Текст книги "Авантюрист поневоле (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Сайфер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Глава 12 Труд – дело благородное!

Борт, как человек крайне практичный и сдержанный в проявлении эмоций, пришёл к одному простому, но жизненно важному выводу: накормленная рабочая сила не жалуется. По крайней мере, не сразу. И вот, исходя из этого практического наблюдения, он организовал ужин. Простой, но сытный. Про вкусовые качества можно было поспорить, но не о том сейчас речь.

Через несколько минут перед голодной компанией на полу скромно возлегли три миски, каждая из которых, если бы могла говорить, скорее всего, красноречиво описала бы свою судьбу. Борт поставил их с таким видом, словно добывал эти миски из потайного подземелья, где хранились сокровища, предназначенные для особо почётных гостей. На самом деле, это были всего лишь остатки вчерашней каши и горстка подозрительных овощей из его собственного огорода. Эти овощи, к слову, выглядели так, словно сами сомневались в правомерности своего существования.

– Ешьте, – коротко буркнул он, не утруждая себя объяснением состава блюда.

Тюрин, которому сейчас было не до изысков, первым взял ложку. Не особо задумываясь, он зачерпнул кашу, с мужеством обречённого сунул её в рот и начал жевать. Пока его челюсти медленно перемалывали нечто, что с трудом можно было назвать едой, его мысли снова вернулись к той крайне неприятной ситуации, в которой он оказался. Он всё ещё не мог поверить, что был перенесён в этот странный мир. Тем не менее, он решил, что отчаиваться рано, и, возможно, есть смысл наладить контакт с товарищами по несчастью. Ведь кто знает, сколько времени им придётся провести вместе? С этими мыслями он осторожно обратился к Гримзлу, который ел, как будто от тарелки зависела его жизнь. Ну, возможно, так оно и было.

– Слушайте, – начал Тюрин осторожно, словно предлагал договор с дьяволом. – Мы тут, кажется, все в одном положении... Может, попробуем сработаться? Ну, вместе как-то?

Гримзл замер на полуслове, как ящерица, увидевшая свою тень и заподозрившая, что та что-то замышляет. Его острый взгляд переметнулся с тарелки на Тюрина, затем обратно на тарелку, которая вдруг стала выглядеть крайне подозрительно. С почти театральной медлительностью он плавно опустил свою миску на пол, как будто она могла взорваться от слишком резких движений.

– Сработаться? – переспросил Гримзл с таким видом, будто Тюрин предложил ему прыгнуть в кипящий котёл. – Ты, хитрый прохиндей, хочешь сработаться?

Тюрин нахмурился. Ну, какой из него прохиндей?

– Эм... Ты меня с кем-то путаешь. Я вообще-то нормальный человек. Ну... Был, – он добавил это "был" скорее для ясности, так как, учитывая недавний ход событий, его статус "нормальности" можно было ставить под вопрос.

Гоблин посмотрел на него с таким недоверием, будто перед ним была буханка хлеба с зубами, причём агрессивными. После этого Гримзл, не говоря больше ни слова, подхватил свою тарелку и ретировался в самый дальний угол амбара. Время от времени он бросал на Тюрина косые взгляды, словно тот был хищником, притворяющимся овощем.

Тюрин вздохнул, надеясь, что хотя бы Рейна, единственная женщина в этой компании, окажется более благоразумной. Он повернулся к ней, решив сделать ещё одну попытку.

– Эй, может, мы…

– Я тебе челюсть сломаю, – произнесла она, не отрывая глаз от своей тарелки. Её тон был настолько спокойным и уверенным, что у Тюрина не осталось сомнений: это не угроза, это просто факт. Она даже не потрудилась посмотреть на него, словно речь шла о чём-то столь очевидном, что это можно было даже не обсуждать.

Тюрин лишь молча кивнул. Да, действительно, тут не о чем спорить. Он со вздохом вернул ложку обратно в миску. Иногда дипломатия требует паузы – или, по крайней мере, хорошего ночного сна.

