Текст книги "Центральная Азия: взгляд из Вашингтона, Москвы и Пекина"

Автор книги: Дмитрий Тренин

Соавторы: Евгений Румер,Раджан Менон,Хуашен Чжао
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Для России значимость Узбекистана сегодня прежде всего в том, что он является главной опорой стабильности региона. Будучи прифронтовым государством в войне против религиозного экстремизма, он очень уязвим. Если Узбекистан падет жертвой исламского радикализма, за ним последует и Средняя Азия, а южный Казахстан окажется под серьезной угрозой. Москва уверена, что сильный режим в Ташкенте необходим как бастион против воинственного ислама.

Узбекистан притязает на руководящую роль в регионе, а это ведет к напряженности в отношениях с четырьмя другими государствами. За пределами Центральной Азии он до 1998 г. играл активную роль в Афганистане, где поддерживал силы этнического узбека генерала Дустума.

С самого обретения независимости в 1991 г. Ташкент категорично требовал уменьшения российского влияния в Узбекистане. Ни российские войска, ни пограничники не получили разрешения находиться или действовать на его территории. В 1998 г. президент Каримов публично обвинил российские службы безопасности во вмешательстве во внутренние дела Узбекистана. Вопрос о военном присутствии России не был поднят даже после терактов в Ташкенте в 1999 г. и исламистских рейдов в 1999–2000 гг., когда Каримов пошел на потепление отношений с Москвой и согласился принять Путина. После 11 сентября 2001 г. Каримов встал на сторону Соединенных Штатов и в 2002 г. подписал соглашение об использовании ВВС США узбекских авиабаз, таких как Карши-Ханабад (К2).

Принятое Каримовым в 2005 г. решение опереться на Россию было принято под давлением чрезвычайных обстоятельств. После кровавого подавления мятежа в Андижане узбекский президент поверил в то, что американцы причастны к попытке низложить его. Когда США выступили после этого с критикой действий узбекского правительства, которое, с их точки зрения, злоупотребило силой, это было равносильно тому, что США «передали Узбекистан России»19. Но если бы Путин в той ситуации отверг призыв Каримова, узбекский лидер ушел бы под крыло Китая. Вступление Узбекистана в 2000 г. в ШОС расширило возможности Ташкента лавировать между Пекином и Москвой. Именно в Пекин полетел Каримов в мае 2005 г., через несколько дней после событий в Андижане. В принципе решение в пользу России еще может быть пересмотрено самим Каримовым или его наследниками.

Москва заинтересована, конечно, не в присоединении Узбекистана к России, а в предотвращении его дестабилизации и радикализации. В то же время прочные отношения с Ташкентом важны для Москвы, если она хочет укрепить свои возможности управлять ситуацией в регионе. Менее богатый природными ресурсами, но многонаселенный и имеющий жизнеспособную промышленную базу, Узбекистан является также рынком для российских товаров и партнером в совместных проектах.

Два малых государства, Киргизия и Таджикистан, важны для России, поскольку исторически служат заставами, блокирующими доступ враждебных внешних сил в Центральную Азию. В Киргизии интересы России, Китая и США пересекаются. Соединенные Штаты и Россия имеют здесь военные базы, расположенные буквально бок о бок, и считается, что Китай тоже хотел бы получить здесь базу. В экономическом плане север Киргизии является продолжением Казахстана и также со значительным русским населением. Напротив, юг Киргизии, включающий небольшую часть Ферганской долины, тесно связан с Узбекистаном, Афганистаном и Таджикистаном. Москва усердно работает над уменьшением влияния Соединенных Штатов и международных неправительственных организаций в Киргизии, в которой это влияние сильнее, чем в других странах региона20.

