Текст книги "Расти, березка!"
Автор книги: Дмитрий Азов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
В те же дни в жизни рядового Седова произошло еще одно событие. Командир батареи объявил о решении направить его в школу сержантов. Командир экипажа радиостанции сержант Щекин готовился к демобилизации. Он и рекомендовал на эту должность назначить Владимира, считая, что тот обеспечит замену.
Поначалу Седов растерялся: привык к людям, к своей части, а куда попадет после сержантской школы, еще неизвестно. Но узнав, что попадет сюда же, на место тезки, обрадовался.
… Открылась новая страничка в жизни Владимира. Новые друзья, учеба. И книги. Они постоянные его спутники. Дороги ему и герои Краснодона, и Виктор Талалихин, и Александр Матросов, а с томиком Твардовского «Василий Теркин» Владимир не расстается никогда. Едва выдастся свободная минутка на учениях, в походе – и уже звучит его голос. Любят курсанты слушать, когда читает стихи Владимир Седов. Умело получается у него. Даже, сдается, на морозе теплее от солдатского смеха. А то притихнут воины, серьезными становятся лица.
Бой идет, святой и правый,
Смертный бой, не ради славы,
Ради жизни на земле…
Строка за строкой. До сердца доходит голос поэта:
Нынче мы в ответе
За Россию, за народ
И за все на свете…
Умолкнет чтец. Притихнет и маленькая аудитория. И как бы ближе стали бойцы друг другу.
И потеплеют их глаза.
И подумает каждый: «И мы за все в ответе. Мы, ракетчики…»
* * *
… Несколько месяцев в новом коллективе пролетели незаметно. Настало время экзаменов. Первые предметы сданы на отлично. Идет очередной экзамен. Владимир берет билет. Садится за стол. С замирающим сердцем читает: «Положение войск под Курском перед началом битвы». На этот вопрос он готов отвечать немедленно.
– Кто готов? – спрашивает офицер.
– Разрешите? – Владимир подходит к карте. Уверенно говорит о положении на фронтах перед битвой и о самой битве. Рассказывает и о том, о чем не упоминает учебник. Даже те, кто готовится отвечать, подняли головы от своих билетов, слушают с интересом.
Седов говорит:
– А вот здесь, у Понырей, стояла вторая батарея 540-го легкоартиллерийского полка. На прямой наводке. Командовал полком Соболев Михаил Иванович, Герой Советского Союза.
Экзаменующий удивлен:
– Откуда вы знаете такие подробности?
Командир взвода наклоняется к офицеру:
– У него там отец воевал, восемь танков подбил.
– Вот как! Расскажите, пожалуйста, подробней об отце, – просит экзаменующий.
Владимир рассказывает о том, что ему стало известно от генерала Соболева.
– А как вы служите?
– Отлично служит, – отвечает за него командир взвода. – Потому и в школу сержантов прислали. И у нас нормативы перекрывает. Связист-отличник.
– Я тоже ставлю «отлично», – улыбается экзаменатор. – Между прочим, я тоже воевал на Курской дуге и помню бой под Понырями. Тяжелый бой был… Что ж, вижу, вы хорошо служите, по-отцовски. Поздравляю и благодарю.
В свою часть Владимир Седов возвратился сержантом. А там его ожидало долгожданное письмо. Сына героя Курской битвы приглашали в Поныри на открытие школьного музея боевой славы.
Когда Владимир показал письмо командиру, тот приказал:
– Собирайтесь!
… От Тулы до Обидимо минут пятьдесят езды, но они показались сержанту долгими. В родном селе он по пути забежал к брату.
– Здравствуй, Петя! Завтра в Поныри едем. А сейчас пошли к маме.
Через несколько минут они уже стояли перед матерью.
