Текст книги "Пророк поневоле (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Шахтаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

За время работы удалось убедить самого себя, что найти железную руду в наших горах проще пареной репы и что металл выплавить может любой образованный человек.

Глава вторая

Начало холодать. В один из дней трава утром покрылась инеем – заканчивался август. Надо было поторапливаться с экспедицией на Щугор. Лодка была готова к плаванью. Вышла она тяжеловатой, но на воде держалась остойчиво. Я умудрился приделать к ней настоящие уключины из толстой кожи. Теперь можно было грести в два гребца. Наш староста всячески поддерживал поход за металлами и оказывал всю возможную помощь. Двинулись втроем. Ваксысь, Артем и я. Погода наладилась, солнце просто жарило. Загрузив немудрящие запасы, мы на шестах вышли на Печору и двинули вверх по течению. Вот так на шестах и ходили наши предки. Теперь я сам предок, хотя нет, еще не предок. Девушка Аньпель , которую я называл просто Аней, все так же прозрачно поглядывала на меня, но я не торопил события. Обычаев я не знал и боялся попасть впросак. Поднимешь уроненный ею платок и объявят о совершении таинства брака. Может обычай у них такой. Подожду-первым делом самолеты , а девушки потом.

Уже перед отплытием удалось испытать баньку, скроенную на скорую руку. На кладку печи времени не было, пришлось заварганить ее по-черному. Благодать. Только ни пива, ни девочек. Ах да, девочки потом.

В носу лодки на стланях развалился Мухтарка – трехмесячный щенок. Его мне подарил Омэль и я расценил это как знак высокого доверия. Да и неприлично настоящему мужчине ходить по тайге без собаки. И все же этот староста был большим темнилой. Каким образом именно здесь собрались люди, оставившие свои общины, было неясно. Я давно подозревал, что Омэль является местным языческим жрецом, поскольку люди относились к нему несколько иначе, чем к простому администратору. Тут попахивало какой-то тайной. Опять же мои языческие высказывания были восприняты им благосклонно. А что сказал? Подумаешь, пошутил, что поклоняюсь четырем ветрам-скопировал приятеля Конана-варвара.

Лодка ходко шла вдоль берега на двух шестах уже часа два, но усталости я не ощущал. За время моего анабазиса от моих 102 килограммов уцелело может 90, появились натуральные мышцы. Какой там животик, я вас умоляю.

Мы прошли Изъель и я показал хохотуну( про себя я звал его Весельчаком У)

злосчастную пещерку, ткнув себя пальцем в грудь, что вызвало его странную реакцию. Если бы он был христианином, клянусь, он бы перекрестился и сплюнул через левое плечо. Никак это место считается нехорошим . Мне показалось, что Весельчак стал поглядывать на меня с некоторой опаской. Дела-а. Место, где теоретически должна бы находится вторая деревня, прорастало могучим сосняком. Сделали остановку. Я наказал спутникам искать следы человеческого присутствия, из меня следопыт , как из бутылки молоток. Следы нашлись, но очень застарелые и это пролилось бальзамом на душу. Значит, на мое (уже мое месторождение) еще никто не покушался. Неплохо, но с другой стороны транспортировка камня требовала соответствующих транспортных средств. Предположим от будущего карьера до реки можно использовать хомо сапиенс, бог с ними лошадями. Думаю, здесь легче найти динозавра, чем лошадку. Кстати о египетских пирамидах. Там камешки влачили рабы, а как с рабством здесь? Еще пару часов, отпыхываясь от сбоев дыхания, я выпытывал у ребят сведения о социальной структуре общества.Путаясь в идиоматических оборотах, удалось выяснить, что территорию крышуют новгородские хозяева, что охотники являются свободными людьми и что рабства, как такового , здесь нет. Ну, подумаешь, подвернешься под руку ушкуйникам. Ну по ходу продадут на юг – дело то житейское. Так что статус – статусом, а порох нужно держать сухим.

