Текст книги "Цветы на снегу"
Автор книги: Дмитрий Грунюшкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)
17
Гертруда была великолепна! Даже молодой и очень одаренный актер, игравший Гамлета, посматривал на нее с благоговением. От пристального взгляда Кирилла это не могло укрыться. Соскучившись по театру, Анна Селиванова блистала на сцене, как звезда первой величины. Да почему «как»? Она всегда была именно звездой первой величины, просто на какое-то время ее тучки закрыли.
Позади сидела парочка завзятых театралов, Кирилл понял это по перешептываниям. И когда на сцене появилась королева Гертруда, мужчина недоуменно прошептал:
– Я не понял. А где Ахметова? В программке же она записана.
– Какая Ахметова! – сдавленно пискнула его спутница. – Зачем она тебе? Это же сама Селиванова!
– Не может быть! – не поверил мужчина, но через несколько секунд обалдело выдохнул: – Вот это да! Вот повезло! Она же пару лет уже не выступает! Надо же, как мы удачно попали!
На протяжении всего спектакля Кирилл прислушивался к комментариям сзади. А они были дотошными – ни одной малейшей ошибки актеров эти критики не оставляли без внимания. Но Кирилл постепенно надувался от гордости и удовлетворения – про его Анну они ни разу не сказали ничего, кроме: «А Селиванова сегодня дает! Как в лучшие годы и даже круче! Это триумфальное возвращение». И все в таком же духе.
Кирилл посмотрел на своих спутников. Лена с горящими глазами не отрывалась от сцены. Димка напыжился и с самодовольным видом развалился в кресле. Отблеск славы Анны Селивановой падал и на него.
Наконец финальная сцена, Гамлет бьется с Лаэртом, Гертруда пьет отравленное вино…
– В общем, все умерли, – прокомментировал Димка, тут же удостоившись гневного «цыц» от Лены.
Занавес.
И тут зал взорвался овациями. Зрители повскакивали с мест, когда актеры вышли на прощальный поклон. Их долго не отпускали, вызывая снова и снова.
– Неплохо получилось, – послышалось сзади. – Отыграли на пятерку. С минусом. Но Селиванова сегодня просто бесподобна. На нее одну стоило прийти посмотреть. Но Борис – каков жук! Ни полсловом не обмолвился! Похоже, это действительно возвращение на сцену. Если так, то я очень рад, без нее театр много потерял.
Кирилл обернулся и увидел именитого режиссера с миловидной ухоженной дамой. Видимо, с супругой.
Тем временем актеры снова вышли на бис. Анна расцвела, когда в зале раздалось громкое скандирование:
– Анна! Анна!
Кирилл не мог не присоединиться к крикам. И Анна услышала его, отыскала взглядом в зале и послала воздушный поцелуй.
Больше всего цветов благодарная публика подарила именно ей.
Ступеньки служебного подъезда театра уже припорошило снегом. Переменчивая московская зима, кажется, решила реабилитироваться за предыдущие слякотные месяцы. Похолодало градусов до пяти, снежок шел пушистый и мягкий.
Кирилл переминался с ноги на ногу, почему-то слегка нервничая. То, что Анна известная актриса, для него уже не было новостью. Но сегодня он впервые увидел ее на сцене. Точнее, впервые после знакомства. Он видел ее в ореоле славы, в волнах зрительской любви, ослепляющую своим звездным светом. И теперь немного робел, как перед первой встречей.
Чуть в сторонке кучковалась небольшая группа театральных фанатов, кого-то поджидающих. Довольно известный по сериалам актер, игравший Лаэрта, сумел проскочить незамеченным. Кирилл, кстати, на спектакле был приятно удивлен, что этот парень, оказывается, очень неплохо играет. Никогда бы не подумал, если бы знал только его «телеподвиги». А вот Гамлета поклонники взяли в оборот, пару минут не отпуская от себя.
Димка с Леной сначала тоже хотели остаться подождать Анну Петровну. Но минут через пять Лена, со свойственной женщинам проницательностью, обратила внимание на состояние Кирилла. Она взглянула на часы и ойкнула:
– Меня же родители убьют! Одиннадцать уже! Я побежала. Димка, проводишь меня?
