Текст книги "Цветы на снегу"
Автор книги: Дмитрий Грунюшкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
13
Анна начала волноваться уже за полчаса до намеченного срока. Она переставляла местами тарелки, поминутно проверяла, не забыла ли она что-нибудь сделать. Кирилл эту суету находил забавной и весьма трогательной.
Сам он спокойно попыхивал трубкой возле камина, который намеревался затопить, как только приедут гости, чтобы застолью аккомпанировало потрескивание огня, а не горячие, но совсем неромантичные угли. Небольшое напряжение, конечно, присутствовало – как-никак совершенно незнакомые люди приедут. Но совсем небольшое, Кирилл не принадлежал к категории комплексующих. И он всегда точно знал, все ли у него в порядке или что-то еще не сделано. Сейчас все было именно в порядке.
Приехать за город, разыскать тут незнакомый дачный поселок, пусть даже после подробного объяснения пути, и найти в опустевшем на зиму кооперативе нужный домик – это была не самая простая задача, поэтому Кирилл допускал, что гости на полчасика опоздают. Но шум подъехавшей машины послышался за забором почти минута в минуту. Кирилл и Анна переглянулись и пошли встречать.
Один из гостей расплачивался с водителем, а по дорожке к дому уже двигалась шумная ватага с массой сумок и пакетов в руках.
– Анечка! Анна! Как я рада тебя видеть! – еще издали закричала и замахала руками сухощавая женщина маленького роста. Она подбежала и сразу бросилась целоваться.
– Ну подожди, Майка! – смеясь, отбивалась Анна Петровна. – Дай я вас с нашим гостеприимным хозяином сначала познакомлю!
– Ой, извините! – совершенно не извиняющимся голосом сказала Майя. – Конечно, познакомь нас скорее!
– Это Кирилл, – представила Анна, – мой хороший знакомый и очень благородный человек.
– А я Майя, – не дала раскрыть рта своей подруге гостья. Она изящно протянула Кириллу руку так, что ему ничего не оставалось, как поцеловать ее.
«Ох, бестия! – подумал он, припадая губами к тонкой полупрозрачной ручке с длинными пальцами. – Сколько же наш брат от тебя натерпелся в пору твоей молодости? Батальонами, наверное, сердца губила».
– Надеюсь, вы не из дворян? – хохотнула Майя.
– Нет, коренной пролетарий. А благородство врожденное, – улыбаясь, парировал Кирилл.
– А это наши Инночка и Коля, – представила Анна подошедшую пару – солидного пожилого мужчину в толстых очках и его хоть и немолодую, но удивительно подтянутую темноволосую спутницу.
– Рад, очень рад, – искренне пожал руку Кириллу Николай. Его рука была пухлой, но рукопожатие неожиданно оказалось сильным и твердым, мужским.
Инна только лукаво и очень мило улыбнулась.
– Прошу всех в мои апартаменты! – пригласил Кирилл широким жестом.
– Ну а я, как всегда, последний, – громко засмеялся от ворот отставший у машины гость.
Высокий широкоплечий красавец с седой шевелюрой быстро подошел к Кириллу и протянул руку для знакомства.
– Борис!
Не узнать его было невозможно, но Кирилл все же неуверенно переспросил:
– Кондратьев? Тот самый?
– Да, тот самый. Спасибо, что не забыли. Но только очень вас прошу – это ничего не меняет. Хорошо?
Но у Кирилла уже закрутилась мысль.
– Разрази меня гром, – остолбенел он, глядя вслед заходящим в дом гостям. – А Анна… тогда она…
– А вы что, не знали? – развеселился Борис.
– Разрази меня гром, – только и смог повторить Кирилл, ошарашенно закуривая папиросу, но быстро взял себя в руки. – Черт, ведь я с самого начала был уверен, что где-то ее встречал, но так и не вспомнил где, и списал это все на свое старческое дежавю.
