Текст книги "Цветы на снегу"
Автор книги: Дмитрий Грунюшкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
11
Когда Анна Петровна проснулась, в окошко комнаты в мансарде, которую отвел ей Кирилл, уже заглядывало солнышко. Она сначала сладко потянулась, полежала еще минутку под теплым стеганым одеялом, улыбаясь чему-то, наверное, приснившемуся и тут же забытому сну. И вдруг подскочила на кровати.
Черт возьми! Солнышко! Прямо в глаза! В последних числах декабря! Это сколько же сейчас времени? Это сколько же она проспала?
Часы неумолимо показывали, что сейчас без четверти одиннадцать. И что она, как последняя школьница, болтавшаяся с одноклассником всю ночь по улице, проспала все, что только можно было проспать.
Анна чуть не застонала от досады. Надо же! Вот так, прямо с первого дня знакомства, показывать свои богемные привычки! Когда Кирилл узнает, кто она такая, ему эти замашки со сном до полудня станут абсолютно понятны. И никто ему не докажет, что она так выспалась единственный раз за последние лет десять.
Да! Выспалась! Имеет же право женщина, приехавшая в гости к мужчине по его приглашению, отказать себе во всех проблемах и просто незатейливо отдохнуть! Понежиться в постели! Получить свой кофе!
Кстати, где кофе?
Анна подошла к окну, отодвинула занавеску. Кирилл в одном свитере бодро махал жестяной лопатой, которой прежде, должно быть, очищали от заносов Красную площадь. С двух взмахов. Огромная лопата!
Он был таким домашним в своих потертых джинсах, сером, грубой вязки свитере и в огромных валенках. Ни перчаток, ни головного убора. Его седые волосы венчиком вздымались при каждом движении. А сверху, со второго этажа, была видна небольшая трогательная лысина на макушке. Небольшая, с юбилейный рубль. Но такая розовая и родная!
Кирилл сделал еще несколько мощных взмахов своим орудием труда, воткнул его в набросанный сугроб, достал из кармана портсигар, вынул папиросу и закурил. Непонятно почему, но Анне Петровне, которая никогда не любила курящих мужчин, считая их рабами своей привычки, нравилось, как Кирилл спокойно, но глубоко затягивается, медленно выпуская дым. Как он двумя пальцами – указательным и большим – держит папиросу. Она весело, совсем по девчачьи, хихикнула, когда Кирилл докурил свою «вонючую раковую палочку», держа двумя пальцами, третьим выбил из папиросы весь огонь. А потом заозирался в поисках места, куда можно пристроить бычок. До урны идти было далеко, кидать в сугроб ему не позволяла совесть и осознание того, что по весне этот бычок все равно убирать именно ему. Шкодливо обернувшись через плечо, Кирилл бросил окурок на очищенную дорожку и ботинком втоптал туда, где кирпичный бордюр соединяется с дорожкой. Отошел на два шага. Постоял. Подумал. Сплюнул и, вернувшись, выковырял бычок пальцем из его укрытия, бросил на лопату, отнес за забор и там благополучно похоронил.
Анна прыснула в рукав от этой пантомимы. Словно услышав ее, Кирилл посмотрел наверх, заметил ее в окошке и, радостно заулыбавшись, помахал рукой.
Первым движением Анны было спрятаться за занавеску, как будто ее застали за подглядыванием. Но это было мимолетное желание. Она помахала в ответ и едва удержалась от воздушного поцелуя. Анна чувствовала себя очень странно – весело, легко, как молодая девчонка, и в то же время спокойно и комфортно, словно всю жизнь прожила в этом доме.
Она отошла от окна и начала одеваться. И вдруг кошмарная мысль заставила ее застыть на месте. Черт побери! Если сейчас доходит одиннадцать, значит, через четыре с небольшим часа сюда заявится вся ее компания! А на кухне еще конь не валялся! Да какой конь? Какая кухня? Они с Кириллом вчера долго сидели и составляли список необходимых продуктов, причем Анна, несмотря на обиженную физиономию хозяина, настояла, что сразу после Нового года вернет деньги, которые придется на эту вечеринку затратить. А затратить придется немало! Но ведь за этими продуктами еще ехать надо!
