Текст книги "Мушкетер. Кто Вы, шевалье д'Артаньян?"

Автор книги: Дмитрий Яшенин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)

Д'Артаньян прикусил язык. Отчасти из-за незнания, отчасти из-за того, что в голове у него все еще шумели отголоски вчерашнего застольного шторма и он сморозил серьезную глупость, способную повредить ему. Поэтому он покрепче ухватился своими верхними клыками за нижние резцы и твердо решил не раскрывать рта, покуда не наступит подходящий момент.

Герцог же, словно не заметив этого, продолжал болтать за двоих, не забывая опорожнять бокал за бокалом. Псевдогасконец, пусть ему и понравилось неведомое прежде пиво, пил с оглядкой на вчерашний конфуз и здорово отстал от хозяина по количеству бокалов.

Незаметно для себя Бекингем переключился с королевы на миледи Винтер и то, как лазутчик очутился в ее постели. Д'Артаньян снова пересказал ему всю историю своего появления в Англии, упомянув на этот раз и Констанцию (хотя и под другим именем). В ответ герцог пожал плечами и заявил:

– Клянусь жизнью моей богини, такая история могла приключиться лишь с французом! Мы, англичане, с нашим педантизмом, никогда бы не позволили себе перепутать двух людей. У вас же – вуаля! Все легко и просто! А все потому, что вы, французы, безалаберные…

– Простите? – не понял д'Артаньян.

– Да-да! Именно безалаберные! Подумать только: молодой парижский дворянин собирается на свидание к своей девушке, но тут появляется его друг и просит проводить его до Англии. Наш молодой дворянин соглашается, что конечно же характеризует его с лучшей стороны! Дружба – это свято! Однако, добравшись до порта Кале, оба напиваются как свиньи, а двое других их товарищей, тоже, видать, будучи не намного трезвее их, по ошибке запихивают на борт корабля не гонца, а другого. Таким образом, наш дворянин попадает в Англию. Здесь он находит себе новую бабу. Про свою прежнюю, парижскую, он, естественно, забывает. А зачем она нужна, если есть новая – лондонская? Разумеется, все это характеризует нашего молодого дворянина как истинного француза! – Бекингем снова пожал плечами.

Слушая его, разведчик смотрел, как маленькие пузырьки играют в желтой, солнечно-пшеничной толще пива, и думал о том, как призрачно все в этом мире бушующем! Ведь только вчера еще он мог поклясться чем угодно, что самые тупые и недалекие люди на свете – французы, но сегодняшний день заставил его в корне изменить мнение по этому вопросу…

Одному богу известно, куда бы завели его подобные мысли, но в этот миг огромные настенные часы гулко ударили пять раз, и герцог, вздрогнув, сказал:

– Пора.

Д'Артаньян допил последний глоток пива и проверил, на месте ли сверток с подвесками.

Бекингем хлопнул в ладоши, и на пороге появился слуга, облаченный в костюм для верховой езды и ботфорты.

– Патрик проводит вас до Дувра. Там вы найдете бриг «Зунд» и отдадите его капитану это вот письмо. – Герцог принял из рук слуги конверт и передал его псевдогасконцу. – Оно же – ваш пропуск в дороге: на любой почтовой станции, куда бы вы ни обратились, вам будут давать лучших лошадей!

– Благодарю вас, милорд! – воскликнул д'Артаньян.

– Полно, друг мой! Полно! Это я должен благодарить вас за то, что вы помогаете моей бесценной королеве! – ответил герцог, пожимая ему руку.

Разведчик поклонился и вышел вместе с Патриком. На дворе их ожидала пара великолепных вороных лошадей. Вскочив в седло, лазутчик пришпорил лошадь, и она вынесла его со двора дома герцога, смотревшего вслед юному храбрецу из окна…

Проезжая по набережной Темзы, д'Артаньян увидел четверку уличных музыкантов, поголовно чернокожих, хотя и не настолько, чтобы сравниться с Портосом. Аккомпанируя себе на маленьких смешных барабанчиках, они исполняли частушки скабрезного содержания наподобие: «Бе-бе-бекингем, хиз из ловерс френч куин!»

