Текст книги "Прерванная игра"

Автор книги: Дмитрий Сергеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

Мы достигли соединительного тамбура, по которому можно попасть из корабля в ледовый зал. Десять лет здесь не было ничего, кроме спортивной арены, где на расчищенном и выровненном льду можно упражняться на коньках. Раньше у нас был лишь небольшой спортивный зальчик внутри корабля. Первое время мы все увлеклись фигурным катанием. На нашей арене успехов добиться было куда проще, чем в обычных условиях. Сила тяжести в пределах площадки распределена не одинаково, лишь в самом центре достигала нормы. За несколько дней мы освоили такие сложные па, какие лучшим земтерским мастерам и не снились, Вскоре, oднако, мы охладели к новшеству.

Пока автоматы приготовляли автокабину которая по двухсоткилометровому тоннелю доставит нас в глубь астороида, Зиная не утерпела, нацепила коньки. Я и прежде слышал, что все лартяне искусные лыжники и мастера коньков, но то, что выделывала она сейчас, вce равно было поразительно, Феба и Пират восторженно гонялись вслед за нею.

Джамас первый забрался в кабину и подал сигнал. Зиная сбросила коньки. Собаки хотя и с подозрением отнеслись к узкому лазу в автокабину, но послушно запрыгнули внутрь по команде Зинаи.

У всех лартян яркие и непременно искрящиеся одежды.

Ларт полон всевозможных каверз. Если с человеком случилась беда, нужно, чтобы на снегу его могли увидеть издали.

Мы сели в амортизирующие кресла. При разгоне автокабины и при торможении перегрузки очень велики. Бедных собак буквально расплющило на полу. Пират пытался подняться на лапы, привычная ко всему Феба держалась спокойно.

Путешествие заняло несколько минут. Кабина пришвартовалась возле тамбура, ведущего во владения Джамаса.

Здесь, в отдалении от центра лаборатории, искусственная тяжесть была небольшой, и для передвижения установлены поручни, такие же, как на корабле. Круглый коридор изнутри обтянут теплозащитной пленкой. Сквозь нее просвечивал лед. При свете наших походных фонарей он мерцал и переливался всеми красками. Зрелище невольно привлекало. Лед как бы светился из глубины, словно источник света помещен в его толще. Я заметил, что переливы красок и яркость света не одинаковы. Видимо, это объяснялось различной структурой кристаллов, точнее неодинаковым срезом их плоскостей.

– Правда, красиво,– сказала Зиная. Мы с нею чуточку приотстали от Джамаса, который шел впереди, как хозяин. Невозможно насмотреться.

– Красиво,-признал я.

Все же в коридоре, несмотря на тепловую изоляцию, было прохладно.

Джамас ожидал нас возле двери в лабораторию.

– Терпеть не могу этого, урода, Элиона,-чуть слышно прошептала Зиная. Произнести свое мнение вслух при Джамасе она не решилась. Похоже, я становлюсь поверенным ее тайн.

Лаборатория была просторной. Частично под нее использовали естественную полость, существовавшую в астероиде испокон веку. Стены, потолок и пол облицованы непрозрачными изоляционными пластинами.

Близ дальней стены за рабочим столом на вращающемся жестком стуле спиной к нам сидел человек. Или же существо, очень сильно похожее на человека. Необычная скованность была в его позе. При нашем появлении он начал медленно повертывать голову, вызвав этим слабое вращение стула. Справа в углу я заметил привычные очертания пирамиды счетной машины.

Мы подошли вплотную к стулу.

– Здравствуй, Элион,– ровным голосом произнес Джамаc.

– Здравствуй, Джамас,– бесстрастно отозвалось чучело.

В отличие от роботов, которые обслуживали "Гроссмейстер", у Элиона не слышалось дребезжания голосовых связок. Голос показался мне похожим на голос Джамаса.

– Я пришел не один.

– С тобой Зиная?

– Не только она. Лабораторию посетил командир корабля. Ты должен проявить вежливость.

– Здравствуйте, шеф,– повиновалось чучело и последним усилием корпуса окончательно повернулось к нам.