Анна лихорадочно оделась, умудряясь при этом тщательно проконтролировать, чтобы не выглядеть растрепой. Птицей долетела до санузла, умылась, причесалась, быстрыми, короткими выверенными движениями, как умеют только актрисы с большим опытом гримирования, «нарисовала лицо». Благо, она никогда косметикой не увлекалась, и ей для полного результата хватало пары-тройки штрихов.
Она ринулась на кухню, чтобы забрать список покупок, который должен был лежать на столике, и остолбенела. И стол, и кресла, и все горизонтальные поверхности были завалены пакетами с продуктами.
«Вот негодный старикашка!» – проворчала про себя Анна, безуспешно пытаясь рассердиться. Этот седовласый джентльмен не только позволил ей бессовестно дрыхнуть до обеда, в то время как он наводил порядок на участке. Но умудрился еще неизвестно в какую рань съездить в магазин и запастись всеми необходимыми продуктами. И не только необходимыми. Анна Петровна была более чем уверена, что все, зафиксированное в списке, исправно лежит в этих пакетах, а сверх того еще столько же и еще немного всякой мелочи.
Накинув первую попавшуюся куртку, Анна вышла на крыльцо и встала, картинно подбоченясь.
– Кирилл, что это за безобразие творится на кухне?
– Не вели казнить! – бухнулся на колени прямо в снег Кирилл, прижимая лопату к сердцу, а в глазах его скакали и резвились чертенята. – Я не посмел нарушить ваш сон, ведь после города на природе всегда очень сладко спится.
– За это вы будете сурово наказаны! – насупила брови важная гостья.
– Безропотно приму любую кару, – поник головой Кирилл.
– За это… – Анна подыскивала наказание пострашнее. – За это вам придется терпеть мои музыкальные упражнения! Я, когда готовлю, всегда пою! И не думайте, что это легкое испытание. Я всю жизнь обожала петь, но никогда этого не умела. Так что, если у вас музыкальный слух, вам придется несладко.
– Я и это снесу, – приложил руку к сердцу провинившийся. – Это страшная кара. Страшнее было бы только обещание зацеловать меня до смерти.
– Но-но! – погрозила пальцем Анна Петровна. – К таким жестокостям я еще не готова. А сейчас бросьте свою лопату – и немедленно чистить картошку. И главное – лук! Из всех кухонных дел я действительно ненавижу только два этих процесса. И обещаю, что в процессе остального я вас задействую только на работах по выносу мусора и отходов производства. Я не из тех хозяек, что на кухне только дают распоряжения, сами в это время занимаясь маникюром и обсуждением последних событий по телефону с подругами.
Пока Кирилл Ильич разбирал пакеты и приступал к очистке картошки, Анна еще раз заглянула в ванную комнату, чтобы критическим взглядом оценить себя и, если что не так, исправить недочеты.
«А что, еще вполне себе!» – усмехнулась она, глядя в зеркало. Тонкие черты лица, нос чуть длинноват, но в юности это было гораздо ужаснее, четко очерченные губы, брови, которые никогда не надо было выщипывать, высокий чистый лоб, немного скуластая, как истинная славянка. Голубые глаза слегка покраснели, веки чуть припухли ото сна – пройдет через полчаса. Морщинки возле губ и глаз – ну так что ж, извини, Давно не девочка, седьмой десяток разменяла. Чуть вьющиеся волосы до плеч – она никогда не признавала очень коротких стрижек, которые начинали делать себе многие женщины, как только им переваливало за сорок. Седые пряди на висках и надо лбом в темно-русых локонах смотрелись пикантно, и она никогда не думала их закрашивать. Шея, конечно… Самый выдающий возраст орган. Анна давно, с незапамятных еще времен, предпочитала темные водолазки и джемпера с высоким воротом, как и сегодня. Они подчеркивали форму ее шеи – длинную, тонкую. И прятали неизбежно появляющиеся с возрастом морщины. Зато к фигуре претензий быть не могло никаких. Она сохранилась в первозданном виде – статная, но стройная, с благородной осанкой. О-хо-хо! Мы еще молодым сто очков вперед дадим!
«Ой, старуха, старуха! Что это ты задумала? – спросила сама себя Анна, которой почему-то совсем расхотелось называть себя Петровной, глядя в зеркало в свои собственные, загоревшиеся озорным, и даже чуть шальным, огоньком глаза. – У тебя внук вот-вот девчонку в дом приведет, а ты туда же!»