Утро явилось без предупреждений и излишней скромности, как всегда. Только вот настроение Виктора оставалось таким же тёмным и угрюмым, как и накануне. Проснувшись в промозглой предрассветной прохладе, он с удивлением обнаружил, что каша, съеденная накануне, всё-таки осталась в его желудке. Это было одним из немногих достижений на данный момент. Всё остальное – тело, разум и душа – категорически отказалось признать начало нового дня.

Тюрин решил, что пора расставить точки над "i" и поговорить с Бортом. Возможно, у местных есть какое-то толковое законодательство о переселении душ? Или хотя бы справочная служба по вопросам "Как вернуться в свой мир, если вы по ошибке попали не туда?". Надежда, как известно, умирает последней, а перед этим она предпочитает крепко вздремнуть.

К несчастью, Борт, как вскоре выяснилось, был человеком, у которого сочувствие вызывал только картофель, да и то не всегда.

– Послушайте, – начал Виктор, неуверенно подходя к фермеру. Борт стоял, скрестив руки на груди, и смотрел на своих новых работников и пытался угадать, кто из них первым сбежит. – Я не из этого мира, понимаете?

– И что с того? – буркнул Борт с ухмылкой, которую можно было бы назвать добродушной, если бы не тот факт, что добродушие давно покинуло этого человека и, вероятно, вообще не возвращалось.

– Я серьёзно! – продолжал Виктор, размахивая руками, как человек, пытающийся объяснить пчёлам концепцию пасеки. – Я из другого мира! Попал сюда по ошибке! Моё настоящее тело похитили!

Борт слегка приподнял одну бровь, что, вероятно, в его мире было эквивалентом удивлённого вскрика. Он внимательно оглядел Виктора сверху вниз, будто оценивал, можно ли с таким багажом провести хотя бы половину пахоты.

– Из другого мира, говоришь? – наконец протянул он, как человек, который слышал подобные оправдания чаще, чем хотелось бы. – А какой именно мир? Многомирье, понимаешь, – это тебе не два квартала в городе. Тут тебе тысячи миров! Ты из какого конкретно?

– Я... эм... ну, из такого, где есть... компьютеры, машины, интернет... – Виктор осёкся, понимая, насколько его описание не впечатляет.

Борт кивнул с таким видом, будто наконец всё понял, и, конечно же, не собирался этого показывать.

– Ну, в таком случае… – проговорил он, с лёгкой улыбкой на краешке губ. Потом ловко сунул лопату в руки Виктора, как будто вручал награду за оригинальность. – Вот лопата, – указал он на лопату, как будто Тюрин мог её не заметить, – а вот там конюшня.

– Что? Я должен... что делать? – Виктор ошарашенно уставился на лопату, словно впервые видел это загадочное устройство.

– Убирать за лошадьми, – невозмутимо ответил Борт, развернувшись к Рейне с Гримзлом.

Тюрин, наконец, осознал, что дипломатия в этой компании не просто бесполезна – она буквально угрожала его физическому здоровью. Особенно если в зоне видимости находилась Рейна. В подобных условиях он пришёл к единственно здравому решению: плыть по течению. А лучше даже грести, если вдруг под рукой окажется весло или, на худой конец, лопата. Сдался он? Нет, что вы. Он мудро принял неизбежное и решил делать то, что умел лучше всего: работать.

Надев наушники, он включил первую попавшуюся песню и приступил к чистке конюшни с той степенью философского спокойствия, которая приходит только тогда, когда ты полностью сдаёшься в руки абсурда. И, честно говоря, это оказалось не так уж и плохо, если учесть, что альтернативы в этом мире могли быть значительно неприятнее.

