Текст книги "Цветы на снегу"
Автор книги: Дмитрий Грунюшкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
Слава молчал, выдерживая мхатовскую паузу и не спуская сверлящего взгляда с посетителя. Тот был вынужден продолжать.
– В общем, я думаю, что мог бы вам помочь в решении этого вопроса.
– То есть? – с недоверием, но и искоркой интереса уточнил Мюллер.
– Я пока не обещаю, но имею все основания считать, что могу повоздействовать на причастные лица с тем, чтобы это дело решилось в вашу пользу в кратчайшие сроки.
– Эк завернул, – неодобрительно скривил губы Слава. – Вроде по-русски, а хрен поймешь, чего сказал. Подписываешься дачку эту мне подогнать, что ли? А за базар отвечаешь? У нас ведь каждое слово под ответ идет, кинувший расплачивается по-серьезному.
Анатолий, честно говоря, немного струхнул, но постарался взять себя в руки.
– Вячеслав…
– Геннадиевич! – напомнил Шуба.
– Да, Геннадиевич… Вячеслав… – совсем затушевался Анатолий. – Вы хотите получить эту дачу?
– Ну? – вопросом на вопрос ответил Мюллер.
– Я не беру на себя никаких обязательств, – набрался смелости Анатолий, едва не срываясь на фальцет, – но хочу спросить. Если благодаря моим действиям через три-четыре дня документы на дачу, вернее, согласие на продажу ее хозяина, – настоящие, не поддельные, – будут у вас в руках, могу ли я в этом случае рассчитывать на какие-то дивиденды с этой сделки?
Слава оценивающе разглядывал собеседника, как собака склоняя голову то на одну сторону, то на другую. Наконец, насладившись его растерянностью, он бросил, как кость:
– Долг тебе прощу.
– Этого мало, – пискнул сквозь удушье Анатолий. – Я хочу еще десять тысяч. Наличными.
Полухин поразмыслил еще с минуту.
– Да хрен с тобой, дам я тебе червонец. Когда результат будет?
– Я думаю, завтра-послезавтра мы будем знать, получится это или не получится.
– Лады. Только без обязательств тебе не остаться. Не срастется твоя махинация, должок с твоей бабы снимаю и кладу только на тебя. А сам прослежу, чтоб она ни при чем была. Не дай бог узнаю, что ты с нее бабло взял – зарою. Усек?
– Ага, – кивнул Анатолий. – Ну, я пошел.
В коридоре он вытер пот со лба. Вот ведь, гады какие, в любом случае ситуацию в свою пользу обращают! Всегда у них в проигрыше останешься! Впрочем, он ощущал уверенность в том, что все у него получится. Итак, он возьмет у жены десять тысяч, якобы для передачи этому лысому уроду, получит еще десять с него самого и двадцать с Жанны. Сорок тысяч долларов! Отличная операция.
– Гы! Лошара попал? – спросил Леха, видя, как его шеф довольно растягивается в кресле, закинув руки за голову.
– А сегодня неплохой денек удался, – засмеялся в ответ Слава. – Двадцать четыре тот перец по-любому не соберет. Будем его разувать. Глядишь, и до дачи доберемся. А если этот хмырь обернется – через него возьмем. Да он еще и так под червонец подписался, что его жена нам уже вернула. Даже если узнает, что мы в расчете, – так мы в расчете с женой его, а не с ним самим.
– Так ведь дача на двадцатку вырастает, – помрачнел Леха.
– Шуба, что у тебя в школе по математике было? Неужто хуже моего трояка? На червонец она подрастает! Он выпросил двадцать, но ведь чирик-то, что он под списание долга выторговал, он и так наш, нам его уже вернули!
– А-а-а! – протянул Леха, но было заметно, что он так до конца этих расчетов и не понял.
20
– Ты не устала? – озабоченно осведомился Кирилл Ильич, когда Анна остановилась на опушке леса.
– Я? Устала? Да ты что! Я зарядилась бодростью на сто лет вперед! Я никогда не чувствовала себя так здорово, как сейчас! Да здравствуют лыжи и свежий воздух!
Она выглядела великолепно. Шерстяной спортивный костюм подчеркивал ее на удивление здорово сохранившуюся фигуру. Волосы, выбившиеся из-под шапочки, придавали ей озорной вид. Щеки раскраснелись, а глаза блестели, как снежинки на солнце.
