Текст книги "Константин Киба. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Ра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц)

Слегка кланяюсь.

Твоего ж ящера за хвост. Как же холодно. Уже пяток на каменном полу не чувствую. Всеми силами стараюсь не трястись. Вижу, как Хидан напрягается. Очень сильно напрягается.

– Т… ты…

– Ото-сама, – неожиданно подает голос Акане.

– Знаю, дочь моя. Знаю.

И я знаю. Долг крови, чести. Или что-то подобное. Очень полезная вещь. Особенно для тех, кто этим умеет пользоваться. Для таких, как я.

Заходит мужчина в черном, отдает мой телефон Хидану. Тот недолго ковыряется в нем, включает последнюю запись. Я там немного удалил лишнего, оставил только самое интересное.

Слышится тихий… хриплый голос дворецкого. Хидану приходится прислонить телефон к уху, но я все слышу прекрасно.

– Нет… нет… не надо… больше не надо… умоляю… прошу…

Хидан вздергивает кустистые брови, ставит на паузу:

– Как?

Смотрю ему в глаза и сдерживаю мочевой пузырь. Второе намного сложнее.

– Что как?

– Он – филзели. Развязать им язык почти невозможно.

Улыбаюсь посиневшими губами:

– Могу научить. За достойную оплату, конечно же.

Акане не выдерживает:

– Киба-кун, ты… предлагаешь?..

Смотрю на нее. Вот ведь наивная девчонка.

– Да, я предлагаю клану Джунсиначи свои услуги за деньги. Разве это плохо?

Хидан вмешивается:

– Помолчи, дочь моя. Ответь на вопрос. Как ты это сделал? Я не настолько наивен, чтобы поверить, что можно развязать язык Филзели, тренируясь на котах.

– Может вы меня хотя бы одеялом накроете, Мацуо-сама? А то ведь я минут через пять сам начну молить о пощаде.

Хидан смотрит на своего слугу, тут уходит и почти сразу же возвращается с теплым пледом. Кладет его мне на плечи. Что ж, хорошее начало деловых взаимоотношений. Ух ты ж, как же хорошо. Есть, конечно, у меня еще одна сложность… Но просить горшок будет неуместно.

– Отвечай на мой вопрос, – у Хидана дергается щека.

– Не могу. Я уже на все ответил. Но вы не верите. Что я могу с этим поделать?

Хидан смотрит на меня долго и пристально. Но не дождавшись, что я отведу глаза, включает запись.

Акане подходит ближе к отцу, навостряет уши. Мой голос слышится чуть громче. Он спокойный и холодный. По местному жаргону, я бы сказал, криповый:

– Боль – как ребенок. Она растет… капризничает. Иногда больно чуть меньше, иногда больше. Смотри…

Слышится очень тяжелое дыхание дворецкого. А я с энтузиазмом неофита поясняю:

– Я назвал эту технику «бал под луной». Если сжать трехглавую мышцу с воткнутой иглой в одно, не скажу какое, место, то нервы отдаются легкой симфонией боли от пяток до самых ушей. И все это сопровождается ощущением, схожим с самым страшным похмельем. Вы знали, Мацуо-сама, что большинство тех, кто в состоянии перетерпеть боль, просто не готовы к другим… стимуляциям? Они всю жизнь тренировали в себе выдержку и силу и никогда не пробовали обычный алкоголь. Их тело и разум не готовы к этому. Когда тебя вертит, крутит, в голове ураган и единственное желание – опустошить желудок, но тебе этого не позволяют. Да еще и эта боль по всему телу… Для организма это… шок.

Это я еще не рассказал про пытки громким звуком, гусиным пером и холодными каплями воды, капающими на макушку целую неделю без возможности двинуться.

Кап…

Кап…

Кап…

Лично видел, как от этого сходят с ума.

Акане бледная, как смерть, смотрит на меня округлившимися глазами. Хидан слушает очень внимательно, мускулы его лица напряжены. А я продолжаю:

– Боль полезна. Но это средство устарело, и, такие как Филзели, давно привыкли к боли. Я видел это по его глазам. Он не боялся ее. Он обучен испытывать наслаждение от боли. И это наслаждение – их защита. Так что, Мацуо-сама, если вы когда-то пытали филзели, то зря обольщались криками. Это были крики экстаза.

