Текст книги "Джек-пот для Золушки"

Автор книги: Дмитрий Ребров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

10

Идти одной по ночному лесу было поначалу страшновато, но вскоре исчез и страх, и злость на Левчика, и раздражение. Снег словно подсвечивал дорогу, а обступавший ее лес не таил никакой угрозы, а, наоборот, успокаивал, как идущий рядом молчаливый, но надежный друг.

Мысли Наташи все время возвращались к черному чемоданчику. Ноутбук не давал ей покоя, заставляя снова и снова ломать голову над своей мистической тайной. Странно, но теперь она уже почти не сомневалась в том, что и второе ее желание «рыбка» выполнит.

Каким образом – это пока оставалось неясным, но уверенность в этом, вопреки всякой логике, крепла в ней с каждой минутой. И уже неожиданно, мельком возникали какие-то скороспелые, необязательные мысли – как она обставит свою новую квартиру, что из мебели надо будет купить и где на это взять деньги…

Вдруг Наташа остановилась – дорога, которая, по расчетам, должна была вывести ее на шоссе, раздваивалась! Никакой такой развилки она не помнила, впрочем, за разговорами с Левчиком она вполне могла ее и не заметить.

Она растерянно смотрела на две дороги, лежащие перед ней. Обе они были одной ширины и примерно одинаково наезжены. Какая из них вела к шоссе, понять было невозможно. Наташа оглянулась по сторонам, будто надеялась найти кого-то, кто помог бы ей с выбором пути. Но регулировщика на этом перекрестке не было, а случайного прохожего можно было прождать до утра. Делать было нечего, решать пришлось самой.

Поколебавшись, Наташа выбрала левую и решительно зашагала по ней. Теперь она уже не думала о своем компьютере. Она приглядывалась и прислушивалась, стараясь обнаружить признаки приближающегося шоссе. Временами ей казалось, что спереди доносится еле слышный шум машин, но сотни пройденных метров оставались позади, а долгожданного шоссе все не было.

«Ерунда, – успокаивала себя Наташа. – Даже если это и не та дорога – ничего страшного. Куда-нибудь она меня все равно скоро выведет! В конце концов, это же Подмосковье, а не Забайкалье! Тут дачи на каждом шагу, а в них – люди… Подскажут, как мне отсюда выбраться…»

Она шла и шла, но шоссе не было и в помине. Наташа замерзла, потеряла счет времени и уже не сомневалась – там, на развилке, она ошиблась, выбрала неверную дорогу. Все чаще в голову приходила мысль – не вернуться ли назад, к той самой невесть откуда взявшейся развилке?

И тут за елками мелькнул огонек. Наташа прибавила шагу и вскоре вышла к. дачному кооперативу. Это были не нынешние «новорусские» роскошные виллы, а старые, еще советских времен, дачные домики – маленькие, дощатые, на неизменных крошечных шести сотках.

Небольшой кооперативный поселок был огорожен общим забором. Над закрытыми воротами горел единственный фонарь – тот самый огонек, что заметила Наташа. Она вошла за изгородь через незапертую калитку и двинулась вдоль улочки, высматривая среди темных дачных домиков горящее окно. Поселок словно вымер, везде было темно. Наташа уже было отчаялась найти здесь хоть одну живую душу, но ей повезло – в одном из домов горел свет.

Она постучала, дверь открылась, и на пороге возник неряшливого вида старик.

– Ты одна? – опасливо спросил он вместо приветствия.

– Одна… – растерялась Наташа и, спохватившись, торопливо принялась рассказывать о своей проблеме. – Знаете, я заблудилась, мне надо к шоссе, а я, видимо, не там свернула…

– Зайди, – перебил ее старик, – дует…

Наташа зашла в дом, который весь состоял из двух комнаток, разделенных фанерной перегородкой. В той, что побольше, топилась печка-буржуйка, и Наташа сразу почувствовала, что ужасно замерзла.

Хозяин указал ей на стул и спросил:

– Ну? Что случилось-то?

– Понимаете, я шла к шоссе и заблудилась. Дело в том, что мне очень надо в Москву, я хотела выйти к шоссе, чтобы добраться на попутках, но где-то не там свернула и… Вот, вышла к вам… Подскажите, пожалуйста, как мне быстрее попасть в Москву?

– В Москву? – переспросил старик и посмотрел на часы. – А ты знаешь, сколько времени?

