Текст книги "Пророк поневоле (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Шахтаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

ШАХТАРОВ ДМИТРИЙ СТЕПАНОВИЧ

Товарищ пророк

Часть первая

Глава первая

Такой рыбалки у меня еще не было. Рыба перла. На каждый заброс легкой карбоновой удочкой обязательно была поклевка. При этом клевали не прыщавые пацаны-окушки, еще не нюхавшие крючка, а полосатые тигры-красавцы как на подбор. Натащив полтора десятка рыбешек, я спохватился, ведь всю эту колючую ораву нужно было кому-то чистить. И этот кое-кто был опять я. Более никого в округе не просматривалось. Пришлось отложить это увлекательное занятие и озаботиться обедом. Закралась мысль, что ловля рыбы скоро перестанет быть увлекательным делом и превратиться в унылую повседневную обязанность и основания для этого были.

А так славно все начиналось. Выйдя на пенсию в сорок пять лет по выслуге в качестве кадровика местного РОВД , я решил повременить с гражданкой и немного передохнуть после бумажных дел. Местом отдыха я выбрал реку Печору, на которой родился и вырос. Потянуло, знаете ли ,в свои родные места. Особых навыков в охоте у меня не было, но мелкашкой я на всякий случай озаботился. Снарядив немалый рюкзак, я попросил родственника закинуть меня на пару дней к устью речки Изъель. По коми «каменная речка». «Из»-камень, «ель»-догадаетесь сами.

Рядом с устьем этой речки на берег Печоры выходят скалы из песчаника и вот в одной из них есть небольшая пещера, скорее пещерка, когда –то будоражившая детское воображение. Детство прошло, а воображение осталось. И сейчас захотелось для начала внимательно рассмотреть это углубление. Ну, сокровища Али-Бабы не мерещились, но важен был сам процесс.

Так вот, сойдя на берег, выложенный плитами известняка, я, не снимая амуниции, двинул к пещерке, заранее зная, что ничерта интересного там точно нет, ведь ее глубина максимум два метра. Но этот самый черт так и толкал под руку или под ногу. Урез воды был в трех метрах от входа и я, помахав отчалившему свояку, тут же сунулся в темный проем.

Естественно ничего там не было, не было совсем. Не было даже надписей вроде:«Здесь был Вася» и прочего нецензурного исконно русского творчества. В последний раз грустно обведя взглядом тесную конуренку и в очередной раз обматерив самого себя за романтизм, я заметил, что луч солнца каким-то образом осветил заднюю стенку пещерки. И показалось, что камень как-то поплыл и размылся, как будто в глаза брызнули водой. Еще раз чертыхнувшись, я развернулся в узком пространстве и сделал два шага к выходу.

Однако. Граница берега непостижимым образом переместилась к самому входу и теперь вода плескалась в самой пещерке. Подтянув голенища повыше, я вывалился из грота. Все было не так, как обычно.

Непонятным было резкое повышение уровня воды. Следующая непонятность заключалась в том, что берега реки мгновенно заросли дремучим и старым лесом, а не теми ошметками, оставшимися после сплошных рубок в водоохранной зоне. Исчезли створные знаки на обеих сторонах реки, как испарились. Совершенно озадачившись, я прошел к устью речушки и обомлел. Вместо чахлой струи шумел полноводный поток, который даже в броднях был непреодолим.

Прошла пара-тройка минут после Мишкиного отъезда и теоретически он должен был находится в трехстах метрах, однако он исчез вместе с «Крымом» и « Меркурием». Если раньше небо было исполосовано белыми полосами самолетных инверсий, то сейчас оно затянулось густыми облаками.

Похоже приехал. Вот только в куда. Таких толстых сосен я не видел в этих краях никогда. Присев на ствол дерева, выброшенного на берег, опять же невесть откуда-то взявшегося, я достал из кармашка плоскую фляжку и попробовал привести мысли в некий порядок. Почти удалось. Я заторопился назад в пещеру, надеясь, что «дверь» на ту сторону все еще открыта. Меня ждал мертвый камень и темнота. И вобще теоретически прямой солнечный свет никак не мог попасть в проем.