Таджикистан привычно рассматривается как российский контрольно-пропускной пункт на афганской границе. В 1990-х гг. через него шло снабжение антиталибского Северного альянса. С прибытием в Афганистан сил Соединенных Штатов и НАТО и изменением главной угрозы безопасности Центральной Азии (сегодня это опасность внутренних выступлений населения, а не нападений извне) значение Таджикистана изменилось. Будучи главными воротами в Афганистан, он изначально рассматривался как первая перевалочная база на долгом пути афганской наркоторговли, объем которой начал расти после падения Талибана. С другой стороны, Таджикистан наравне с Киргизией является ключом к контролю над водными ресурсами региона. В будущем спрос на воду будет расти, и Россия, несомненно, заинтересована в том, чтобы ее контролировать.

Таджикистан – это единственная страна Центральной Азии, население которой говорит на фарси. Долгая и кровавая гражданская война в Таджикистане (1992–1997) была закончена благодаря совместным усилиям Москвы и Тегерана. Таджики составляют значительную этническую группу в Афганистане; их лидер, Ахмад Шах Массуд, во время афганской войны воевал против Советской армии, а позднее стал лидером антиталибского сопротивления и союзником России. После начала антитеррористической операции США Таджикистан предложил разместить у себя военно-воздушные силы НАТО, участвующие в операциях в Афганистане. Его президент (с 1992 г.) Эмомали Рахмонов, номинально являющийся союзником России, умело маневрирует между всеми важными для региона державами, в число которых входят Соединенные Штаты21, Иран, Китай, Пакистан, Индия и Афганистан, не говоря уж о могущественном соседе, Узбекистане.

Наконец, Туркмения является прежде всего крупным производителем природного газа, и Россия хочет, чтобы она и в будущем оставалась замкнутой на ее систему газопроводов. Это важный фактор, обеспечивающий России монополию в поставках газа на Украину. Поскольку на юге Туркмения граничит преимущественно с Ираном, Россия не настаивает на своем военном присутствии здесь. Фактически, Москва позволила Ашхабаду постепенно свести на нет российское военное присутствие в стране, в которой прежде дислоцировалась значительная группировка советских войск22. При этом Москва не возражает против нейтралитета Туркмении, но при условии, что она не примет у себя вооруженные силы США. Даже решение тогдашнего президента Ниязова в августе 2005 г. понизить статус Туркмении в СНГ с полноправного члена до наблюдателя мало встревожило Россию. Очевидно, что для Москвы предпочтительнее была независимость диктатуры Ниязова, чем появление в Туркмении откровенно исламистского или прозападного режима. Не следует игнорировать и тот факт, что туркмены всегда были хорошими воинами, дорого продававшими свою независимость, что они доказали в яростном сражении с русской армией при обороне крепости Геок-Тепе в 1881 г. С приходом на смену умершему в 2006 г. Сапармурату Ниязову нового президента Г. Бердымухамедова Россия активизировала усилия по привязке туркменской газодобычи к российскому рынку и системе трубопроводов, проходящих по территории РФ.

Со времен афганской войны в российском сознании Центральная Азия тесно связана с Афганистаном. В 1990-х гг. таджикский и узбекский анклавы в Афганистане представляли собой полуавтономные «государства». Ташкент, Душанбе и Ашхабад вели в Афганистане собственную, независимую от Москвы политику. В течение пяти лет (1995–2001) Талибан был самой большой внешней проблемой безопасности России. После поражения Талибана Афганистан превратился в главную региональную базу Соединенных Штатов и НАТО.

Американское военное присутствие в Центральной Азии открыло регион для мировой геополитики. Перестав быть задворками России, он увидел новые возможности.

Заинтересованность Вашингтона в Центральной Азии тесно связана с войной против терроризма, прежде всего в Афганистане. Вероятнее всего Соединенные Штаты не уйдут отсюда, пока не доделают работу, а это затянется надолго. В результате Москва больше не сможет рассчитывать на традиционное доминирование в регионе. Америка, однако, не единственный внешний игрок, появление которого покончило с почти монопольным положением России в Центральной Азии.