Вспоминая дедушку, Тюрин невольно улыбнулся. Старик часто возил его на дачу и ещё в детстве приучил его к тяжёлому труду, называя это «формированием характера». «Работа на земле – это благородное занятие», – любил говорить дед, поднимая лопату как некое священное орудие. Он стоял над огородом, как древний бог грядок и картошки, излучая спокойствие и силу. Виктор, правда, тогда не особо оценил всю величавость момента. Он вскопал половину огорода, потом отдал лопату деду и посоветовал ему, по аналогии с кротами, поискать картошку, потому что сам он собирался смотреть мультики.

Теперь же, день за днём, Тюрин выполнял поручения Борта. Борт был человеком, у которого работа на ферме входила в кровь вместе с кислородом, а иногда – и вместо него. Тюрин копал, таскал, поливал и снова копал, словно участвовал в бесконечном круговороте сельского хозяйства. Работал он честно и добросовестно, потому что, как бы не хотелось признать, другого выхода у него не было. А ещё потому, что музыка позволяла его разуму временно находиться где-то далеко, вне досягаемости этого странного мира с его причудами.

Рейна, несмотря на свой бурный темперамент и привычку ворчать на всё, что только могло вызвать раздражение (а список раздражителей у неё включал, кажется, всё, начиная от людей и заканчивая погодой), всё же свою работу делала. Особые антипатии у неё вызывали лопаты и окружающие, которые ими пользовались. Но, что удивительно, никто из этих людей пока ещё не получил лопатой по голове, хотя по её выражению лица можно было заподозрить, что этот момент мог наступить в любой момент. Но до сих пор Рейна сдерживалась. Пока что.

Гримзл же был сущим воплощением лени и коварства. Он обладал редким талантом делать ничегонеделание так, что это выглядело почти как труд. Нет, ленивым его назвать было сложно. Скорее, он был мастером экономии жизненных ресурсов – своих собственных, разумеется. Всё это время он жил с уверенностью, что судьба непременно вознаградит его за это искусное балансирование между трудом и отдыхом. Рано или поздно на его маленькие, но крайне экономные плечи свалится великая миссия, достойная истинного героя. Ну или, по крайней мере, работа попроще.

Прошла неделя, и Борт, который, казалось, родился с вечным недовольным выражением лица, как если бы сама природа вложила в его генетический код умение хмуриться, вдруг заметил, что Тюрин хороший работник. Не каждый способен так усердно выгребать навоз, таскать воду и при этом не жаловаться на судьбу. В понимании Борта это было редкой добродетелью, заслуживающей награды, которая, конечно, не включала повышение зарплаты, но вполне могла принять форму съедобного бонуса.

Борт, после долгих размышлений и, вероятно, консультаций с собственным хмурым отражением в луже, решил отблагодарить прилежного работника. В качестве награды за трудовые подвиги он испёк пирожки. И вот, когда солнце скрылось за горизонтом, а Виктор уже был готов к заслуженному отдыху, Борт с видом, как будто сейчас вручит Орден Святого Навозника, протянул ему полную тарелку горячих пирожков.

– Заслужил, – торжественно изрёк он, кивая с таким выражением лица, словно его слова были печатью на пергаменте, удостоверяющей, что Тюрин действительно получил не только еду, но и нечто куда более важное – уважение старого фермера.

Виктор, довольный таким поворотом событий, уютно устроился в амбаре, слушал музыку и, наслаждаясь заслуженным пирожком, начал задумываться, что жизнь в этом странном мире не так уж и плоха. Ну да, есть свои минусы, как, например, магические существа и отсутствие интернета, но пирожки… Пирожки могли значительно улучшить даже самую нелепую ситуацию.

Однако его философские размышления неожиданно прервались. Он случайно поймал взгляд Гримзла. Гоблин сидел на полу и, хотя делал вид, что ему абсолютно всё равно, его маленькие желтые глаза неотрывно следили за пирожками. С таким сосредоточенным вниманием, что можно было подумать, будто гоблин занимался тонким искусством пирожкозрения.