Что будем делать? Я знал, где раньше в этих краях жили люди. Одна деревня была в пяти километрах вверх по течению, а вторая-из которой я сам– в семи вниз. Мучило смутное подозрение, что кинуло куда-то к троглодитам, не дай бог. Надо было искать возможные поселения. Когда они появились, я не помнил. Коми – зыряне расселились в этих краях сравнительно недавно, где-то в середине семнадцатого века. И здесь же водился пушной зверек. Где пушнина-там и охотники, лишь бы охотились не на меня.

Для начала надо было отревизовать запасы, ведь готовились они впопыхах.

Из вооружений : малокалиберная винтовка ТОЗ-78 с вологодской оптикой. Так себе аппарат. 100 патронов « Соболь», охотничий нож. Тоже так себе. Еще складень, нисколько не перочинный. Напильник его не берет. Топорик с металлической обрезиненной ручкой. Взял из-за компактности. Маленький термос. Котелок. Три одноразовые зажигалки плюс подмоченный коробок спичек. Булка хлеба, кусок сыра, три банки тушенки, две сгущенки, большая пачка чаю, пиленый сахар с килограмм, три пачки соли мраморной твердости. Годится. Кусок хозяйственного мыла. О! Компас. Компактная палатка и спальный мешок. Десяток больших и прочных пластиковых пакетов. Приготовлены под грибы. Легкие кеды. Пластиковые вилки и ложки. Коробка с порционной гречкой быстрого приготовления. Здоровый пакет с перцем горошком, пачка лаврушки-это святое. Три луковицы. Две бутылки водки. Само собой удилище и коробка с мушками, блеснами, твистерами и прочим. Моток тонкого капронового шнура. Две пары шерстяных носков. Горсть карамелек. Зубную щетку забыл, как и пасту и бритву. Коробка с «Раптором», зеленый флакон со спреем от гнуса. Трехлитровое пластиковое ведерко с крышкой. Основная часть всего этого размещалась в 20-литровом кане из нержавейки для рыбы . Подарок друзей с завода. Светодиодный фонарик. Наручные механические часы с подзаводом. Маленькая, но хорошо подобранная аптечка.

Ко всему этому добру сам я. 45 лет, холост, 180 см роста, башмаки 43 размера, очень небритый брюнет. Поместите это в костюм геолога и это точно я.

Было около четырех вечера и я решил что-нибудь поймать на уху и заодно обдумать дальнейшие действия. И вот тут, как говорил Петька, мне и поперло. Да и время клева наступило. На Печоре есть два хороших времени для ловли, все остальное –от лукавого. Так что пришлось чистить жадных окуней и прикидывать, что я буду жрать через пару дней и есть ли возможность возврата назад. Только сейчас дошло, что свет попадает на заднюю стенку углубления только отраженным от воды при строго фиксированном ее уровне в реке. Вторая деталька – пещерка в этом времени такая же, как и в моем времени. Значит – забросило не так далеко, иначе скала была бы целой.

Ночи в августе в наших широтах очень короткие и я решил податься ближе к деревне, что ниже по течению. Выбор был сделан из простого соображения. Из истории любимой республики я знал, что именно в районе этой деревни всегда ютились древние люди. Лично я сам в детстве отрыл немало черепков на склоне горушки рядом с селением. На север, только на север. В южную деревню я наведаюсь попозже, если не сожрут в родной. Есть кой-какие планы.

Изъель я перешел, не замочив ног по перекату чуть выше устья. Дальше пришлось двигаться по берегу. Дорога, пробитая через болото, тоже исчезла. Я обошел длинный мыс и вышел к бывшему хутору Воробьевке. Конечно, никаких следов человека здесь не было. Вот и знакомый ручей . Так же , как и в мое время, по поверхности воды змеилась масляная нефтяная пленка. В будущем здесь откроют газоконденсатное месторождение, правда местным жителям от грандиозного события не обломится ничего. Вот открылась длинная лука реки, сплошняком поросшая ядреным сосняком. Никаких следов катищ. Я поднялся на крутой берег и прошел по белому ягелю к месту, где в будущем будет кладбище. Там, где я сейчас стоял, в сороковые годы будут закапывать умерших заключенных со сталинской зоны.