Несмотря на всю свою нескладность и невнятность, это блеяние настроило разведчика на лирический лад, и он, сопровождаемый Патриком, направился прочь из Лондона, тихонько напевая слова песенки, слышанной им давным-давно, но всплывшей в памяти именно сейчас:

 
Лондон – Париж,
голуби – вверх, блики с крыш,
старый бульвар
и на деревьях – пожар…
 

Глава 10
ЛОНДОН – ПАРИЖ

Почта в Англии работала отменно, письмо герцога Бекингема обладало поистине магической силой, и потому весь путь от Лондона до Дувра занял у д'Артаньяна меньше четырех часов, в течение которых он сменил трех лошадей, что позволило ему мчаться со скоростью ветра. Бешеный темп скачки не помешал ему, однако, как следует поразмышлять о сложившейся ситуации.

Рьяно взявшись за поручение, данное Арамису и являвшееся, строго говоря, совершенно не заботой агента русской антиразведки, д'Артаньян преследовал несколько целей. Во-первых, он оказывал услугу своему товарищу, с которого потом, когда это потребует его собственная миссия, мог стребовать должок. А Арамис, близкий к высшему свету Парижа, был, с точки зрения псевдогасконца, едва ли не самым полезным человеком из его окружения. Во-вторых, спасая королеву, он оказывал услугу герцогу Бекингему – тайному властителю Англии, влюбленному в королеву Франции, но никак не в саму Францию. Ну а враг моего врага… и так далее. В-третьих, он оказывал услугу самой королеве, на которой, таким образом, тоже повисал серьезный должок. Понятное дело, Анна Австрийская – это не кардинал Ришелье и даже не Людовик XIII, но и не какая-нибудь прачка, в конце-то концов…

Была еще и четвертая причина, стоившая в глазах д'Артаньяна трех предыдущих, но о ней имело смысл говорить только по возвращении в Париж.

Июльский вечер едва вступил в свои права, когда лазутчик, вдохновленный собственной удалью и везением, влетел на пирс Дуврского порта и начал высматривать бриг «Зунд».

– Сударь, никак это вы?!

Обернувшись, д'Артаньян увидал высоченного малого в матросской робе, стоявшего у трапа крепкого, солидного парусника-шхуны. При виде разведчика он стянул с головы зюйдвестку, обнажив копну ярко-рыжих волос. Глядя на него, псевдогасконец испытал странное чувство, как будто он уже где-то его видел. Вот только где?

– Вы опять с нами? – спросил моряк, словно не замечая его замешательства.

Опять! Это слово дало д'Артаньяну ключ к загадке.

– Погоди-ка, милейший. Так это я на вашей… – он скользнул глазами по корме шхуны, выискивая название, – «Анне-Марии» сюда прибыл?

– Ну конечно же, сударь! – радостно воскликнул матрос – Неужели забыли?! Я Пьер. Это я отправил вас в Лондон! Вы добрались до своей дамы?

– Еще как! – с чувством ответил лазутчик и прибавил: – А вы, я смотрю, готовитесь к отходу.

– Точно так, сударь, – донеслось сверху, и д'Артаньян, подняв голову, увидел на кормовом возвышении человека в черном плаще, такого же высокого, как и матрос Пьер.

Ну этого-то он узнал. По крайней мере, по голосу-то узнал точно. Вчера перед «Золотым якорем» они договаривались именно с ним.

– Господин… – Разведчик осекся, решительно не припоминая имени.

– Шкипер Лартиг, к вашим услугам!

– Запамятовал, – извинился псевдогасконец.

Его собеседник понимающе рассмеялся:

– Бывает! Бывает! Вчера вы, сударь, были не в лучшем состоянии, и я бы скорее удивился, если бы вы запомнили мое имя.

– Так вы скоро снимаетесь?

– Скоро, сударь, совсем скоро, – подтвердил шкипер. – Английские портовые сборы превышают всякое разумение. Так что стоять тут подолгу невыгодно. Груз сбросили – и домой!

Лазутчик удовлетворенно кивнул:

– Вы идете в Кале?

– Разумеется, сударь. Если угодно, ваша каюта снова в вашем распоряжении.