Тот задергался:
– Лен, ну давай еще пару минут! Она вот-вот выйдет, я ее знаю. Раньше сколько раз встречал.
– Дима! – строго надавила Лена.
– Лен, у нее это как первый выход на сцену! Она же два с половиной года не играла! Я должен ее увидеть!
– Завтра увидишь. Кирилл Ильич же тебе адрес дал.
– Лена…
– А ну, за мной! – прикрикнула Лена и, отвернувшись, направилась в глубь аллейки на бульваре.
Димка беспомощно развел руками и двинулся следом. Кирилл едва сдержал смех. Ай молодец девчонка! Далеко пойдет.
Он привычным движением выбил из пачки папиросу, продул ее, смял мундштук и закурил. В безветренном воздухе сизый дым поднимался густыми клубами, обтекая летящие сквозь него крупные снежинки.
Из мечтательно-тревожного состояния его вывел знакомый голос, раздавшийся совсем рядом:
– Оба-на! Какие люди! И без охраны!
Кирилл обернулся. Рядом, удивленно глядя на него, стояли Даша и Роман. Роман был без головного убора, и снежинки, запорошившие его длинные черные кудри, блестели в свете фонарей.
– Здравствуй, племя младое, незнакомое, – широко улыбнулся Кирилл. – Вас-то каким ветром в эти края занесло? В нездоровом интересе к театру вы, кажется, никогда уличены не были.
– Не, дед, ты молодец! – недовольно ответила Даша. – Смотался на ночь глядя, на звонки не отвечаешь, дома не ночуешь. Родители уже всю икру выметали, тебя разыскивая. А он по театрам мотается!
– Если бы они меня искали, то нашли бы. Не в пустыне Калахари я потерялся, прекрасно все знают, где меня искать.
– Тут с продажей дачи у них какие-то сложности возникли…
Кирилл довольно бесцеремонно перебил внучку, показывая, что его эта тема совершенно не интересует:
– Это их проблемы.
– Но там что-то серьезное вроде.
– Я повторяю еще раз, последний, – это ИХ проблемы. Когда человек дает обещания, выполнить которые не может, тем более если он решает за другого, он должен быть готов к тому, что за это придется нести ответ. Мне очень жаль, что вашим родителям этот урок приходится давать в столь почтенном возрасте. Я считал, что они в состоянии не допускать таких глупых ошибок.
– Ладно, – примирительно проворчала Даша. Она и сама понимала, что дед полностью прав. – А ты сам-то что тут делаешь?
– Жду любимую женщину, – без обиняков заявил Кирилл Ильич.
Роман почесал затылок, а у Даши очки полезли на лоб.
– Что? Ты на старости лет совсем с ума спрыгнул?
– В общем, проходите, не задерживайтесь. Ступайте по своим делам, – холодно ответил Кирилл.
– Блин, точно мать права была, у тебя маразм старческий начался. А я тебя, дура, защищала еще! Ты, вообще, кого гонишь? Внучку свою?
– Глупую девчонку, которая может испортить мне весь вечер, – не оборачиваясь, пояснил Кирилл.
– Вы, Кирилл Ильич, между прочим, очень безответственно поступили! – встрял в разговор Роман.
– Да быть того не может, – хмыкнул дед, так и не повернувшись к отпрыскам.
– Да! – прищурилась Даша. – Ты бросил нас с ребенком! Мы из-за этого сессию завалим, и Артемка мучается!
– А вы в суд на меня подайте, – с ехидцей посмотрел, наконец, Кирилл на наглецов. – Так, мол, и так, мы родители-одиночки, негодяй дед бросил нас с ребенком на руках и обрек тем самым на нищенское существование. И если суд сжалится, то я вам до конца дней своих буду платить алименты со своей пенсии. Только боюсь, что с суда вас выпнут пинком под зад. И хорошо, если родительских прав не лишат.
– Что-то ты, дед, очень разговорчивый стал, – обиделась Даша. Она всегда обижалась, когда ее кто-то на глупости подлавливал. – И куда ты сегодня вечером?
– Для особо догадливых повторю – дождусь любимую женщину, и мы поедем продолжать вечер, который до вашего появления можно было назвать замечательным.