Откуда интересно ветер? С севера, северо-запада. Ну да, основное направление на местной розе ветров. Значит, если есть собачки, они меня не унюхают.

Уже должна была проявиться околица, однако никаких следов огородов или хотя бы изгороди не наблюдалось. Появились сомнения в самом существовании селения. Начали рисоваться картинки атак местных индейцев с томагавками и жерди, к которой меня привяжут. Похоже, я попал в эпоху, когда для человека безопасней заховаться поглубже и не высовыватьс. Наверняка уже появились местные рэкетиры в лице князька на пару с батюшкой.

В моем детстве деревня стояла на небольшом возвышенном плато размерами двести на триста, а дальше за ручьем располагался поселок лесозаготовителей, в котором я имел честь вырасти. Я осторожно прошел к устью ручья и только тут обнаружил тропу малохоженную и совсем не езженную. Вся пойма ручья поросла мощными старыми елями. Раньше здесь была обширная луговина. Тропинка имела ответвление и вела к ручью. И это объяснимо. Значит плавсредства туземцев прятались на ручье, который был значительно полноводней, чем раньше. Основная тропа привела к трем избам, скорее охотничьим избушкам, которые топились по черному. Никаких частоколов не наблюдалось. Понятно, что местные даже при отсутствии огнестрела при желании давно бы украсили меня стрелой или одарили камнем из пращи. Залаяла собака, по голосу точно не сенбернар, что несколько утешило. Из-за домишки вывернулся дедок, одетый совершенно престранно. Как-то описать одеяния и особенно его обувь я был совершенно не в состоянии, вобщем что-то очень дремучее. Я отнесся к деду серьезно, может он тут мастер по метанию сюррекенов из булыжников. « Здравствуй, дикая тварь из дикого леса»-мелькнуло совершенно не ко времени в голове. Нет, мне было совершенно не до веселья. Просто пока я не относился ко всему происходящему достаточно серьезно. Ну вот такая компьютерная игра, хотя патрон уже был дослан и рука сжимала винтовку пистолетным хватом.

Дед рассматривал меня не с меньшим удивлением, особое внимание досталось блестящим черным бродням с лихо завернутыми голенищами. Затем он поздоровался на коми. На этом языке я умею здороваться, попросить поесть и попить и даже поинтересоваться, ловиться ли рыба. В целом было понятно, о чем спрашивает аксакал. Интересовались, откуда я взялся. Пояснил – то есть ткнул пальцем на юг и сказал: « Изъель». Дальше заело, я ничего не понимал. Оглянувшись, дед кого-то окликнул и из-за угла вышел парнишка с луком, на тетиве которого была наложена стрела. Вот и верь хорошим людям. Он спросил меня на странном языке и я почти понял. Это несомненно был русский язык, но какой-то скособоченный, где существительные и глаголы странно менялись местами. Суть вопроса заключалась в выяснении, как я туда попал.

Действительно, что рассказать этим людям? Вешать на уши лапшу, а потом довешивать каждый раз? Так и запутаться недолго. А маленькая ложь, сами знаете, рождает большую и соответственно большое недоверие, которое может привести к состоянию, несовместимому с жизнью. Пришлось выдать полуправду, что меня там высадили. Потом пацан спросил, кто я по роду занятий. Вот тут пришлось лезть пятерней в макушку. На купца я не тянул, на охотника тоже. Я выдал, что я рудознатец и, похоже, меня поняли. По большому не очень –то и соврал, ведь все окружающие запасы полезных ископаемых я знал довольно хорошо. Только вряд ли эти знания кого-либо обрадовали бы. Газовый конденсат, нефть, каменный уголь никому здесь пока не нужны. И все же вкусняшка была и находилась отсюда по прямой в семи километрах. Это были выходы битумных песчаников, попросту точильного камня. А пока меня как бы отправили в командировку сильные мира сего. Я помнил, что примерно в это время этот регион был под крышей Великого Новгорода и немедленно поинтересовался, так ли это. Кое-как продвигаясь в лабиринтах лингвистики, я уяснил, что здесь обретаются промысловики зверя, не афиширующие свое присутствие. Через полчаса я стал немцем, то есть человеком из-за кордона. Тогда так и было. Даже если ты японец – здесь ты немец. Как ни странно, моя винтовка хоть и заинтересовала их, однако не произвела ажиотажа. Слово «зелье» проскочило, а это значит, что ребятишки с порохом встречались.

