Текст книги "Мушкетер. Кто Вы, шевалье д'Артаньян?"
Автор книги: Дмитрий Яшенин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)
– Не может быть! – ахнул Атос. – Ни за что не поверю, чтобы д'Артаньян мог позволить себе подобное!
– Да что ж я, по-вашему, пьян, что ли?! – возмутился Портос.– Ничего не помню?! Именно так все и было! Заехал на меня, как карета на пешехода! Ну чем все закончилось, вы знаете! Не явись тогда де Жюссак со своей бригадой… – Портос махнул рукой.
– Да, ничто не сказывается на дружбе так положительно, как общий враг, – изрек Атос.
– Что бы мы делали без врагов наших, – согласился афроанжуец.
– Портос! У меня родился замечательный тост!
– Тост – это хорошо, – одобрил Портос.– Однако не слишком ли часто мы их поднимаем?
– Это особенный тост, друг мой! – Атос распечатал последнюю бутылку и наполнил бокалы. – Я предлагаю выпить за нашу дружбу!
– Гениально, Атос… Просто гениально… – восхищенно прошептал арап, подхватывая бокал и поднимаясь на ноги. – За дружбу пьем стоя!
Атос кивнул и тоже встал из-за стола. Постояв друг против друга с минуту, мушкетеры молча опростали бокалы и без сил повалились обратно на скамьи.
– Хорошо-о-о! – блаженно потянулся Портос, привалившись спиной к стене, и толкнул спящего Арамиса в бок. – Дружище! Не спи на солнышке – обгоришь!
В ответ тот лишь пробурчал нечто невразумительное и перевернулся с одной щеки на другую.
– Оставьте его в покое, Портос, – посоветовал Атос, чувствуя, что его и самого начинает клонить в сон.
Было действительно хорошо! Добрый ужин и славное вино так удачно легли на усталость беспокойного дня, что сейчас хотелось лишь одного – отыскать койку и свалиться на нее.
Портос собрался было кликнуть хозяина, но в этот момент раздался громкий стук в дверь.
Атос с Портосом разом посмотрели на нее, а после удивленно переглянулись.
– Кого это еще принесло? – недоуменно спросил Портос.
– Не иначе гвардейцев кардинала, – предположил Атос, вытаскивая из-за пояса пистолет и взводя курок. – Догнали-таки!
– Помяни черта! – поморщился афроанжуец, обнажая шпагу.
– Войдите, – разрешил Атос, беря дверной проем на мушку.
Дверь распахнулась, и в нее проник сперва холодный ночной ветер, взволновавший мерцающее пламя свечей, а затем – мужчина в высоких морских сапогах, черном плаще, зюйдвестке и с масляным фонарем в руке. Ни де Жюссака, ни какого-либо другого гвардейца кардинала он совершенно не напоминал и, кроме того, был один, вследствие чего Атос опустил пистолет, а Портос вложил шпагу в ножны.
Этот жест доброй воли, видимо, обнадежил моряка (ну кто, спрашивается, это еще мог быть?), и он подошел к столу мушкетеров. Поставив на пол фонарь и стянув с головы зюйдвестку, незнакомец поклонился и произнес тяжелым, простуженным, сорванным голосом:
– Мсье Лартиг просил передать, что «Анна-Мария» снимается со швартовов через полчаса и вам следует поторопиться, господа.
Мушкетеры снова переглянулись, совершенно не понимая, о чем идет речь. Сообразив, однако, что тянуть с ответом невозможно, Атос взял бокал д'Артаньяна, слил в него остатки вина из последней бутылки и протянул ночному гостю.
– Накати-ка, земеля! – ободряюще кивнул ему Портос.
Морячок не заставил просить себя дважды, принял угощение и, поклонившись еще раз, залпом оприходовал его.
– Ну а теперь, милейший, присаживайтесь и спокойно, со всеми подробностями, рассказывайте: кто такой мсье Лартиг? Кто такая Анна-Мария? И главное – какое все они имеют отношение к нам? – спросил Атос, указывая гостю на ближайшую скамью.
