Текст книги "Гений среди растений (СИ)"
Автор книги: Дмитрий Санати
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
Неизвестный
– … понимаем, что для мемов, как явления, наше время ничем не выделяется. Никакой эксклюзивности, и уж тем более, не стоит думать, будто её изобрели досужие пользователи глобальной сети, – деловито вещал динамик с грехом пополам отреставрированного магнитофона, – специалисты по криптоказуистике выделяют около двух сотен возможных ситуаций, требующих особого смыслового маркера. Это сродни языку жестов бонобо, не разделяющих смысловые единицы уровня слова или предложения. Есть некая капсулированная единица-образ, до появления глобальной сети её характеризовали пословицами, поговорками и приметами. Сейчас эти инструменты метаморфировали в единый – мем.
– Ри, не грузи человека. Подоплёку пусть досужие импотенты копают, нам нужна строго прикладная часть!
Знакомые голоса, давненько не слыхались. С момента того «туториала», похоже.
Желудок снова начало подводить, и он отправился к горке орехов в дальнем верхнем углу пещеры. Сюда, по идее, не должна доставать ни одна дрянь из числа щедро насылаемых внешним миром. Хотя насчёт радиации есть сомнения, но волков бояться – тапки не прятать.
Импровизированный счётчик Гейгера не выдал щелчков, первый проверочный укус не выявил недостатков – орехи ни слежаться, ни забродить, ни любым другим способом отравиться не успели. А, может, и не должны. Не зря же их так тенебелки жалуют.
Снова вспомнился зануда из цветочка, завывающий о будущем, прогрессе пополам с эволюцией и питании прямо чистой энергией.
«Ага-ага, – фыркнул он про себя, – и отказаться от сочного бифштекса? Иди сам от розетки питайся, дурилка абстинентная».
Он с относительным комфортом устроился меж сталагнатов, поглаживая сытый желудок. Костерок уютно потрескивал на сухом пятачке, куда в прошлый раз не добралась вода, через гулкий туннель доносился стрёкот тенебелок и порыкивание световолков. Но думалось сейчас совсем не об этом…
Мы называли город просто Городом, но он именовался иначе как-то. Вроде …бур какой-то. Кажется, так. Память держала название непереведённым, значит, город старый. Он хранил множество тайн, знал неисчислимо много историй, но делился ими редко, неохотно.
… о солдатике, выживающем на гражданке…
… об одиночестве и поиске собственного призвания…
… о совершенно логично появившемся психическом заболевании, выражающемся в язвительном комментаторе в голове…
А ещё там были окна. Люди их не видели почти, не воспринимали, но время от времени по запарке или недомыслию всё же шагали за голубой срез. Таких называли без вести пропавшими. Но…
Пальцы машинально схватили кусок коры, и нацарапали на нём полузнакомую завитушку: скрипичный ключ, совмещённый с латинской малой «аш».
– Мемо, – скрипнули ослабленные связки.
Ну, конечно. Если есть аеро, гидро, пиро и далее по заветам греков, отвечавших за взаимодействие с миром внешним, почему не должно существовать чего-то, взаимодействовавшего и с миром внутренним?! В конце концов, оперировать чем-то внутри себя определённо дешевле по части энергозатрат.
Без понимания природы завитушек что-то предсказать тяжело. Что это – некая магия или технологии, превосходящие всё, известное человечеству? Или, быть может, никем ранее не подмеченный закон природы, неким досужим гением поставленный себе на службу? Но совершенно точно – помимо управления памятью должны быть символы, работающие и с другими когнитивными качествами!
«Цветочек» на руке сломался, треугольники поползли, складываясь в стилизованный кулак с оттопыренным большим пальцем. Значит, правильно.
– О-у-кей, – протянул он, разглядывая росчерк на коре, не решаясь прикоснуться, – много энергии на пиро вызвали взрыв, а для воспламенения понадобились совсем крохи сил. Этому же, как я полагаю, сил не нужно вовсе, так? И-эх, инструкцию быть хоть какую!