– Здравствуй, Элион,– машинально проговорил я, уставившись на робота.

Не остолбенел я лишь потому, что умею владеть собой.

В этом отчасти и состояла моя профессиональная вуучка в умении подавлять эмоции. Робот, сидящий в кресле, был вылитый Джамас.

Несколько тревожных предположений мелькнуло в уме.

"Что если это грубейший обман? На самом деле Элион не робот, а живой двойник; Джамас и он– близнецы!"

Пират подбежал к Элиону, обнюхал ботинки и равнодушно отошел в сторону. Вслед зa ним то же проделала Феба. Истукан, сидящий за столом, нисколько не заитересовал собак.

– Зиная! – голос Джамаса прозвучал непривычно властно и раздраженно.

– Я не смогла их удержать,– оправдалась Зиная.

– Больше твои собаки здесь не появятся. Я запрещаю тебе брать их с собой. Сейчас же выдвори!

– Феба, Пират, ко мне! – скомандовала Зиная.

– Кто это? – Элион провожал собак взглядом застылых глаз.

Теперь я видел – сходство с Джамасом было чисто внешним. Скорее, это был восковой слепок человека. А образцом для подделки послужил Джамас.

– Они живые существа,– продолжало разглагольствовать чучело,– потому что передвигаются.

– Да, живые существа – собаки– подтвердил Джамаc.-Ты угадал. Только запомни: одного признака– передвигаются – для точного определения мало. Ты должен установйть: передвигаются по своей воле или же им задана программа. Тебе еще предстоит усвоить это.

– Фокус, устарел,– сказал я.– Зачем вам понадобилось делать автомат похожим на человека? От этого давно отказались.

– В данном случае это не совсем то, что уже было. Элион, спать! приказал Джамас.

– Повинуюсь,– сказало чучело и, откинув голову на мягкое изголовье, мгновенно затихло, как бы окостенело.

Впрочем, заметно было, что Элион вроде бы дышит – редко и глубоко, как .спящий человек.

– Наверное, я должен был заранее подготовить вас к тому, что вы встретите,– сказал Джамас.– Но слишком многое, мне пришлось бы объяснять на пальцах. Теперь вы видели Элиона сами и скорее поймете меня. Я велел ему заснуть. Думаю, вам с непривычки не очень приятно разговаривать в его присутствии. Такое чувство испытывали многие из тех, кто знакомился с ним еще на Ларте. Тем более что он непременно – станет перебивать наш разговор, задавать вопросы – такова сейчас программа.

В комнату вбежала Зиная, захлопнула дверь перед носом одураченных собак.

– Не понимаю отчего, но все, кто встречался с Элионом, почему-то недолюбливают его. Не так ли, Зиная?

– Недолюбливают? – с вызовом переспросила та.– Мягко сказано.

– Зиная, как всегда, откровенна, режет напрямую. Молодчина,-похвалил он ее-мне почудилось с оттенком иронии.– Достань расчеты.

Слева помещался просторный шкаф, встроенный в ледяную стену. Зиная открыла его, извлекла объемистую папку.

Джамас разложил на столе диаграммы и схему.

– Здесь все, что относится к нашему эксперименту, сказал он.– Хотите познакомиться?

Хотя предложение выглядело вполне любезным, в нем – я так решил – был и скрытый подвох. Джамас отлично понимал, что все его схемы и чертежи для меня сущая тарабарщина. Один, без чьей-либо помощи, я не разберусь в них.

Но, хоть я и разгадал его, самолюбие не позволило мне не принять вызов. Он был совершенно уверен в моем ответе:

"Нет, Джамас, вы уж растолкуйте сами, что тут к чему".

Вот каких слов ждет он от меня. А кали так, я поневоле должен буду принять его разъяснения. Суть же он может утаить, создаст видимость, что посвятил меня во все. Ради этого не стоило и ехать сюда. Рассказать, что ему захочется, он мог и в моей каюте. Мои подозрения усилились: Джамас явно утаивает от меня что-то. Собственно, узнать мне нужно одно: возможен при эксперименте с Элионом киборг или невозможен? Если я спрошу напрямую, он ответит: невозможен,

Но так ли? – мне придется поверить на слово. Поездкой сюда он хотел создать видимость откровения и полного доверия, будто бы существующего между нами. Чтобы после уже не опасаться никаких помех с моей стороны.