Аграфена Федоровна ахнула, увидев Владимира. Можно ли заявляться так неожиданно! А когда узнала, что завтра ехать на могилу мужа, заплакала. Слезы радости и горя перемешались. Но надо, надо же собираться…
Еще не взошло солнце, когда сыновья с матерью прямо с поезда отправились на центральную площадь Понырей. Издали увидели высокий постамент, на котором застыл боец, и плащ-накидка крылом за спиной. Владимир и Петр взяли мать под руки.
С каждым шагом сильнее колотятся их сердца. Словно они поднимаются на высокую гору. Глаза впиваются в надпись на постаменте: «Вечная слава…»
Кругом живые цветы.
За железной оградой в обрамлении цветов утопают в зелени могилы. И вот она, отцовская… У изголовья – круглая плита. Высечены слова: «Герой Советского Союза старшина Седов Константин Степанович».
Аграфена Федоровна становится на колени, гладит плиту, прижимается губами к холодному камню:
– Костя!..
И больше – ни слова. Молчит Петр. Молчит Владимир. Потом они поднимают мать. И как часовые встают у могилы. Долго смотрят на короткую надпись. Потом поднимают головы. Вверху стоит солдат. А за его спиной вдруг вспыхивают яркие, веселые лучи. Это солнце выглянуло. И светлее стало в скверике. И площадь, кажется, раздалась в ширину.
Часто вспоминает Седов эту встречу в Понырях.
Гостей пригласили в среднюю школу, где был создай музей боевой славы. Внимательно осматривал Владимир экспонаты. Здесь увидел он фотографию отца и свое фото. Отец и сын рядом. Коммунист и комсомолец. Герой Советского Союза и сержант, не имеющий боевых наград.
На торжественном собрании Владимир еще раз, уже с матерью и братом, услышал воспоминания тех, кто шел рядом с отцом…
Утром, когда город еще спал, Седовы снова пришли к памятнику, проститься. Мать поправила цветы на могиле, взяла горсть земли…
А через час поезд увозил их домой. Владимир молча смотрел в окно. Мимо проносились полустанки, деревни. Медленно проплывали вдали рощи.
Когда-то здесь гремели бои. Сейчас – мирные поля. Колышется зеленое море.
А там вон протянулась голубая полоска. Это река теряется в зарослях. Склонились над водой сизые ивы.
Мать просит:
– Володенька, ты генералу Михаилу Ивановичу от меня спасибо скажи. От всех нас скажи. Найдет время, в гости пусть приезжает. Всегда будем рады.
– Хорошо, мама. Обязательно передам, – обещает сын.
Не слишком много времени потребовалось Владимиру, чтобы выполнить просьбу матери: его батарея в числе лучших была направлена в Москву для участия в военном параде.
Это – радость! Побывать в столице, в Мавзолее Ленина было давней мечтой солдата.
И вот колонны выстроились для парада. Министр обороны объезжает войска, здоровается, затем поднимается на Мавзолей, произносит речь. Гремят орудийные залпы…
Торжественным маршем движутся мимо Мавзолея ракетчики. В одной из установок – Владимир Седов. Площадь взрывается аплодисментами, увидев грозную военную технику. Великая площадь, с которой бойцы молодой Красной Армии уходили на борьбу с врагами молодой Советской республики, с которой отправлялись отцы на поля Подмосковья, чтобы отстоять в грозном сорок первом родную столицу.
Промелькнули голубые ели, что застыли у Мавзолея, блеснули на солнце штыки часовых, охраняющих Ильича. С трибун, приветствуя свою армию, машут тысячи советских людей. Вот оно, солдатское счастье!
А потом Владимир шагал по аллеям Парка культуры и отдыха имени Горького рядом с генералами и офицерами, парадные мундиры которых украшали многие ордена. Они шли, и снова тысячи москвичей, образовав живой коридор, встречали их аплодисментами.
На нарядную эстраду под звуки оркестра выносят знамена воинских частей и соединений, бойцы которых сражались с врагом в годы Великой Отечественной войны. Чеканя шаг, несут солдаты отдельной роты почетного караула знамена, овеянные славой.