Тишина. Хидан со второй попытки попадает по кнопке. Запись продолжается:

Тихие стоны, кряхтение. Да, тут негр пытался сопротивляться. Но лишь пытался. Слышится мой вопрос:

– Кто тебя прислал?

– Зак… закачик… умоляю… убей…

– Кто заказчик?

– не… не знаю… есть только… задание… задание… зад… задание…

– Я всегда даю только один шанс. Ты соврал первый раз.

– Н… но… ву… с…

Вот теперь лицо Хидана поддается эмоциям. Стареет на глазах. Акане сжимает кулачки. Прости Сэм, ничего личного. Вряд ли ты вообще был в курсе. Да и ваша семья вряд ли самая значимая в Новусах.

– Цель задания?

– Н… а… тре… тий… тре… тий… па…

Очень внимательно слежу за лицом Хидана. Замечаю неуловимые сокращение мыщц. И сразу же наигранное расслабление. Он понял, о чем говорит филзели.

Решаю пояснить:

– А вот тут, признаю, меня обвели вокруг пальца. У Филзели поразительно крепкое тело, и он очень хорошо сопротивлялся моим… методам. Полагаю, это из-за суммы. Но он прикинулся, что все наоборот и ему плохо так, что он даже не может больше говорить. Мне пришлось вытащить одну из зубочисток, чтобы немного ослабить эффект, и он сразу отгрыз себе язык и захлебнулся собственной кровью. Было очень тяжело заглушить эти звуки обычной подушкой.

Хидан садится на стул, смотрит сквозь меня. Я не вмешиваюсь в его думы, концентрируюсь на технике «золотого дождя не будет». Во имя Шэйлы, да когда это уже закончится.

Наконец кивает слуге, и тот меня развязывает. Хвала двум ликам Шэйлы!

– Тебе повезло, что он не воспользовался суммой.

Как будто я не думал об этом. Но в моем мире ни один маг не сможет управлять эфиром с иглами в нужных нервных окончаниях. И после ночных размышления я пришел к выводу, что сумму можно заблокировать аналогично.

Очень хочется спросить, что такое «На третий па», о котором говорил филзели. По сути из понятного тут только слово «третий». Остальное может быть просто чушью. Третий па? На третий? Но судя по реакции Хидана, он понял, о чем речь. Я же прикинусь, что ничего не понял. Кто знает, о чем шла речь. Будет печально, если Хидан наплюет на традиции и просто убьет меня из-за того, что я узнал что-то важное.

Растираю онемевшие запястья. Глубоко вздыхаю, кланяюсь:

– Мацуо-сама, прошу вас помочь мне, оказав небольшую услугу.

Акане пристально на меня смотрят. Хидан с большой неохотой говорит:

– Мы тебе и правда обязаны. Традиции Джунсиначи не позволят мне остаться у тебя в долгу. Что ты хочешь?

– Сущую мелочь, Мацуо-сама. Вы поможете разобраться мне с Новой Силой и наймете меня как советника… по особым делам. Ну или как-то так. Разумеется, за хорошее вознаграждение.

Акане переводит взгляд с меня на отца. Хидан скрещивает руки:

– Ты получишь уважаемую должность при клане Джунсиначи, Киба. Без вступления в него, разумеется. В остальном ты переоцениваешь мою щедрость. Почему я должен помогать с Новой Силой? Американцы подкинули в мой дом змею, которая убила моего давнего слугу и прикинулась им, содрав с него кожу. А Новая Сила неплохо подрывает в Москве дела Новусов. Почему я должен этому мешать?

Поднимаю голову, смотрю в глаза Хидану самым своим многообещающим взглядом:

– Может потому что я верю в честь и достоинство влиятельного члена клана Джунсиначи? И то, что он расплачивается по долгам по справедливой цене? Новая Сила – мелкий бандитский клан. И вам нужно мне только… немного помочь.

Хидан качает головой, грустно усмехается:

– Мне кажется, или ты ловко разишь мою душу моей же честью?

Улыбаюсь. Не отвечаю.

– Дерзкий мальчишка. Ну и… какой твой план? Но не думай, что я тебе доверяю. Я узнаю кто-ты такой. Обязательно узнаю.