– А она молодая? – насторожилась Даша.
– Моложе тебя, – засмеялся Кирилл, почти не обманывая. Душа Анны была совсем девичьей.
– Красивая?
Кирилл на секунду замолчал, а потом искренне выдохнул:
– Очень.
– Дед! Очнись! Ты в засаде! – воскликнула Даша.
– Что? – не понял Кирилл. – Загадками выражаешься. И вообще, я же сказал – топайте отсюда, не испортьте мне свидание.
– Мы, конечно, потопаем, – кинула ему вслед внучка. – Только для тебя же, слепца старого, стараемся. Тоже мне юный Вертер! Эта авантюристка тебя придушит ночью подушкой. Или таблетками напичкает по самую макушку.
– Или… эта… – начал было Роман, не зная, как закончить мысль, – залюбит до смерти!
– Что-о?! – голос Кирилла сел до свистящего шепота. Он остановился и начал медленно оборачиваться.
Даша на всякий случай сделала пару шагов назад.
– А то, что слышал! Я с мамой разговаривала, знаю все. Думаешь, зачем ты ей сдался? Не ты ей нужен, а дача! Все уже знают, что место козырное!
Кирилл двинулся к внучке медленными шагами. Та сначала попятилась, а потом сообразила, что глаза его сверкают не от гнева или слез, а от едва сдерживаемого смеха. Но удержать его Кирилл не сумел. Он громко расхохотался, обнял внучку, поцеловал ее в лоб, хлопнул Романа по плечу так, что тот едва не улетел в сугроб, собранный заботливыми дворниками из недавно нападавшего снега.
– Вот что, сиротинушки вы мои, – сказал он, утерев выступившие от смеха слезы. – Давайте-ка приезжайте к нам в гости. Завтра. Или лучше послезавтра. А еще лучше – сразу после Нового года. Я вас познакомлю, и вы сами решите, будут ли меня душить подушкой из-за дачи. А сейчас, пожалуйста, идите. Мне действительно нужно встретиться с очень хорошей женщиной. А в таких случаях третий всегда лишний, даже если это любимая внучка.
Кирилл ласково улыбнулся и пошел к крыльцу служебного подъезда. Его дверь отворилась, и на пороге появилась Анна Селиванова. Она легко, будто не касаясь ступеней, сбежала с крыльца. Легкий шарф, развевающийся позади, придавал ее движениям воздушную стремительность. Люди, терпеливо ждавшие ее – именно ее! это Кирилл уже понял, – бросились навстречу с блокнотами и фотографиями, на которых Анна привычно расставила автографы, не забывая спросить, как кого зовут, и, не опускаясь до стандартных завитушек, каждому писала что-то доброе. Она всю жизнь так делала.
– Вы решили вернуться на сцену?
– В каких спектаклях вы будете играть?
– Вы будете сниматься в кино?
– Вы будете выступать еще где-нибудь, кроме как у Кондратьева?
Поклонники-театралы, среди которых оказалась и пара журналистов, засыпали Анну вопросами, но она профессионально и необидно отделалась общими фразами без всякой конкретики и сбежала от них.
Она подлетела к Кириллу, протянула руки, которые тот порывисто сжал в своих ладонях.
– Ну… Как? Тебе понравилось?
– Анна. – Кирилл откашлялся, борясь с волнением. – Я плохой ценитель театра. Но, по-моему, ты гениальная актриса. Позавчера я влюбился в тебя, как может влюбиться поживший, повидавший всякое и умудренный опытом человек. А сегодня втюрился как мальчишка. И кажется, я потерял уверенность.
Анна звонко рассмеялась, чмокнула Кирилла в щеку.
– Не надо терять уверенности! Поехали, а то на нас смотрят. Особенно вот эта молодая парочка.
Кирилл широким жестом распахнул дверь белой «Волги», и через секунду она унесла влюбленных в ночь.
– Рот закрой, – не глядя посоветовала мужу Даша, провожая глазами скрывшийся в снегопаде автомобиль.
– Только после вас, – уступил Роман. И продолжил после паузы: – Мне кажется, сегодня она его душить не будет.
– По-моему, тоже, – согласилась Даша. – Ну, и что ты думаешь? Как тебе?