Заколдованный круг, блин. Умом он прекрасно понимал, что раньше знал куда больше и о юнан, и об их породе. Да даже, наверное, технику безопасности и правила применения знал! Знал, да забыл. И мемо, как следует из названия, вполне способна вернуть память или её часть, на место.
Но… Опасно! Все предыдущие завитушки в той или иной мере касались термодинамики и высвобождения либо перенаправления энергии. Та же пиро попросту собирала энергию с распределённой площади и фокусировала в точке. Гидро, надо полагать, творила грязь с поверхностным натяжением, из-за чего влага из воздуха конденсировалась куда охотнее.
Мемо – память. Но какое её качество? Проводя параллели, высвобождение или перенаправление – что с памятью может сделать мемо? Вернёт полностью? Или вытрет как грязную классную доску, оставляя беспамятливого овоща, в духе…
«Я же таким и проснулся! – Резко толкнулось в груди, и он аккуратно, как гранату со взведённой чекой, положил кусок коры на пол. – Если я-предыдущий так доэкспериментировался…»
Нет. Слишком велик риск. Слишком высоки ставки. Неизвестно, кем он был раньше, но личность, сложившаяся за время непрерывной памяти, чувствовала себя достаточно настоящей, чтобы категорически не желать уничтожения.
– Когда буду знать больше, – кивнул он себе и отложил «записку» к вороху таких же, с символами, выведенными машинально, но так и не распознанными. Что-то, возможно, было бредом, недостойным даже названия, что-то – вполне работало. Голова хоть и пустая, а пальцы – помнят.
Ладно, что там с окнами? Или провалами. Или порталами – если быть совсем восторженным идиотом. Он видел их со школы, кажется.
– Смешно, – каркнул он, чтобы хоть чуть разогнать тишину пещеры, – школу и окна я помню, оказывается. А где всё остальное?
Остального было меньше. Ощутимо так. Фактически, настолько, что доступная память казалась навязанным образом, внедрённой в голову легендой, призванной заткнуть дыры и ответить на наиболее насущные вопросы.
Но портал под лестнице он помнил. Окошко висело в воздухе на уровне груди школьника, демонстрировало ровно такой же потылок лестничного пролёта, что и скрывало. Но тренированный взгляд вычленял разность. По ту сторону всё было чуточку иначе. Бетон не серый, а голубоватый, пыль чуть светлее, расстояние меж ступеньками другое.
Если заглядывать в окошко под достаточно острым углом, можно разглядеть больше – линолеумная плитка вместо паркета, стены зелёные, а не охра…
Должно быть, размер окошка и берёг людей – как ни крути, жертва должна влезть в окно целиком, чтобы оказаться на той стороне. А в примерно восемьдесят сантиметров влезть мог разве что скукожившийся семиклашка.
Другое такое окошко висело в двух метрах над мостовой аккурат напротив библиотеки, мимо которой он ходил ежедневно.
Ещё одно – на стройке.
Дома – как нарочно – точно рядом с краем крыши. Сделай шаг – и до земли никто не полетит.
В подворотнях, в парках, на улицах и аллеях – окошек хватало. Реальность этого самого Бурга напоминала этакую фантасмагорическую аллюзию на кусок сыра.
Откуда и как появлялись окошки, неизвестно. Но они не наглели, и не раскрывались непосредственно на мостовой или проезжей части. Иначе, наверное, их бы быстро заметили и уже не смогли игнорировать, ласково приговария про малолетних фантазёров. Но, надо думать, какое-то объяснение помимо «просто так» тоже есть.
В результате убыток населения в провалах окошек не превышал статической погрешности, большая часть мелких окон так никого через себя и не пропустила в силу разности габаритов, а совсем большие располагались в тайных, хорошо спрятанных местах.