Мореход удивленно посмотрел на него, потом озадаченно крякнул, поскреб пятерней затылок и, разведя руками, ответил:
– Сударь, «Анна-Мария» – это наша шхуна. Мсье Лартиг – наш шкипер. А к вам это имеет самое непосредственное отношение, потому как не далее трех часов назад вы были у нас на борту и договаривались с мсье Лартигом о проезде до Англии! Я ведь не ошибся, сударь? Это вы были у нас на шхуне! А трактир этот вам показал Жан. наш боцман. Не так ли, сударь?
Мушкетеры ошеломленно переглянулись, чувствуя, как из хмельного дурмана, оккупировавшего их мозги, выкристаллизовываются воспоминания и о посещении шхуны, и о беседе со шкипером, и о последующих блужданиях по темным улочкам Кале в сопровождении боцмана Жана, указавшего им этот самый трактир, прежде чем отвести к лекарю.
– Обалдеть! – воскликнул Портос. – Атос, я действительно, кажется, припоминаю, что один из нас должен сегодня ночью отправиться в Англию!
– Точно, Портос. Я тоже вспомнил, для чего мы прибыли в Кале.
– Ну правильно! А вы не помните, кто именно из нас должен отправиться в Англию? – Негр уставился на товарища.
– Я – нет. А вы, Портос?
– И я не помню! – тряхнул кучерявой головой афроанжуец и обернулся к матросу, по-прежнему стоявшему возле их стола: – Землячок, может быть, ты помнишь, кто из нас должен отправиться в Англию?
Но мореход в ответ лишь развел руками и растерянно покачал головой.
– Портос, я вас умоляю. – Атос укоризненно посмотрел на приятеля. – Вы еще сбегайте у трактирщика спросите, кому из нас нужно отправляться в Англию. Это мы должны знать, а не кто-то другой!
– Но, Атос, если мы это забыли, как же нам это узнать? – расстроенно спросил арап. – А может быть… кинем жребий?! – предложил он, просияв от собственной находчивости.
– Нет! – решительно отмел его предложение Атос.– Мы не станем полагаться на случай. Мы пойдем логическим путем.
– Пойдем вместе! – заявил Портос, обрадованный, что его друг, выражаясь применительно к обстановке, взял штурвал в свои руки.
– Итак, Портос, начнем с вас. Вот вы, лично вы собирались сегодня отправляться в Англию?
– Я? Нет. Не собирался.
– Итак, вы в Англию не собирались! – Атос хлопнул по столу ладонью с удовлетворением каменщика, положившего первый кирпич в основание собора Парижской Богоматери. – И я, представьте себе, тоже не собирался в Англию! Ни сегодня ночью, ни в ближайшие несколько лет. Стало быть, Портос, мы оба не собирались в Англию! – С этими словами мушкетер торжественно протянул руку своему товарищу.
– Атос, вы гений! – Арап, смотревший на него в полнейшем восторге, восхищенно стиснул его ладонь.
– Сейчас не об этом! – отрезал Атос, строго качнув головой. – Мы прошли пока еще только половину пути. Двигаемся дальше!
– Вперед!
– Вперед. – И Атос двинулся дальше: – Вот как по-вашему, Портос, может ли Арамис отправиться в Англию?
Осознавая, сколь многое сейчас зависит от его слов, чернокожий мушкетер сосредоточенно наморщил лоб и, проведя в напряженных размышлениях без малого три минуты, ответил:
– По-моему – может!
– По-моему – тоже, – согласно кивнул Атос и тут же озадачил товарища новым вопросом: – А д'Артаньян может отправиться в Англию?
– Гасконец?! – переспросил Портос, взглянув на д'Артаньяна, безвольно храпевшего на столе по левую руку от него. – Гасконец может все!
– В том числе и… – Атос покачал указательным пальцем, хитро сощурившись, – отправиться в Англию?
– Ну конечно же!
– Вот, Портос! Они оба могут отправиться в Англию!
Не сговариваясь, мушкетеры снова пожали друг другу руки.
– Однако! – Атос высвободил свою ладонь из железной клешни арапа. – В Англию должен отправиться только один из них.
– Да! Но кто именно? Может, все-таки… – Портос вытащил из кармана монетку и подкинул в воздух.
– Нет, Портос! Нет! И еще раз – нет! Мы не станем доверяться слепому жребию. Это не наш метод!