Мы толкались уж часов пять и спутники стали сдавать, уж больно несерьезной была у них комплекция. На очередном мысу был устроен привал. Любознательный Артем пытался понять, что я ношу на руке и постоянно на это поглядываю. Пока закипала вода в котелке, я рисовал на песке солнечные часы, пытаясь вызвать у самоеда нужную ассоциацию. Оказалось, что и солнечные часы он видит впервые. Плохо было в эти времена и с профтехобразованием. Парень решил, что добрый дух подсказывает мне, когда спать, когда просыпаться и прочее. Я не стал его разубеждать, лишний добрый дух мне не помешает, лишь бы не сдал в местную инквизицию. А в том, что она есть, я не сомневался. Если есть религия, инквизиции быть – не простым же людям определять, что добро, а что зло. Наши попы, вон, определяют за милую душу и на это живут.

Подкрепились опостылевшей кашей, закусили вареной рыбой. Мой чай нравился местным только тем, что в него клался сахар, что само по себе было кощунством. Гораздо вкусней сахарок погрызть. Мухтарке я кинул кусок вяленой лосятины, чем вызвал неодобрительные взгляды спутников. Лосятина – это гут, однако как она воняет! Господи, до чего хочется макарон, простой «Макфы»!

Еще пять часов толкания и мы вышли к речке Черепанихе. В будущем за ней расположится поселок, а сейчас не просматривалось решительно ничего. Команда полегла, что же вы хотите на таком скромном питании?

Солнце уже садилось. Я извлек удилище, подвязал небольшую немецкую блесенку-вращалку с золотым колокольчиком и красно-золотой мишурой. Не удалось в той жизни порыбачить на этом месте, попробую в этой. На втором забросе снасть рвануло и вверх взлетела здоровенная щука, пытаясь выплюнуть колючую помеху из пасти. И ей это удалось – молодца!

Мне она костлявая была не нужна. Чуть пройдя назад к струе, я повторил попытку и опять удилище согнуло в дугу. Кто-то очень сильный боролся за жизнь. Полиция, хоть и бывшая, победила. Вот она – легендарная нельма. Спутники оживились, добыча была классной. Тут же разделав , мы съели ее сырой, только я слегка присыпал солью . Хлебушка бы. Завалились спать . Под низ я бросил кусок пластиковой пленки, сверху лапник. Гнуса почти не было, мошка в темноте не кусается, а комар был уже не тот. Осень однако.

Спутники проснулись с зарей и ловили рыбу на удочки, сделанные мной из распущенного капронового шнура. Я сначала планировал пустить его на сеть, но убедился, что ивовые морды вполне эффективны. Теперь у каждого мужчины был моточек прочной нити с настоящим стальным крючком, сделанным в Японии.

Все тело ломило, болели все мышцы, а парни прыгали, как укушенные. Я вздохнул. Сколько им и сколько мне. Я ведь им в отцы гожусь. Превращаться в дремучего лешего не хотелось и я регулярно приводил растительность в порядок, а волосы сподобился собирать в хвост сзади. Кто это сказал, что физический труд облагораживает? Я встал и стал разделывать крупных хариусов, отдав мелочь Мухтарке. Не знаю, у кого собаки не едят рыбы, наш барбоска хряпал ее за милую душу. Следующий переход в восемнадцать километров дался нам потяжелей, не было уже первоначального запала. Планировалось встать на ночевку в окрестностях устья реки Щугор, однако почти напротив его обнаружились признаки деревни или зимовища. Судя по всему, здесь обретали охотники. Мне это не понравилось. Светить свое присутствие совсем не хотелось по ряду причин. Главная заключалась в том, что вход в горную страну был один и выход тоже один. Отправлять в деревню Весельчака я не хотел, брякнет что-нибудь не по делу, Артем еще пацан, а я вообще вызову нездоровое любопытство. Сейчас мне не нужно было и здорового. Поэтому мы налегли на весла и переплыли на другую сторону прямо в устье Щугора. Вода сменилась на кристально чистую, ведь речка течет с ледников. Взялись за шесты и преодолели еще пяток километров. Кстати здесь в ходу версты, сажени и локти. Соотносятся друг к другу, как бог на душу положит, очень полезны при торговле.