Одно, совсем крохотное, располагалось в кабинете ОБЖ, чуть-чуть левее пандуса для мела. Если промахнуться, то легко можно лишиться либо тряпки, либо совсем свежего мелового бруска. Преподаватель ещё сердился, кричал на них, считая, что школьники по какой-то причине издеваются…
А он, видя непосредственного виновника ситуации, молчал. И молчал лет, наверное, с пяти, когда в первый и единственный раз поделился с кем-то наблюдениями. Девочку звали, кажется, Римма, и она с первого дня их знакомства дала понять, что власть во дворе – она. Сначала отлупила внука местного генерала Трибы – за то, что тот, по её мнению, спрятал игрушки. Потом старшего брата этого самого внука, истошно голося, чтобы ей возвернули потерю. Попытки объяснить, что и деревянные кинжалы, и игрушечная плечевая кисть попросту закатились в небольшое окошко рядом с песочницей… Таких слов он до сих пор не слышал, но запомнил – и вечером с ним провели такую беседу, что неделю сидеть не мог.
Мысль засунуть в окошко руку и достать потерю ему пришла в голову гораздо позже. Когда уже сложилась стойкая ассоциация: окошки – это плохо. Другие их не видят, но если говорить, может попасть. Так что… Да, надо притворяться. Приспосабливаться.
Ненавидеть окошки, в которых то и дело пропадают вещи, люди и домашние животные. Терпеть, учиться. Радовать родителей хорошими отметками, знаниями. Навыками. На девятый день рождения ему торжественно преподнесли полуметровый пенал с плечевой кистью и толстый рулон спецбумаги. И первым же символом, выведенным густой тушью был…
Память сжалась пружиной и швырнула его на пятнадцать лет вперёд, не давая подсмотреть ненужное.
Окошек всё больше, и это уже не смешно. Провалы подчас распахиваются чуть ли не под носом – прямо на глазах реальность чуть теснится, и в лицо веет запахами чужой реальности. Но ему всё равно. Неразрешённый кризис самоидентичности наградил лишь кучей комплексов да замкнутостью. Спасибо школе, спасибо Римме, спасибо тем девушкам, что называли посредственностью.
Один из. Средний рост, серый взгляд. Ничего особенного. Ничем не выделяющийся. Такой же как все. Это сводило с ума и заботило гораздо сильнее, чем новое окно, в этот раз нагло распахнувшееся прямо перед ним. На автомате обогнув провал, он двинулся дальше, размышляя о собственной никчемности – и споткнулся. Кашляющий лай заградительной системы вдруг захлебнулся и смолк, послышался страшный, вынимающий душу вой, и запад побелел, наливаясь нестерпимым свечением.
Она самая, пятьдесят мегатонн, поражающих факторов столько, что… Спасибо урокам безопасности жизнедеятельности. Мысли заметались в бесплодных поисках спасения, а ноги точно так же, как и до этого развернулись и одним толчком отправили его в провал…
– Вот значит как, – пробормотал он, стирая с ладони мемо.
Воспоминание яркое, сильное. И цельное. Слишком цельное, чёрт. Будто на него кто-то наложил Уро, и я до конца не уверен, бред это или вполне допустимая практика консервации воспоминаний. Может, это как тот сон с братом? Образ из книги или подсмотренного кинофильма? Не вяжется что-то в складывающейся хронологии, а спросить не у кого. Окошек в ближайших окрестностях найти не удалось, значит, сбежать не получится.
Но место восстановления, этакий игровой респавн, гроб, дверь… Как ни крути, а точно сказать не получится – ни сколько времени прошло, ни чем оно было забито. Факт: после той эвакуации прошёл не день и, надо думать, не одно окошко. Потому что в мире, где он дохаживал последний курс мастера юнан, не пахло ни даркнетом, ни, тем паче, Семипалатинском.
Паноптикум какой-то.
Глава VIII
Пик, пик, пи-и-и-ик!
– Здравствуйте.