– Ты с каждым днем молодеешь не на шутку, – порадовался за Анну Кирилл. – Если так пойдет и дальше, то мне скоро тебя придется нянчить и петь песенки на ночь. Домолодеешь до ясельного возраста.
– Ну, впасть в детство я всегда успею, – звонко расхохоталась Анна. – Как же все-таки тут здорово! И чего мы себя лишаем, выбираясь за город на природу раз в год на шашлыки!
– И при этом «природой» называем в лучшем случае пикничок между пустых бутылок в загаженном Филевском парке, – подначил Кирилл.
– У тебя тут просто рай земной! – восхитилась Анна, в тысячный уже раз разглядывая заснеженные ели и синее небо, проглядывающее через их тяжелые лапы. – В Москве такого неба не увидишь!
– Это точно, – согласился Кирилл. – А ведь тут до города всего каких-то пять километров. Будет время, я тебя в настоящую природу вывезу. У Сергея, твоего тайного поклонника, под Ярославлем целое имение есть. Вот там настоящий глухой лес, тайга, медведи и все прочие блага дикой жизни. Он будет рад тебя там приветить.
– Ну что, еще кружочек? – задорно предложила Анна.
Кирилл подумал – и отказался.
– Нет, Анна, темнеть уже начинает. Это не город, тут ночь падает быстро, и она фонарями не расцвечена. Да и ужинать уже пора. Мы с тобой еще накатаемся, успеем. Зима долгая.
Он не стал говорить о том, что прилично умаялся. Поскольку толкового снега в этом году еще не было, то этот выход на лыжах у них был первым. Все это время Кирилл прокладывал первый путь по целине. Не самое легкое занятие даже для молодого и полного сил парня.
– Тогда домой, – согласилась Анна. – Только немного постоим, подышим. Пахнет-то как!
– Смолой, хвоей, дымком. Ты «затягивайся» поглубже, – пошутил Кирилл. – Тут воздух целебный.
Он с нежностью посмотрел на ее счастливое лицо и не удержался:
– Не могу себе представить, как твои не побежали за тобой, не остановили, когда ты уходила.
– Если бы удержали, мы бы с тобой не встретились, – беспечно ответила Анна. – Я им даже благодарна. Да и что там переживать из-за какой-то домашней ссоры?
– Чтобы женщина так трезво смотрела на вещи! – поразился Кирилл. – И была настолько незлопамятной! Кажется, я выиграл в лотерею миллион!
– Вот-вот! Почаще меня слушай, я плохому не научу, – засмеялась Анна.
За разговором они подъехали к дому и вошли во двор, сняв лыжи. Пока Кирилл возился с запором, Анна увидела двух людей, смирно сидевших на крылечке.
– Ой, кто это? – испугалась она, но, приглядевшись, удивилась еще больше. – Кирилл, это же та молодая парочка, которая была у театра, когда мы уезжали!
Анна была знакома с разными, порой необычными и даже неприятными способами проявления любви у поклонников театра и кино, поэтому придала лицу строгое выражение.
– Молодые люди, как вы узнали этот адрес?
– Эти что хочешь узнают, – сердито вступил в разговор Кирилл. – Я вам когда сказал приезжать? Совсем без личной жизни меня оставить хотите? Так… – он глянул на часы, – до ближайшей электрички полчаса. Легкой рысью успеете. Вперед. А здесь я вас жду, как уже говорил, после Нового года.
– Дед, ну… – пискнула было Даша.
– Бегом, я сказал! – командирским голосом отрубил все возможные возражения дед.
Но тут в дискуссию вмешался еще один голос, к которому невозможно было не прислушаться. Посмотрев в его направлении, Кирилл с Анной заметили наконец детскую коляску, стоявшую за перилами крыльца.
– Кирилл, я требую объяснений! – потребовала Анна. – Ты знаком с этими молодыми людьми?
– Более чем, – недовольно пробурчал хозяин. – Это моя разлюбезная внучка Даша со своим великовозрастным шалопаем Романом. Похоже, приехали возложить на меня почетную обязанность снова решать за них сложные бытовые проблемы.
– Дедуль! – повисла на нем Даша, целуя в щеку. – Послушай, он без тебя совсем не спит и не ест. Ты же его приучил к себе, к своим сказкам и романсам! Приучил, а сам удрал!