«К черту все!» – она встряхнула волосами, подмигнула бесшабашно зеркалу и побежала на кухню, где Кирилл вел битву с картофелем.
Через полчаса, когда дым на кухне стоял коромыслом, Кирилл Ильич был решительно и бесповоротно изгнан с территории, где свершалось священнодействие приготовления пищи, «куда-нибудь на улицу, снег чистить». Приказание он исполнил безропотно, со смешанным чувством. Ему, с одной стороны, хотелось подольше побыть рядом с этой женщиной, наполнившей его дом движением, смыслом, а с другой стороны, хотелось в одиночестве осмыслить то, что с ним и его жизнью происходило.
Анна с улыбкой смотрела в окно, как он механически двигает лопатой по уже вычищенной дорожке, весь погруженный в свои думы. В это время на плите что-то резко и громко зашкворчало, она охнула и кинулась исправлять недоразумение. На улице послышался шум мотора, хлопнули двери автомобиля, но Анна Петровна не обратила на это никакого внимания. В Москве она привыкла, что вокруг постоянно ездят машины и хлопают двери.
А вот Кирилл Ильич при приближении чужого автомобиля остановил свои символические движения лопатой и стал внимательно наблюдать за незваными гостями.
Черный внедорожник, что в народе, не заморачиваясь, «оптом» называют «джипами», медленно полз по дорожке между дачами, явно ища какую-то цель. Возле участка Кирилла Ильича машина остановилась, и из нее выбрались два человека. Один, здоровенный, под два метра ростом мужик, комплекцией напоминал шкаф. Он был одет в короткое, до середины бедер, черное пальто. Сверкающая круглая голова была обрита под ноль, широкое, круглое, безбровое лицо излучало добродушие. Но на этот счет Кирилл Ильич не обманывался. Второй, юркий чернявый парень, успевал сделать вокруг товарища пару кругов, пока тот делал три шага. «Как Винни-Пух с Пятачком, – усмехнулся Кирилл. – Только будто им масть сменили. Кабан Пятак и шустрый Винни».
Парочка, перешагивая через колеи и сугробы, направилась к участку Кирилла Ильича. Не постучав и не обращая ни малейшего внимания на Кирилла, они вошли в калитку и остановились на расчищенной дорожке.
– Ну че, это и есть те хоромы? – спросил маленький.
– Да, наверное, – с сомнением пожал плечами большой.
– Ну, что тебе сказать… – продолжал чернявый. – Однозначно, постройки эти тут в минус, лишняя работа. А домик не хрупкий, бандой таджиков не обойдешься, технику нанимать придется.
– Ломать – не строить, – потер кожаный затылок рукой второй.
– Слышь, дед, – заметил, наконец, хозяина чернявый, – площадь участка какая точно?
Кирилл отставил лопату и подошел немного ближе.
– Извините, господа, вы случайно адресом не ошиблись?
Лысый залез в карман, достал листок бумаги величиной с сигаретную пачку, пригляделся.
– Это товарищество «Росток»?
– Да, – признал Кирилл.
– Участок сорок пять?
– Совершенно верно.
– Значит, ни фига не ошиблись, у меня так и записано.
Они снова отвернулись от Кирилла, непринужденно закурили и начали обмениваться мнениями. Хозяин, ничего не понимая, смотрел на вторгшихся и не знал, что им сказать. Тем временем один из незваных гостей приблизился к забору, покачал столб, от души пнул его разок и констатировал:
– На совесть поставлено, щелчком не сковырнешь. Придется тебе, Слава, попотеть.
Терпение Кирилла от такого обращения с его собственностью лопнуло.
– Соизвольте покинуть территорию! – твердо предложил он.
Парочка удивленно воззрилась на неожиданно возникшее препятствие.
– Дед, да хорош тебе! – поморщился лысый. – Иди вон, снег догребай.
Кирилл Ильич почувствовал, как в животе что-то противно захолодело и забурчало. Надо же было такому случиться именно сегодня, когда у него гости. Ужасно не хотелось омрачать такой день скандалом. Но и сделать вид, что все нормально, тоже невозможно.
– Я повторяю – сделайте милость, покиньте мой участок немедленно! – Кирилл немного повысил голос и выразительно указал рукой на калитку.
– Твой участок? – лысый с удивлением поднял вверх то место лица, где у обычных людей растут брови. – Что значит – твой? Я думал, ты тут сторож.
