Текст книги "Мушкетер. Кто Вы, шевалье д'Артаньян?"
Автор книги: Дмитрий Яшенин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)
– Ну а теперь, сударь, когда вы осознали свою ошибку, не будете ли вы любезны убраться отсюда? – оборвала его размышления миледи.
– Убраться?! – испугался д'Артаньян. – Да куда же я уберусь-то отсюда?! Я же здесь ничего не знаю! Даже языка!
– Ну это меня не касается… – начала было миледи, однако тихий стук в дверь заставил ее прерваться. – Ага! – торжествующе воскликнула она. – Это – ОН!
Это самое «ОН» прозвучало столь грозно, что разведчик аж содрогнулся.
– Не надо! Не открывайте! – попытался он удержать миледи, устремившуюся в переднюю комнату.
– Сразу не открыть – хуже, – ответила она и выпорхнула из спальни.
Подбежав к двери, миледи замерла на мгновение, пытаясь успокоиться, а потом улыбнулась и отворила дверь.
На пороге стоял статный, красивый вельможа, которого поэты эпохи сравнивали исключительно с одним лишь Аполлоном Бельведерским. Ему было тридцать пять лет, и его длинные золотистые локоны, стекавшие на крепкие, сильные плечи, обрамляли открытое и мужественное лицо подлинного рыцаря.
Это был премьер-министр Англии Джордж Вильерс, герцог Бекингемский.
Едва переступив порог, он тут же подхватил ручку миледи Винтер и, поцеловав ее, прижал к сердцу.
– Сударыня, сегодня вы само очарование! – сказал он, улыбнувшись.
– Ах, милорд! – Миледи покраснела, тщетно пытаясь пригладить волосы, разлохматившиеся в битве с д'Артаньяном. – Благодарю вас, что согласились на эту встречу!
– Я не просто согласился на эту встречу, сударыня, я мечтал о ней! – ответил галантный кавалер. – Мечтал и приготовил вам подарок.
– Подарок? Прекрасно! – Миледи улыбнулась. – Знаете, я тоже приготовила вам подарок, но… он там! – Она указала на спальню.
– Там? – переспросил герцог, взглянув в сторону спальни, откуда не доносилось ни звука.
Признаемся откровенно, он не понимал: почему бы им без лишних предисловий не пройти прямо туда?
– Милорд! Я должна рассказать вам о невероятном происшествии! – смущенно воскликнула миледи, не знавшая, как бы помягче подвести его к встрече с незваным шевалье.
– Да?
– В это просто невозможно поверить!
– А что такое? – улыбнулся Бекингем.
– Вы представляете, я прихожу сюда и вижу, что на моей постели спит какой-то мужчина…
– Какой еще мужчина? – спросил герцог, причем улыбка начала медленно сползать с его лица.
– Совершенно незнакомый мне мужчина, милорд! – вкладывая в эти слова всю свою искренность, воскликнула миледи. – Вы представляете, он так крепко спал, что мне пришлось поливать его водой из вазы!
– Вот как? – Бекингем нахмурился. – Ну и где же сейчас этот… совершенно незнакомый мужчина?
– Он там.
– В спальне?
– В спальне.
– Так. – Герцог стал еще смурнее и, отстранив женщину, решительно направился в спальню.
– Только умоляю вас, держите себя в руках! – Миледи бросилась за ним, заметив, как он положил руку на эфес шпаги.
Ничего не ответив ей, Бекингем прошел в спальню и, подойдя к кровати, резко откинул в сторону полог балдахина.
– Так! – повторил он, делая шаг назад, причем его рука, лежавшая на эфесе, столь сильно стиснула его, что костяшки пальцев побелели.
После того как миледи отодвинула тяжелую оконную гардину, демонстрируя лазутчику вид на Темзу, в свете недостатка не было, и герцог одним взглядом охватил и д'Артаньяна, сидевшего на кровати с найденными-таки ботфортами в руках, и развороченную постель, и смятый кружевной пеньюар миледи, валявшийся подле кровати. Словом, картина была вполне завершенная и в комментариях не нуждалась!
– Так!!! – в третий раз сказал он. – Вот, значит, сколь… активно вы, сударыня, готовились к встрече со мной?!
– Что?! – ахнула миледи. – Вы могли подумать…
Но закончить ей не дали.