– Красивая, – восхищенно признал Роман.
– Кобель, – ткнула его под ребра жена. – Я про деда говорю! Ничего он у нас парень, а?
– Да уж. Зажигает не по-детски. Уважаю.
Димка влетел домой возбужденный и радостный. Он был юн и только еще даже входил в тот возраст, когда встречи с девушками заряжают энергией на целую неделю вперед, а не лишают сил на месяц.
– Здорово, родня! – гаркнул он с порога, пролетая в кухню для зачистки холодильника.
– Чего тебе? – без энтузиазма отозвался Анатолий.
– А я бабушку нашел!
– Что?! Где она? – вылетела в коридор Рита.
– Какая разница! – засмеялся Димка. – Главное, что у нее все хорошо.
– Я спрашиваю, что с ней?!
– Мам, все отлично. Она сегодня играла в театре. И, мам, ты не поверишь… Но у нее такой классный любовник!
18
Евгений сидел за рулем отцовского «Кузьмича» и угрюмо глядел на дорогу. События последних месяцев вымотали его эмоционально, и это мрачное молчание стало уже его привычным состоянием.
Все началось еще в августе, когда деятельной Жанне пришло в голову использовать сложившийся на рынке недвижимости кризис в свою пользу. Поскольку особых накоплений в семье не было, то решение жилищного вопроса состояло, по ее мнению, в продаже отцовской дачи.
Поначалу Евгений не стал спорить, тем более что цена, за которую Жанна решила продать дачу, была такой, что по объявлению могли звонить только практикующие психиатры, дабы узнать, не сошли ли с ума люди, желающие получить такой куш за дачный участок, хоть и в ближнем Подмосковье. Он даже отцу не стал ничего говорить, потому что был уверен в невозможности такой сделки.
Вырученные деньги Жанна хотела вложить в стройку в Одинцово, тоже недалеко от Москвы, но все же в городе и в благоустроенном доме, и переселить туда надоевших детей с Артемкой, и желательно вместе с дедом. Его мнения при этом никто не спрашивал.
Сын понимал, что поступает подло, потому что дача была для отца единственным светлым окном в преддверии подступающей старости. Решать квартирный вопрос дочери с зятем нужно было как можно скорее, но цена была слишком высока. Он утешал себя тем, что все равно ничего из этого не выгорит.
Однако он недооценил своей супруги. Оказывается, она хорошо просчитала комбинацию, даже не посчитав нужным посвятить в нее собственного мужа. И неожиданно оказалось, что пятьдесят тысяч долларов, которые они запросили за дачу, не такая уж фантастическая сумма. В итоге ее должно было хватить на две трети стоимости квартиры в Одинцово, а еще треть планировалось взять у родителей Романа. Вернее, немного больше, Жанна вовсе не собиралась заниматься благотворительностью и хотела и себе на разные нужды оставить не такую уж и маленькую долю.
Жанна постоянно с кем-то созванивалась, крутились какие-то колесики и шестеренки, и это начало очень серьезно беспокоить Евгения. А несколько дней назад Жанна прибежала радостная и возбужденная. Оказывается, нашелся покупатель. И даже готов дать аванс. Она только не сказала, что он не просто готов его дать, а уже и выплатил ей десять тысяч. На эти деньги она имела собственные виды.
Земля ушла из-под ног Евгения. Потенциальное предательство предстояло сделать явным. Была робкая надежда, что отец поймет и согласится на продажу дома. Но она развеялась при первом же разговоре с отцом, после которого он ушел из дому. И никаких шансов, что он передумает, не было. Особенно после рассказа Даши и Романа, видевших отца, о том, что он прекрасно проводит время и устраивает свою собственную жизнь.
Жанна начала было кричать, что дед сошел с ума, таскает к себе каких-то шлюх, того и гляди дачу спалит, и надо его срочно оттуда убрать. Но Евгений очень резко и даже грубо ее оборвал. Жена замолчала, но чувствуется, не сдалась и обиду затаила.
