Текст книги "Адмирал Эндрю Каннингхем"

Автор книги: Дмитрий Лихарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 37 страниц)

В тот день по причине описанного выше дефекта «Уорспайт» никак не мог превысить скорость 20 узлов. Каннингхэм немедленно затребовал старшего инженер-механика эскадры и гаркнул на него, чтобы он «сделал что-нибудь». По-видимому, окрик командующего произвел на старый «Уорспайт» не меньшее воздействие, чем залп 15-дюймовых итальянских орудий на маленький «Глочестер». Как бы то ни было, некоторое время спустя престарелые линкоры Средиземноморского флота разогнались до 24 узлов..

В тот момент Каннингхэм находился с главными силами примерно в 80 милях к востоку от места сражения – слишком далеко, чтобы успеть вмешаться. Командующий хотел «придержать» ударную авиацию «Формидебла» до последнего момента, когда можно будет бить наверняка. Появление самолетов могло встревожить итальянцев и тогда они успели бы ускользнуть в свои базы, избежав решающего сражения. Но в последний момент его «рука дрогнула». Каннингхэм понимал, что если авиация не вмешается, крейсерам Придхэм-Уиппелла придет конец. 6 торпедоносцев «альбакор» с двумя истребителями сопровождения и одним «суордфишем»-наблюдателем устремились на помощь крейсерам. Торпедоносцы вел капитан-лейтенант Джеральд Сонт.

Когда в 11.21 над «Витторио Венето» возникли 6 «альбакоров», Якино почему-то принял их за «родные» «фиаты» и возрадовался. К несказанному удивлению итальянского адмирала самолеты разделились на две группы и начали пикировать на его корабль с противоположных направлений. Они сбросили 6 торпед. Сонт утверждал, что как минимум одна из них попала в цель. В действительности «Витторио Венето» удалось увернуться. Две торпеды прошли у него перед носом, четыре – очень близко за кормой. Атака «альбакоров» произвела тот самый неблагоприятный эффект, которого так опасался Каннингхэм. Якино, заподозрив неладное, разорвал контакт и приказал флоту возвращаться в базы. В тот момент линкоры Каннингхэма находились в 45 милях от места сражения..

С «Формидебла» взлетели 3 «альбакора» и 2 «суордфиша» в сопровождении 2 истребителей. На сей раз торпедоносцы вел капитан-лейтенант Джон Делайл-Стид. К делу подключилась авиация берегового базирования. В середине дня соединение Санзонетти подверглось атаке 3 «суордфишей», прилетевших с аэродрома Малеме на Крите. Итальянские крейсеры искусно маневрировали и вели плотный заградительный огонь. «Суордфиши» не рискнули подступиться к ним достаточно близко и их торпеды были потрачены впустую. Не успели они скрыться из вида, как появились 9 «бленхеймов», базировавшихся на Малые. Они атаковали «Витторио Венето» и крейсеры Катанео бомбами. Хотя англичане вновь не добились успеха, они довели итальянского командующего до грани нервного срыва. В течение всего дня над его эскадрой не появился ни один итальянский или немецкий истребитель. «Мы чувствовали себя преданными», – вспоминал Якино.

Наконец, появились торпедоносцы с «Формидебла». «Альбакоры» сделали боевой заход со стороны заходившего солнца, а 2 «суордфиша» вынырнули из облаков с противоположной стороны. Истребители сопровождения обстреляли из пулеметов расчеты зенитных орудий и наблюдательные посты. Несмотря на все предыдущие атаки с воздуха, это нападение застало итальянцев врасплох. Командующий эскадрой и матросы, как завороженные, уставились на английский торпедоносец. «Альбакор» Дэлайна-Стида сбросил торпеду на расстоянии не более 900 м от корабля. Якино отчетливо видел след торпеды, устремившейся к левому борту его флагмана. Командирский «альбакор» под неистовый грохот зенитных батарей пролетел в нескольких метрах от носа «Витторио Венето», несколько раз кувыркнулся в воздухе и, уже разваливаясь на части, врезался в волны.