– Бывает, – похлопал его по плечу Борис и тоже закурил, но только «Мальборо». – Это такая у нас, старых актеров, планида. Ты всегда людям кого-то напоминаешь, но никто не может вспомнить, кого именно. Согласись, непросто узнать в пожилом человеке, да что там юлить – в старике, того бесшабашного парня с горящими глазами из фильма каких-нибудь семидесятых годов, а то и пораньше, – Борис очень легко и естественно перешел на «ты».
– Ну, тебя-то всяко на улице узнают, – поддержал переход Кирилл.
– Я – другое дело. Во-первых, я большей частью киноактер. И кинорежиссер. С театром тоже многое связано, но все же большая часть славы на меня пролилась из кинопроектора. А во-вторых, я и сейчас активно занимаюсь кино, но уже больше на общественном уровне – фестивали там всякие, жюри и прочая публичная деятельность. Я постоянно мелькаю в «ящике», поэтому и узнаваем. Анечка же – служительница Мельпомены. А зрителей-театралов значительно меньше, чем любителей кино. Смешно сказать, я знаю в театрах потрясающих, просто гениальных актеров, перед которыми преклоняются их знаменитейшие коллеги, но которые совершенно неизвестны широкой публике, потому что никогда не снимались – и не хотят! – в кино. У Анечки в кино были яркие роли, но немного и нечасто. И, кроме того, она очень домашний человек. Это редчайший случай в нашей профессии. Ведь актер, и особенно актриса, – это человек, помешанный на славе. Именно за ней и идут на сцену. И Анечка очень любит славу, цветы, аплодисменты, поклонников, в конце концов! Но только на сцене! Мне кажется, в обычной жизни ее все это жутко тяготит. Уникальный человек!
– Так! – раздался сердитый окрик с крыльца. – Уже спелись? А ну быстро выбросили свои… вонючие раковые палочки! – Анна Петровна не удержалась от смеха, вспомнив, как называл свои папиросы Кирилл. – Быстро за стол!
– Анечка! – засуетился импозантный Борис. – А Кирилл, оказывается, не знал, кто ты такая! Представляешь себе!
– Когда на сцене появляется Борис, – сурово нахмурила брови Анна, – то все быстро всё узнают. Клинический случай недержания информации.
– Ну, прости, дорогая, я же не знал, что ты выступаешь инкогнито.
Анна загнала Бориса в сени, а сама виновато посмотрела на Кирилла.
– Извините меня, у меня и в мыслях не было скрывать.
– Бросьте, Анна, – улыбнулся Кирилл. – Может быть, так даже и лучше. Во всяком случае, у вас точно не будет подозрений, что старый ловелас решил приударить за известной актрисой.
В доме тем временем царила суматоха. Майя как заводная носилась по комнатам, разглядывая интерьер и экспонаты домашнего музея, поминутно ахая, узнавая кого-то на фотографиях. В качестве консультанта она использовала Николая.
Инна уже чинно восседала возле накрытого стола, горящими глазами разглядывая продовольственное изобилие. Борис искал, куда бы ему пристроить свое пальто, пока Кирилл не забрал его и не повесил в гардероб.
– Боря! – раздался озадаченный возглас Николая. – Ты не поверишь! Знаешь, к кому нас сегодня попутный ветерок занес?
Кирилл только крякнул.
– Ну и к кому же? – Борис подошел к Николаю, разглядывающему какой-то диплом в деревянной рамке.
– Это же сам Кирилл Скрынников!
– Кто? – не понял сразу Борис. – Скрынников? Что? Тот самый? – он был откровенно поражен. – Не может быть!
Он даже вынул из кармана очки, чтобы удостовериться.
– Вот тебе и «не может быть»! – засмеялся Николай. – Похоже, число знаменитостей на один квадратный метр этого дома превышает все приличные нормы!
Анна, ничего не понимая, переводила растерянный взгляд со своих охающих и ахающих друзей на смущенного Кирилла.
– Что тут происходит? – деловито осведомилась Майя.
