Текст книги "Шерас"

Автор книги: Дмитрий Стародубцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 84 страниц) [доступный отрывок для чтения: 30 страниц]

Спустя некоторое время ДозирЭ, Тафилус и Идал появились на валу, в расположении отряда метателей, над которыми начальствовал их давний знакомый. В его распоряжении было громоздкое, но ужасное по своей разрушительной силе метательное сооружение – гигантский камнемет. Лечение, отдых и отличная еда не прошли даром. Друзья выглядели здоровыми, посвежевшими, полными сил. Начищенные доспехи блистали, на шее у каждого красовалось по зеленому платку, который приравнивался к трем наградам – трем белым платкам. К тому же все они теперь были ветеранами, будто прослужили в партикуле не менее десяти лет. За собой они волокли странного человека. Время от времени он начинал голосить, но, получив за это сильный пинок, замолкал, правда, совсем ненадолго.

– Храбрейшие воины, пощадите! Я готов искупить свою вину. Это вера моя заставила меня совершить такую подлость! – причитал пленник.

– Ты, Бермуд, повинен в гибели многих авидронских воинов. И за это умрешь, – отвечал ему Тафилус.

– Отпустите меня, доблестные циниты, зачем вам моя несчастная жизнь? Я заплачу вам столько золота, что вам хватит до конца ваших дней. Как насчет берктоля каждому? Нет, лучше по пять! О Дева, прости меня, пусть это будет десять! Десять берктолей каждому из вас!

– Ты еще торгуешься? Какую пользу принесет тебе золото в бесконечном путешествии? – с усмешкой спрашивал Идал.

Бермуда подтащили к гигантскому камнемету, который был уже взведен. Вокруг собралось множество цинитов, чтобы поглазеть на редкостное зрелище. Монолитаи усадили вопящего иргама на платформу, с притворной грустью простились с ним и попросили метателей привести механизм в действие. Щелкнул мощный затвор. Бермуд со скоростью стрелы воспарил ввысь, преодолел свыше тысячи шагов, перелетел крепостную стену и упал с высоты птичьего полета где-то в глубине Кадиша.

– Пойдемте, друзья. Погибшие авидроны отомщены, – сказал Идал.

– Еще не совсем, – буркнул себе под нос ДозирЭ.

Глава 21. Твердыня Тхарихиба

Ранним утром Хавруш стоял на обзорной площадке в башне главной цитадели – низкорослый, необычайно толстый, на тонких скрюченных ножках. Был он в легкой накидке красного цвета, поскольку стояла неимоверная жара; его раскрытая грудь, спина, шея, руки, ноги, лицо – всё было покрыто густой рыжеватой шерстью, мокрой от пота. Верховный военачальник иргамовской армии изучал состояние стен и башен крепости, а также осматривал позиции ненавистных авидронов. За его спиной слуга по имени Оус, немой раб лет пятидесяти, черноволосый, с перебитым расплющенным носом, убирал со стола остатки еды после более чем плотной трапезы. Подслащенного вина и нежнейших охлажденных наливок было выпито несколько кувшинов, таких же пузатых, как и сам едок.

Хавруш видел, в каком плачевном состоянии находились стены Кадиша. Некогда горделивые, неприступные, теперь они были полуразрушены. Разбитые башни выглядели еще хуже стен, изуродованные авидронами до неузнаваемости. Примерно в таком же состоянии сегодня пребывала внутренняя часть крепости – идеально спланированная теснина гигантских строений: многочисленные цитадели были сплошь завалены каменными ядрами и обломками пострадавших строений, будто пережили гнев Слепой Девы. Великолепный Кадиш, этот заоблачный храм человеческого гения, нетленный образчик его безграничных возможностей и надменный памятник почти полумиллиону мастеровых и рабов, строивших его, сейчас пребывал в самом унылом состоянии. Да нет, он был просто уничтожен.