Дэлайл-Стид так и не увидел результата своей атаки. Его торпеда ударила с левой стороны в корму итальянского линкора, на 4,5 метра ниже ватерлинии. По словам Якино, «корпус громадного корабля содрогнулся, как стальной прут, по которому ударили кувалдой». За кормой поднялся огромный водяной столб. Взрыв торпеды оборвал левый винт и пробил громадную пробоину, б которую, сметая все на своем пути, устремились тонны морской воды. В 15.30 «Витторио Венето» остановился намертво и стал заметно оседать на корму. Остальные самолеты попаданий не добились, зато вернулись на авианосец невредимыми.

Получив известие о результатах этой атаки, Каннингхэм вновь воспрял духом. Его флот в тот момент отделяли от противника 65 миль. Однако «Витторио Венето» был обездвижен всего на несколько минут. Очень скоро он стронулся с места, а к 17.00 уже шел со скоростью 19 узлов. Но английские самолеты-разведчики просмотрели этот важный факт. В 16.44 Каннингхэм приказал своим крейсерам идти вперед полным ходом и установить визуальный контакт с эскадрой противника. Итальянские корабли сконцентрировались вокруг поврежденного флагмана, сопровождая его к родным берегам..

В 19.15, уже в сгущавшихся сумерках, с «Формидебла» взлетели еще 8 торпедоносцев. Было уже совсем темно, когда с итальянского эсминца «Альпино» различили приближающиеся самолеты. Итальянская эскадра, ведущая зенитный заградительный огонь, походила на извергавшийся вулкан. Трассы зенитных снарядов шли плотно, как частокол. По ночному небу метались лучи прожекторов, время от времени высвечивая высокие надстройки и массивные силуэты тяжелых крейсеров. В ходе этой последней сумбурной атаки палубной авиации, проведенной почти вслепую, «альбакор» лейтенанта Ч.П.Уильямса прорвался совсем близко к плотному ордеру итальянских крейсеров И сбросил торпеду. Она поразила тяжелый крейсер «Пола» в правый борт в районе машинного отделения. Три помещения машинного отделения залила вода, главная силовая установка остановилась, энергетика вышла из строя. Беспомощный крейсер выкатился из колонны и остановился. Остальные корабли, поглощенные отражением воздушной атаки, прошли мимо, не обратив на подбитый «Пола» никакого внимания.

По возвращении на авианосец, капитан-лейтенант Сонт, возглавлявший эту атаку, был более чем скромен. Он доложил, что в условиях полной темноты трудно говорить о каких-то определенных результатах. Возможно, его самолеты добились одного попадания. Из чего командование сделало вывод, что атака завершилась нулевым результатом.

Как уже было сказано, Каннингхэм отправил 4 крейсера Придхэм-Уиппелла вперед, устанавливать визуальный контакт с отступающим противником. Эсминцам «Нубиану» и «Мохауку» надлежало действовать в качестве связующего звена между крейсерами и линейным флотом. Одновременно Каннингхэм сформировал ударное соединение из 8 эсминцев во главе с капитаном 1 ранга Филиппом Мэком на «Джервисе». Если крейсеры установят контакт с «Витторио Венето», эсминцы пойдут в атаку, а в случае необходимости, можно будет ввести в дело линейные корабли. Если крейсерам не удастся войти в контакт, Каннингхэм намеревался сделать полукруг на север и северо-запад, и попытаться перехватить «Витторио Венето» на рассвете следующего дня.

Во время уже описанной третьей атаки торпедоносцев крейсеры Придхэм-Уиппелла находились всего в 10 милях от итальянского флота. Они слышали грохот канонады и видели впереди прямо по курсу оранжевое зарево, освещавшее пол горизонта. Для Каннингхэма настал трудный момент решать, что делать дальше. Он считал что зайдя так далеко, было бы глупо и досадно не приложить всех усилий, чтобы уничтожить «Витторио Венето». Вместе с тем, командующий понимал, что итальянский адмирал уже осведомлен о местоположении и составе его флота. Противник располагал многочисленными крейсерами и эсминцами, и любой решительный адмирал в такой ситуации без колебаний использовал бы все эсминцы при поддержке своих крейсеров, также имевших торпедные аппараты, для атаки преследующего флота.