Виктор тяжело вздохнул. И хотя часть его сознания предложила просто съесть все пирожки самому и насладиться одиночеством, другая, более благородная, подсказала ему сделать великодушный шаг. Собрав пару пирожков, он подошёл к Гримзлу, который, разумеется, сразу заподозрил неладное. Гоблин состроил такое лицо, словно пирожки могли скрывать в себе крысиные хвосты или яд. В общем, всё, что могло привести к непредвиденным последствиям.

– Ты что, хочешь меня отравить? – подозрительно спросил гоблин, смотря на Тюрина с выражением, будто ему вот-вот предложат прыгнуть в бездну.

– Если бы хотел, то отравил бы тебя ещё в первый день, – лениво ответил Виктор, пожав плечами.

Гримзл задумчиво прищурился, взвешивая все возможные риски. Он осторожно взял угощение, прикрылся очередной маской недоверчивого гоблина и удалился в тень амбара, где с подозрительным видом начал поедать пирожки, периодически бросая взгляды на Виктора, будто ожидал какого-то подвоха.

Тюрин, удовлетворённый тем, что избежал обвинений в геноциде гоблинов, направился к следующей цели – Рейне. Она сидела в углу с таким выражением лица, будто весь мир вступил с ней в смертельную схватку, и кто-то, возможно, уже проиграл.

– Может, хочешь пирожок? – предложил он с осторожностью, достойной человека, вступающего в логово дракона.

Рейна не удостоила его даже взгляда. Тюрин воспринял это как сигнал окончания разговора, аккуратно поставил тарелку рядом с ней и с облегчением направился на своё место. Он не был бит, и это уже можно было считать маленькой победой. Лёжа на сене, он подумал, что иногда лучший диалог – это молчание, особенно если в нём участвует Рейна.

Утром, когда он открыл глаза, то с удивлением и даже лёгким удовлетворением обнаружил, что тарелка была пуста. Это, безусловно, значило, что пирожки не пропали зря. И хотя Рейна не выразила благодарности, факт исчезновения пирожков говорил о том, что всё было не так уж и плохо.

Глава 13 В преддверии чуда

Прошло уже две недели, и Виктор, как истинный герой собственного фильма, чувствовал, что музыка – единственное, что держит его в здравом уме. Всякий раз, когда Борт вручал ему новое задание, он с радостью включал плеер. Музыка помогала отвлечься от суровой реальности. И чем больше времени он проводил в этой «прекрасной деревенской идиллии», тем больше убеждался, что если бы не плеер, то давно бы уже сдался. Факт, что батарея продолжала работать без всякого намёка на разрядку, был для Виктора маленьким чудом. Плеер работал, как будто был заговорён на вечное воспроизведение. Возможно, где-то был древний орден, посвящённый поддержанию жизни музыкальных плееров, и Виктор, сам того не зная, был избранным. Когда его ладонь сталкивалась с фатуметром во внутреннем кармане сюртука, он старался не обращать внимания.

Тем временем Борт, как всегда, нашёл новое «важное» поручение. На этот раз оно касалось лошадей. Если Тюрин когда-то и представлял себя ковбоем, скачущим по просторам Дикого Запада, то это видение растаяло в воздухе, как утренний туман, после того как фермер объявил:

– Будешь ухаживать за лошадьми. Не сложно. Они, знаешь ли, сами себя не покормят.

– Но я же ничего не понимаю в лошадях! – воскликнул Виктор, почти умоляя старика дать ему другое задание. Что-нибудь менее травматичное. Например, пыль протирать. Или, может быть, тихонько пропалывать грядки, где единственная угроза – это медленные, но уверенные ползучие растения.

– А и не надо понимать, – махнул рукой Борт, словно это был какой-то мелкий, абсолютно несущественный вопрос. – Всё, что от тебя требуется, – это сено да вода. Раз в день кидай сено, налей воды. Ах да, ещё копыта чистить не забудь.