Поначалу Верховный военачальник еще пытался как-то поддерживать крепость. Дотемна добрая половина гарнизона копошилась на виду у противника, укрепляя стены. Но авидроны разрушали Кадиш быстрее, чем иргамы могли его восстанавливать. Да и потери от метательных механизмов Алеклии были чудовищны. И тогда пришлось оставить всё как есть. Бедный, бедный Кадиш!

Хавруш перевел взгляд на авидронские позиции, которые отсюда были прекрасно видны. Перед глазами лежал целый город с тысячами утепленных шкурами шатров и множеством каменных построек, защищенный рвами, деревянными стенами и башнями, обжитый, неугомонный человеческий муравейник: дымили многочисленные кузницы, поднимался пар над купальнями, возле гранитных храмов Инфекта толпились воины; кипела жизнь бивуака чудовищных размеров. Еще только Ристалищ им не хватало, подумал Хавруш…

Было понятно, что противник приготовился к длительной осаде и будет сидеть под Кадишем год, два – сколько понадобится, вгрызаясь в каждую пядь земли, – но не уйдет без победы. Меж тем в крепости уже давно свирепствовал голод, а от стотысячного гарнизона осталось чуть более половины.

Кто такие эти авидроны, спрашивал себя Хавруш. Чем они отличаются от иргамов? Почему их все боятся? Что за боги дают им силы, храбрость, умение? Почему три обыкновенных воина пешего монолита без ущерба справляются с лучшими капроносами Масилумуса? Где божья справедливость? Почему Слепая Дева милосердна к своим врагам?..

Внезапно Хавруш заметил метательный снаряд странной формы, летящий прямо в него. Носороговая башня, которую он облюбовал для себя, находилась в самой глубине Кадиша, и редкий снаряд долетал до ее могучих стен. Однако этот камень, или что это было, летел прямо на башню. Через мгновение Хавруш понял, что это никакой не снаряд, а… человек! В этом не было ничего странного – авидроны часто метали внутрь крепости полуразложившиеся трупы, чтобы вызвать здесь мор. Верховный военачальник даже как-то выделил особый отряд, циниты которого при помощи длинных крюков собирали эти тела, свозили их на территорию небольшой крепостной могильни и там сжигали.

Однако этот труп, перелетевший крепостную стену и три внутренние стены, оказался не трупом: до Хавруша вдруг донеслись ужасающие вопли. Это живой человек, понял военачальник, впрочем, совершенно не удивившись. Чего только эти авидроны не придумают!

Тело меж тем всё же не достигло Носороговой башни, а ударилось об основание межбашенного перехода и разлетелось на куски. Лишь темное пятно с подтеками осталось на серой, грубо обработанной тверди.

Из глубины помещения раздалось голубиное воркование. Хавруш звучно рыгнул, тут же почувствовал некоторое облегчение, сменившее тяжесть пресыщения, и подошел к просторной клетке, где томились три нахохлившихся розовокрылых голубя. Он взял из мешка, стоявшего рядом, малую горсть зерна и бережно насыпал его птицам. Голуби, распушая хвосты и крылья, толкаясь, набросились на корм.

– Ну-ну, дети мои, всем хватит, – сладким голосом защебетал Хавруш. Вдруг обернувшись, он резко приказал Оусу: – Приведи Бредероя.

Немой кивнул и удалился. Вскоре в помещение вошел высокий и крепкий мужчина в грубой одежде из шкур. Невольно покосившись на блюда с остатками еды, он припал к ногам военачальника и смахнул с них воображаемую пыль, проделав это, однако, с таким достоинством, на которое мало кто был способен. Потом поднялся и отступил на несколько шагов.

– Ты выполнил мое поручение? – тяжело спросил Хавруш, резанув прямым взглядом.

– Как нельзя лучше, рэм, – слегка поклонившись, отвечал посетитель, нисколько не робея под напором холодных пронзительных глаз.

