Текст книги "Враги"

Автор книги: Дмитрий Шидловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

"Все, – подумал Алексей, – сегодня вечером – у Санина, а завтра, с раннего утра, за работу. Самое тяжелое – война – закончено, теперь самое сложное – мир".

Эпизод 11 ВЫСОКАЯ МИССИЯ

– Батюшки-светы! – С таким возгласом Санин встретил Алексея на пороге своей квартиры. – И генерал, и вся грудь в орденах.

– Да это парадный мундир, – смутился Алексей.

– Не скромничайте, дорогой, – улыбнулся Санин, – генеральские погоны и ордена и на парадной, и на полевой форме выглядят внушительно. Вы ведь были подполковником, когда мы встречались в последний раз, не так ли?

– Да, но что мы все обо мне? Вы, я вижу, снова горничной обзавелись. Алексей проводил взглядом миловидное пухленькое создание в темном платье и белом фартучке, открывшее ему дверь и теперь ускользающее в направлении кухни.

– И горничная, и кухарка, и няня для наследника, – самодовольно подтвердил Санин. – Все как у нормальных людей. Да вы проходите в комнаты, дорогой. Анечка, у нас гости.

На пороге гостиной возникла супруга Дмитрия Андреевича. Не без труда узнав Алексея, она расплылась в улыбке:

– Здравствуйте, Алексей. Рада вас видеть.

– Чрезвычайно польщен! – Алексей поцеловал ручку супруге профессора.

– Вы никак в чинах, Алексей, – кокетливо произнесла Анна, пропуская гостя в комнату. – Какой же пост вы сейчас занимаете?

– Начальник Управления государственной безопасности, – ответил Алексей.

– Ого! – Санин заметно помрачнел. – Почетная должность.

– С вашего позволения, я оставлю вас ненадолго, – произнесла супруга Санина. – Пора кормить Андрюшу. Побеседуйте пока.

– Разумеется, – расплылся в улыбке Алексей. Мило улыбнувшись, супруга Санина скрылась в соседней комнате, детской, как понял Алексей по доносившемуся оттуда визгу ребенка и сюсюканью нянечки.

Внезапно Алексей ощутил неописуемый восторг от всех этих галантных формальностей и ничего не значащих фраз. Только сейчас он по-настоящему понял, что закончилась война. Он с радостью подумал, что, может, судьба его теперь переменится. Он почувствовал, что возвращается к мирной жизни... и вдруг испугался. Испугался, потому что осознал: "мирная жизнь" для него та, которая была здесь до тысяча девятьсот четырнадцатого года, которую он даже не видел, но которая необъяснимым образом стала частью его жизни. А вот мир начала двадцать первого века безвозвратно удалился от него, превращается в иллюзию, в туман. Образ офицера времен Первой мировой войны уже прочно прилип к нему, нет, стал второй сущностью. А тот наивный студент, попавший сюда из века грядущего, давно уже умер. Санин достал из серванта "дежурную" бутылку коньяка, тарелочку с тонко нарезанным сыром и рюмочки, расставил их на журнальном столике и, внимательно посмотрев в глаза гостю, произнес:

– О чем задумались, Лешенька?

– Да вот, – вздохнул Алексей, – понял вдруг, что я уже по-настоящему человек этого мира... и уже давно не имею никакого отношения к тому времени, из которого мы сюда пришли.

– И слава богу, – рассмеялся профессор. – Живете-то вы здесь.

Жестом он предложил гостю садиться. Алексей откупорил бутылку, наполнил рюмочки и уселся напротив учителя.

– Что ж, за вашу победу, генерал, – поднял рюмку Санин.

– Благодарю, – чокнулся с ним Алексей. – За нашу победу,

Они выпили и помолчали. Наконец Санин произнес:

– Вам известна судьба Павла?

– Да, – кивнул Алексей. – Он в плену. Его взяли мои ребята. Сейчас прокуратура ведет следствие.

Мы готовим процесс против участников переворота. Их будут судить.

– Понятно, – нахмурился Санин. – Значит, в вашем личном споре с Павлом вы также одержали верх. Вы победитель, поздравляю.