– Анька, а ты серьезно не знала, с кем связалась? – веселился Борис.
– Да в чем же дело? Объясните мне, наконец? Это внебрачный сын последнего императора?
– Бери выше, Аня! Это сам «летучий» Кирилл Скрынников! Настоящая звезда советских автогонок! В нашей стране не очень афишировались его подвиги, да и сами автогонки были в тени хоккея и бокса, но для понимающих людей его имя значит не меньше, чем имя Яшина в футболе!
– Да ну, бросьте, – совсем уж смутился Кирилл.
– Нет, не бросим! Да ваши подвиги на европейских ралли изучают все гонщики мира! А что вы творили в Монголии и Африке – даже не изучают, а рассказывают как легенды! Так получилось, что мы с Колей увлекались автогонками, поэтому среди нас вам скромно отмолчаться не получится.
– Так вы гонщик? – наконец сообразила Анна Петровна.
– У нас такой профессии не существовало, – поправил ее Кирилл. – Официально я был водителем-испытателем, последнее время числился на «АЗЛК».
– Кстати, он не только гонщик, – продолжил ликбез Борис. – Он и к кино некоторое отношение имеет. Профессии каскадера у нас тогда тоже не существовало, зато были так называемые исполнители трюков. Заполучить на съемки Кирилла Скрынникова было архисложным делом! Мне, например, так это ни разу и не удалось.
– Да уж, вырвать время в плотном графике гонок, тренировок и испытаний было непросто, – согласился Кирилл. – К тому же вы, киношники, народ довольно необязательный. Назначат съемку трюка на понедельник, а снимать его будут ближе к следующему воскресенью. И машину норовят дать постарее, чтоб не жалко было бить. А в ней, между прочим, человек сидит!
– Все! Хватит препираться! – подала голос Инна. – Я уже не могу смотреть на это изобилие! Я есть хочу!
Мужчины быстро разместились за столом. Анна Петровна с интересом поглядывала на Кирилла. Ей почему-то было очень приятно, что он оказался такой неординарной личностью с богатым прошлым. Ей всегда плевать было на регалии и звания, лишь бы, как говорится, человек был хороший. Но то, что Кирилл оказался настоящей «звездой» и за все время знакомства ни полунамеком этого не показал, ей чрезвычайно импонировало. Ну, чинил пару раз Высоцкому машину – подумаешь, подвиг! А оказался совсем не так-то прост.
– Друзья! – поднял свою рюмку с водкой враз посерьезневший Борис. – Не секрет, что мы собрались сегодня по печальному поводу. Как-то так получается, что с возрастом все чаще встречи происходят по таким грустным причинам. Давайте просто, без витиеватых слов, помянем наших ушедших друзей и близких. Леночку, Матвея, Сашку…
Он виновато посмотрел на Кирилла, но тот покачал головой:
– Мне есть кого помянуть, не обращай внимания.
Собравшиеся молча, не чокаясь, выпили.
– Удивительно, – задумчиво сказала Анна, – когда я пью за ушедших – мне совсем не грустно. В другие дни, когда я их вспоминаю, слезы наворачиваются. А вот в такие дни мне спокойно. Мне кажется, что они сейчас где-то тут, рядом, слышат нас, видят, улыбаются, зная, что мы их помним…
– Только переживают, что не могут попробовать твоих пирогов, – вставила озорная Майя.
– Да уж, с пирогами обратно на тот свет из увольнительной не заявишься, – подтвердил Николай.
– На таможне у Петра отберут и сами стрескают, – захохотал Кирилл.
Компания оживилась. Эти люди, как дети, не могли долго печалиться, в них кипела жизнь. Они едва знакомы были Кириллу, а казалось, что у него собрались старые друзья. С этими удивительно искренними людьми было очень весело и в то же время уютно. На душе был комфорт и спокойствие.