"Нет! – мысленно воскликнул я.– Не так-то легко провести меня".

Вот когда я пожалел, что в свое время не увлекался нейроквантикой. Сейчас бы все эти чертежи и формулы, которые подсовывал Джамас, не были для меня тарабарщиной. И все же я не настолько туп, чтобы не разобраться в них самостоятельно, с помощью элементарного учебника, который найдется в корабельной библиотеке.

Я принял вызов.

– Я заберу ваши расчеты,– сказал я Джамасу.– Вникну на досуге.

Лицо Джамаса не выразило никаких чувств.

– Хорошо,– сказал он.

Либо он абсолютно уверен, что самостоятельно я не разберусь в его бумагах, либо тут скрыто что-то другое.

Глава третья

Я уже на два ряда бегло пролистал бумаги, пытаясь отыс-i кать хоть одну знакомую формулу, хоть какой-нибудь знак, Толстенный учебник нейроквантики лежал на моем столе.

Даже раскрывать его не хотелось. Может быть, я избрал неверный путь. Проще было заставить Джамаса подробно pacсказать про эксперимент, придраться к чему-нибудь, прижать его хитроумными ловушечными вопросами, заставить проговориться и таким путем выведать правду.

Я ограничился полумерой. Отдал распоряжение опекунам следить за каждым шагом Джамаса и сообщать мне. Пока он будет находиться внутри корабля, я могу оставаться спокоен. Жаль, что в его лаборатории не установлены опекуны. Мое упущение. Я должен был позаботиться об этом сразу, когда мы были еще на орбите Ларта и автопроходчики coopyжали ледовый тоннель и зал для будущей лаборатории нейроквантика.

Опекуны – роботы специального назначения. О том, что они есть на корабле, никто, кроме меня, не знает. Роботы умеют выполнять лишь две задачи: первая-наблюдать и доносить, вторая – взять под арест любого человека по моему приказу. Первую задачу они могли выполнить, не выдавая себя. Опекуны искусно вмонтированы в различных местах : в стене, в балке или колонне. Пульт дистанционного упрaвления всегда при мне. Двое опекунов установлены в соединительном тамбуре. При необходимости я могу приказать им не выпускать Джамаса из корабля. Пока же приказал лишь докладывать мне обо всех, кто направляется в спортивный зал.

Поэтому сейчас я отлично знал, что Джамас за последние сутки не покидал корабля. Зиная выходила несколько раз ненадолго к малькам.

Пришел ответ на мои очередные ходы. Я обрадовался возможности ненадолго отвлечься от мрачных предчувствий.

Меня поджидал сюрприз. На всех десяти досках ходы, сделанные Глебом, в точности совпадали с предсказанными.

И неожиданно получилось, что самые мои различные интересы скрестились: теперь я уже не смогу обдумывать шахматную позицию без того, чтобы не помнить про Элиона. Меня возмущало, что какой-то неповоротливый чурбан, огородное чучело, сумел предвидеть ход чужой мысли.

Зато у меня появился лишний повод увидеться и поговорить с Джамасом. Я справился у опекунов, где он находится, и связался с ним.

– С Земтера поступили очередные шахматные ходы,– сказал я.– Вас это интересует?

– О да! – воскликнул он.

– Взгляните.– Я направил дополнительный объектив на позиции, расставленные на моем столе. Их было всего лишь четыре.– На остальных досках также полное совпадение.

– Так и должно быть– в его голосе прозвучало удовлетворение. Похоже, что хотя он и ждал подобного результата, все же кое-какие сомнения у него до этой минуты еще были.

– Почему вы уверены, что Глоб должен рассуждать именно так, а не иначе? – спросил я.– Если бы на всех досках разыгрывались форсированные варианты, тогда другое дело.

– Хотите проверить себя? – предложил он.

– Что значит проверить себя?

– Проверить, сможет ли Элион предугадать ваши ответы, – пояснил он.

– Любопытно,– согласился я.