– Мне жаль, что так получилось, – погрустнел Алексей. – Я хотел не этого. Победа на поле боя и победа в идеологическом споре – это совсем не одно и то же.

– Рад, что вы это понимаете, – хмыкнул Санин. – Знаете, Леша, с нашей последней встречи вы очень изменились.

– Каким образом? – поднял брови Алексей.

– От вас веет опасностью, – помедлив, ответил Санин.

– Вот как?1 – Алексей поудобнее устроился в кресле. – Не думал, что вы чувствуете такие вещи.

– Чувствую, – кивнул Санин. – Я видел, как Павел медленно превращался в зомби, следуя своей идеологии. И я вижу, что вы чрезвычайно усилили в себе звериное начало, воюя с врагом. Это у вас на лице, в походке, во всех движениях. Не обижайтесь, Алексей, но вы умный, сильный, опасный... зверь.

– Вы правы, – смутился Алексей, немало удивленный таким точным анализом. – Я и сам это чувствую. Но что с этим делать? Я очень много тренировался в искусстве стрельбы. В последний год серьезно занялся рукопашным боем. Вы знаете, интуиция неоднократно помогала мне выживать и побеждать в бою. Но именно это и усилило во мне звериные инстинкты.

– И что вы делали, чтобы справиться с этим?

– Беседовал со священниками. С психиатром.

– И какой результат?

– Никакого. Они просто не в состоянии понять проблему. Они не понимают состояние сильного человека. Я способен за короткий срок лишить жизни несколько противников. Я сильный боец. Вы себе не представляете, что чувствует человек, который заходит в комнату, где сидит множество людей, и понимает, что они просто не в состоянии оказать ему сопротивление, что он может уничтожить их за считанные минуты, что он хозяин положения. Я понимаю, что это сила, за которую надо платить. Я готов к этому. Но оказалось, что эта сила обладает собственным сознанием и может подчинять себе. Но можно подчинить и ее. Этот поединок теперь главный в моей жизни. Но что я могу объяснить людям, не знающим, что такое настоящая сила?

– А вы не пробовали поискать тех, кто с этой силой встречался и успешно выдержал поединок? – склонил голову набок Санин.

– Я вообще-то искал тех, кто разбирается в психологии, – пояснил Алексей.

– Допускаю, что вы их нашли, – улыбнулся Санин. – Только они не разбираются в психологии сильных людей. Вот вы, опытный боец, будете расспрашивать о психологии боя людей, которые никогда не выходили на борцовский ковер и не брали в руки револьвера? Не будете. Так как же вы собирались беседовать на темы о силе со слабыми людьми? Может быть, они блестяще знают психологию запуганного, закомплексованного человека. Но вы-то сами себя таким не считаете. Нормальный человек не ходит лечить зубы к ортопеду. Чтобы задать вопрос о силе, вам нужно найти собеседника, который будет не слабее вас. Может, он не будет обладать навыками профессионального психолога, но я уверен, что сможет дать вам нужный совет. Как я помню из ваших рассказов, ваш наставник по стрельбе не блистал ни педагогическим талантом, ни риторикой. Однако, как понимаю, стрелять вы научились неплохо.

– Возможно, вы правы, – проговорил Алексей. – Я подумаю над этим.

– Не обижайтесь, дорогой, – вздохнул Санин, – но я еще больше вас огорчу. Вы побеждали только потому, что дрались с такими же зверями, как и вы. Только противники были слабее вас. Ваша встреча в бою с более развитым человеком, скорее всего, закончилась бы для вас трагически.

– Видите ли, – Алексей улыбнулся, пытаясь объяснить не сведущему в боевом искусстве человеку элементарные вещи, – если в бою не действовать интуитивно, а полагаться на рассудок, то значительно выше вероятность ошибиться. Кроме того, реакция, идущая от мозга, всегда запаздывает по сравнению с...