– Что сказали Великие Юзофы?

– Почтенное собрание возмутилось поступком Авидронии.

– Хорошо. Надеюсь, Сафир Глазз остался доволен. Возьми, ты это заслужил.

И Хавруш бросил Бредерою берктоль. Горец опять поклонился, но чувствовалось, остался недоволен.

– В чем дело? – приподнял бровь военачальник.

– Прости меня, величайший, но путь был долгим, а издержки оказались огромными…

Хавруш скривил губы, однако вынул из ларца еще один золотой и не без внутренней борьбы попрощался с ним. На этот раз Бредерой не стал скрывать своей радости.

– Я и в дальнейшем к твоим услугам, Хавруш. Приказывай, что хочешь.

Хавруш подошел к широкой скамье и комфортно разместил на ней свой необъятный зад. Прежде чем что-то сказать, он вырвал из носа несколько торчащих волосков и вытер пальцы о накидку.

– Слыхал я, Бредерой, что ты малл и твой род идет от самого жестокого малльского племени. Это правда? – спросил Верховный военачальник.

– Да, это так, – отвечал застигнутый вопросом врасплох горец и несдержанно сверкнул взглядом. – Это племя было не только самым беспощадным, но и самым могущественным. Его вождям когда-то подчинялись все малльские селения, и не только горные, но и располагавшиеся на равнине.

– И что же с этим племенем произошло?

– Мои предки, еще до возведения Великой Подковы, воевали с авидронами и их союзниками и часто побеждали. Было время, когда целые авидронские территории подчинялись воле одного из малльских вождей. Наши дети с малого возраста воспитывались в духе ненависти к жадным соседям с равнины. Их учили убивать авидронов, и это была единственная наука, которую они познавали. Об этом повествуют наши предания.

– Ну и?.. – зевнул Хавруш.

– Но прошли годы, и Авидрония стала слишком сильна, чтобы открыто скрещивать с ней клинки. Началось строительство Великой Подковы, и многие маллы поддались недостойным соблазнам и нанялись в мастеровые и во всякое услужение. Большинство же вождей подписали мирный договор. Теперь авидроны стали безраздельно хозяйничать в наших пределах, а наши мужчины полюбили вино, блудных женщин и деньги.

Но мое племя не захотело мириться с исконными врагами. Мужчины продолжали убивать авидронов, всегда ловко скрываясь от преследования. Однажды высоко в горах циниты все-таки настигли наши отряды, окружили их и поголовно всех перебили. Потом спустились в селения и угнали всех женщин и детей в рабство.

– Да, но как ты попал в Иргаму?

– После этого, – продолжал Бредерой скороговоркой, заметив, что его собеседник утомился, – жителям одной из деревень удалось спастись. Они ушли далеко в горы, нашли место, где еще не ступала нога авидрона, и там поселились. Там родился и я, ваш преданный слуга. Моим отцом был племенной вождь, носивший самое знатное имя. Раз в месяц он отправлялся в низину и совершал набеги на авидронские стоянки или на поселения маллов, забывших заветы предков. Возвращался он обычно с добычей и пленниками. Я помню, как их сажали в кунжуды – собачьи конуры, и держали там, выпуская только для работы. В день Якира – горного духа, нашего главного бога, каждый мужчина селения, будь то воин, старик или ребенок, должен был принести в жертву хотя бы одного авидрона. Тогда я был мальчишкой, но убивал не меньше трех. Медленно перерезал им горло кинжалом.

И Бредерой показал, как он это делал. Хавруш представил умирающих авидронов и мечтательно вздохнул. Его мрачный взгляд впервые просветлел.

– Но однажды, – продолжал Бредерой, – шакалы Грономфы нашли нас. Отец погиб сразу, остальные мужчины дрались, словно горные львы, и умерли в бою, во славу Якира. Малую толику обратили в рабство. После долгих мытарств я оказался в Масилумусе в доме разносчика воды. А он продал меня тхелосу. Когда интол объявил свободу тем рабам, которые станут воинами, я не раздумывал. С тех пор я и служу тебе, о величайший.