Рассказал об этих знаменах сотрудник Музея Вооруженных Сил. И вновь Владимир Седов испытал необычное волнение, услышав торжественный голос:
– Перед вами – боевое знамя легкоартиллерийского полка резерва Верховного Главнокомандования. Под этим Знаменем отважные артиллеристы героически обороняли Тулу в сорок первом году, громили фашистские полчища в битве под Москвой. Героические подвиги совершили воины полка под Курском, подбив сорок восемь танков и самоходок, из них двенадцать «фердинандов». Исключительную стойкость проявили в боях у Понырей гвардии лейтенант Скрылев, старшина Седов, сержант Сапунов. Им посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. После Курской битвы полк стал гвардейским. Под этим Знаменем бойцы полка форсировали Вислу, сражались на пулавском плацдарме. С ним вошли в Берлин. Здесь находится бывший командир этого прославленного полка Герой Советского Союза генерал Соболев Михаил Иванович.
Со стула поднимается генерал. Он отыскивает глазами и подзывает к себе Владимира. Генерал идет к микрофону, рассказывает о подвиге старшины Константина Седова.
– Сейчас возле этого Знамени – сын героя, Владимир Седов, – говорит генерал. – Дорогой Володя, сынок! Что сказать тебе в: этот день? Я видел твоего отца в последнем бою. Слышал его последнюю команду: «Огонь по врагу!» Из пламени битвы я принес тебе его последнее слово: «Не посрами отцовской чести!» Это его слова, его желание. И еще попросил я принести сюда это Знамя. Посмотри на него, Володя. На этом Знамени капли крови и твоего отца – коммуниста. Поклонись этому Знамени. В нем слава и доблесть наша…
Они оба подходят к Знамени, встают на колено, касаются губами полотнища…
Один за другим подходят к микрофону герои войны – танкисты, минометчики, партизаны… Они рассказывают, как сражались под этими боевыми знаменами.
Затем в парке наступила тишина. Раздались радиопозывные. И слова диктора:
– Память тех, кто не дошел до Дня Победы, тех, кто до последней капли крови защищал родную землю, почтим минутой молчания. Склоним головы перед памятью отцов и сыновей, мужей, братьев и сестер, товарищей и друзей – всех погибших в годы Великой Отечественной войны… Павшие герои навсегда останутся с нами, они – в том счастье, которое принесла великая Победа…
Владимир стоит на сцене рядом с ветеранами войны. Он всматривается в их лица, суровые и печальные. Наверное, вся фронтовая жизнь промелькнула перед их взорами за эти минуты. И походы. И бои. И атаки. И последние залпы – салюты Победе и погибшим друзьям.
Владимир словно видит, как вся страна встала в почетный караул у памятников и солдатских могил. Советский народ чтит подвиг и его отца, Константина Степановича Седова. Нет, отец не погиб! Вечным огнем пылает его большое сердце. И пусть знают люди, что есть у него сыновья, которые до конца дней своих пойдут отцовской дорогой…
… Поезд приближается к гарнизону. За окном вагона приветливо качаются сосны. Где-то в глубине леса стоят ракеты. Ракеты смотрят в зенит. Они всегда на огневой, всегда на стартовой…
Доктора земли
Снимет белую шубу земля, вздохнет глубоко. Отзвенят весенние ручьи, отпоют короткую серебряную песню, растопят хрустящие льдинки-зеркальца. Подсохнут поля, пригретые солнцем, выстрелят первыми зелеными всходами. И тогда саперы покинут уютные казармы. На все лето. До глубокой осени. Уже сбросят листву деревья, затвердеет почва, прихваченная морозами, закрутят первые снежные вихри, а солдаты-пиротехники еще не вернутся домой: много у них работы, много неожиданных встреч со ржавой смертью. Идут саперы по земле, очищая ее от бомб, снарядов и мин. Весной белыми цветами машут им сады, осенью земным поклоном приветствуют их колосистые хлеба. Опасная, героическая профессия у этих людей.