– В таком случае посвятите ближайшие два-три часа шахматам: обдумайте ходы. А я тем временем дам такое же задание Элиону.

Похоже, что у Пирата возникли собственные привычки. Едва появился Джамас, щенок забрался к нему под кресло в задремал.

Ответы Элиона совпадали с моими лишь на трех досках.

В одной позиции я вынужден был признать, что ход, предложенный "чурбаном", точнее моего. На остальных шести досках я бы не стал следовать его рекомендациям. Особенно в позиции, где у меня было явно худшее положение;

– На этот раз Элион промахнулся. Видимо, совпадениe с ходами Тлоба было случайным.

– На всех десяти досках!

Да, он, конечно, прав: странное совпадение.

– Таким и должен быть результат,– сказал Джамас. – Ваши ходы и ходы Элиона не должны совпасть.

– Почему же с Глебом стопроцентное совпадение?

– Вы уверены, что против вас играет Глоб?

– Кто же? Лабораторией заведует он. Если даже в обсуждении позиций-участвуют другие сотрудники, все равно решающее слово за Глебом. Я знаю его слишком хорошо.

– И я знаю,– Джамас словно бы не договаривал чего-то.

– Вы знакомы с ним?

– Нет. Но про его увлеченность шахматами известно всему миру: ведь создание шах-программ для счетных автоматов – его идея.

– Почему же тогда вы думаете, что играет не он?

– Я убежден в этом. Не он и никто из его сотрудников. Против вас играет счетный автомат по программе, разработанной Глебом.

– Чепуха! – не удержался я от негодующего возгласа.

– И все-таки все прошедшие годы вы состязались со счетной машиной. Подвох я заподозрил с самого начала, но окончательно убедился в этом лишь теперь. Помог Элион.

Мне хотелось поспорить с Джамасом: очень уж нетерпимой была мысль, что одну из партий я проигрываю вовсе даже и не Глобу, а какому-то автомату. Предположение Джамаса казалось мне вздорным.

– Мне сдается, вы заблуждаетесь,– сказал я и обрадованно улыбнулся пришедшему на ум доводу.– За прошедшие годы состоялись пять отборочных турниров. В каждом очередном играли победители предыдущих. Теперь остались восемь претендентов. Должен заметить: на каждом очередном этапе мне приходилось встречаться с более сильными соперниками.

Довод выглядел убедительно, но, судя по улыбке, скользнувшей на лице Джамаса, ему было что возразить.

– Так и есть. Я просмотрел все ваши партии. Но и у машины тоже накапливался опыт, и на каждом очередном этапе Глоб вносил поправки в алгоритм. Улучшалась программа, по которой играла машина. Иначе не имело смысла зате вать состязания.

– Счетные машины творят чудеса – об этом я наслышан, но...

– Среди широкой публики возможности автоматов всегда преувеличивались. На самом деле – никаких чудес.

– Но вот же,– кивнул я на шахматную доску. Я все еще не допускал мысли, что играю с машиной.

– Чудом это кажется лишь тем, кто знаком с нейроквантикой понаслышке.

– В таком случае сама нейроквантика – чудо. А занимаются ею кудесники.

– Полно, Памелл,– Джамас, прогнал с лица даже тень улыбки.– Я вовсе не хочу обижать вас. Нет такой науки, которая бы ставила одних людей выше других. Но, увы, из-за невежества многие склонны смотреть на ученых особенно на тех, кто занимается модной наукой, – как на людей, способных вершить судьбы мира. В таком положении сейчас находится нейроквантика. Несведущие либо чересчур восхищаются ее достижениями и верят в нее, либо страшатся, точно нечисти, боятся, что в скором времени разумные машины вообще превзойдут человека, а может быть, даже истребят как несовершенное существо. Специалист же обычно яснее видит границы-возможного, понимает, что они вовсе не беспредельны. Специалист, даже яростно оптимистичный, чаще сталкивается с трудностями, чем с успехами. А широкая публика знает о нейроквантике по одним успехам.

– Однако,– возразил я.– Если признать, что против меня играет машина, она все же чему-то обучалась – не теряла времени даром. И, наверное, это далеко не конечный результат.