– Сторож в сторожке спит, – отрезал Кирилл. – Это моя собственность. Вам нечего тут делать.
– Погодь, старик, не груби, – остановил его второй, помельче. – Слава, ты говорил, что участок на продажу. Кто кого и где решил продинамить, я таки не понимаю? Мне эта сделка с самого начала не нравилась, ты таки это помнишь, я тебе сразу сказал, что так не бывает!
– Да помолчи ты, Марик! – нахмурился лысый. – Дед, давай-ка врубимся в тему. Мне этот участок сосватали как продающийся. Мне че, его вместе с тобой продают?
– Не знаю, это мой участок, и я его вовсе не собираюсь продавать. Ни с собой, ни без меня.
– Кидалово, Слава, стопудово – кидалово! – влез чернявый.
– Да помолчишь ты хоть минуту? – раздосадовался шкаф. – Я хочу врубиться. Дед, кто собственник земли?
– Государство.
– Че, блин? Ты кого паришь? Я же с тобой на человеческом языке разговариваю!
– Парят в бане. Я объясняю, – Кирилл был учтив, но тверд. – Это дачное хозяйство, земля принадлежит государству. А вот участок – мой. Принадлежит мне, одному.
– Так… – задумался лысый. – Дети есть?
– Да, – признался старик. – И я догадываюсь, откуда подул ветер.
– Похрен мне ветер, я не флюгером работаю, – проворчал здоровяк. – Но я за этот участок уже задаток внес.
– Могу только посочувствовать, – пожал плечами Кирилл. – Задаток надо вносить тому, кто может чем-то распоряжаться. По-моему, люди вашего типа это должны понимать лучше, чем такой старик, как я. Если я у вас попрошу задаток за сто квадратных метров Красной площади – вы мне его заплатите?
– Уел, бабай, – усмехнулся лысый. – Но вопрос не закрыт. Я не видел «продавца», с ним работал наш маклер. Но я уже в деле – бабло уплочено. Значит, за кидок кто-то будет отвечать. Или маклер, или твой родственник, что взял залог без обеспечения. И я уверен, что маклер зассал бы брать ответственность на себя – он меня знает. Значит, твоя родня на что-то подписалась.
– Если это сделал мой сын, то он вернет залог.
– На хер мне залог! – рыкнул лысый, но на Кирилла его рык не подействовал. – Я хочу этот участок!
– На хотелку есть терпелка, – жестко возразил Кирилл.
Лысый скрипнул зубами и посмотрел Кириллу в глаза. Несколько секунд они буравили друг друга взглядами.
– Ты крепкий пень, старик, – проговорил Славик-Мюллер, не опуская глаз. – В тебе жила есть. Но не стоит со мной бодаться, как человек говорю. Встретимся.
Он отвернулся и зашагал к своей машине. Позади клубком завился чернявый, что-то стараясь сказать, но лысый его не слушал. Он был в ярости.
Кирилл тоже поворотился к гостям спиной и безразлично подошел к своей лопате. Только сердце бешено колотилось в груди да в горле образовалась болезненная сухость.
– Кто это был? – поинтересовалась Анна Петровна, вышедшая на крыльцо.
– Это? А! – махнул рукой Кирилл. – Это ученые. Как их… Экологи! Обстановку в Подмосковье изучают.
– Лица у них какие-то злые, – с сомнением пожала плечами Анна.
– А чего им быть добрыми? Экологическая обстановка нынче оптимизма не внушает, – улыбнулся Кирилл. – Как дела на кухонном фронте?
– А я как раз за этим и вышла. Пойдемте попробуйте мой салат. Я нормальные блюда только начала готовить, а салат уже накрошила.
Она усадила Кирилла на стул в углу комнаты, а сама запорхала по кухне, умудряясь делать одновременно сто дел – тут пенку с воды снимет, там мясо в сковородке перевернет, здесь майонезу добавит. Все у нее получалось ловко и даже артистично.
Кирилл поневоле залюбовался ее движениями, тем, как ее широкая юбка вьется по его давно не видевшей женщины кухне. Ему в этой женщине нравилось абсолютно все, хотя он ее фактически не знал. Но он чувствовал людей, как старый пес чувствует добычу не по запаху, а по интуиции. Эта женщина не могла быть плохим человеком! Красива, умна, стройна. Благородные манеры сочетались с исключительной хозяйственностью. Просто не женщина, а какая-то мечта холостяка. Интересно, а есть ли в ней хоть какие-то отрицательные черты? Наверняка есть, что-нибудь типа умения прятать пульт дистанционного управления от телевизора так, что не найдет никакая собака.