На совещании штаба флота Барнард, Пауэр и Браунригг решительно высказались против преследования. Они доказывали, что глупо, очертя голову, бросаться вслед за отступающим противником с тремя старыми неповоротливыми линкорами и авианосцем, рискуя быть обездвиженными и оказаться днем в пределах досягаемости вражеских пикирующих бомбардировщиков. Барнард напомнил, что линкоры давно не практиковались в ведении ночного боя. а это чревато тем, что английские корабли могут нанести повреждения друг другу. По свидетельству Барнарда, командующий внимательно выслушал их и сказал: «Вы – стайка трусливых скунсов. Пойду-ка я поужинаю, и если после ужина мой моральный дух не укрепится, будет по-вашему».

«Мой моральный дух был определенно высок, когда я вернулся на мостик», – вспоминал Каннингхэм, – «Я приказал ударной группе эсминцев идти вперед, найти противника и атаковать его. Мы упорно продолжали преследование, однако с некоторыми сомнениями в наших умах относительно того, как наши 4 оставшихся с линейным флотом эсминца сравняться с эсминцами противника, если итальянцы решат нас атаковать. На этом этапе вражеский флот, по нашим подсчетам, опережал нас на 33 мили и двигался со скоростью около 15 узлов».

Теперь известно, что английский адмирал в своих расчетах ошибался. В действительности итальянский флот шел со скоростью 19 узлов и опережал английские линкоры на 57 миль, а не на 33. Якино окончательно успокоился. Правда, его флагманский корабль получил повреждения, но с учетом тех неистовых атак с воздуха, которые им пришлось пережить, все могло окончиться гораздо хуже. Аварийные подразделения «Витторио Венето» работали отлично и полностью контролировали ситуацию. Якино имел все основания полагать, что уже ничто не сможет помешать его кораблям возвратиться в Торанто. Однако благодушные размышления итальянского адмирала были прерваны шокирующим известием о том, что один из его крейсеров «потерялся». Каттанео сообщил, что тяжелый крейсер «Пола» торпедирован и обездвижен. Он просил разрешения вернуться и взять его на буксир. Якино не мог бросить тяжелый крейсер на произвол судьбы. Он разрешил соединению Каттанео возвратиться и оказать помощь подбитому кораблю. Итальянский флагман продолжал пребывать в уверенности, что британские линкоры стоят в Александрии!

В 21.11 Придхэм-Уиппелл доложил, что радар «Ориона» обнаружил крупный неопознанный корабль, стоящий совершенно неподвижно в 5 милях справа. по борту от них, и передал его координаты. Линкоры слегка сместили курс вправо, чтобы сблизиться с неподвижным кораблем. На «Уорспайте» радар отсутствовал, но с «Вэлиента» доложили, что его аппаратура засекла тот самый корабль в 6 милях справа по курсу. Специалисты с «Вэлиента» определили, что длина его корпуса составляет не менее 200 м. Надежды англичан сразу воспрянули. Это мог быть только «Витторио Венето»! Колонна линкоров сместила курс на 40° вправо, корабли сомкнули интервалы. Все расчеты стояли на боевых постах, главный калибр изготовился к бою. Орудийные башни развернулись в нужном направлении. Решение командующего повергло молодых штабных офицеров в шок. Если это вражеский линкор значит при нем наверняка находятся эсминцы. Все правила ортодоксальной тактики в таких случаях однозначно предписывали линкорам уходить в противоположном направлении, а не сближаться с неизвестной опасностью. Посмотрев на вытянувшиеся лица своих штабистов, Каннингхэм сказал: «Подойдем, посмотрим, что там за корабли и как быстро мы сможем их потопить».