Витя посмотрел сначала на старика, затем на лошадей. Лошади всегда ассоциировались у Виктора с двумя категориями людей: героями древних эпосов или ковбоями. Сам он относился скорее к третьей категории – тем, кто счастливо избегал лошадей благодаря изобретению городского общественного транспорта. Но выбора не было. И вот он стоял в конюшне, а лошади смотрели на него так, словно прекрасно понимали, что он в этом деле абсолютный дилетант. Одна даже фыркнула с таким видом, что любой психолог-любитель почувствовал бы профессиональную неуверенность.

Первые пару дней ухаживать за лошадьми у Виктора получалось примерно так же, как у молотка играть на флейте. Он путал ведра, проливал воду на пол, кидал сено куда не надо, а к лошадям приближался с той же нервозностью, с какой кто-нибудь подошёл бы к пушистому, но очень крупному монстру, который в любой момент мог решить, что человек – это закуска. Каждое его действие встречалось этими благородными животными с таким невидимым, но ощущаемым осуждением, что казалось, будто они собрались написать на него жалобу в местный профсоюз лошадей.

Рейна всё это время стояла в стороне, скрестив руки и наблюдая за этим цирком. Она явно находила в этом процессе нечто забавное, хотя её лицо говорило о том, что смеяться она бы стала только после того, как Виктор действительно сломает себе что-нибудь. Однако на третий день, когда он попытался почистить копыта лошади и едва не оказался лицом в грязи, его неуклюжие попытки довели даже саму лошадь до насмешливого фырканья. Рейна, видимо, решила, что терпение – не её добродетель, и наконец, не выдержала.

– Ты собираешься драться с лошадью или всё-таки чистить копыта? – холодно спросила она, приподняв бровь.

Виктор, всё ещё балансируя на грани падения, посмотрел на неё и вздохнул.

– Если бы можно было выбрать, я бы, наверное, выбрал первое.

Рейна подошла ближе, с выражением лица, как будто собиралась преподать урок, и взяла у Виктора скребницу.

– Смотри и учись. Это – правая сторона копыта, это – левая. Твоя задача – прочистить всё, что посередине, а не ломать себе позвоночник в процессе. И, главное, не позволяй лошади почувствовать, что ты боишься её. Они это чувствуют..

Виктор, смиренно наблюдая за тем, как Рейна ловко чистит копыта лошади. Лошадь тем временем спокойно стояла, как если бы между ней и Рейной существовал какой-то неписаный договор.

– Уверен, что они против меня сговорились! – сказал он наконец, робко глядя на лошадей.

– Слишком много чести, – усмехнулась Рейна.

Тюрин кивнул и решил для себя, что чистка копыт – это не то занятие, которое стоит делать без помощи Рейны.

Прошло несколько минут, наполненных абсолютной тишиной, если не считать недовольного фырканья лошади и звуков скребка по её копытам. Виктор, набравшись храбрости, как неудавшийся герой мелодрамы, который только что понял, что у него нет никакого сценария, наконец решился задать вопрос:

– Как тебя зовут?

Рейна, не меняя выражения лица, продолжала методично чистить копыта лошади, как будто вопрос был задан не ей, а случайному проходящему мимо призраку. Виктор почувствовал, как его слова зависли в воздухе, словно вопрос, прозвучавший в вакууме – без ответа и без надежды на него. Виктор уже начал сдаваться, мысленно отмечая, что его попытка завести разговор с этой ледяной королевой потерпела сокрушительное поражение. Он хотел было оставить свою затею, но как только Рейна закончила чистку копыт и повернулась к выходу, она бросила через плечо, словно говорила с воздухом:

– Рейна.

В тоне её голоса было столько эмоций, сколько мог бы проявить камень, упавший в воду – ничего лишнего, просто факт.

– Рад познакомиться, – пробормотал Виктор с той интонацией, с какой человек делает последний шаг в болото, надеясь, что не утонет. Однако Рейна уже направлялась к выходу, её походка была точной, уверенной, словно она только что выполнила стратегическую миссию по спасению мира и теперь спешила на заслуженный отдых.

