Текст книги "Константин Киба. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Ра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 30 страниц)

Не отвечаю. Отступаю назад. Сую руки в карман, достаю нож.

– И что ты сделаешь этой зубочисткой? – приближается Дэн, раздуваясь из обычного школьника в бугая.

Улыбаюсь:

– Отрежу голову?

Дэн скалит зубы в усмешке и немедля набрасывается на меня.

Свист!

В груди Дэна торчит обычная столовая вилка. Она мгновенно воспламеняется. Дэн орет, выдергивает ее голыми руками. Ожог стремительно заживает.

Свист! Еще три столовых прибора торчат в плече и груди. Они оставляют черные ожоги. Дэн с яростью обезумевшего быка смотрит по сторонам, но ничего не видит. Только тени. Октябрьский вечер холоден и мрачен.

Свист! Вилки торчат в его ногах. Он подкашивается, хромает на меня, вытянув лапищи. Я медленно отступаю, улыбаюсь.

– Ты… сученыш… кто это?..Что за… хре… пожалу…

Последняя вилка стремительнее предыдущих. Она искрится электрическими разрядами и прошивает дыру в груди Дэна. Он падает, булькает. Кровавая лужа растекается.

Прислушиваюсь…

Тишина… Только октябрьский дождик и визг дерущихся котов.

Похоже, остальные силачи отстали и заплутали в переулках. Сегодня мой день. Все могло бы оказаться чуть сложнее. Но не менее эффектно.

Достаю из кармана зубочистку, кидаю на труп. А вот и вторая признанная мною слабость. Люблю оставлять на местах свои знаки. А то вдруг Новой Силе вилок будет недостаточно. И плевать, что тут следы суммы. К Джунсиначи не прикопаешься. Они не пользуются вилками, как орудием убийства.

С легкой грустью смотрю на тело сына главы клана Новая Сила. Такой большой, такой сильный и влиятельный. Но… одновременно такой слабый. Он не знает, что такое выживать в суровых условиях, где негде поспать, нечего пожрать, а каждый проходящий может плюнуть тебе в лицо. Не знает, что такое лишение. Всю жизнь он прожил в своей золотой скорлупе. Стал эмоциональный, вспыльчивым, предсказуемым.

Из тени выходит фигура в черном. За спиной два меча. Один из тех, кого я видел в особняке Хидана той ночью.

Сажусь на корточки и приступаю к своему кровавому делу. Я уже знаю, где подрезать и правильно подцепить. Не первый раз. Не самое приятное занятие, но… что поделать.

Встаю. Держу голову Дэна за волосы, передаю ее человеку в черной маске. Низкорослый мужчина слегка кланяется, говорит хриплым голосом с выраженным акцентом:

– Велено передать, что отныне долг уплачен.

Отвечаю таким же поклоном:

– Уплачен. Все, как договаривались.

Человек сливается с тенью. Даже я не понимаю, как он просто… исчезает в этом тупике.

* * *

Вечером меня докапывала мать, но я смог отбрехаться. Брат со мной не разговаривал и играл в ВоВ новым персонажем. Мне это не мешало, и я уснул крепким, спокойным сном.

А вот на следующий день…

Утро в школе начинается не с завтрака. И не с кофе. И даже не с учебы. А с настоящей тревоги. На уши подняли всех. Охрана прочесывала леса. Учеников всполошили, а занятия приостановили.

Тревогу подняла учитель Элеонора, вошедшая в свой класс вместе с учениками.

На ее столе лежала отрубленная голова Дениса Аркадьевича, сына главы клана «Новая Сила» с воткнутой вилкой в глазу.

Ну а я? Вокруг носятся, шумят. А я спокойно пожевываю зубочистку, с любопытством рассматриваю содержимое торгового автомата и думаю, что могу купить за свои скромные тридцать пять очков влияния.

Вздыхаю.