– Прекрасно! Прекрасно! – распаляясь и краснея с каждой секундой все больше и больше, произнес Бекингем, стремительно проходя к окну и так задев при этом псевдогасконца, что тот опрокинулся на спину. – Стало быть, сей, как вы изволили его назвать, совершенно неизвестный мужчина взял на себя труд… согреть для меня место?! – Он снова прошел мимо д'Артаньяна и снова, явно намеренно, зацепил его.
На этот раз разведчик возмутился:
– Ну что вы… что вы меня роняете-то все время?! – Сам он сейчас мечтал лишь об одном: поскорее натянуть ботфорты и смыться отсюда куда подальше. Хотя и не был уверен, что ему позволят это сделать…
– А вы, любезнейший соперник, вообще помолчите, пока вас не спрашивают! – рявкнул на него Бекингем. – С вами разговор еще впереди!
– Соперник?! Герцог, я умоляю вас, ну посмотрите же на этого проходимца! – заламывала руки миледи, указывая на псевдогасконца, с трудом натягивающего ботфорты. – Ну как, как он может быть соперником вашей светлости?! Он же совершенно неприглядный и несимпатичный!
– Ну это, знаете ли, спорный вопрос! – возмутился разведчик, одолев-таки правый сапог. – Вы, сударыня, я извиняюсь, тоже далеко не Венера Милосская, даже если вам руки укоротить как следует!
– Я сейчас язык кому-то укорочу как следует! – зашипела миледи.
– А ну-ка прекратите оба ваши пререкания! – заорал Бекингем.
– Оба? – Миледи просто не могла поверить, что ее поставили на одну доску с д'Артаньяном.
– Оба! – подтвердил герцог, не снижая громкости, хотя голос его отдавался в больной, похмельной голове агента русской антиразведки оглушительным набатом. – Я прекрасно вижу, что вы знакомы давным-давно! Не делайте из меня идиота!
Господи, да как можно сделать из тебя идиота, если ты уже идиот! – подумал псевдогасконец. Левый сапог наконец-то тоже поддался его усилиям, и д'Артаньян, поднявшись с кровати, взял шпагу, плащ и шляпу, намереваясь произвести нехитрый маневр, именуемый обычно отступлением.
– Ах, сударь, так вы еще и при шпаге?! – остановил его властный голос Бекингема.
– Да, сударь…
– Милорд, болван! – громким шепотом подсказала ему миледи.
– Милорд-болван, – исправился лазутчик, запоздало сообразив, что второе-то слово произносить было как раз необязательно. – А кроме того, я еще француз и даже гасконец, так что не советовал бы вам доводить меня до крайности!
– Ах вот оно что?! – окончательно распетушился милорд Бекингем. – Стало быть, француз, да еще и гасконец?! Прекрасно! Прекрасно! В таком случае не угодно ли вам объясниться со мной, покуда миледи Винтер не отвезет это письмо в Вестминстерское аббатство?
С этими словами он подошел к секретеру, стоявшему у стены, и, взяв гусиное перо, живо набросал на листе бумаги несколько строчек.
Надуманность, ненатуральность предлога, под которым герцог хотел удалить миледи, была очевидна всем, однако Бекингем был непоколебим и настоял, чтобы миледи Винтер взяла письмо и, воспользовавшись своей каретой, доставила записку герцога приору Вестминстерского аббатства.
– Это поможет вам, сударыня, хоть как-то загладить свою вину передо мной! – напутствовал ее Бекингем, провожая до двери. – А когда вы вернетесь, мы продолжим наш разговор. Ну а теперь, сударь, – он угрюмо уставился на д'Артаньяна, едва дверь за миледи захлопнулась, – когда мы остались одни, прямо и откровенно, как мужчина мужчине: что вы здесь делали?!
– Спал.
– «Спал»! – воскликнул герцог. – Прекрасный ответ! Прямой и исчерпывающий!
– Один спал! – поспешил уточнить лазутчик, сообразив, что его ответ истолкован превратно.
– Один? Простите, сударь, а вам здесь что, казарма, куда можно прийти и завалиться спать, как у себя дома?
– Нет! Конечно же нет! Не казарма. Вы понимаете, я попал сюда совершенно случайно!
– Ну так объясните мне, сударь, как вы сюда попали?! – взревел герцог.