– А я разве говорю вам, что не надо действовать интуитивно? – прервал его Санин. – Только подумайте о том, насколько различаются спонтанные, инстинктивные действия у разных существ. В одной и той же ситуации одни убегают, другие прячутся, третьи контратакуют. Подумайте, какая была бы ваша естественная, интуитивная реакция на опасность, если бы вы не умели ни стрелять, ни драться вообще? Вы бы прятались, пытались убежать. Но вы великолепный стрелок. Вы знаете об этом. Поэтому вы выхватываете револьвер и стреляете во врага. Так вот, по своим боевым качествам вы уже достигли весьма высокого уровня, а психологически являетесь все еще тем маленьким, забитым существом, которому кажется, что мир наполнен врагами – и врагов надо уничтожить, чтобы обезопасить себя. Отсюда и рождаются ваши звериные реакции: рвать и метать, запугивать. Полноте, будучи сильным, вы можете себе позволить быть мягким. В конце концов, это сделает вас еще сильнее. Мягкость – это свобода, мягкость – это экономичность, мягкость – это независимость. Но мягкость – это привилегия не только сильных, но и психически развитых людей. Развивайте психику, дорогой, развивайте сознание. Иначе вам не справиться со зверем, засевшим в вас.

После продолжительной паузы Алексей произнес:

– А как вы считаете, Павел еще сможет измениться?

– Надеюсь, да, – ответил Санин. – Хотя он, безусловно, попался в простейшую ловушку. Психологически всегда проще считать, что неправ окружающий мир, чем пересматривать собственные взгляды. Ну а дальше самое логичное – это попробовать переделать мир под свои измышления. Этим делом Павел так увлекся, что и не заметил, как утратил способность к адекватному восприятию действительности.

– Вы знаете, – проговорил Алексей, – я многих большевиков повидал. Странный сплав. Многие из них искренне верят во все эти идеи. Но есть среди них и откровенные проходимцы, думающие лишь о личной власти и обогащении. Никак не могу понять, что там первично. Вот ведь смешно: пройти через такую войну, но так и не понять врага. Удивляюсь, что мы ее все-таки выиграли.

– Ничего удивительного, – пожал плечами Санин. – К любому политическому течению всегда примыкают такие людишки. Политика – это борьба за власть. В нашем мире не принято говорить: "Я хочу власти". Принято изображать приверженность к каким-то общественным идеалам и желание положить живот за отечество. Что касается людей, маниакально помешанных на власти, то им, конечно, более импонируют такие учения, как коммунизм, фашизм, национализм, которые допускают насилие над личностью и полное непризнание каких-либо ее прав. Но и в демократических течениях прохвостов встречается достаточно. Нам ли с вами этого не знать?

– Значит, вы считаете, что коммунизм создан не с целью обретения власти его лидерами?

– Нет, конечно, – отрицательно покачал головой Санин. – У властолюбцев просто не хватает фантазии, чтобы выработать свою достаточно оригинальную и жизнеспособную идеологию или философию. Для этого надо быть чуточку сумасшедшим, а они люди очень практического склада ума. Собственно, именно поэтому они и оказываются в конечном итоге победителями в политической схватке. Пока идеалисты витают в облаках, прагматики внизу организуют вполне конкретные заговоры и берут под контроль реальные рычаги власти. Впрочем, разговор сейчас не о них, а о вас и о том, во что вас с Павлом превратила эта война.

– Добрый вы человек, – засмеялся Алексей. – Один ученик – зверь, второй – зомби. Оба в крови по уши. Красивая картинка.

– Так вы, ребята, не тем занялись, – развел руками Санин. – От века разумные люди, когда не согласны друг с другом, садятся за стол переговоров и ищут компромисс. А вы затеяли дикую пальбу. Если честно, я искренне удивлен, что вы оба вышли из этой передряги живыми.

– И на том спасибо, – поклонился Алексей. – Хотя все же обидно.

– Это надо было сказать, Леша, – вздохнул Санин. – Тем более сейчас, когда вы достигли высокого государственного поста. Вы ведь, если не ошибаюсь, в отставку не собираетесь?

– О нет, – произнес Алексей. – Вот сейчас главная работа и начинается. Мы всего лишь победили в войне, очистили площадку, так сказать. Государство еще надо строить.