С начала до середины 1990-х гг. Россия ощущала растущий интерес Китая к региону, лежащему к западу от китайских границ. Если столетие назад Россия предпринимала попытки проникнуть в восточный (китайский) Туркестан, то теперь пришла очередь Пекина двинуться в «путешествие на запад». В 1996 г. после завершения переговоров о демаркации границ и мерах по обеспечению безопасности между Китаем и четырьмя соседствующими с ним бывшими советскими республиками был учрежден постоянный механизм для поддержания политических и военных связей – «Шанхайская пятерка». В 2000 г. на ее основе возникла Шанхайская организация сотрудничества, региональный пакт о безопасности и развитии. Имея штаб-квартиру в Пекине, а генеральным секретарем китайского дипломата, ШОС стала знаком возвращения Китая в Центральную Азию. В отличие от Америки Китай не уйдет из региона после нормализации ситуации в Афганистане.

В общем, с точки зрения Кремля главная геополитическая цель России в том, чтобы защитить Центральную Азию от исламистских радикалов, поддерживая при этом приемлемые отношения с великими державами, Соединенными Штатами и Китаем.

Безопасность России и Центральная Азия

Сегодня интересы России в Центральной Азии во многом определяются соображениями безопасности, и такое положение сохранится в обозримом будущем. Этот раздел посвящен анализу этих интересов, заметно эволюционировавших со времени распада Советского Союза, которые я разделяю их на две категории: стратегические и особые. Стратегические интересы сводятся к предотвращению угроз, управлению рисками и укреплению региональной безопасности. Особые интересы имеют отношение к поддержанию, восстановлению и развитию инфраструктуры безопасности в Центральной Азии – посредством военного присутствия, военно-технического сотрудничества, поставок оружия и т. п.

Стратегические интересы

Главный интерес России в Центральной Азии заключается в обеспечении минимальной стабильности в этом потенциально неустойчивом регионе. Главная угроза – это перспектива политической дестабилизации в одной или ряде стран Центральной Азии, ведущей к падению существующих режимов и победе радикальных исламистов или просто к хаосу. За период после распада СССР положение подавляющего большинства населения региона, за исключением Казахстана, заметно ухудшилось по сравнению с 1980-ми гг.23 Слабые попытки модернизации не в силах преодолеть инерцию упадка. Поскольку надежно защищенных советских границ больше нет, Центральная Азия открыта для Среднего Востока. В глазах исламистских радикалов это «новая граница» мусульманского мира, нуждающаяся в активной исламизации и ликвидации наследия советского атеистического правления. Поэтому, с точки зрения России, стабильность Центральной Азии означает противостояние исламскому радикализму.

Поддержание внутренней стабильности

Воинственные исламисты являются главной подпольной оппозиционной силой в Узбекистане. Они наращивают свою активность на юге Киргизии, и, если туркменский режим, недавно переживший уход своего основателя, когда-нибудь начнет распадаться, можно ожидать, что они и здесь немедленно обнаружатся. В Таджикистане исламисты являются законной политической силой; шрамы, оставленные гражданской войной 1992–1997 гг., очень глубоки, и нынешнюю стабильность в Таджикистане, купленную огромной ценой, не следует принимать как установившуюся раз и навсегда. Только Казахстан на данный момент находится вне зоны опасности, но он слишком тесно граничит с ней.

В противостоянии воинственному исламу Россия опирается на власти центральноазиатских государств. Москва изначально рассматривала новые светские режимы в Центральной Азии, во главе которых стояли говорящие по-русски и получившие советские образование и подготовку бывшие функционеры коммунистической партии, как лучшее из того, на что можно было надеяться. Гражданская война в Таджикистане стала для Москвы знаком того, что демократия и исламизм не являются приемлемыми альтернативами светскому авторитаризму. Исламизм активно вел дело к дестабилизации и угрожал не только покончить с ролью России в Центральной Азии, но еще и распространиться на мусульманские регионы самой России, что создавало угрозу целостности Российской Федерации. Что же касается демократии, ее не считали жизнеспособной альтернативой для Центральной Азии: она могла привести либо к усилению западного присутствия и проведению проамериканской политики – за счет российских интересов, либо, что вероятнее, открыть шлюзы для исламизма.