– Куда – сюда? – не понял д'Артаньян, болезненно зажмурившись, когда герцогский рев, штопором вонзившись в его черепную коробку, всколыхнул притихшую было боль.
– Сюда, черт возьми! В эту комнату, в этот дворец, в этот город, в эту страну, в конце концов! – не сбавляя громкости, зарычал Бекингем.
– Ах в эту страну! – уразумел-таки разведчик. – Понимаете, милорд, у нас есть традиция: каждый день после службы мы с друзьями ходим в трактир. Ну мы выпиваем в трактире…
– Ну?!
– Ну так вот, вчера… или позавчера, я уже и не помню, честно говоря, после службы мы тоже пошли в трактир. Ну мы там сидели, в трактире, ну там пили-ели-говорили, ну там ля-ля-тополя, ну, в общем, о явлениях природы и о ценах на болты, а потом! Потом примчался наш друг Арамис, он тоже гвардеец, как и я, только… из другой роты… вот… примчался наш друг Арамис и сказал, что ему срочно надо гнать в Англию!
– Зачем? – Бекингем подозрительно уставился на него.
– Что – зачем? – Псевдогасконец чувствовал, что мозги, напрочь отсыревшие от спиртного, ни в какую не хотят работать, словно мстя своему неразумному хозяину за вчерашнее возлияние.
– Зачем этому вашему Арамису срочно нужно гнать в Англию?! – пояснил герцог тоном, менее всего подпадавшим под определение «вежливый». – Что ему здесь понадобилось?!
– А я не знаю зачем. – Д'Артаньян удивленно развел руками после тягостного минутного размышления под тяжелым взглядом собеседника, если, конечно, в данный момент Бекингема можно было так охарактеризовать. – Арамис сказал «надо» – и мы сели на лошадей и погнали.
– Куда вы погнали на своих лошадях?
– Ну как куда? В Англию, разумеется! Куда же еще? Сначала мы остановились в какой-то деревушке, ну там мы выпили-закусили и помчались дальше. На ночь остановились в Ля-Корте, где опять-таки неплохо закусили…
– И выпили, разумеется, тоже неплохо? – уточнил герцог.
– Точно! – кивнул д'Артаньян. – А следующей ночью мы были уже в Кале…
– Где конечно же снова выпивали?
– Ну безусловно! – не стал отрицать очевидное разведчик и хотел было продолжить, но Бекингем остановил его повелительным жестом:
– Погодите-ка, сударь! Я, кажется, понял! – воскликнул он. – Вы алкоголик. Да?
– Я?! – ужаснулся д'Артаньян. – Нет, ваша светлость, я не алкоголик! Я гвардеец! Понимаете, королевский гвардеец…
– Как будто королевский гвардеец не может быть алкоголиком, – пожал плечами герцог, и псевдогасконец с затаенной грустью подумал, что гвардейцы во всем мире, должно быть, очень напоминают друг друга. И в Кремле. И в Лувре. И даже в Букингемском дворце…
– Я не алкоголик! – предпринял он еще одну попытку оправдаться. – Я несчастный человек!
– Несчастный человек! – скривился Бекингем. – Покажите мне хотя бы одного человека, который был бы счастлив с таким-то диагнозом! Однако бог с ними, с вашими несчастьями, вернемся-ка лучше в Кале! Что же было после того, как вы прибыли в этот славный английский город, оккупированный Францией, и в очередной раз выпили там?
Мысленно пожурив герцога за скверные историко-географические познания, разведчик собрался с мыслями и ответил:
– Еще до того как мы выпили, нам пришлось посетить лекаря, ввиду того что мне и господину Арамису требовалась медицинская помощь…
– Что, печень заболела? – фальшиво посочувствовал Бекингем.
– Нет, милорд, не угадали! – оскалился в ответ д'Артаньян. – По пути в Кале мы получили небольшие ранения, потребовавшие вмешательства эскулапа.
– Ах вот оно что! А я-то уж думал, дали о себе знать ваши бесконечные возлияния. Смотрите, сударь! Так ведь оно обычно и бывает: один раз приложились, второй – выпили, третий – хлебнули, четвертый – пригубили, пятый – опрокинули, шестой – дернули, седьмой – пропустили, восьмой – тяпнули, девятый – хватили, десятый – дерябнули, одиннадцатый – раздавили, двенадцатый – клюкнули, тринадцатый – дербалызнули, четырнадцатый – приняли, пятнадцатый – накатили, шестнадцатый – поддали, семнадцатый – хлопнули, восемнадцатый – вмазали, девятнадцатый – чарку осушили, двадцатый – муху придавили, двадцать первый – за воротник заложили и – АГА!