Борис, как и полагается «звезде», был самым шумным и, безусловно, лидировал в команде. Он шутил, рассказывал забавные истории, успевал и полицедействовать. Майя постоянно его перебивала, выкладывая свои варианты развития событий, на что Борис шутливо сердился. Инна редко влезала в разговор, но Кириллу показалось, что на самом деле именно она скрытый лидер компании. Иногда возникало ощущение, что весь этот балаган разыгрывался именно для нее. А может, Борису и Майе просто требовались благодарные зрители. Тем более что Коля, например, на благодарного зрителя не тянул. Скорее уж тогда на критика. Он вальяжно развалился в кресле с толстенной сигарой в зубах, делавшей его похожим на какого-нибудь Мистера Твистера или еще какого буржуина, ехидно улыбался и без малейшего пиетета перед своим знаменитым товарищем вставлял едкие замечания. Анна держалась просто, время от времени вклиниваясь в разговор, и всегда ее замечания были убийственно остроумны.
Дым в комнате стоял коромыслом – Коля не выпускал из зубов свою сигару, Борис прикуривал одну сигарету от другой. Женщин это, видимо, не напрягало. Поэтому Кирилл махнул рукой на свои сомнения, сходил за трубками и с удовольствием закурил.
– Анна, Майя, – я правильно догадался, что вы из одного театра?
– Да мы с Майей всю жизнь друг за другом, как ниточка с иголочкой.
– После театрального училища их в одну труппу взяли, только потом Майкин муж их выгнал, – прокомментировал Борис.
– Как это – выгнал? – не понял Кирилл.
– А вот так, запросто, – со смехом махнула рукой Анна.
– Аня у нас всегда рассудительностью страдала, собственным видением всего на свете и театрального искусства в особенности, – пояснила Майя.
– А также клиническим неумением «фильтровать базар», – вставила Анна.
– Господи! – оторопел Борис. – Откуда такая терминология, Анечка?
– У меня есть внук, которому скоро шестнадцать, – захохотала Анна. – У нынешней молодежи еще и не такого наберешься. Тебе ли не знать, старый ты лицемер! Сам-то в бандитских фильмах снимаешься вовсю!
– Может, и лицемер, но не такой уж и старый! – возмутился Борис.
– В общем, Кирилл, эти старики не дадут мне никогда рассказать об этом важном в нашей жизни событии! – перебила Майя. – Я тогда быстренько выскочила замуж за видного театрального деятеля двадцати с небольшим лет, считавшего себя гениальным режиссером. Гениальность его заключалась большей частью в родственных связях с другим видным театральным деятелем, на этот раз настоящим. На беду, в качестве поля для его экспериментов была выделена наша сценическая площадка, и он на нас экспериментировал, как Павлов над своими собаками. Анечка с ним не раз спорила. Отчаянно, не взирая на лица. А однажды она настолько была выведена из себя, что смогла пробиться на прием и высказать свои претензии самому влиятельному родственнику юного дарования. Тот подобного оскорбления снести не смог. И когда Анечка на следующий день появилась на репетиции, с порога ей заявил: «С этой минуты вы, Анна Петровна, в моем театре не служите!» Да-да, именно так и сказал – в МОЕМ театре.
– Ну, Майка и тут воспользовалась случившимся для решения собственных проблем, – вставила Анна.
– Злостная клевета! – всплеснула руками Майя. – Да как ты можешь? Ну да, я давно разлюбила этого человека. Ну и что?
– Очень уж удачно ты в ту же секунду соскочила со сцены со словами «А вы со следующей минуты поищите себе другую жену!» – лукаво прищурилась Анна.
– Вечно ты на меня наговариваешь! – надула губы Майя, но не выдержала и рассмеялась. – Ладно, убила двух зайцев, чего уж скрывать – и подругу поддержала, и с опостылевшим муженьком порвала. Вот только ревела я по-настоящему!
