Текст книги "Пророк поневоле (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Шахтаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– Пали!

Грянул залп и позиция окуталась клубами дыма.

С расстояния в тридцать метров промахнуться невозможно. И сорок арбалетных болтов были выпущены в секунду.

– Черепаха, – проорал я, вдевая тесьму секиры и становясь за ощетинившимися пиками немцев. Рядом со мной встал Сфорца. Стрелки по узким проходам юркнули за наши спины и тяжелые щиты сомкнулись стеной. Треск и грохот оглушили меня и никаких других чувств, кроме злого упорства я не ощутил.

Неглубокая линия обороны рухнула, но только в одном месте. Прямо на меня вынеслись трое всадников, один из которых, как мне казалось, целился тяжелым копьем в мой сверкающий горжет. В последнее мгновение справа сверкнул меч и перерубил копье у самого наконечника, несколько сбив направление его движения. Тяжелый удар чуть не сбил меня с ног, но нападавший уже валялся вместе с конем и его дорезал выпрыгнувший из-за спины Ждан. Еще один гигант уже доставал огромным двуручным мечом Сфорцу, но я сбил его с коня, метнув свою секиру, которая казалась сейчас пушинкой. Секироносцы тут же заткнули брешь и я, опомнившись, отскочил назад ,подав команду:

– Стрелки! Проход!!

Пикинеры расступились, освобождая проход и одновременно уплотняя порядки, и в этот проран ударил слитный залп аркебуз.

– Вперед!

Немцы сделали по команде «шаг– и шаг– и шаг», вытесняя и докалывая самых отчаянных.

Сфорца увлеченно дрался в первых рядах. Я крикнул Ждана и тот оттащил синьора назад.

– Это еще не все,– сказал я,– сейчас попрет пехота.

Сигнальщик протрубил и копейщики бегом стали занимать позиции теперь за спинами арбалетчиков. Сколько раз мы делали это на учениях, не счесть. Но здесь был риск, что во время перестроения мы не заметим свежего кавалерийского отряда.

Понимая, что наши дела серьезно осложнились после потери конницы, Сфорца на нашими спинами сооружал из повозок подобие вагенбурга.

Мы стояли рядами и ждали удара пехоты. Засвистели стрелы, падавшие навесом, застонали раненые . Мы стояли, дожидаясь расстояния уверенного выстрела.

– Арбалетчики! Пали!

После выстрела первая шеренга уходила назад и ее место занимала вторая со снаряженным оружием. А вот в узаконенный порядок караколирования я внес некоторые изменения. Выбив тяжеловооруженных рыцарей с помощью мощных арбалетов, половина стрелков взялись за легкие. При этом почти вдвое возрастала скорость их перезарядки.

С той стороны завыли трубы и нападавшие стали почему-то отходить. Сфорца скомандовал.

– Пикинеры!

Прямо скажу, что более неприятного зрелища, чем атака копейщиков, по– моему нет. Когда масса длинных лезвий, враз отшибающая всякую охоту пробить в ней брешь, катиться молча и неуклонно, как асфальтовый каток, оптимизм быстро угасает.

Однако битва до победного конца Сфорцу не устраивала. Враг отступил, победа вроде бы за нами. Нечего отчетность нарушать.

Мы опять встали, перегруппировавшись на всякий случай. Но драться уже было не с кем. Бросив поле боя, сицилийцы ушли. Тут же нарисовался молодой граф, живой здоровый и бодрый. Вот тебе и слава, сопляк. А что погубил свой отряд, то дело житейское.

– Сфорца, браво!

К нему подскочил паж и что-то шепнул на ухо.Лицо графенка озадачилось и он впервые остановил свой взгляд на мне.

– К вечеру зайдешь ко мне,– сказал он, не снисходя до обращения.

Я молча отдал честь. В моем отряде эту привычку переняли все, как модную фишку.

Бесшумно присунулся Угрим.

– Капитан, весь обоз заныкать не удалось, эти, – он кивнул на людей графа, – понаехали. Но самое ценное припрятали вместе с Пухлым.

Пухлым прозвали артельщика пикинеров. Только сейчас я сумел разглядеть товарищей.