– Чего – АГА? – Д'Артаньян недоумевающе уставился на него, пытаясь угадать: что же закончилось у его сановного собеседника – определения процесса злоупотребления алкоголем или же цифры для их поочередного выстраивания?
– Прощай молодость, получите ваше место на Монфоконе[7]7
Монфокон – кладбище в Париже.
[Закрыть]! – охотно разъяснил смысл слова «АГА» Бекингем.
– Ну-у… – протянул любимое свое сегодняшнее слово псевдогасконец, не зная, что и сказать.
Да, познания у его светлости на удивление! Сразу видать, и сам порой не прочь тяпнуть и опрокинуть как следует! Одно только «дербалызнули» чего стоит! Возможно ли вообще такое слово перевести на русский язык?
– Ладно, сударь, о Монфоконе мы поговорим позже, а сейчас меня больше интересует, что же вы делали после того, как побывали у лекаря и в очередной раз приложились к чарке? – отмахнулся герцог, видя замешательство собеседника.
– Так и меня, ваша светлость, это тоже очень сильно интересует! – чистосердечно ответил разведчик, в самом деле без малейшего преувеличения готовый отдать… почти что все на свете, только бы узнать, что же произошло в трактире «Золотой якорь» славного французского города Кале после того, как они отведали заливную рыбу.
– Вы что же, ничего не помните? – искренне удивился Бекингем.
– Ни бум-бум! – Д'Артаньян развел руками, но, опасаясь, как бы герцог не начал самостоятельно выстраивать логические цепочки, способные завести его черт знает куда, решил взять эту задачу на себя: – Понимаете, милорд, я так думаю, что микстура, которой напоил нас этот самый лекарь, погрузила нас с господином Арамисом, моим товарищем, в глубочайший сон, а два других наших товарища, господа Атос и Портос, ну тоже, видать, принявшие как следует, перепутали, кому нужно плыть в Англию, и когда пришла пора идти на корабль, ну… и отвели туда меня вместо него!
– Вместо господина Арамиса? – уточнил герцог.
– Ну да!
– Простите, сударь, а вы что – багаж, мешок, бочка, что вас можно вот так, без малейшего вашего участия загрузить в корабельный трюм и отправить через Ла-Манш?
Псевдогасконец открыл было рот, желая дать ответ, но был вынужден его закрыть, ибо, для того чтобы дать ответ, нужно его, ответ, иметь. А просто так рот разинувши, никакого ответа не дашь.
– Хорошо, как попали на корабль, вы не помните! А что вы делали на корабле? – продолжал допытываться герцог.
– Плыл! – ответил д'Артаньян, ибо что еще можно делать на корабле-то?! Не летать же, в самом-то деле?! Летучие корабли, доподлинно известно, существуют лишь в сказках…
– Плыл? – переспросил Бекингем.
– Плыл, – подтвердил псевдогасконец и прибавил: – Спя.
– Значит, плыл спя?
– Ну или спал плывя! Как будет угодно вашей светлости! – Несмотря на двусмысленность своего положения, д'Артаньян начал ощущать самое настоящее раздражение от подобного допроса. Вот же, блин, пристал! – подумал он, глядя на герцога. Плыл я спя или же спал плывя?! Филолог окаянный! – Это все лекарь виноват! – рыкнул он, спуская злость. – Натуральный отравитель, черт его побери! И куда только смотрит министерство здравоохранения, выдавая лицензии подобным… целителям?!
– Значит, лекарь виноват? – Герцог сочувственно улыбнулся. Похоже, он уловил раздражение собеседника и решил сбавить градус. В конце концов, невзирая на все его могущество, здесь, в этой комнате, они были вдвоем. И оба – при шпагах. Так что, случись ему вывести собеседника из себя, развязка могла быть самой печальной, и никакое герцогское достоинство в данном случае ему не помогло бы. – А вам, сударь, никогда не говорили, что смешивать медицинские препараты с алкоголем – последнее дело?