Д'Артаньян скользнул взглядом по длинной шеренге судов, стоявших у причала. Где-то здесь его ждал «Зунд», только вот… стоило ли его искать? В конце концов, если предположить, что Арамис, лишенный рекомендательного письма, не ринулся следом за ним через Ла-Манш, а все еще в Кале вместе с Атосом и Портосом, то они скорее ожидают увидеть его на палубе «Анны-Марии», нежели какого-то там «Зунда».

– Ваши товарищи обещали мне несколько монет, сударь, – снова подал голос матрос Пьер. – Они обещали мне еще пять пистолей, если я позабочусь о вас.

– Обещали, значит, заплатят, – ответил д'Артаньян, спешиваясь. – Передайте его светлости, что я нашел свое судно! – сказал он, перебрасывая поводья коня своему немногословному провожатому. – «Зунд» может меня не ждать!

Ни словом, ни жестом не выразив своего отношения к столь резкому изменению первоначальных планов, Патрик поклонился и, развернув коней, направился к воротам из порта.

Проводив его взглядом, лазутчик ступил на трап «Анны-Марии».

Нет, этой ночью Морфей так и не навестил д'Артаньяна, чтобы хоть на время избавить его от беспокойных мыслей. Промаявшись полночи на жесткой койке, еще вчера казавшейся ему мягкой и уютной, он вышел на верхнюю палубу и, поднявшись на ют, до света простоял подле капитана Лартига, изредка перебрасываясь с ним словечком-другим относительно состояния моря и корабля. Он попросил заранее сообщить, когда станет виден Кале, и одолжить тогда же подзорную трубу, чтобы заранее высмотреть своих товарищей.

На деле же псевдогасконец стал вырывать эту трубу из рук шкипера еще за пару часов до прибытия в порт, несмотря на уверения господина Лартига, что пока еще решительно ничего увидеть невозможно.

Так оно, разумеется, и было. Лишь в девять часов утра, не без труда преодолев резкий встречный ветер, «Анна-Мария» оказалась в видимости французских берегов и порта Кале.

– Сударь, мне кажется, я вижу их, – сказал капитан Лартиг, и лазутчик, стоявший у другого борта, мгновенно очутился подле шкипера.

Взяв трубу и наведя ее на далекую еще пристань, д'Артаньян тоже различил небольшое пятнышко цвета небесной лазури, распавшееся по мере приближения шхуны на три отдельных фрагмента, из которых два находились в состоянии относительного покоя, а один скакал вокруг них как полоумный…

Бедный, бедный Арамис, подумал псевдогасконец, в который раз представив, что пережил коренной парижанин за эти сутки.

Несмотря на то что «Анна-Мария» была весьма ходким суденышком, ей потребовалось еще целых полтора часа, чтобы войти в порт и ошвартоваться у причальной стенки. И все это время д'Артаньян не отрывался от подзорной трубы. Он смотрел на убийственно медленно приближающийся причал и на своих товарищей, стоявших на нем с оседланными лошадями, готовясь к встрече, какой бы она ни была.

– Д'Артаньян!!! – возопил изящный мушкетер, едва только сходни «Анны-Марии» упали на причал.

– Арамис! – ответил ему разведчик, слетая вниз, дабы предотвратить вторжение «лазоревых плащей» на палубу шхуны.

Шхуна-то как раз ни в чем не виновата. Равно как и ее экипаж.

– Боже милостивый, д'Артаньян! Откуда же вы?!

– Из Англии, черт меня возьми! Откуда же еще?!

– А… – открыл рот Арамис, но замолчал, не в силах задать волновавший его вопрос.

– Встретился ли я с… парфюмером? – улыбнувшись, помог ему псевдогасконец. – Встретился. К счастью, рекомендательное письмо оказалось у меня.

– А… – снова начал и снова осекся коренной парижанин.

– Румяна? – лукаво спросил д'Артаньян. – Румяна у меня.

– У вас?! О боже! Так вы все-таки достали их?!

– А что вы думали, Арамис?! – удивился лазутчик. – Вы думали, я способен подвести друга?! Нет-нет, не здесь, – сбавив голос до едва различимого шепота, прибавил он, видя, что товарищу не терпится заполучить долгожданную косметику в собственные руки.

Д'Артаньян обернулся к Атосу.

– Боже правый, д'Артаньян! Как же я мог так ошибиться?! – простонал тот, закрывая лицо руками. – Я ведь никогда не пьянею!

