лицезреть, с каждым днем обретают все больше влияния. А уж наглости-то этим господам и вовсе не занимать!
– И что же с того?
– А то, что нам волей-неволей приходится тесниться, уступая им, филистимлянам, место под солнцем вкупе с контролем над коммерсантами! – ответил Арамис.
– Да не может того быть! – вскричал псевдогасконец. – Да разве можно поверить, что какие-то презренные гвардейцы кардинала смеют становиться на пути королевских мушкетеров?!
– Увы, д'Артаньян, но это именно так, хотите вы в это верить или нет…
– Да как же вы могли допустить подобное, господа?! – пуще прежнего возмутился разведчик, вскочив на ноги и с ужасом глядя на мушкетеров.
Атос лишь пожал плечами, Арамис отвернулся к окну, тоскливо посасывая вино, а Портос уныло повесил голову, также, видимо, не имея ответа на суровый и прямой вопрос молодого гасконца.
– Увы, д'Артаньян! – Коренной парижанин, осушив свой бокал и отставив его, горестно вздохнул. – Такова воля Божья! Очевидно, кардинал Ришелье находится в лучших отношениях с Всевышним, который помогает его приспешникам творить беззакония, отбирая у нас последний заработок.
– Точно, Арамис! – поддержал его чернокожий мушкетер. – Другого объяснения лично я не вижу…
– А я вижу! – возразил, пожав плечами, д'Артаньян. – Просто вас было мало и гвардейцы кардинала брали над вами верх! Но теперь-то нас четверо! И мы поведем с ними борьбу не на жизнь, не на смерть, а на бабки!
– Друг мой, – Атос улыбнулся, – я чувствую, что с вами мы действительно одолеем всех врагов!
– Только так, Атос! Только так! Ну не верю я, что Господь может благоволить приспешникам Ришелье больше, нежели мушкетерам короля!
– Молодец, гасконец! – воскликнул негр. – Держись нас! С мушкетерами не пропадешь…
– Да я и сам не теряю надежды примерить однажды лазоревый плащ, Портос! Может быть, вы замолвите за меня словечко перед де Тревилем? – Стараясь не тешить себя преждевременными надеждами, разведчик тем не менее пробежал взглядом по лицам своих новых друзей. В конце-то концов, чем черт не шутит! А ну как господин капитан сочтет рекомендацию троих своих подчиненных веским доводом хотя бы для… снижения суммы…
– Обязательно замолвим, землячок! – заверил его Портос. – Как же мы за такого славного землячка да слова не замолвим?! Вот прямо сейчас пойдем и замолвим!
– Прямо сейчас? – удивился д'Артаньян.
– А почему бы и нет? – спросил Атос. – В любом случае нам следует доложить капитану об этой стычке. И сделать это надо не откладывая. А не то это сделает кто-нибудь другой…
– В чьем изложении вся эта история приобретет совершенно иные подробности, которые могут выставить нас в самом невыгодном свете! – подхватил Арамис. – Да, идти нужно прямо сейчас.
– Здорово! – Псевдогасконец даже не пытался скрыть восторг. – А мне нужно забрать свою лошадь с конюшни господина де Тревиля. Я оставил ее там утром, перед аудиенцией.
– Скажите, д'Артаньян, а где вы остановились? – поинтересовался Атос.
– Остановился? То есть где я намерен жить? – уточнил лазутчик.
Он понимал, что вопрос задан без всякого подвоха, но все равно смешался. Первый день, проведенный им в столице вражеского государства, был так насыщен событиями, что времени подумать о ночлеге просто не представилось.
– На первых порах я намеревался отыскать недорогую гостиницу, а уж потом…
Атос покачал головой:
– Гостиница это в любом случае дорого. Если у вас нет лишних денег, а их у вас, судя по всему, нет, лучше подыскать квартиру или на худой конец комнату. А сегодня… – он помедлил, – сегодня вас мог бы приютить Арамис, у него прекрасный дом…
– Да зачем нам Арамис! – вмешался чернокожий гигант. – Зачем нам Арамис с его домом, когда у нас есть каналья Бонасье!