Хавруш почесался и сделал знак Оусу, застывшему у двери. Тому понадобилось лишь несколько мгновений, чтобы налить полную чашу прохладного нектара и подать его распаренному хозяину.

– Хочешь ли ты вернуться на земли своих предков? – спросил военачальник, когда утолил жажду.

Он протянул собеседнику запотевшую чашу с остатками напитка, тот благодарно ее принял и тут же жадно опустошил.

– Вернуться? – несказанно удивился Бредерой, вытирая рот рукавом.

– Да-да. И не просто вернуться, а вернуться знатным и богатым вождем.

– Конечно, – глаза горца вновь блеснули жарким огнем, – я всю жизнь об этом мечтал, – отвечал он.

– А хочешь ли ты отомстить авидронам за своего отца и за свой истребленный род? – опять спросил Хавруш.

– А разве сейчас я не мщу авидронам? – не без обиды произнес Бредерой. – А моя поездка в Берктоль? Ты же сам говорил, как дорого она будет стоить Грономфе.

– Это так. Но всё это пустяк по сравнению с тем, что я тебе предлагаю. Хочешь ли ты отомстить по-настоящему? Чтобы пролились реки крови?

– Хочу!

– Что ж, я дарую тебе эту возможность. Но и ты кое-что для меня сделаешь.

– Говори, хозяин, я всё исполню.

– Слушай же, – понизил голос Хавруш…

Верховный военачальник самым дружеским образом беседовал со своим странным посетителем, который был одет, как селянин, и вонял, словно козопас. Только один Оус слышал этот долгий разговор, но пожилой раб за всю свою жизнь не произнес ни слова. Когда же Бредерой наконец ушел, сунув за пазуху увесистый кошель с золотыми, Хавруш взял лущевый стержень и тонкий свиток ониса.

Текст, который он тщательно выводил подробными завитками, при помощи глиняной таблички с шифром становился тайнописью, а посему дело продвигалось весьма медленно:

«Я, Хавруш, брат Тхарихиба, Верховный военачальник Иргамы, пишу тебе, Громоподобный.

О величайший из всех правителей Шераса! О Интол всех интолов! Я напряженно тружусь денно и нощно и выполнил все твои поручения. И даже позаботился о маллах, о чем ты просил в своем последнем послании. Каждый берктоль, тобою данный, потрачен самым тщательным образом, и только на нужное дело. Авидрония, согласно твоим мудрым предсказаниям, основательно завязла в войне с нами и уже потеряла в сражениях много партикул. Авидроны оказались не так сильны, как это представлялось. В битве под Кадишем мы едва не обратили коротковолосых в бегство. Только значительный перевес Грономфы в количестве партикул заставил наши храбрые отряды спокойно отступить стройными колоннами…»

Хавруш остановился, осмыслил написанное и остался доволен. Много дней он размышлял над тем, как рассказать Фатахилле о кадишском поражении. Ведь этот флатон всё равно узнает подробности: он везде имеет глаза и уши. Пожалуй, вот так будет хорошо.

Хавруш заметил, что стержень, которым он писал, совсем высох, отчего знаки получаются рваными и блеклыми. Он сменил его и уверенно продолжал, вдохновленный удачным началом:

«Сейчас Алеклия, вместе со своим главным войском величиной в триста (Хавруш подумал и поправил себя), в пятьсот тысяч цинитов вот уже много месяцев безрезультатно осаждает Кадиш. Всё как ты и хотел, мой интол! Поэтому я считаю, что время флатонов настало. Момент весьма подходящий: в самой Авидронии больших армий нет – все партикулы в Иргаме. Ударь бешеную тварь с той стороны, откуда она не ждет. Я уверен: победа достанется твоим храбрым воинам совсем легко, ибо главное нами уже сделано…»