– Да какая разница? Мне бы только…

– Глупая, – сердито перебил ее старик. – Время – девятый час, а тебе еще часа три по лесу одной до шоссе шкандыбать! Мало ли лихих людишек ночью шастает! Гоняют на своих джипах – того и гляди собьют! А не собьют – так еще чего сделают! Ты что, девка, в своем уме?! А и выйдешь к шоссе, кто тебя подберет ночью-то? Нынче такие времена пошли, что порядочные люди попутчиков как чумы боятся… Остановит бандюга какой-нибудь – что делать будешь?

При упоминании хозяином джипов и бандитов Наташа сразу вспомнила «коллег» Левчика. Ей стало страшно, она поняла, что старик прав. Но домой-то добираться все равно надо!

– Что же мне делать? – растерялась она. – Поймите, мне обязательно надо вернуться сегодня же!

– О-хо-хо… Уж и не знаю, есть ли тут кто сейчас… Не сезон для дачников-то…

Хозяин подошел к столу, налил в кружку чаю и протянул ее Наташе.

– На вот, погрейся пока… А я пойду поищу по дачам – может, кто и есть здесь на машине… Хоть бы до электрички тебя подбросили, что ли…

– Пожалуйста, очень вас прошу… Старик, тяжело вздыхая и покряхтывая, оделся и вышел. Наташа осталась одна. В доме было тепло, а после горячего чая ей и вовсе стало жарко. Она сняла пальто, взяла со стола какую-то потрепанную книжку, оказалось – ее любимый Бунин. Но читать Наташа не могла, ее всерьез беспокоило то, как она отсюда выберется. Ведь если хозяин никого не найдет, ей придется, видимо, здесь ночевать. А как же бабушка? Она с ума сойдет от волнения…

Хозяин вернулся минут через двадцать.

– Повезло тебе, дева, – он, снова покряхтывая, стал раздеваться, – Елохова застал. Подожди, не вскакивай – рано еще, он только через час поедет: Константиныч мансарду вагонкой обшивает, нашел время…

– Может быть, мне лучше у него подождать? Извините, но я очень волнуюсь… Вдруг он про меня забудет? – Наташа и вправду боялась упустить этот шанс добраться до дома.

– Не забудет, не бойся, он мужик надежный! Заедет за тобой ко мне – я договорился… А хочешь – иди, – старик ехидно прищурился, – только имей в виду: у него печки-то нет, и окна не вставлены – холод собачий… Ну что, пойдешь?

– Н-нет, тогда уж лучше я у вас подожду… – Ждать на морозе Наташе совсем не хотелось.

– То-то… Давай-ка с тобой, дева, лучше чайку разогреем, да поболтаем маленько… – Хозяин принялся неторопливо накрывать на стол. – Звать-то тебя как?

– Наташа.

– А я – Федор Васильевич. Пенсионер и, по совместительству, сторож здешний.

– Федор Васильевич, а у вас здесь телефона нет? Мне бы в Москву позвонить, предупредить, что задерживаюсь.

– Чего нет, того нет, не обессудь. Да и зачем он мне?

– Ну как же? – удивилась Наташа. – А случится что?

– Случится – значит, случится, что уж тут… Давай-ка, Наталья, подсаживайся к столу…

Они пили чай с вкуснейшим вареньем из крыжовника и смородины и вели неторопливые разговоры. Оказалось, что Федор Васильевич – вдовец, живет на даче круглый год, а свою городскую квартиру оставил дочери. На свою судьбу бывший инженер завода «Фрезер» не жаловался, но Наташа заметила, что живется ему совсем не сладко. Он вдовствовал уже третий год, но, по всему было видно, одиночество свое переносил тяжело, боль от потери жены никак не проходила, не отпускала его.

Наташе все больше и больше нравился этот хмурый с виду, а на самом деле – добрый, отзывчивый человек. Он так расположил ее к себе, что она решилась на самый актуальный для нее сейчас вопрос.

– Федор Васильевич, скажите, а вот если б вы поймали золотую рыбку – какие три желания загадали бы?

– Э нет, Наталья, – усмехнулся он, – рыбалка – это не по моей части. Я больше лес люблю – грибы, ягоды…

– Ну правда, Федор Васильевич… Только честно!