– Да будет вам, дружище! – Разведчик примирительно похлопал его по плечу. – С кем не бывает!

Д'Артаньян давно уже подметил, что именно те люди, которые громче всех кричат, что они, мол, никогда не пьянеют, отключаются, как правило, первыми, а их смелое утверждение относится, видимо, к употреблению хлебного кваса, от которого и впрямь трудно захмелеть.

– С кем не бывает! – повторил он и протянул руку Портосу. – Ну а вы, надеюсь, не слишком волновались?

– Я?! – изумился чернокожий великан. – Нет, д'Артаньян, я не сильно волновался…

– Зато он усиленно искал, кому бы свернуть шею, – перебил его Атос. – Как в общем-то и все мы!

Ага, подумал псевдогасконец, просвещенный на этот счет по ту сторону Ла-Манша, ясно-понятно: никому не хочется признавать, что сами намешали лекарственные препараты с винищем да и перестали соображать, что творят! Разумеется, гораздо приятнее найти виновного на стороне!

– Полагаю, мэтр Гийом пережил худшие сутки в своей жизни, – сказал он.

– Это точно! – Портос грозно нахмурился, подтверждая тем самым умозаключения д'Артаньяна. – Если бы не великодушие Атоса, треклятый докторишка за все бы мне ответил! Право слово, Атос, зря вы меня удержали! Ой зря!

– Повторю вам, Портос: эскулап не виноват, что, приняв его микстуру, наши друзья приняли сверх того еще и изрядное количество вина! – Благородный мушкетер пожал плечами и, пресекая дальнейшие дебаты, решительно повернул разговор в другое русло: – Однако, так или иначе, английские румяна теперь в наших руках. Полагаю, нам следует довести дело до конца, не мешкая доставив их в Париж, чтобы окончательно доконать Ришелье.

– Именно так! – воскликнул коренной парижанин, пожирая при этом глазами д'Артаньяна.

– Не знаете ли вы какой-нибудь третьей дороги из Кале в Париж? – поинтересовался тот. – Будет досадно, если этому протекционисту в кардинальской мантии удастся перехватить наши… румяна, после того как мы затратили столько сил на их доставку из Англии!

– Разумеется, знаю, – ответил Атос. – Это дорога через Невшатель, Руан и Понтуаз. Нам опять придется сделать крюк, но…

– Но лучше так, нежели попасться в лапы кардинала сейчас, когда дело уже почти выгорело! – закончил за него лазутчик, принимая поводья из рук Портоса.

А через десять минут городские ворота Кале остались далеко позади, и сильные, отдохнувшие боевые кони несли четверых друзей по направлению к Невшателю.

– Нет, Арамис, – покачал головой Атос, – д'Артаньян совершенно прав: вы бы поступили гораздо лучше, если бы отправились на встречу со своей дамой, оставив румяна нам!

– Если уж кардинал потратил столько сил, чтобы перехватить нас на пути в Лондон, он наверняка озаботился подготовить ловушку и в самом Париже, – сказал псевдогасконец, удрученный тем, что товарищ не желает воспринимать доводы разума.

…Им потребовалось меньше двух суток, чтобы добраться из Кале до Парижа, учитывая три недолгих остановки на отдых и две смены лошадей. Еще в Руане д'Артаньян передал подвески Арамису, который все никак не мог поверить, что небесные силы были на их стороне и невероятное стечение обстоятельств привело его товарища по нужному адресу. Несмотря на то что сам он никоим образом не был виновен в этом казусе, лазутчик тем не менее ясно видел, что изящный мушкетер держится по отношению к нему… холодновато. Справедливо полагая, что вправе ожидать от него лучшего, д'Артаньян дал себе слово в самое же ближайшее время разобраться с этой проблемой и, если даст бог, оказать Арамису другую услугу.