Новый начальник штаба флота, сменивший на этом посту Алджернона Уиллиса, коммондор Джон Эд ел стен осматривал горизонт в бинокль. В 22.25 он спокойно сказал, что видит впереди два больших крейсера и один малый, которые пересекают курс колонны линейных кораблей слева направо. Каннингхэм навел свой бинокль в нужном направлении, и увидел их. Пауэр, бывший подводник и выдающийся специалист по распознаванию силуэтов кораблей, тут же объявил, что это два тяжелых крейсера типа «Зара» с легким крейсером во главе. Действительно, это были «Зара» и «Фиуме» возглавляемые эсминцем «Альфиери». В некотором отдалении от них, невидимые для англичан, шли еще три эсминца – «Джиоберти», «Кардуччи» и «Ориани». Все они спешили на помощь подбитому «Пола».

Ночной бой у мыса Матапан многократно описан в классических трудах по военно-морской истории, и поэтому здесь будет более уместно привести личные впечатления Каннингхэма.

«С помощью сигналов радиопередатчика, действующего на коротких дистанциях, линейный флот развернули в линию, бортом к неприятелю. Вместе с Эделстеном и офицерами штаба я поднялся на верхний командирский мостик, откуда мог отлично видеть все вокруг. Следующие несколько минут мне не забыть никогда. В нависшей гробовой тишине, которую можно было буквально потрогать на ощупь, слышались только голоса дальномерщиков, наводивших орудия на новую цель. Раздавались приказы, повторяемые в центральном посту управления артиллерийским огнем, размещенном в рубке позади нас и немного выше. Было видно, как внизу башни развернулись и 15-дюймовые орудия нацелились на противника. Никогда в своей жизни я не испытывал более захватывающего момента, когда услышал спокойный голос из артиллерийского поста: „Наводчик видит цель“ – явное свидетельство того, что орудия готовы и его палец находится на спусковой кнопке. Расстояние до противника не более 3800 ярдов – прямая наводка.

Должно быть именно старший артиллерийский офицер флота капитан III ранга Джеффри Барнард отдал окончательный приказ открыть огонь. Раздался звон артиллерийского гонга. За ним последовала гигантская оранжевая вспышка и неистовый толчок отдачи от выстрела шести (так в тексте. – Д.Л.) громадных орудий, выстреливших одновременно. В ту же секунду эсминец сопровождения „Трейхаунд“ осветил своим прожектором один из крейсеров противника, серебристо-голубой силуэт которого отчетливо проступил в темноте. С первым залпом сразу же включились и наши прожекторы, ярко осветив то, что еще недавно выглядело призрачными силуэтами. Я отчетливо увидел, как шесть наших тяжелых снарядов пролетели в воздухе. Пять из них ударили в борт крейсера, в нескольких фунтах ниже верхней палубы и взорвались вспышками ослепительно яркого пламени. Итальянцы оказались совершенно неподготовленными. Их орудия даже не были приведены в боевую готовность. Их беспощадно разнесли вдребезги, прежде чем они смогли оказать хоть какое-то сопротивление…

„Вэлиент“ у нас за кормой открыл огонь почти одновременно. Его снаряды также нашли свою цель, и когда „Уорспайт“ переключился на другой крейсер, я видел, как „Вэлиент“ разнес противостоявший ему корабль на куски. Скорость его стрельбы поразила меня. Яникогда не думал, что можно стрелять так быстро из таких больших орудий. Состояние итальянских крейсеров было неописуемо. Целые орудийные башни и массы крупных обломков, вращаясь, взлетали в воздух и падали в море. Через короткий промежуток времени сами корабли превратились в пылающие факелы, охваченные пламенем от носа до кормы. Весь бой продлился не более нескольких минут».