Сфорца стоял, все еще бурно отдуваясь. Он был залит кровью с головы до ног. Кровь проникла даже через закрытое забрало бацинета. Подозвав своего пажа, он велел принести вина.

– Олег, замотай рану, кровит.

Я наклонился к нему в поисках раны. Где тут она? Всё в крови , которая только начала сворачиваться. Командир досадливо сказал:

– Да нет. Свою кровь.

И только сейчас я заметил , что под правой скулой у меня вырван клок мяса и правое плечо залито кровью . Правый наплечник был смят, словно по нему ударили кувалдой. По центру горжета образовалась вмятина , судя по всему, от удара стрелы. Принесли вина и мы на пару осушили почти полмеха. Подбежали командиры копий с докладами. Пришел Ганс и помог прикончить мех. Мы доложились командиру.

– Видит святая Дева,– перекрестился Сфорца, – могло быть хуже, гораздо хуже.

Убитых двенадцать, раненых двадцать восемь, тяжелых – девять. Это только у нас. У меня было убито четверо и двое были безнадежны. И опять ранений было бы меньше при хороших доспехах. Как ни странно, наибольший урон нам нанесли лучники. Братья славяне в рукопашной были просто зверями.

Мы с командиром на лошадях медленно ехали по полю, солдаты бодро обдирали усопших. Я несколько расслабился и поэтому решился задать Скварчалупи давно мучивший меня вопрос:

– Скажите, Пьетро, почему после первой стычки с пиратами вы не сдали меня герцогу?

– Все просто. Тогда я развлекался, а вы дрались за жизнь. По-моему жизнь стоит больше развлечений.

– И это единственная причина?

– Пожалуй, нет. Видишь ли, до назначения коннетаблем я командовал полусотней, а до того копьем арбалетчиков , пройдя путь от простого кондотьера.Так что..

– А чем это так озадачился наш командующий?

– Ты все еще не понял?

– Нет. Не до того было.

– Ты убил потомка самого Федериго, отпрыска древнего королевского рода маркиза ди Лауриа!

– Потому сицилийцы и отошли?

– Да. Ведь он командовал у них кавалерией. Кроме того погибли еще два высокородных рыцаря и управление войском пришло в замешательство.

Я озадачился.

– Это что же, доспехи убитого мне не светят?

– Не в этом дело,– рассмеялся Сфорца, – ты узнаешь все от графа.

Вечером меня вызвали к командующему. Я вошел в роскошный шатер. Недурно устроился макаронник. В нашей маленькой армии не меньше 30 человек были обслугой нашего генералитета, всякие повара, конюшие и старшие подметалы. Только вино занимало две повозки. Комфортные войнушки.

Граф без обиняков приступил к главному.

– Убит дворянин королевской крови. Погиб с честью на поле боя. Но такой человек не может погибнуть от руки раба, это оскорбление чести рода. Кстати, как ты это сделал? Ведь у маркиза разрублено ожерелье и бармица, голова держится только на коже.

– Метнул секиру.

– Пусть ее принесут. А пока мы с тобой должны договориться. Барона мог убить только честный солдат. Поэтому я подписал документ о твоем освобождении вчерашним числом. Думаю, отец будет не против. Кроме того, я предлагаю тебе место лейтенанта в бандерии синьора Скварчалупи и кондотту. Надеюсь, ты доволен? Выкуп за доспехи и оружие маркиза тебе отдаст мой казначей.

В это время Ждан принес секиру. Рафаэлле взвесил ее в руке и перевел взгляд на меня. – И что же тебя так рассердило?

– Он готовился смахнуть голову коннетаблю.

Граф рассмеялся.

– Сегодня у тебя тройная удача. Ты остался жив и почти здоров . Опять же получил свободу и неплохую работу. А в – третьих похоже, приобрел друга в лице Пьетро .

Я сегодня щедр, но сегодня мой день и я могу позволить себе это. Вижу, что ты хочешь что-то сказать?

– У рыцаря ,убившего рыцаря, оруженосец не может быть рабом. Это тоже поругание чести.