– Кто удрал? – задохнулся от возмущения Кирилл.
– Кирилл Ильич, – бухнулся на колени Роман. – Помогите, пожалуйста! Только до конца сессии! А потом мы сами, честное слово! Мы ведь не собираемся его совсем на вас повесить, мы каждый день сюда будем приезжать и будем у вас учиться с ним управляться. А если пустите, то и ночевать тут будем, где-нибудь в углу, на коврике.
– До конца сессии? То есть на целый месяц? – не сдавался Кирилл.
– Так! Все! – тоном хозяйки прервала сцену Анна. – Заканчиваем спектакль. Берите ребенка – и в дом. Замерзли, поди, пока нас ждали. Сейчас приготовим ужин, а там спокойно решим, как лучше все устроить. И никаких возражений! – прервала она Кирилла, который пытался что-то вставить. – Сам хотел, чтобы в доме появилась хозяйка. Теперь терпи.
– Ноги! Ноги обметите! – крикнул сдавшийся дед вслед компании, заходящей в дом, и, махнув рукой, двинулся вслед за ними.
Впрочем, дома он снова взял командование на себя.
– Анна, ты на стол накрывай. А я пока Артемку покормлю.
– Да! – подхватил Роман, обращаясь к Даше. – Ты давай помогай на кухне, а я пойду учиться, как этого ребенка кормить. У нас, кстати, еда для него есть, в термосе, подогревать не нужно.
– Вот и замечательно, – кивнул Кирилл.
Он вывалил кашу в тарелку, попробовал и скривился.
– Правильно он у вас голодает, кто ж такое есть станет? Невкусно же. Ты сам-то пробовал?
– Пробовал. Мне не понравилось, – признался Роман. – Только я думал, что все малыши эту гадость едят. Меня же в детстве тоже манной кашей с комочками кормили. Противно, но надо.
– Первейшая составляющая успеха в кормлении детей – чтобы им было вкусно! – назидательно произнес Кирилл Ильич.
Он добавил в кашу немного варенья, хорошенько перемешал, попробовал.
– Ну вот, другое дело. Отведай!
Роман лизнул ложку.
– Ну, не райский нектар, конечно, но есть можно.
В комнате Кирилл Ильич усадил правнука, который с интересом таращился любопытными глазенками по сторонам, на колени и начал кормить, заодно ведя с ним серьезный мужской разговор.
– Понимаешь, Артем, ты – парень замечательный. Тебя все любят. И это естественно. Но ты заруби на своем маленьком носу, что твоей заслуги в этой всеобщей любви нет никакой. Тебя любят не за то, что ты сделал, что ты хороший, а исключительно за то, что ты есть. И ты должен проникнуться этим чувством. Чувством любви. И отвечать на него. Не доставай и не изматывай окружающих своими капризами, особенно необоснованными. Иначе эта любовь может зачахнуть и сменится она раздражением. И будешь ты для всех не славным мальчуганом, а «этим капризным мальчишкой». А кому это нужно? Тебе уж точно не нужно. Когда пришло время питаться – надо открывать рот и пополнять свой растущий организм калориями и витаминами. Тебе ведь еще расти нужно, учиться, жениться. Дел впереди невпроворот. Жизнь, она, брат, такая штука, что дохляку в ней трудно.
Артемка очень внимательно слушал деда, и уверенно глотал кашу.
– А можно я? – попросил Роман.
– Разумеется.
Артемка перекочевал на колени к отцу и посмотрел на него настороженно. В его младенческой памяти такой вариант ассоциировался только с насильственными попытками впихнуть в него подгорелую кашу.
– Сынище, – проникновенно начал Роман. – Мы с тобой мужики взрослые, все эти «уси-пуси, за папу, за маму» нам ни к чему. Мы питаемся сознательно. Живем мы в семье, где у каждого есть свои обязанности. У нас с мамой сейчас обязанность выучиться и стать хорошими специалистами в своем деле. Если мы выучимся плохо, то жить нам, и тебе в том числе, будет очень кисло. Мы не сможем тебе ни мир показать, ни определить потом на учебу в достойное заведение. И у тебя дальше судьба по цепочке начнет складываться с трудностями. Вот ты орал две ночи, и я не смог на два последних занятия попасть. Просто сил не было. А значит препод, который это наверняка заметил, на зачете с меня три шкуры спустит. И счастье, если он меня не завалит. Это нормально? Нет, не нормально. Тебя за это совесть не мучает?