Ну и цены у них тут…

Глава 15. Сумма последствий

Еле сдерживаю зевок. Последние дни у меня слишком насыщены для этого тела. Оно не справляется. И сна по шесть-восемь часов ему не хватает.

Сижу на уже полюбившемся роскошном стуле, достойном королей в кабинете заместителя директора. На этот раз тут довольно тесновато.

Георгий Александрович сидит на своем троне и сверлит меня глазами. Позади него двое городских стражей порядка. Полиция – так они себя называют. Слева Элеонора, а вот по правое плечо нестабильная консистенция ненависти – глава клана «Новая Сила». Килограмм под сто пятьдесят и два метра в высоту. Глаза уставшие и злобные – с лопнувшими капиллярами. Щеки как после оспы – в дырах. Короткая стрижка и усики… такие тощие, двигающиеся. Сдерживаюсь, чтобы не смотреть на эти гипнотические усики. Весь его вид говорит, что он много орал и бесился. Вон даже костяшки белые. Будто он их мощно отбил и совсем недавно исцелил.

Скрещиваю руки на груди, слегка улыбаюсь:

– Еще раз говорю, это не я. Да, я пришел на встречу. Но испугался и убежал. Не знаю, что потом случилось.

Элеонора тоже улыбается, но от меня не скрыть легкую бледность ее щек и блеск настороженных глаз:

– Зачем ты нас обманываешь, Константин? Ты убил Клоуша вилкой, потом грозился перебить всех силачей и на следующий же день голова самого значимого из них лежит у меня в классе. С вилкой. В глазу. Лучше признайся. Поверь, так будет лучше.

– Без понятия, о чем вы. Может меня подставили?

– Врешь, паскуда! – басит глава клана «Новая Сила». – У вас была выясняловка! На камерах видно, как ты заходишь на стадион, а через пять минут выбегаешь, как трусливый шакал! Охрана стадиона была парализована какой-то чертовой медицинской дрянью!

– Иглоукалывание, – поправляет лысенький полицейский.

– Да мне плевать, как это называется. Вы посмотрите на него! Этот малолетний шакал ухмыляется! Он же издевается над нами!

Георгий Александрович смотрит на него:

– Аркадий Денисович, успокойтесь, мы во всем разберемся.

Смотрю на усатого. У них что, половина поколения Денисы? Оригинальные какие.

Элеонора кивает:

– И вся школа уже знает о твоей любви к зубочисткам, Константин.

– Что ж, учитель Элеонора, – вздыхаю. – Вы молодец. Нашли неоспоримое доказательство. А может это вы его убили, а? Вы любите жевать жвачки. Верблюд тоже любит. Мне кажется тут есть какая-то тайная взаимосвязь…

Элеонора поджимает губки:

– Последил бы ты за язычком, малыш.

Не отвечаю. Смотрю ей в глаза. Держится хорошо, но бледность усилилась.

Пухлый полицейский щурится:

– Мы нашли обезглавленный труп, Константин. За пределами… кхм… школы это считается зверским убийством. Денис Аркадьевич был истыкан вилками с остаточной предметной суммой. А также нашли это, – достает пакетик с тремя зубочистками. – Все пойдет на экспертизу. Мы изучим одежду с другими вещами и орудия убийства на наличие биологических особенностей, зафиксируем изменения, произошедшие после смерти, исследуем имеющееся повреждения, отпечатки, днк, остаточную сумму.

Одобрительно киваю на каждый перечисленный пункт. Прислушиваюсь, смотрю в глаза.

– Вы же не специалист в этом, да? Только слова заучили?

– Зря вы так, Константин. Не бывает настолько зверских и нераскрытых убийств. Рано или поздно вы все равно на чем-нибудь проколетесь.

– Тогда чего вы тут распинаетесь? Вот и ждите, когда это случится.

Цвет лица главы клана становится бордовым. Он такой же вспыльчивый, как и сын. Но стоит признать, держит себя в руках лучше. Учитывая, что я убийца его единственного наследника. И чего уж, скорее всего, все присутствующие здесь это понимают. Они только не знают КАК я убил. И мне это нравится.