– А какой метод наш? – спросил арап, нетерпеливо потрясая раскрытой ладонью и поглядывая вверх.
Но вверху ничего не было. Монетка как взлетела, так больше и не возвращалась. Правда, мушкетеры или же сторонний наблюдатель, случись ему оказаться поблизости, могли бы заметить молниеносный выпад правой рукой, сделанный матросиком, стоявшим около стола в ожидании окончания судьбоносного спора. Однако Портос сидел к моряку спиной, Атос был слишком занят выстраиванием верной логической цепочки, чтобы глазеть по сторонам, а стороннего наблюдателя в этот полночный час поблизости, как на грех, не оказалось. Даже трактирщик, успокоенный тем, что поздние гости не требуют более ни вина, ни закусок, задремал на кухне возле остывающей плиты.
Портос еще несколько раз озадаченно поднял глаза к потолку и, не обнаружив там ничего похожего на свои два су, махнул рукой. Не велика потеря, в конце концов!
– А какой метод наш? – еще раз спросил он у товарища.
– Наш метод – логика, – ответил ему Атос, нравоучительно покачав пальцем. – Вспомните, Портос, о чем мы говорили в Париже перед самым отъездом в Кале?
– Так! – Чернокожий гигант нахмурился пуще прежнего, собирая в кулак изрядно подмоченные спиртным мозги. – Так, Атос, в Париже перед самым отъездом мы… сидели в трактире! Верно?
– Верно. И?
– Мы сидели в трактире и говорили о… – Портос запнулся. – Мы говорили о… Черт возьми, Атос! Я вспомнил! Мы сидели в трактире, и д'Артаньян рассказывал нам о своей новой девице! Верно?
– Нет, Портос, не верно! Д'Артаньян рассказывал нам не о своей новой девице, а о своей первой любви! Которую зовут…
– Констанция Бонасье! – закончили мушкетеры хором.
– Гениально, Атос! – воскликнул арап, а потом подумал и спросил: – Однако что это нам дает?
– Ответ на наш вопрос! Я точно помню, что именно рассказывал наш юный друг! Д'Артаньян тогда ужасно долго и предельно подробно расписывал нам свою пассию и сокрушался, бедняга, как она, ненаглядная, далека и недостижима для него!
– Верно. Я тоже это вспомнил, Атос! – согласился афроанжуец. – Но что же с того?
– Вы не желаете думать, Портос! Вы просто не желаете думать! Ну вы только взгляните на нашего славного гасконца! – Атос ухватил д'Артаньяна за шиворот и рывком оторвал его заспанное, припухшее от возлияний лицо от столешницы. – Вот – молодость! стать! красота! – Атос достал из кармана батистовый платочек и, пару раз махнув им по усам псевдогасконца, избавил их от последних воспоминаний о заливной рыбе. – Ну как по-вашему, Портос, почему может быть недостижима и далека женщина для этакого молодца?!
– То есть вы хотите сказать… – Чернокожий мушкетер ошеломленно уставился на него. – Вы хотите сказать, что Констанция Бонасье недостижима и далека от д'Артаньяна, потому что она… потому что она сейчас в Англии?!
– Ну а почему ж еще-то?! – воскликнул тот, отпуская воротник лазутчика.
Лишенный поддержки, д'Артаньян безвольно рухнул вниз, смачно приложившись лбом о столешницу и, застонав во сне, вытянул вперед руку, едва не спихнув на пол полупустое блюдо с остывшим жарким.
Атос спас блюдо в миллиметре от гибели и, вернув его на место, закончил свою мысль:
– Разумеется, Портос! Единственная причина, которую усматриваю лично я в том, что Констанция Бонасье недостижима и далека от нашего юного гасконца, заключается как раз в том, что она находится в Англии, тогда как он – в Париже!
– С ума сойти! – Портос всплеснул руками, восхищенно глядя на друга. – Теперь и я вспомнил: сразу же после этого приехал Арамис и мы помчались в Кале!
– Чтобы д'Артаньян…
– Смог отправиться в Англию к своей Констанции! Атос! У меня нет слов! Я преклоняюсь перед вашей логикой!
– Господа! – подал голос матрос. – Я, конечно, извиняюсь, но до отхода шхуны остались считаные минуты! При всем уважении к вам капитан Лартиг не сможет задержаться.