Еще в Лондоне, прочитав письмо Анны Австрийской, разведчик осознал смысл предположения Арамиса о том, что кардинал Ришелье пойдет, пожалуй, на все, чтобы помешать ему добраться до Англии и вернуться в Париж. А коль так, рассуждал он с профессиональной точки зрения, его высокопреосвященство может пойти и на «зачистку тылов». Проще говоря – устранить особу, служившую связующим звеном между Анной Австрийской и Арамисом. Гарантировать тут, разумеется, ничего нельзя, но…

Но вот тут-то и вступает в силу та самая четвертая причина, о которой он думал всю дорогу начиная от самого Лондона! Констанция Бонасье, кастелянша ее величества. Резервный канал связи! Воспользовавшись им, можно без труда доставить драгоценный груз по назначению, оказав тем самым еще одну услугу Арамису и… самой Констанции, черт возьми! Не может же быть такого, чтобы королева не заметила и не оценила самоотверженности госпожи Бонасье?! Конечно, не может. А кардинал… ну его высокопреосвященству совершенно необязательно знать о ее роли в этой истории, и, если сделать все аккуратно, он ничего и не узнает.

Именно об этом псевдогасконец думал всю дорогу до самого Парижа, куда они прибыли накануне дня, на который был назначен бал-маскарад. Влетев в город через Монмартрскую заставу, четверо друзей, по настоянию д'Артаньяна, спешились у таверны «Сосновая шишка», и д'Артаньян предложил Арамису произвести предварительную разведку места встречи, каковым являлась его квартира на улице Вожирар. Однако Арамис, одержимый нетерпением, заупрямился, желая отправиться на встречу немедленно и… с подвесками.

– Нет, Арамис, – покачал головой Атос, – д'Артаньян совершенно прав: вы бы поступили гораздо лучше, если бы отправились на встречу со своей дамой, оставив румяна нам!

– Если уж кардинал потратил столько сил, чтобы перехватить нас на пути в Лондон, он наверняка озаботился подготовить ловушку и в самом Париже, – сказал псевдогасконец, удрученный тем, что товарищ не желает воспринимать доводы разума.

– Вы серьезно так думаете? – засомневался коренной парижанин.

– Совершенно серьезно, черт меня возьми! – воскликнул Атос.– В конце концов, сейчас я абсолютно трезв! И потом, что вы теряете? Полчаса, которые потребуются, чтобы добраться до вашей квартиры и вернуться в «Шишку»? Стоят ли эти полчаса того, чтобы рисковать из-за них нашими… румянами?!

– Честное слово, не стоят! – воскликнул д'Артаньян, чувствуя, что Арамис готов сдаться. – Произведите разведку…

– А лучше пошлите нас! – вмешался афроанжуец.

– Браво, Портос! Действительно, что может быть естественнее пары товарищей, заехавших проведать своего друга? – одобрил его предложение Атос.– Так тому и быть! Не хотите расставаться со своими румянами, посидите тут вместе с д'Артаньяном. Мы же пулей слетаем до улицы Вожирар и проверим, все ли ладно у вас дома, нет ли новостей от вашей дамы или по крайней мере от вашего духа.

Сообразив, что при таком обороте событий ему не придется расставаться со своим сокровищем, Арамис вздохнул и, поразмышляв еще с минуту, кивнул:

– Ладно, летите! Только чтобы туда-обратно! И пулей!

Получив добро, Атос с Портосом взлетели на коней и, пришпорив их как следует, устремились в сторону улицы Вожирар.

Оставшись вдвоем, д'Артаньян с Арамисом уселись за столик у окна и погрузились в свои мысли. О чем думал его приятель, лазутчик, понятное дело, знать не мог, а вот сам он подсчитывал дни, когда Констанция бывала дома. Судя по всему, сейчас она должна быть в Лувре, хотя… подвериться все же не помешает…

Атосу с Портосом не потребовалось получаса, чтобы добраться до улицы Вожирар и вернуться. Через двадцать минут они показались на углу улицы, а еще через минуту спешились у порога «Сосновой шишки». Лица гонцов особой радости не выдавали.

– Ну что?! – поднялся им навстречу Арамис.– Она… – Он осекся, посмотрев на Атоса, выглядевшего мрачнее" привычного, а потом на Портоса, казавшегося чернее обычного.

– Вам письмо. – Афроанжуец протянул ему сложенный вдвое лист бумаги.

Буквально выхватив у него бумагу, Арамис пробежал глазами недлинный, видимо, текст и вскрикнул, словно в сердце ему попала пуля. А то и две.

– Что случилось?! – Д'Артаньян схватил его за плечо.