Таджикский опыт не прошел для Москвы даром. Гражданская война в этой стране остановила уход России из Центральной Азии и покончила с воцарившимся было благожелательным безразличием к региону. Российскому руководству пришлось пересмотреть установившийся после 1991 г. бинарный подход к «демократии» и «коммунизму»: специфический контекст бывшей среднеазиатской республики отвергал такие штампы. В результате возобладал более трезвый подход в духе политического реализма. «Демократическая» Москва определилась с тем, кого она поддерживает в гражданской войне, – она выбрала в союзники «коммунистического» лидера, и ее размещенные в Таджикистане войска добились мира, который одной стороне принес победу, а другой – поражение и изгнание. Позднее Россия объединила усилия с исламистским Ираном, чтобы обеспечить политическое урегулирование, давшее таджикским исламистам долю во власти. Хотя после достигнутого в 1997 г. урегулирования эта доля уменьшилась, Таджикистан, номинально являющийся союзником России, остается единственной страной в Центральной Азии, где исламисты заседают в парламенте и в кабинете, а не сидят в тюрьме.

Таджикистан – это чрезвычайно важный, хотя и особый случай. По словам Владимира Путина, России не нужен «второй Афганистан в Центральной Азии»24. Россия пыталась остановить распространение воинствующего ислама в этом регионе. Сразу после развала Советского Союза новое российское руководство решило порвать с прежним протеже Москвы, Мохаммедом Наджибуллой, и бросило его на произвол судьбы: в 1992 г. он был лишен власти моджахедами, а в 1996 г. зверски убит талибскими боевиками. Интерес России к Афганистану возродился в 1995 г. в связи с усилением движения Талибан. Чтобы остановить талибов, Москва начала вооружать и помогать своим прежним врагам, моджахедам, которые сбросили правительство Наджибуллы.

Этот поразительный поворот на 180 градусов показал, сколь глубоко принципы Realpolitik пронизывают внешнюю политику России. Когда в 1996 г. отряды талибов захватили Кабул и продолжили наступление к бывшей советской границе, российские лидеры очень встревожились. Эта тревога достигла пика в 1999 г., когда установилось взаимодействие между чеченскими боевиками, талибами и центральноазиатскими мятежниками. Буквально в то же самое время, когда отряд Шамиля Басаева двигался из Чечни в Дагестан, вооруженная группа Исламского движения Узбекистана в составе 500 бойцов вторглась в Киргизию. Талибский Афганистан взял на себя тыловое снабжение и учебно-тренировочную подготовку этих боевиков. После разгрома сепаратистов в Чечне, талибов и Аль-Каиды в Афганистане и гибели также в Афганистане в 2001 г. лидера Исламского движения Узбекистана Джумы Намангани сотрудничество трех экстремистских сил пошло на убыль. Усиливая давление на радикалов, Россия объявила Хизб ут-Тахрир (подпольная политическая группа, стремящаяся к созданию исламского халифата, имеющая десятки тысяч сторонников в Узбекистане и других местах) террористической организацией.В своих усилиях сохранить статус-кво в Центральной Азии Россия стремится действовать наверняка. Москва неизменно поддерживает правящие режимы, сохраняя на самом низком уровне контакты с их даже наиболее цивилизованными оппонентами. Кремль неоднократно отвергал советы экспертов поддержать не «вечных» президентов (например, в Таджикистане и Казахстане), а их более либеральных бывших премьер-министров. Несмотря на временами достаточно желчные отношения с узбекским президентом Исламом Каримовым и случающиеся время от времени конфликты с покойным Туркменбаши, Москва никогда не рассматривала всерьез вопрос о подрыве их власти изнутри. Вопрос о том, в какой степени Россия поддерживала незадачливого бывшего министра иностранных дел Бориса Шихмурадова, сначала сбежавшего в Россию, а в 2002 г. посаженного в Туркменистане в тюрьму за заговор против Ниязова, совершенно академичен. С 2000 г. российские службы безопасности разыскивают в России центральноазиатских диссидентов и деятелей оппозиции и передают их своим правительствам.