Рафаэлле еще больше развеселился.

– Меня же и моим же оружием. А по-сути совершенно верно. И хотя ты пока не рыцарь, но просьба законна. Ступайте. Надо отметить победу.

Ждан был совершенно растерян.

– Ты второй раз спасаешь меня от смерти.

– А кто сегодня срубил копье?

– Дык, это..

– То-то. Ничего ты мне не должен. Идем к нашим .Там Угрим приберег бочонок хорошего винишка, надо причаститься. И это, Ждан, пусть организуют помывку. И так глаз затянуло и синяк на пол-рожи. И плечо саднит, мочи нет. И подбери пажа, нечего самому мелочами заниматься. Теперь мы можем себе это позволить.

В захваченном обозе оказалось несколько бочонков пороха и десяток бомбард. Почему противник не применил новинку, было неясно, может единственного артиллериста просто пронесло. Так что наш артиллерийский парк пополнился. За что мы воевали в Сицилии толком не знал даже Сфорца. Работа такая.

Герцог подписал документ о моем и Ждана освобождении, но я с ним не встречался. Кондотта со мной была заключена на полгода. Это был документ, а не хухры-мухры, как я считал раньше. Было прописано все :от моих обязанностей до моих прав и преференций. Конечно, здесь присутствовала одна тонкость, о которой я не знал-«подряд на услуги» заключался только со мной, то есть только на мои личные услуги, как командира артиллеристов. Джорджо несколько изменил намерения сына и действительно выделил артиллерию в особый отряд в составе бандерии. Десять аркебузиров и шестнадцать бомбардиров при десяти аркебузах и четырнадцати бомбардах. Учитывая, что в те времена занятие артиллериста считалось крайне опасным, ими стали оставшиеся в живых славяне из первой партии моего отряда. Небедно жило семейство Адорно, очень небедно, сумев в короткий срок создать подобное боевое подразделение . Кроме того при этом преследовались определенные цели, а мы были этакой козырной десяткой, в ходе игры преподносящую маленькую, но неожиданную пакость. Одно было понятно – семейка рвалась к власти над страной.

Я же хотел только одного – к июлю следующего года прорваться в родные места и ждать открытия перехода в пещерке. Сделать это в одиночку было просто невозможно. Действительно, произнося перед строем проникновенную речь полгода назад, я нисколько не врал, уже тогда приняв решение. Сейчас меня беспокоило другое – такими темпами через полгода от нашей компании не останется никого в живых. А ведь какая была мысль-отвоевать год, создать свою банду и уйти на родину с оружием и развернутым знаменем с черепом и костями. Или сделать флаг с серпом и молотом? Надо подумать-что-то в этом есть. Так вот – сейчас главным было просто остаться в живых. Всего-навсего отвоевать среди этих упырей полгода без потерь. Значит задача остается прежней – не дать добраться до наших организмов всяким средневековым недоноскам посредством совершенствования артиллерии.

С аркебузами и бомбардами старого образца все понятно – их придется выдвигать в боевые порядки пехоты вперед. Бомбарды крепить на повозках по две, создавая этакий прообраз махновских тачанок. Наводка на дистанции в пятьдесят метров не так уж и важна, по любому во что-нибудь попадем. Перефразируя Попандопуло, лишь бы в своих, гад, не пулял. Чтобы сохранить стрелков и бомбардиров, нужно отработать, нет, отшлифовать взаимодействие с пикинерами, арбалетчиками и щитоносцами. Особых сложностей здесь не ожидалось.

А вот ведение огня из бомбард нового типа через головы своих войск – это задача посложнее. Тут придется крепко пожечь порох на учениях и я очень сомневался, что герцога не придавит финансовая жаба. С другой стороны – для чего-то серьезного он нас и готовит и ставит на это серьезные деньги.

Глава девятая

Появилась еще одна проблема. Почему то я посчитал, что освобожденные земляки все как один будут рваться на родину-неньку. Хренушки. После опроса выяснилось, что половина из них после получения аусвайса собираются влиться в ряды кондотьеров и крепко пограбить Европу.