Кирилл улыбнулся своим мыслям, глядя на Анну Петровну. Она в этот момент обернулась, поймала его взгляд и вдруг смутилась. Кирилл тоже немного растерялся. Возникло легкое замешательство.
– Кирилл, я… – Анна не могла вспомнить никаких слов, они разлетелись в разные стороны, у нее закружилась голова. – Это ужасно…
– Что? – не понял Кирилл.
– Я… кажется… По-моему, я пересолила салат, – выдавила первую попавшуюся глупость Анна.
Мужчина поднялся со стула, подошел к Анне Петровне, аккуратно взял у нее из рук салатницу, как драгоценную вазу, ковырнул ложкой пару раз, не отрывая от «стряпухи» восхищенного взгляда.
– М-м-м! – промычал он удивленно. – Вообще-то, я всю жизнь презирал салаты и предпочитал вкушать их ингредиенты по отдельности. Но ради такой божественной пищи я готов поступиться некоторыми принципами. Анна, вы просто кулинарный гений!
– Вы надо мной смеетесь, – обиженно опустила глаза Анна. – Это же просто порезанные овощи, перемешанные в одну кучу.
– Значит, ваше присутствие изменило что-то в их составе, – Кирилл быстренько проглотил еще несколько ложек салата.
– Господи, да вы же голодный! – всплеснула руками Анна. – Я-то встала час назад, а вы с самого утра на ногах! Какая же я бестолковая!
– Анна, если вы будете ругать себя, я буду воспринимать это как собственное оскорбление, – притворно насупился Кирилл.
– Все! Больше не буду! Это во мне врожденное кокетство говорит.
– А можно нескромный вопрос? Анна, сколько гостей мы сегодня ждем?
– Четыре. Или пять, если Миша успеет. А что? Много?
– Этот дом вместит и двадцать гостей. А летом и все сорок. Но… Мне кажется, что вы готовите на целую роту. Я столько еды в одном месте и одновременно, кажется, еще не видел.
– Да, это моя болезнь, – повинилась Анна Петровна. – Когда я начинаю готовить, то не могу остановиться. Сдерживает только количество посуды и свободных конфорок на плите. Если бы я это ела сама, то можно было бы списать на булимию. Но у меня какая-то маниакальная страсть всех вокруг накормить.
– Чрезвычайно полезная для окружающих болезнь, – усмехнулся с набитым ртом Кирилл, отправив туда очередную порцию салата.
– А ну бросьте салатницу! – распорядилась Анна. – Медленно! – она заметила, как Кирилл шутливо размахнулся, намереваясь дословно исполнить приказ «бросить».
– Салатом сыт не будешь. Суп уже готов. Конечно, для идеального вкуса ему надо еще полчасика потомиться под крышкой без огня, но чтобы утолить голод страждущих, можно обойтись и без этого этапа.
Анна снова засуетилась по кухне, а Кирилл уселся в уголке, наблюдая за ее хлопотами. «Хозяюшка моя! – подумал он, и тут же поймал себя на этом «моя». – А почему бы, в конце концов, и нет? Рано списывать нас в утиль. Кажется, мне совсем не хочется ее отсюда отпускать».
12
В доме Анны Петровны тоже обедали. Но настроение за столом было совсем другим и больше подходило бы для поминальной трапезы. Рита вывалила на большое блюдо гору магазинных пельменей. Они были разваренными, абсолютно бесформенными, местами слиплись, где-то висели лохмотья теста, где-то посеревшие шарики фарша без оболочки.
– Сметана? Масло? Майонез? – сердито спросила Рита. Она и сама прекрасно видела результаты своих кулинарных опытов.
– Яду, – буркнул Димка, с испугом глядя на высившуюся перед ним осклизлую кучу. – Это надо есть?
– Не хочешь – выметайся из-за стола. Никто тебя не неволит.
– Голод вреден растущему организму.
Димка все-таки взял вилку, поковырял пищу, которую едой назвать язык не поворачивался. Аппетит почему-то не просыпался.