– Никогда! – Псевдогасконец, действительно отродясь не слыхавший подобной ахинеи, удивленно развел руками.
– Ну так вот, я буду иметь честь просветить вас на этот счет. А то у вас, французов, вечно так: перемешаете все, что только можно и что нельзя, а потом на министерство здравоохранения пеняете! И кому, мол, они только лицензии выдают?!
Д'Артаньян в ответ лишь пренебрежительно пожал плечами.
– И все же, сударь, – в упор глядя на него, спросил герцог, – что же нужно было в Англии этому вашему Арамису?
– Ну не помню я! Не помню! – воскликнул лазутчик с убедительностью, которую подпитывала его девственно чистая память о вчерашнем дне. – Парфюмера он какого-то искал, что ли… – прибавил он, выискав-таки уцелевший, не выбеленный алкоголем лоскуток воспоминаний.
– Что?! – воскликнул Бекингем, делая шаг к нему. – Он искал парфюмера?! Английского парфюмера?!
– Ну вроде того, – ответил д'Артаньян, опасливо делая шаг назад.
Еще один министр-протекционист, черт бы их всех побрал! – подумал он. Сейчас начнет орать, что не позволит беспошлинно вывозить из своей страны… румяна. Ну надо же, едва только нащупал конец ниточки, как она тут же начала распутываться! Он хотел попробовать припомнить еще что-нибудь, однако Бекингем не позволил ему углубиться в воспоминания:
– Что было нужно Арамису от английского парфюмера? – требовательно спросил он, продолжая наступать на разведчика.
– Да… – промямлил тот, не зная, не навредит ли товарищу, упомянув про эти самые румяна. – Да румяна ему какие-то были нужны!
– Румяна?!! – ахнул герцог, окончательно спадая с лица.
– Немножечко совсем! – попытался успокоить его д'Артаньян, видя, как Бекингем разнервничался. – Совсем чуть-чуть…
– Письмо! – резко оборвал его побледневший министр. – У вас должно быть письмо!
Письмо у д'Артаньяна действительно было, вот только отдавать его…
– Какое еще письмо? – спросил он удивленно.
– Если вы действительно прибыли из Франции к английскому парфюмеру, у вас должно быть письмо! – Герцог сделал еще один шаг к псевдогасконцу, и тот почувствовал себя прижатым к стене.
– Да вы не поняли! – предпринял он последнюю попытку отвертеться. – К английскому парфюмеру направлялся вовсе не я, а мой друг! Арамис…
– О дьявол! Я уже слышал это тысячу раз! – взревел Бекингем. – Только не вздумайте по новой пересказывать мне историю с вашими традиционными походами в трактир! Как англичанин, я гораздо лучше вас разбираюсь в традициях! Если вы попали сюда вместо этого вашего… Арамиса, черт бы его побрал, значит, и письмо от королевы должно быть у вас!
– От королевы?! – изумился д'Артаньян. – От Анны Австрийской?!
– Да, тысячу чертей! От Анны Австрийской! Письмо!!! Письмо – или я за себя не отвечаю!
Да подавись ты им! – чуть не плюнул в сердцах загнанный в угол разведчик и, вытащив из внутреннего кармана камзола письмо, протянул его разъяренному герцогу. Ну не мог он рисковать жизнью из-за какой-то бумажки! Не мог, и все тут!
Буквально вырвав конверт из его рук, Бекингем вскрыл его в мгновение ока и, развернув письмо, принялся читать, лихорадочно скользя глазами по строчкам. Д'Артаньян пристально следил за его лицом, отмечая, как оно бледнеет все сильнее и сильнее.
Закончив чтение, герцог уже был бледен как сама смерть и, сделав шаг назад, схватился рукой за край стола и без сил рухнул на стул.
– Что случилось, милорд? – спросил псевдогасконец.
– Беда!.. – простонал Бекингем. – Королева в опасности!
– Анна Австрийская?!
– Ну конечно же! Читайте! – Герцог протянул ему письмо.
Д'Артаньян нерешительно взял его в руки, раздумывая, стоит ли ему совать нос в это дело…
– Читайте! Читайте! – велел Бекингем.
Разведчик понял, что пространства для маневра у него нет, и начал читать.
«Сердечно приветствую Вас, любезный мой друг!