– А что ты хотел, атаман? – спрашивал меня Ждан, когда я отлеживался после полученных ранений. Сами ранения были не так уж серьезны – порванная щека, придававшая после заживления правой стороне лица какой-то зловещий вид, ушиб плеча с обширной гематомой и сотрясение мозга, но отлежаться пришлось. Лечились вином, надо сказать весьма приличным – это вам не современные виноматериалы на спирту под яркой наклейкой. Говорили за жизнь и вот тут оруженосец выдал мне то, от чего я старался отмахнуться.

– Ты пойми, Олег, – болтал крепко захмелевший Ждан,– что нас ждет дома? Ну, меня Любаша ждет. Надеюсь дождется. А многих не ждет никто. И потом они там за князя за пару кун жизнь отдавали, да толокном с репой пробавлялись, а здеся… Опять же смотри-мы здесь полгода, а зимы не видели. А земля благодатная, богатая.

– Местные крестьяне здесь тоже работают, аж дым коромыслом. И синьоры, как и у нас бояре , их в баранку гнут,– провоцировал я.

– Так то так, но если под кондотту попасть, то можно погулять..

– Топоришком помахать, – съязвил я.

– Ага, – согласился Ждан. – И потом что их жалеть, они же еретики.

Железные аргументы. Не буду вносить смуту в общественное сознание.

– А потом, – продолжал Ждан,– ты, атаман не обижайся, только ты и здесь чужой .

Я поначалу думал, что ты к своим вернулся, вон как вознесся. Ан нет, все не так. Ты на нас всех смотришь, как боярин на скоморохов. Мол, пусть повеселят. Так и быть, снизойду.

– Так почему со мной решил податься на Русь?

– Везучий ты. Ведь только я знал, что ты не воин и что у вас воюют совсем по иному. Но ты почти без потерь одержал две победы и возвысился да и меня вытащил. Нет, судьбу гневить неча. И потом наши говорят, что слова своего ты не порушил. А на них не обижайся. Каждый сам выбирает лучшую долю. И потом, вот мы любой служанке при случае подол задерем, а ты гнушаешся, выбираешь почище. Вон с тобой и архимандриты и эмиры, как со своим говорят и не зря.

– Может совет дашь какой? – спросил я, развеселившись.

– Дык, это..Ик! Перебрал маленько. Тебе бы золотые шпоры, да баронство какое и был бы при деле, а мы под тобой.. Ик! Пойду проблююсь, что-то худо.

Вот только после этого разговора я стал крепко думать, а что собственно я забыл у себя.

Пенсию, на которую не проживешь? Зарплату старшего охранника при супермаркете? Очередную жену, с ходу принимаюшуюся за любимое дело – вынос мозга и очищение карманов? Телевизор с интернетом, в которых правда затерялась, как иголка в стогу?

А что, не так? Оглянись на свою жизнь! Сколько лет ты занимался делом, которое нравилось тебе по-настоящему? Со сколькими людьми, которые делали тебя сильнее, ты общался?

То-то. Ты в матрице, где все расписано, как жить, кого слушать и как сдохнуть. И прав Ждан на все сто, не отвертеться.

А пока я занимался батареей бомбард. В новые стычки нас не бросали. Мало того, у Ганса с братией закончилась кондотта, которую здесь заключают, как правило , не более, чем на полгода и он отчалил . Часть арбалетчиков вместе с Скварчалупи были направлены на границу с Пизой, не так давно вошедшей во флорентийские владения.

Новые бомбарды заметно отличались от старых. Они стали полностью дульнозарядными без камор, ствол удлинился , а вот калибр остался прежним – около 8 сантиметров. Кроме того, появился лафет с примитивной системой наводки на цель, а сам способ изготовления ствола остался прежним – ковкой с последующей обтяжкой обручами-хомутами. Вот запальное отверстие стало сменным, теперь оно могло выворачиваться по резьбе. Между нами, не так уж многого нового удалось внести в конструкцию орудия. Просто наше ноу-хау стало синтетическим творением в духе самых новых веяний, а уж веяний здесь хватало и без моих подсказок. Я же уделял большую часть времени обучению батарейцев и пороху. Чего мы только не делали, добиваясь укрупнения его зерен и однородности состава. Опять же с селитрой здесь было плохо. Уже были ямчужные производства, но качество продукта подводило. Единственным плюсом было то, что теплый климат в разы ускорял процесс выпадения селитры из дерьма. И все же удалось добиться заметного продвижения, пушка уверенно поражала цель на двести метров. Опять же я ошибся с количественным составом обслуги орудий, ее потребовалось вдвое, поскольку прежняя скорострельность пушки не устраивала меня никоим образом.