Солнце уже садилось, по моим часам часов девять. Народ спохватился и я тоже, ведь толком так и не поужинал. Зашли в избушку. По -моему именно в такой спартанской обстановке жила баба– яга . Хорошо, что в начале августа еще тепло по ночам. По многим признакам выходило, что климат был мягче или точнее поконтинентальней. Орляк в низине выпер в мой рост, не раз по дороге я встречал множество белых груздей, никогда раньше здесь не водившихся. Наверно и зимы соответственно холодней.

Я показал на подобие стола и стал вытаскивать припасы. Понятно, что свои закрома во всей красе светить не следовало. Взрезал банку тушенки, подрезал хлеба и сыра. Вздохнув, вытащил фляжку и три пластиковых стакана.

В комнатенке установилась гробовая тишина. Две пары глаз остекленели, приварившись к дешевенькому пластику. Что тут интересного? Потихоньку стало доходить, что в это время прозрачного стекла не было вообще. Я поежился. Треснут миллионеру ночью по слабому месту и концы в воду в прямом смысле. Я почувствовал себя Абрамовичем , попавшим в племя маори. Надо было разряжать обстановку. Плеснув бренди из фляжки , я показал , что это надо пить и подал пример. Народ , принюхиваясь, с опаской попробовал зелье, скривился, но намек понял правильно. Через пять минут беседа оживилась и, воспользовавшись ситуацией, я стал прояснять обстановку. Значит так. Добывают куницу, горностая, песца , лису и еще каких-то зверюшек, синонимов которым я не смог подыскать, и сдают шкуры проплывающим в определенное время года купцам. О прямой торговле и факториях ничего вразумительного они сказать не могли. Толокно, ржаная мука, соль, какое-то масло, ткани, бытовые изделия из металла, наконечники для стрел-вот примерно это они брали на бартер. Самое удивительное, что купцы прибывали не с юга, а с севера, то есть из будущей Архангельской области по волокам. Что касается национальности, то дед оказался помесью коми и манси, а парнишка был из племени, которое пришлые называли самоедами. Еще две избушки пустовали потому, что мужчины рыбачили на озере ,а женщины при них собирали ягоду. Добывают ли сейчас точильный камень , аборигены не знали, что давало определенные надежды.

Глаза ел дым, в глиняной корчажке тлела трава, отпугивая комаров. Как же эти экстремалы живут в таких хатках зимой? Что же, это уже повод обозначить свою нужность. Мне удалось пояснить собеседникам, что неплохо бы сложить в избах настоящие печи, чем они весьма заинтересовались. Договорились, что завтра и начну. Глаза слипались и дед потащил меня к амбарчику на высоких сваях. Вот тут , на сене я и прикорнул. Мелькнула мысль, что ребята могут подпереть дверку колом и загнобить ради хабара, но они могли бы сделать это гораздо раньше, не начиная дебатов. А может они просто побаивались мести людей, направивших меня на разведку. Растянув небольшой полог из тонкой сетки , я укрыл под ним верхнюю часть организма. Снял сапоги, прикрыл ноги развернутой палаткой и скоро уснул. Лезть в спальный мешок не рискнул, ведь при опасности можно было потерять нужные секунды, выбираясь из него.