А еще вчера пришел человек от того покупателя. Разговор был неприятным. Выяснилось, что деньги Жанна уже получила и часть даже потратила. Эта новость, кажется, даже обрадовала «пришельца». Он довольным тоном сообщил, что документы на дачу должны быть у его хозяина не позднее первого января, вместе с нотариально заверенным согласием реального хозяина участка, «а не какой-то самозванки».
Наконец Евгений решился. Он давно хотел это сделать, а теперь еще и повод хороший был.
– Документов не будет, – спокойно сказал он. Он всегда успокаивался, когда решение было принято и оставалось только действовать.
– Не понял? – изумился «пришелец».
– Документов не будет, – терпеливо повторил Евгений. – И сделки не будет. Я передумал продавать дачу. А главное – ее настоящий хозяин не хочет ее продавать.
– Ну, это не разговор, – разочарованно протянул визитер. – Так дела не делаются. Вы взяли деньги, значит, подписались под это.
– Деньги мы вернем.
– А ты знаешь, сколько надо возвращать? – прищурился гость.
– Брали десять, десять и вернем, – твердо уведомил Евгений.
– Женя, у нас есть только восемь, – сообщила Жанна. – Мы должны держать свое слово.
Евгений скрипнул зубами и досчитал до пяти, чтобы не сорваться.
– Мы вернем десять.
– Не пойдет, дорогой, – хищно улыбнулся представитель кредитора. – Эти деньги были выдернуты из оборота, а значит, получить их обратно в том же количестве для нас означает потери. Мы всегда закладываем три процента дневных для таких случаев. Деньги твоя баба получила неделю назад. То есть завтра ты должен будешь принести двенадцать с половиной штук. И еще очень сильно надейся, что хозяин не решит тебя штрафануть за кидок. У нас это широко практикуется. Вот тебе адресок, завтра с решением или деньгами ты должен быть у нас.
Все это было вчера, а сегодня он ехал по указанному адресу. Денег, разумеется, не было. И не могло появиться раньше окончания рождественских каникул.
Жанна устроила форменную истерику, когда он забрал у нее чужие деньги, которые намеревался вернуть.
– Ты что, тряпка? Старик ударился в блажь со своей никому не нужной дачей, и ты не можешь никак на него повлиять? Единственный раз у нас наметилась отличная сделка, шанс решить все вопросы с жильем – и мы его упускаем из-за того, что твой отец впал в старческий маразм!
– Жанна, сделай доброе дело, заткнись! – бросил Евгений, проскакивая на желтый свет. – Все вопросы с жильем мы не решаем, потому что из твоих расчетов выпал мой отец.
Но Жанна не собиралась сдаваться, это было не в ее правилах. Она иногда отступала, но только для того, чтобы взять разбег. А тут через какой-то час вся ее комбинация могла рухнуть раз и навсегда.
– Да он помрет скоро! И что тогда? Сам на дачу переедешь? И меня с собой потащишь? Или эту семейку малолетних придурков думаешь туда выгнать? Только об этом они и мечтают!
– Я последний раз говорю тебе: замолчи!
– А выполнять собственные решения ты больше не намерен? – зашла с другой стороны Жанна. – Ведь мы действительно взяли уже задаток! Это равносильно данному слову.
Евгений бросил на нее недобрый взгляд.
– Равносильно данному слову, говоришь? Хм, интересно. И когда я успел его дать? Почему о полученном задатке я узнал только через неделю и не от тебя, а от кредитора? Почему часть денег, о которых я даже не знал, оказалась потраченной? Может, назовешь мне хотя бы пару причин, по которым я должен предать своего отца? По которым я должен отвечать за поступки и слова женщины, которая меня обманула? А? А может, дать тебе возможность самой ответить за свои действия, не сваливая ответственность на других людей?
В голосе Евгения не было раздражения, в нем был только холод отстраненности. И Жанна испугалась. Ей показалось, что Евгений может действительно это сделать. Она забилась в угол машины, но напоследок все же еще раз ужалила мужа:
– Предать отца… Да ты его давно уже предал. Когда согласился это делать, и ничего ему не сказал. А теперь просто боишься нести ответственность за свое предательство. И нашим, и вашим пытаешься подыграть. Чистеньким остаться.
Евгений промолчал. Жена почти на сто процентов права. Он действительно давно предатель.