– Вот видите. – Санин улыбнулся. – И какое же государство можно построить звериными методами? Я понимаю, в первую очередь вы должны обеспечить его безопасность. Но если вы начнете делать это, как привыкли, уничтожая все, с чем не согласны, то можете просто удушить свое собственное детище, перекрыв ему доступ кислорода. Прогресс достигается за счет свободной конкуренции, а не за счет подковерной борьбы. Хотите процветать обеспечьте всем равные условия для состязания. Хотя, конечно, с вредителями надо бороться. Не стоит только путать их с теми, с кем вы просто не согласны. Вот вы скажите, не нарушая служебной тайны, разумеется, – с чего вы планируете начать мирную деятельность вашего ведомства?

– С людей, – мгновенно ответил Алексей. – Я подготовил доклад, который вручу президенту при первой же встрече. В России сейчас проживает множество прекрасных ученых, талантливых инженеров. Они бедствуют, голодают, подвергаются репрессиям за свои политические убеждения. Многие эмигрируют, но разоренная войной Европа тоже не может обеспечить им занятость. Мы должны заманить их к себе. Работая здесь, они неизмеримо усилят нас, придадут экономике Северороссии мощный импульс. У меня есть план, требующий достаточно скромных ассигнований...

– Тогда я спокоен, – перебил его, улыбаясь, Санин. – Раз вы понимаете, что главная ценность государства – это люди, раз вы собираетесь бороться за мозги, а не пудрить их, вышибать или прочищать, значит, вы на верном пути и готовы осуществить миссию, которую взяли на себя.

* * *

Алексей выдвинул следующий ящик стола и принялся складывать туда очередную порцию документов. Освоение нового кабинета – всегда дело хлопотное, но приятное. По иронии судьбы указом президента ведомству Алексея было отведено то самое здание на Гороховой улице, которое раньше принадлежало ЧК, а потом охранному отделению Зигмунда. Еще больше Алексея забавляло, что, следуя неумолимой логике, как глава управления он был вынужден занять самый большой из начальственных кабинетов, то есть именно тот, который в свое время занимал Дзержинский. Впрочем, Алексей был убежден, что сумеет изменить имидж спецслужбы государства. В конце концов, место расположения – не главное.

Дверь кабинета открылась, и на пороге возник майор Колычев. В руке у него был лист бумаги.

– А, Сергей, проходи, – радостно приветствовал его Алексей. – Как обустраиваешься? С чем пришел?

– Да вот... – Колычев опустился на стул для посетителей, – прошение об отставке принес.

– Как?! – Алексей опешил. – Почему?

– Война окончена, – спокойно ответил майор. – Долг отечеству я отдал. Северороссия обрела независимость.

– И чем же ты хочешь заняться? – упавшим голосом спросил Алексей.

– Открою школу рукопашного боя, – проговорил Колычев. – Я поговорил с братом, он не возражает. Я не претендую на имя нашей семейной школы фехтования, а буду преподавать свой стиль, который создал сам. В основе там, конечно, то, чему я научился у отца, кое-что из японских стилей, но школа-то моя, методики мои.

– Хотел сказать тебе завтра, но раз уж так вышло... приказ о присвоении тебе очередного звания уже подписан,– сообщил Алексей. – Планировал перевести тебя на должность начальника Управления спецопераций. По штату это должность полковничья – сам понимаешь, за звездами дело не станет. Если бы ты остался, то мог бы достичь высокого поста в нашей системе, а там, чем черт не шутит, мог бы выйти на самый верх.

– Зачем это мне? – пожал плечами Колычев. – Больше чем о роли главы школы единоборств я и не мечтаю. Карьеры мне не нужно.

– В звании подполковника госбезопасности ты будешь иметь доходы, которых никогда не получишь как руководитель частной школы.

– Всегда приходится чем-то поступаться, – улыбнулся Колычев.

– Ты нужен мне, – с напором произнес Алексей. – Впереди еще много дел.

– Я отдал свой долг стране, – покачал головой Колычев. – Пять лет в окопах – это слишком много. Конечно, если на нас нападут, я снова встану в строй, но пока...

– Борьба идет везде и всегда, – тут же произнес Алексей.

– Я подготовлю учеников, которые будут жить в этой стране и укреплять ее мощь, – отозвался майор. – Но извини, я не готов полностью отдаваться поиску и уничтожению всевозможных тайных врагов. Я хочу заняться собой и школой.