Второй полицейский решает поддержать коллегу:

– Хочешь честно, парень? Я бы на твоем месте признался. Ты учишься в «Новой Эре» и… после того, что натворил… в тюрьме тебе точно будет безопаснее. А за добровольное признание тебе сократят срок. Посидишь послушным года два-три, может по УДО выйдешь.

Усатый глава клана мимолетно дергает губой, и я сразу же понимаю, что в тюрьме мне будет не так хорошо, как расписывает добрый полицейский.

Они ничего не найдут. Особый помощник Джунсиначи подробно мне рассказал, что нужно делать и как. Еще одно нераскрытое дело… Таких тысячи по всему миру каждый день. Невозможно так быстро изменить мировые устои после десятилетия анархии и атомной войны. Да, этим делом занимаются получше, чем трупами бездомных. По понятным причинам. Деньги и власть. Погиб не самый последний школьник. А сын шайки бандитов, называющих себя кланом.

Усач подходит ко мне впритык. Высится горой. Спокойно поднимаю голову, смотрю ему в глаза. Он нагибается, дышит в сантиметре от лица.

– Аркадий Денисович, – слышу голос заместителя директора. – Вы в моем кабинете. И это, по моему скромному мнению, самое безопасное место в Москве. Я понимаю ваше горе, я тоже потерял дочь. Поэтому прошу быть сдержанней.

Воздух тяжелеет.

Не шевелюсь, смотрю в глаза усача. Чувствую аромат пота, табака и дорогого парфюма. Он близко.

– Кто тебе помог? – тихо скрипит его голос. – Назови имена, и я все забуду. Клянусь. Оставлю тебя и твою семью в покое. Скажи, кто убил моего сына.

Поразительно очевидный блеф.

Говорю также шепотом, чтобы никто не слышал:

– Я скажу, кто его убил. Но мне кое-что нужно…

Щеки усача напрягаются, но он сдерживается:

– Говори.

Одно его резкое движение, и я труп. Но. Столетнее натренированное чутье подсказывает, что этот кабинет и правда очень безопасное место.

Улыбаюсь, дышу в ухо огромного человека:

– Мне нужно, чтобы ты боялся. Чтобы ты – сильный, богатый и влиятельный, трясся в ужасе. Я хочу, чтобы ты постоянно оборачивался, не спал, страдая от ночных кошмаров и боялся тощего, неодаренного беляка. И когда этот страх станет нестерпимым, молчаливые тени всё тебе расскажут.

* * *

Что ж, глава клана «Новая Сила» неплох. Он не сорвался, не ударил меня. Даже не стал визжать, как последний сопляк. Он просто встал, посмотрел на меня и до конца выяснения отношений ничего не говорил, погрузившись в себя.

Это не самый лучший исход, на который я рассчитывал.

Я хотел посадить в его мозг, как говорили Магистры, «семя идеи». Идеи, что страх может иметь разные обличия. В Варгоне сильнейшие сходили с ума, если удавалось заложить в их сознание небольшую… ловушку. Иногда для этого достаточно одного оброненного в нужный момент слова.

Но зато теперь я знаю, что из себя представляет этот человек. Хотя нет, неправильно. Теперь я представляю, что за маску он носит. Маску тупого перекачанного амбала. А под ней скрывается авторитетный и волевой лидер. Жаль, что Дэн так и не смог узнать своего настоящего отца, подражая его маске.

Поставлю главе клана «Новая Сила» метку «волк в бычьей шкуре».

Разборки длились несколько часов. Я пропустил занятия и это меня расстроило больше всего.

И сейчас я сижу на затекшей заднице. Этот золотой табурет меня страшно угнетает. Хочется просто встать и размяться.

Все уже разошлись, только Георгий Александрович смотрит на меня сочувственным взглядом. Морщусь от боли в пояснице. Вот что значит сутками играть в ВоВ. Говорю:

– Вы смотрите на меня сочувственно?

