Текст книги "Мушкетер. Кто Вы, шевалье д'Артаньян?"
Автор книги: Дмитрий Яшенин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)
– Что?! – ужаснулся псевдогасконец. – Скушали?!
– Скушали, твари! – Портос горестно вздохнул. – Да он и сам это предвидел! Предвидел! Тяпнет, бывало, стаканчик-другой после службы… церковной, посадит меня на колени – и давай причитать: вот, сынулька, случись так, что скушают папку твоего, ты у меня единственным наследником остаешься! Бери тогда шпагу мою и отправляйся по свету странствовать, искать себе славы и почета! Эх, батька-батька! Ну на что мне слава с почетом?! На что они мне?! Я сейчас о другом мечтаю!
– О чем? – уточнил д'Артаньян.
– Я мечтаю, вот как начнется завтра война с Африкой, да как пошлют нашу роту на Лимпопо, да как отыщем мы деревню ту злодейскую, где всех дорогих мне людей съели, да как окружим мы ее, да как подойду я к де Тревилю, да как скажу ему: «Капитан, дай я!», да как скомандую: «Рота! По каннибалам-нехристям цельсь»…
– Пли!!! – рявкнули друзья хором и выпили за упокой души Портосовых предков и за погибель его врагов…
Такая вот непростая судьба и агрессивные планы были у чернокожего мушкетера.
Собирая постепенно информацию и о нем, и об Арамисе с Атосом, лазутчик вместе с тем расширял круг общения, делая знакомых мушкетеров собственными знакомыми, влезая в доверие к людям, с которыми его знакомил де Тревиль, и становясь изо дня в день все более и более осведомленным о парижской жизни.
И все же, резюмируя свои наблюдения за три месяца, суммируя результаты всех бесед, обобщая многочисленные агентурные данные, д'Артаньян никоим образом не мог обнаружить во всем увиденном и услышанном в Париже никаких признаков приготовления к войне с Россией. О войне с Африкой они думали, а вот о войне с Россией – нет.
А между тем старый, 7134 год канул в прошлое, приблизив время первого сеанса связи с Москвой…
ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ
Атос
Рядовой роты мушкетеров.
Место и год рождения неизвестны.
Добрый католик. Беспощаден к врагам святой католической церкви и Французской короны.
Блестящий фехтовальщик.
Характер уравновешенный, твердый, нордический, а кроме того – замкнутый, мрачный и угрюмый.
В связях, порочащих его, не замечен (равно как и в непорочащих).
Слабости – алкоголь (пьет как сапожник).
Глава 6
ЖЕНЕВА, УЛИЦА ЦВЕТОЧНАЯ, ДОМ 16…
Начало октября выдалось во Франции исключительно теплым и радостным. Наивные французы не могли конечно же знать, что это – бабье лето, полагая, что это – чрезмерно теплая осень, но все равно от души наслаждались щедрым солнцем, перебиравшим своими яркими лучиками едва тронутые багряно-желтой осенней сединой шевелюры деревьев. В один из таких дней наш юный диверсант, пораньше встав и одевшись, стоял у окна и внимательно наблюдал за улицей. В этот час по улице Могильщиков сновало немало торгового люда, однако человек, необходимый ему, еще не появлялся. Наконец после напряженного получасового дозора он заметил мужчину в черном костюме государственного служащего низшего ранга, с черной же сумкой через плечо. Сегодня он немного припозднился, но в остальном ожиданий разведчика не обманул, постучавшись в дверь господина Бонасье.
Дверь хлопнула, и мгновение спустя д'Артаньян снова увидел почтальона, удаляющегося вверх по улице. Не теряя времени, он нацепил перевязь со шпагой, шляпу и, спустившись на улицу, отворил дверь галантерейщика.
– Господин д'Артаньян, – поклонился тот, отрываясь от чтения письма, по всей видимости только что распечатанного на конторке.
– Господин Бонасье, – поздоровался разведчик. – Мне показалось или я действительно только что видел почтальона подле наших дверей?
– Да, сударь. Только что принесли почту…
– Мне есть что-нибудь? – нетерпеливо перебил его псевдогасконец, порываясь скорее закончить разговор.
– Нет, сударь, – ответил господин Бонасье. – Вам ничего нет, только…
Д'Артаньян, отворивший уже дверь, чтобы выйти из лавки, обернулся:
– Что – только?