Четыре дня мы шли вверх по Щугору. Я проклял все красоты знаменитых ворот. Холодало, шла осень. Полетели листья, по утрам на реке подмораживались закраины. Я гнал людей вперед. Мы были уже в предгорье. Чертова рыба стояла в горле кубиком. Спасибо Ваксысю, Весельчак бил молодых рябцов десятками. Получалось это у него легко, как бы походя. Лодка оказалась сыровата и тяжеловата. Вконец вымотанные, мы достигли места слияния Большого и Малого Патоков. Именно сюда я и стремился. Не дожидаясь конца дня, мы стали на отдых. Вот только теперь я огляделся по -хорошему. В этих местах выросла моя бабушка. Именно здесь ее семью застал голод тридцатых годов. Хлеба не было два года. Выжили на рыбе, драли лыко с деревьев, но выжили все.

С утра я послал парней поохотиться, а сам стал обходить окрестности реки, присматриваясь к осыпям и скальным выходам памятуя, что в этих местах нет серьезных месторождений и искал так называемые рудопроявления. К сожалению в институтском курсе у нас не было петрографии, так что пришлось руководствоваться универсальным принципом:палец-пол и потолок. Все вкусные открытия были совершены по другую сторону Урала. Для этого надо было отправляться сюда на сезон. Главной надеждой был факт, что любая горная река за миллионы лет размывает и большие и малые запасы ископаемых и выносит их фракции россыпью в места слияния рек. Вторую половину дня я бродил по мелководью по каменным россыпям. Яшма валялась, как булыжники на мостовой, только значительно крупнее. Блеск камня , слоистая структура, также как и характерная сглаженность привлекали внимание в первую очередь . Топориком я сбивал края , разглядывая камни на излом.

Сейчас ценится серебро , являясь основным денежным эквивалентом и, наверняка, ее уже выбрали старатели. Однако меня интересовала медь, свинец, мусорная платина, олово и, само собой, окислы железа. Под смурным небом детали просматривались плохо, да и как-то немоглось. Проглотив таблетку парацетамола, я напился горячего кипятка, завернулся во все, что нашел и попытался заснуть. Опять в голову полезли мысли, опережающие действия. На чем перевозить точильный камень на фактории? Не на нашей же душегубке. Как выжигают древесный уголь? И чаю почти не осталось. Придется готовить копорский из кипрея. Разбудил меня гомон голосов. Охотники перли добычу. Очень неплохо-олень. Какого черта ему понадобилось по эту сторону гор? Наверно, приблудил или волки загнали. Я отрубил хороший шматок и пристроил его на примитивном вертеле.

– Что видели, геологи?– спросил я у добытчиков.

– Там пещера, сыро и блестит, – заявил Весельчак.

– А я видел камни вот такого цвета, – показал Артем на мох с характерной рыжинкой.

У меня отлегло, а то совсем придавил груз ответственности. Хорошо пацанам. Атаман ведет куда надо, знает ,что надо и что не надо. Никакой паники и сомнений. Если бы.

С утра Весельчак повел меня к пещере. Она располагалась в узком ущелье, по дну которого щемился чахлый ручеек.

– Где твои сокровища, Али-Баба?

– Баба нет, есть Ваксысь, – обиделся парнишка.

– Эх, темнота. Веди.

Пещера оказалась довольно длинной, а вот блестяшки, понравившиеся Весельчаку, оказались друзами горного хрусталя и я отбил пару кристаллов только на украшения для женщин. Разочарованный, я выбрался из грота и Ваксысь, глядя на мою унылую физиономию, быстро сказал:

– Олега, тама есть еще дырка,-показав вверх по течению ручейка.

И вот в этой дырке обнаружился выход металла, переслоенного горной породой. Его тип я затруднился определить. Вскрытие, то есть плавка покажет. На безрыбье и сам раком встанешь. Ваксысю, как первооткрывателю, досталась лихая доля перетаскивать отбитые куски к стоянке. Затем наступил черед Артема. Действительно, рыжеватые блестяшки очень походили на сульфид железа, только кварца было чересчур много.

– У нас каждая блоха не плоха!– ободрял я Артема, удостоенного той же участи, что и напарник. – Однако не густо.

После короткого отдыха я сел в лодку и наказал Артему медленно по окружности проходить мелководный плес. Опустив с кормы в воду большой берестяной туес без дна, я внимательно просматривал дно. Камни, увеличенные водой, были как на ладони.