Скоро стало понятно, на каком театре войны нам придется потрудиться. Монферратская марка, под чьей опекой находилась Генуя, постоянно отбивалась от Милана и Савойи. И настал день, когда маркграф настоял на правах сюзерена, призвав на очередные терки генуэзские подразделения. Наша батарея шла на испытания на реальных целях, входя в немалое сборное войско. Уж кого только не было в начальниках. Если в средневековых воинских званиях я с грехом пополам разобрался, а это было, уверяю, непросто, то со статусами дворян было совсем плохо. Все эти эскудеро, баннереты, кутилье и башелье причем на разных языках заставили крепко почесать тыкву. Дошло до того, что я просто нарисовал табель о рангах на основных европейских языках и штатное расписание ордонансных рот и бандерий. Опять же к каждому нужно было обращаться по разному, ведь и здесь понт был превыше всего. Кстати узнал, откуда в картах появился валет. Валет – это обычный слуга-оруженосец или щитоносец. Значит Ждан – мой валет, а кто тогда я ?На короля явно не тяну.

Капитаном тысячной группировки был француз граф де Гиз. Каким боком он приходился герцогу Анжуйскому, было непонятно. В геральдике я не разбирался, а советника при мне не просматривалось. Тем не менее, несмотря на относительную молодость было понятно, что был он рубака еще тот. Где-то я слышал это имя. Уж ни его ли потомок прославился в варфоломеевскую ночь? Впрочем неважно. Моим непосредственным начальником был тоже капитан, но капитан генуэзской бандерии . Мы друг другу не понравились. Я сразу стал отстаивать свое место в диспозиции ,а де Крюи придерживался традиционного порядка. Вместо продолжения спора капитану было предложено посмотреть возможности новых бомбард. Когда пушка жахнула картечью на двести метров и была перезаряжена за какие-то десять минут, де Крюи сменил гнев на милость. Он одобрительно кивнул головой, увидев отработанную систему централизованного питания. Вот только путних лекарей у нас не было. Они вобще были редкостью. Капитана удивили и запасы рогаток, возимых в обозе и фляжки с водой у каждого солдата и даже пришитые к их плечам куски синей материи.

– Это что, родовой знак славян? – спросил он.

– Нет, синьор, это знак принадлежности к артиллерии.

– Надеюсь, что при победе этот цвет поднимется на ваш рыцарский герб, – изволил пошутить фламандец. – Это правда, что у вас в Тартарии медведи используются вместо собак?

– Истинная правда, – подтвердил я, – эти звери хорошо приручаются.

Капитан ушел после смотра несколько задумавшись.

В контактах со старшими я старался помалкивать, молча отдавая честь по получении приказов, за что вскоре получил прозвище Дискрет.

Сражение произошло под местечком Маджента на землях монастыря Павийской Чертозы. Ничего себе названьице. При успехе открывалась прямая дорога на Милан.

Бандерия стояла обычным порядком генуэзской пехоты, только впереди вместе с арбалетчиками находились аркебузиры и их было почти три десятка. Также в первых рядах расположились трофейные бомбарды на повозках. Их было немного и цель преследовалась вспомогательная – подпустить страха неприятелю. Я очень боялся сторонних солдат , все– таки на тренировки совместных действий времени было в обрез. Как бы не смяли собственный строй, не заслонили невовремя секторы обстрела. Опыта явно не хватало. Теперь по фронту стояли не три десятка солдат, а втрое больше. И в глубину их встало значительно больше. Я положился на опыт де Крюи, которому, казалось , все было нипочем. А вот за спинами в отдалении встали семь новых пушек, на которые я возлагал большие надежды. Пробить наш строй стало проблематично.