Каждый день, прожитый в разлуке с Вами, кажется мне безвозвратно потерянным, и лишь воспоминания о наших встречах наполняют мое сердце радостью. Надеюсь, Вы тоже вспоминаете хотя бы изредка о Вашей несчастной Анюте! Впрочем, Вам это легче, ведь у Вас есть мой подарок – алмазные подвески. Точнее – были.
Герцог, надо мной нависла беда, отвести которую не способен никто, кроме Вас! Проклятый Ришелье прознал о том, что я подарила Вам эти проклятые подвески, которые в свою очередь подарил мне мой проклятый муж, и надоумил его, подонка, устроить бал-маскарад, на котором я всенепременно должна буду нацепить это украшение.
Заклинаю Вас, верните мне скорее подвески – или я пропала (или в монастырь сошлют, или вообще в Испанию к папке отправят, а у него рука ой какая тяжелая!)
Нежно целую, Ваша Аня.
P.S. Да, любовь моя, и побыстрее начинайте войну с Францией! Сколько можно терпеть этого урода Ришелье?! Пора его валить!
Еще раз нежно целую!»
Когда д'Артаньян дочитал письмо, оно едва не выпало из его рук. Снова, уже в который раз, лазутчик подумал: на каких неуловимых и тончайших нитях висят подчас судьба народа и жизнь множества людей! Проклятый муж дарит своей любимой жене алмазные подвески, эта шалава передаривает их своему хахалю, а ревнивый священнослужитель, подрабатывающий по совместительству премьер-министром, узнаёт об этом и закладывает ее мужу, носящему совсем некстати корону Франции и обладающему практически неограниченной властью! Такой вот любовный… параллелограмм! Стремясь избежать позора, неверная жена отправляет к своему любовнику гонца, прихватывающего для большей надежности троих друзей, но по дороге эти самые друзья напиваются и отправляют в Англию не гонца, а самого пьяного из них троих. И теперь только от него зависит: а) будут ли проклятые подвески вовремя доставлены неверной королеве; б) будет ли тем самым спасена честь неверной королевы и сорваны планы ревнивого священнослужителя, думающего совершенно не о том, о чем следует при его-то сане; в) начнется ли война между Англией и Францией.
Одно непонятно: при чем здесь какие-то румяна, о которых говорил Арамис?
– А при чем здесь этот парфюмер, о котором говорил мой товарищ? – спросил он у герцога. – Он что, ваш знакомый?
Бекингем поднял голову и удивленно посмотрел на д'Артаньяна:
– Парфюмер – это я.
– Ах вы! – Д'Артаньян изобразил на лице понимание и уточнил: – Подрабатываете на косметике? Премьерского оклада не хватает?
– Парень, ты чего, дурак? – Его светлость, забыв про приличия, покрутил пальцем у виска. – Парфюмер – это код! Пароль, шифр, ник! Не может же Анюта говорить напрямик: мол, я посылаю гонца к Джорджу Вильерсу, герцогу Бекингемскому! Нет, она должна сказать: я посылаю гонца к своему английскому парфюмеру за…
– Румянами из последней коллекции! – закончил за него разведчик. – Браво, милорд! Это очень остроумно! К сожалению, я солдат, а не какой-нибудь шпион и потому не смог с ходу разгадать этот ребус.
– Оно и видно! – вздохнул герцог. – Однако… – начал он, но резкий стук в дверь заставил его прерваться. – Миледи! – воскликнул он. – Она не должна меня увидеть!
– Это еще почему?
– Подвески, черт возьми!
– А при чем тут миледи?
– Ах да, вы же совсем ничего не знаете! – спохватился герцог. – Неделю назад на балу в Виндзоре миледи Винтер увидела на мне эти подвески и с тех пор непрестанно упрашивает меня одолжить их, ну вроде как для образца: хочет себе такие же заказать у ювелира, но опасается, что тот напутает и сделает не так.
– Ну а вы что?
– Ну а я все изворачивался да изворачивался, однако она настояла-таки на этом свидании, сказав, что либо уговорит меня сегодня окончательно, либо отстанет от меня навсегда.
Разведчик понимающе кивнул. Он уже успел оценить роскошный кружевной пеньюарчик миледи и мог поклясться собственной мамой, что наверняка знает способ, избранный ею для «уговаривания» Бекингема. В том, что это ей, скорее всего, удалось бы, он тоже мог поклясться. Пусть и не собственной мамой.