* * *

После страстного допроса мне наконец-то выдают мою… хм… мою оставшуюся потрепанную одежду. Похоже, намек про носок они не поняли. Первым дело я опустошаю свои переполненные внутренние резервы в туалете и чувствую истинный приток пробудившихся сил. Привожу себя в порядок, расчесываюсь, с третьего раунда справляюсь с зубной щеткой и зубной пастой. После этих мероприятий даже голова перестает болеть. Чуть позже меня отпаивают бодрящим зельем «Симфония-3» со вкусом дождевых червей в соевом соусе.

И теперь я чувствую себя расслабленно. Победителем в маленькой войне. Моей первой войне в этом мире. Настроение меняется с гротескно-брутального на вполне себе юношеское и задорное.

Мы с Акане идем по коридору, к Сэму. Вид у нее очень расстроенный, и я бы не отказался ее утешить после такого стресса. Да и сам бы нагрузку снял. Показал бы ей, насколько мужские руки лучше… в некоторых делах. И местах.

Но вот рисковать своим шатким положением в Джунах я не хочу. Хидан тогда точно попытается распнуть меня или отрубить голову. Может быть потом, когда разберусь с Новой Силой, пробужу сумму, выйду в свет. Тогда и можно будет в более удобных условиях жестко прижать эту куколку к стене, развернуть, расставить ножки в стороны, задрать подол этого дорогущего кимоно…

От Акане не скрывается мой голодный взгляд. А я не сильно церемонюсь и разглядываю идеальные белые ножки, мелькающие из разреза специфического кимоно. Мы встречаемся глазами.

Хм, красивая девушка. Личико идеально точеное. А черная обводка подчеркивают всю глубину этих глаз. Обожаю такие девственные личики, не знающих мужских ласк. Я многое мог бы сделать с этими блестящими от красной помады губами.

– Ты на меня смотришь, Киба-кун, – слегка покрывается румянцем Акане и сглатывает.

– Если это запрещено, то прошу прощения, – слегка киваю. – Я не очень разбираюсь в ваших законах и не знаю, можно ли созерцать такую красоту скромному мне.

Акане быстро моргает, слегка закусывает нижнюю губу, но тут же берет себя в руки:

– Киба-кун, это неприемлемо. Я прощаю тебя на первый раз, но пожалуйста… давай будем чуть культурнее. Мне… мне неловко. И ты младше меня на два года.

Последний аргумент меня обнадеживает. Хорошо. Значит остальное – не преграда.

Доходим до комнаты Сэма, стучимся.

Я смотрю на время

05:55

Что ж, спать хочется до безумия, но ничего. Главное, на занятия успеваю. И это очень хорошо. Прямо очень. Сегодня на практике будут рассказывать, как работает сумма разных направленностей. Поверить не могу, что прошло только пять дней с моего появления в этом мире…

Дверь открывается. Выглядывает Сэм, уже в парадной форме, причесанный.

Он улыбается, смотрит на Акане, на меня, снова на Акане. И то, как она отвечает ему взглядом, ему очень не нравится.

– Э-э-э, – перестает улыбаться он. – Правильно ли я понимаю, что вы мне сейчас скажется что-то очень нехорошее…

Щурится, присматривается к румянцу Акане, мельком кидает взгляд на ее ножку. Акане почему-то не особо прячет ее под кимоно.

Теперь его лицо очень серьезно, он смотрит мне прямо в глаза:

– Правильно же… дружище?

Глава 12. Магия?

Я не отвечаю. Сэм переводит взгляд на девушку:

– Я слышал крики. Что произошло, Акане?

Акане отвечает металлическим голосом:

– Сэм.

Он чешет затылок:

– Уже не «кун»? Просто Сэм?

– Тебе лучше уйти. И больше ко мне не подходить.

Сэм вцепляется взглядом в меня, глаза наливаются злостью:

– Это все из-за него?

Пожимаю плечами:

– Я тут вообще ни при чем.

И ведь почти не вру. Я всего лишь узнал, что Новусы вытворяют «всякую дичь», прикрываясь попытками наладить отношения между кланами. Удивительно, что Хидан не приказал порубить Сэма на куски только за то, что он из Новусов. С их гордыней это была бы вполне логичная реакция. Мол, пришел в мой дом, мы приняли тебя как почетного гостя, а твой клан сдирает кожу с дворецких ради чего-то «третьего».

Сэм заметно нервничает:

– С трудом верится. Акане, в чем дело? Что случилось?