Однако судьба распорядилась по своему. Наш командующий решил атаковать первым, тем более, что мы находились на возвышенности.

Прозвучала команда и строй дружно шагнул вперед, прикрываясь щитами. Вслед за нами катились бомбарды и я еще раз похвалил себя за то, что выбил у фламандца группу крестьян для перетаскивания пушек. Я уже не понаслышке убеждался в беспредельной спеси и заносчивости дворянства и слышал от Пьетро, как рыцари зачастую разрушали все тактические построения своего командования. Вот и сейчас противник в лице тяжелой кавалерии пробовал нас на наличие подштанников.

Прозвучала команда и строй встал, ощетинившись пиками . Задымили фитили аркебуз за линией рогаток. Когда до головы клина осталось двести метров, бомбарды через головы войска выплюнули снопы картечи. Пусть калибр пушек был небольшим, пусть залп был жидковат, но самую голову рыцарского клина просто снесло . Затем арбалеты и аркебузы дополнили смятения в ряды наступавших. После отстрела третьей линии арбалетчиков поступила команда «Вперед».

Через клубы густого дыма и густую пыль строй пикинеров попер вперед с ошеломляющей скоростью. Я не торопился. Пусть помахаются. У меня перезарядка. Отдав приказ аркебузирам двигаться вперед, я , мучимый смутным предчувствием, не стал выдвигать бомбарды. Напротив, пушки были выведены на прямую наводку и «махновские» повозки тоже выстроены в ряд за срочно возводимым частоколом. Всего то дел, вогнать в землю пару десятков кольев, возимых с собой.

Наши не драпали. Они пятились. Огрызались и пятились. Прикрывшись щитами и ощетинившись лезвиями пик, бандерия отступала. Уже и на нашу позицию посыпались вражеские стрелы. Обтекая расположение , пехота сдавала назад. Я боялся одного – чтобы в сумятице боя всеми была услышана команда: «Проход».

Еще сто метров и мы оказались уже в передовых порядках. Важно было не допустить плотного контакта с противником и я проорал команду, подкрепленную сигнальщиком. Почти в упор выстрелили четырнадцать орудий и мы стали лихорадочно перезаряжаться. Ошеломленный противник замялся и под команду де Крюи фаланга двинулась вперед. Капитан дал нам время только на перезарядку и затем повторил маневр с отходом. Как я ни волновался, но не восхищаться его хладнокровием и тактическим мастерством было невозможно. Ахнули орудия и пехота снова пошла вперед. На нашей позиции около разорвавшейся бомбарды корчились люди. Половина ополчения была выбита стрелами-доспехи на них были символическими. Мы произвели перезарядку и я послал повозки вслед за нашими. И только сейчас послышался тяжкий скок нашей конницы. Де Гиз сумел дождаться перелома и использовать самый важный аргумент. Впереди еще раз грохнули аркебузы и шум боя стал удаляться – враг дрогнул.

Я отправил половину личного состава на добычу и захват пленных. Минули времена, когда войны были на уничтожение. И рыцари теперь очень даже не гнушались обменными операциями. Что говорить о нас, по существу джентльменах удачи? Подскакал оруженосец де Крюи и передал распоряжение капитана. Ждан свистнул в свисток и мои архаровцы «взяли орудия на передки». К слову теперь у нас была целая конюшня тяговых коняшек и появился свой конюший – растем.

Приказ был простым – заблокировать главную дорогу и ждать приказаний. Вот так в боевом охранении мы и простояли два дня. Я думал, что мы двинемся прямо на Милан, но тут похоже в дело опять вступил высокий политик. Наверняка маркграф выбивал отступное от Габсбургов, провоцировавших миланцев.

Мы считали потери и приобретения. Теперь я имел полное право прибирать к рукам положенную часть хабара, а уж пограбить мы были уже не подмастерьями. Из «махновцев» был один тяжелораненый, двое – легкие. Из аркебузиров – один убит, двое тяжелых. Из батарейцев – тяжелый один. Но это без сторонней обслуги, здесь пострадал каждый второй.