Хавруш опять остановился, но теперь он изрядно расстроился. Он уже подошел к концу сообщения, но еще ничего не сказал о том, о чем собирался. Он и впрямь был не силен в дипломатическом слоге. Как военачальник ни старался, у него вместо изящных и сложных предложений получались куцые фразы. К тому же не покидающие его ни на мгновение мысли, все его сомнения, страхи, тревоги, отчаяние, а также планы, предложения, какие-то идеи – всё так и осталось у него в голове, нисколько не воплотившись в писаное слово. Фатахилла уже давно молчал, не отвечая на послания Хавруша. Ужасное подозрение терзало душу. Не обманет ли? Не оставит ли один на один с грозным врагом?

Почесав незаточенным концом стержня под лопаткой, Хавруш тяжело вздохнул и приступил к заключительной части письма:

«Прошу тебя, Громоподобный, поторопись! Кадиш почти разрушен, и стоять ему осталось недолго. Когда Алеклия возьмет крепость, он быстрым маршем двинется на Масилумус. Но Иргама обескровлена, у нас уже нет ни сил, ни средств, чтобы сопротивляться. О Фатахилла, буду вечно у твоих ног самой преданной собакой».

Скрутив онис в тонкую трубочку и сунув его в капсулу, Хавруш подошел к клетке с птицами, открыл ее и достал того голубя, который ему приглянулся больше других. Он прикрепил письмо к лапке и выпустил на волю драгоценного посланника, который, ошалев от свободы, рванулся к небу, расправил длинные острые крылья, сделал несколько прощальных кругов вокруг Носороговой башни и ринулся прочь. Верховный военачальник видел, как пернатый перелетел через стены, как авидронские лучники на валу послали ему вслед несколько стрел, оказавшихся бесполезными, и как он скрылся из виду над верхушками дальних деревьев.

Иргам вернулся к клетке. Осталось только две птицы. Всего два голубя, которые найдут дорогу к острову Нозинги из любого места на материке. Два из тех десяти, полученных от Фатахиллы, которых Хавруш повсюду возил с собой, собственноручно кормил, холил и лелеял и берег пуще собственной жизни. С ними, с этими хрупкими розовокрылыми созданиями, были связаны все его надежды.

– Собирайся, Оус, уходим, – приказал Хавруш. Слуга не понял и знаками переспросил: как уходим, куда уходим? – Совсем уходим, – отвечал Верховный военачальник, – уезжаем из Кадиша.

Оус буднично кивнул головой, будто выбраться из крепости, осажденной трехсоттысячной армией, самое пустячное дело. Другой на его месте выказал бы крайнее удивление, но пожилой раб, ставший за многие годы тенью своего хозяина, давно перестал чему-либо удивляться, ибо повидал такое, чего обычному человеку и присниться не может.

После всех сборов Хавруш переоделся в одежду простолюдина и огляделся: всё ли он взял, всё ли сделал, не забыл ли о чем? Вспомнил о Дэвастасе и выругался.

– Дэвастаса ко мне. Быстро!

Ему пришлось ждать, пока в помещение не вошел сильно запыхавшийся воин – широкоплечий, голубоглазый молодой человек, в тяжелом бронзовом панцире на груди. Он не сразу признал Хавруша, завернувшегося в плащ бедняка, а когда узнал – учтиво склонился.

– Слава Деве, мой кумир. Легче еще раз прорваться в осажденный Кадиш, чем подняться на вершину Носороговой башни, – тяжело дыша, сказал Дэвастас.

– Это так, – отвечал Хавруш. – Но ты молод и силен, а каково мне?

Он разрешил ему присесть и предложил напитки. Весь покрытый пылью, с сухими потрескавшимися губами, воин был счастлив воспользоваться столь редкой в осажденной крепости возможностью. Он пил долго, пил и пил, пока кувшин, стоявший рядом, не опустел.