Но в последний момент, уже у самой двери, она вдруг остановилась. Остановилась так резко, что даже лошадь заинтересованно приподняла голову. Рейна, не оборачиваясь, бросила через плечо вопрос:

– Почему ты не избавился от тех стражей?

– Что? – Виктор с замешательством уставился на неё, словно она только что спросила его про погоду на Юпитере.

– Солнечные Стражи, – пояснила она, как если бы это был вопрос из школьного учебника, и любой нормальный человек уже давно бы с ним разобрался. – Почему ты их отпустил?

Виктор в замешательстве пытался сообразить, о чём она вообще говорит, потом вспомнил тех двоих в золотом.

– А зачем от них избавляться? – наконец выдавил он, совершенно сбитый с толку.

Рейна медленно повернула голову и посмотрела на Виктора так, как если бы он только что с полной уверенностью заявил, что пироги растут на деревьях. В её взгляде скрестились разочарование, недоумение и лёгкое презрение. Ни слова не сказав, Рейна развернулась и вышла, оставив Виктора наедине с лошадьми.

Лошади, к слову, как всегда, были крайне незаинтересованы в его драме. Одна из них, казалось, даже скучно зевнула, словно желала напомнить, что эмоциональные кризисы людей их мало волнуют, если в дело не вовлечено дополнительное сено.

Виктор вздохнул и огляделся, пытаясь понять, что делать дальше. И тут из-за угла, совершенно внезапно, вынырнул Гримзл. Гоблин появлялся так неожиданно, что Виктор едва не подпрыгнул, как заяц на краю пропасти.

– А я Гримзл! – радостно заявил гоблин, будто это было жизненно важной информацией, которую Виктор должен был запомнить на всю оставшуюся жизнь. Его маленькая фигура двигалась так ловко, что казалось, он мог бы и в кармане появиться, если бы там было немного больше места.

– Чёрт! – выдохнул Виктор, ещё пытаясь справиться с внезапным приступом паники.

Гримзл, поправив свою шляпу с таким видом, будто он был только что номинирован на премию "Лучший гоблин в жанре фэнтези", глянул на Виктора с ухмылкой, в которой явно читалось нечто подозрительное.

– Тоже мне, дамский угодник, – хихикнул он, бросая на Тюрина взгляд, как будто изрёк нечто очень мудрое. С этими словами гоблин, хихикая, выскользнул из конюшни, оставив Виктора в компании своего потрёпанного самолюбия и всё тех же лошадей.

***

Ферма Борта, живописно расположенная на холмах недалеко от города Аргента, обычно не вызывала особого интереса у окружающих. Даже коровы смотрели на неё с лёгкой скукой, с подозрением относясь к любым изменениям в привычном пейзаже. Но сегодня что-то изменилось. Вокруг фермы начала собираться ребятня – маленькие, визжащие, неугомонные создания. Они носились вокруг с таким энтузиазмом, что казалось, вот-вот начнётся какое-то грандиозное событие. Возможно, битва титанов. Или карнавал с участием драконов.

– Дедушка Борт! Дедушка Борт! – галдела ребятня, облепив старого фермера, как рой чрезмерно радостных воробьёв. – А представление будет? Ты же обещал!

Борт, который как раз сидел на крыльце и старательно очищал яблоко, посмотрел на детей с тем выражением лица, которое мог бы надеть волшебник, если бы его спросили, не забыл ли он заклинание от выпадения зубов. В его глазах светилась та смесь доброты и терпения, от которой становилось тепло на душе.