– Ты нужен мне, – повторил Алексей.

– Я боюсь, ты меня не за того принимаешь, – вздохнул Колычев. – Тебе нужны сподвижники, команда, вместе с которой ты можешь сражаться за политическое влияние, идти наверх. Но это не для меня. Извини. Я скромный преподаватель рукопашного боя. Политические интриги – не мой путь.

– Мне нужно еще многому научиться у тебя, – проговорил Алексей.

– Приходи ко мне в зал, – улыбнулся Колычев.

– Я ничем не могу удержать тебя? – Алексей с надеждой посмотрел в глаза другу.

– Извини, Алексей, нет.

Алексей откинулся в кресле и повернулся к окну. Колычев, ожидая его решения, спокойно сидел. Внезапно Алексея осенило.

– Послушай, – произнес он, – желание руководить школой – единственная причина, по которой ты хочешь уйти?

– В общем, да, – произнес Колычев. – В этом я вижу свою миссию. В этом – моя жизнь. Служба не оставляет свободного времени. Если бы я мечтал о карьере, меня бы это вряд ли тяготило. Но, извини, у меня иные планы.

– Тогда у меня такое предложение, – быстро проговорил Алексей. – Ты остаешься у меня на службе, а я организую Центр боевой подготовки, в котором будут проходить обучение наши сотрудники, солдаты и офицеры армейских спецподразделений.

– Я бы хотел набирать учеников и из гражданского населения, – возразил Колычев. – Я ведь говорил тебе, что для меня боевые искусства – это не техника боя, а психологическая подготовка человека. Почему мы должны запрещать учиться самозащите тем, кто не на службе у государства?

– Ну, назовем это программой подготовки призывников и добровольцев, отмахнулся Алексей. – Набирай кого хочешь.

– Это неплохо. Я вообще-то собирался принимать ребят из неблагополучных семей, по минимальной оплате. Надеюсь, ты выделишь на них места. А как насчет иностранцев? – не отставал Колычев.

– Но ты же не будешь их обучать по программе подготовки диверсантов? поднял брови Алексей.

– Это им и не надо, – отрицательно покачал головой майор. – Я рассматриваю свою систему как способ самообороны без оружия. В принципе, это доступно любому. Диверсионная подготовка – это нечто иное. И, думаю, ты прав, широко распространять ее не стоит.

– Ну, создадим коммерческий отдел. Пусть платят деньги на развитие центра и занимаются. Тебе оплатим командировки в те страны, в которые ты захочешь поехать учиться. Совершенствуйся, готовь инструкторов, – продолжал наседать Алексей. Колычев задумался, потом тихо произнес:

– А ты знаешь, я, пожалуй, соглашусь.

– Вот и отлично, – рассмеялся Алексей. – Разумные люди всегда смогут договориться, не так ли?

– Разумеется, – улыбнулся майор. – Кстати, раз уж так сложилось. Я не против того, чтобы ты меня привлекал на некоторые операции, где мой навык может пригодиться. Боевая практика мне тоже не помешает, для расширения кругозора, так сказать. Что же, я пойду?

– Конечно, – кивнул Алексей. – Хотя нет, подожди. Я с тобой поговорить хотел.

– Да, конечно, – снова опустился на стул майор.

– Слушай, – произнес Алексей, – давно хотел спросить. Ты всегда говорил, что занятия борьбой способствуют развитию личности, совершенствуют психику и так далее. Скажи, как можно идти на бой и не становиться зверем?

– Надо быть самим собой, – спокойно, как о чем-то само собой разумеющемся, сказал Колычев.

– Вот спасибо, все по полочкам разложил, все объяснил, – съязвил Алексей.

– На самом деле это очень сложно объяснить словами, – откинулся на спинку стула Колычев. – Это очень большой раздел психологической подготовки. Есть методики, наставления. Хотя, сколько ни говори "халва", во рту слаще не станет. Между рассказом о пути и продвижением по нему большая разница. Надо работать. Японцы вообще считают это самой важной и неотъемлемой частью боевого искусства, без которой действительно можно стать бездушной машиной для убийства. Приходи сегодня в зал. Поработаем.