Анжелика умолкла, таращась пустыми зрачками-стекляшками в кадр. Сегодня, видимо, её кто-то призвал к порядку – наорал даже, наверное. Во всяком случае, розовый пуловер сменился скучным клетчатым пиджаком, а из всей косметики лишь губы тронуты неяркой помадой
– Не молчи! – Зашипели из-за кадра.
Что-то с ней происходит. Неприятное, наверное, раз она всеми силами то демонстрирует протест, то выходит в эфир, накачавшись успокоительным до полной индифферентности. И нет, не алкоголем.
– М-да. – Ведущая наклонила голову, тряхнула рыжими мелкими кудряшками, вдохнула…
– В эфире программа «Время», с вами Анжелика Свифт и главные события дня!
Заиграл промежуточный секундный джангл, но голос из-за кадра почему-то услышали и зрители.
– Соберись, тряпка!
Ведущая недовольно поджала губы, собираясь спорить, но бонусная секунда уж истекла – пришлось работать.
Встряхнувшись, журналистка профессионально затараторила:
– Антинаучно или от лукавого? Зачем в спецзаказ для Бункера включен высокотехнологичный гроб. Мнения экспертов и духовенства разделились.
– Мама, я дома. Министр чрезвычайных ситуаций сделал официальное заявление: после завершения строительства «Колыбели» он, как и его предшественник, собирается уйти служить в знаменитый храм Матери.
– Что такое АСММ и как они спасут человечество. Ледокол «Панарин» с атомной станцией малой мощности больше суток снабжает энергией Мурманск. Напоминаем, что из-за теракта город оказался отрезан от линий электроснабжения и телекоммуникаций.
– Бэкдор по тендеру. Специалисты отдела «К» обнаружили ряд уязвимостей в компьютерах отечественного производства, поставляемых госорганам и оборонным предприятиям.
– Служить и защищать! Выпускники четвёртого поколения сегодня дают присягу.
Перебивки сменились панорамой студии. Анжелика с покрасневшими глазами резко шмыгнула носом и отклеилась от комма. Отодвинула его дрожащей рукой по стеклянной столешнице.
– Главная новость дня: в Радиосити-2 совершено покушение на Розу, известную также как «Спасительница».
Оставьте ваш комментарий:
Васисуалий : что там за движ с этим Бункером? Постоянно упоминают – бункер то, бункер сё. А по существу ни слова.
> Shutiha Gitara : так Солнце рванёт, не слышал, что ли? Правительство собирается переждать взрыв под землёй.
> > Васисуалий : в смысле переждать? А мы? Или на нас пофигу?
> > > Thou shalt : Да не слушай ты этого балбеса. Бункер затребовала та самая «Спасительница», в которую сегодня стреляли. Правительство его строит в обмен на её услуги.
> > > > BiVal : Не стреляли. Не успели.
> > > > Boogho Sapiens : бред какой-то. Она же спасительница. Если она не успеет закончить работу в срок, нам всем каюк!
> > > > > > Pneumi Volba : мало ли что там в бошках у психов. Как бы ты ни был полезен обществу, всегда найдётся удод, решивший, что ты полезнее мёртвым, чем живым.
Секта свидетелей сыра : ахахаха! Идиоты-закупщики! Я им тыщу раз говорил – ну нет в Федерации своего железа! Не-ту! Всё, что якобы производится на территории – это сборка из вражеских комплектующих! Нашего тут только камни да твердотельники – и те по чужим технологиям на чужих конвеерах.
… Развернуть обсуждение (7320 комментариев)…
Лера
«Чёртова машина угнетения», – зло бормотала Лера, торопясь домой. И, вроде, рановато для материнских инстинктов, но дома ребёнок один целый день. И в прошлый раз его скука обернулась огромными неприятностями, хотя прошло всего ничего. Что этот талант способен учинить за целый день безделья – страшно подумать!