Артемка отрицательно повертел головой, уворачиваясь от ложки. Совесть его не мучила. Но он все же сжалился и позволил всунуть в себя ложку еды. Она оказалась такой же вкусной, как у деда. Артемка удивился и приступил к трапезе добровольно. Отец счастливо заулыбался.
– Ура! Заработало!
На кухне Анна Петровна расставляла тарелки и раскладывала приборы. Даша нарезала хлеб и выполняла некоторые мелкие поручения – подай то, положи на стол это.
– Вы так красиво сервируете, – заметила она, – будто праздник какой.
– Стол всегда должен выглядеть красиво, – поучительно отозвалась Анна. – Это очень важно, не превращать быт в серость и будничность. Это не дает жизни стать обыденной и помогает всегда держать себя в форме. За красиво накрытый стол неудобно садиться в помятом халате и стоптанных тапочках. А значит, и мужчина не увидит тебя в непотребном виде. И чтобы выглядеть достойно, тебе придется постоянно за собой следить. От этого ты будешь выглядеть лучше, и у тебя постоянно будет хорошее настроение. От которого ты будешь чувствовать себя еще лучше. И тебе захочется сделать что-нибудь приятное и красивое. Например, сервировать стол. Все взаимосвязано.
– Здорово! – восхитилась Даша. – Никогда об этом не думала с такой точки зрения.
– Что за проблемы у вас с ребенком? – поинтересовалась хозяйка.
Хотя на эту должность с большим правом могла бы претендовать именно Даша, но она как-то сразу признала в Анне Петровне право быть в этом доме главной.
– Просто не знаю, что делать! Не спит, хоть убей. Может, он и отсыпается втихаря, когда мы не видим. Но в нашем присутствии он это делать отказывается наотрез. Я уже думала снотворное ему подсыпать, только не знала, какую дозу такому мелкому нужно.
– Да ты что! – неодобрительно сказала Анна.
– Шучу, конечно. Но действительно уже руки опускаются.
– А колыбельную петь не пробовала?
– Да не умею я. Да и не помню колыбельных песен.
– А я тебя научу. Это на самом деле не очень важно, колыбельная песня или нет. Важно петь правильно. Тут не должно быть особых вокальных выкрутасов, акцентирования, жесткого ритма. Песня должна быть ровной, мягкой. И в голосе должна звучать любовь. Вот, например, совсем не колыбельная песня…
Она села за стол, подперла щеку рукой и затянула «В горнице моей светло». Даша немного послушала, а потом села напротив, непроизвольно повторив позу, и начала подпевать. Вместе у них получалось очень здорово, высокий чистый голос Даши прекрасно гармонировал с задушевным пением Анны.
Допев, они заметили, что в дверях стоят их мужчины и смотрят на них – один с нежностью, другой – с удивлением.
– Здорово у вас получается, – сказал Роман. – А я и не знал, что ты так хорошо поешь.
– Ты еще много чего не знаешь, – кокетливо повела Даша плечиком и тут же спохватилась: – А Артемка…
– Не поверишь – спит! – развел руками муж. – Слопал полторы тарелки каши, послушал ваш концерт по заявкам малышей, и в конце второго куплета отрубился.
Они посмотрели друг на друга и удивленно засмеялись.
– Вот блин, неужели это так просто?
Теперь настал черед смеяться старшему поколению.
– Анна Петровна, – задумалась Даша. – Я вот как-то всю эту песню и не знала, «на ощупь», можно сказать, вам подпевала. А сейчас подумала – слова-то в ней какие-то странные. Лодку себе кто-то там мастерит, непонятно.
– Милочка, – заулыбалась Анна, – это стихи Рубцова. Песня-то совсем молодая, а никакая не народная, как может показаться. А главное – изначально она мужская, просто прозвучала в женском исполнении. Вот все и привыкли ее женской считать, в слова ведь никто не вслушивается.
В этот момент на крыльце послышалось топанье чьих-то ног, стук в дверь и чей-то голос:
– Кто в теремочке живет?
Анна первой подскочила со стула и бросилась в сени.