Акане холодна, как зимняя стужа:

– Мой отец велел передать, чтобы ты немедленно уходил, Сэм.

– Я, конечно, и так собирался… Но почему?!

– Я не могу сказать. Но отец решил, что клан Новус не очень хочет наладить с нами дружеские отношения.

– Что за бред? Акане, что произошло?

– Отец разбирается. И пока не разберется, тебе лучше… – ее голос слегка дрожит, – …побыть в стороне.

– Что? Да какого черта?!

Видимо, Сэм слишком шумный. Позади нас появляется слуга.

– Господин Блэк, ваша машина ждет.

Сэм рыкает, возвращается в свою комнату, берет сумку, выходит, идет за слугой. Оборачивается:

– Не знаю, что произошло, но это какая-то ошибка. Акане, – смотрит на меня, – осторожнее с ним.

– Спасибо за предостережение, – Акане кивает.

Сэм скрывается за углом, а Акане выдыхает, опирается спиной о стену.

– Он был моим единственным другом, Киба-кун.

Удивительно. Я думал, она популярна с такой-то внешностью и положением в обществе.

– Неужели? В школе много членов вашего клана.

Девушка отмахивается:

– Я дочь из влиятельной семьи. Если бы Джунсиначи были главенствующим кланом, то отец обязательно бы стал аристократом. И многие это понимают… – вздыхает. – Так что это не дружба. Они охраняют меня, ходят по пятам. Сэм-кун – сын посла Новусов, которому было поручено сблизить наши кланы. Поэтому никто не задавал вопросов, почему мы дружим. Ксо!

Акане зажимает себе рот ладошкой. Озирается, не спалил ли кто-нибудь японское ругательство.

Да, невеселая ситуация. Хоть я и заполучил поддержку Джунсиначи, но вот Сэм… Он хоть и не понимает в чем дело, но по взгляду ясно – догадывается, что я в чем-то замешан. Надо будет эту ситуацию смягчить. С Новусами я ссориться не хочу. Просто так обстоятельства сложились. В общем, поговорю потом с Сэмом. Он кажется мне довольно перспективным. А с такими я предпочитаю дружелюбное ведение дел, а не молчаливую холодную войну.

Подумав немного, решаюсь рискнуть:

– Слушай, Акане, а что имел в виду Филзели под словом «третий». Что значит третий?

– Киба-кун, называй меня Акане-семпай. И ты же понимаешь, что даже если бы я знала, то все равно не сказала бы? Не лезь слишком глубоко. В нашем клане это очень… кикен-на… Ой, то есть «опасно». Забыла слово.

– Жаль, – со вздохом развожу я руками. – А я уж хотел признаться, что я пришелец-захватчик из другого мира, поэтому знаю столько всего…

– Бака, – с грустной улыбкой толкает меня в плечо Акане и с заговорческой улыбкой спрашивает: – А если честно? Ты правда над котейками издевался?

Понимающе киваю:

– Что, Акане-семпай, отец велел тебе меня разговорить?

Акане тяжело вздыхает, обиженно на меня смотрит.

Уже через десять минут мы сидим на кожаных диванах роскошного лимузина Джунсиначи c эмблемой школы. На моем плече новая сумка со школьными принадлежностями и пятью флаконами «Созерцания-1». Подарок от Хидана. Концентрированный Исталский стимулятор суммы. Прибавляет десять-пятнадцать процентов к вероятности пробуждения суммы. Пить раз в неделю пока сумма не пробудится. Один флакончик этой зеленой бурды сегодня оценивается в сто двадцать тысяч рублей, ну или в американском эквиваленте – тысячу долларов.

Память услужливо сравнивает эту сумму с зарплатой матери. Ее ставка – сорок тысяч рублей. С подработками она иногда приносит чуть меньше пятидесяти. И это еще считается хорошими деньгами.

Пальцы в заштопанных носках непроизвольно шевелятся, словно им стало неудобно.

Зелья, конечно, неплохой аванс за мою услугу, но этого мало. А «консультантом» меня не торопятся нанимать, хотя по глазам видел, как Хидан в этом заинтересован. Но он сказал, что раз у меня терки с Новой Силой, сначала нужно с ними все решить. Он благоразумно считает, что мой конфликт с ними может решиться непредсказуемо. А «работники» клана Джунсиначи не должны быть с этим напрямую связаны.