Чести встретиться с де Гизом меня не удостоили, а вот де Крюи устроил настоящий разбор полетов.

– Лейтенант, а расскажите сами о своих ошибках.

– Во-первых, нам повезло, что батарея стояла на возвышенности, иначе бы мы скосили своих. Во-вторых число аркебузиров нужно утроить. В– третьих-старые бомбарды в бою малоэффективны. Обслуга батареи требует дополнительной защиты. Кажется все.

– В– четвертых. Если бы впереди не стояли мои опытные пикинеры, вы бы не смогли использовать огневое преимущество . Согласны?

– Так точно, синьор. В целом сегодня нас выручила только боевая выучка и удача.

– Теперь о вас. Скажите , лейтенант, как вы оцениваете свои личные боевые возможности?

Можете не отвечать, если вопрос не по душе.

– Весьма посредственно, господин капитан. Как артиллерист, я возможно состоюсь, но командира, способного управлять бандерией, из меня не сделать.

– Спасибо за откровенность. Чувствуется, что у себя вы были не простолюдином. Сам я из этой схватки вынес мнение, что в сражениях огненный бой заставит считаться с собой и чем дальше, тем больше. Граф в восторге от вашей стрельбы. Именно она внесла смятение в ряды миланцев и позволила нанести решающий удар в нужном месте. Приглашаю вечером ко мне. Мы заслужили хорошую попойку.

Я выложил командиру далеко не все. Готовя первый залп, я распорядился стрелять усиленным зарядом на свой страх и риск. Из двух зол было выбрано меньшее. Большим злом было хлестнуть картечью по своим боевым порядком в результате недолета, ведь орудия не были толком отстреляны. Утаил я и то, что после боя из семи бомбард уцелели только три. Одну разорвало, а три дали трещины. Сделал я это потому, что до разбора знал, что всю батарею отзывают в Геную. Теперь стало ясно , что старичок Адорно сдавал нас напрокат и готов поклясться, что за сумму, превышающую затраты на новый род войск. И еще о кое-чем я тоже умолчал. Вызвав главконюха, я обрушился на него с проклятиями:

– Скажи –ка мне, Лука Мудищев, почему наши лошади тащили бомбарды, как старые одры? Почему ты, сукин сын , не озаботился дополнительной защитой животин и мы потеряли почти половину лошадей из-за ранений и последний марш три пушки пришлось тащить пердячим паром? Я тебя повешу, если ты не сумеешь найти оправданий.

– Синьор, не извольте гневаться. Люди графа забрали все запасы сена до нашего подхода к заявленному месту и кони остались голодными. Опять же в пруды было сброшены трупы и я побоялся поить животных. И , потом, ваша милость, разве способны эти клячи тащить такую тяжесть. Вот если бы вы нашли настоящих тяжелых коней.

Я поостыл. Что валить на мужика, сам недосмотрел. Тут народ на ходу друг у друга подметки рвет.

– Ладно ступай. Но обо всех затруднениях впредь докладывать мне немедленно.

– Да, синьор. С вашего позволения меня зовут Джиованни.

– Согласен. Лука для тебя слишком почетно. Свободен.

Я шел к де Крюи, отгоняя радужные мечты. «Угомонись! Кесарю-кесарево, а слесарю-слесарево»– одергивал я себя.

Фламандец встретил меня мрачно.

– Что-то случилось? – поинтересовался я.

– Еще как, шевалье, – отозвался он. – Прямо в центре Парижа наемными убийцами бургундцев убит Людовик Орлеанский.

– Война?

– Да. Копья де Гиза и я возвращаемся назад. Пусть теперь Монсеррат сам разбирается с Савойей и Миланом. Надо сегодня надраться.

Что и было сделано.

Через пару часов мы уже называли друг друга по имени и де Крюи окончательно похоронил мои мечты, скорее мечтенки. Оказывается здесь дворянин в звании оруженосца мог всю оставшуюся жизнь проходить в нем, даже будучи командиром подразделения и так и не получить золотых шпор. По пьяной лавочке вспомнилось, что именно сейчас бургундцы разобьют королевское войско и пожгут Париж, ввергая всю страну в длительную кровавую свару между королевским домом, герцогом Бургундским и Арманьяками, выступавшими на стороне Англии.