Но, вроде, обошлось же? И даже дом стоит на месте, и ничего не взорвалось! Не взорвалось же? Вздохнув, она сверилась с коммом и затопала на свой родной четвёртый этаж. До плановой продувки ещё целых восемь минут, время есть. И тут же комм снова завибрировал. Глянув на экранчик, она с трудом сдержала истерический смех. Пятнадцать! Скоты, пятнадцать пунктов рейтинга за «сотрудничество с органами госбезопасности»! Рейтинг, конечно, считается по прогрессивной формуле, и чем он выше, тем тяжелее набирается, но пятнадцать пунктов! На её уровне это пяток отловленных хулиганов. Или те же пятнадцать жалоб на бездельников-коммунальщиков. И всё за одну беседу!
«Пойти к тому дедугану в контору, что ли? – она задумчиво попинала ящик с нашлёпкой рейтинга-60, – оперативно работают, шельма.»
Загремела ключами.
– Динь, ау?
– Всё в порядке! – напряжённо донеслось из глубины квартиры. – Я не безобразил!
– Умничка. Иди помоги.
– Но у меня урок…
– Денис Бусловских! – с каким-то странным удовольствием рявкнула девушка, – немедленно поставь на паузу и помоги матери!
– Ой.
Из комнаты тут же показалась взъерошенная голова, вопросительно блеснула глазёнками.
– На кухню, – велела она, сбрасывая тяжёлый плащ.
– Сей момент! – малец крякнул, принимая тяжёлую рейтинговую посылку, но тут же умчался по коридору прочь.
– Умница.
Лера, словно продолжая игру в строгую мать, сохранила на лице постную мину всё время, пока качала педалью дезактивирующую смесь, отмывала обувь и щитки, потом мыла руки под уже нормальной водой. И лишь после этого позволила себе улыбнуться и, обернувшись ко всё это время наблюдающему малышу, похлопала того по маковке.
– Ну, как дела? Чем день занимался?
– Э… Ну…
– Что?
– Ничего, – он отвёл глаза. – А что это за коробка?
– Посылка в честь взятого пятого десятка. Снова.
– И что, так каждый десяток?
– Угу. – Переодевшись в лёгкое домашнее, Лера направилась на кухню, прикидывая, где у неё фамильная фомка лежала. – Если опять слетишь и опять наберёшь – снова пришлют.
– Но… Разве это не нечестно?
– Было бы ради чего напрягаться, – фомка нашлась, верхняя доска с треском отошла, и Лера достала из ящика две глухие пластиковые бутылки с дезом, четыре запаянных вакуумных пайка, пачку батареек и скидочный купон на доставку готовой еды.
– Но можно же так и прыгать вокруг какой-нибудь цифры, и…
– Можно. Но лучше рейтинг хранить и копить. Вспомни, сколько ехали чинить кондей – поломанный тобой, между прочим.
– Я же уже извинился! – набычился малец, – я же не знал, что… эй!
– Хватит кукситься. – Лера отняла кулак от макушки Дини. – Ты извинился, я не злюсь, все дела. Но, скажем, если ты его сломаешь сейчас, то приедут уже через пару часов. Понимаешь?
– За порчу же спишут.
– Спишут. Но ты мне зубы не заговаривай. Что там у тебя произошло?
Он отвел взгляд.
– Говори давай.
– Да ничего! Просто…
– Что?
– Да глупые они там! – вдруг закричал Диня. – Учат всякой фигне, ещё и объясняют как умственно отсталым! Я же с первого раза всё понял и выучил, зачем мне по десятому разу…
– Стоп. Ты в телешколе сидел?
– Ну… Да. Ты же сказала делом заняться. – рассудительно заметил мальчик. – А дети учиться должны.
Не ожидая ничего хорошего, она полезла в админку телешколы, нашла там учётку своего подопечного и уставилась на отметки. Ну, что. Читать-писать умеет, в уме считает… быстро.
– Динь, а Динь? – невзначай поинтересовалась она.
– Да?
– А ты случаем не использовал во время обучения… чего-нибудь? – она в последний момент сообразила подобрать эвфемизм.