Предотвращение цветных революций

С точки зрения Москвы, хотя исламисты сильны и безжалостны, они являются не единственной угрозой. С 2003–2004 гг. Москву стали тревожить так называемые цветные революции в бывших советских республиках. Возникло ощущение, что пример Грузии и Украины может оказаться заразительным. Кремль быстро уверился в том, что революции роз, апельсинов и другие были частью инспирированного США заговора, имеющего целью заменить элиты советского периода прозападными, чтобы таким образом навсегда ограничить влияние России в ближнем зарубежье. Противодействие цветным революциям стало лейтмотивом российского подхода к странам СНГ.

В начале 2005 г. Москва была откровенно встревожена внезапным свержением ее союзника в Киргизии, Аскара Акаева: ведь его положение казалось достаточно прочным, а киргизская оппозиция не производила впечатления на Кремль. Когда же Акаев бежал из страны, Москва быстро приступила к налаживанию отношений с новым правительством, чтобы удержать Киргизию в орбите России. К счастью для России, в предыдущие месяцы, под влиянием украинского урока, Москва успела установить первые контакты с киргизской оппозицией – как раз на случай возможной смены власти. В мае 2005 г. Россия была вновь вынуждена реагировать – на этот раз на беспорядки в узбекском Андижане и последовавшее затем кровопролитие. После короткого периода замешательства Россия твердо поддержала президента Ислама Каримова и намекнула на то, что кризис был спровоцирован действиями США. На противоположном берегу Каспия Москва в конце 2005 г. помогла президенту Азербайджана Ильхаму Алиеву вычистить из своего правительства потенциальных нарушителей спокойствия и признала легитимность проведенных вскоре после этого парламентских выборов. В декабре 2005 г. Россия решительно поддержала очередное переизбрание Нурсултана Назарбаева на пост президента Казахстана. Вряд ли возможна лучшая иллюстрация максимы Владимира Путина, что в странах СНГ Москва ведет дело только с существующими властями.

Настоящим источником нестабильности российские государственные деятели считают не внутренние проблемы тех или иных стран, а американскую политику продвижения демократии. К концу 2005 г. Россия включила в свою военную доктрину необходимость противостоять «антиконституционным действиям» в постсоветских государствах и другим неблагоприятным внутренним изменениям в странах СНГ25. Заключенный в ноябре 2005 г. договор о союзе с Узбекистаном предусматривает помощь Москвы Ташкенту в подавлении выступлений, подобных беспорядкам в Андижане. При этом Россия воздерживается от прямого вмешательства. Николай Бордюжа, генеральный секретарь Организации Договора о коллективной безопасности, публично исключил военное вмешательство в дела государств-членов ради предотвращения революции. Вместо этого он выдвинул идею политического посредничества, осуществляемого главами государств и высшими должностными лицами26.По мере старения нынешнего поколения центральноазиатских лидеров вопрос о преемственности делается все более насущным и потенциально дестабилизирующим. Закрытые клановые системы правления создают богатую почву для ожесточенного соперничества, политических убийств и дворцовых переворотов. В то время как цветные революции, опрокидывающие слабые авторитарные режимы, сравнительно ненасильственны, жесткие диктаторы чаще кончают полным крахом. Несмотря на уверенную консолидацию власти в Туркмении в 2006–2007 гг., будущее этой страны зависит от того, сможет ли правящий режим сохранить единство и справится ли он с огромным грузом накопившихся проблем. В Узбекистане во время андижанских событий Национальная служба безопасности, возглавляемая Рустамом Иноятовым, вела интриги против министерства внутренних дел, возглавляемого Закиром Алматовым. Когда в 2006 г. Алматова убрали, вопрос о том, кто станет преемником Каримова, спровоцировал новое обострение соперничества27. Переизбрание Ислама Каримова в 2007 г. на новый семилетний срок лишь откладывает решение этого вопроса. В Казахстане убийство в начале 2006 г. деятеля оппозиции Алтынбека Сарсенбаева вывело на поверхность противоречия, давно развивавшиеся в ближайшем окружении Назарбаева и в его семействе.