Пока «Уорспайт» и «Вэлиент» расстреливали «Зара» и «Фиуме», «Бархэм», шедший концевым в колонне, с такой же легкостью изничтожил эсминец «Альфиери», возглавлявший итальянскую эскадру. Прожекторы английских кораблей все еще были включены, когда 3 итальянских эсминца, следовавших за своими крейсерами, возникли из темноты слева по борту от британских линкоров. Они развернулись и дали залп из своих торпедных аппаратов. По команде Каннингхэма, линкоры сделали поворот «все вдруг» на правый борт на 90°, как если бы они были эсминцами. Батареи 6-дюймовых орудий английских линкоров немедленно переключились на нового врага. Эсминцы сопровождения вступили в бой с итальянскими эсминцами и все так перемешалось, что отличить своих от чужих стало невозможно. К своему ужасу Каннингхэм увидел как 6-дюймовые орудия «Уорспайта» дали два залпа подряд по «Хэвоку», который буквально исчез за лесом водяных столбов. «Мысленно я уже списал его в потери», – вспоминал адмирал. Однако «Хэвок», как выяснилось позднее, каким-то чудом уцелел.

«Формидебл», шедший вместе с колонной линкоров, также успел увернуться от торпед. Авианосец сделал поворот на левый борт и стал постепенно удаляться от развернувшегося сражения. От мясорубки ночного боя на коротких дистанциях ему в любом случае следовало держаться подальше. Когда он находился примерно в 5 милях от колонны линкоров, его неожиданно осветил прожектор с «Уорспайта». На мостке флагмана кто-то истошно завопил: «Крейсер противника слева по борту»! Каннингхэм услышал, как в горячке боя офицер-дальномерщик на контрольной станции 6-дюймовых батарей левого борта уже начал передавать целеуказания наводчикам. Командующий едва успел его окрикнуть: «Балда! Это же „Формидебл“». Авианосец успел нырнуть в спасительную темноту, едва избежав участи быть изрешеченным орудиями своих же кораблей.

Эсминцы сопровождения «Стюарт», «Грейхаунд» «Хэвок» и «Гриффин» получили приказ добить итальянские крейсеры, в то время как линкоры двинулись в северном направлении. Вскоре они нагнали «Формидебл».

«Гриффин» и «Грейхауид» некоторое время гнались за итальянскими эсминцами, пока в 23.20 не потеряли их окончательно из вида. «Стюарт» и «Хэвок» в 22.55 подошли к горевшим итальянским крейсерам. «Стюарт» выпустил 8-торпедный залп в неподвижные силуэты. Раздались оглушительные взрывы. Неожиданно навстречу «Стюарту» из темноты вынырнул неопознанный корабль, идущий на большой скорости. Итальянский эсминец буквально пролетел справа по борту от английского корабля в каких-то 50 м. «Стюарт» дал ему вслед пару залпов, но преследовать не стал. Горящий «Альфиери» добивать не пришлось. В 23.15 он перевернулся и затонул.

Затем «Стюарту» повстречался еще один итальянский эсминец. «Ориани» получил попадание 6-дюймовым снарядом с «Уорспайта» в машинное отделение во время торпедной атаки британских линкоров. Тем не менее, он сохранил весьма приличную скорость хода. Он также ускользнул в северо-западном направлении. Примерно 10 минут спустя в том же направлении промелькнул «Джиоберти». «Стюарт» пустился было в погоню, но вскоре оставил это безнадежное занятие.

Из трех итальянских эсминцев больше всех не повезло «Кардуччи». После встречи со «Стюартом» он наткнулся в темноте на «Хэвока», который выпустил в него 4 торпеды и попал одной. Затем английский эсминец добил его своей артиллерией. После этого командир «Хэвока» лейтенант Г.Р. Уоткинс решил возвратиться к месту сражения крупных кораблей и убедиться, что с итальянскими крейсерами покончено. В 23.45 с эсминца запустили осветительный снаряд, который явил взорам изумленных англичан огромный корабль, неподвижно стоявший прямо перед ними и, по всей видимости, совершенно не затронутый сражением.