– Несомненно! Собственно, пока она сделала свой первые и робкие шаги. Со временем машина научится играть в силу незаурядного мастера. Глоб усовершенствовал программу, по которой машина считает варианты. И он верит, что стоит ему еще улучшить программу, как машина станет непобедимой.

– У вас другой подход?

– Отчасти,– согласился Джамас.– Хорошая программа необходима. Но это не единственное, чего недостает машине.

– Обучить ее интуиции?

– Если бы это было возможно...

– Вы считаете это совершенно недостижимым? – Я задал вопрос неспроста: Джамас увлекся темой, сел на своего конька, и его можно заставить проговориться невзначай.

– Сейчас только ищут определение интуиции.

– И когда найдут?..

– В том-то и дело – когда найдут? Исчерпывающего определения не может быть.

– Вот как? Мне помнится...

– Да, да. Знаю, что вы хотите сказать. В школе и даже в институтах внушают, будто все уже сделано, задача учеников и студентов заучить открытое кем-то. На самом деле все обстоит не так. К счастью. Иначе в наукe давно нечего было бы делать. В том-то и суть, что любое определение кажется исчерпывающим лишь на ограниченном отрезке времени, на одном уровне знаний. А после выясняется, что определение было не полным.

– Выходит, программа, по которой играет сейчас машина, обладает интуицией? Пусть определенной неверно.

– Нет. Глоб еще не вводил этого понятия в программу. Он только изменил правила расчета оценки позиций. Думаю, что ввести в алгоритм интуицию вообще невозможно.

– Почему?

– Нельзя разложить понятие на части и записать в виде формулы. Интуиция – это свойство живого. И способность эта возникла в ходе эволюции для решения задач, входящих совсем в иной класс, более высокий, нежели шахматная игра.

– Что за высший класс задач?

– Я уже говорил: число вариантов в шахматной игре практически бесконечно. Для нас оно бесконечно, потому что нельзя сосчитать все варианты даже за миллиарды лет.

Однако на самом деле число все же конечно, хотя и огромно. Машина, обученная шахматной игре, смогла бы решать почти все практические задачи. Однако есть класс задач, выходящих за пределы практической бесконечности.

– Трудно вообразить, что это может быть.

– А между тем подобные задачи – задачи из класса подлинной бесконечности – возникали и возникают на каждом шагу. Зайцу, удирающему от волка, приходилось решать именно такую задачу. То, что мы называем интуицией, и есть способность живых организмов принимать мгновенные решения в ситуациях, которых никогда не было в прошлом и которые, возможно, никогда не повторятся в будущем. В шахматной игре это исключается: любая позиция в бесконечности непременно повторится.

– Значит, по-вашему, машину нельзя обучить Интуиции?

– Нельзя.

– А если создать киборг? – я произнес это слово как можно небрежней, будто оно случайно сорвалось с языка. Однако поймать Джамаса не удалось.

– Почему вы спросили о киборге?

– Так. Мне пришло на ум, что если соединить способности человека к интуиции с быстротою расчета машины, результат может быть ошеломляющим.

– Возможно. Но киборги запрещены.

– Да, я слышал это. Не знаю только, почему запрещены?

– Есть опасность, что в столь необычайной ситуации человек может проявить свою вторую скрытую натуру. К чему, это приведет, невозможно предвидеть.

Непроизвольно вспомнилась застылая, будто окоченевшая фигура Элиона в кресле. Может Джамас с помощью этого истукана создать киборг или не может? Судя по тому, как он быстро разделался с шахматными позициями, угадал ходы Глоба – считать Элион умеет.

Джамаc как будто прочел мои мысли.

– Мне сдается, Памелл, вы подозреваете, не создаю ли я киборга? Вас настораживает Элион?

– Во всяком случае, доверия не внушает,– признался я.

– Я допустил ошибку, сделав его похожим на человека. Это почему-то вызывает невольный протест. У всех. Вначале я думал: одна Зиная не любит его.

– Интересно, как вам удалось обучить его игре в шахматы за короткое время?