Глубинная вспашка
До Марьино километров десять. Там нужно оставить один пиротехнический расчет. Остальные поедут дальше. И Карасев с ними.
По стеклу неожиданно забарабанил дождь. Майору кажется, что машина не сама движется, а это набежавшая тучка подцепила ее серебряными струнами и увлекает за собой.
Когда подъехали к селу, дождь уже перестал. Придорожная трава, раньше седая от пыли, ярко поблескивала на солнце. За селом виднелась голубая лента реки. За нею, на пригорке, зеленели молодые елки. Их ветки напоминали многоэтажную стаю птиц с широко расправленными крыльями.
Остановились у правления колхоза. Председатель, широко улыбаясь, вышел навстречу, поздоровался:
– День добрый. Вижу, славных орлов нам привезли. Спасибо.
Саперы стояли рядом, готовые выслушать приказ. Кого оставить?
– Разрешите? – вперед вышел старшина Шмитько. – Моему расчету дозвольте, товарищ майор.
Николай Шмитько опытный пиротехник, да и ребята у него толковые: Алексей Пойманов, Иван Малицкий… У каждого была не одна встреча со смертью. Они научились побеждать ее.
– Хорошо. Только будьте внимательны.
– Все будет в порядке, – ответил Шмитько.
– Надеюсь! – Майор простился с председателем, сел в кабину, а оставшиеся саперы пошли в правление.
– Девчат не обижайте! – крикнул из кузова Асрор Давлятов, лукаво блеснув глазами. – Ха-а-ро-шее дело вам доверили. А для нас работы нет.
– Будет и вам, – ответил старший расчета лейтенант Фурсаев.
Машина миновала околицу, покатилась по проселочной дороге.
Солнце садилось за горизонт, когда они прибыли в колхоз имени XX партсъезда. И здесь саперов приняли хорошо, с хлебом-солью.
– Сегодня отдыхать, а завтра за работу.
Где там! Солдатам хотелось пройти по селу, побывать в клубе. И не только, чтобы посмотреть на девчат. В беседах с местными жителями иногда узнавали они такие подробности, до которых не докопаться миноискателями.
Через пару часов в здание сельсовета, где офицеры обсуждали с членами правления сельхозартели план действий, прибежал Асрор Давлятов. Обычно горячий, неуравновешенный, сейчас он был особенно возбужден.
– В чем дело, Давлятов? – спросил Карасев.
– Ай, товарищ майор. Такое дело, такое дело…
– Говори толком.
Майору нравился этот парень из Таджикистана – и взлет его черных бровей, сросшихся на переносице, отчего они напоминали крылышки летящей птицы, и длинные, загнутые ресницы. А всегда смеющиеся глаза казались упрятанными в глубоком колодце. Но больше всего нравились майору руки солдата – уверенные, с упругими, вздувшимися венами, рабочие руки.
– Не горячись, Асрор. Докладывай, что разведал.
– Тракторист погиб, понимаете? С сорок первого года поле не пахано. Коровы гибнут. Мины натыканы…
– Это известно, потому и приехали, – ответил майор Карасев. – Во время войны немцы за селом целое минное поле установили. Да вот беда: карту нам не оставили.
– Сорок три гектара лежат мертвяком, – вздохнул председатель. – Площадь великая! А с тех пор как тракторист подорвался, можно ли посылать туда людей? Так и лежит многие годы непаханной.
– Вот и я говорю, товарищ майор! – воскликнул Асрор Давлятов. – Пусть дадут трактор. Я умею на тракторе…
Майор задумался.
– Дело не в том, что умеете. И в колхозе, надо думать, не один тракторист… Да опасность велика, кто поедет?
– Так я же поеду, товарищ майор! Скажите председателю, чтоб трактор мне дали. Товарищ председатель, пусть дадут трактор! – настаивал Асрор.
– Погодите, не горячитесь, – сказал майор. – Не ночью же вы пахать собираетесь?!