Это был «Пола», главный виновник событий, Лишенный возможности двигаться, с затопленным машинным отделением, без электричества и освещения, он так и простоял на том самом месте, где его в 19.45 настигла торпеда с «альбакора». С мостика английского эсминца «Пола» казался невероятно огромным. «Хэвок» осветил его своим прожектором и сделал пару выстрелов по надстройкам. После этого Уоткинс отправил командующему сенсационную радиограмму, что он установил контакт с линкором типа «Литторио», «стоящим неподвижно и неповрежденным». В тот момент эсминцы капитана 1 ранга Мэка находились примерно в 60 милях впереди, преследуя итальянскую эскадру с намерением отрезать ей путь в Таранто. Получив это сообщение, Мэк немедленно повернул обратно.

Только в 1.34 Уоткинс уточнил, что перед ним «пожалуй, все-таки тяжелый крейсер». Он передал точные координаты подбитого корабля и сообщил, что собирается оставаться поблизости. В 2.00 эсминцы Мэка прибыли к месту боя. Повсюду на поверхности моря виднелись головы плавающих людей, на волнах покачивались шлюпки и плотики с итальянскими моряками. Только в 2.50 они обнаружили «Пола», который караулили «Гриффин», «Хэвок» и «Трейхаунд». Из всех событий той ночи обнаружение подбитого «Пола» было самым удивительным. При виде итальянского крейсера Мэк был изумлен не менее остальных. В 3.11 он радировал Каипингхэму и Придхэму-Уиппеллу: «Готовлюсь потопить „Пола“. Большое количество терпящих бедствие, которых я не в состоянии подобрать».

По приказу Мэка «Джервис» подошел к борту «Пола» и принял 22 офицера и 226 матросов. Численность экипажа крейсера составляла 1000 человек. Большинство итальянских моряков уже покинули свой корабль на шлюпках и плотиках. Мэка даже посетила шальная мысль, взять итальянский крейсер на буксир и привести его в Александрию. Но он от нее отказался, вспомнив, что обратный путь им придется проделать днем, наверняка под непрерывными бомбежками. Честь прикончить «Пола» торпедами выпала «Нубиану». В 4.03 итальянский крейсер взорвался и затонул.

Из состава великолепной эскадры вице-адмирала Каттанео уцелели только эсминцы «Джиоберти» и «Ориани». Тяжелые крейсеры «Зара», «Пола», «Фиуме», эсминцы «Альфиери» и «Кардуччи» были потоплены в сражении у мыса Матапан. При этом погибли 2.400 итальянских матросов и офицеров, включая самого Каттанео. Каннингхэм пребывал в уверенности, что «Уорспайт» по ошибке потопил один из своих эсминцев. Однако утром 29 марта, когда вся эскадра воссоединилась, он «с невероятным облегчением» обнаружил все 12 эсминцев в целости и сохранности. Фактически, британский Средиземноморский флот потерял только самолет Дэлайла-Стида вместе с экипажем.

Возвращаясь в Александрию, флот Каннингхэма около 8 утра 29 марта вновь подошел к месту ночного сражения. Уже на подходе моряки почувствовали специфический запах мазута, покрывавшего поверхность моря. Шлюпки, плотики, обгоревшие обломки и множество мертвых тел покачивались на легкой зыби, покрывая поверхность вод до самого горизонта. На лодках и плотиках встречались живые и раненые итальянские моряки. Все они были страшно измучены и держались на пределе физических возможностей. Было прекрасное весеннее утро, море оставалось абсолютно спокойным, и Каннингхэм позволил эсминцам подбирать тонущих. Они успели спасти около 900 человек, пока над эскадрой не появился немецкий самолет-разведчик.

Спасательные работы немедленно прекратились. Каннингхэм приказал передать открытым текстом координаты места итальянскому морскому штабу и уходить. Ближе к ночи 29 марта греческие эсминцы подобрали 110 итальянских моряков, а позднее итальянское госпитальное судно «Градиска» спасло еще 13 офицеров и 147 матросов.

Около 15.00 29 марта флот Каннингхэма подвергся давно ожидаемой атаке с воздуха. Радары заблаговременно оповестили англичан о приближении 12 самолетов противника. Пикирующие бомбардировщики Ю-88 своей главной целью избрали «Формидебл». Немецкие летчики, как всегда, действовали мастерски. Авианосец только чудом избежал попаданий. Его «фулмары» сбили 2 вражеских самолета.