– Димочка! Родной мой! Как же я по тебе за один день соскучилась! Ты как здесь? Что-то случилось?
– Да ничего не случилось, – пробурчал Димка, несколько смущенный обилием гостей и такой бурной встречей. – Вот, просто в гости решил заскочить. Кирилл Ильич же приглашал.
– Ну, здравствуй! – протянул руку Кирилл. – Не заблудился?
– Да нет, вы хорошо дорогу описали. А тут по машине вашей дом узнал.
– Раздевайся, заходи, знакомься. Это мои спиногрызы, – представил молодое семейство Кирилл.
– А чья коляска на крыльце?
– А это личный транспорт уже их спиногрыза, – засмеялся хозяин.
Он принял рюкзак гостя, попробовал его на вес.
– Чем это ты свой «сидор» набил?
– Да так, – махнул рукой Димка, усаживаясь за стол. – Книжки всякие, ноутбук у мамы забрал старый, раз компьютер в карманы не лезет. Ну, там смена белья, зубная щетка и прочие личные вещи.
– Так, – выжидающе посмотрел на него Кирилл. – В бега ударился?
– Ну, не совсем. А если честно, можно я у вас немного поживу? Пару недель всего.
– Ноев ковчег какой-то, – покачал головой Кирилл.
– А как же школа? – спросила Анна.
– Каникулы.
– А родители?
– Потому и сбежал. Надоело. Обстановка у нас дома стала какая-то… нездоровая. По квартире тучи ходят хмуро… Того и гляди гроза разразится. Ругаются целыми днями. Меня вообще не замечают. Хочу этот период в эмиграции отсидеться.
– А потом приедешь – и прямо с вокзала на броневик? – сыронизировал Кирилл.
– Чего? – не понял Димка.
– Откуда вашему поколению знать, – махнул дед рукой. – Потом расскажу как-нибудь.
– Возьмите меня в теремочек! – взмолился Димка. – Я маленький, много места не займу. Где-нибудь в коридорчике…
– На коврике я уже занял, – под громкий смех всех собравшихся перебил Роман.
– Я вам помогать буду! – не сдавался Димка. – В магазин бегать, снег чистить – я умею, видел пару раз, как это у нас во дворе дворники делают. С этим… спиногрызом… могу гулять.
– Я и сам могу, – снова вставил Роман.
– Я с младшим имел в виду, – парировал Димка, вызвав очередной шквал смеха.
– Ну, если родители доверят, – с нарочитым сомнением произнес Кирилл.
– Мы доверяем, – великодушно разрешил Роман.
– И стали они жить-поживать и добра наживать, – подвела черту Анна Петровна, берясь за половник. – А ну, бегом все за стол, а то будете у меня жить в лесу и питаться шишками!
21
Чем ближе была дача, тем слабее Евгений нажимал на педаль газа. Машина и так еле тащилась, а он все искал повода еще сильнее притормозить. Он, как мог, оттягивал этот момент.
Голова распухла от злости на самого себя. Что за слабак! Почему он позволяет жене так собой вертеть? После встречи с Ритой он, казалось, воспрянул духом, расправил плечи. Снова почувствовал себя, сильным мужчиной, способным на широкие жесты, неожиданные решения, на поступки, в конце концов!
Ну почему он тогда не может возразить жене? Почему она может заставить его сделать все, даже то, чего он делать не хочет ни в коем случае? Нет, надо с этим кончать, так дальше продолжаться не может.
– Ну что ты тащишься, как каток дорожный! – взвинченным голосом отозвалась на его мысли Жанна. – Ночь уже скоро! Боишься отца, что ли? А что делать? Скажи, что мы можем еще сделать? Выбора-то нет! Либо заставить его продать эту развалюху, получить пятьдесят тысяч долларов и купить детям отдельную квартиру. Либо попасть на крючок к этому бандиту – и потерять все! Все! Ты понимаешь это слово? Эти двадцать пять тысяч мы никогда не найдем! И он отберет у нас квартиру и все, что мы имеем. Ты хочешь на старости лет на улице оказаться? Я не хочу.
– Сейчас не то время. В милицию обращусь, – мрачно ответил Женя.
– Обратишься! – взвилась Жанна. – Ты таких людей не знаешь! У нас дети есть! Ты о них подумал? Как ты их защитишь? В общем, не дури, нам нужно кровь из носу этого старика заставить продать свою дачу, иначе конец всему.