Проснулся я рано, а хозяева, судя по звукам, еще раньше и стал анализировать обстановку, нам без анализа нельзя. Вчера в беседе местные ни разу не упомянули о царе. Как то мелькнуло о великом князе и все попытки выяснить , что у них с вертикалью власти, закончились ничем. Плохо здесь было с политинформированием. Нет на них дедушки Сталина. Значит сейчас примерно, очень примерно конец 14-го, начало 15-го века. Иван третий родится только в 1440 году, я помню. А вот до него были какие-то Василии, так что о ком шла речь вчера, бог весть. Это что же получается? Колумб пока еще не родился. Значит вчера речь шла точно не о подсолнечном масле. А про кукурузу и говорить не стоит. Хотя в будущем Никита Сергеевич даже здесь прикажет ее рассаживать. А чего? И этот великий князь даст указания и электорат будет в снегу ананасы сажать. И Троицко-Печорска еще нет. Он появится лет через двести, а так – дикий край , медведь хозяин. Кстати о медведях. Вчера по дороге следы я видел и свежие следы. Я поежился. А у этих даже путнего забора нет. Придется озаботиться. Цепная пила у меня есть. Да что это я? Пора врастать в суровую действительность.

Врастание началось с кипячения чая в полуторалитровом котелке. Еще в амбарчике пришлось отсыпать припасов на один день, чтобы не смущать недозрелые умы. Кстати у молодого я заметил деревянный крест на веревочке, тогда как дед похоже был язычником.

Подскочила остроухая собака, на морде было написано прикрытое недовольство, но пока она помалкивала. Вот она какая – легендарная остроушка, предок зырянской лайки, умной, хитрой, отважной и выносливой. Я с уважением покосился на нее и побаловал животное куском жира от тушенки. Он ушел в лет, видно таким барбоску не баловали. Дед принес на стан сваренную кашу, вид которой я затруднился определить. Соли было мало, масло отсутствовало напрочь. Я попробовал поговорить с ним о леднике, но без парнишки ничего не получилось. На пальцах удалось добиться понимания, что за рыбу они заготавливают. Семги навалом, нельма – пожалуйста, хариуса косой коси, а вот про пелядь и ряпушку он ничего не знал. Видимо эти породы запустили в наше время. О копытных. Оленя немного, вот лося хватает. Это потом, когда сплошными рубками проредят сосняки, здесь будут пасти тысячные стада оленей, а пока кругом глухая тайга. И сплошное натуральное хозяйство со всеми вытекающими.

Про себя я уже решил далеко из этих мест не уходить, а если и отлучаться, то ненадолго. Короче, я решил ждать великую летнюю сушь, если меня не укокошат за нарушение местного Уголовного кодекса или даже Конституции. Ведь какие-то понятия у них должны быть. Вон у нас сильные мира живут чисто по понятиям и им нравится.

Парнишка-переводчик ушел по грибы и я в первую очередь попросил деда показать их плавсредство. Когда я изобразил греблю веслами, он меня не понял, но толкание шестом удалось мне лучше. Мы пошли, как и ожидалось, к ручью. Такого убожества мне не приходилось видывать. Даже душегубкой это сооружение назвать было нельзя. Робинзон Крузо такую мастырил и ничем хорошим это не кончилось. Конструкция приводилась в движение шестом, на конце которого было вытесано длинное и узкое весло. Это на одной из самых водоносных рек Европы! Как же они рыбачат? Мои жесты типа вываживания не вызвали у аксакала ассоциаций. Оказывается основа рыболовства – установка плетеных морд. Учитывая, что в сезон рыба просто прет валом, особо на ловле упираться не требуется. Оказалось, что у них есть ледник – уже хорошо. А то помнится, что раньше рыбу просто сваливали в ямы, где она душилась и превращалась в однородную массу , которую народ прямо так и кушал, не обращая внимания на душераздирающий запашок. Соль здесь дефицит, это я быстро понял, как и то , что с моей солью здесь я просто Билл Гейтс.

И все– таки, на чем выйти в большое плавание, если обычная доска здесь тоже дефицит. Хотя в дефиците все. Ни путней кружки, ни кастрюльки, ни куска металла. Кстати о металле. Здесь обменивается кричное железо – жуткое дерьмо, из которого конфетка никогда не выйдет. Опять же все упирается в плавсредство. Купцы здесь плавают на ладьях. Вверх по течению идут на бечеве, вспомните бурлаков на Волге. Вот они и есть, родимые. На веслах против такого течения не выгрести. Нужен дощаник или дощатик, не важно. Орудие производства одно – мой топорик. От одного его вида у местных загорелись глаза. Впрочем точно так же они гипнотизировали обычную пустую консервную банку.