Но помочь «из теней» Хидан все же обещал. Дал номер телефона «особого помощника» и сказал, что тот исполнит пару моих особых просьб. Разумеется, в рамках благоразумного.

На самом деле, я понимал, что Хидан помогает не совсем из-за долга крови. Многие кланы недолюбливают силачей. Они слишком быстро развиваются и наглеют. И если сейчас они просто путаются под ногами Новусов, то как скоро они начнут надоедать и всем остальным? Поэтому если я смогу поиметь сейчас силачей, то неплохо улучшу свое положение во всей этой клановой каше.

Ладно, хватит об этом думать. Надо немного расслабиться.

Сэма с нами нет – он уехал на отдельном транспорте. Акане явно грустит. В первый раз у меня не было времени осмотреться, но сейчас я в приподнятом настроении рассматриваю роскошный салон. Замечаю какую-то панель с кнопками. Нарисована картинка бокала. Недолго думая, нажимаю.

Сбоку отодвигается бар с разными напитками. Ничего не узнаю. Для меня это просто разноцветные жидкости в вычурных бутылках.

Акане с любопытством смотрит на меня, а я не нее.

Начинаю разговор первым:

– Непростой школьный транспорт… Выпьем?

– Это наша машина, а не школьная. И… эм-м-м, Киба-кун, время шесть утра. Как ты себе это представляешь?

В Варгоне я употреблял алкоголь только тогда, когда это было необходимо. С влиятельными людьми, прикидываясь кем-то другим. Да-да, почти так же, как тот Филзели. Только без сдирания кожи.

Вот только Альвы не пьянеют. Хотя чувствуют похмелье. Не описать словами, как я ненавидел притворяться человеческим графом, любителем выпить на светских балах.

Поэтому чисто из практического любопытства, мне интересно на что похоже настоящее человеческое опьянение. И сейчас у меня есть возможность проверить это качественными и дорогими напитками, а не «пивасиком за тридцать два рубля». Главное не переусердствовать и не доводить до… возможных последствий.

Под изучающим взглядом Акане беру каждую из бутылок, открываю, нюхаю, удовлетворенно киваю.

– Ты в этом разбираешься? – с нотками подозрения спрашивает Акане.

Я втягиваю запах кедровых и мускатных орехов.

– Конечно… нет.

И это истинная правда. Первый раз вижу такой крепкий алкоголь. Не говоря уж про аромат. В Варгоне все проще. Эль, вино, пиво. И их разновидности.

– Киба-кун, алкоголь разрушает клетки мозга.

– Правда? – удивляюсь я, наливая себе в бокал «John Walker & Son’s, Private Collection» – Зачем же тогда это пить?

– Эм… ты продолжаешь себе наливать, Киба-кун. Напоминаю, что в школе это запрещено.

Хмыкаю:

– Убивать друг друга значит можно, а выпить нет?

– Ну-у-у…

– Хочешь? – протягиваю бокал. – Тут для меня многовато.

Акане раздувает щечки:

– Нет, Киба-кун, не хочу. Я дочь влиятельного политика клана Джунсиначи. Что обо мне подумают?

Пожимаю плечами:

– А тебе не плевать, что о тебе подумают? Главное, что ты сама о себе думаешь.

Делаю маленький глоток. Неимоверным усилием сдерживаюсь, чтобы не выплюнуть адскую смесь. В горле пожар. Ощущение, что я только что себя отравил. Нет, такого жидкого огня я в Варгоне точно не пробовал.

Видимо на моем лице отражается определенная степень страдания, потому что Акане улыбается во все лицо. Немного подумав, она выхватывает у меня бокал и делает приличный такой глоток, даже не поморщившись.

18 октября 2022 года.

Вторник.

Время: 07:43

Мы выходим из автомобиля в приподнятом настроение. Оказывается, нам обоим хватило для этого лишь по глотку. Но зато я понял, что такое «веселое алкогольное отравление». Но ничего из разряда такого, чего нельзя добиться и без него. Примерно так я сказал Акане, за что получил титул «зануда». А ведь кичилась своим происхождениям. Правда тут говорят – в тихом омуте черти водятся.

Школьный двор встречает меня галдежом и криками. Редкие группы элиты все также держатся особняком. Сотни беляков стараются их обходить и не повышать голос.