– «Этот старик», между прочим, мой отец! – рявкнул Евгений, выходя из себя. – Тебе, понятно, подобные чувства не знакомы, ты и дня рождения своих стариков не помнишь.
– Да пошел ты! Ты мне еще мораль почитай, почтительный сынок! Слабак ты! Сейчас только попробуй вякнуть чего-нибудь! Стой в стороне, пока я разговаривать буду. Чтобы чистеньким остаться, готов всей семьей пожертвовать?
Она со злостью чиркнула зажигалкой, едва не оторвав колесико. Есть, есть еще шанс все сделать как надо! Самим обработать этого упертого деда и получить свои пятьдесят тысяч, не тратясь на услуги прохвоста Анатолия.
Евгений вдавил газ до упора, едва не сорвав машину в занос. Опять чертова стерва права! Либо дачу продавать этому отморозку, либо… хоть в партизаны уходи!
Ворота в поселок оказались открыты. Он, не задерживаясь, прогнал «Москвич» до знакомого до боли участка и затормозил у ворот.
– Все, хватит лирики, – бросила жена. – Пора делом заняться.
Она выбралась из машины и пошла к дому. Евгений посидел пару секунд, невидящим взглядом уставившись в стекло. Скрипнул зубами и отправился следом.
Кирилл Ильич и Анна Петровна встретили их в дверях – они услышали шум остановившейся у их дома машины и решили узнать, что за новые гости к ним пожаловали в этот щедрый на сюрпризы вечер.
Они столкнулись на пороге. Жанна, увидев незнакомую женщину, остановилась от неожиданности, и прищурилась, оценивая ситуацию. Женя понуро застыл за ее спиной.
– Анна, познакомься, – без особой теплоты в голосе предложил Кирилл. – Это мой сын Евгений и его жена Жанна. Они, видимо, приехали навестить свою дочь, внука и, возможно, нас.
– Удивительный вечер, – обрадовалась Анна. – Гости просто друг за другом. Заходите, прошу вас! Выпьем чаю. А если вы проголодались – я быстро ужин подогрею.
– Прелестно, – смерила взглядом растерявшуюся Анну нежданная гостья. – Нас приглашают в наш же собственный дом попить чайку.
Она отодвинула Анну плечом и прошла внутрь.
– А вот и вся честная компания, – язвительно рассмеялась она, увидев чаевничающих детей. – Все в сборе. Крикун наш, я так понимаю, наконец решил поспать. Без нас это у вас здорово получается.
Даша напряглась, как струна, и вышла из-за стола.
– Мама, зачем ты сюда приехала?
Роман глядел в стол и нервно ковырял вилкой в почти пустой тарелке. Димка, еще не зная в чем дело, волчонком исподлобья смотрел на вторгшуюся в их уютный мирок женщину. Жанна криво усмехнулась, поймав его взгляд.
– Чужие люди за нашим столом. Чужая бабка хозяйничает в доме. Быстро же вы, Кирилл Ильич, из безутешного вдовца в пылкого любовника превратились!
Ее слова желчью и ядом растекались по комнате, отравляя этот мирок флюидами ненависти. Она действительно сейчас их всех ненавидела. Ненавидела за эти недавние улыбки, стирая их с лиц своей злобой. За то, что им тут хорошо, когда ей так плохо. За то, что все приходится делать самой, вместо мужа-валенка, который, засунув язык туда, где не светит солнце, тупо стоит в прихожей, как первоклассник-двоечник. Она в своей ненависти даже забыла, зачем пришла, забыла, что ей нужен результат. Она не могла сейчас никого убеждать, обманывать, хитрить, льстить, угрожать, как она задумывала, когда ехала сюда. Ненависть затопила ее, мешая думать. Она могла только растоптать волю этих людей, сломить и грубо заставить делать то, что нужно ей.
Она прошлась по комнате, из-под прищура разглядывая тех, кто в ней находился.
– Папа, – подал голос Евгений. – Поехали в Москву. Шутки кончились. Дело обернулось очень серьезно. Нам придется продать эту дачу. Завтра пойдем к нотариусу, если сумеем кого-то из них застать на работе, все оформим. И гори оно все синим пламенем. Мы другую построим. Мы и вас, Анна, подбросим.