– Все пропало!!! – простонал коренной парижанин, белый как лист, выскользнувший из его руки.

Полагая, что имеет право узнать содержание письма, псевдогасконец поднял его и прочитал:

«Дорогой кузен, непреодолимые обстоятельства заставляют меня спешно покинуть Париж, так и не дождавшись от Вас вестей о нашем английском парфюмере. До встречи в лучшие времена!

Преданная Вам Аглая Мишон».

– Все пропало!!! – страшнее прежнего простонал Арамис.– Она не дождалась меня!!!

– Вероятно, ей грозила серьезная опасность, – предположил Атос.

– Несомненно! – поддержал его д'Артаньян, сердце которого замерло в предчувствии чуда. – Скажите, Арамис, – осторожно, чтобы не вспугнуть того, начал он, – вы ведь везли… румяна не самой… госпоже Мишон? Она ведь должна была лишь передать их… лишь передать? Не так ли?

– Именно так.

– Прекрасно! И мы с вами хорошо знаем, кому она должна была их передать…

– Д'Артаньян! – воскликнул изящный мушкетер, опасаясь, как бы громкое имя не коснулось невзрачных стен таверны.

– Нет-нет, друг мой! – успокоил его лазутчик. – Я не собираюсь называть имя! Я хочу лишь сказать, что мне известно, кому предназначались румяна, и предложить вам свои… связи для доставки их по назначению…

– Свои связи?! – Арамис широко распахнул свои и без того огромные глаза. – Разве у вас есть связи в окружении… – Он прикусил язык, сообразив, что сам едва не назвал запретное имя.

– Есть, друг мой. Есть. – Д'Артаньян тонко улыбнулся. – У меня есть одна знакомая, очаровательная… ну пусть это будет… кастелянша, работающая в Лувре при одной очень знатной особе…

– Д'Артаньян! Дружище! Ты бог! – взревел Портос, а Атос, не говоря ни слова, стиснул псевдогасконца в объятиях.

– Черт возьми! – всего мгновение спустя воскликнул коренной парижанин, оживая, словно цветок под лучами весеннего солнца. – Так вы имеете в виду…

– Арамис! – остановил его разведчик. – Не надо имен! Вы же видите, все и так поняли, о ком идет речь! Поспешим, друзья!

– В Лувр, в покои ее королевского величества, пятая дверь по правую руку на третьем этаже?!

– Туда! – кивнул д'Артаньян. – Но сначала – на улицу Могильщиков, на случай если она дома…

– Ждите здесь, – велела Констанция и, отбросив портьеру, исчезла за ней.

Молодые люди облегченно вздохнули и, усевшись за неимением стульев или же кресел прямо на пол, исполнили самый приятный и долгожданный приказ из всех полученных за последнюю неделю…

Приехав на улицу Могильщиков, д'Артаньян, даже не поднимаясь в свои комнаты, заглянул в галантерейную лавку господина Бонасье и под благовидным предлогом (пуговица на камзоле оторвалась, пришить бы надо) осведомился, дома ли госпожа Бонасье. Коммерсант, удивленный внезапным появлением давно отсутствовавшего постояльца, ответил, что его жена на работе, в Лувре, а пуговицу, раз уж случилось такое несчастье, может пришить и он. Поблагодарив его за заботу, д'Артаньян сказал, что со своим несчастьем справится, пожалуй, собственными силами, и отбыл в казарму, велев передать госпоже Бонасье привет. Ну то есть это он галантерейщику сказал, что направляется в казарму, а сам вместе с товарищами, неотступно следовавшими за ним, через десять минут уже спешивался у служебного входа в королевский дворец.

На их счастье, в этот день караул во дворце несла рота де Тревиля, вследствие чего друзья беспрепятственно попали в Лувр и, пройдя в покои ее величества Анны Австрийской, постучались в пятую дверь по правую руку в главном коридоре на третьем этаже.

Ждать пришлось не так уж и долго. Пять минут спустя портьера опять отлетела в сторону, и Констанция, вынырнувшая из-за нее, сказала:

– Госпожа ждет гонца, прибывшего от английского парфюмера.

Арамис вскочил на ноги, но, сделав шаг вперед, замер как вкопанный.