Дальше они ехали молча. Говорить было уже не о чем.
До места добрались вовремя, хотя пробка едва не поломала планы. Но Евгений хотя и не знал все лазейки в городе, как отец, все же некоторые пути объезда в памяти держал.
Это было не слишком большое здание новой постройки, в три этажа, с высоким крыльцом, большим холлом, в котором маячила охрана, служебным паркингом за забором и стоянкой для простых смертных перед крыльцом.
Они вошли в холл и в растерянности остановились. Куда дальше идти, было непонятно.
– К кому? – не слишком любезно поинтересовался охранник.
Евгений пожал плечами, чувствуя себя очень глупо.
– Дали этот адрес, и все.
– Назначено или вызвали? – снова спросил охранник.
Евгению ничего не оставалось, как снова пожать плечами, так как он не понял разницы.
Позади хлопнула дверь, и в фойе стремительно вошла высокая светловолосая женщина в короткой шубке. Ее сопровождал среднего роста мужчина с невыразительным лицом, украшенным жиденькой бородкой. Женщина остановилась, окинула присутствующих прищуренным взглядом. Видно было, как она напряжена, отсюда и ее стремительность движений.
– Где хозяин? – отрывисто спросила она охранника.
– Придержи коней, дамочка, – буркнул тот, но быстренько связался по рации.
Из «матюгальника» отчетливо послышалось:
– Пришли терпилы? Щас подойду.
Через несколько минут в фойе появился Леха-Шуба, он же «представитель кредитора», как его знал Евгений.
– О, все разом собрались, похвально, – ухмыльнулся он. – Ну, выбирайте, кто от кого отвечать будет.
– По-русски говори, – сдерживаясь, посоветовал Евгений. – Не на «стрелке» со своими разбираешься.
Шуба подошел поближе, оценивающе окинул строптивого «кролика» взглядом с головы до ног, цыкнул зубом.
– Борзеешь? Ну давай, поборзей напоследок.
Евгений выдержал его взгляд, сам недобро сузив глаза. Его внутреннее напряжение выросло почти до предела, он готов был нарваться на открытый конфликт и пострадать. Может, хоть так удастся избавиться от чувства вины, терзавшего его уже который день.
Они с минуту буравили друг друга взглядами. Жанна задергалась, но вмешаться не решилась. Ее покладистый муженек, из которого она долгое время вила веревки, в последние дни изменился, и, как ей казалось, не в лучшую сторону. Она перестала его контролировать.
– В общем так, – сдался Леха. – Это не родительское собрание, а шеф – не директор школы. Всей толпой у него делать нечего. Пустая трепотня нас не интересует. На разговор пойдет один человек. Тот, кто может принять решение и будет за свои слова отвечать. Решайте.
Высокая женщина вышла вперед, даже не оглядываясь на своего спутника. Евгений с усмешкой посмотрел на супругу. Жанна сглотнула комок и сделала шаг назад.
– Что и требовалось доказать, – хмыкнул Евгений.
Жанне не хотелось отдавать решение в его руки, она боялась, что он с удовольствием похерит ее гениальную идею, так счастливо начавшую воплощаться в жизнь. Но необходимость вести жесткий разговор с бандитом – в том, что это бандиты, она не сомневалась – пугала ее неизмеримо больше. Она своими руками бы придушила этого мерзкого старикашку, который мешал ее планам, но брать ответственность на себя? Нет уж.
А может… У нее мелькнула мысль переложить все проблемы на этого бандюка, но она тут же от нее отказалась. Не по силам. Сожрут мигом и косточки не выплюнут. Будь что будет.
Леха провел вызвавшихся по коридору к кабинету, в приемной которого стояла пара кресел.
– Ну, кто первый?
Он издевательски ухмыльнулся, показав щербатые зубы.
– Разумеется, уступите даме?
Евгений глянул на женщину. Она глубоко вздохнула, унимая нервную дрожь и собирая решимость. Она выглядела сильной, но сейчас явно еще не была готова к разговору.
– Вы не будете возражать, если первым поговорю я? – спросил Евгений.
– Да, пожалуй, – с благодарностью согласилась женщина. – Мне нужно собраться с мыслями. Спасибо.