Асрор вскинул свои крылатые брови:
– Зачем ночью? Зачем ночью? Только пусть товарищ председатель про трактор распорядится.
– Что же вы предлагаете? – спросил майор. – Наша задача: и поле колхозникам подарить, и живыми остаться. Так? А за трактором дело не станет.
– Это так, – подтвердил председатель колхоза. – Не за трактор, за вас опасаемся.
– Останусь живой! – уверенно заявил Давлятов.
Асрор просил немного: разрешить ему вспахать поле, потому что он до призыва в армию четыре года работал трактористом. Кому же еще это дело выполнять? Только ему. Так считают и другие саперы. И потом ведь он, Асрор, – коммунист.
– Убедили, убедили, – наконец улыбнулся майор. – Выкладывайте свой план.
– Есть! – Асрор, попросив карандаш и листок бумаги, стал делать набросок. – Вот это трактор, так? По бокам кабины листы железа поставим, так? Теперь трактору надо усы железные сделать. И подлиннее, на сколько можно. За один ус зацепим плуг, за другой – борону… Получится тральщик. Так? Трактор какой похуже дайте…
Командир уже давно погасил на лице улыбку. Внимательно смотрит на солдата. На гимнастерке – значок отличника сапера, классного специалиста. На смуглом лице – румянец. Асрор возбужден. Уж очень хочется ему осуществить свой замысел. И видно, даже не думает о том, что идет на подвиг. Нет, он делает обычное дело – выполняет свой долг, как выполнял его отец, не вернувшийся с войны. Он погиб в сорок четвертом году, а через три года умерла мать. Жил Асрор с братом и сестрой. Окончил училище механизации, пошел работать трактористом в колхоз имени Калинина, Пархарского района. А теперь вот в армии. Сапером стал. Хорошим сапером. Конечно, не сразу овладел этой сложной и увлекательной специальностью. На первых порах нелегко было. Правда, со стрелковым оружием он был знаком: первые знания получил еще в кружке ДОСААФа. А с минами встретился впервые.
На помощь пришли друзья, командиры. Крепко подружился со старшиной Шмитько, бывалым сапером. Дружба эта завязалась неожиданно, после горячего спора.
– Плохо ползете! – сердито прикрикнул на молодого солдата старшина Шмитько во время занятий по специальной подготовке. – Голову подняли, спину выставили… Мишень! Один выстрел – и нет головы.
На это замечание старшины отозвался командир роты:
– Говорите дельно. Но не мешало бы показать самому.
А старшина будто ждал командирского сигнала. Прильнул к земле и быстро пополз и через несколько секунд уже оказался у проволочного заграждения. Он так плотно прижимался к земле, что самый глазастый противник его бы не заметил.
– Проход готов! – доложил он офицеру, когда последняя нитка колючей проволоки свалилась на землю.
В глазах Асрора мелькнул восторженный, а может и чуточку с завистью, огонек. Но из мальчишечьего упрямства ему не хотелось признавать себя побежденным. Он сказал равнодушным голосом:
– Ничего особенного. Только гимнастерку испачкали.
И тут старшину Шмитько взорвало:
– А подставлять лоб под каждую дурацкую пулю – это как? Особенное? А ну-ка, вперед! К проволоке!
Асрор пополз снова, стараясь доказать, что он тоже не лыком шит, но тут же убедился: не такое это бесхитростное занятие – проделать проход на переднем крае «противника». Ползти мешало оружие и ножницы, а когда начал резать, так загремела проволока, что слышно было за километр. Поднимаясь с земли, признался:
– Сдаюсь, товарищ старшина. Прошу еще раз показать.
– Вот это деловой разговор, – расцвел в улыбке Шмитько. – Кстати, замечу, что вы спешите и суетитесь. Это одна из самых опасных ошибок в нашей работе. С извлечением мины нельзя торопиться! Сначала нужно установить характер мины, проверить, не поставлена ли она на неизвлекаемость, нет ли дополнительных взрывателей…
И после, на практических занятиях, старшина заставлял Асрора по нескольку раз проделывать одну и ту же операцию. Наконец сказал:
– Теперь давай поучимся работать с миноискателем и с настоящими минами.