А пока я пытался жестами пояснить деду, что мне нужна лопата. Он кивнул и приволок деревянное чудо, похожее на плоскую ложку. Вздохнув, я взял это и пошел на другой берег ручья, где раньше мы копали печную глину. Надеюсь хоть она никуда не делась. Дерн пришлось прорубать топориком, а затем выгребать почву деревянным мешалом. Глина была и глина хорошая. Опыт вымешивания раствора у меня был. Правда печи клал мой 13-летний брат, а мне поручался только раствор. Соорудив волокушу из подручных средств, я стал подтаскивать глину к ручью. Вспомнилось, что рядом залегала и гончарная глина чудного голубого цвета, но она залегала поглубже . Песок здесь был разной зернистости, выбирай любой. Для переноски полуфабриката пришлось изготовить заплечный деревянный рюкзачок, такие делали китайцы. 30 кило я брал за рейс без труда. Для воды я выпросил деревянное ведерко с деревянными обручами, то еще произведение народного творчества. Сделав на утрамбованной земле опалубку из тонких жердей, я вывалил туда первую порцию глины. Печь на два колодца я планировал выложить из дикого камня, как привет от китайцев.

Подошел парнишка и я выпросил его в помощники. Имя мальца было абсолютно непроизносимым и я поближе к звучанию стал называть его Артемом. Он неожиданно засмеялся и ткнув меня в грудь пальцем, сказал:

– Олег.

Я , таким же макаром, ткнул в него и сказал:

– Артем.

Прямо «заяц –волк», « заяц-волк».

Посмеялись и приступили к поиску нужных булыжников. К вечеру я выбился из сил, это не бумажки перебирать и в кнопки тыкать. Обеда, как такового не было, а был обедо-ужин. Я со своей стороны вложился подсохшим хлебом и остатками сыра. На десерт было предложено по кусочку сахара. Это надо было видеть. Оказывается такого сахара пока не существовало, он существовал только в виде леденцов на основе меда. Похоже скромный миллионер перекочевал в миллиардеры. В процессе трудовой деятельности я продолжал пытать Артема о местных реалиях.

Оказалось, что дед ему не родственник. Артем был найденышем и появился откуда– то с запада. Ладья , на которой Артем был в роли походного официанта, налетела на топляк и затонула. Парень чудом уцелел . Ему повезло дважды. Первое – он не умел плавать, а второе – в реке всегда очень холодная вода, поскольку основная масса вод стекает с ледников Урала. Вот тут его и подхватил дед прозвищем Омэль или «худой» по нашему. Я вспомнил, что на местном говоре «худой» было «кос». Видимо это было на другом наречии, ведь в коми языке десяток диалектов, не меньше.

И Омэлю и Артему я набросал схемы рек, но ребята были очень не в курсе. Так и осталось неясным, откуда они появились в этих местах. Название ни одного населенного пункта не вызвало у них никакой реакции. Такую же реакцию вызывали слова-маяки –«Дмитрий Донской, монгол, царь ,Ижма , Мезень». Только слово « Булгар» вызвало интерес. А вот Новгород, в произношении Артема Новуград был известен. Но «Двина, Вашка» опять не вызвали никакой реакции. К самому вечеру подтянулись остальные жители этого хутора. Их было шестеро. Муж с женой и мальчуган лет десяти и еще одна пара постарше с дочерью лет семнадцати – девятнадцати. Караван был загружен, как и положено добытчикам. Их сопровождала пара собак того же окраса, что и первая. Я поздоровался с ними универсальным приветствием, слегка поклонившись и прижав ладонь к сердцу. Новый человек был им интересен, начиная с одежды и кончая налитым чаем, который они долго нюхали. Омэль долго что-то объяснял им, тыкая в меня и в груду булыжника , в место, где стояла лодчонка и показывал на юг. Пришлые мужички были невысокого роста, все мне по плечо и не имели ни пивных животов, ни наетых щек. Женщины тоже не страдали полнотой. Да, лесная диета здесь-это образ жизни. Один из мужиков по имени или прозванию Сир что-то спросил у нашего переводчика и Артем перевел:

– Сир спрашивает, что ты умеешь делать руками?