– Три желанья, говоришь?.. – Он на минуту задумался и ответил, опустив голову. – Валентину бы свою воскресил, здоровья бы пожелал нам обоим, чтоо надолыше хватило, а третье… – старик поднял глаза и улыбнулся. – А третье тебе б отдал, третье мне ни к чему…

Наташе стало неловко, но она все-таки, повинуясь своему любопытству, спросила:

– А если бы рыбка только материальные желания исполняла – тогда что?

– Материальные – это которые за деньги купить можно, так что ли? Так для них золотая рыбка не нужна. Для таких желаний, Наталья, только деньги и нужны… А самого главного, дева, ни за какие деньги не купишь, вот в чем фокус-то…

Они помолчали. Федор Васильевич взглянул на часы и хмыкнул.

– Что-то Константиныча нет, час-то уже прошел…

– А он не мог без меня уехать? – сразу-взволновалась Наташа.

– Ну что ты, не такой он человек. Раз обещал, то уж будь уверена… – успокоил ее хозяин.

Они подождали еще полчаса – машины все не было. Старик встал.

– Пойду узнаю – не случилось ли чего.

– Федор Васильевич, я с вами! – вскочила Наташа.

– Ладно, пойдем.

У новой строящейся дачи стоял старый «Москвич» с задранным капотом. В двигателе копался его хозяин – высокий мужчина лет сорока.

– Что, Константиныч, авария? – спросил сторож.

– Да вот – не заводится, зараза! – раздраженно ответил тот. – Главное, сюда доехал без проблем, а обратно – не хочет…

– Искра есть?

– Не знаю еще, давай посмотрим…

Мужчины вдвоем занялись машиной, пытаясь ее реанимировать. Наташа стояла рядом и, поеживаясь от ветра, обеспокоенно гадала – удастся ли им это сделать.

Минут через пять Федор Васильевич подошел к ней и сказал:

– Вот что, Наталья, сколько мы здесь провозимся – неизвестно. Шла бы ты ко мне в избушку, чего зря мерзнуть-то?..

– А вы сможете ее починить?

– Сможем, сможем, не бойся… Ступай!

Наташа вернулась в теплую каморку сторожа, подбросила в печку пару поленьев и, взяв томик Бунина, присела на старенький диванчик. Чтобы скоротать ожидание, Наташа решила занять себя чтением. Книжка открылась на «Господине из Сан-Франциско», читанном давным-давно, еще в школе, а потому основательно забытом.

Через четверть часа она решила устроиться поудобнее и прилегла. А еще через полчаса Наташа незаметно и тихо заснула.

…Ей снился зимний лес и серая белка на снегу. Она сидела неподвижно, нисколько не пугаясь Наташи, и спокойно смотрела на нее черными бусинками глаз. Наташа медленно приближалась к ней, ей хотелось взять пушистого зверька на руки, погладить, приласкать… Вот она уже совсем рядом, наклонилась, протянула руки… И вдруг увидела, что у нее в руках оказалась не белка, а жирный пучеглазый оранжевый карась – та самая золотая рыбка, из компьютера! Он таращил на Наташу свои круглые, совершенно бессмысленные глазищи и беззвучно открывал рот, словно пытаясь что-то сказать. Наташе было неприятно держать его – холодного и скользкого, но и бросить карася она не могла. То ли ей нужно было что-то сказать ему, то ли наоборот – что-то от него узнать. Она растерялась, и тут у рыбки прорезался звук. Каким-то скрипучим, механическим голосом она абсолютно без интонаций раз за разом, как испорченная пластинка, принялась повторять: «Чего тебе надобно… Чего тебе надобно… Чего тебе надобно…».

Наташа проснулась оттого, что кто-то тряс ее за плечо. Она открыла глаза – перед ней стоял насмерть продрогший Федор Васильевич.

– Наталья, собирайся скорей, машина ждет.

– Что? – не поняла спросонья Наташа.

– Машина, говорю, ждет. Домой-то поедешь или нет?

– Да-да, конечно! – Наташа вскочила и стала одеваться. – Починили все-таки? А сколько время?

– Полчетвертого.

– Сколько?! – ужаснулась она.

– Полчетвертого. Пришлось повозиться…Давай скорее, Наталья, Константиныч торопится.

Через минуту Наташа была готова. Она порывисто обняла старика-сторожа и поцеловала его в колючую щеку.

– Спасибо вам, Федор Васильевич!

– Да ладно, чего там… На-ка вот, возьми, – он протянул ей поллитровую банку с чем-то темным.

– Что это?