Осматриваюсь, не вижу силачей. Ну и славно – сейчас не до них. Заходим в школу вместе с Акане. Многие на нас смотрят. На меня оценивающе, на Акане с любопытством. Думаю, многие уже пришли к каким-нибудь неправильным выводам. Ведь вчера мы уехали втроем с Сэмом, а сегодня он приезжает в школу один, мрачнее тучи. А чуть позже подкатываем мы с Аканей на фирменном авто Джунсиначи. Более того, дочь посла Джунсиначи странно улыбается, а милые бледные щечки подозрительно розоватые.

– Киба-кун, до скорого, – официально кивает Акане и покидает меня сразу же на входе школы.

Сегодняшнее занятие называется «Практическое изучение свойств суммы». О какой практике говорится, если все мы непробужденные, я не понял, но видимо это означает, что мы должны иметь представление как сумма работает на практике.

Я прекрасно помню свое расписание, иду в то же обшарпанное крыло. Дохожу до кабинета 133. Он еще закрыт, а моя группа толчется у дверей, ожидая начала занятия. Встречаюсь с десятком заинтересованных глаз.

Так, к заместителю директора я уже не успеваю. После занятий надо ему будет рассказать о ситуации с Элеонорой. Он прекрасно знает, что она со мной разговаривала и уверен, что догадывается о чем. И мне просто нужно к нему заглянуть и «отметиться». Так сказать, проявить свою «активную лояльность».

Дверь кабинета открывается, в проеме появляется пухлый мужичок с сальными волосами и очками-полумесяцами. Одет в немного помятый пиджачок. Подмышки мокрые, хотя смердит от него одеколоном хоть глаз выколи.

– Тринадцать-б? – осматривает он нас.

– Да, учитель, – отвечает староста Лика.

Мужчинка вздыхает, выходит.

– Следуйте за мной, студенты.

Звенит звонок. Коридоры пустеют, а мы всей гурьбой следуем за толстяком. В ширину он примерно такой же, как и в длину. Не ожидал, что такой что-то знает о «практике». Хотя весь его вид говорит о «практическом происхождении жировых отложений».

Мы идем через всю школу на задний двор. Выходим из здания, доходим до маленькой коморки. Толстяк нажимает на кнопку в двери, набирает какой-то код на панели. Дверь открывается. Ага, лифт. И очень просторный. Как небольшая комната. Мы все умудряемся утрамбоваться. Ученики зажимают меня со всех сторон. К левому плечу прижимается Лика.

Ученики морщатся, когда в лифт заходит толстяк. Во имя Шэйлы, ему точно нужно сменить парфюм.

Лика шепчет мне на ухо:

– Константин, как дела?

Смотрю на нее.

– Неплохо. А что?

– Я староста. Должна спрашивать. Особенно у таких, как ты. Ой, не обижайся, я ничего не имела такого… – захлопала глазами Лика. – Да… Вот… И не забудь, что завтра тебе к школьному психологу после занятий. Георгий Александрович велел мне проследить, чтобы ты не прогуливал. Не прогуляешь?

– Нет. Зачем мне прогуливать?

– Я тебя провожу.

– Или я тебя, – усмехаюсь.

– А? В смысле?

Дверь открывается, и мы выходим…

Некоторые ученики присвистывают. Другие выдыхают. Треть усмехается над удивленными.

Это что? Арена? Прямо под школой? Хотя нет. Я бы назвал это подземным полигоном. Или большим тренировочным сектором. Только выглядит все не средневеково, как я привык. А в современном стиле. Что-то вроде стадиона, который я видел в Интернете. Только вместо травы – плитка. А сидячих мест нет. Только пространство выше уровнем, где можно стоять.

На большой квадратной арене вижу манекены, мишени, мешки с песком. Стойки с холодным оружием. Огромные шкафы с кодовыми замками. По центру арены стоят человек десять, судя по виду, старшекурсников. Они замечают нас, перестают переговариваться. Смотрят.

Толстяк разворачивается к нам лицом:

– Привет… э-э-э… ученики. Меня зовут Герман Афанасьевич. Вот. Я ваш учитель. Ну вы уже поняли.