– Есть одно письмо… – Галантерейщик смешался и, помедлив малость, договорил: – Но оно адресовано мне…
– Поздравляю! – сказал лазутчик, не вполне понимая, какое отношение к нему может иметь письмо, адресованное господину Бонасье.
– Господин д'Артаньян! – остановил его на пороге смущенный голос домовладельца.
Псевдогасконец вновь обернулся:
– Я слушаю вас.
Галантерейщик выбрался из-за конторки и сделал шаг по направлению к своему постояльцу, явно не зная, как начать разговор о неком занимавшем его предмете.
Здесь необходимо отметить, что, несмотря на насильственное вселение молодого человека в комнаты на втором этаже, занимаемые им уже три месяца, у него установились вполне терпимые отношения с владельцем дома. Немало удивленный этим, д'Артаньян дотошно расспросил мальчика-служку и выяснил, что его предшественники, студенты Сорбонны, прежние арендаторы, отличаясь нравом весьма буйным и несдержанным, регулярно устраивали дебоши и склоки, отчего торговля галантерейщика несла ощутимые убытки. Многие постоянные клиенты стали обходить его лавку стороной, предпочитая делать покупки у конкурентов господина Бонасье. Потому-то, с немалым трудом выставив дебоширов за порог полгода назад, он и не торопился сдавать комнаты снова, опасаясь наступить на те же самые грабли. В результате на пустующую площадь вселился шевалье д'Артаньян. Конечно, новый постоялец тоже не был агнцем Божьим, однако застолья, изредка устраиваемые им дома в компании друзей-мушкетеров и гвардейцев из роты Дезессара, не шли ни в какое сравнение с вакханалиями постояльцев прошлых. Вследствие этого торговля быстро пришла в порядок, и господин Бонасье, донельзя довольный, вознамерился установить добрые отношения с молодым гвардейцем, справедливо полагая, что без надежной крыши в этом неспокойном и несовершенном мире коммерсанту все равно существовать никак не возможно.
Вот и сейчас он стоял в замешательстве, стремясь, видимо, поделиться с ним какой-то значимой мыслью и не зная, с чего начать. Д'Артаньян, не имевший лишнего времени, ободряюще кивнув, поторопил галантерейщика:
– Я слушаю вас, господин Бонасье!
– Скажите, господин д'Артаньян, – начал тот, поглядывая на конверт, зажатый в ладони, – известно ли вам, что такое «торгово-промышленная выставка-ярмарка»?
– Что?! – удивленно переспросил псевдогасконец. – Торгово-промышленная выставка-ярмарка? Нет, неизвестно! Мне кажется, торговля – это скорее по вашей части, господин Бонасье, а я, знаете ли, человек военный…
– Ах да, конечно же, сударь! – воскликнул галантерейщик. – Но я в тупике и мне просто не к кому более обратиться!
– Да в чем дело, милейший?
– Письмо, сударь! Я получил письмо…
– Это вы уже говорили! – нетерпеливо перебил его разведчик. – Что с того?
– Я в замешательстве, сударь! – Домовладелец развел руками. – Да посмотрите хотя бы сами!
И протянул ему конверт, распечатанный, видимо, только что.
Взяв его, д'Артаньян заглянул внутрь и вытащил оттуда аккуратный прямоугольник из плотного белого картона. Одна его сторона была пуста, а на второй, напротив, было написано крупными, яркими, витиеватыми буквами:
XVI МЕЖДУНАРОДНАЯ ТОРГОВО-ПРОМЫШЛЕННАЯ ВЫСТАВКА-ЯРМАРКА
ГАЛАНТЕРЕЯ 1625
ЖЕНЕВА.