– Варенье. Тебе ж понравилось… Все, беги! Она выскочила на улицу – «Москвич», рыча мотором, стоял у калитки. Едва Наташа села в машину, они тронулись.

Ехали они долго, куда как дольше, чем на джипе Левчика. «Москвич» всю дорогу лихорадило – периодически он начинал дергаться, как паралитик, и тогда Наташа замирала от волнения – а вдруг он сломается окончательно? Но все кончилось благополучно, водитель довез Наташу до ближайшего метро, извинившись, что не может доставить ее до дома. Он торопился, нервничал, да и машина могла отказать в любой момент.

Метро только открылось, и Наташа отправилась домой на самом первом, почти пустом, поезде…

11

Она осторожно открыла дверь – было еще очень рано, бабушка наверняка спала. Тихонечко разделась и на цыпочках вошла в комнату.

Постель была не разобрана, бабушка с телефоном на коленях сидела в кресле, свесив голову на грудь. Наташа решила, что она спит, и хотела было пройти на кухню.

Вдруг ее взгляд зацепился за телефонный аппарат, она заметила, что на нем нет трубки. Сразу тревожно заныло в груди, Наташа подошла к креслу и, присев на корточки, заглянула бабушке в лицо.

Она была мертва. Наташа поняла это сразу, едва увидела неживой, тусклый блеск ее полузакрытых глаз. Ноги под ней подкосились, и она тяжело осела на пол.

Отчаянье и страх ледяной волной замутили разум. Все вокруг словно перестало существовать, одна сплошная гулкая пустота, а в ней – только отчаянье и страх.

Сколько времени провела Наташа, сидя на полу около мертвой бабушки, она не знала. Но постепенно способность думать вернулась, а с нею возникли и рваные, растерянные мысли о необходимости что-то предпринять. Надо было что-то делать, но что именно – Наташа не знала.

Она тяжело поднялась и отправилась к соседям на четвертый этаж. Там жила Клавдия Михайловна, почти что ровесница и единственная подруга бабушки. Уж она-то должна была знать, что теперь должна делать Наташа.

Дверь ей открыл внук Клавдии Михайловны – шебутной десятилетний Дениска.

– Денис, а бабушка дома? – спросила Наташа.

Мальчик кивнул и крикнул вглубь квартиры:

– Ба! К тебе!

Послышались шаркающие шаги, и в прихожую вышла Клавдия Михайловна. Едва взгля– нув на потерянную Наташу, она испуганно округлила глаза и прижала руки к груди.

– Что – Катерина?..

Наташа не смогла ей ответить, только кивнула.

– Гос-по-ди… – выдохнула соседка.

Она шагнула к Наташе, обняла ее и тихо, по-старушечьи, заплакала. И эти слезы полузнакомого человека вдруг разом донесли до нее всю безысходность и невосполнимость ее потери. К горлу подкатил горький, обжигающе горячий ком, и Наташа глухо, отрывисто зарыдала…

Потом они спустились к Наташе. Она уже не плакала, а находилась в каком-то тяжелом горестном ступоре. Клавдия Михайловна сидела с ней на кухне, а ее сноха Люба действовала: позвонила куда следовало, отыскала одежду, давно приготовленную бабушкой для этого дня. Там же, среди белья, она обнаружила запечатанный конверт, на котором рукой Екатерины Даниловны было написано только одно слово – «Натусе». Люба протянула конверт Наташе, но Клавдия Михайловна перехватила его и положила на подоконник.

– Не надо сейчас, – мягко сказала она Наташе. – Потом прочитаешь…

Приехали врачи, заполнили какие-то бумаги, и санитары унесли Екатерину Даниловну, унесли навсегда из этого дома. За ними ушла Люба, а еще немного погодя – и Клавдия Михайловна. Она обещала еще зайти сегодня и просила, если что – обращаться к ним без стеснения.

Оставшись одна, Наташа вскрыла конверт. В нем лежали три стодолларовые купюры и сложенный вдвое тетрадный листок в клеточку.

«Наташенька, девочка моя! Не надо плакать, ведь случилось то, что должно было случиться. Смерть – это всего лишь часть жизни, ее неизбежный и справедливый конец. Страшно, когда он наступает слишком рано, но я-то, слава Богу, пожила достаточно. Поверь, я даже рада, что наконец-то освободила тебя от себя. Уже давно я перестала быть тебе поддержкой и опорой – тому виною старость. Я превратилась в обузу, и что бы ты ни говорила, это так. Тебе давно пора иметь свою семью, своих детей, а вместо этого ты нянчишься со мною.