– Гонца, прибывшего от английского парфюмера? – переспросил он. – Гонца, прибывшего из Лондона?

– Да, да! – нетерпеливо подтвердила Констанция. – Быстрее, пожалуйста!

Изящный мушкетер растерянно посмотрел на своих товарищей. Портос таращился на него, откровенно не понимая, чем вызвана заминка, д'Артаньян подчеркнуто смотрел в сторону, а Атос подошел к Арамису и, положив руку на плечо, сказал:

– Так надо, Арамис! Королева хочет видеть того, кто побывал в Лондоне.

– Но… – попытался было возразить коренной парижанин, однако Атос еще крепче стиснул его плечо.

– Так надо! Отдайте румяна д'Артаньяну!

Арамис колебался еще мгновение, однако, смирившись, протянул привезенный от герцога Бекингема сверток д'Артаньяну.

– Ступайте, д'Артаньян! – велел Атос. – Не мешкайте!

Лазутчик кивнул и направился за госпожой Бонасье, не вполне понявшей, очевидно, суть этой сцены.

Быстро одолев какие-то коридоры, молниеносно поднявшись по каким-то лестницам и стремительно проскользнув какими-то тайными ходами, д'Артаньян вместе со своей очаровательной проводницей оказался в крохотной полутемной комнатке, сплошь увешанной платьями самых роскошных фасонов и отделки. То была гардеробная королевы.

– Сейчас! – шепнула Констанция, исчезая за дверью, прежде чем молодой человек успел ее остановить.

Оставшись в одиночестве, разведчик осмотрелся в поисках стула или кресла: ноги уже просто не держали его. Ни стула, ни кресла не было, зато в самом углу, зажатая между двумя вешалками, обнаружилась небольшая кушетка. Д'Артаньян сначала присел на нее, а потом и прилег, откинувшись на валик и надеясь не заснуть. Только не закрывать глаза, повторял он как заклинание, главное – не закрывать глаза, умолял он себя, чувствуя, как веки, налившиеся свинцом, против его воли опускаются все ниже и ниже…

Когда нежные пальцы в первый раз коснулись его щеки, псевдогасконец подумал, что это, верно, Жанна д'Арк в очередной раз явилась по его душу. Потом, однако, он вспомнил, что Орлеанская дева является к нему совсем по-другому, не размениваясь на нежности, и вздрогнул, распахнув слипшиеся-таки глаза. Нет, он по-прежнему был в маленькой гардеробной, слабо освещенной пробивавшимися сквозь тяжелые, плотно задернутые гардины лучами солнца. А над ним склонилась женщина, пытавшаяся прогнать его сон тихими, ласковыми взмахами тонких пальцев.

– Констанция!.. – прошептал д'Артаньян, перехватывая тонкое запястье и увлекая женщину к себе.

В смысле – на себя, потому как он так и не поднялся с кушетки, и женщина, понятное дело не устояв на ногах (а кто бы устоял?!), завалилась прямо на него. При этом она ахнула и хотела еще что-то прибавить к своему «ах», но молодой человек, распаленный близостью возлюбленной, пленил ее губы своими, не позволив более проронить ни слова. Нет, д'Артаньян решительно потерял в этот момент голову! Безумный марш-бросок до Лондона и обратно измотал его до полной потери сил, но сейчас, когда его любовь, его мечта, его Констанция обрушилась на него всей своей массой, к которой прибавлялся вес тяжеленного платья на кринолине, усталость разведчика улетучилась словно по мановению волшебной палочки! Не чувствуя ничего, кроме безумного, обжигающего пламени страсти, он ласкал своими сильными пальцами плечи, шею, спину возлюбленной, все сильнее стискивая ее в объятиях. Скользнув рукой к ее груди, он ухватил тонкий шнурочек тугого корсета и, потянув его, распустил узелок…

В эту секунду ему стало окончательно ясно, что его судьба находится в ее руках и даже тот факт, что она иностранка, да еще и женщина низкого происхождения, уже не способен ничего изменить!

– Дорогая моя! Любимая! – прошептал он, на миг разлучив свои губы с ее устами. – Я люблю вас больше жизни!

– Я тоже вас люблю, сударь, – с сильным испанским акцентом ответила его любимая. – Однако не могли бы вы перестать меня раздевать и отпустить, если вам не сложно?