ТОРГОВО-ПРОМЫШЛЕННАЯ ПАЛАТА
19 – 24 ОКТЯБРЯ 1625 ГОДА
ПРИГЛАСИТЕЛЬНЫЙ БИЛЕТ НА ДВЕ ПЕРСОНЫ
МСЬЕ И МАДАМ БОНАСЬЕ
Недоумевая, псевдогасконец, снова заглянул в конверт и обнаружил внутри письмо, разъясняющее, очевидно, странное приглашение. Развернув его, он прочитал следующее:
«Торгово-промышленная палата города Женевы ставит в известность господина Бонасъе, что по итогам прошлого, 1624 года он признан лучшим галантерейщиком города Парижа, и имеет честь пригласить его вместе с супругой на ежегодную выставку-ярмарку галантерейных изделий, которая, как обычно, состоится с 19 по 24 октября сего,1625 года в городе Женеве. Участие в выставке-ярмарке, равно как и проживание в гостинице*** с полным пансионом, в период проведения выставки-ярмарки – бесплатное. О своем желании принять участие в мероприятии необходимо известить оргкомитет выставки-ярмарки 18 октября сего, 1625 года, явившись непосредственно туда, в оргкомитет, по адресу: город Женева, 3-я улица Строителей, д.25, с 10 до 18 часов по местному времени.
С уважением и пожеланием процветания,
оргкомитет XVI Международной торгово-промышленной выставки-ярмарки «ГАЛАНТЕРЕЯ-1625».
Женева
7 сентября 1625 года от Р.X.».
Дочитав письмо, д'Артаньян вложил его обратно в конверт вместе с пригласительным билетом и, вернув галантерейщику, искренне поздравил того:
– Поздравляю вас, господин Бонасье! От всей души поздравляю! Лучший галантерейщик столицы Франции – это большая честь! Это можно сравнить разве что с ратным подвигом на поле боя. Возможно, когда-нибудь я буду рассказывать своим потомкам, что снимал комнаты под крышей вашего дома!
– Благодарю вас, сударь, – растерянно ответил господин Бонасье, робко пожимая протянутую ему дворянином руку.
– Вы чем-то недовольны? – подметил его растерянность лазутчик. – Вас что-то смущает?
– Да, сударь! – воскликнул домовладелец. – Это приглашение!
– Что-то не так? – насторожился псевдогасконец.
– Сударь, но я никогда прежде не слыхал ни о каких выставках-ярмарках галантерейных изделий в городе Женеве. Я вообще не слыхал о подобных мероприятиях!
– Никогда?
– В том-то и дело, сударь! Никогда!
– Ах вот оно что!.. – сообразил молодой гвардеец и задумался, рассеянно почесывая за ухом.
Галантерейщик молчал, боясь нарушить его раздумье.
– Скажите-ка, господин Бонасье, – вышел-таки из задумчивости д'Артаньян, – а вы когда-нибудь прежде становились лучшим галантерейщиком Парижа?
– Нет, сударь, никогда.
– Ну что ж, вот вам и причина! По всей видимости, эта самая… торгово-промышленная выставка-ярмарка – мероприятие, на которое приглашаются только лучшие галантерейщики. И если прежде вам не доводилось становиться таковым, то нет ничего удивительного в том, что вас туда не приглашали и вы, соответственно, ничего о нем не слышали, – изложил свою мысль псевдогасконец, а после, видя, что собеседник все еще сомневается, пояснил: – Ведь у вас же наверняка есть какой-нибудь… конкурент, дела которого идут несравненно лучше ваших?
– Конечно есть, господин д'Артаньян! Мэтр Бенуа с улицы Кассет имеет значительно лучший доход, нежели я…
– И вы же не думаете, – перебил его лазутчик, излучавший вполне объяснимое нетерпение, – что это объясняется кознями дьявола, а не тем, что сей достойный мэтр лучше вашего осведомлен о состоянии дел в мире галантереи?
– Конечно, не думаю! – ответил господин Бонасье, по правде сказать думавший именно так.
– И объясняется его осведомленность, скорее всего, именно посещением мероприятий, подобных тому, что намечается в Женеве в… октябре, кажется?
Галантерейщик слушал его с раскрытым от удивления ртом, осознавая, что напрасно, пожалуй, подозревал Сатану в успехах конкурентов.
– Однако при чем же тут моя супруга, мадам Бонасье? – спросил он, дослушав до конца.
– Ну милейший господин Бонасье, это же правила света! – рассмеялся его невежеству д'Артаньян. – На подобные светские рауты всегда приглашаются супружеские пары! Только так, и никак иначе.
– О! Так вы полагаете, что это мероприятие из светских?! – Глаза галантерейщика, явно не избалованного приглашениями на королевские балы, вспыхнули.