– Приду, – кивнул Алексей.

– А вообще я рад, что ты наконец-то понял: борьба – это не просто набор приемов, предназначенных для победы над врагом, а долгий путь, который меняет самого идущего по нему, – произнес Колычев, поднимаясь.

– А ты когда это понял? – спросил Алексей.

– С детства, – ответил майор. – Меня с этим воспитывали.

– Так чего же молчал? – недовольно проговорил Алексей.

– А я говорил, – ухмыльнулся Колычев, – это ты меня не слышал. Ты хотел научиться приемам рукопашного боя, я тебя учил. Каждый получает то, чего ищет. Ладно, заходи вечером, поговорим.

* * *

Голос судьи был монотонным и противным:

– ...На основании вышеизложенного Петербургский окружной суд признает обвиняемых, Сергеева Павла, Круга Йохана, Харитонова Тимофея, виновными в следующих преступных деяниях: заговор с целью свержения законного правительства Северороссии, вооруженная поддержка незаконного самопровозглашенного правительства короля Зигмунда, незаконные сношения с противником в военное время с целью нанесения вреда государству, организация незаконных вооруженных формирований, убийство граждан Северороссии на почве политической вражды, терроризм – и приговаривает на основании статей двадцать шестой, сорок девятой, семьдесят пятой, семьдесят шестой, восемьдесят третьей и сто двадцать шестой уголовного уложения Северороссии Сергеева Павла к двадцати пяти годам тюремного заключения строгого режима в одиночной камере, Круга Йохана – к пятнадцати годам тюремного заключения строгого режима в одиночной камере, Харитонова Тимофея – к десяти годам каторжных работ. Срок заключения исчислять с даты ареста. Приговор вынесен третьего октября одна тысяча девятьсот девятнадцатого года и может быть обжалован в течение месяца после вынесения.

Судья ударил молоточком о специальную дощечку, и вздох облегчения пронесся по залу. Павел поймал сочувственный взгляд сидящего на зрительской скамье Санина, но в голове у него звучало только одно: "Меня выпустят одиннадцатого июля сорок четвертого года, я не смогу повлиять на ход войны. Я не смогу вернуться к реализации своей миссии в этом мире долгих двадцать пять лет".

* * *

Теплый океанский прибой мягко, с приятным шуршанием накатывал на песчаный пляж. Под вечерним бризом шелестели листья пальм и ветви кустов роз. Вдоль кромки прибоя прогуливались двое мужчин, одетых в европейские костюмы двадцатых годов двадцатого века.

– Игорь, ты уверен, что тебе это надо? – в последний раз спросил у собеседника Артем.

– Конечно, – утвердительно кивнул головой Басов. – Все же я в какой-то степени отвечаю за то, что там происходит.

– Ну что же, пошли, – улыбнулся Артем.

Окружающий пейзаж исчез, а на его месте возникла городская улица. Вечернее солнце неярко освещало доходные дома. Одинокий "форд Т" еще довоенного производства был припаркован у тротуара. Редкие прохожие даже не обратили внимания: на двух аккуратно одетых господ, вышедших из темного переулка.

– Тебе сюда, – указал Артем на вход в здание, некогда бывшее конным манежем.

– Спасибо, – произнес Басов. – Сколько же я здесь не был?

– По их летосчислению, триста сорок четыре года, – спокойно ответил Артем – Ну а для тебя, кажется, прошло года четыре.

– Да, четыре, – кивнул Басов. – Ну, я пошел.

– Удачи, – улыбнулся Артем... и исчез.

Ступая своей кошачьей походкой, Басов прошел через парадную дверь, миновал отчего-то не обратившего на него внимания вахтера и взбежал по лестнице, начинавшейся прямо из холла. Через минуту он уже стоял на балюстраде, а внизу, на мягком борцовском ковре, шла тренировка. Басов, облокотившись на перила, не без интереса наблюдал за происходящим в зале. Большинство занимающихся были одеты в военную форму без знаков различия. Тренер, однако, был облачен в японское борцовское кимоно и подпоясан черным поясом. Все участники тренировки ходили по ковру босиком. Дождавшись окончания тренировки, Басов спустился по узкой лестнице и подошел к тренеру.