– Верно. Жаль мне тебя.

– Ох-х, твою ж… Благодарю. Могу я походить? Спина разваливается.

– Валяй.

Встаю, с удовольствием разгибаю спину:

– На самом деле вам меня не жаль.

– Почему ты так думаешь?

– По лицу вижу. Думаете, я поверю, что вы мой единственный друг и пока мы одни начну слезно во всем сознаваться, надеясь на защиту и поддержку?

Георгий Александрович смеется. И мне кажется, что искренне.

– Да, такой был план, – вытирает он заслезившиеся глаза.

Хожу туда-сюда:

– У вас случаем не сумма хитрости?

– Не скажу, – улыбается он. – Ну раз ты все понял, спрошу прямо. Ты убил Дениса?

– Не скажу, – улыбаюсь в ответ.

Почему-то тоже хочется засмеяться, но я сдерживаюсь. Нравится мне этот человек, хоть и понимаю, что он этого и добивается.

Останавливаюсь. Становлюсь серьезнее:

– Мне нужна защита. Мне и семье. Этому человеку теперь плевать на ваше сдерживание. Через пару часов с них сдерут кожу, а квартиру сожгут. Вы же это понимаете?

Георгий Александрович кладет локти на стол, скрещивает руки в замок и опирается на них подбородком. Смотрит на меня:

– Понимаю. Будет чудо, если ты переживешь сегодняшний день. Силачи убьют тебя, как только ты выйдешь за порог моего кабинета. И им будет плевать на школьные правила, понижения, и лишение очков влияния. За твою голову они получат неплохие деньги. Ты же поэтому еще здесь?

Киваю.

– А раз так, то тебе – обычному школьнику, есть что предложить мне – заместителю директора школы «Новая Эра». Члену совета клана Истал. Что же это? Очень интересно.

Хм, я заранее придумал несколько вариантов. Один из них, не самый надежный и довольно мутный, давно не дает мне покоя. Я должен попробовать узнать об этом у заместителя директора. Возможно он что-то знает, раз какой-то там важный член Исталов. А если еще получится что-то выторговать, то будет замечательно. А если не получится – ничего не потеряю.

Тогда, в особняке Хидана, филзели сказал то, что я очень хорошо запомнил. Каждый звук и даже интонацию:

«Н… а… тре… тий… тре… тий… па…»

Если не считать, что филзели мог булькать и жевать слова, дважды было произнесено только «тре…тий…». И судя по реакции Хидана, он понял, о чем речь. Значит это не просто жеваные слова.

«Цель задания?» – спросил я тогда.

Третий. Что третий? Кто третий? И что с этим делать? Уничтожить? Убить? Украсть? Найти? Разведать? «Н… а…» – найти? Найти третий? «па…». Гадать бессмысленно. Но что бы это ни было, для Новусов, нанявших филзели, это очень важно. Как и для Хидана.

Надо только правильно сформулировать. Я замираю на месте, смотрю в глаза Георгию Александровича, выговариваю четко, по буквам:

– Т.

Заместитель директора вздергивает бровь. Продолжаю, натянув самую заговорщическую маску из всех, на какие способен:

– Р. Е. Т. И. Й.

Давно я так на концентрировался. Все свои чувства и интуицию Альва я направляю на лицо Георгия Александровича. И кое-что замечаю. Я замечаю… «ничего». Совсем ничего. Его лицо просто перестает жить. Ни единого движения, за которое можно было бы зацепиться. И это тоже мне о многом говорит. Рискну повторить «жеваные» буквы:

– П. А…

Пауза. Больше мне сказать нечего. Лоб заместителя директора покрывается едва различимым глянцем.

– Не понимаю, о чем ты.

– Понимаете, – потягиваюсь, разминаю шею.

Тишина.

Щелчок.

Я не заметил, как заместитель директора сделал что-то под столом.