– Стоп,– заорал я через полчаса. В виски ударила кровь. На дне различался камень с характерным отливом. Он был с три моих кулака и напоминал по форме сидящую собачку. В волнении я чуть не прыгнул за борт, вовремя вспомнив, что по дороге смастерил небольшой трал, напоминающий небольшой сачок. С третьей попытки удалось зацепить каменюку, капроновая нить оказалась на высоте. Я постучал по желваку ножом. Оно. Рот расплылся до ушей. Я ринулся к туеску и пролежал еще час, однако удача на этом и закончилась. Еще полдня ушло на разведку второй части плеса– ничего. Еще день прошел на прочесывание окрестностей и опять мимо. Оставив на берегу добычу, мы двинулись вверх по Малому Патоку. Проходя мимо впадающих со стороны Урала речушек, я каждый раз промывал на примитивном лотке шлихи, добытые в их устьях. Отдельные фракции я растирал рукояткой ножа. Остановились мы только через двадцать километров в устье шестой или седьмой речушки на каменной россыпи длиной до полукилометра. И здесь мы нашли еще два желвака самородной меди и все. Еще два дня. Спутники начали переглядываться, кажется кредит доверия подходил к концу. На третий день Паток сделал резкий поворот на восход, горы росли на глазах. Еще больше похолодало. Стылая сырость сопровождала нас постоянно. Весельчак стер ногу и рана плохо заживала. Пришлось пустить в ход запас левомиколя, что ускорило заживление. Не менялось одно – рыбы было прорва, а прочие запасы закончились. Вечером я провел пи-ар акцию, спокойно заявив, что мы уже на месте и что через три дня повернем назад. Как теперь я понимал Колумба. Только к вечеру следующего дня я вышел на россыпь, покрытую тонким слоем воды и увидел искомое – невзрачные слоистые куски с рыже-розовыми разводами. Кому не понравится могут назвать их бордовенькими. Весь дух вышел из меня , как гелий из новогоднего шарика. Подозвав спутников, я кивнул вконец отощавшим доходягам на каменюки и приказал грузить их, пока не скроется черта и чиркнул по борту куском известняка. Контрольная промывка показала присутствие золота, однако золотинки попадались единично.

Глава третья

Обратный путь был почти отдыхом. Река была значительно полноводней, чем в мое время, так что мелководья встречались редко. Забрав заготовленную, наверно свинцовую руду, мы вышли на глубокую воду и двинулись на выход из теснин.

Весельчак подталкивал лодку шестом, Артем правил, а я сидел и изучал находки. Свинцовая руда была неоднородна и включала в себя еще какие-то металлы вроде цинка, а может серебра. Одни фракции сминаются ножом, другие крошатся. Было бы неплохо выплавить из этого хотя бы с пару килограммов серебра. А что? Мечтать не вредно. По крайней мере наш поход окупился бы сторицей и еще какой.

Уже после нижних ворот мы решили сделать стоянку.

– Олень! – крикнул Ваксысь, – показав рукой на берег. В азарте я схватил винтовку и выпрыгнул прямо на мелководье, крикнув, чтобы народ готовился на ночлег. Рысью пробежав в указанном направлении с километр, я потерял след. Еще час ушел на поиски подлого животного. Тщетно. Пришлось возвращаться. Раздвинув уже теряющую убранство листву, я увидел на берегу здоровенную лодку. Самое интересное было в том, что четыре мужика деловито грузили из нашей лодки запасы, попутно пиная связанных пацанов. Вот тут меня и торкнуло. Мы как проклятые бились в богом забытых местах, голодали и мокли, а эти..