– Здравствуйте, Сергей, – широко улыбнулся он. – Меня зовут Игорь Басов. Не уделите ли мне несколько минут?

– К вашим услугам, – смерил его взглядом подполковник Сергей Колычев.

Он махнул другим участникам тренировки, давая понять, чтобы его не ждали, и снова повернулся к нежданному посетителю.

– Странно, – произнес он, – вас зовут так же, как легендарного основателя нашей школы.

– А вы не допускаете, что я могу им быть? – ухмыльнулся Басов.

– Навряд ли, – пожал плечами Колычев. – Он жил три с половиной века назад. Впрочем, в этом случае вам бы, наверное, было интереснее зайти в школу моего брата. Он хранит традиции и...

– Единственная традиция, которую следует хранить, – прервал его Басов, – это стремление к совершенству и поиск себя в боевых искусствах. В школе семьи Колычевых сейчас очень красиво расшаркиваются и фехтуют в полном соответствии с каноном двухсотлетней давности, даже не заботясь о том, что на дворе век двадцатый и сабли и рапиры давно ушли в прошлое. Федора мне напоминаешь ты. Ты, как и он, ищешь сам, а не слепо идешь за формой, которая давно потеряла содержание.

Колычев смотрел на него, широко открыв глаза.

– Вы хотите сказать... – удивленно проговорил он.

– Я хочу показать, – бросил Басов, отступая на шаг назад. – Атакуй.

– Ну, держись, – неожиданно для самого себя выпалил Колычев и ринулся в атаку.

Его удар, направленный точно в голову противника, совершенно неожиданно для подполковника провалился в пустоту, а сам он, перевернувшись в воздухе, рухнул на ковер. Мгновенно вскочив, он мягко скользнул к человеку, назвавшему себя Басовым, железным захватом впился в его запястье и через мгновение снова обнаружил себя лежащим на ковре. Противник словно испарился прямо из его рук. Обнаружив его за своей спиной, Колычев снова вскочил и направил мощнейший удар ему в грудь. Теперь словно огромная океанская волна подхватила его и бросила назад. Совершенно ошарашенный и потерявший всякую ориентацию в пространстве Колычев поднялся на локтях. Басов стоял перед ним словно вкопанный. Было видно, что дышит он абсолютно ровно, а на лице застыло выражение покоя.

– Это то, чему я научился после того, как ушел отсюда, – улыбнулся он.

– Где? – Колычев, пошатываясь, начал подниматься на ноги.

– У себя, – ответил Басов. – Когда ты мастер, ты учишься уже у всего мира, но в первую очередь – сам у себя. Главное – это осознание. Техника вторична.

– Осознание чего?

– Пока ты борешься с противником, шансы у вас равны, – спокойно ответил Басов. – Когда ты ощущаешь себя вселенной, у тебя нет врагов. Любой объект, пытающийся вызывать возмущение в тебе, уничтожается сам. Ты непобедим, потому что некому тебя побеждать. Это просто.

– Я слышал об этом в Японии, – кивнул Колычев.

– Но не понял, – улыбнулся Басов. – А я понял... и показал. Технику я специально применил известную тебе. Все из арсенала дзю-дзюцу. Наполнение только другое. Ну, как?

– Серьезно, – кивнул Колычев. – Долго до этого надо идти?

– Это на расстоянии протянутой руки от тебя, – отозвался Басов, – но идти иногда приходится всю жизнь... а иногда несколько жизней, как это было у меня. Мне просто захотелось показать тебе, куда идти, чтобы ты не плутал.

– И только? – поднял брови Колычев.

– Увы, нет, – вздохнул Басов. – Действовать, следуя лишь своим желаниям, – непозволительная роскошь для нас. Скажи, что ты думаешь о войне, которая только что закончилась?

– Страшная бойня, – поморщился подполковник.

– Думаешь, это все?

– Нет, конечно. – Колычев удивленно посмотрел на собеседника. – Люди воюют от века. Так устроен мир.