Я осторожно выпытывал у фламандца, кто там заруливает наверху. Меня интересовал Людовик 11-й, который и поставит Бургундию на место. Выяснилось, что правит ветвь Валуа и король Карл шестой почему-то Безумный. И слыхом не слыхивал про такого. Выходит мой Людовик еще и не родился. Так же осторожно и вскользь я спросил об Азенкуре и Пуатье, бывшие на слуху. Я точно помнил, что в обоих случаях англичане разбили французов. Так вот битва при Пуатье произошла пятьдесят лет назад, а на

упоминание об Азенкуре де Крюи не реагировал – значит битва где-то впереди. Конечно больше всего меня интересовало, как пройти с небольшим отрядом пол-Европы до Руси. Тут тоже прояснилось много интересного.

– Олег, – говорил командир с ударением опять на первом слоге, – что тебе здесь делать? Началась большая война с неясным исходом. Ты неглупый мужчина, судя по всему хорошего рода, здесь ждет только смерть. Жизнь наемника коротка, а ты умеешь не только махать секирой. Выделка огневого оружия – это верный кусок хлеба. Такие умельцы всегда в почете. Дом с садом, слуги и красавица жена здесь тебе не светят. Мы живем в бумажном домике и вопрос только в том, когда он сгорит. Хочу сделать тебе небольшой подарок. Держи. Испанская работа.

Он вручил мне аркебузу, но какую. Запальное отверстие здесь располагалось сбоку и конструкция имела пороховую полку. Приклад был значительно удобней обычных ружей, ствол длинней и калибр достигал 20 миллиметров.

– Если передумаешь, – продолжал фламандец, – я с радостью возьму тебя лейтенантом аркебузиров в бандерию, ведь у тебя скоро кончается кондотта. Теперь воины в цене -впереди долгая война. А теперь по-дружески попрошу у тебя совета. Говорят, что ты дьявольски удачлив и умеешь всегда выкидывать нужные кости.

– Робер, только для тебя. Будучи в Орде, я услышал пророчество их главного шамана, который сказал, что когда от завявшего цветка лилии останется только один лепесток, она оживет и покроет все сплошным ковром. Не думаю, что нашим попам понравиться это, так что помалкивай, – выдал я импровизацию.

– Олег, ты даже не знаешь, какую услугу оказал мне. Ведь меня кормит только шпага и очень важен выбор нужной стороны. Эй, бездельник! – заорал он на пажа,– видишь, наши кубки пусты.

Утром меня посетила тетушка по имени Похмелье. Хорошо, что в это время еще не изобрели бормотухи. Или изобрели?

Умереть я не успел, хотя очень хотелось. Пришел де Крюи с оруженосцем, который пер бочонок вина литров на десять.

– Давай подлечимся и будем прощаться. Не забудь о моем предложении.

Мы вернулись в Геную в середине ноября по уже раскисшим дорогам. Кстати, почему Генуя , а не Дженоа, как здесь говорят? Наверно потому же, что Русь – это Тартария, а мы тартары.

Из старого состава нас осталось пятнадцать человек. Ждан сиял. За кампанию он не получил серьезной раны, потом ему посчастливилось подкатиться под бочок пухленькой маркитантки и, главное, он получил свою долю добычу, чего были лишены остальные.

Не менее довольным остался и старый Адорно. Я еще раз укрепился в своей догадке, что на нас он заработал кругленькую сумму. Торгаш есть торгаш.

Когда я доложил ему о состоянии орудийного парка, он махнул рукой, сказав, что и не рассчитывал на целые стволы.

– Главное получилось, а бомбард да еще с улучшениями мы наделаем и затраты опять же будут меньше. Сейчас я хотел бы, чтобы вы организовали обучение новых ээ..расчетов. Да. Нужны учителя новых учеников. Что вы скажете по поводу продления кондотты? Граф дал о вас самые лучшие отзывы. Опять же вы хорошо заработали на двух саксонских баронетах.