– Нет, сын, – устало опустив плечи, ответил Кирилл. – Ничего не выйдет. ТАК проблемы не решаются. Если дело оборачивается серьезно, нужно его и решать серьезно, а не бросаться на спину, подняв лапки кверху. Раньше ты это умел. Жаль, что разучился.
– Хватит болтать! – срываясь на фальцет, встряла Жанна. – Собирайтесь, иначе всем несдобровать. Будите ребенка, одевайте его и идите в машину.
Кирилл отвернулся и, тяжело ступая, вышел из гостиной. Анна проглотила вставший в горле комок и тихо упрекнула:
– Зачем вы так? Он ведь уже немолод, в этом возрасте нужно беречь сердце стариков.
– Ну, ты-то себя прекрасно чувствуешь, – скривила губы Жанна. – Если уж так замуж невтерпеж, нашла бы себе кого-нибудь помоложе и поздоровее.
– Тыкать будете, когда вам старшие позволят! – дерзко вскочил со своего места Димка, защищая бабушку.
– Мама, прекрати немедленно эту мерзость! – поддержала его Даша.
Роман промолчал, только с удвоенной энергией стал крутить в руках вилку.
– Вам помочь собраться? – спросил Евгений у Анны Петровны бесцветным голосом. Он ощущал себя последним дерьмом и не знал, каким чистящим средством сможет потом от этой грязи отмыться.
– Да нет у меня никаких особых вещей, – убито ответила Анна. – Ушла, в чем была. А сумку, что мне Дима принес, еще не разгрузила.
– Вот! – победно воскликнула Жанна. – Еще одна беглянка из дому! Точно мне говорили, что по вам психушка плачет! Классический случай старческого маразма!
Никто не обратил внимания на ее оговорку, только Евгений, издав какой-то хриплый звук, начал поворачиваться к своей жене, чтобы заткнуть, наконец, этот фонтан гадостей, что лился из нее. Но тут открылась дверь, и на пороге появился Кирилл Ильич.
Он не выглядел ни убитым, ни растерянным. Скорее на лице его было написано злое веселье. Весу его веселью добавляло охотничье ружье, которое он в переломленном виде держал в руках. Он улыбнулся одной стороной рта, достал из кармана два патрона, вставил их в патронники и четким, уверенным движением одной руки защелкнул ружье.
Все, раскрыв рты, наблюдали за его действиями. Глаза Жанны готовы были вывалиться из орбит.
– Ки… Кирилл Ильич! Вы чего?
– А я чего? Я ничего. Другие вон чего – и то ничего! – поддразнил Кирилл. – Сын мой! И ты, недостойная сноха, не заставляйте меня повторять подвиг Ивана Грозного и Тараса Бульбы. А ну-ка, быстренько собрали свои ноги в руки, прыгнули в машину – и домой. Чтоб вашего духу тут через минуту не было. Вы мне так весь вечер испортите.
– Точно, Кирилл Ильич, безумие – это заразно. Вы тоже с ума сошли! Чистый псих! – огрызнулась Жанна.
– В машину, я сказал! – прикрикнул Кирилл и щелкнул, взводя курки.
Жанна побледнела, ойкнула и ринулась в дверь, оттолкнув мужа. Евгений двинулся за ней, но на его лице успела мелькнуть облегченная и злорадная улыбка.
На улице он быстро сел в машину, завел мотор. Жанна еще задержалась у открытой двери.
– Вы об этом пожалеете! Я клянусь, что вы будете локти грызть! – пригрозила она.
– Я уже жалею, – холодно ответил Кирилл, с презрением глядя на нее. – Я жалею, что лет двадцать назад не вышвырнул тебя со своего порога. Но, видимо, понимание приходит с годами.
– Вы… – начала было Жанна.
– Не надо испытывать мое терпение, – в голосе Кирилла прорезались звенящие металлические нотки. – На улице холодно, я могу случайно дернуть за спусковой крючок.
– А ну заткнулась и быстро села в машину, – сухо скомандовал Евгений.
Жанне ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Через секунду «Кузьмич», выбросив вверх столб снега, прыгнул с места в галоп и скоро скрылся из глаз.
Вся компания высыпала во двор. Анна прижалась к Кириллу с одной стороны, стараясь поддержать его в эту минуту. С другой на нем повисла Даша.