С тех пор прошло много времени. На счету Асрора уже не один десяток обезвреженных снарядов и мин. Прибавилось опыта, знаний. Его приняли в партию. И первым его рекомендовал старшина Шмитько.
В этот раз работа по разминированию не походила на все предыдущие случаи, и командир долго взвешивал предложение Асрора Давлятова, обсуждал детали, лишь после этого согласился:
– Утверждаю ваше предложение, товарищ Давлятов. Вам – пахать, остальным – разминировать.
Неделю трудился ефрейтор с колхозными кузнецами и трактористами, готовя свой необычный агрегат. Майор Карасев с председателем колхоза тщательно опробовал трактор и дал разрешение приступить к работе.
И вот саперы стоят за глухим березовым перелеском, где лежит поле, ровное, необозримое и… заброшенное. После войны сюда редко заходили люди, на сочное, пахучее разнотравье не выгоняли скот. Шли годы, но лемеха плугов так и не касались плодородной земли. В ней таилась смерть. Пришло время освободить эту землю из плена.
Майор отдает последние распоряжения: прежде чем пустить Асрора на трактор – обследовать по участкам поле. И сам он двинулся вместе с саперами, вооруженными миноискателем и щупами, – Виктором Кашкелем, Ажакуном Исаналиевым, Николаем Алиевым, Тристаном Дарчашвили. Осторожно идут саперы. Ноги утопают в высокой траве, тяжелой от утренней росы. Виктор Кашкель шарит поисковой рамой над самой землей. Стоп! Все останавливаются. Подходит майор Карасев. Берет миноискатель, прислушивается. В наушниках характерный звук.
– Щуп! – приказывает майор Алиеву. – Здесь!
Затем он сам опускается на колени, аккуратно руками разгребает землю. Она проросла корнями травы, поддается с трудом. Сантиметр за сантиметром обнажается ржавый корпус противотанковой мины. Трогать ее опасно. Майор решает взорвать на месте. Приказывает солдатам отойти к подготовленному укрытию, подкладывает возле мины детонаторную трубку, поджигает шнур и тоже спешит к укрытию.
Взрыв!
И снова идут саперы, вершок за вершком обследуют опасную зону. Еще находка! Реактивный снаряд. Солдаты осторожно относят его в сторону. Второй, третий… Сколько их здесь?! Но вот и край поля. Можно прокладывать первую борозду. Теперь саперы все до единого в укрытии. Кто знает: вдруг притаилась мина или бомба на такой глубине, что и миноискатель не берет ее? Возможен взрыв, вполне возможен.
Заурчал трактор. Асрор берется за рычаги. Давно не держал их в руках. Но почему так сильно стучит сердце? Когда-то и отец вот так же шел навстречу опасности и, наверное, тоже волновался. Но кабина трактора укрыта листами железа и по расчетам Асрора осколки не должны ее пробить, если где-то еще осталась мина. Да, мина. А если… снаряд!
Асрор сжимает в ладонях рычаги управления. Невольно оглядывается назад, на укрытие, за которым притаились товарищи. И видит… санитарную машину. Вот как? Значит, майор не уверился до конца? Пожалуй, он прав. Чего только не случается на нелегкой службе сапера!
Мотор тарахтит равномерно, словно отстукивает время. Давлятов снимает пилотку, вытирает росинки пота, выступившие на лбу, кладет пилотку к ногам, трогается с места. Какая-то птица, встревоженная мотором, взлетает и снова прячется в траве. На противоположной стороне поля одиноко стоит березка, тихонько покачивается от ветерка, молодая, гибкая, прозрачная. Асрор направляет трактор прямо на нее. Урчит мотор, но ефрейтор, кажется, уже не слышит его. Он – весь внимание. Собран, сосредоточен. Трактор движется медленно, очень медленно, оставляя за собой блестящий на солнце, отполированный лемехом пласт.