В дверь снова постучали.
– Нельзя отдавать ей подвески! – решительно сказал д'Артаньян.
– Ясно-понятно – нельзя! – ответил герцог. – Но как…
– Прячьтесь, милорд! – велел псевдогасконец после секундного раздумья. – Скорее прячьтесь!
– Куда?
– Боже мой, да куда угодно! В шкаф, под кровать! А я скажу ей, что вы уже ушли.
Бекингем вскочил на ноги и после секундного колебания метнулся в спальню. Услышав, как хлопнули створки платяного шкафа, д'Артаньян направился к двери и отворил ее. На пороге стояла миледи Винтер.
– Вы?! – ахнула она. Лазутчик широко улыбнулся: – Я!
– А где герцог?
– Герцог? Какой герцог?
– Бекингем! – воскликнула миледи.
– Ах Бекингем! – Псевдогасконец хлопнул себя ладонью по лбу, словно только что поняв, о ком идет речь. – А Бекингем ушел.
– Ушел? – Миледи округлила глаза. – Куда ушел?!
– А он не сказал куда, – развел руками разведчик. – Сказал просто: злые вы, уйду я от вас! И ушел.
– Но когда?
– Да минут десять назад, не больше. Как только я рассказал ему, что здесь произошло, так он сразу же собрался и ушел…
– Что вы ему сказали?! – вскричала миледи.
Д'Артаньян пожал плечами:
– Правду.
– Какую еще правду?! – ужаснулась она.
Здесь необходимо пояснить, что сама миледи правды отродясь никому не говорила и у других этого качества категорически не одобряла. Она вообще считала, что правда – это полное дерьмо: подобно ему она все время стремится всплыть на поверхность, как бы старательно ее ни топили. И миледи Винтер с доблестью и самоотверженностью прирожденного ассенизатора всю жизнь боролась с правдой, искренне надеясь когда-нибудь одолеть ее окончательно, не оставив ни малейших шансов на всплытие.
А тут этот подлый д'Артаньян со своим правдолюбием! Ах, она едва не вцепилась ему ногтями в лицо, но, вспомнив о более насущной проблеме, лишь досадливо сплюнула и, развернувшись, бросилась бежать по коридору.
Ну а подлый правдолюбец д'Артаньян высунулся из-за двери и, довольно усмехаясь, проводил ее взглядом. Когда же миледины вопли: «Бекингем! Любимый! Вернись! Вернись, ничего не было!» – смолкли в отдалении, он обернулся и увидел герцога, стоявшего на пороге спальни.
– Убежала?
– Убежала, милорд! – подтвердил псевдогасконец и прибавил: – Ну что, ходу?
– Ходу! – Бекингем схватил его под локоть и увлек по тому же коридору, но в сторону противоположную той, куда убежала мидели.
Вихрем промчавшись по длиннющим анфиладам Букингемского дворца, они покинули его через другой выход и, вскочив на лошадей, помчались по лабиринту лондонских улиц. При той скорости, с которой неслись всадники, им потребовалось не более пяти минут на то, чтобы добраться до дома герцога. При этом, правда, они сбили с ног нескольких пешеходов, но Бекингем даже не подумал остановиться, а в ответ на проклятия, несшиеся ему вслед, лишь поднимал сжатую в кулак правую руку с оттопыренным средним пальцем. Д'Артаньян решил, что в Англии этот жест означает «извините», но уточнять не стал.
Влетев во двор герцогского дома, всадники спешились, проскочили через холл (сени по-английски) и направились в кабинет.
В кабинете псевдогасконцу сразу же бросился в глаза огромный портрет Анны Австрийской. Королева Франции была изображена в полный рост и в лучших традициях развратного европейского Возрождения, то есть совершенно нагой. Д'Артаньян вспыхнул до корней волос и отвернулся, подумав, что вошедшая в поговорку ненависть Людовика XIII к Бекингему вовсе не лишена оснований.
Впрочем, сам герцог не обращал на портрет ни малейшего внимания. Отворив сейф, стоявший у стены, он извлек оттуда ларец, из которого в свою очередь извлек шкатулку, из которой в свою очередь извлек большой голубой бант, сверкающий алмазами. Сказочно надежная безопасность, подумал лазутчик. Ни один враг не подберется.