Женя ободряюще ей подмигнул, получив ответную улыбку, и решительно вошел в кабинет.
Слава-Мюллер стоял в дальнем углу и издевался над попугайчиком в клетке, строя ему страшные рожи. Птичка была на грани нервного срыва, ибо Слава и в обычном состоянии умиления не вызывал. А уж когда он брался кого-то пугать… Лучше уж увидеть кота внутри клетки, чем Славу, корчащего рожи, снаружи.
Заметив посетителя, Слава на прощание щелкнул по клетке пальцем, едва не погнув прутья, и упал в кресло, жестом показав Евгению на другое, в паре метров от него.
– Ну, чего нарешал? – на лице Мюллера было написано искреннее любопытство.
– А чего решать, – пожал плечами Евгений. – Дело ясное. Сделка состояться не может.
– Жаль, – помрачнел Слава. – Я думал, вы другое решите.
– Извини, что пришлось разочаровать. Но в этом есть и твоя вина. Вернее, твоих людей. Не стоило так кидаться на легкую добычу. Надо было сначала разобраться в ситуации и вести изначально дела с теми, кто реально за что-то отвечает и может что-то решать. А не отдавать твои деньги при первой возможности жадной бабе, которая ради денег не моргнув глазом «продаст» все сокровища Эрмитажа.
Полухин вперился в посетителя тяжелым взглядом исподлобья. Возражения были справедливы.
– Это так, – вынужден был он признать.
Он замолчал, продолжая протирать в «терпиле» дырку глазами. Странный попался «кролик». Вроде, лох лохом, а держится уверенно, взгляд сильный, если не сказать – злой. Разговор строит грамотно. Нет ли за ним чего такого, о чем разведка не пронюхала?
– Это так, – повторил Слава. – И кто-то за это понесет серьезную ответственность. Более серьезную, чем ты. Но это не твоя забота. Твоя забота со своими проблемами разобраться, а мои проблемы я сам порешаю.
– А какие у меня проблемы? – якобы не понимая, спросил Евгений.
– Серьезные, – Мюллер не был настроен шутить. – Ты, я вижу, мужик толковый, правильно мыслящий. Поэтому ты все поймешь правильно. Я сам не могу действовать так, как хочу. Всегда есть правила игры, нарушать которые нам нельзя. Иначе начнется игра без правил. И тогда всем хана. Не только мне.
Евгений вынул из кармана сигареты и вопросительно глянул на хозяина кабинета.
– Да кури, какие проблемы. Так вот, братан.
– Я не братан, – прервал его Евгений.
– Хрен с тобой, не братан так не братан. От этого ничего не меняется. Я вошел в дело, даже если мои люди допустили лажу. И я не могу выйти из него с потерями. Мне этого все остальные мои люди не простят. Потери – это слабость. Я не могу быть слабым. Сожрут. Скажу честно – я хочу этот участок. Потому что я на него подписался. Отказаться от него я могу, только если отступные будут серьезными. У тебя есть отступные?
– Восемь тысяч я принес.
– Ну-у, – разочарованно протянул Слава. – А я было посчитал тебя серьезным мужиком. На хрена мне эти восемь штук, если ты только брал десять!
– Я не брал у тебя ни копейки, – жестко отрезал Евгений. – Твои люди, как я уже сказал, отдали твои деньги совершенно непричастной бабе. Это не мои проблемы.
– Да я и не спорю! – развел руками Слава, от чего его голова ушла в плечи по самые уши. – Оставляй бабки, и топай себе домой.
Евгений недоуменно склонил голову набок, не понимая, где подвох.
– А на хрена ты мне нужен? – правильно оценил его сомнения Слава. – Ты чист. Бабло не брал, под сделку не подписывался, на фуфло не ведешься. Я же не беспредельщик. Меня даже иногда бизнесменом называют. Но старые повадки остались, никуда не денешься. Дрессировка, мать ее ити. Мои лохи ответят по полной программе.
Еще не до конца избавившись от недоверия, Женя все же ощутил, как где-то в груди затеплился огонек надежды. Неужели все так легко обойдется?
– Ага, – успокаивающе кивнул Слава. – Лохи мои ответят. Ну, и бабе твоей придется за жадность и обман пострадать. Но к тебе претензий нет никаких.