Вечером 29 марта флот бросил якорь в александрийской гавани. Каннингхэм распорядился 1 апреля отслужить на всех кораблях благодарственный молебен в ознаменование дарованной свыше победы в бою у мыса Матапан. Вскоре потоком пошли радиограммы с поздравлениями. Георг YI: «Мои самые сердечные поздравления офицерам и рядовым, одержавшим под вашей командой великую победу!». Черчилль: «Правительственный кабинет поручил мне выразить вам наше восхищение блестящей победой, одержанной на Средиземном море, благодаря мужеству и профессионализму офицеров и матросов вашего флота и палубной авиации, действовавших под вашим мастерским отважным руководством». Не менее комплиментарным было послание Адмиралтейства. Адмирал Дж. Уитворт, давно и безуспешно охотившийся на «Шарнхорста» и «Гнейзенау», просил Каннингхэма намекнуть, как ему удалось настигнуть и втянуть в сражение гораздо более быстроходные итальянские крейсеры. На флагманском корабле Каннингхэма побывал патриарх греческой православной церкви в Александрии. Он поздравил англичан с победой, которую считал не только великим событием, но к проявлением божественной воли. Патриарх передал флоту священную икону Николая-Угодника, которого православные христиане считают покровителем всех моряков. Икону поместили на «Уорспайте».

Сам Каннингхэм оценивал сражение у мыса Матапан следующим образом: «… Мы могли похвалиться существенными результатами. Эти три итальянских; крейсера со своими 8-дюймовыми орудиями были хорошо защищены от 6-дюймовых пушек и всегда представляли серьезную угрозу для наших малых и легко вооруженных кораблей. Что гораздо более важно, пассивное и выжидательное поведение итальянского флота во время последовавшей эвакуации Греции и Крита напрямую связано с хорошей взбучкой, которую они получили у мыса Матапан. Если бы надводные корабли противника вмешались в ход тех операций, наша и без того трудная задача стала бы и вовсе невыполнимой».

Тем не менее, Каннингхэм представил в Адмиралтейство «микроскопический» список офицеров и матросов Средиземноморского флота, которых, по его мнению, следовало отметить наградами за участие в сражении у мыса Матапан. По свидетельству Джеффри Барнарда, «один из больших чинов в Лондоне» даже прислал командующему запрос, точно ли он никого больше не забыл. Одновременно «Чин» намекнул, что Флот Метрополии за участие в потоплении «Бисмарка» представил к наградам столько людей, что их список занял несколько газетных колонок убористым шрифтом. В ответ Каннингхэм разъяснил, что все остальные офицеры просто выполняли свой долг и каждый из них делал то, что должен был делать. А если бы они выполняли свои обязанности плохо, он списал бы их за некомпетентность и служебное несоответствие.

И последний штрих к сражению у мыса Матапан. После окончания Первой мировой войны британское морское командование, наученное горьким опытом Ютландского сражения, уделяло самое пристальное внимание артиллерийской подготовке флота. В 20-30-х годах каждый командир соединения должен был представлять в Адмиралтейство пространный отчет под названием «Прогресс в артиллерийской подготовке». К концу 30-х годов на исполнение этой формальности постепенно стали смотреть сквозь пальцы. С началом Второй мировой войны в сентябре 1939 года и вовсе стало не до этого. И вдруг в 1941 году, в самый разгар войны-какой-то не в меру ретивый клерк в Адмиралтействе направил в Александрию формы и бланки для отчета «Прогресс в артиллерийской подготовке». Джеффри Барнард, как старший артиллерийский офицер флота, отправился к командующему за инструкциями, что с этим делать. Каннингхэм молча от него отмахнулся, но потом в глазах старого адмирала мелькнули веселые искорки. Он велел Барнарду взять ручку и принялся диктовать: «В одна тысяча девятьсот сороковом и сорок первом году прогресса в артиллерийской подготовке на Средиземноморском флоте не наблюдалось, но некоторые уроки, известные со времен Ноева Ковчега и Великой Армады, были пройдены заново с большими издержками и потерями. Самый важный урок заключался в том, что наилучшей дистанцией для любого корабля Средиземноморского флота, от линкора до подводной лодки, в бою с кораблями противника следует считать дистанцию прямой наводки (в настоящее время это-2.000 ярдов или даже меньше), поскольку с этого расстояния даже артиллерийские офицеры не смогут промахнуться». «Чтобы по достоинству оценить эту шутку», – писал Барнард, – «нужно было пройти через бой у мыса Матапан».