Пристроив винтовку в развилку осинки, я снял с прицела намокший чехольчик и защелкнул магазин на десять патронов. До берега было метров шестьдесят. Выцелив атамана, который был в короткой кольчужке и при коротком мече, я нажал на спуск без колебаний. Пока мужик падал головой в воду, я успел пробить второму плечо. Только тут вражины забегали. Выстрел из мелкашки негромкий и хлесткий. Пока остальные вертели головами, я успел прострелить еще одному бандюге ногу и совсем не потому, что пожалел его . Волновался , да и практики было маловато. Опять же где я в средневековье патронов напасусь. Надо сказать, что раненые не кричали «Мама», а грамотно ,спина к спине, закрывший щитами и выставив оружие, заняли круговую оборону. Еще тремя выстрелами я свалил четвертого и сдуру выбежал на берег, вопя: « Сдавайтесь, суки!» и напрасно. Тот, который был ранен в плечо, умудрился выцепить лук и уже успел натянуть тетиву. Однако против лома нет приема. С расстояния в двадцать метров я не дал ему ни одного шанса от волнения просадив ему кольчугу в трех местах и лишь после этого сообразив, что испортил подарки для своих архаровцев. Последний боец, припав на раненую ногу, стоял с обреченным видом. Похоже, с огнестрелом он был знаком. Я знаком показал, чтобы он бросал ножик, а сам боком, не опуская винтовки, подошел к своим бедолагам и разрезал веревки. Ваксысь, схватив брошенный меч, пытался причинить пленному тяжкие телесные повреждения, но я рявкнул:

– Стоять!

Весельчак с недоумением посмотрел на меня, но я не дал ему времени на выяснение отношений. Кивнув на раненого, я показал чухонцу на руки и он в мгновение скрутил пирата.

– Артем!

Парень покаянно понурил голову.

– Будешь моим языком.

– Садись, – сказал я пленному и достал нож. Ваксысь опять растерялся. Мужик оказался не робкого десятка, поросячьего визга мы не дождались. Я, показав Весельчаку, чтобы он не давал пирату шевельнуться, взрезал штанину в месте ранения. Выходного отверстия не было. Пуля застряла в мышце чуть выше колена. Хреново. Я сходил за аптечкой, промыл рану, натолкал туда мази и наложил тугую повязку на тампон.

– Вот теперь потолкуем,– сказал я. Похоже , мужик меня понял.

Так. Весельчак должен быть плохим полицейским, а я хорошим. В экстренные играть не приходилось, пошел по проверенному ментовскому пути.

– Зовут-то тебя как?

Пират не отрывал взгляда от сверкающего хромом ножа. Понравился, что ли?

Наконец он хрипло сказал:

– Жданом кличут.

Дальнейший диалог проходил с корректурой Артема.

Все оказалось просто. Уголовные элементы дожидались осени и, естественно поры, когда старатели выходят с гор и брали их на гоп-стоп. Не гнушались они и работорговлей, что добавило им сразу пару статей.

– Разбойнички, значит. И что мне с тобой делать, летчик – налетчик?

Похоже, мужик решил, что базары перетерты и его поставят на перо и что-то крикнул.

– Что он сказал? – спросил я у своего толмача.

– Он говорит, что у них есть еще серебро.

– И откуда?

– Оттуда , – Ждан показал рукой на юг.

– Понятно,– кивнул я,– на Илыче пограбили. Где люди?

– Побили,– понурился Ждан,– отбивались до конца.

– Да, тяжела жизнь уголовная,– посочувствовал я. – Теперь, Ждан, выбирай.

Рана у тебя плохая. Я смогу тебе помочь, но только если ты на кресте поклянешься не причинять вреда ни мне, ни моим людям. Вижу, ты православный? Так что надумал?

– Пожить еще хочется, на волюшке погулять..

– Ага, – добавил я, – топоришком поиграть, как Вася Буслаев.

Ждан дернулся, – Ты знаешь Буслая?

– А кто его не знает, – усмехнулся я.– Доставай крест.

Мужик забубнил слова клятвы, затем приложился к кресту.

– Ваксысь ,– распорядился я,– давай разберись с трофеями. – А ты Ждан, выпей вот это. Я извлек свою фляжку с перелитой из бутылки водкой ,– до конца. Ждан побагровел, но покорно приложился, видимо решив, что пьет колдовское зелье.

Я в это время строгал из палочки примитивный зонд. Решив, что клиент дозрел, все таки в этом времени крепкие спиртные напитки непривычны, снял повязку , облил лезвие ножа остатками водки и принялся спокойно ковыряться в ране, молясь в душе, чтобы случайно не задеть артерию. Слабый все – таки бой у мелкашки, пуля засела неглубоко. Больше времени потребовалось на очистку раны от грязи. Ждан стоически переносил экзекуцию, лишь на висках надулись вены, крепкий здесь народ.