Дверь позади меня сама закрывается, судя по звукам, на массивный засов. Он потирает виски, встает. Его лицо меняется. Я знаю такие лица. Решительные, холодные, бесстрастные. Самые опасные лица из всех возможных.

Такое же лицо… как и у меня.

И я знаю, что бы сделал на его месте.

Инстинкты бьют тревогу! Кровь стучит по вискам! В большей опасности здесь я не был еще ни разу!

Дыши…

Спокойно…

Отступаю на шаг к закрытой двери, достаю из кармана зубочистку, сую в рот, нещадно ее грызу.

– Еще шаг и я откушу себе язык, – зловеще улыбаюсь. – Смерть наступит через минуту.

Лицо заместителя директора не выражает ничего, кроме решительности. Он мне не верит?

Шаг, второй…

Мой зловещий оскал замедляет заместителя директора. Сжимаю кулаки, раскрываю рот, кладу кончик языка на нижний ряд зубов и…

– Стой! – орет Георгий Александрович.

… со всей силы бью себя по подбородку.

Ошметки зубочистки падают на пол. Кровь лениво заполняет рот – артерию я не задел. Откашливаюсь, снова открываю рот…

Не успеваю уследить, что делает заместитель директора.

Вспышка!

И…

Тьма…

Тьма – моя мать. Единственная в этом мире и в том. Шиила нашептывает мне слова во тьме…

* * *

Свет…

Открываю глаза. Сопротивляюсь дезориентации – это очень важный момент. Любой хранитель должен сразу понять, где он и что происходит.

Койка. Видимо, целительская. Стены – ага, школьные.

Упал в обморок? Нет. Заместитель директора что-то сделал со мной. Потом меня притащили в медицинский сектор школы.

Нащупываю во рту язык. Нормально. Откусил самый кончик, как и хотел. Чувствую швы. Быстро зажило. Без лечения суммой или зельями тут точно не обошлось. Этот прием – излюбленный многими фанатиками, наемными убийцами и шпионами. Но вот самому заниматься таким ни разу не приходилось. Довольно болезненная процедура. Язык – один сплошной нерв. Знаю кучу методов издевательства над языком.

Смотрю в сторону. За ширмой стоят стражи школы. Трое. Среди них знакомый мне Сергей. Смотрю вверх, в сторону. Камера. Значит, кто-то уже знает, что я очнулся.

Слышу, как кто-то заходит. Шаги плавные, равномерные. Это может быть только один человек.

– Выйдите. Все, – строго говорит заместитель директора.

Слышу, как дверь закрывают на замок. Я со скрежетом в спине и с болью во рту сажусь на койку. В легких что-то булькает и жжется. Неприятно.

Георгий Александрович подходит, садится рядом со мной, добродушно улыбается:

– Итак, Константин, что же это было?

Морщусь, хрипло отвечаю:

– Решимость.

– Прости, что?

– Я сказал – решимость. Говорю сразу, меня бесполезно пытать. Боль – моя вторая мать. Но даже если у вас есть иные способы, я не допущу чтобы ими воспользовались. В следующий раз откушу себе язык под корень. Хотя нет. Я придумаю другой способ самоубиться. Язык – это же варварство, верно? И да, бесполезно угрожать моим близким. Есть вещи, когда… цена слишком велика. И этим вы просто сделаете меня врагом, от которого ничего не узнаете.

Смотрю в глаза заместителю директора:

– Я понятно выражаюсь?

Заместитель директора улыбается:

– Ну немного напыщенно, я бы сказал. Но в целом понятно. Можно вопрос?

Киваю.

– Ты Константин Киба?

Что ж, рано или поздно кто поумнее задался бы этим вопросом. Это лишь вопрос времени. Вряд ли они догадываются о «других мирах» и, скорей всего, подразумевают под вопросом что-нибудь другое. Психическое расстройство там, или, может, подмену тела, как это делают филзели.

Усмехаюсь:

– Вы же уже проверили, что у меня под кожей нету негра, верно?