– Ну, дед, ты просто крутой Уокер какой-то! В жизни не знала, что ты так можешь. У меня прямо кровь стыла от твоего голоса. «В машину, я сказал!» – передразнила она, передав скорее интонации Жеглова, чем Кирилла Ильича.
– Супер! – восхищенно прошептал Димка, гладя пальцем ствол ружья. – А оно заряжено?
– Нет, конечно, – усмехнулся Кирилл. – Я пустые гильзы вставил.
– А вы меня стрелять научите? Я в компьютер уже миллион монстров перебил, а по-настоящему стрелять еще не умею.
– Научу, конечно. У меня тут недалеко есть местечко знакомое. Там обрыв высокий, чтоб ни в кого случайно не попасть. И не ходит никто. Только туда на лыжах ехать надо. Ты и на них, поди, тоже только на компьютере катался?
– Обижаете, – насупился Димка. – На лыжах я вам еще фору дам.
– Верю, – согласился Кирилл. – Но завтра мы сначала стульчик для Артемки сколотим, поменяем в машине масло и тормозные колодки, набьем патроны – а вот потом уже поедем пострелять.
– У-у-у, как много дел, – расстроился Димка.
– Глаза боятся, а руки делают, – потрепал Кирилл пацана по затылку. – На самом деле это все быстро можно провернуть, особенно если умеючи. А вы, – обернулся он к Даше и Роману, – завтра за учебники. А то завалите сессию, и не будет у меня тогда вообще никакой личной жизни.
– Что ты все время скалишься? – взбешенно кричала Жанна. – Радостно тебе, да? Тряпка ты половая! Даже словечка ни разу не вставил! Привык, что всю жизнь я все за тебя делаю, а ты только результатами пользуешься да щеки потом надуваешь. Я майор! Я менеджер! – она нарочно пыталась уязвить Евгения побольнее, чтобы хоть на нем отыграться за свою неудачу. То, что это именно она со своей идиотской тактикой убила малейшие шансы на достижение результата, она понимала, но отгоняла это понимание куда подальше, срывая зло на муже.
Забыла! Забыла, дура самоуверенная, что Скрынникова-старшего нахрапом не возьмешь, его сломать нельзя, если только хитростью и обманом. Это не сынок его. Который, кстати, гонит по МКАДу за сто двадцать километров в час и улыбается во всю свою идиотскую морду.
– Да что ты щеришься?! Решил окончательно меня из себя вывести?
Но Евгений не обижался. Он испытывал странное облегчение. Отцу после этого на глаза он больше не посмеет показаться. Но, во всяком случае, больше никто не заставит его совершать подлости. Дышалось легко. Он знал, что боль придет потом. Боль за содеянное, за слабость свою, которая привела к предательству. Но это потом. А сейчас – аж до ломоты в плечах было легко от слетевшего ярма.
Он тормознул возле дома, не заезжая во двор, и повернулся к жене.
– Вот что, Жаннка, – с сожалением посмотрел он на нее. С сожалением, потому что жаль было ему эту глупую бабу, всю жизнь себе сломавшую в погоне за достатком и «положением», потерявшую в этой погоне обычное человеческое счастье. – Все правильно ты говоришь. Слабак я. Тряпка. Чмо последнее. Потому что вовремя тебя не остановил. Но, похоже, все. Кончился мостик.
– Что ты мелешь? – все еще не понимая, зло бросила Жанна. – Загоняй машину!
– He-а, Жаннка, – почти радостно сказал Женя, потрепав жену по плечу. – Все. Конец. Аллес. Зетс олл! Я сегодня покатаюсь по городу. Может, к друзьям заскочу. А может, в машине прикорну. Не хочу я домой.
– Нашел кого-нибудь? – прищурилась Жанна.
– Может быть. Но скорее я еще в поиске. В поиске себя. А пока… Пока, Жаннка, подумай над вариантами. Ухожу я от тебя. Ни к кому. Просто ухожу. Не могу я больше с тобой, подыхаю. Сразу после праздников подам на развод. Сделаем по-быстрому. После этого мы – чужие люди. Никто квартиру забрать не сможет. Дети уже большие, поймут и простят. Подберем размен. Например, на «двушку» и комнату. Я в комнату съеду. С бандитом этим как-нибудь разберусь, ты уже никак не будешь причастна. Живи, в общем, и радуйся.