Взъерошенный больше обычного Анатолий придирчиво понюхал блюдо и заметил:
– А ты на коробке посмотрела, сколько времени их варить надо?
– Посмотрела! – передразнила его Рита. – Только меня к телефону позвали из фирмы. Гарик Аванесович звонил. И я вам, между прочим, крикнула, чтоб вы проследили на кухне. Но разве ж можно им свои священные задницы от кресел оторвать! Вот и жрите теперь, что заслужили.
– Не царское это дело – пельмени варить, – оптимистично изрек сын, заталкивая в рот одну пельменину, которая показалась ему посимпатичнее остальных. Через мгновение весь оптимизм у него улетучился. Они оказались еще и несолеными.
– Как раз царское! – возразила Рита. – Магазинные пельмени всегда считались мужской жратвой, пищей холостяков.
– Так мы же вроде в некотором роде не холостяки, – засомневался Анатолий и уточнил: – Во всяком случае, мы не все холостяки. Один Дима только пока холостякует.
– Мам, я… это… – Димка наконец проглотил вставшую в горле пельмешку. Выплевывать ее на стол ему показалось слишком большой наглостью. – Я, наверное, чайку попью. С колбаской.
– Давай! – кинула на стол вилку Рита. – Пей. Если найдешь колбаску-то. Кто б ее вам, сердечным, купил. А ты, – обратилась она к мужу, – лапшу быстрого приготовления себе залей, на антресолях с прошлого года упаковка просроченная осталась. Авось не отравишься, дерьмо от времени хуже не становится.
Рита порывисто вскочила из-за стола и одним движением вывалила все блюдо в помойное ведро. Ничего театрального в этом жесте не было – она успела попробовать одно свое творение и понять, что такое даже собаке в голодный год скормить можно только насильно.
– И вообще, я вам не кухарка! – в сердцах воскликнула она, бросая полотенце на стол.
– Бабушка, между прочим, тоже не кухарка, – проворчал Димка, предчувствуя голодный вечер. – Она, между прочим, заслуженная артистка. А вот пельмени сама лепила. Не гнушалась.
– Кстати, Толя! Ты в милиции был?
Анатолий от неожиданности встрепенулся, что-то начал мямлить, но Рита его оборвала.
– Да не мельтеши ты! Я же просила тебя зайти в милицию и подать заявление о розыске пропавшего! Забыл, что ли? Ведь всю ночь ее нет, где искать? Может, случилось что?
– А! – облегченно махнул рукой Анатолий. – Да заходили мы с Димкой. Не берут они заявление. Говорят, должно пройти не менее трех дней. При этом прозрачно намекнули, что за дополнительное вознаграждение могли бы приступить к делу и побыстрее, и искать получше. Хапуги!
– Но тебе, естественно, участвовать в коррупции было зазорно, – саркастически усмехнулась Рита, знавшая патологическую мелочность своего супруга. – Господи, да где ж ее теперь искать? Ведь гордыня вернуться ей не позволит, сдохнет где-нибудь на холодных ступеньках, но никогда сама не вернется!
– Ма! А друзьям ее звонила? Ну, которых она пригласить хотела? – спросил сын.
– Звонила, – в отчаянии махнула рукой Рита. – Тетя Майя переехала, я ее новый телефон не знаю. Дядя Миша в командировке, только сегодня вернется. Инна с Колей не знают, сразу засуетились, давай меня пытать. А я что им скажу? Что мать в ночь, в пургу выгнала?
– Ты не выгоняла, – попытался утешить мать Димка.
– Да какая разница! – отмахнулась она. – Выгнала не выгнала. Сначала довела ее, а потом не остановила. Те же яйца – вид в профиль.
Рита закусила кулак, невидящими глазами уставившись в стену.
– Борису тоже звонила. Тот не в курсе. Но мне кажется, что он темнит. По нему же никогда не поймешь. Но что-то уж слишком безразлично он отвечал. Понимаю, что всенародная звезда, но тут, кажется, переиграл немного. Только это и обнадеживает. Если у него, или знает, где она, значит, все нормально, не замерзла в подворотне.
– Ну вот! – обрадованно потер руки Анатолий. – А ты переживаешь!
– А если нет?! – отчаянно воскликнула Рита. – А если он и вправду не в курсе? Что, три дня ждать, что ли?
– Мам, не грузись, наша бабка нигде не пропадет. Интеллигенция! Я читал, у интеллигенции самый высокий уровень выживаемости, они приспосабливаться умеют.