– Извини,– сказал я,– а «сир» это что?

Он засмеялся.

– Это такая рыба с длинной головой и вот такими зубами ,– он очень похоже изобразил щуку.

Действительно, что-то щучье в мужике точно проглядывало.

– Скажи, что я умею ковать, то есть работать с железом .

Я показал руками удары молотом по виртуальной наковальне.

Этот нехитрый жест вызвал бурю восторга у общества. Сир выволок небольшой нож с деревянной ручкой, сделанный из отвратительного железа и вопросительно посмотрел на меня.

Я кивнул головой и,увидев на одной из женщин оловянные серьги, показал сначала на них , а потом на себя, глубоко в душе благодаря своего препода по технологии металлов. Ну и в детстве пришлось потрудится у отца в кузнице, раздувая горн.. И только сейчас у меня отпустило. Очень не факт, что богатства новоявленного Буратины не заставили бы социум свернуть на тернистый путь греха. Что имеешь, не очень важно. Важнее, что ты умеешь делать. Впрочем, почему бы не сварить ребятам латуни или бронзы. Давайте ингредиенты и все будет. Каменный уголь хорошего качества отсюда по реке всего в семидесяти километрах, а устье реки Щугор, где я хотел разжиться металлами – еще ближе. Вот теперь можно было отправляться на покой. Я заметил, как девица стрельнула в меня взглядом и усмехнулся. Все как всегда. Новые герои всегда в почете.

Засыпая в своем амбарчике, я думал, что в моем мире с женщинами у меня не складывалось совершенно. Всегда искал уверенную и надежную подругу, для которой я всегда был бы самым важным событием в ее жизни. Уверенные были и даже умные, но я был в их жизни на вторых и последующих за вторыми местах. Увы. Кстати, а почему я не видел подобия баньки? А то что-то в тесноте приванивает козликом.

С этой же мыслью я проснулся. Душа протестовала против традиционной каши и я заварил в котелке все пять пакетиков гречки. Гулять, так гулять. Народу новация понравилась, особенно после добавления в нее масла неизвестной породы. Небось сами не знают, из чего его жмут. Дед почему-то обозвал его деревянным, но я не поверил. Разве масло бывает деревянным?