Сдерживание иностранного военного присутствия и сотрудничества в области безопасности с третьими сторонами

Первоначально россияне рассматривали движение Талибан как проблему не столько в силу присущего талибам радикализма, сколько из-за того, что это движение было создано и выпестовано спецслужбами Пакистана при поддержке США. Со времени, предшествовавшего злополучному вторжению в Афганистан в 1979 г., одной из причин которого было опасение, что США, завербовавшие кабульского лидера Хафизуллу Амина, собираются разместить в этой стране ракеты средней дальности «Першинг II», у Москвы развилась сильная аллергия на развертывание американских вооруженных сил на Среднем Востоке и их политическую активность в регионе. Российские военные доктрины 1993 и 2000 гг. объявили, что иностранное военное присутствие на территории бывшего Советского Союза и сотрудничество третьей стороны в области безопасности с обретшими независимость государствами представляют угрозу для национальной безопасности России.Есть ирония в том, что именно операция США в Афганистане уничтожила наиболее серьезную за весь период после окончания холодной войны внешнюю угрозу для национальной безопасности России. Когда в сентябре 2001 г. президент Путин одобрил развертывание сил США и НАТО в Центральной Азии, он руководствовался точным стратегическим расчетом. Во-первых, Соединенные Штаты намеревались сделать то, что россияне и сами хотели бы сделать, но знали, что не справятся, – сокрушить Талибан. Во-вторых, Москва понимала, что не в состоянии удержать по крайней мере ряд центральноазиатских стран (например, Узбекистан) от размещения западных сил. Попытаться заблокировать развертывание американских сил и потерпеть в этом поражение означало бы потерю лица и, возможно, крах созданной Россией системы безопасности в регионе. В-третьих, если американцы пришли и в конце концов уйдут, то китайцы, если им доведется заполнить вакуум, придут и останутся. Некоторые российские деятели рассматривали американцев в Центральной Азии в роли местоблюстителей, которые уступят России место, когда Москва почувствует, что опять в силах доминировать в регионе.

По словам Михаила Маргелова, председателя Комитета по международным делам Совета Федерации, «Соединенные Штаты пришли в Центральную Азию, потому что мы [т. е. Россия] создали там силовой вакуум. И, по сути, американцы стали защищать наши южные границы, воюя против талибов»28. В ситуации, возникшей после 11 сентября 2001 г., НАТО – десятилетиями бывшее противником Москвы в Центральной Европе – неожиданно стало ее союзником в Центральной Азии. В 2004 г. Россия договорилась с Германией и Францией о разрешении их военного транзита в Афганистан и обратно через российскую территорию. Военное присутствие Запада в Афганистане – благо для безопасности России и Центральной Азии. Российские аналитики верят (и надеются), что Соединенным Штатам и их союзникам придется остаться в Афганистане хотя бы на 15 лет, так чтобы страна смогла обрести достаточную устойчивость29.

Еще в октябре 2003 г. Владимир Путин хвалил «эффективное сотрудничество» с Соединенными Штатами в Центральной Азии и отвергал предположения о каких-либо разногласиях между ними. По его словам, только что открывшаяся тогда российская воздушная база в Канте и расположенная в 30 км от нее база США в Манасе (обе в Киргизии) «взаимосовместимы»30. К середине 2005 г. позиция Кремля изменилась, и это было результатом изменения российской внешней политики и американского отношения к России. Россия с удовлетворением наблюдала за тем, как Узбекистан закрывал американскую базу в Карши-Ханабаде31. Попытка Москвы выдавить Соединенные Штаты с авиабазы в Манасе оказалась менее успешной. При этом Россия сохраняет куда большую терпимость к использованию узбекских и таджикских баз европейскими членами НАТО, Францией и Германией.