– Тут дело вовсе не в способностях Элиона. Зная прoграмму, по которой работает автомат Глоба, найти решения в позициях может любая счетная машина. Главное для меня было разгадать алгоритм, какой задал Глоб своему автомату.

– Значит, это ваша заслуга?

– Можно считать так. Я доволен результатом. Теперь я имею представление, чего можно ждать от Глоба в ближайшее время, догадываюсь, в каком направлении он ведет поиск.

– Желаю удачи. И победы.

Мне очень хотелось верить, что Джамас ничего не утаил.

А победы над Глебом я желал ему искренне. Теперь, когда я поверил, что играю всего лишь против машины, я вынужден был признать: Глоб обставил меня по всем статьям. Давняя победа на конкурсе обернулась для меня поражением.

– Игру я прекращаю.

Мне показалось, Джамас вздрогнул от неожиданности, точнее, слегка вздрогнули его скулы.

– Зачем же? Если вам доставляет удовольствие?..

– Теперь не будет доставлять.

– Я бы на вашем месте непременно постарался взять верх над машиной. Кстати, теперь, зная, как "мыслит" машина, вам проще играть. Нужно ошеломить ее неожиданными ходами. Каким бы всеобъемлющим ни казался алгоритм Глоба, на деле он не охватывает всех возможностей. Можно спасти даже и эту партию, – опять кивнул он на шахматную доску. – Вы правильно поступили, пожертвовав ферзя. Теперь расчеты усложнились, и автомат скорее запутается. В его алгоритме не предусмотрены все скрытые возможности позиций, а стало быть, и другая оценка сравнительной фигуры.

– Что ж, пожалуй, вы правы. Доведу матч до конца. Это будет даже любопытно.

Я сказал это отчасти нарочно, чтобы успокоить Джамаса. Мне показалось, что мой отказ продолжать игру встревожил его. Интересно почему?

Когда я поднялся, вскочил и Пират, до этого безмятежно дрыхнувший. Джамас машинально потрепал ему загривок, пощекотал за ушами.

Увы, разобраться в бумагах Джамаса мне не по силам. Я даже не знаю, сколько у меня времени в запасе. У себя в лаборатории Джамас полный хозяин. Я совершенно не представляю, чем он занимается. В сотый раз смотрел я на раскрытую папку: чертежи, виртуозные завитушки знаков, какими написаны формулы. У Джамаса четкий почерк. Понимай я хоть что-нибудь, разобраться было бы не трудно.

Нет. Я решительно отложил папку. Придвинул шахматную доску. Несколько фигур упали, я машинально расставил их. Зачем мне мучиться над дурацкими формулами, если можно послать отчет обо всем в центр и ждать приказа. Если им известно, чем занимается Джамас, дадут указание не вмешиваться. Если мое сообщение окажется для них неожиданным – я получу подробные инструкции, как поступать в дальнейшем.

Теперь я уже не мог просто обдумывать ходы, как раньше. В голове все время вертелось одно и то же: "Как расценит этот ход машина7"

Наступил час, когда обычно приходит Зиная. Вначале играет с собаками, потом мы занимаемся с ней, учим правила хорошего тона. Вернее, она упражняется перед зеркалом, а после я экзаменую ее. О наших занятиях никто не знает. Зиная предупредила, чтобы я не проговорился при Джамасе. Я понимал ее. Тайком я и сам пробовал научиться кое-чему – хотя бы улыбаться.

Сегодня Зиная опаздывала. Скорее всего, она сейчас у своих мальков: измеряет в бассейне температуру, давление, задает корм...

Я и не подозревал, что у меня возникла уже новая привычка: Мне недоставало cейчас cобачьего визга, шума, возни, окриков Зинаи: "Феба, ко мне. Пират, не сметь! Ты мне комбинезон прокусишь". В играх Пират был особенно невоздержан и агрессивен. Я испытал это на себе. Зиная говорит, что таков его возраст, у него растут зубы, и ему необходимо что-нибудь грызть. Специально для него она приносила каждый раз новые игрушки. Некоторые из них Пират раздирал мгновенно. Больше всего ему понравился раскрашенный мяч. Он был упруг и прочен. Пират не смог прокусить его.