– Так устроен мир людей-зверей, – произнес Басов, – но он должен измениться. Когда воевали при Карле Стюарте, для того чтобы выстрелить, надо было приблизиться на расстояние считанных шагов. Сейчас артиллерия уже обстреливает квадраты, находящиеся вне зоны видимости артиллеристов. Это только начало. Скоро цивилизация разовьется до того, что одной бомбой, сброшенной с аэроплана, можно будет уничтожить целый город и миллионы людей. Если люди не умерят свою агрессивность, они просто уничтожат себя и этот мир.

– Сколько до этого осталось времени? – поднял брови Колычев.

– До того момента, когда мир окажется перед выбором: измениться или погибнуть? – уточнил Басов. – Очень мало.

– И что же мы можем сделать? – развел руками Колычев. – Люди не меняются.

– Значит, надо меняться тебе самому, – спокойно проговорил Басов. Проблема в том, что побеждать кого-либо в войне бессмысленно. Сражаясь с отвратительным противником, ты сам становишься подобен ему. Иначе проиграешь. Но если у тебя нет противника, ты можешь спокойно жить так, как считаешь нужным. А то, что при этом можно оставаться непобедимым, я только что продемонстрировал.

– Сказали бы вы это Татищеву, – усмехнулся подполковник. – Он спит и видит, как разгромить коммунистов по всем направлениям. Он человек войны.

– Поэтому я и говорю с тобой, – улыбнулся Басов. – Говорить следует только тому, кто готов выслушать.

– То, что вы сказали, больше подходит для церковной проповеди, произнес Колычев.

– Как может человек, мечтающий о политическом влиянии, проповедовать отказ от конфронтации? – улыбнулся Басов. – Церковные деятели все время враждуют между собой, а ты предлагаешь им заняться снижением враждебности в мире. Важен не род занятий, а психологический настрой, отношение к миру.

– Многое ли изменится от того, что я изменюсь? – спросил Колычев.

– Многое, – кивнул Басов. – Тот, кто живет по законам другого мира, уже создает этот мир вокруг себя. У тебя много учеников, а будет еще больше. Ты можешь многое.

– Вы поможете? – неожиданно для самого себя спросил Колычев.

– Увы, нет, – отрицательно покачал головой Басов. – Иначе ты не получишь необходимого опыта. Я лишь указал направление. Идти тебе придется самому. Движущийся по пути всегда одинок и в опасности. Помни только, что пустых жертв от тебя никто не требует. Я надеюсь, что ты не намерен собирать апостолов и лезть на крест. Ты идешь своим путем – помогая другим, помогаешь себе. Все просто. Мне нужно лишь, чтобы ты видел связь между собой и миром, в котором живешь. В этом твоя миссия.

– И куда же ведет этот путь? – спросил Колычев.

– К нам, – бросил Басов.

* * *

Вагон трамвая катился по вечернему городу, грохоча на стыках рельсов. Примостившийся на конце длинной деревянной скамейки Санин безучастно смотрел на остывающую после теплого сентябрьского дня улицу. За пять лет пребывания в этом мире он привык и вполне освоился. Ему досталось непростое время пять самых страшных лет для этой страны. Но, как ни странно, они были для него самыми счастливыми в жизни. Он искал и находил, ставил себе вопросы и получал ответы на них. Жизнь была наполнена смыслом. Свобода, право выбора нужно ли ему что-либо еще? Что значат суровые научные оппоненты для человека, прошедшего через объяснения в КГБ? Что значили для него, уважаемого профессора университета, неурядицы гражданской войны, если он явился сюда из страны, где знание, не способное принести денег и власти, уже давно не ценилось? И главное, после долгих лет одиночества, неудачного брака и трагического развода он сумел все-таки найти ту, которую любил, ту, которая любила его, ту, которая подарила ему сына. Не радовало только одно. Двое его учеников, с которыми он попал в этот мир, сделали самое глупое из возможного. Они начали враждовать. В итоге один оказался в тюрьме, а другой стал главой спецслужбы возникающего на обломках империи государства. Вопрос еще, что хуже. Один, по крайней мере, изолирован. А второй? Обладая такими знаниями вкупе со жгучей ненавистью, можно много дров наломать... Ради благих целей, как всегда.