– Все в порядке, милорд? – спросил он.
– Да. Вот они, эти бесценные подвески. Получите и распишитесь.
– Где расписаться-то?
– Ах вы не поняли, сударь, это просто такая английская поговорка! – Бекингем печально усмехнулся. – Возьмите их. Я поклялся, что меня похоронят с этими подвесками. Но увы! Королева дала их мне – королева берет их обратно. Да будет воля ее, ибо чего хочет женщина – того хочет Бог! Не так ли, друг мой?
Д'Артаньян согласно кивнул, однако ж подумав, что аксиома сия крепко отдает святотатством. Даже не будучи специалистом в теологии, он тем не менее полагал крайне сомнительным, чтобы Господь испытывал тягу к парфюмерии, кружевному нижнему белью и кухонным сплетням. Что же касается любви, то женщины, одержимые инстинктом продолжения рода, тяготеют к совершенно определенной разновидности любви, также не имеющей ничего общего с Вседержителем Небесным.
Размышляя подобным образом, разведчик смотрел, как герцог бережно одну за другой целует подвески, с которыми приходилось расставаться.
Неожиданно страшный крик вырвался из его груди!
– Что с вами, милорд? – с беспокойством спросил Д'Артаньян. – Что случилось? Неужели подвесок не хватает?!
– Да нет! Нет! Подвески на месте. Полный комплект: двенадцать штук.
– Так чего ж вы тогда голосите?
– Жалко!.. – чуть не плача, простонал Бекингем. – Жалко расставаться с такой-то красотой!
– А! – понял псевдогасконец и постарался утешить несчастного: – Ну подумайте сами, милорд: зачем они вам в могиле? Зачем такую красоту на тот свет уносить? А ее величество еще, глядишь, покрасуется с ними!
Герцог печально кивнул и, расцеловав последний камушек, завернул бант в надушенный отрез бархата.
– На который день назначен этот бал-маскарад? – задал он вопрос, ответить на который лазутчик смог лишь недоуменным пожатием плеч. – Ах да! Я и забыл, что истинный гонец ваш товарищ… Арамис, а вы… – Он прервал сам себя: – Однако я все же полагаю, что мешкать вам не стоит!
– Я тоже так полагаю! – согласно кивнул д'Артаньян, жаждавший, несмотря на удачное стечение обстоятельств, все же скорее очутиться во Франции.
– Прекрасно! Я немедленно отправлю распоряжение в Дувр подготовить для вас судно. А пока… давайте-ка выпьем на дорожку, шевалье! Выпьем и поговорим про… нее! – Бекингем бросил мечтательный взгляд на портрет. – Как вы относитесь к пиву, д'Артаньян?
– Да хорошо бы… винца, – осторожно ответил разведчик, не знавший, что еще за пойло ему предлагают.
– Пиво, д'Артаньян! Только пиво! – Герцог категорично взмахнул рукой. – Вино – женская услада! Настоящий джентльмен поправляется только пивком! – И он пригласил д'Артаньяна в столовую, где уже был сервирован стол с морепродуктами и напитком желтого, солнечно-пшеничного цвета, искрившимся маленькими пузырьками в высоких хрустальных графинах.
Только сейчас, увидев это великолепие, разведчик осознал вдруг, до чего же он голоден. В самом деле, со вчерашнего вечера во рту у него не было даже маковой росинки, и его желудок, уловив запах снеди, радостно заурчал, предвкушая пиршество.
Слуга налил им полные бокалы пива, и Бекингем поднял тост во здравие Анны Австрийской.
– Вы хорошо знаете королеву? – спросил он д'Артаньяна.
– Да не особенно, – ответил тот, маленькими глоточками смакуя пиво и убеждаясь, что джентльмены – они, однако, толк в жизни-то понимают! – Я ведь не мушкетер и редко бываю в Лувре. Я, собственно, не знаю даже, почему королеву Анну называют Австрийской, хотя родом она из Испании? Вы не знаете, милорд?
– Господи, да кто же этого не знает?! – воскликнул герцог, чуть не поперхнувшись пивом. – Королева Анна принадлежит к испанскому королевскому дому Габсбургов, которые первоначально правили в Австрии. Ну и по старой памяти всех их продолжают называть Австрийскими!