Как всегда, щенок первым почуял приближение Зинаи. Забеспокоился, вскочил на ноги, с ожиданием поглядывал на потолочную дверь, нетерпеливо застучал хвостом. Признаюсь, я тоже обрадовался. Включил обзор коридора и в самом деле увидел Зинаю вместе с Фебой – они только что вышли из своей каюты и направились к нам. Я недоуменно посмотрел на Пирата. Удивительное существо. Как он может чуять их на таком расстоянии?

Едва наверху открылась дверь. Пират кинулся навстречу, словно не виделся с ним вечность. Он всегда очень бурно переживает даже вот такие маленькие радости. Да и Зиная недалеко от него ушла. Из всей троицы самая сдержанная Феба. Проделав акробатическое сальто, подруливая хвостом, она опустилась на пол рядом с креслом. Я потрепал ей загривок. Наши встречи с ней выглядят особенно сдержанными на фоне буйной радости, какую проявляют Пират и Зиная.

Я немного еще посидел за шахматной доской. Совершенно, впрочем, напрасно: новых замыслов в голову не приходило. Собаки наигрались вдосталь. В каюте стало тихо. Зиная со справочником .в руке упражнялась перед зеркалом.

Возможно, будь у нее лучший педагог, она смогла бы далеко продвинуться за это время. Мы топтались на одном месте: она все еще репетировала любезную улыбку, воображая перед собой, неприятного ей человека.

– Представь, что ты встретила Элиона, – подсказал я. Зиная насупилась, но все же попыталась выдавить подобие улыбки.

– Уже лучше, чем это делает Элион, – одобрил я. – Он еще и ходить-то не умеет, не то что улыбаться.

– Кто его учит ходить? Джамас?

– Нет он учится сам. Штудирует законы физики: что есть равновесие, движение и прочее.

– Учится ходить с помощью теоретических выкладок?

– Да. При каждом шаге он учитывает, как переместился центр тяжести, что нужно сделать, чтобы не потерять равновесие...

– Ого! Каковы же успехи?

– Пока он научился ползать на карачках. Тошно смотреть.

Этот разговор неожиданно успокоил меня. Смешно подозревать, что ползающая каракатица может представлять какую бы то ни было опасность. Жаль только, что на Земтёре демонстрация Элиона вызовет смешки. Зато он в два счета обыграет машину! Глоба. В этом я абсолютно убежден.

Джамаса я не ждал. Он появился неожиданно и для Зинаи – она так и застыла со своей неестественной улыбкой.

– Прошу прощения, я ненадолго, – объявил Джамас. – Нужно заглянуть в папку, припомнить один график. Вы позволите?

– Вы можете забрать свои документы. То, что мне требовалось, я посмотрел.

Я, конечно, нe стал объяснять ему, что не понял в его расчетах ни единой строчки, ни одной формулы. Не было никакого смысла держать папку у себя. Пусть он обучает Элиона ползать на четвереньках и играть в шахматы. Не стану ему мешать. Лишь бы он утер нос Глобу.

Пока мы разговаривали, Зиная проделывала что-то c ушами Пирата, пытаясь поставить их торчком, как у Фебы, Не получалось.

– Наверное, уши у него так и будут висеть, – сказала она.

– Дурная наследственность, – сказал я.

– Обязательно дурная? – не согласилась Зиная. – Это на Земтере раньше было заведено убивать собак, которые рождались не такими, как хотелось людям. Жестоко и несправедливо!

– Но иначе невозможно вывести нужную породу. Приходилось жертвовать слабыми.

– Так-то оно так, – вмещался в наш разговор Джамас, – но в целом подобная методика сужает возможности вида. Ведь целесообразность отбора диктовалась интересами не собак, а их хозяев. Опаснее же всего, что на Земтере селекцию проводят и на людях. Тоже улучшают породу..

Его тон не понравился мне.

– Где вы слышали про подобные опыты?

– А разве изгнание элатов своего рода не селекция?

Вот, оказывается, что он имеет в виду. В конце прошлогo века с Земтера изгнали элатов и, всех, кого заподозрили в родстве с ними. Об этом я хорошо знал из истории. Знал и причину.