– О, ты и про это в курсе. Да, мы многое проверили. И я своими глазами убедился, что ты Константин Киба, – заместитель директора трет себе висок. – Но какая-то часть меня продолжает не верить в реальность. Ни в очевидные доказательства, ни в медицинские сводки, ни в твое досье. И даже в здравой логике я засомневался. Ты можешь мне объяснить, почему так?

Болезненно пожимаю плечами. Похоже, я ударился при падении:

– Откуда же я знаю. Это ваше воображение. Сходите к психологу. Можно и я спрошу? Какой у вас запас меры?

Георгий Александрович вздыхает, словно от тяжелой ноши в мыслях:

– Вообще-то, это нетактичный вопрос. Но ладно, скажу. Пятьдесят два, – понижает голос. – Ну так что ты хочешь за информацию о третьем пазле? Скажи хотя бы, откуда о нем узнал. Хоть что-то ты можешь сказать?

Пазл? Что? Это шутка? Детская игра? Ладно, надо хоть немного что-то рассказать:

– От филзели.

Георгий Александрович быстро моргает трижды. И я решаю его немного добить:

– Когда пытал.

Моргает еще пять раз.

– Всё, сдаюсь. Теперь ты меня совсем запутал. Ладно, что ты хочешь? Защиту тебя и семьи от Новой Силы?

Киваю.

– Разумеется, ты ничего не расскажешь, пока мы ее не предоставим?

Многозначительно улыбаюсь.

– Ясно. Ну тогда слушай. Я нажму, где надо, и дам тебе неделю. Неделю ты и твоя семья будете под усиленной защитой школы и клана Истал. Больше времени дать не могу – у силачей тоже свои связи в Исталах. Через неделю ты расскажешь мне все, что знаешь. Слышишь? Всё. И либо мы продолжим тебя защищать, либо… разделим взгляды Новой Силы по отношению к тебе. Теперь посмотри мне в глаза и скажи, что все понял.

– Все предельно понятно.

– Хорошо. Вот, держи.

Протягивает мне флакон.

– Я смотрю, вы догадывались об исходе нашего разговора.

– Вовсе нет. Я всегда ношу с собой одну-две таких. Это «ласточка-один». На случай непредвиденных ситуаций. Иногда спасает даже от смертельных ран. На неодарённых действует в полсилы, но лучше все равно ничего не найти.

Беру флакон, кладу в карман:

– И сколько такая штука стоит?

– Дорого. Полмиллиона рублей.

Встаю, пошатываясь. Беру свою одежду со стула, переодеваюсь.

– Что ж, надо наверстывать упущенное. Мои занятия еще не окончены? Сколько вообще времени?

– Два часа дня. На что-то еще успеешь. И да, не думай, что поход к психологу отменяется.

Тяжелыми ногами ступаю к выходу.

– И еще кое-что, Константин.

Оборачиваюсь.

– Дружеский совет. Найди себе побольше влиятельных друзей. Не знаю, что у вас произошло, но помирись с Сэмом Блэком. Но даже этого мало. Если ты дальше будешь плодить себе врагов, то никто тебя не спасет. Не забывай, что школа неодаренных – лишь капля в море.

– Благодарю. Совет бесценный. Как и намек, что вы следите за мной.

– Ну что ты… Кстати, Акане Мацуо – хороший выбор.

Вот ведь хитрый лис.

На выходе меня уже ждут трое. Личная гвардия. Как я понял, теперь они будут ходить за мной по пятам. Вот она – цена безопасности.

Сую руку в карман…

Засранцы. Стащили мои зубочистки.

Глава 16. Маски Новой Эры

Интересно, почему неделя? Почему не два дня? Или не три? Я, конечно, не против, но больше, чем на день-два, не рассчитывал. Сдается мне, заместитель директора дал мне неделю неспроста.

Сергей и двое его подчиненных заводят меня в служебное помещение охраны. Осматриваюсь. Нормально у них тут. Прямо казармы по меркам Варгона.