– Еще бы не реветь! Вылетели мы из театра быстрее стука собственных каблуков по проходу. И куда нам теперь деваться? Идем по городу, ревем белугами…
– И тут в дело вступает кавалерия! – перехватил инициативу Борис, радуясь возможности обратить внимание на себя. – Выгуливаю я своего любимого фокстерьера Филимона, жизни радуюсь. Филька тоже развлекается на всю катушку. Ты представляешь себе фокстерьера, Кирилл? Это же ураган! Мне казалось, что я приобретаю диванную игрушку, а оказалось, что купил самонаводящуюся на все живое торпеду. Он бросался в драку на любую собаку, невзирая на ее размеры. Его истинной страстью были кошки. Он на них охотился яростно и бескорыстно, исключительно из любви к искусству. Но самое ужасное, что в Москве водятся голуби. Много голубей. Много добычи. Каждая такая прогулка превращалась для меня в боевые действия.
И вот иду, значит, я со своим Филимоном, вернее, он таскает меня по всем известным ему злачным собачьим местам столицы. Выхожу из какого-то переулка на Никитской, и вижу замечательную картину – идут мне навстречу две девицы и заливаются горючими слезами. А им вслед все прохожие оборачиваются. Я и так всегда переживал, когда при мне девушки плачут…
– Ага, известный дамский утешитель! – вставила вездесущая Майя.
– А уж если это молодые, но очень перспективные актрисы! – яростно зыркнул на нее Борис, продолжая историю. – Немудрено, что прохожие оборачивались – каждая из них успела по одной довольно заметной роли в кино исполнить.
– И что же дальше? – нетерпеливо спросил Кирилл, когда Борис начал прикуривать свою очередную сигарету.
– А дальше Боря взял «молодых и перспективных» артисток в свой театр, – не мудря подвела черту под сказанием Инна.
– Вот! Кирилл, ты видишь, что я вынужден терпеть в этой компании?! – задохнулся от возмущения Борис. – Инна, как ты могла так бесцеремонно прикончить эту замечательную и интереснейшую историю?
– Боря, я сочувствую Кириллу, который не услышит все твои живописания, но я слышу ее уже, не знаю какой раз, уж то, что не менее чем в двухсотый, – это однозначно.
– Ладно, Кирилл, я тебе расскажу эту историю в другой раз, когда рядом не будет этой жестокой и бессердечной женщины! В свой театр! Ха, если бы у меня в то время был бы свой театр, мне бы сейчас было лет девяносто или сто, не меньше! Что может обо мне подумать не знающий моего возраста человек? Скажем так, Кирилл, я был близко знаком с художественным руководителем этого театра. В общем, чем-то это напоминало ситуацию с первым мужем Майи, и девушки поначалу относились к моей благотворительности очень настороженно. Но мое природное обаяние и искренняя заинтересованность в судьбе девушек сделали свое дело.
– Да, гремели они тогда ого-го! – подтвердила Инна.
– А вы тоже из театра? – обернулся к ней хозяин дома.
– Ага, из анатомического, – рассмеялась Инна.
– Инночка и Коля у нас эскулапы, – пояснила Майя. – Светила медицинской науки. Но мы давно дали клятву никогда не приставать к ним со своими болячками.
– Цена актерской клятвы невелика, – пыхнул сигарой Николай, – нарушают ее по пять раз на дню, и еще друг друга в этом жестоко попрекают.
– Да ладно тебе брюзжать, – ткнула его кулачком в бок Инна. – Боренька, спой-ка лучше что-нибудь душевное.
– В нашем возрасте желание терапевта – закон, – с ужасно серьезной миной провозгласил Борис. – Кирилл, а не найдется ли в твоем замечательном доме…
– Разумеется, найдется, – не дал договорить Кирилл. – Есть и баян, и гитара. Вот с фортепиано, признаюсь, беда. Никто в нашей семье на нем играть не умеет. Потому и не обзавелись.
– Гитару, друг мой! Конечно, гитару! С гитарой связано столько в моей жизни! Лучшие девушки Москвы и Московской области были покорены моей гитарой во дни счастливой юности!