Из учеников кто-то хмыкает, но учитель не обращает на него внимания, продолжает:

– Вчера вам мисс Элеонора рассказала о сумме. Ну то есть, вы теперь о ней знаете. В теории. Но как она работает, нет. Вот. А это очень важно. Ваш мозг, – Герман Афанасьевич тыкает пальцем себя в висок, – должен понимать, как пробудиться. Вот. В нашей школе были случаи, когда неодаренные пробуждались просто, наблюдая за… за тем, как работают их направленности. Вот. Но это… редкость. Не рассчитывайте. Вот. Пройдемте-пройдемте. Девушечки, осторожно, тут ступенечки…

Кто-то опять тихо фыркает.

Мы спускаемся на арену, встречаемся со старшекурсниками. Все они в одной форме. Простой, удобной, практичной. Никаких излишек или выпендрежа, как в самой школе.

– Ученики, – поднимает руку Герман Афанасьевич. – Тише. Давайте я буду знакомить вас… постепенно. Вот. Так будет всем проще. И заодно и покажу… как все работает. Вот. Леа, позволишь начать с тебя, моя хорошая?

Худенькая, но высокая девушка с длинной косой подходит к толстяку. В отличие от нашей группы, старшекурсники относятся к толстяку уважительно. Это сразу бросается в глаза. Так что я бы поостерегся на месте хихикающих над этим Германом Афанасьевичем.

– Леа – моя любимая ученица. Она чистокровная немка, поэтому хороша в сумме разума. Вот. Как вы помните, направления разума: логика, мудрость и хитрость. Я не просто так начал с моей Леы. Я хочу вам сказать очень важную вещь, детки. Вот. Сумма – это не оружие. Не боевая магия, не черное проклятье и не тому подобная МЕРЗОТА!!!

Толстяк брызжет слюной и орет так, что половина учеников подпрыгивают на месте. Хихиканье немного затихает. Герман Афанасьевич продолжает:

– Сумма – это инструмент труда. Как палка, которой обезьяна когда-то научилась добывать себе еду. И мы сейчас… обезьяны. А сумма – это палка. И вот перед вами живой пример, который из палки сделал… поистине страшное оружие. Одаренный суммой разума, тип: логика, подтип математический. Лея, триста тысяч пятьдесят один умножь на семьсот семьдесят семь целых, три десятых.

У Леи дергается глаз, и она мгновенно отвечает:

– Двести тридцать три миллиона двести двадцать девять тысяч шестьсот сорок две целых, три десятых.

– Сколько сумматических мер ушло на расчет?

– Три миллионных от сегодняшней нормы с расчетом на время и метеорологические поправки.

Георгий Афанасьевич лыбится во все лицо, переводит взгляд на нас.

Тишина. Кто-то зевает, кто-то переглядывается. Но большинство, конечно, разочарованы. Как в принципе и я. Ожидал чего-то большего.

– Ну вот, – с грустью вздыхает учитель, переставая улыбаться. – Опять никто не аплодирует. Вот. Ничего не понимающие… ученички. Хорошо, объясню. Лея только что решила простой математический пример без особых сложностей. Как компьютер. Она может сказать нам тысячную цифру числа пи, в уме рассчитывать сложные формулы и… Вот. Опять они зевают.

Ученики действительно скучают. А учитель явно очень хочет привлечь их внимание этой… особой силой.

– Лея – гениальный программист! – повышает он голос. – Она способна написать огромный код на машинном языке в текстовом документе! Предугадывать любые логические сложности!

Незнакомый мне белобрысый мальчишка поднимает руку и сразу спрашивает:

– А как это использовать в бою?

Толстяк начинает краснеть:

– Никак. Вы вообще меня слушали? Вот!

Лея выглядит веселой. Похоже, она не в первый раз в такой ситуации:

– Герман Афанасьевич, ну хватит.

– Не хватит, моя хорошая. Детки должны понимать, как пользоваться палкой. А что насчет хитрости? Если бы у нас был такой одаренный, то его давно бы за уши утащили Вельтешафты. Это гениальные люди! Они правят миром! А не те, кто накачивает дешевой силой свои мускулы… Ладно, спасибо Лея.

Учитель долго дышит, его лоб начинает потеть от возмущения.

– Сумматическая мера, о которой я говорил – это та формальная субста…

– Это мана! – смеется кто-то из старшекурсников. – Учитель, хватит молодежь путать.

– Дарен, не пудри мне мозги своей антинаучной ерундой. Так вот, эта мера, которую Лея затратила на математический расчет. Вот. Как вы поняли, три миллионной от сегодняшней нормы – это мало. Лея практически не растратила свою меру.