– Все путем, земляк! – успокоил его Портос, поднимаясь на нога и снова отрывая лицо д'Артаньяна от столешницы. – А письмо-то?! Письмо, Атос?! – воскликнул он, осененный внезапным воспоминанием.
– Какое письмо? – не понял тот.
– Письмо, которое сначала вез Арамис, потом передал вам, а вы передали мне!
– О черт! – схватился за голову Атос. – Ну и где это письмо сейчас?!
– У меня, разумеется! – пожал плечами афроанжуец, вытаскивая из-за пазухи письмо и передавая его товарищу.
Атос покрутил белый, качественно запечатанный конверт в руках, словно пытаясь распознать содержимое, не разрушая форму.
– Адреса нет, печать глухая, – пробормотал он. – А знаете, Портос, все говорит за то, что послание это личного толка и адресовано оно даме!
– То есть опять-таки Констанции Бонасье? – уточнил арап. – Но почему же нет адреса?
– Портос, я вас умоляю! Обозначить адресата на конверте такого послания – значит подвергнуть честь, а может быть, и жизнь дамы опасности, в том случае если письмо попадет в чужие руки! Тем более что Констанция, если мне не изменяет память, замужем.
– Атос, вы, как всегда, правы! – Чернокожий мушкетер энергично кивнул. – Потому-то д'Артаньян и не вез послание лично, а поручил это нам! Дайте-ка письмо мне. Я наконец-то верну его законному владельцу.
Атос передал конверт Портосу, и тот, расстегнув камзол д'Артаньяна, аккуратно вложил письмо в его внутренний карман. На все эти манипуляции д'Артаньян отреагировал лишь едва различимым болезненным кряхтеньем, обозначившим не угасшее еще вконец сознание.
– Господи! И чего они так набрались-то?! – изумленно покачал головой афроанжуец, поддерживая д'Артаньяна, дабы предотвратить очередное соударение его и без того помятой физиономии со столешницей, и переводя взгляд с псевдогасконца на Арамиса, храпевшего во всю мощь своих легких и остававшегося абсолютно безучастным ко всему происходящему вокруг. – Вроде взрослые мужики, с нормальной толерантностью! Так нет же, нализались до полного беспамятства – и рады-радешеньки!
Атос лишь пожал плечами.
Люди позднего Средневековья, мушкетеры не знали, что прием медицинских препаратов КАТЕГОРИЧЕСКИ несовместим с употреблением алкоголя!
Портос хотел и дальше развивать тему умеренности и здорового образа жизни, однако матросик, вконец уже издергавшийся, подхватил с пола свой фонарь и прошептал почти умоляюще:
– Время, господа! Время! Опоздаем ведь…
– Не трясись, земеля! Не опоздаем! – обнадежил его арап, подхватывая д'Артаньяна под мышки и вытаскивая его из-за стола.
Атос нахлобучил на псевдогасконца шляпу, удостоверился, что никаких иных вещей д'Артаньян здесь не снимал и не выкладывал, и ухватился за его ботфорты.
– Куда вы меня тащите, подонки?! – застонал разведчик, чувствуя, что его кантуют как дорожный сундук.
– Навстречу твоему счастью, дружище! – ответил Портос, выходя из трактира следом за морячком, несшим фонарь, и Атосом, несшим ноги псевдогасконца.
Д'Артаньян злобно харкнул в спину Атосу и, отпустив пару коротких монголо-татарских словечек на вологодском диалекте гасконского языка, окончательно отключился.
Оказавшись на улице, мушкетеры остановились около своих лошадей, привязанных возле двери.
– Может, на лошади быстрее? – вслух подумал Атос.
– Господь с вами, сударь! – отмахнулся вовсю уже психовавший матрос.– Только время потеряем! Тут же идти две минуты! Пристань-то за углом!
– Ладно, земеля! Веди! – разрешил Портос, совершенно не чувствовавший своими могучими руками тяжести бесчувственного разведчика.