Как уже было отмечено, в 2004–2005 гг. Россия нервозно отреагировала на идею разместить в Киргизии китайскую военную базу под эгидой ШОС32. В том же 2005 г. Россия достигла договоренности с Индией, в соответствии с которой российские и индийские части смогут совместно разместиться на авиабазе Айни близ Душанбе (Таджикистан). В глазах Москвы Индия – единственная из крупных держав, которой она может не опасаться. С точки зрения России, появление Индии в регионе в качестве фактора его безопасности позволит несколько умерить притязания Китая.

Будучи сопредседателем ШОС, Россия противилась превращению организации в гаранта безопасности региона. Даже согласившись на то, чтобы ШОС создала антитеррористический центр в Ташкенте, Россия стремилась сохранить в качестве главного поставщика безопасности Организацию Договора о коллективной безопасности. Состав обеих организаций почти совпадает, но с одним важным исключением: в ОДКБ не входит Китай.

Россию все сильнее раздражает деятельность ОБСЕ как в Центральной Азии, так и в других регионах. Сегодня Москва видит в ОБСЕ, бывшей ее фаворитом сразу после окончания холодной войны, инструмент Запада, служащий подрыву правящих режимов во всех странах СНГ (посредством контроля за проведением выборов, например) и поддержке прозападной оппозиции. В результате конфликта между Москвой и Бюро по вопросам демократии и прав человека ОБСЕ представители бюро в 2007 г. отказались от мониторинга парламентских выборов в самой России. Одновременно Москва и ее союзники – Казахстан, Киргизия, Таджикистан, а также Армения и Белоруссия – поставили ОБСЕ перед выбором: согласиться с кандидатурой Казахстана как «коллективного кандидата» от этой группы стран в качестве председателя ОБСЕ на 2009 г. или функционировать вообще без председателя.

Поддержание межгосударственной стабильности

Россия заинтересована в предотвращении войн между новыми независимыми государствами Центральной Азии. В декабре 1991 г., через две недели после того, как три славянские республики решили распустить Советский Союз и создать СНГ, было решено расширить рамки соглашения и включить в него пять центральноазиатских республик. СНГ превратился прежде всего в президентский клуб, в котором бывшая метрополия, Россия, и бывшие окраины, включая центральноазиатские государства, могут вырабатывать новые отношения, основанные на формальном равенстве и независимости. Нельзя переоценить значимость этой структуры, особенно в период до середины 1990-х гг. За исключением отшельника Туркменбаши, все центральноазиатские лидеры регулярно являлись на саммиты СНГ. Следует понимать, что исторической ролью СНГ было содействие в демонтаже империи и строительстве новых государств, а не в воссоздании новой империи.

В мае 1992 г. в Ташкенте члены СНГ подписали договор о разделе военного наследия СССР. В результате расположенные в Центральной Азии части Советской армии в большинстве случаев превратились в ядро национальных армий. Главным результатом этого стало осознание того, что административные границы между республиками СССР являются границами новых государств, хотя и остаются сравнительно прозрачными. Это было чрезвычайно важно в силу произвольности большинства новых границ, раскроивших территории, иногда населенные одной этнической группой. За полтора десятилетия, прошедших после этого соглашения, оно не было серьезно оспорено даже в таких потенциально конфликтных точках, как Ферганская долина33, и представляет собой фундамент межгосударственной стабильности в Центральной Азии.

Россия приняла меры для согласования границ со своим единственным центральноазиатским соседом, Казахстаном. Достигнутое в 1998 г. соглашение о разделе Каспия установило принципы раздела морского дна при совместном использовании водного пространства и ценных биологических ресурсов вроде осетровых (впоследствии Москва подписала аналогичное соглашение с Баку). В 2005 г. Россия и Казахстан подписали и ратифицировали договор о демаркации своей сухопутной границы.