– Элаты были зачинщиками внутренних раздоров. Бунтарство у них в крови.

– Вы убеждены, что причиной раздоров были только элаты?

– Кто же еще? Это подтверждает история.

– История, в которой не только заключения, но и сами факты подтасованы.

– Я бы на вашем месте воздержался от подобных высказываний.

Я сам почувствовал, как окреп мой голос, – в нем явственно прозвучал металл. Джамас коснулся пункта, который не подлежит обсуждению. Властью командира я имел право арестовать его. Опекуны, спрятанные в специальных нишах, укрытых за тонкой перегородкой, проделали бы операцию мгновенно, стоило только подать команду. Возможно, не будь с нами Зинаи, я не преминул бы воспользоваться своей властью.

– А вы сами, Памелл, не пытались осмыслить вашу историю?

– Она и ваша история, – напомнил я. Меня так и подмывало пустить в дело опекунов..– Мне незачем переосмысливать – учебник по истории писали специалисты.

– И все равно, подумать самому не лишне.

– Я требую, чтобы вы прекратили этот разговор.

– Не понимаю, чего вы боитесь? Я могу поколебать ваши убеждения? Все. Подчиняюсь, командир. Умолкаю. Джамас шутливо вскинул кверху руки. Сдаюсь. В ваших руках власть. Я бессилен.

При этом он с какой-то странной улыбкой взглянул как раз на то место, где были замаскированы опекуны. Можно подумать – ему что-то известно.

– Переведем разговор на другую тему, – предложил он. – Как-никак "Гроссмейстер" не место для дискуссий, а космический корабль, и на борту действует устав.

В прищуре его глаз скрывалась подозрительная хитринка. Он все время чего-то не договаривал.

– Да, на борту действует устав, – сказал я. -Устав, который обязаны соблюдать все. Признаюсь, мне очень жаль, что вы многого не понимаете. Более чем странно сомневаться в правоте истинных на борту корабля, который несет спасение всему человечеству. И это делаем мы, а вовсе не праведные. А чистая вода нужна всем. Даже и элатам, которых приютили праведные. Вы, живущие на Ларте, не представляете себе, что значит нехватка воды.

–Поражаюсь, как вы не вспомнили про гуманную миссию раньше, – сказал Джамас. – Этим вы окончательно сразили меня.

Хотя он произнес эти слова без улыбки, смешливые искорки в раскосых смолистых глазах выдали его с головой. Похоже, для этого человека нет ничего святого.

– Нет, Джамас, – мне хотелось чисто по-отечески спасти заблудшую душу этого человека, – не над всем можно иронизировать. Поверьте, есть вещи, достойные того, чтобы к ним относиться серьезно.

– Помилуйте, какая может быть ирония. Спасение челoвачества от жажды это ли не благое дело?

– Поэтому я и хочу, чтобы вы говорили на эту тему более серьезпым тоном.

– Готов молиться. На вас тоже, Памелл. Вы человек искренний, верите во все, что говорите. Верите, что несете спасение Земтеру.

– А разве это не так!?

– Так.

– Вы чего-то не договариваете.

Я заметил, что Зиная внимательно слушает наш разговор, удивленно перебрасывая взгляд с Джамаса на меня.

– Хорошо, если вы окажете правы,– сказал Джамас.

– Удивляюсь, как можно сомневаться в том, что есть?

– Можно. Если... Если в ближaйшее время ничего исключительного не произойдет, я охотно признаю вашу правоту.

Когда они ушли, я долго размышлял: что же хотел сказать Джамас своей последней фразой?

Ясно было одно – обстановка на Ларте ненормальная. ИстИнные и праведные живут там бок о бок. Да еще элаты. Эти совратят кого угодно. Не иначе как от них Джамад нахватался крамолы. Если бы я не испытывал к нему невольной симпатии, если бы не желал изо всех сил удачи в поединке с Глебом, я давно заточил бы его в изолятор.

Нужно признать, что и мое поведение не было безупречным : я не имел права принимать в расчет такую ненадежную вещь, как чувство симпатии к кому бы то ни было.