– Скил просто ЛоуЛевел!

– Дарен, ты меня перебиваешь…

– Извините, Герман Афанасьевич.

Лика поднимает руку:

– Она еще сказала про какую-то метеорологию…

– А, ну да. Вот. Как вы знаете, сила одаренного зависит от сумматической энергии солнца…

Я знал? Не-а, первый раз слышу.

– …и чем выше солнце в зените, тем меньше требуется меры для манипуляции с суммой.

Дарен не унимается:

– Короче, мелкие. Одно и то же заклинание в полдень стоит десять единиц маны, а в полночь уже сто. Но не забываем про погодные условия. Облачная полночь – это жопа. А в безоблачный день можете вызывать Годзиллу.

Герман Афанасьевич смотрит на Дарена, вздыхает, машет рукой и с грустью садится на мешок с песком:

– Тогда я посижу, Дарен. Валяй. Порти моих дорогих учеников.

Дарен громко смеется и выходит из строя старшеклассников. Теперь я могу его рассмотреть получше. Длинноволосый, кудрявый, накачанный. Вижу, как девочки смотрят на него, разинув рты.

Дарен весело продолжает:

– Когда у вас появится мана, хоть одна единичка, тогда вы можете назвать себя пробужденными. Школа проведет ваше тестирование, определит предрасположенность и начнет учить по направлению. А там уже всё зависит от вас. Если вы как Лея, будете предрасположены к магии Разума…

… сумме, – стонет учитель.

– Ну да, учитель. В общем, тогда вам надо сутками работать с кодами и считать цифры числа пи. Тогда ваша мана будет расти в этом направлении. А по мере роста маны, вы будете крутыми математиками. Намного круче, чем обычный лишенный, пусть он хоть спит с учебниками по математике. Ну, что вы уставились? Да, сумма разума – это не ментальные щупальца и контроль над разумом. Это тренировка мозга. Концентрация, память, внимательность. И вот вам совет от меня. Если недооцените таких одаренных, то долго не проживете. Особенно бойтесь хитрых. Это те еще засранцы…

Руку тянет толстяк, оценивший задницу Элеоноры, он спрашивает у Леи:

– Получается днем вы считаете цифры лучше, чем ночью? Ну, из-за солнца.

Дарен отвечает за нее:

– Не так, парень. Ты же в курсе, что мана у нас восполняется только во время сна. Нам нужно минимум восемь часов, чтобы полностью отрегениться. И я могу не магичить днем и сохранить силу на ночь. Но ночью я на ту же ману запущу только один файербол, вместо десяти днем. Всекаешь? Лея и ночью сможет решить этот пример. Но быстро выдохнется и забудет таблицу умножения.

– А если мы находимся в помещении? Ну там солнце не доходит же.

– Без разницы, – улыбается Дарен. – Недолгое пребывание в помещении мало на что влияет. Хотя говорят, что если просидеть глубоко под землей с месяцок, то сосуд начинает ссыхаться. Сам не проверял, а в школе об этом не рассказывают.

Я вспоминаю свои приключения с филзели. Хм, а может ли быть так, что чернокожий ослаб той ночью? Уверен, что облепиться чужой кожей непросто.

Герман Афанасьевич бухтит, вытирая лоб платком:

– Давайте-давайте… несите ахинею… дилетанты…

Дарен смеется:

– Да ладно вам, Герман Афанасьевич. Так же намного веселее.

Я решаю тоже поучаствовать в расспросе, поднимаю руку:

– Как работает сумма-детектор?

– Легко, парень. Он измеряет количество твоей маны. В ГОСТе российского кластера шкала от одного до ста, но на школьном детекторе всего до десятки. Этого нам, как говорится, достаточно. Да и я без понятия каким огромным должен быть сосуд суммы, чтобы детектор показал сотню. Короче, народ. Единичка на детекторе у всех непробужденных. Он типа видит ваш пустой сосуд. У лишенного детектор вообще ничего не покажет.

Ученики немного оживают. Дарен рассказывает поинтереснее, чем учитель.

– Ладно, хрен с этим разумом. Давайте я вам покажу то, что вы действительно хотели тут увидеть. Настоящую… МАГИЮ!

И смеётся. А Герман Афанасьевич с негодованием стонет.