Д'Артаньян пожал плечами:
– По всей видимости, да. Впрочем, вам виднее, почтеннейший домовладелец! Это дела купеческие, а не военные.
– Ах, господин д'Артаньян, как же мне разузнать об этом деле?! – воскликнул Бонасье. – А… может быть, показать это приглашение мэтру Бенуа? – осенило его. – Показать и спросить, не слыхал ли он об этой выставке?
– Великолепная идея! – одобрил псевдогасконец. – Просто великолепная! Уж это я вам могу сказать как человек военный: идея просто восхитительная! В самом деле, что может быть лучше, чем оповестить о своей удаче конкурентов? Вы ему, главное, письмецо с адресом… оргкомитета показать не забудьте, чтобы он наверняка знал, куда путь держать!
– Ах, черт возьми! – всплеснул руками галантерейщик, осознав свою глупость. – Ну конечно же он, каналья, обо всем узнает!
– Точно! – согласился д'Артаньян. – Причем узнает прямо от вас, после чего вы уже не сможете более упрекать Люцифера в том, что он подыгрывает мэтру Бенуа!
– Но что же мне делать?! – вскричал несчастный коммерсант, вконец замороченный и огорченный.
– Да не убивайтесь вы так, милейший! – успокоил его псевдогасконец. – В конце-то концов, это же приглашение, а не приказ. – Он кивнул на конверт, присланный из Женевы. – Опасаетесь неприятностей – не ездите туда, и все дела!
– Но, сударь, мне так хочется попасть на это мероприятие, что прямо мочи нет! Попасть в общество первых галантерейщиков Европы! Разузнать обо всех новшествах и веяниях моды! Ах, это же просто мечта всей моей жизни!
Раздосадованный непрекращающимся нытьем собеседника разведчик пожал плечами:
– Ну тогда езжайте!
– Один?! Да еще и с женой?! – ужаснулся галантерейщик.
– Ну так найдите себе доброго попутчика!
– Да как же я его найду, коль вы, сударь, сами только что велели мне никому не показывать письмо…
– Я вам это велел?! – поразился д'Артаньян, не ожидавший, честно говоря, от себя подобной низости.
– Ну то есть вы дали мне понять, что так будет лучше, – поправился Бонасье.
– Согласитесь, это две большие разницы! – улыбнулся псевдогасконец и, вспомнив, видимо, о времени, развернулся к двери.
– Господин д'Артаньян! – остановил его домовладелец. – Постойте, господин д'Артаньян.
– Да что такое?! – возмутился лазутчик. – Право слово, мне совершенно недосуг выслушивать ваше нытье! Меня ждет королевская служба!
– Господин д'Артаньян, – пролепетал Бонасье, – а вы не могли бы оказать мне величайшую услугу?
Молодой человек подозрительно нахмурился:
– О чем это вы?
– Не могли бы вы… – Галантерейщик смешался. – Не могли бы вы стать моим попутчиком?
– Я?!! – завопил д'Артаньян. – Стать вашим попутчиком?! Да вы, милейший, от радости, верно, последних мозгов лишились?!
– Господин д'Артаньян! – Бонасье умоляюще простер к нему руки.
– Да нет же, говорю я вам! Сто, тысячу, миллион раз – НЕТ!!! – Возмущенный до глубины души, псевдогасконец треснул кулаком по дверному косяку. – Мне – оставить службу?! Бросить друзей?! Тащиться в Германию?!
– Господь с вами, сударь! В Германию-то зачем?!
– А где, по-вашему, находится Женева? – Разведчик иронически усмехнулся. – Уж не в Италии ли?!
– По-моему, в Швейцарии, – извиняющимся тоном пробормотал Бонасье.
– В Швейцарии? – Д'Артаньян нахмурился, недовольный тем, что какой-то галантерейщик смог подловить его на ошибке. – Ну, впрочем, это нисколько не меняет дела! Даже если бы Женева находилась в одном дне пути от Парижа, я все равно вряд ли смог бы составить вам компанию!
– Господин д'Артаньян! Ну вы такой славный юноша!..
– И что же с того? – насмешливо возразил лазутчик. – Если я славный юноша, так на мне, по-вашему, уже ездить можно?!