За время операции Весельчак споро раздел усопших догола и сложил хабар кучкой, затем принялся таскать из шитика наше барахло, но я остановил его.

– Поплывем на этом,– ткнул я в судно,– а на своем будем только подруливать. А ты, Артем, раздели– ка добычу на доли.

– Как? Спросил он,– ведь добыча вся твоя. Мы попали в плен и не имеем на нее права.

– А я имею право делить ее, как захочу?

– Конечно. Кто же сможет тебе возразить?

Ждан, совершенно окосевший, тем не менее прислушивался к разговору .

– Ты что же, пришлый?– спросил он у меня. Я кивнул. – А это разве не твои холопы?– продолжал он.

– Они свободные люди. А слушаются потому, что я старше их.

– Странный ты человек и говоришь странно, как немец. И оружие у тебя неведомое не на людей рассчитанное. И вижу ты не воин.

– Нет, подтвердил я . Рудознатец.

– Рудознатец?,-поразился собеседник.– Тогда почему без охраны? Ведь они, – он ткнул пальцем в пацанов, – тоже не воины.

– Видишь ли, они спасли меня, а я просто отдаю им долг.

– Чудно. Не повезло нам, а какую бы цену за тебя дали, – он цокнул языком.

Вот ведь морда уголовная.

Утром мы отчалили караваном. Впервые за долгое время удалось поесть ржаных лепешек с медом, копченого окорока. Как же мы отвели душу.Теперь я и Артем агребали на шитике, Ждан подруливал, а на привязанной лодке капитанил Весельчак. Тела убиенных уже унесла вода. Моя команда была бодра и весела. Каждый из них получил по хорошему ножу. Другое имущество, а также щиты и мечи, парочка кинжалов были отложены до времени. Также было отложено и серебришко.

Ждан плыл налегке, его амуниция перекочевала в дуван. Я примерял обувь из хабара. От моих бродней остались одни воспоминания, да и не сезон уже в них гулять, чай середина сентября.

– Ждан,– спросил я вкрадчиво,– ты ничего не забыл нам сказать о подельниках? Что это вас понесло в такую даль? Могли и на Волгу сходить, там добыча не в пример богаче. А с этих,– я мотнул подбородком,– что взять?

Разбойник замялся и, тряхнув бородой, признался:

– Тут вот что. Атаман наш, Хват, прошлый раз при дележке обидел многих, а такие вещи не прощаются. Пришлось податься подальше от греха. Вот и перебиваемся по самоедам, всякой чуди белоглазой. Заработок небольшой, но почти безопасный. Не воины они, да и броней у них нет. Сидят по лесам, дереву молятся. За железо последнее отдают.

– Я заметил, обменные курсы у вас как в «Траст-банке». Артем, это не переводи.

– Что за пищаль такая чудная у тебя, мастер? Как игрушка, однако трех здоровых мужиков уложил.

– Здесь таких не делают ,– отмахнулся я.– Есть такая страна, Китай прозывается. Может, слышал.

– Отчего же? Слыхивал, только считал, что это сказки.

– Вот эти сказочники порох изобрели и помогли Батыю взять все крепости.

– Чудеса. Стало быть, ты из тех мест? А как же тебя сюда занесло?В дичь этакую?

– Долго рассказывать, да и ни к чему. Ты вот что скажи, что делать умеешь, кроме разбоя?

– Не всю же жизнь я мечом махал. Из плотницкого ряда я, из города Суздаля. Лет десяток назад отошел он под руку Московского великого князя, подати подняли, свободы поубавили. Вот я и решил, пока молодой, порезвиться, свет белый посмотреть.

– Пассионарий значит,– буркнул я. – Артем ,это не переводи.

– Вижу ученый ты человек и слова ромейские знаешь. Чему же тебя учили?

– Арифметике,– не сдержался я , – знаю числа от одного до гугла. Арабскому счету обучен и как воров ловить, тоже в курсе.

– Арапскому?! Может ты и лекарское дело знаешь, вона как в ранах копаешься.