Идти и в самом деле оказалось недалеко. Следуя за своим провожатым, мушкетеры свернули за угол и очутились на набережной почти напротив «Анны-Марии», судя по всему совершенно уже готовой к отходу. Во всяком случае, никаких телег поблизости Атос не увидел, зато заметил матросов, суетившихся на палубе под мачтами и готовивших к постановке паруса. Зычный голос боцмана Жана, как и прежде, был слышен издалека. Сочась и переливаясь энергетикой вкупе с нецензурщиной, он вспарывал покрывало темноты, задавая ночи свой веселый, неугомонный темп.
Попав под его гипноз, мушкетеры буквально пробежали последние метры, ураганом взлетели по сходням и оказались на палубе шхуны.
– Пассажиры прибыли, сударь! – доложил их провожатый капитану, черным силуэтом высившемуся на юте под кормовым фонарем.
– Вовремя, господа! – отозвался тот, отсалютовав гостям взмахом руки. – Мы отходим через пять минут! Пьер, покажи господам каюту.
Вестовой поклонился, сделал знак мушкетерам следовать за ним и, нырнув в палубную надстройку, загрохотал каблуками по трапу. Двигаясь следом, Атос с Портосом осторожно нащупывали в темноте узкие деревянные ступени, осознавая, что все равно торопятся сверх меры, отчего голова псевдогасконца время от времени чувствительно соприкасается с углами.
К счастью, искомая каюта располагалась в непосредственной близости от трапа, и, спустившись вниз, мушкетеры тотчас же оказались в маленьком, тесном помещении с узенькой койкой. Водрузив на койку своего товарища, они едва успели снять с д'Артаньяна сапоги, шляпу и укрыть его плащом в расчете на нежаркую ночь, как вестовой снова напомнил им про время.
– Идем-идем! – не стал упираться Портос, которому и впрямь не улыбалось отправиться в Англию на пару с д'Артаньяном или добираться до берега вплавь.
Однако, захлопнув дверь каюты, Атос остановил матроса и, сунув руку в карман, вытащил пригоршню золотых монет.
– Послушайте, милейший, – сказал он, отсыпав морячку ровно половину, – наш друг торопится в Англию на встречу со своей возлюбленной. На радостях он, прямо скажем, не рассчитал свои силы и… принял лишнего, но это не наше дело и тем более не ваше. Ваше дело устроить так, чтобы по прибытии в Англию он немедленно отбыл с корабля по назначению. Понятно?
– Понятно, сударь! А где живет его возлюбленная?
– Это, милейший, вы спросите у него самого. Не может быть, чтобы к утру он не оклемался настолько, чтобы не вспомнил этого. Отправить его туда вам средств хватит, а это вот, – Атос подбросил на ладони остаток монет, – премиальные. – Он ссыпал деньги обратно в свой карман. – Которые вы получите по возвращении. Вы ведь умный человек, милейший? – спросил он матроса.
– Разумеется, сударь, – с готовностью ответил тот.
– Вот и мне так же показалось. А умный человек всегда отдаст предпочтение золоту перед сталью. – С этими словами Атос на пару дюймов вытащил шпагу из ножен и тут же уронил ее обратно.
Матрос поклонился в знак полного взаимопонимания и хотел было ответить, но в этот миг сверху прогремел пушечный боцманский голос:
– Одна минута до отхода! На швартовах изготовиться!! Провожающих попрошу покинуть судно!!!
– Время, Атос! Время! – Чернокожий мушкетер вцепился в рукав товарища. – А то как пить дать на ходу прыгать придется! А водичка-то здесь, в Ла-Манше, совсем не того градуса, что у нас на Лимпопо!
– Зато крокодилы не водятся! – усмехнулся Атос, резво взбираясь по трапу.
Взлетев наверх, друзья двумя прыжками одолели палубу, еще одним – сходни и оказались на набережной. Секунду спустя сходни были подняты на палубу, швартовые петли сдернуты с причальных тумб, а вверх, на высокие мачтовые стволы, поползли светлые полотнища парусов.
Поскрипывая рангоутом и такелажем, «Анна-Мария» неторопливо отвалила от набережной и, медленно набирая скорость, устремила свой бушприт в сторону Туманного Альбиона.
Стоя на набережной у причальной стенки, мушкетеры провожали взглядом шхуну, увлекавшую их товарища навстречу любви и счастью.
По крайней мере, с их точки зрения.