Этим же утром я сделал великое открытие, обнаружив в боковом кармашке рюкзака четыре картошины. Я даже вспотел от волнения – Колумба можно было не ждать. Осталось как-то сохранить находку до весны. Найдя старшую из женщин, я попытался обрисовать проблему, но разговор не состоялся. Пришлось звать нашего толмача. Этим же утром мне был дан карт-бланш на привлечение помощников, так что за день удалось сделать многое; сделали основание под печь в хате старейшины, натаскали камней, размесили глину с песком и водой. Вдогонку на пару с Артемом мы напилили кряжей туристской пилкой. Радости было полные штаны. Я готовился к изготовлению досок, тесать одну доску из одного кряжа совсем не улыбалось, значит доски нужно колоть. Собственно на все это и был убухан весь день. Народ не сидел на месте, а активно готовился к зиме. Зима здесь суровая и толщина снега всегда превышает метр. Кстати о метре. Надо озаботиться единым стандартом. Парижский меридиан далеко, потому буду использовать коробок спичек длиной пять сантиметров. А вес? Я поинтересовался у Артема, что здесь в ходу в качестве мерительных единиц – пуды, фунты ? Оказалось, что они присутствуют в обиходе. 10 пудов именовались берковцом, а фунт делился на лоты и золотники. Каким образом они делятся, не знал никто. В мерах объема я запутался сразу. Артем талдычил о каких-то лукнах и уборках, а дед называл меру объема сапцой. Как они соотносятся, опять же никто не имел понятия. Вот где раздолье для торгашей. Осторожно осведомившись об их познаниях в области обычной арифметики, я оконфузился. Оказывается, здесь не знали арабских, то есть наших цифр, а рисовали некие загогулины. Я махнул рукой, уповая на будущих учителей из части приказчиков или как они там называются. Так же осторожно я выпытывал бытовые подробности. Какие бытовые инструменты, какие приспособы, из чего? Особенно интересовала меня посуда. Посуда оказалась в основе деревянной, а уж керамика шла как ценность. С сангигиеной тоже были определенные напряги, уж очень засаленными выглядели их корчажки. Котелком делится я не собирался, да и не выдержит он интенсивного использования. На этом фоне мой кан из нержавейки был просто находкой. Есть одна проблема – чем вырубать нужные детали, если инструмент только один – мой охотничий нож. Топорик сядет и покрошится моментом. А пока вернемся к помывочным делам. Все мужчины были украшены дремучими нечесаными бородами, что еще больше старило их . Баньки как таковой не значилось, лишь Артем понял, о чем шла речь. Непорядок. За обедо-ужином я поинтересовался возрастом хуторян. Оказывается деду Омэлю было всего сорок семь лет. Выглядел он на все 65. Еще двоим мужчинам – Ваксысю (хохотуну) и Тару (тетереву) было 22 и 37 лет соответственно. По виду можно было смело добавлять по десятку лет. Все мужчины были охотниками, за исключением Артема. Он специализировался на освоении водных просторов. Орудия производства были простыми – капканы-пасти и короткие, но тугие луки. У каждого было копьецо, напоминающее пальму, то есть имело удлиненный в виде лезвия наконечник. Мое вооружение показалось им смехотворным и Омэль видел в этом определенное сакральное знамение, как безоружный человек без охраны шатался по лесам, полным хищников. Оказалось в районе Изъели водятся рыси и росомахи, именно оттуда приходят зимой волки и там гуляют свадьбы медведи.

Одновременно с возведением печи в качестве эксперимента мы пилили заготовки для бани. Топор у хуторян был. Один, но был и берегли его как глаз. Вот в два топора мы и рубили сучья, шкурили бревна, тесали лаги и плахи. Женщины были командированы за мхом. Печь возводилась поэтапно. Сначала я планировал сделать ее, как в китайской фанзе, то есть с канами, но потом решил не мудрить. Класть дикий камень – это не кирпич на кирпич шлепать. Приходилось сутками выжидать, когда схватятся своды. Особенно тщательно я тянул трубу, одновременно ломая голову, что сделать альтернативой кухонной плите. Пришлось делать две конфорки, вытягивая к ним своды, укрепляя стенки временной ивовой арматурой и все это прикрывать керамическими крышками. Волей неволей пришлось бить шурфы для добычи гончарной глины. Зато какую глину мы вырыли, просто класс, густую и чистую, как «Ветонит». Пришлось помучиться с соблюдением пропорций песок-глина. Не раз изделия трескались еще при сушке, что тут говорить об обжиге. А дни летели. Я понемногу осваивал местный диалект, но больше старался общаться с Артемом, памятуя, что только он сможет создать мне необходимый словарный запас. К слову лексикон взаимообогащался. Я уже не раз слышал сердечное: « Твою мать!» и « Бляха-муха» от собеседников. Женщинам я отдал катушку шнура, велев распустить его на отдельные нити. Как ни хотелось порыбачить и вытащить какого-нибудь тайменя,( да– да, он здесь тогда водился в больших количествах) или нельму, но времени на это не было. Очень хотелось подкоптить сига на зиму. Простое дело, а как изобразить коптильню без кусочка металла ? Протопил новую печь. Мои опасения оказались напрасны. Ничего не чадило и грело, где надо. Одновременно удалось собрать каркас лодки, ведь нужно было судно, которое держало бы тонну груза. Особенно пришлось напрячь извилины при крепеже черемуховых шпангоутов и обшивки. Какие гвозди и шурупы? Все на шпунтах и обвязке еловым корнем. Герметик – обычная вареная смола. Молодые здесь жуют смолу, только лиственничную. Называется она « сир».