– Ну, положим, САМЫЕ лучшие девушки перед этими чарами устояли, – не преминула вставить шпильку Майя.
Кирилл быстренько сбегал в мансарду и вернулся с двумя шестиструнными гитарами.
– Простите великодушно, не Страдивари, конечно, но звук вроде издают, – развел он руками.
Борис сразу завладел одним из инструментов и уже приготовился играть, когда с улицы послышался автомобильный сигнал. Кирилл выглянул в окно. За забором стоял здоровый черный джип. Сердце Кирилла Ильича неприятно дрогнуло, когда он вспомнил утренних посетителей. Но, присмотревшись, он заметил на крыше автомобиля синий «стакан» мигалки.
– Какое-то начальство пожаловало, – с удивлением проинформировал он гостей.
– Ой, да это Мишка, наверное, приехал! – обрадовалась Анна Петровна. – Вечно он опаздывает.
– Не помогают ему мигалки вовремя приезжать, – подтвердил Борис.
Вся компания высыпала на крыльцо встречать опоздавшего, заодно женщины воспользовались возможностью глотнуть свежего загородного воздуха, особенно вкусного после задымленной комнаты, прокуренной мужчинами.
Было слышно, как Михаил говорил своему водителю:
– Так, Андрей, дорогу помнишь, вернешься сюда через три часа, только предварительно мне позвони на мобильный. Мало ли, может, буду задерживаться. Пока можешь покататься, подкалымить.
– Ага, Михал Игнатьич, подкалымь, – хмыкнул водитель. – В прошлый раз за один бычок с помадой в пепельнице вы мне месяц мозги прочищали. Нет уж, я лучше чем-нибудь более безопасным займусь. Да и кто такую колымагу тормозить будет?
– Ну все, поезжай, разговорчивый стал больно, никакого почтения к начальству!
По дорожке к дому, сопровождаемый радостными криками гостей, быстро протопал невысокий плотный мужчина с традиционным пакетом с гостинцами в руках.
Вновь прибывший оказался общительным и таким же компанейским, как остальные друзья Анны. Он быстро и тактично выяснил, что из себя представляет хозяин дома, чем занимался в прошлом, чем дышит нынче. Все вопросы били настолько точно в цель и были такими выверенными, что Кирилл поневоле насторожился. Тем более что о роде своих занятий гость говорил чрезвычайно уклончиво. Кирилла, что называется, заело.
Но Анна быстро все расставила на свои места.
– Кирилл, этого господина совершенно бесполезно пытать о его работе. Я до сих пор очень немного про него разведала, хотя знаю его уже лет тридцать. Тогда он был, – Анна обезоруживающе улыбнулась, – совсем еще молоденьким лейтенантом, и своего кабинета на Лубянке еще не имел. При этом был большим любителем театра и не чурался компании симпатичных актрис.
– С женщинами невозможно иметь какие-то секреты, – сокрушенно вздохнул Михаил Игнатьевич и очень похоже сказал голосом Евгения Евстигнеева: – Если бы для дела не нужны были, никогда бы связываться не стал. Языком чешут, как помелом метут!
Женщины расхохотались.
– Придется, Кирилл, самому разоружиться перед партией, все равно ведь выдадут. И что я до сих пор полковник ФСБ, и что на пенсию меня не отпустили. Но ни к разведке, ни к контрразведке я отношения не имею. Специализируюсь больше на организованной преступности. А поскольку я не столько командир, сколько практик, то и звания высокие мне, во-первых, ни к чему, а во-вторых – никто особо и не расщедривается. В конце концов, у нас президент тоже всего лишь полковник. И давайте на этом закончим знакомство с моей скромной персоной. А то разговор мешает мне вас догонять в алкогольном смысле. Дайте лучше Боре спеть, а то он уже измучился привлекать наше внимание треньканьем на гитаре.
Играл Борис на гитаре вполне достойно, хоть и не профессионально, а вот пел выше всяких похвал. Да и вся компания подобралась певучая.