Когда трактор останавливается у березки, Асрор заглушает мотор, обрадованно кричит:
– Отделение! На выход!
Саперы и без того поняли, что первая, самая трудная, борозда проложена. Они бегут к трактору.
– Молодец, Асрор!
– Это вы молодцы: все мины убрали.
Но вот опять выезжает ефрейтор на исходную позицию. Остальные ведут разведку следующей полосы. И так час за часом. День за днем. Перерыв на обед, перекур… И опять – полоса, еще полоса. Еще, еще…
А тем временем в селе Марьино трудную работу выполняли их товарищи. Здесь долгое время пропадали пойменные луга. Трава высокая, сочная, густая. Это богатство было под строгим запретом, подступиться к нему колхозники не решались. Саперы попытались было миноискателем обнаружить мины – не получилось: слишком много времени прошло с тех пор, как запрятали фашисты металлические коробки. Промчалось немало буйных весен. И каждую весну вырывалась из берегов река, наносила толстый слой песка и словно замуровывала мины. Воспользовались более совершенным прибором – искателем ферромагнитных тел. И в первый же день саперы со старшиной Шмитько обнаружили тринадцать противотанковых мин. Почти все они были установлены на неизвлекаемость. Весь день за селом грохотали взрывы. На следующий день работа продолжалась.
На узком перешейке, что спускался со склона горы в лощину, Шмитько, Малицкий и Пойманов обнаружили незначительную выемку. Как только рама миноискателя приблизилась к ее границе, в наушниках раздался тревожный сигнал. Под рамкой показался конец ржавого троса. Прощупывая это место, рядовой Малицкий определил границы металла, обозначил их и, не трогая проволоку, приступил к снятию грунта. Показалось несколько противотанковых мин. Осторожно поднимая одну из них, солдат увидел тоненькую проволоку, уходящую в землю. Пришлось окопать всю эту сторону фугаса. Только тогда выяснилась картина «сюрприза». Фашистский минер поработал немало, подготовив-опасный «подарок». Ведь стоит сейчас, не снимая грунта, потянуть за трос, и фугас мгновенно сработает.
Лежа на земле, Малицкий освободил первую мину от проводка, установил предохранительную чеку, снял мину, а за нею и другие. Но под верхним слоем коробок лежал заряд тротила с противопехотным минным взрывателем, и опять – ряд мин, под ним – третий. Несколько часов опасной, изнурительной работы – и фугас обезврежен.
Зеленеть теперь здесь росным травам…
А как же Асрор Давлятов? Он уже вспахал половину поля. Но что заставило его выйти из кабины на середине борозды? Вот он нагнулся к плугу, посмотрел. По спине пробежали мурашки. Вот, оказывается, почему плуг так сильно покосился! Лемех наскочил на авиационную бомбу, даже оставил на корпусе глубокую царапину, хорошо, что с места не сдвинул. Бомба имеет всюдубойный механизм. Достаточно ее повернуть – взрыв неминуем.
Находку осторожно окопали, обезвредили, а затем отвезли в безопасное место.
И снова ефрейтор Давлятов сел за рычаги трактора, а впереди пошли его друзья с миноискателем и щупами. Семьдесят артиллерийских снарядов и мин, пятнадцать противотанковых, одну бомбу обезвредили саперы.
– Принимайте поле, товарищ председатель. Сорок три гектара. – Асрор разводит руками: – Прошу извинения – норму немножко не выполнил. Дома за это время сто гектаров, а то и больше вспахал бы.
– Ладно, – шуткой на шутку отвечает тот. – За один гектар двадцать засчитаем.
Газик в пути. Остановились на перекрестке – подождать группу старшины Шмитько. Вышли из машины. Вокруг волнуется пшеничное поле. Усатые колосья кланяются в пояс солдатам. Асрор молчит, будто зачарованный, и еле заметная улыбка играет на его смуглом лице.