– Ты имеешь в виду мои… – она сделала страшные глаза и набрала на комме текст. Сунула под нос мальчику, – а, нет! Я же понимаю!
Он понимает, угу. Поэтому считает в уме в среднем вчетверо быстрее сверстников. Совсем не подозрительно, правда?
Лера задумалась, как бы сделать внушение, но при этом не попасться на недомолвках. Родную берлогу она, конечно, уже проверила – жучков, вроде, нет, камер тоже – но Лисовский уже объяснил популярно, что следить за гражданами можно и вовсе без использования спецсредств. Например, камерами дорожной службы с высоким разрешением! И нет, в басни о способностях силовиков читать по губам она не верила… не верила же?
«Да тут и не знаешь уже, чем верить, – ожесточенно прикусила губу она, – скотина Глас со своими технологиями пост-мортем! Раз сумел разговорить труп, то мало ли… может, уже и не такое умеет!»
Значит, по губам отпадает. Набирать на экране? Спасибо, нет. Всё те же камеры, и неизвестно ещё, что от чего может отразиться. В общем…
– Не выделяйся, – отчетливо произнесла она, таращась мальчику в глаза. – нам это не нужно. Понял?
– Но там ску-у-учно! – недовольно пробормотал Диня. – А я всегда считал в уме быстро! Умножение индийской решёткой, степени и корни «лесенкой». Это же легко!
– Покажи, – велела она.
Сбросила задание со «звёздочкой» на планшет и в упор уставилась на приёмыша, готова в любой момент стукнуть ему по маковке, стоит лишь «поплыть» силуэту.
Прошли десять секунд. Пятнадцать. Ничего.
Двадцать.
– Всё! – Диня протянул планшет с решённой задачей. – Проверяй.
– Да что тут… И как ты это решаешь?
– Ну, я же сказал, – терпеливо, как непонятливому ребёнку пояснил малец, – разбиваем задачу на набор алгоритмов. Сложение в уме даже обезьяна осилит, а умножение и степени я математическими приёмами решаю.
– Хм.
Она дала ещё одну задачу. Посложнее.
В этот раз Диня даже планшета не касался. Наоборот, отложив девайс в сторонку, он прикрыл глаза и, шевеля в воздухе пальцами, что-то заговорил одними губами.
Спустя минуту вписал готовый ответ.
– Хм, – Лера поджала губы и, не найдя ничего криминального, выдала беспроигрышный вариант, – будешь финики?
– Буду! – с Дениса тут же слетел флёр малолетнего гения.
– Жуй тогда. А я пока с администрацией пообщаюсь.
Оставив мальчика на кухне, она прошла в комнату, с ногами залезла на кресло и открыла почту. Заголовок «безобразное поведение на уроке», отправитель – телешкола.
– Принять меры, говорите? – промурлыкала она, ещё раз по диагонали пробегая взглядом полный возмущений текст записки родителю. – Я сейчас приму меры.
Набрав «тупые дебилы!», она остановилась, пытаясь придумать, что бы написать ещё. Снова застучала ноготками по стеклу комма.
– Йо, – она вздрогнула, когда из наушника послышался полузабытый голос.
– Фиг ли надо?
– У тебя обращение некорректное. Невежливое.
– Это я им ещё сдерживаюсь.
– Ну так и пиши тогда сдержанно. «Глубокоуважаемые ущербы», например. Или «мои недалёкие друзья».
– Гр-р-р. – Она стёрла первую строчку. – Тебе что надо-то?
– Бункер до ума доводят, радуюсь. Хочешь поглазеть?
– Не особо. – Призналась она. – В новостях про него такие жуткие слухи ходят, что у тебя там чуть ли не магия какая-то. От одного взгляда на стены с ума сойти можно.
– Как интере-е-есно. – Мурлыкнул Глас. – Что ещё?
– Ничего. Мне вообще нет дела до твоих увлечений. Повторюсь: чего хотел?
– Я узнал немного про нашего совместного знакомого.