– Господин д'Артаньян! Да кто же собирается на вас ездить?! Боже милостивый! Речь идет просто-напросто о том, чтобы прокатиться с нами до Женевы и вернуться обратно! С таким защитником я и моя драгоценная Констанция будем чувствовать себя в полной безопасности! Ну господин д'Артаньян! Ну что вам стоит испросить отпуск?
– Знаете, господин Бонасье, получить отпуск в гвардейской роте не так уж и просто! – ответил ему д'Артаньян. – Ну хорошо, предположим, отпуск мне дадут. Предположим, я составлю компанию вам и вашей драгоценной Констанции по пути в Женеву и обратно. Но что с этого буду иметь я сам? А, господин Бонасье? Галантерейные дела меня абсолютно не интересуют, и ехать черт знает куда лишь для того, чтобы увидеть «лучших галантерейщиков Европы», как вы изволили выразиться, мне нисколько не улыбается!
– Сударь, я отблагодарю вас! – вскричал лучший галантерейщик Парижа прошлого, 1624 года.
– Каким же образом?
– Сударь, вы живете в моем доме уже почти три месяца и до сих пор не заплатили ни единого су… – начал Бонасье.
– И вам прекрасно известно, по какой причине, – перебил его д'Артаньян.
– Разумеется, известно, сударь, – с достоинством ответил домовладелец. – Однако через месяц эта причина утратит свою силу, и вам придется рассчитываться со мной за жилплощадь.
Псевдогасконец пожал плечами:
– Придется – рассчитаюсь.
Бонасье кивнул и продолжил торжественным тоном:
– Так вот, сударь, если вы окажете мне требуемую услугу, то я обязуюсь не требовать с вас денег еще три месяца!
– Чудесно! – Лазутчик влил в свой голос столько желчи, что едкий острослов Арамис и тот бы от зависти помер. – Стало быть, за то, что я буду сопровождать вас до Германии… тьфу ты!.. до Швейцарии и обратно, охранять по пути от всевозможных бед и напастей, вы целых три месяца не станете требовать с меня квартплату! Чудесно! Знаете, что я вам посоветую, господин скупердяй: поищите-ка другого дурачка! – И он решительно повернул ручку двери.
– Четыре месяца, господин д'Артаньян! – взвыл у него за спиной несчастный коммерсант.
Псевдогасконец медленно развернулся к нему.
– Полгода, – твердо сказал он, глядя галантерейщику в глаза. – Вы не станете требовать с меня денег полгода. И имейте в виду, торговаться я не намерен! Я военный, а не торгаш!
Господин Бонасье испустил тяжелый, мучительный вздох, но тем не менее кивнул:
– Хорошо, господин д'Артаньян, ваша взяла! Сопроводите меня до Женевы и обратно, и, клянусь Богом, я полгода не потребую с вас ни единого су за проживание…
– Чем бы ни закончилась эта поездка? – уточнил разведчик. – Вы ведь и сами еще не знаете, что ждет вас в Женеве!
– Невзирая ни на что, сударь. – Галантерейщик поклонился.
– Замечательно, милейший! – воскликнул лазутчик. – Тогда я лечу к своему командиру выпрашивать две недели отпуска. Ох и нелегкая же это задача: Дезессар без меня как без рук!
– А я, сударь, лечу в Лувр, к своей жене! – сообщил Бонасье. – Обрадую мою дорогую Констанцию чудесной новостью!
– В добрый час! – сказал славный юноша д'Артаньян и, отворив дверь, вышел.
В принципе нелегкая задача с отпуском решилась довольно-таки легко. Лазутчик направился прямо к де Тревилю и рассказал все начистоту, намекнув, что денег на квартплату у него совершенно нет (если господин капитан помнит, деньги нужны д'Артаньяну на иные цели), а двухнедельное путешествие в Швейцарию (де Тревиль подтвердил, что Женева находится именно там) позволит ему еще полгода избегать проблем с домовладельцем. Господин капитан однозначно помнил про иные цели, требовавшие от шевалье д'Артаньяна отказывать себе во всем, кроме дружеских пирушек и гулянок по кабакам, и обещал выхлопотать эти две недели у своего зятя Дезессара.