В нескольких случаях Москва открыто не вмешивалась в споры о демаркации границ (между Узбекистаном и Таджикистаном в 1998 г., Туркменией и Узбекистаном в 2004 г., Казахстаном и Узбекистаном в 2005 г. и Узбекистаном и Киргизией в 2005 г.), но, вероятно, пыталась ослабить напряженность закулисными действиями. Открытый конфликт между двумя любыми центральноазиатскими государствами поставил бы Москву в чрезвычайно затруднительное положение, поскольку она предпочитает не становиться на чью-либо сторону в регионе, в котором намерена играть роль верховного арбитра. Однако в середине и в конце 1990-х гг. Москва, вероятно, поддерживала Душанбе и пыталась урезонить Ташкент34

Между тем новые границы, сначала мягкие и прозрачные, постепенно «отвердели». Первоначальная идея Москвы оставить внутренние границы СНГ совершенно открытыми, а охранять только внешние (т. е. с соседями бывшего СССР) потерпела неудачу. При всем своем напускном прагматизме идея открытых внутренних границ при закрытой внешней оказалась на вкус политиков Центральной Азии чрезмерно империалистической. Узбекистан не потерпел присутствия российских пограничников на своей территории. Казахстан действовал точно так же, но избежал при этом конфронтации. В 1999 г. России пришлось передать охрану киргизско-китайской границы киргизским пограничникам, а в 2004 г. и таджикско-афганская граница перешла под исключительный контроль Душанбе. Туркменско-российское соглашение 1992 г., установившее совместное командование пограничными войсками, постепенно отошло в прошлое, а Ашхабад получил исключительный контроль над своими границами.С другой стороны, и до сих пор можно без всяких виз путешествовать между Россией и центральноазиатскими государствами, за исключением Туркмении, самоизолировавшейся при правлении Ниязова.

Борьба с наркоторговлей

Производство наркотиков в Афганистане – сначала опия (почти 90 % мирового производства), а позднее и героина – увеличивается с начала 1990-х гг. и к 2006 г. достигло 5600 т в год, в 17 раз больше, чем в занимающей второе место в этом бизнесе Мьянме (Бирме)35. Доходы от торговли наркотиками оцениваются в 30 млрд долл.36 Россия и ее центральноазиатские союзники являются транзитными странами (для незаконной поставки наркотиков в Европу) и, все в большей степени, рынками их сбыта37. Число наркоманов в России оценивается в три миллиона. Действующие в России и других странах СНГ организованные преступные сети наркоторговцев представляют серьезную угрозу для внутренней безопасности. Они связаны с исламистскими радикалами, которые используют доходы от наркотиков для покупки оружия, рекрутирования бойцов и подкупа государственных служащих. Сети наркоторговцев имеют выходы на высокопоставленных государственных служащих в странах СНГ и в самой России, что ведет к коррумпированию и криминализации этих государств. Таджикистан, который в 2005 г. взял под свой исключительный контроль границу с Афганистаном, сам стал производителем наркотиков. В Киргизии после смещения Акаева в 2005 г. политика стала открыто криминализованной. Есть свидетельства того, что Туркмения была вовлечена в торговлю наркотиками на государственном уровне и при этом Ашхабад отказывался от сотрудничества с Москвой и другими странами региона в борьбе с наркоторговлей. Как и во всем мусульманском мире, коррумпированность правительства является главным источником массового недовольства и радикализации под исламскими лозунгами. Москва, однако, ценит, что Иран, где в торговлю наркотиками вовлечены тысячи банд, «ведет настоящую войну» с наркоторговлей.Напротив, Москва разочарована политикой Соединенных Штатов и НАТО в отношении афганских производителей наркотиков38. Поскольку главной целью Вашингтона является переустройство и возрождение Афганистана, он избегает прямой конфронтации с производителями наркотиков, которая привела бы к дестабилизации и затруднила войну с Талибаном, а Москва толкует эту политику как «попустительство». С точки зрения России, США и НАТО не восприняли серьезно ее призывы к активному сотрудничеству в борьбе с наркотиками. Это никак не облегчает проблемы, стоящие перед Россией.