– Ждан,– не выдержал я, – очень уж ты любопытный. Любопытной Варваре на базаре нос оторвали.

– Кто оторвал?

И тут я заржал. Именно так спрашивала маму моя племяшка. Ждан присоединился к веселью. Простые здесь нравы.

В воздухе закружил снежок сначала робко и неуверенно, а потом, как будто сообразив, что таможня дает добро, превратился в липкий хоровод. Мы выплыли на Печору. Воткнув невысокую мачту в степс, мы развернули прямой парус и юго-западный ветер придал каравану дополнительное ускорение. Местами мы давали километров десять, а то и больше в час.

Я косился на Весельчака. По его заросшей роже было видно, что стервец что-то задумал. Мои подозрения усугубились, когда мы проходили устье Изъели. Погода резко изменилась, снег прекратился, а с севера начала наступать красно-синяя граница облаков, ощутимо подмораживало. Ваксысь с неприкрытым страхом поглядывал на меня , вызывая у меня мрачные мысли. Сейчас выдаст своему жрецу такую фэнтэзи, что мама не горюй.

Оставшийся час плавания я думал думу, приходя к выходу, что появился шанс податься на зимовку в тот же Новгород поближе к цивилизации. Не удасться мне ассимилироваться с этими изгоями. Ну и компании я встречаю. Сначала беглецов от попов, потом беглецов –разбойников – от выкатывания предъяв. А всего – то дел– нужно выжить до следующего лета или еще следующего. Жаркие лета приходят в эти края примерно раз в четыре года, вот и кумекай, немец.

Мы завели лодки в устье ручья, но я распорядился не разгружать шитик а, напротив, затянуть парусиной всю лодку, поставив прямо в ней своеобразную палатку. Ушкуйник только ухмыльнулся, похоже процедуру он представлял лучше меня.

Никакой торжественной встречи не было. Васкысь, пока мы копались, унесся на хутор и, видимо, успел понаушничать. Опять же, заявившись в новой амуниции, а я приватизировал барахлишко Хвата, который был ростом ненамного меньше меня, мы произвели впечатление, как появление ОМОНа на Черкизоне. Хуторяне вели себя, как мыши под веником и тут без Весельчака не обошлось. Однако на стол они выставили, что могли. Я зорко поглядывал, чтобы никто из мужчин не исчезал из поля зрения, а то подстрелят Ждана и буду я с ними в компании всю зиму идолам кровью губы мазать. Для устаканивания ситуации пришлось извлечь часть захваченных припасов. Потом разлил водки каждому из последней заначенной бутылки. Атмосфера подтаяла, участники одиссеи хвастались подвигами, благодарные собеседники ахали, женщины млели – все как положено. Я кивнул Омэлю головой, мол пойдем потолкуем, вывел старейшину на нашу пристань и сказал:

– Вот здесь почти тонна руды, но выплавить железо здесь я не смогу. Нужен уголь, а жечь его поздно, мороз уже схватил землю. Ты понял?

–Я давно все понял, – ответил Омэль. – Духи говорят, что ты пришел из другого мира и оставаться тебе с нами нельзя. Куда ты приходишь, там начинаются плохие перемены, а нам этого не надо. Мы будем жить, как завещали наши предки. Ты сильный, тебе мало леса. Там , где ты пройдешь, всегда будут огонь и смерть. Рядом с тобой могут жить только сильные, а не такие изгои, как мы.

– Хорошо, я уйду. Ты, как всегда прав, потому что мудр. Оставляю тебе полное вооружение на двух воинов, немного серебра и бочку муки. Соль тоже заберешь всю.

– Я доволен, что мы поняли друг друга. Ты щедр и умен. Быть тебе вождем. Молчи, я знаю о чем говорю. Ты не умеешь смотреть криво, а смотришь в глаза. Не каждому это дано. Поклянись, что наше пристанище не будет раскрыто. И за этого, – он мотнул головой в сторону Ждана, – тоже поручись. Иначе мы его убьем.

Я вытащил из лодки желвак меди в виде сидячей собаки и сказал:

– Клянусь духом моего родового знака, что никто не узнает о вас. Возьми это и сделай из него, что захочешь. Она будет охранять вас.