Мюллер с издевкой наблюдал, как расправил было плечи и вдруг вздрогнул, как от удара кнутом, и тут же съежился проколотым мячиком его соперник, который сдуру решил, что он может обыграть Славу-Мюллера на его поле. Ему вдруг в голову пришло сравнение – когда-то в детстве у соседа была немецкая овчарка Герда. Злобная здоровенная псина. Они играли в футбол, и футбольный мяч ударил Герду, спокойно сидящую на краю поля, прямо в нос. Крепко ударил. Герда была воспитанной девочкой, и не стала метаться по полю за мячом, мешая играть людям. Мяч, наверное, решил, что он может давать немецким овчаркам по носу, когда захочет. Но он был всего лишь мяч, надутый пузырь, единожды сумевший поразить серьезного противника, когда тот не ожидал удара. Через пятнадцать долгих минут ожидания мяч снова полетел в Герду, которая лежала так же, казалось бы, безмятежно. Но попал он не в нос ей, а прямо в зубы. Она уже ждала. Она была готова. Она убила мяч до того, как он порадовался своей победе. Мячик, под вопли детворы, испустил последний вздох в ее удовлетворенных местью клыках. И Славик, который, несмотря на свою кажущуюся заторможенность, очень здорово умел воспринимать уроки, это запомнил.
Был бы Славик чуть менее толстокожим, он мог бы даже пожалеть этого человека. Но на такие сантименты Слава был не способен. Он только ощущал злорадство вперемешку с разочарованием. Этот оказался таким же, как все. А он только было ощутил к мужику интерес.
Он говорил «жадная баба», «ради денег готова на все». Фуфло. Пыль.
Разведка, успевшая за какой-то вечер многое узнать о семье, говорила, что баба мужика сожрала давно, и вместе с ботинками. Славик ожидал увидеть у себя либо наглую и тупую самоуверенную дуру, которую поставить на место – как два пальца об асфальт. Либо готового на все инертного мужичка, которого эта баба вместо себя пошлет, забздев встречаться с глазу на глаз с «настоящим» бандитом.
А пришел мужик, серьезный, жесткий, едва не перестроивший разговор по своему плану, даже начавший вызывать уважение. Но…
Его кажущаяся твердость оказалась твердостью застоявшейся сгущенки. Вроде корка, а ткни пальцем – жижа.
Сильный мужик? Нет! Слабак. Раб условностей. Этот перец ненавидел свою жену, но глупые предрассудки не давали ему сделать правильный шаг.
Славик не рисковал, он никогда бы не доверил успех мероприятия удаче. Он бил наверняка. Он знал, что такого хода его оппонент не выдержит. «А жаль, хороший человек – интеллигент» – вспомнилась песенка из какого-то старого фильма про басмачей.
Пауза затянулась. Пока «пациент» выходил из нокдауна, Славик успел выкурить сигарету. Он чувствовал себя котом, развлекающимся игрой с мышкой. Это было легким делом. Это не разводить Махоню на уступки в бизнесе, когда его интересы столкнулись с интересами Славы на одной территории. Это не убеждать Шамхана Евлоева, что смерть двух его бойцов – не повод для войны, а просто житейская стычка из-за бабы, к тому же проститутки, в кабаке. И при этом не сдать своих парней. За такое, хоть мы и не в горах, свои из жопы парик сделают.
А сегодняшняя «разборка» – это так, развлечение для поддержания тонуса.
– Твои предложения, – нарушил молчание «кролик».
Да, после такого удара это был уже именно «кролик», в этом Слава не сомневался.
– Ну вот, наконец разговор пошел, – обрадовался он. – А предложения самые простые. Во-первых, ты сейчас собственноручно пишешь мне расписку в получении денег. Тех самых десяти штук, что твоя мымра прибрала. То есть мы эти бабки просто легализуем. В расписке ты указываешь, что обязуешься либо в течение нескольких дней предоставить дачный участок в мое распоряжение, либо возвращаешь деньги в полном объеме с процентами, исходя из трех процентов в день со дня получения денег, и плюс неустойку в пятьдесят процентов от суммы.