– Прости меня, – опомнился Дэвастас, – но с тех пор, как я оказался в крепости, кроме местной воды, которая отдает свинцом, я ничего не пробовал.

– Удовлетвори мое праздное любопытство, либерий, – сказал Хавруш, терпеливо дождавшись, когда собеседник утолит жажду. – Почему ты добровольно запер себя в этом каменном мешке? Ведь тебе никто не приказывал обрекать себя и свой отряд на смерть? Ну, я понимаю – вырваться из осажденной крепости и тем самым спастись, но наоборот?

– Смерти я не ищу, но и не боюсь, – отвечал Дэвастас. – А в Кадиш меня привело твое же поручение.

– Как это?

– Ты же приказал мне умертвить тех авидронов, которые побили всех капроносов в Тедоусе…

– Но разве они не сбежали?

– Это так, но не совсем. Сбежали они потом, преследуемые моими воинами, а прежде им даровал свободу известный любимец Тхарихиба – Твеордан.

– Зачем это?

– Ему очень понравилось, как они сражаются.

Хавруш вырвал из носа несколько волосков. Твеордан давно его настораживал. Многие вообще открыто обвиняли военачальника в симпатии к авидронам. Каким-то непостижимым образом только его армия не пострадала в сражении под Кадишем, и теперь еще это странное освобождение…

– Я знаю, – продолжил Дэвастас, – что они находятся где-то здесь, под Кадишем. И я обязательно их разыщу и в точности исполню твое требование.

«Что ж, это похвально, – подумал Хавруш. – Где в наши дни найдешь столь отважного воина, который готов умереть во имя исполнения даже самого малосущественного приказания?..»

Верховный военачальник внимательно посмотрел на либерия, столкнувшись с его открытым мягким взглядом. В сущности, он едва ли знал этого светлокудрого красавца. Кто он? О чем думает? Что им движет? А эта его безудержная, звериная жестокость, граничащая с безумием? Откуда она?

Дэвастас не имел знатных родственников, ему никогда никто не помогал. Он выбился чудом, поднявшись с самого дна: определившись в партикулу, стал землекопом, потом возничим обоза, легковооруженным всадником, долгое время ездил на маленькой шелудивой лошаденке, потешая всю армию.

Однако после целого ряда удивительных подвигов его назначили десятником. Молодой, весьма способный, он многим понравился, ему доверялись наиболее сложные дела, которые он неизменно исполнял. А скоро о нем пошла молва, как о самом смелом и беспощадном воине, от которого враги бегут, только заслышав его имя. Его заметил даже Тхарихиб и оказал ему милостивейшее покровительство: в распоряжении Дэвастаса появился собственный отряд, который он набрал из самых отчаянных головорезов. Теперь он стал известным военачальником, и его направляли туда, где действовать приходилось самостоятельно, на свой страх и риск. Его отряд из полутора тысяч человек творил чудеса: надолго уходил в тыл врага, внезапно атаковал вражеские колонны, быстро скрывался и снова крушил, разрушал, уничтожал, вырезал целые поселения. У Дэвастаса была удивительная способность из любого кровавого побоища выходить живым и почти невредимым. Так было в Авидронии, в сражении под Кадишем, так было везде и всегда.

Хаврушу была известна связь этого блестящего военного, которого он однажды переманил на свою сторону, с Хидрой, женой Тхарихиба. Еще бы, ведь он, Верховный военачальник, тонкий искусный интриган, сам приложил к этому руку. Сначала он приблизил к себе Дэвастаса, потом, выбрав подходящий момент, свел его с этой женщиной. Теперь Хавруш искренне считал, что Хидра, его старинный злейший враг, не опасна: он может расправиться с ней, когда захочет.