– Кого?
– Розу, разумеется! Кого же ещё!
– Пардон?
Лера даже растерялась. «Роза» – это её псевдоним в мирке «Экзюпери» плюс совместное прозвище в деле спасения планеты.
– Видишь ли, Роза не знает, как уследить за тенью.
– Ты бредишь?
– Она смотрит на контуры, – продолжил гнуть своё Глас, – а надо на консистентность!
– Э… – Она вскочила из кресла и понеслась на кухню и с удовольствием влепила затрещину ставшему са-а-амую чуточку прозрачным мальцу. – Ты жулик, зараза! Отдавай сласти!
– Я н-н-н…
– Ага. Новое поколение, да?
– Точно, – хихикнул Глас, – формула. Насаждение «спящих» агентов, сама понимаешь.
– Ты сжульничал! – Объявила она. – Сказал, что честно всё решил, когда сам… сам… ты понял!
– Неправда! – в глазах мальчика блеснули слёзы. – Я сам решал! Если бы…
– Ладно. Корень квадратный из семисот тридцати.
– Ам-м-м… двадцать семь с хвостиком.
– За руку взял и держишься. Если увижу, что…
Диня послушно взял её за руку, поглядывая с ощутимой враждебностью.
– Триста двенадцать на шестьдесят пять.
– Двадцать… эээ… Ноль на конце. Двадцать тысяч двести восемьдесят.
– Скорость падения тела с восьмидесяти метров у самой земли.
– Же-тэ-квадрат пополам… Тридцать девять, почти сорок метров в секунду.
– Ладно. – Она вернула ему пастилку. – Но чтобы дома больше не смел… ты понял.
– Да я просто…
– Что «просто»?
– Болтал.
– С кем?
– Это… ну… Я не знаю, как тебе объяснить. Окошко, понимаешь?
– Вроде твоего?
– Да! Только оно маленькое, и можно через него переговариваться.
– А со мной почему не поговоришь?
Он надулся. Отвернулся даже.
– Диня?
– Ты злая. – засопел он. – Занятая постоянно, а теперь и дерёшься.
– Дай ему наушник, а? – вдруг попросил Глас. – Я объясню ему популярно.
– Не нужно. – Лера качнула головой и села рядом с мальчиком на корточки. – Послушай…
Она подмедлила, судорожно подбирая слова.
– То, что… ты можешь. И умеешь. Это не плохо, понимаешь? Но если…
– Да я понимаю, – невесело хмыкнул он. – По коду обратно к месту приписки. Ты не думай, я знаю. Слишком уж характерно это выглядит. Но я узнавал! Окошки открывать никто не может! Это моя способность!
– … которая, возможно, однажды может спасти жизнь.
Лера согласно кивнула.
– Способность твоя необычная, да. Но давай договоримся, ладно? Если захочешь снова открыть это своё «окошко» – спроси меня сначала. Или хотя бы найди место, которое не просматривается через окно!
– Но там же пустырь! Кто увидит?
– Увидят! – Смотри сам. – Покопавшись в памяти мирки, она выудила одну из записей Лисовского – арест очередного «вольного художника», снятый с высоким качеством в 60 fps.
– И что?
– Знаешь это аггло?
– Центр, – посомневавшись, ответил Диня.
– А знаешь, откуда снимали?
– Откуда?
– Из Путиловки.
– Ой. – Диня прижал ладошку ко рту и покраснел.
– Вот тебе и «ой». Окна у нас выходят не только на пустырь, но и на центр в том числе. Имей в виду, ладно?
Погладив мальчика по голове и оставив его наедине с планшетом и сластями, Лера вернулась в комнату. Открыла почтовый клиент с недописанным письмом.
Завершила:
«… и не позволю вам сделать из талантливого мальчика очередной неразумный овощ! С уважением, опекун Дениса, Бусловских Валерия.»
Отправила – и завела самопальный мессенджер их шайки. Поминки, даже сетевые, никто не отменял.