– Умник вырос! – с недовольством проговорил Анатолий.
– И вообще, мам, ты, конечно, переживаешь, поэтому и не видишь. Но, мам, ты что, дядь Борю забыла? Если бы он краем уха услышал, что у бабушки температура тридцать семь и один – уже здесь бы был со «скорой помощью» под мышкой. А тут услышал, что она пропала – и не обратил внимания? Да ну! Не верю, как ихний начальник говорит.
– Спасибо, сынок, успокоил, – уже заулыбалась Рита. Она сама чувствовала, что сын абсолютно прав, но беспокойство не отпускало. – Но как только она вернется… – Голос измученной любовью к матери дочки не предвещал последней ничего хорошего. – Я не знаю, что я с ней сделаю!
– Рита! – на пороге кухни появился втихую смывшийся отсюда Анатолий. – Мне завтра по делам надо. А у меня в шкафу нет чистых носков!
– О, мам, кстати, у меня тоже кончились! – встрепенулся Димка, у которого назавтра предстояло свидание.
– Там, в ванной, – махнула рукой Рита, прикуривая сигарету. – Все носки в тазу собраны.
Мужчины, толкаясь плечами, направились в ванную. Прийти к финишу вторым означало довольствоваться остатками добычи – размер ноги у них почти сравнялся, а поскольку оба носили исключительно черные носки – бабушка приучила, – отличать свои от чужих было трудно. Поэтому часто дележ шел по принципу «кто первый ухватил». Через несколько секунд из коридора донеслись оскорбленные вопли:
– Рита! Мама! Где носки? Нету тут никаких носков!
– В тазу, я сказала! – крикнула «мать семейства».
– Мам! – Прибежавший «на разбор» Димка пылал праведным гневом. – В тазу лежат грязные носки! А мы говорили о чистых!
За его спиной маячил Анатолий. Рита хищно ухмыльнулась, как пантера, разглядывающая двух стоящих перед ней козлят.
– Дорогие мои мужики! Да будет вам известно, что для того, чтобы грязные носки превратились в чистые, ИХ НУЖНО ПОСТИРАТЬ!!!
Последние слова она рявкнула таким голосом, что «мужики» подпрыгнули на месте, и готовы были ринутся стирать носки как угодно – хоть во рту. Но гордость дала еще о себе знать разок. Последний.
– А… это… как же? – недоумевающе прокряхтел в коридоре Анатолий.
– А вот так! Слава богу, вам повезло, и на дворе двадцать первый век! Так что не придется вам тереть их хозяйственным мылом под холодной водой. Возьмите порошок и запустите их в стиральную машинку – она сама все за вас, халявщиков, сделает. А я пока вторую половину Москвы обзвоню, может, узнаю, где бабушка прячется.
Мужская половина семьи склонилась над тазом с носками, выбирая свои и скатывая их попарно. Им было невдомек, что после стирки в автомате эту процедуру им придется повторять сначала, ибо привыкли, что носки волшебным образом появляются в их шкафах уже чистыми и попарно сложенными.
– Где бы и у кого бы эта бабка ни была – им там лучше, чем нам, – философски изрек Анатолий.
– Ага, – согласился Димка, – наверняка они сейчас ее пирожки трескают.
Они загрузили носки в стиральную машинку, начали приводить ее в предпусковое состояние, и тут поняли, что легких задач у них сегодня не предвидится.
– Стиральный порошок кончился, – убитым голосом констатировал Димка тот факт, который они осознали одновременно. Кому-то предстояло топать за ним в магазин по противному зимнему городу.
– Ребята! – послышался из коридора голос Риты. – Никто не знает, почему телефон не работает?
Димка мстительно улыбнулся, понимая, что хотя за порошком топать придется ему, но и Анатолий без поручений не останется.
– Отключили, – позлорадствовал он, глядя на закручинившегося отчима. – Бабушка сегодня должна была оплатить.
– Это Апокалипсис какой-то!
Услышав разъяренный рев Риты, Анатолий решил, что сегодня он, пожалуй, ничего не будет говорить о том, что подписал долговую расписку на десять тысяч долларов, за помятую машину каких-то бандюганов. Иначе он бы просто не пережил сегодняшний вечер. Лучше завтра. Утро вечера мудренее.