– Да, – признал очевидное Кирилл, – в те времена артисты умели петь. Не то что нынешнее племя.
Звучали романсы, народные мелодии, просто красивые старые песни. Кирилл на второй гитаре замечательно расцвечивал аккорды Бориса красивыми переборами и сольными партиями, чем привел женщин в полный восторг. Да и сам весьма недурно исполнил пару цыганских романсов и несколько песен Высоцкого.
– Терпеть не могу, когда поют песни Владимира, – нахмурился Борис, – его слишком сложно петь. Но удивительное дело, у тебя получается. Ты не пытаешься хрипеть, как он, не подстраиваешься голосом, не копируешь манеру. А вкладываешь в них что-то свое. Здорово. Я очень капризный, девочки знают. Но тут ты меня покорил.
Потом до гитары добрался наконец наевшийся и напившийся Михаил. Его «Журавли» Гамзатова и «Последний бой» Ножкина разбередили душу собравшихся за столом.
Николай решительно взял инструмент, пообещав растормошить всех. И действительно, когда отзвучали последние аккорды песни «Я шоколадный заяц» в исполнении этого круглолицего врача пенсионного возраста, за столом «живых» не оставалось, публика билась в истерике, держась за животы.
– И этого… этого… – Инна заикалась, не в силах совладать с эмоциями, – этому шалопаю предложили ключевой пост в Минздраве!
– Коля! Да ты что? И ты молчишь? – взвилась Майя.
– Я еще не дал согласия, – важно ответил Николай, почему-то вызвав этими словами очередной взрыв смеха.
– Ну тогда и я похвастаюсь. – Майя сделала загадочное лицо. – А я в школе, где учится моя внучка, организовала драмстудию. Буду конкурировать с нашими официальными училищами.
– У тебя получится, Майя! – поддержал Борис. – А я протекцию составлю твоим воспитанникам! Чему ты там учишь подрастающее поколение?
В ответ Майя расхохоталась:
– Об успехах говорить рано, этому начинанию чуть больше недели. Пока что ко мне пришли только две девочки-старшеклассницы и попросили поставить им сексуальную походку.
– Это как это? – не понял Николай.
– А все совсем не просто! – поддержала подругу Анна. – Для юной женщины это чрезвычайно важно! Большинство из наших девушек идут по улице, как танки в прорыв, либо совсем уподобляются мальчишкам.
– И это еще полбеды! – снова подхватила Майя. – Ведь у них совершенно извращенное понятие о сексуальности, о женственности! Вот им и кажется, что сексуальная походка – это что-то среднее между тем, как вышагивает по подиуму модель, и тем, как выписывает по панели проститутка. Пришлось мне с моим артритом показать им что к чему и с чем это едят! Как должна ходить не мочалка, не телка, а настоящая Дама!
Она порывисто выскочила из-за стола и прошлась по комнате. В одно мгновение эта сухонькая и ссутулившаяся женщина разительно преобразилась, и перед глазами Кирилла вдруг оказалась та самая Майя, по которой сохла половина мужского населения Советского Союза. Ее проход по гостиной был таким грациозным и поистине женственным, что все присутствующие мужчины разразились аплодисментами. А впечатлительный Борис закричал:
– Кирилл! Музыку! Я обязан станцевать с этой великолепной женщиной! Только не говори, что у тебя нет магнитофона и кассеты с хорошей медленной музыкой!
Магнитофон, разумеется, нашелся, и артистическая пара скоро закружилась в танце. Кирилл галантно поклонился Анне и протянул руку.
– Танцор из меня, уж извините, никудышный. Я этого никогда не умел, – немного смущенно оправдывался Кирилл.
– А что значит – уметь танцевать? – возразила Анна. – Мы же не на сцене Большого театра. В таком танце достаточно, чтобы руки были бережными, а глаза – нежными… Вот как у вас сейчас…
– А у партнерши должны быть проворные ноги, чтобы вовремя выдергивать их из-под моих башмаков.