– Конечно будет, будет, как же! – с добродушной ухмылкой ответил Борт, лениво махнув рукой, словно отгоняя пыль, а не детей. – Но не сейчас, малышня. Завтра! Всё будет завтра

Дети замерли на мгновение,а потом они, разочарованно вздыхая, начали расходиться. А Борт, отмахнувшись от них, как от мух, перевёл взгляд на свою троицу помощников. Они стояли неподалёку, каждый из них был занят своим делом. Тюрин – страдальчески вздыхал, Рейна – скрестила руки и излучала безграничное недовольство всем окружающим миром, а Гримзл – делал вид, что его всё это не касается, но, судя по его бормотаниям, думал о побеге в ближайшие кусты. Борт, задумчиво почесав затылок, нахмурился.

– Вот что, ребятки, – сказал он, переходя на тон, которым пользуются командиры на поле боя. – Завтра ежегодный Китовый День и мне нужно съездить в Аргент. И знаете что? Вы трое поедете со мной.

Троица помощников синхронно подняла головы, переглянувшись так, словно кто-то только что предложил им поучаствовать в добровольной чистке драконьих зубов. Витя взбодрился, Рейна сжала руки на груди ещё крепче, как будто собиралась кого-то ударить на всякий случай, а Гримзл задумчиво рассматривал свои ботинки.

И вот, спустя некоторое время, они оказались в Аргенте. Город встретил их привычным шумом и суетой. Здесь смешивались звуки торговли, крики зазывал, разговоры прохожих и странные запахи, исходившие от прилавков. От некоторых ароматов Виктор был готов поклясться, что продукты на этих лотках совсем не похожи те, что можно купить супермаркете, а телеги, гружённые всевозможными товарами, скрипели так, будто их давно пора отправить на заслуженную пенсию лет этак десять назад.

– Ну вот мы и в Аргенте, – проговорил Борт, довольный тем, что прибыл на место. – Теперь главное – найти нужные вещи.

– Какие вещи? – осторожно поинтересовался Виктор. Он брёл за Бортом по пыльной улице Аргента, рассматривая вывески, которые были так же разнообразны, как и странны. Перед ними вскоре замаячила вывеска магазина Угринда, знаменитого местного гнома. Гномов в этих краях было не так много – народ предпочитал жить ближе к горам, а не к городу. Но Уринд был исключением. Он прославился своим ужасным характером, который можно было сравнить с нравом привередливого дракона на диете, и при этом – репутацией торговца, который мог достать что угодно. От магического порошка для идеальной уборки до редких ингредиентов для зелий.

Борт, как человек, который за долгие годы общения с Угриндом выработал иммунитет к его гномьей саркастичности, вошёл в магазин с уверенностью опытного бойца, готового к очередной схватке. Виктор, следуя за ним, был куда менее уверен в себе и, разглядывая помещение, тихо присвистнул. Магазин напоминал склад магических безделушек. За прилавком, почти полностью скрытый под грудой свитков, сидел сам Угринд. Точнее, виднелась лишь его массивная лысина, напоминающая полированное медное блюдце.

Виктор подошёл ближе и, прищурившись, попытался разглядеть хозяина магазина. Он пару раз моргнул и, решившись, вежливо спросил:

– Простите, а вы гном?

Угринд, не поворачивая головы и даже не вздрогнув, медленно поднял глаза на Виктора. В его взгляде было столько сарказма, что если бы взгляды могли убивать, этот определённо нанёс бы Тюрину смертельную интеллектуальную рану. Он посмотрел на Виктора так, словно тот спросил, можно ли поливать растения кипятком, а затем, выждав драматическую паузу, ответил с густым, насыщенным сарказмом, который можно было разливать по бутылкам и продавать как зелье для сдерживания приступов вежливости:

– Нет, – проговорил Угринд медленно, словно чеканил слова на старинном монетном дворе. – Я эльф. Просто маленький, толстый.

Виктор поднял бровь, но, понимая, что это была битва, которую ему не выиграть, решил смиренно отступить. Он мысленно отметил, что задавать дополнительные вопросы этому гному было равноценно подбрасыванию динамита в костёр. Борт, который за долгие годы общения с Угриндом выработал стойкость к его язвительным репликам, лишь хмыкнул. Это был звук, который выражал сразу всё: от легкой симпатии до признания вины за то, что привёл с собой новичка.