Через пару дней вопрос с отпуском был решен, о чем псевдогасконец известил господина Бонасье. Воодушевленный, тот ответил, что его «драгоценная Констанция», поломавшись для приличия (баба, она и есть баба, что с нее взять!), также согласилась отправиться в путешествие, которое должно начаться одиннадцатого октября.
Вообще-то господин Бонасье хотел выехать пораньше и прибыть в Женеву заблаговременно, однако д'Артаньян посоветовал ему еще раз перечитать письмо, обратив внимание на то, что проживание участникам европейского форума галантерейщиков предоставляется бесплатно лишь «в период проведения выставки-ярмарки». Если у господина Бонасье есть лишние деньги, прибавил он, то можно явиться в столицу Швейцарии хоть за неделю и слоняться по ней без дела, осматривая местные достопримечательности. Если же таковых не имеется, то лучше прибыть туда ровно в назначенный день, восемнадцатого октября, и, зарегистрировавшись в оргкомитете, сразу же устроиться в бесплатную гостиницу.
Нетрудно догадаться, какой из этих вариантов пришелся по душе коммерсанту. Поблагодарив д'Артаньяна, коего он теперь именовал не иначе как «телохранитель», за бдительность, господин Бонасье постановил отправиться в путь утром одиннадцатого октября, известив об этом молодого гвардейца и свою жену.
Надо сказать, что, прожив в доме Бонасье почти три месяца, псевдогасконец так до сих пор и не увидел его очаровательную супругу. Разумеется, он уже поинтересовался ею у мальчика-служки, следуя привычке собирать информацию обо всем своем окружении. Филиппок рассказал, что мадам Бонасье служит в Лувре кастеляншей ее величества королевы Франции Анны Австрийской, Поначалу эта информация д'Артаньяна заинтересовала, однако, осведомившись о значении слова «кастелянша», он тут же охладел к персоне мадам Бонасье. Ну что, спрашивается, может знать женщина, отпаривающая юбки ее величества?!
Находясь при королеве, госпожа Бонасье не могла позволить себе частые визиты домой и навещала супруга лишь раз в неделю. А поскольку парижская жизнь с ее страстями и гвардейское общество с его вечными кутежами закружили лазутчика бурным водоворотом, куда он нырял рано утром и откуда выныривал поздно вечером, встретиться им до сих пор так и не удалось.
Еще раз отметим: д'Артаньяна это ни в малейшей степени не огорчало.
Время, оставшееся до отправления в «альпийское турне», как назвал это путешествие Арамис, пролетело почти незаметно, и погожим утром одиннадцатого октября, обещавшим столь же погожий день, молодой гвардеец господина Дезессара шевалье д'Артаньян и лучший галантерейщик Парижа по итогам прошлого, 1624 года господин Бонасье встретились в маленькой конюшне его дома. Филиппок, остававшийся вместе с кузеном галантерейщика следить за лавкой на время отсутствия хозяина, уже оседлал лошадей – для галантерейщика и его телохранителя – и теперь был занят снаряжением маленькой одноосной повозки, предназначенной госпоже Бонасье. Ее должны были тянуть два ослика, ни в какую не хотевшие идти под ярмо, сообразив, видимо, что эти грандиозные приготовления не к добру и им предстоит долгая разлука с сытными родными яслями. Вообще-то госпожа Бонасье тоже могла бы отправиться в путь верхом, будучи даже искуснее мужа в верховой езде, но господин Бонасье, посвятивший псевдогасконца в эти подробности, сказал ему также, что рассчитывает сделать приобретения в Женеве и желает иметь транспорт для доставки оных в Париж.
Покамест путешественники болтали о том о сем, маскируя тем самым волнение, неизбежное перед дальней дорогой, подъехали Портос и де Мор, собиравшиеся проводить их до Женевского тракта. Атос с Арамисом тоже выражали желание прокатиться с д'Артаньяном по вольному загородному воздуху, свободному от пыли и транспортно-гужевых выхлопов, однако их желание разошлось с желанием капитана де Тревиля, назначившего их нынче в Лувр в караул.