Вечеринка затянулась далеко заполночь. Уже дважды звонил водитель Михаила, а потом плюнул на распоряжение и просто приехал, завалившись спать в машине и наотрез отказавшись присоединиться к компании. Пили, пели, танцевали, много рассказывали и вспоминали – людям с такой интересной и насыщенной биографией много что есть вспомнить и рассказать друг другу. Им было интересно вместе, уютно в этом доме, и ужасно не хотелось расходиться. Но в конце концов чей-то здравый смысл, то ли Михаила, то ли Инны, возобладал, и народ потянулся к выходу.
Михаил пошел к машине расталкивать Андрея. Борис что-то объяснял Анне, повторяя: «Запомни, именно завтра! Не подведи!» Инна поддерживала за талию слегка перебравшего Николая, который уверял Кирилла, что непьющих хирургов не бывает. В качестве доказательства он рассказывал, что его первенец родился, когда он, сопливый практикант, собирался делать одну из первых своих операций на аппендиците. А тут позвонили из роддома и сообщили такую радостную весть. От волнения и радости у него тряслись руки, и он попросил руководителя практики, старого хирурга дядю Васю, сегодня прооперировать вместо него. Матерый дед все понял правильно, завел молодого врача к себе в кабинет, достал из сейфа бутылку коньяку, налил полный стакан, заставил выпить. А потом погнал на операцию, на все мольбы отвечая, что сам без стакана на операцию не ходит, боится со страху кого-нибудь зарезать.
– Сядем усе! – голосом Папанова кричал от машины Михаил, поясняя, что это джип и в него залезет сколько угодно народу.
Кирилл потихоньку отвел Анну в сторону. Она смотрела на него, и снежинки искрились в ее помолодевших глазах. Кирилл сглотнул комок в горле, откашлялся.
– Останьтесь, – буркнул он, опустив глаза.
– Спасибо, Кирилл, но мне неудобно вас стеснять. Мы еще увидимся.
– Анна, – голос Кирилла предательски дрогнул, – я, наверное, сбрендивший с ума старик, но… Я вас прошу… Останься со мной. – И уже решившись, снова обрел твердость в голосе: – Я предлагаю тебе свою руку и сердце.
– Кирилл, я…
– Подожди! – перебил Кирилл. – Я не знаю, сколько отмерил нам еще Создатель, но боюсь, что времени осталось меньше, чем мы уже прожили. Я бы очень хотел красиво и изысканно за тобой ухаживать, но я боюсь не успеть. Анна, оставайся со мной, а я буду за тобой ухаживать. Мы народ тертый, устроим тут жуткий уют, будем приглашать гостей – у меня тоже есть хорошие друзья, думаю, нашим компаниям будет очень интересно и вместе. Будем вести хозяйство, гулять, пить чай, читать книги, смотреть телевизор, ругаться, в конце концов, из-за несовпадения вкусов. Но делать это вместе. Не торопись отказываться, подумай…
– Да что там думать, – беспечно засмеялась Анна, – Кирилл, я согласна. Только… я даже в юности никогда не совершала столь опрометчивых поступков.
– В юности есть время на раздумья, а нам уже надо начинать поторапливаться с решениями, – облегченно пошутил Кирилл.
– А ты напрасно так меня поторапливаешь, – засмеялась в ответ Анна. – Не знаю, как ты, а я еще лет на двадцать рассчитываю. Актрисы, если не кончают свои дни лет в тридцать, то живут очень и очень долго.
Кирилл распахнул перед своей новой хозяйкой дверь дома. От забора послышался свист. Они оба обернулись и увидели, что вся шайка-лейка, тихонько дожидавшаяся результатов их разговора, радостно машет руками, шарфами и шапками, а потом быстро усаживается в автомобиль и скрывается в темноте.
– У тебя отличные друзья, – похвалил Кирилл.
– Конечно. Но завтра я кому-то устрою разгон по телефону. Как дети малые, честное слово!