Омэль с совершенно серьезным видом принял подарок:

– Наши духи говорили о том, что тот, кто придет, поменяет собаку на собаку.

Я оторопел. Хотел приколоться в индейские игры, а тут не просто мистика, а какая-то экстрасенсорика.

– Ты дашь нам свое семя и мы будем в расчете за гостеприимство.

В хуторе продолжалась веселуха. Что мне пятьдесят граммов? Я их и не заметил и только сейчас обратил внимание, что топится баня. Могут же, если захотят. Несмотря на угар, я отвел душу, хлеща свежим веником по проявившимся ребрам. Потом, раскаленный до красноты, пронесся голышом мимо честной компании и с ревом влетел в ледяную воду ручья.

– Ждан, ты уж потерпи,– сказал я суздальцу, – твоя рана еще не поджила, мочить нельзя.

– Да ладно,– отмахнулся тот, примащиваясь на ночлег на стланях,– нам не привыкать.

И еще один заход в баню, оглашаемой восторженным улюлюканьем. Женщины тронулись на помывку после мужчин.

Растянувшись в амбарчике, я подтянул толстую медвежью полсть и тут в проем заскочила Анька. Без всяких лишних разговоров она занырнула под импровизированное одеяло , сбросив остатки одежды.

– Вот о чем говорил дед,– мелькнула последняя здравая мысль, после чего остались одни инстинкты. Гормоны шипели. Из амбарушки несся мой звериный рык и взвизгивания Аньки. С техникой исполнения у самоедки было не очень, но желания, хоть отбавляй. Из ее криков я понимал только часть:

– Вына, джуджыд пи. (Сильный , высокий сын).

Понятное дело, строгаем сына по заявкам местного населения. Да ради бога.

Глава четвертая

Утром, невыспавшийся, но довольный, я пошел к Ждану. В лодке его не было и появились подозрения, что дед передумал и уконтрапупил парня, но кусты затрещали и Ждан вывалился, подтягивая штаны.

– Что надумал, Олег?

– Присядь, разговор есть, – хлопнул я по борту шитика.– Уходить будем.

– Как уходить? Неуж они меня живым выпустят?

– Выпустят, я за тебя поручился.

– Дал откуп?

– Считай, что так. Сможем мы вдвоем дойти до Новгорода?

– Вдвоем?

– Ну, может втроем.

– А кто третий? Ведь обманут, басурмане.

– Артемка.

– Толковый отрок. Опять же крещеный. А ты почему без креста?

– Спрятал, когда к ним попал. Думаю народ дикий, съедят без соли и не заметят,– соврал я, понимая, что поступаю единственно правильно. Не единоверцу доверия не будет никогда.

Сборы не заняли много времени. На проводы пришел один Омэль, за ним шел Артем.

– Возьмешь его с собой, – подтолкнул он парня ко мне,– здесь он всегда будет чужим. Его терпят, пока я жив. Он показал парню за спину и тот вскоре притащил свои нехитрые пожитки.

– Помни, солнце два раза уйдет в мир вечной ночи и тогда ты сможешь уйти, куда хочешь. Прощай.

Не оглядываясь, он ушел в лес.

– Чего дед пророчил? – озадачился Ждан.

– Это мы о своем, о женском .– ответил я механически, пораженный поступком старосты.

– Веселый ты человек, – ржал ушкуйник, вытирая выступившие слезы.

– Мужики, – прервал я веселье, – живо за шесты. Вдруг язычникам моча в голову стукнет.

Второй раз упрашивать их не пришлось, все понимали, что решается наша судьба. Это на открытом месте мы сила, а в глухом лесу постреляют, как рябчиков. Только выскочив на фарватер, я понял, как близко стояла смерть.

Мужики схватились за весла, но я велел погодить и ставить парус.

– Так ветер почти встреч, – недоумевал Ждан.

Вместо ответа, я стал перекраивать из прямого паруса треугольный. В ход пошла капроновая нитка. Через час мы имели классический бермудский парус, на котором я ходил по реке в детстве, правда роль паруса выполняла похищенная простыня. Управлять лодкой под таким парусом может и один человек и на петляющей реке можно быстро менять галсы.