Теперь ты остаешься одна, и первое время тебе, конечно, будет непросто. Но жизнь продолжается, и тебе еще предстоит очень многое. Главное – это семья. Прошу тебя, выполни мою последнюю просьбу, – займись своею личной жизнью, это очень, очень важно!

Господи, так хочется, чтобы ты была счастлива, чтобы у тебя все было хорошо!

Надеюсь, что этих денег на похороны хватит. Если нет – не обессудь, моя хорошая, сама знаешь наши доходы.

Я очень благодарна тебе, ты была мне замечательной внучкой – доброй, заботливой, чуткой. Спасибо тебе, родная моя!

Прощай, Натуся, и, пожалуйста, не плачь.

Да хранит тебя Господь!

Твоя любящая бабушка».

Лицо Наташи было мокро от слез. Она представила себе, как бабушка писала это письмо – одинокая маленькая старушка, – и сердце ее сжалось в комочек от невыносимой любви и жалости к ней. Как, наверное, это страшно – зная, что дни твои на исходе, навсегда прощаться с родным человеком!

Она еще раз взглянула на листок – он был совсем свежим, глянцевым и хрустящим. Письмо явно было написано недавно, может быть даже вчера. Подумать только – в то самое время, когда Наташа гуляла в лесу или пила чай у сторожа на даче, бабушка, уже, видимо, предчувствуя свою надвигающуюся смерть, писала эти прощальные строчки! А она, ее единственная внучка, такая «добрая, заботливая и чуткая», ничего, ну абсолютно ничего не чувствовала! Как такое могло случиться?!

А ведь это она, Наташа, стала причиной её смерти! Если бы не ее визит к Левчику… Ну зачем, зачем только она согласилась ехать?! И вот что необъяснимо – ведь именно бабушка уговорила ее на эту поездку! Убедила, не подозревая, чем обернется для нее такая настойчивость!

Телефон на коленях… Бабушка вчера, конечно, звонила Левчику, и не раз, а тот, конечно, не отвечал – Наташа вспомнила его мертвецкое состояние. Тогда она, наверное, стала обзванивать милицию, больницы, морги… И в какой-то момент ее сердце просто не выдержало все возраставшей тревоги и…

Наташа отложила письмо, вытерла слезы, и тут раздался телефонный звонок. Она прошла в комнату, сняла трубку.

– -Да.

– Наташка! Ну, слава богу, ты цела! -радостно заорал в трубку Левчик. – Куда ж ты пропала, горе мое? Я с четырех часов утра тебя везде ищу! Почему ушла-то? Ну да, конечно… Я, уж извини, сорвался вчера – ты, наверное, видела… Но я же шофера вызвал, чтоб тебя отвез! А он, гад, вместо того, чтоб у порога тебя ждать, в бильярд внизу играл – вот вы и разминулись! – Левчик говорил и говорил, не давая ей вставить ни слова. – Я, конечно, свинья, но так вдруг на душе погано стало – и перед тобой неудобно, и вообще… Вот и не удержался… Наташ, ты прости меня, а? Все как-то по-дурацки вчера получилось… Ну что ты молчишь?! Наташ!..

Она тяжело вздохнула и, разлепив запекшиеся губы, с трудом вымолвила:

– Лева, бабушка умерла…

12

Левчик гнал свой джип, как сумасшедший. Тяжелый автомобиль с горящими фарами, ревя могучим мотором, летел по шоссе с таким очевидным и яростным отчаяньем, что остальные машины загодя принимали в сторону, освобождая крайний левый ряд этому ненормальному.

В который уже раз Левчик проклинал свою нелепую затею с приглашением Наташи на дачу. Глупое, какое-то совершенно мальчишеское желание похвастать перед школьной подружкой обернулось настоящей трагедией. И, пусть невольным, пусть косвенным, но, тем не менее, одним из виновников смерти Екатерины Даниловны Левчик считал себя.

Он снова и снова пытался восстановить события вчерашнего вечера, но все, что случилось после приезда Вируса, вызванного, чтобы отвезти Наташу домой, было напрочь стерто из памяти той лошадиной дозой виски, что он выхлестал у себя в кабинете. А ведь Наташа не могла уйти просто так. Наверняка она сперва разыскала его, смертельно пьяного, может быть, пыталась его привести в чувство… Что он ей ответил? Он не помнил абсолютно ничего. А если он как-то оскорбил ее, обматерил, послал куда подальше?..