– Ладно, хватит, – сказал Борт с лёгким смешком, подходя к прилавку. – У нас к тебе дело.

– А у меня, – ответил Угринд, сложив руки на животе, – к вам, друзья мои, есть список того, чего вы не купите, потому что это либо очень дорого, либо я это уже продал тем, кто не задаёт глупых вопросов.

Виктор стоял рядом, стараясь выглядеть как можно более нейтрально – не удивлённым, не оскорблённым, просто… существующим. Борт же, по своему обыкновению, проигнорировал словесные атаки и начал свой монолог с предсказуемого:

– Нам нужно кое-что на завтра.

Угринд поднял бровь (или то, что у гномов исполняло роль брови), подозрительно глядя на Борта, как на человека, который вот-вот попросит у него что-то совсем странное, вроде крыльев дракона в маринаде.

– На завтра, говоришь? Ладно! – произнёс гном, откинувшись на стуле.

Тем временем, Рейна и Гримзл остались на улице, скучающе наблюдая за прохожими. Жаркий день лениво подползал к зениту, но, к счастью, они нашли себе спасительную тень. Витрины магазина мерцали под палящим солнцем, как будто на них могло быть что-то интересное. Спойлер: не было.

Рейна, прислонившись к стене, мрачно смотрела в сторону двери магазина. Её лицо выражало ту редкую смесь скуки и раздражения, которую можно встретить только у человека, привыкшего решать проблемы кулаком, а не ожиданием.

– Ты не находишь это странным? – неожиданно проговорила она, глядя в сторону магазина и явно размышляя вслух. – Он всё ещё не сбежал.

Гримзл, который сидел на камне с выражением человека, отчаянно скучающего даже по собственным мыслям, встрепенулся, словно его застали за чем-то непристойным.

– О, я об этом думал! – оживлённо ответил гоблин, почесав голову, будто пытаясь разбудить спящие в ней идеи. – И знаешь, у меня есть теория! Может, это какой-то хитрый план?

Рейна прищурила свой единственный глаз – взгляд, который она обычно бросала на то, что казалось ей абсурдным, вроде навозных жуков, собравшихся обсудить философию. Она посмотрела на Гримзла, как на отвратительную головоломку, которую никак не удавалось решить.

– Хитрый план? Ты серьёзно? – саркастично хмыкнула она.

Гримзл, в свою очередь, расправил плечи, словно ему только что вручили звание "Конспиролог года".

– Всё просто! – заговорил он с такой уверенностью, будто перед ним была аудитория в тысячи гоблинов, ожидающих откровений. – Это же Артур Изворот! Он всегда был мастером манипуляций! Он притворяется. Ждёт подходящего момента, чтобы ударить, и… бам!

Рейна поморщилась, как человек, который только что услышал, что кто-то собирается продавать навозные жуки по цене золота.

– Притворяется? – повторила она с явным недоверием. – Чистит конюшни, таскает воду…

Гримзл, увлечённый собственной теорией, проигнорировал сарказм.

– Нет-нет, я уверен. Он просто ждёт момента, – продолжал он, с энтузиазмом. – Я думаю, что это всё притворство. В один прекрасный день он сбежит!

Рейна фыркнула, окончательно потеряв терпение.

– Если это и план, то он самый скучный в мире. Я бы уже сбежала, – заметила она, бросив взгляд на дверь магазина, откуда вот-вот должен был появиться Витя.

И, как по заказу, из дверей магазина выскользнул Виктор с выражением полной безразличности на лице. Гримзл моментально замолк и принял самое невинное выражение лица, которое только мог себе позволить гоблин с богатым криминальным прошлым, а Рейна, скрестив руки на груди, лишь хмыкнула. Виктор, впрочем, не заметил этого.

Когда все дела в Аргенте были улажены, Борт повёл троицу обратно на ферму, как капитан, уверенный в том, что его корабль держит верный курс.