Когда темный силуэт парусника окончательно растворился в ночной черноте, Портос обернулся к товарищу и сказал:
– А все-таки, Атос, мы с вами настоящие друзья, правда? Как верно и, главное, своевременно догадались мы о цели путешествия нашего юного друга! Даже письмо, предназначенное его возлюбленной, не забыли ему отдать! А то, как вы проинструктировали этого малого, вообще выше всяких похвал!
– Уверен, даже если к утру д'Артаньян и не придет в себя окончательно, у него достанет сил назвать адрес Констанции Бонасье, и матрос поможет ему добраться по назначению, – кивнул Атос.
– То-то же он обрадуется, когда проснется утром в Англии, да еще, может статься, в постели своей прелестницы! – Афроанжуец от души расхохотался, довольный тем, какой он есть преданный и надежный друг. Потом протяжно, раскатисто зевнул, озарив ночной сумрак яркой вспышкой своих жемчужно-белых зубов, и спросил: – Однако что же нам теперь делать?
– Возвращаться в трактир, друг мой, что же еще? Я, признаться откровенно, уже просто с ног валюсь, да и в голове полная каша, ничего не соображаю.
– Ага! – Чернокожий мушкетер снова зевнул. – У меня тоже глаза слипаются – сил нет!
– И, кроме того, я беспокоюсь за Арамиса, которого мы беспардонно бросили в одиночестве, – подвел черту Атос.
Портос кивнул в знак согласия, и друзья направились обратно к «Золотому якорю».
Глава 9
ТУМАННЫЙ АЛЬБИОН
Одним хмурым, неприветливым утром весны 6575 года от Сотворения мира Вильгельм I, герцог Нормандии, гнал свои острогрудые челны через пролив Ла-Манш генеральным курсом норд-норд-ост и напряженно всматривался в туманную даль, где каждую секунду могли проступить контуры вожделенной земли. Тем же самым занималась и вся многочисленная свита герцога (приблизительно три с половиной – четыре тысячи клинков), подобно ему пребывавшая во вполне понятном приподнятом настроении.
Вильгельм направлялся в Англию, чтобы осуществить свою давнюю, можно сказать, детскую мечту стать королем.
Герцогом он стал давным-давно, целых тридцать лет назад, и с тех самых пор не переставал думать о карьерном росте, ибо плох тот паж, который не мечтает стать оруженосцем, плох тот оруженосец, который не мечтает стать рыцарем, плох тот рыцарь, который не мечтает стать бароном, плох тот барон, который не мечтает стать графом, плох тот граф, который не мечтает стать герцогом, и уж совсем никуда не годится тот герцог, который не метит в короли!
Вильгельм же I был герцогом совсем неплохим и все тридцать лет своего герцогства непрестанно думал, как бы превратить свою Нормандию в королевство. Мысли у него в принципе были правильные, но социально-экономические и политические факторы, превалировавшие в данном регионе Западной Европы, не позволили Вильгельму реализовать их, и начал он самым внимательным образом изучать путеводители по окрестным странам и территориям. Долго ли, коротко ли, но добрался Вильгельм и до описаний Британских островов, начатых еще римлянами и продолженных более поздними… туристами. Описания эти произвели на него впечатление самое благоприятное. Судя по ним, были острова Британские в меру велики, чтобы, с одной стороны, не чувствовать себя стесненным, а с другой – не ждать годами, пока твои гонцы донесут твои же приказы до удаленных провинций. Население островов, с одной стороны, имело нрав храбрый и воинственный, а с другой – покорялось каждым новым агрессорам еще быстрее и охотнее, нежели предыдущим. И, наконец, от материка острова отделяло расстояние, с одной стороны, непреодолимое для шаек мелкой рыцарской шпаны, коими изобиловала эта часть континента, а с другой – легкопреодолимое для настойчивого и умелого полководца вроде него, Вильгельма. Ввиду чего, захватив острова и как следует укоренившись на них, можно будет подумать о том, чтобы вернуть обратно и свой кусочек континентальной Франции…
Тщательно изучив данную информацию и взвесив все «за» и «против», герцог Нормандский, не колеблясь более, бросил призыв по своим вассальным землям. Собрав тысячи две добровольцев, откликнувшихся на призыв, и отловив еще столько же рекрутов, пытавшихся от призыва уклониться, Вильгельм рассадил их по разнокалиберным плавсредствам (частично – собственным, частично – арендованным, частично – просто угнанным) и двинулся через Ла-Манш в направлении Англии…