Благодаря протекции высокопоставленной любовницы теперь Дэвастас носил знаки либерия – начальника нескольких партикул, хотя по-прежнему продолжал командовать только своим отрядом.

«Может быть, когда-нибудь, как это ни грустно, мне придется собственноручно сжечь этого красавца на костре – чего не сделаешь во имя благополучия родной страны. Но сейчас я в нем нуждаюсь, нуждаюсь как никогда!» – цинично подытожил свои раздумья Верховный военачальник.

– Слушай меня внимательно, Дэвастас, у меня мало времени. В этой башне берет начало тайный ход, который ведет к реке Урарду. О нем никто не знает. Я должен покинуть крепость, ибо меня ждут дела в Масилумусе. Кадиш, несомненно, падет, но на нем не заканчивается наше сопротивление. Рано или поздно авидроны будут валяться у нас в ногах, умоляя о пощаде, и ты, клянусь Слепой Девой, станешь одним из первых свидетелей этого удивительного события. Больше я ничего не могу тебе сказать. Вот план подземного хода. – Хавруш протянул озадаченному Дэвастасу онис. – Когда всё закончится, воспользуйся им: ты мне нужен живым и невредимым. Но помни: об этом никто не должен знать. Гарнизон обязан биться до конца, считая, что отступать некуда. Только тогда авидроны понесут максимальный урон, который еще долго будут оплакивать. Также до последнего скрывай, что меня нет в крепости, передавай военачальникам от моего имени необходимые приказания. А теперь эгоу.

Верховный военачальник поднялся, и Дэвастас поторопился сделать то же самое.

– Эгоу, Хавруш. Я сделаю все, как ты сказал, – уверил он.

Хавруш долго спускался по лестничным маршам Носороговой башни. Впереди шли телохранители, освещая ступени факелами, за спиной – Оус с голубиной клеткой в руке, сзади – носильщики с поклажей.

Через некоторое время Хавруш находился уже глубоко под землей, где-то под восьмой смотровой башней Кадиша. Широкий сводчатый ход, укрепленный деревянными балками и камнем, позволял, не сгибаясь, идти нескольким воинам рядом. Здесь вот уже много лет не ступала нога человека, не считая Бредероя и еще нескольких порученцев, но в свое время все работы по строительству этого подземного хода были выполнены на совесть, лишь в некоторых местах подломились второстепенные опоры, и кое-где осыпался свод. Верховный военачальник вспомнил, как сам руководил осуществлением и воплощением в жизнь этого тайного замысла, следил за землекопами и мастеровыми. Когда же сооружение закончили, все участники и невольные свидетели были без промедления уничтожены. Затем умертвили и исполнителей расправы.

Извивы подземного хода были сложны и причудливы, но Хавруш не забыл, что сворачивать нужно только направо – остальные ответвления представляли собой хитроумные лабиринты, которые кружили самым каверзным образом, всегда возвращая заблудшего назад – к Кадишу. Наконец показался свет, пробивавшийся сквозь узкий лаз, через который все выбрались наружу.

В двадцати метрах шумели воды Урарду. Хавруш счастливо осклабился: он знал, что авидроны потратили много сил, разыскивая какие-нибудь лазы, ведущие из Кадиша. Но этот подземный ход был удивительно длинным, а место для выхода из него выбрали как нельзя лучше.

На берегу реки телохранители отбросили в стороны заросшие мхом бревна и толстые ветки. В неглубокой яме лежало несколько хорошо просмоленных лодок, а в них оружие и кое-какие припасы. В мгновение ока лодки спустили на воду, иргамы заняли в них свои места, и суденышки устремились вниз по течению с такой скоростью, что гребцам только и оставалось, что выравнивать их стремительный ход. На одном из поворотов, в туманной дымке, Хавруш различил вершины кадишских башен. «Прости, Кадиш!» – даже с некоторой грустью подумал он. Подобные чувства были совершенно несвойственны этому удивительно черствому человеку.