Наконец сборы были закончены, лошади выведены из конюшни, а ослы, невзирая на их упрямство, запряжены. Стоя на улице подле дома, галантерейщик, разведчик и мушкетеры поджидали госпожу Бонасье, отсутствие которой единственно тормозило отправление отряда. Господин Бонасье высказывал предположение, что супругу могла задержать королева Анна. Д'Артаньян полагал, что, отпуская кастеляншу в отгулы, ее величество велела ей заготовить двойной запас нижних юбок и чулок. Де Мор высказывался в том духе, что причиной опоздания мадам Бонасье наверняка является некий кавалер, оказывающий ей знаки внимания в Лувре. Портос тоже собирался огласить свою версию опоздания супруги достойнейшего галантерейщика, но, прежде чем он успел начать, тот поднял руку и указал на перекресток улицы Могильщиков и маленького безымянного переулка:
– Да вот же она, господа!
Обернувшись, д'Артаньян приложил ладонь козырьком ко лбу, спасая глаза от острых солнечных лучей, и обмер, потрясенный увиденным…
Освещенная со спины утренним солнцем, вниз по улице шла супруга галантерейщика – Констанция Бонасье. Это была женщина лет двадцати пяти, высокого роста, с округлостями настолько приятными глазу, что от них просто невозможно было оторваться! Над пышными бедрами, подчеркнутыми узким дорожным платьем без кринолина, господствовала элегантная, наверняка зауженная жестко зашнурованным корсетом талия, а над ней… Над ней, покрытая тончайшей газовой тканью, волновалась пара самых белых, самых пышных, самых прекрасных персей из всех виденных псевдогасконцем! Между ними горел неброский серебряный крестик, цепочка которого охватывала длинную, лебединую шею королевской кастелянши…
Откуда?! Откуда в Париже, в этой, казалось бы, всемирной столице худосочных женщин, взялась такая красота? – думал д'Артаньян, ошеломленно глядя на приближавшиеся к нему пять, а то и все шесть пудов чистого совершенства.
Между тем Констанция подошла к ожидавшим ее мужчинам и, присев в глубоком реверансе с достоинством подлинной великосветской дамы, низким, грудным голосом попросила прощения за невольное опоздание:
– Простите, бога ради, господа, но ее величество велела мне перед отъездом приготовить для неё несколько домашних и выходных платьев.
Она очаровательно улыбнулась всем четверым, возможно лишь на мгновение дольше задержав взгляд на лазутчике, по-прежнему стоявшем столбом и смотревшем на нее в полном изумлении. На его счастье, господин Бонасье суетился подле своей супруги, помогая ей поудобнее устроиться на бархатных подушечках, коими было выложено сиденье повозки, и не замечал ничего вокруг.
Устроив даму, мужчины вскочили в седла и, дав лошадям шпоры, направились прочь из Парижа, ибо день уже вступил в свои права и, если путешественники хотели одолеть до вечера запланированные десять лье, им следовало поторопиться. Выбравшись из города, кавалькада пошла бойчее, насколько это позволял размеренный ослиный шаг. Д'Артаньян с Портосом возглавляли колонну, ландо мадам Бонасье следовало посредине, а де Мор с галантерейщиком двигались в хвосте, обсуждая что-то между собой. Несмотря на оживленную болтовню чернокожего мушкетера и живописные виды долины Сены, по которой петляла дорога, псевдогасконец довольно скоро поймал себя на мысли, что его все время тянет обернуться. Ничто сейчас не занимало его так сильно, как прекрасная (черт возьми, теперь-то уж он точно знал, что это не преувеличение!) супруга его домовладельца. И все же, как ни горько, ему придется сдерживать себя. Сдерживать и надеяться, что господин Бонасье либо не заметит его любопытства к прекрасной пассажирке старенького ландо, либо сочтет это любопытство исключительно заботой о ее безопасности.
Приблизительно в паре миль от парижской заставы мушкетеры попрощались с путешественниками и, пожелав им приятной и спокойной дороги, развернули лошадей к дому. Оставшись втроем, точнее – вдвоем, так как Констанции, сидевшей в повозке, было неудобно вести беседу, Бонасье и д'Артаньян, ехавшие стремя в стремя, пытались завязать разговор, однако тем, интересных обоим, не нашлось, да и лазутчик был настолько занят своими мыслями, что отвечал спутнику невпопад. Ввиду этого короткое время спустя между ними установилось дружелюбное молчание, позволявшее каждому остаться наедине с собственными мыслями.