И когда наконец на горизонте из белесой туманной дымки проступили контуры далекой земли, Вильгельма поразил суровый, неприступный вид высоких, крутых берегов, сложенных известняками и доломитами, очевидно, еще в третичную эпоху. В книжках, разумеется, все выглядело не так мрачно. Ох уж мне эти писатели, размышлял герцог Нормандский, рассматривая толстое покрывало тумана, укутывавшее прибрежные скалы и утесы земли, которой еще только предстояло стать Великобританией…
Герцог еще не знал, что его борьба за обладание этими землями будет не в пример более трудной и затяжной, нежели у любого из его предшественников…
Герцог еще не знал, что окаянные писатели – с полным отсутствием фантазии, характеризующим их подавляющее большинство, – приклеят ему прозвище Завоеватель, с которым он и войдет на страницы всех романов и хроник, справочников и энциклопедий…
Герцог еще не знал, что попытка его потомков отхватить у Франции кусок некогда принадлежавших ему земель во главе с Нормандией положит начало самой длительной войне в истории человечества…
Зато теперь, достигнув берегов вожделенного Альбиона, герцог наконец-то в полной мере осознал, почему Альбион этот с давних пор именуют Туманным…
На шевалье д'Артаньяна, гвардейца роты господина Дезессара, известного некоторым людям восточнее Смоленска и Пскова под именем Александра Чучнева, такое озарение тоже могло бы снизойти, случись ему подобно Вильгельму I Завоевателю оказаться на палубе корабля в тот момент, когда он приближался к Туманному Альбиону.
В самом деле, за пятьсот пятьдесят девять лет, разделивших прибытие в Англию двоих этих достойнейших людей, ни скалы, ни утесы, ни прочий береговой ландшафт не претерпели сколько-нибудь значимых изменений. Неизменным остался и прибой, все так же весело и зло бурливший у подножия скал, и туман, пышной боярской шапкой венчавший этот пейзаж, искажая размеры и скрадывая расстояния.
Все осталось таким же, как и во времена Вильгельма 1 Завоевателя. Не такой уж это и большой срок – пятьсот пятьдесят девять лет.
С точки зрения геологии, разумеется…
Но, увы, шевалье д'Артаньян не имел чести сделать наблюдения, поставившие бы его на одну доску с герцогом Нормандским, ибо в тот момент, когда шхуна «Анна-Мария», одолев большую часть пролива, оказалась в видимости английских берегов, против порта Дувр, вышеозначенный шевалье находился в своей каюте и пребывал в состоянии, менее всего подходящем для наблюдений за окружающей вселенной.
Противолихорадочная микстура, воссоединившаяся в его желудке с изрядной порцией отлично выдержанного бургундского вина, повергла псевдогасконца в сон, глубиной своей приближавшийся к самой настоящей коме. Бортовая качка шхуны, всю ночь шедшей вполветра под управлением искусного капитана Лартига, была глубокой, но ровной, сильной, но не резкой, чтобы потревожить разведчика, волей судьбы и своих товарищей отправленного гораздо дальше на запад, нежели это было предусмотрено первоначальными планами Москвы.
Немногочисленный экипаж шхуны, с одной стороны, был слишком занят управлением судном, чтобы беспокоить своего пассажира, а с другой – просто полагал делать это бестактным, учитывая помимо всего прочего, что пассажир этот ни много ни мало королевский гвардеец, направлявшийся в Англию по личному распоряжению его величества. Ввиду этого за всю ночь в каюту д'Артаньяна лишь пару раз наведался матрос Пьер, чьим заботам поручил своего товарища Атос. Помня о состоянии своего подопечного, честный малый заглядывал к д'Артаньяну с ведром и половой тряпкой, полагая своим долгом поддерживать чистоту вокруг королевского посланца. Он, разумеется, не знал (как не знал этого никто западнее Смоленска и Пскова), что шевалье д'Артаньян был русским разведчиком, подготовленным к любым форс-мажорным обстоятельствам (гулянка не в счет! Ну разве это форс-мажор для русского-то разведчика?!) и выдержанным. Выдержанным как в смысле нервов, так и в смысле желудка. Даже будучи смертельно пьяным (давайте называть вещи своими именами), он не мог позволить себе пачкать интерьер.