Левчик торопился, но не представлял себе, что он скажет Наташе, когда приедет. Если б хотя бы знать, что было между ними вчера… Но тяжелая с похмелья голова была совершенно пуста. Он еще раз попытался сосредоточиться. Должно же было хоть что-то сохраниться, отложиться в каком-нибудь дальнем уголке памяти! Левчик хмуро смотрел вперед, на дорогу, и одновременно старался как бы заглянуть внутрь себя.

Вот он сидит в кресле и жадными глотками закачивает в себя обжигающий виски. Вот его будит идиот Вирус, только в четыре утра озаботившись отсутствием Наташи. А между этим – лишь сплошной мрак, муть, вязкий похмельный туман… И вдруг из этого тумана чуть слышно прозвучал телефонный звонок и чей-то взволнованный голос…

Левчик резко ударил по тормозам. Джип, пронзительно завизжав колесами, остановился. Мимо, чудом успев избежать удара, с возмущенным гуденьем промчался серебристый «Мерседес». Его водитель, бешено сверкая глазами, показал Левчику средний палец. Но тот и не взглянул в его сторону. Он вспомнил.

Этот настойчивый звонок разбудил его среди ночи. Кое-как нашарив телефон, он нажал кнопку ответа. «Левушка! Алло, Лева! – из трубки донесся дрожащий от сильного волнения старческий тенорок. – Левушка, это Екатерина Даниловна! Где Наташа, Лева?! Ты слышишь меня?! Где Наташа?!!». И он, не открывая глаз и еле ворочая языком, что-то невнятно и коротко буркнул и, отшвырнув трубку, опять провалился в свой пьяный сон…

Черт! Вот оно, оказывается, как все было! Чёрт! Черт!!!

Левчик сидел в своей машине, обхватив руками голову. Проклятье, что же все-таки он ей ответил?! Что?.. Нет, не вспомнить… Да это ведь и не важно – вдруг дошло до него. Важно было только то, что именно он и никто другой стал виновником смерти Наташиной бабушки. Может быть, и невольным, но никак не косвенным, и уж во всяком случае, не «одним из» – получалось так, что он был виновником главным и единственным!

Остановившимся взглядом он смотрел прямо перед собой, достал сигарету, закурил. На душе было так пакостно, что хотелось взвыть по– звериному. Он глухо и яростно выматерился – не помогло.

И дело было не в смерти как таковой. Ему часто приходилось близко видеть смерть – и в армии, и потом. Не только видеть, но и самому не раз доводилось убивать, и никогда при этом он не испытывал ни раскаянья, ни жалости. Но то была его обязанность, его работа, он был просто инструментом убийства, как придаток к автомату, пистолету или ножу. Все равно, жертвы его были обречены, если не он, это делал бы кто-то другой. А здесь…

Он был ошеломлен, подавлен и растерян. Так, наверное, чувствовал бы себя старый палач, с равнодушием автомата регулярно предающий людей смерти, если бы случайно, по неосторожности или ошибке, лишил жизни совершенно невинного и к тому же близкого ему человека. Его душили раскаянье и жалость к несчастной старушке, а еще – тяжелейший гнет неизгладимой вины перед Наташей. Уж кто-кто, а он-то прекрасно знал, как много значила Екатерина Даниловна для своей внучки! По сути, их было только двое на всей земле. Теперь Наташа осталась совсем одна. И это – из-за него, Левчика, из-за того, кого она считала своим другом!

Выкуренная до фильтра сигарета обожгла пальцы. Он выкинул окурок в окно и завел машину. Надо было ехать.

Джип взревел и снова рванул вперед во весь опор. Левчик был мрачен, он по-прежнему не знал, что скажет Наташе, но одно, впрочем, было ясно. Он не оставит Наташу в беде, отныне ему долго предстоит искупать свою вину – постоянно, изо дня в день. И еще: как бы ни складывались их отношения дальше, он никогда, ни при каких обстоятельствах не скажет ей о том роковом ночном звонке Екатерины Даниловны. Потому что иначе он потеряет ее еще раз, и тогда уже – навсегда.

Левчик умчался, так и не задав себе вопрос – если еще позавчера он и не вспоминал о Наташе, то почему же сегодня даже мысль о том, чтобы ее потерять навсегда, стала вдруг такой пугающе недопустимой?