Помимо этих самых мыслей, впервые с момента его заброски во Францию свернувших на лирическую тропинку, первый день пути ничем особенным д'Артаньяну не запомнился, оставшись в общем-то довольно серым и скучным. Пообедав в деревушке, названия которой д'Артаньян не запомнил, они продолжили свой путь и к вечеру, как и планировали, прибыли к месту ночевки. Порядком устав за первый день пути (галантерейщик ныл не переставая, сколь сильно он отбил все, что только можно отбить, и натер все, что только можно натереть), путешественники быстро проглотили ужин и отправились спать. Супруги Бонасье, разумеется, заняли одну комнату, а их телохранитель расположился в соседней.
В отличие от почтенного мэтра, молодой человек утомился несравненно меньше и полночи ворочался на кровати, не в силах уснуть. Стоило ему лишь сомкнуть веки, как неземное лицо Констанции тут же всплывало в памяти, оттесняя все прочие мысли, которым просто не оставалось места. Словно наяву видел он изумительные голубые глазки молодой женщины и детский подбородочек с очаровательной ямочкой, аппетитнейшие круглые щечки и маленький, хорошенький, курносенький носик, притаившийся между ними. Сочетание зрелой женственности и какой-то трогательной, детской наивности доминировало во всем облике королевской кастелянши, наделяя его невероятной притягательностью.
– Это ангел! – прошептал юноша, прежде чем кануть в спасительные глубины сна. – Это настоящий ангел! – И в его голосе сверкнула крошечная слезинка, невидимая в сумраке спальни…
Утром следующего дня, мрачный и невыспавшийся, он самолично седлал свою лошадь, не решаясь доверить это дело гостиничной прислуге, когда мадам Бонасье внезапно окликнула его:
– Сударь, вы не поможете мне?
Д'Артаньян полагал, что после вчерашнего потрясения его уже ничто не удивит, однако, обернувшись, он снова обмер, чувствуя себя оглоушенным.
Констанция стояла у ворот конюшни в совершенно потрясающем темно-лиловом костюме для верховой езды, увенчав голову шляпкой с плюмажем, и, улыбаясь, смотрела на него.
– Муж не перестает жаловаться на усталость после вчерашнего дня. А я захватила с собой этот костюм, подарок ее величества, и решила уступить мужу место в ландо. Вы не поможете мне оседлать лошадь, сударь?
Естественно, д'Артаньян помог не только оседлать лошадь, но и придержал стремя, плюнув на то, что перед ним всего-навсего жена галантерейщика. Господин Бонасье уселся в повозку, и путники отправились дальше.
С первых же минут стало ясно, что об унынии и тоске вчерашнего дня можно смело забыть! Унывать, имея подле себя такую удивительную спутницу, представлялось недозволительным, а то и вовсе преступным! Невзирая на довольно скромную должность, госпожа Бонасье обладала огромными познаниями в области придворной жизни. Ей были знакомы почти все лица придворного света, и она находилась в курсе едва ли не всех дел и делишек этих лиц. Она оказалась прекрасной рассказчицей, острой на язычок, но филигранно придерживающейся приличий, умела затронуть любую проблему, не скатываясь при этом ни в откровенную пошлость, ни в грязную вульгарность. Этим она сразу же напомнила д'Артаньяну Арамиса, обладавшего таким же даром. Да, знает ли она Арамиса вкупе с Атосом и Портосом? Что за вопрос?! Конечно же знает! Неразлучную троицу знает весь Лувр! Удивлена ли она тем, что Портос со своим товарищем приехал проводить их? Ну немного удивлена, разумеется, но не так чтобы очень! Нет, конечно же она не знакома лично ни с кем из трех мушкетеров, но Атос ей нравится больше всех! Увы, господа мушкетеры – птицы высокого полета. Они меньше чем на фрейлин не клюют!
Слушая ее час за часом, день за днем, д'Артаньян чувствовал себя на седьмом небе от счастья и даже не заметил, как пролетели пять оставшихся дней пути. Право слово, первый тянулся гораздо дольше! Дорога понемногу начала забирать вверх, и семнадцатого октября, шесть дней спустя после отъезда из Парижа, д'Артаньян, Констанция Бонасье и ее муж, так и не покинувший более свою повозку, пересекли границу Швейцарии и остановились в альпийском городке Сен-Мало, расположенном в паре лье от Женевы.