Убедившись в этом, матрос не тревожил более покой д'Артаньяна, и тот, проспав всю ночь, не соизволил проснуться, даже когда над волнами забрезжил рассвет.
Шхуна между тем оказалась в виду английских берегов и порта Дувр, являвшегося конечным пунктом ее недолгого плавания, и шкипер Лартиг начал аккуратно лавировать, входя в акваторию порта. И хоть лавировка и в особенности последующий подход к причалу сопровождались шумом-гамом, бранью и беготней по палубе, неизбежными при таких маневрах, им также оказалось не под силу нарушить глубокий, целительный сон д'Артаньяна, благополучно проспавшего и лавировку, и подход к пирсу, и швартовку.
Лишь после того как швартовые концы «Анны-Марии» накрепко прихватили шхуну к причалу, дверь в каюту д'Артаньяна распахнулась – и на пороге появился Пьер.
– Сударь! – наклонился он к псевдогасконцу. – Проснитесь, сударь! Мы уже в Англии!
Но в ответ он услышал лишь тяжелый стон пребывавшего в полубесчувственном состоянии разведчика. Несколько мгновений матрос провел в раздумьях и, вспомнив совершенно определенные инструкции, полученные от Атоса, откинул плащ, укрывавший д'Артаньяна, ухватил того за плечи и усадил на койке.
Ощутив некоторое беспокойство и внешнюю, так сказать, агрессию в отношении своей особы, псевдогасконец застонал еще сильнее и даже попытался связать из нескольких слов предложение, которое смогло бы передать его возмущение действиями агрессора и протест против них. Попытка, однако, успеха не имела. Буквы французского языка, ставшего почти родным за последние полтора года, решительно не желали увязываться в слова, из которых впоследствии можно было бы соткать предложение. Неясно, что уж там послышалось матросу в коровьем мычании д'Артаньяна, но, видимо, собственный жизненный опыт подсказал ему верную линию поведения, и Пьер, привалив разведчика к переборке, метнулся вон из каюты.
Вернулся он с большим медным ковшом, полным воды. Бережно поддерживая одной рукой ковш, а другой – лазутчика, матрос помог ему напиться, причем емкость уважительных размеров была при этом опустошена почти до донышка.
Напившись, д'Артаньян облегченно вздохнул и совсем было собрался снова улечься, но Пьер настойчиво тормошил его, напоминая о близости сладостного мига свидания, ради которого пылкому возлюбленному пришлось совершить грандиозное путешествие аж из самой столицы Французского королевства.
Трудно понять, насколько полным было взаимопонимание, но псевдогасконец не мешал своему опекуну натянуть на него ботфорты, шляпу и плащ. Снарядив д'Артаньяна и убедившись, что тот ничего не забыл в каюте, матрос вывел его наружу и, буквально втащив по трапу, доставил на верхнюю палубу. Свежий утренний воздух, пропитанный сырым туманом и морской солью, произвели на разведчика самое благоприятное действие, заставив приподнять веки и обвести вокруг себя неверным взглядом мутных глаз.
А вокруг, пробуждаясь от короткой спячки мимолетной летней ночи, шумел и ворочался большой порт. Становились на швартовы многочисленные парусники, подобно «Анне-Марии» проделавшие путь под покровом темноты на крыльях ночного бриза, тянувшего с материка. Снимались со швартовов не менее многочисленные суда, чьи капитаны хотели выйти в море, воспользовавшись утренним отливом. Из трактиров, кабаков, пабов и прочих злачных мест, коими обильны все порты мира, выползали грузчики и матросы, плотники и боцманы, такелажники и парусных дел мастера, а также прочий береговой и плавающий состав, мечтавший побыстрее скоротать еще один скучный, серый день и вернуться к бурной ночной жизни под сводами питейных заведений. Поскрипывая несмазанными осями и постукивая колесами по булыжникам, на набережной суетились грузовые телеги и почтовые кареты, принявшие или, напротив, отдавшие груз, почту и пассажиров.