Ахнув, д'Артаньян откинул голову назад, и, когда лицо женщины оказалось от него на расстоянии, позволявшем навести четкий, резкий фокус, агент российской антиразведки понял, что на нем сверху лежит ее величество королева Франции Анна Австрийская! Он сразу же узнал ее, поскольку сходство с портретом из кабинета герцога Бекингема было фантастическим. Правда, там королева была обнажена, а сейчас нет, но еще пара-тройка минут и д'Артаньян устранил бы это несовпадение.

– Боже милостивый! – воскликнул он, судорожно пытаясь вскочить, а это было совсем не просто, учитывая тяжесть ее королевского величества, обремененной многочисленными юбками и подьюбниками!

– Ваше величество! – воскликнул псевдогасконец, когда Анна Австрийская сумела-таки подняться на ноги.

– Тише, сударь! Тише! – велела королева, спешно приводя себя в порядок и завязывая распущенный лазутчиком шнурок корсета. – Бога ради, тише, сударь. Мы окружены шпионами Ришелье.

– Ваше величество! – снова, только уже шепотом, воскликнул д'Артаньян. – Простите меня! Я…

– Ни слова больше, сударь! – остановила его Анна. – Я понимаю, вы ошиблись. Давайте к делу: как он там?

– Кто – он? – не понял разведчик.

– Что значит – кто? – удивилась королева. – Мой парфюмер…

– Ах, Бекингем! – сообразил д'Артаньян, однако, увидев округлившиеся глаза ее величества и палец, испуганно прижатый к губам, снизил громкость: – Бекингем в порядке. Вот… румян вам прислал. – Он вытащил из-за пазухи сверток, столько раз переходивший из рук в руки, и протянул его королеве. – Пускай, говорит, Анечка моя краше всех женщин на свете будет!

Вцепившись в сверток, Анечка Австрийская стремительно развернула бархат и, увидев вожделенные алмазы, вскрикнула, забыв, видимо, от радости про шпионов Ришелье, окружавших их со всех сторон.

– Дева Мария! Благодарю тебя! Я спасена! – прошептала она сквозь слезы, прижимая свои ненаглядные драгоценности к груди. – Ну а как он вообще? – спросила она некоторое время спустя, вспомнив, видимо, что помимо Девы Марии есть еще и шевалье д'Артаньян.

– Да говорю же, в порядке, – повторил псевдогасконец.

– В порядке? – с сомнением переспросила королева, и д'Артаньян, прекрасно знавший, что нужно всем женщинам, сообразил:

– Но очень страдает!

– Очень страдает?! – обрадовалась Аня.

– Очень!

– Очень-очень?!

– Чрезвычайно!

– Это хорошо! – улыбнулась ее величество.

Да уж куда как лучше! – со злостью подумал д'Артаньян. Всем вам, бабам, одно только и нужно: чтобы мужики из-за вас страдали. И желательно не просто страдали, а – очень-очень!

Сама же королева Франции, обрадованная в равной степени и тем, что ее честь спасена, и тем, что герцог Бекингем по-прежнему сохнет по ней, снизошла наконец-то и до гонца, коему она была обязана всем этим:

– Что же вы хотите в награду за свою преданность, храбрый юноша?

– В награду?! Мне не требуется никакой награды, кроме одного взгляда вашего величества! – вскричал д'Артаньян, прекрасно знавший, что сильные мира сего любят, когда им служат задарма, из одной лишь преданности, и, начав с такой фразы, в итоге можно получить гораздо больше, нежели в том случае, если сразу же приступить к перечислению наградного списка.

И он не ошибся…

– Браво, сударь! – Королева улыбнулась. – Однако мне хочется, чтобы память об этом взгляде осталась у вас надолго. – С этими словами она сняла с пальца перстень с огромным алмазом, сверкавшим даже в полумраке гардеробной, и протянула разведчику.

С почтительным поклоном приняв дар, псевдогасконец продолжил перечислять свои пожелания:

– Мне бы хотелось поцеловать ваше величество…

– Извольте, сударь! – Королева со смехом протянула ему руку. – Только умоляю вас, не заваливайте меня снова на койку! – И она указала глазами на кушетку, подле которой они стояли.