После впечатляющей победы англичан в сражении у мыса Матапан, надводные корабли противника надолго оставили попытки воспрепятствовать движению их конвоев в восточной части Средиземного моря. Операция по переброске войск в Грецию продолжалась согласно плана, хотя атаки конвоев пикирующими бомбардировщиками становились все более упорными. Они привели к потоплению нескольких судов, по счастью, лишь с небольшими человеческими жертвами. Наиболее серьезную потерю англичане понесли 31 марта, когда крейсер «Бонавенчер», сопровождавший конвой из Греции в Александрию, был торпедирован и потоплен итальянской подводной лодкой «Амбра».

С юга поступали в основном хорошие новости. «Суордфиши» с «Игла», оставленные в Порт-Судане, 3 апреля атаковали итальянские эсминцы, базировавшиеся в Массаве. 2 корабля они потопили, 2 других выбросились на берег. Позднее их добил эсминец «Кингстон». Пятый итальянский эсминец был затоплен своей командой. 8 апреля английские войска захватили итальянскую военно-морскую базу в Массаве. Таким образом, угроза английским конвоям в Красном море со стороны надводных кораблей была окончательно устранена. Каннингхэма порадовало возвращение 3 эсминцев, которые несли службу в тех водах.

Однако, несмотря на все эти достижения, в 1941 году ситуация в Средиземноморье складывалась для англичан угрожающая. Германские войска вторглись в Грецию и Югославию. Одновременно части вермахта под командованием энергичного генерала Эрвина Роммеля появились в Северной Африке. Англичане сразу почувствовали их присутствие. Не теряя времени, Роммель начал наступление от Эль-Эгейла, и британские части покатились назад, быстро отступая к египетской границе. Английскому командованию и в Лондоне, и в Каире было отлично известно, что немцы перебрасывают войска в Ливию. Почему это их нисколько не обеспокоило, и они не предприняли никаких шагов, чтобы воспрепятствовать этой переброске, непонятно. Мощь и напор немецкого наступления оказались совершенно неожиданными.

В начале апреля в Каире состоялось совещание английских командующих на Ближнем Востоке с участием начальника генерального штаба Дилла и Энтони Идена. На совещании обсуждались два основных вопроса: на какой линии армии следует остановить противника, и нужно ли оборонять Тобрук. Армейское командование сконцентрировало в Тобруке большое количество продовольствия и боеприпасов, рассчитанных на ведение военных действий в течение нескольких месяцев, и потому считало целесообразным удерживать город. Каннингхэм поддержал генералов, поскольку ему хотелось остановить противника и его авиацию как можно дальше от Александрии. Он заверил, что флот обеспечит снабжение Тобрука по морю. Как показали дальнейшие события, это решение было ошибочным.

Ситуация в Западной пустыне продолжала ухудшаться. Английские войска оставляли один рубеж за другим. Они уже потеряли почти всю бронетехнику. В плен попал генерал О'Коннор. К 11 апреля германские войска окружили и блокировали Тобрук. Англичане утратили практически все территории, захваченные в ходе зимнего наступления. В середине апреля 1941 года они оказались там, откуда начали наступать в декабре 1940 года. Каннингхэм сомневался, что армии удастся удержаться и на этом рубеже. «Мы сражались с противником, бесконечно превосходившем итальянцев по силе и мастерству», – вспоминал он.