– Надевай, – протягивает мне черную жилетку Сергей.

– Что это?

– Бронежилет скрытого ношения. Кевлар, усиленный предметной суммой. Майка есть под рубашкой? А то натрёт.

Киваю, снимаю рубаху, надеваю жилет. Тяжеловатый. Предвкушаю боль в пояснице.

– И что, поможет?

Сергей качает головой:

– Это зависит от нападающего. Но жилет напитал учитель Кайну. Даже силачам придется сильно постараться, чтобы найти того, кто сможет, – постукивает пальцем мне в грудь, – это пробить. Не забудь, что каждые три дня его надо будет перезаряжать. И каждый день он слабеет.

– Так может каждый день тогда?

– Эк ты какой. Кайну сегодня его зарядил и до конца дня на ногах стоять не сможет. Его заменяет другой учитель.

Вот значит как. Сначала «ласточка», теперь еще заранее заряженный бронежилет. Георгий Александрович точно знал, чем наш разговор закончится и подготовился. Поэтому срок в «неделю» тоже не от балды.

– Ясно. А на голову есть что-нибудь?

– А вот голову придется беречь самому.

Сергей смотрит на меня, мнется. Ему явно хочется что-то спросить, но он переводит взгляд на своих молчаливых напарников и, похоже, передумывает задавать вопросы.

– Ладно, пошли на занятие. Чего там у тебя сейчас?

Вспоминаю расписание:

– Утром была высшая математика… Но я ее пропустил.

Сергей морщится:

– Терпеть не могу математику. Но она нужна. Многие одаренные суммой разума пробуждаются, считая циферки и…

Перебиваю:

– У меня сейчас «История до Новой Смуты».

– Да уж. Среда у вас не очень интересная, да? Ну ничего. Это только на первом этаже так. Прощупывают вас всеми, так сказать, сферами. В чем вы хороши, в чем не очень. Дальше будет весе… Кх-м. Ладно, пошли.

Ставлю Сергею метку «болтун».

Сначала в класс заходит охрана. Ученики замолкают. Смотрят на них с недоумением, но те не обращают внимания. Заглядывают в шкафы, окна. Одного ученика полукультурно просят пересесть к окну, освободив мне место у дверей. Учитель не удивляется. Видимо, его предупредили.

– Все в порядке, – успокаивает учеников седовласый разваливающийся старичок со смуглой кожей и моноклем. – Сейчас уважаемые стражи порядка нас покинут. А, вот и виновник всех этих событий…

Захожу. Ну вот чего вы уставились? Сидите себе дальше. Нет, надо же меня всего разглядеть. Замечаю, что некоторые смотрят на меня с опаской и, я бы даже сказал, страхом. Но большинству просто любопытно. Толстяк, любитель попок, ерзает на месте. Ему словно неймётся. Лика корчит недовольную мордашку. Еще бы, в ее классе безобразие. Не тороплюсь, мстительно осматриваю своих одногруппников. Ага, мнетесь. Будете знать.

Охрана выходит, остается караулить снаружи до конца занятий. Молодцы какие. Надеюсь, мое новое семейство охраняют не хуже. Я звонил матери не так давно. Вроде все в порядке.

Иду на свое место – предпоследнее, у дверей. Очень удачное место. Далеко от окон и, если вдруг кто прорвется в класс, то не сразу заметят меня.

На глаза попадается милая девчушка на задней парте – прямо за мной. Охранники почему-то не стал пересаживать ее, хотя там место получше. Иду медленнее, присматриваюсь. Выглядит моложе остальных одногруппников. Не знаю, может так кажется из-за плоскости груди. Если она и есть, то размера первого, не больше. Она замечает меня, смотрит в глаза, быстро моргает своими голубыми большими глазами. Миленькая, ничего не скажешь. Два пышных белых хвоста очень игриво гармонируют с курносым носиком и полуоткрытым, словно в удивлении, ротиком. Одета в белое платье с черными кружевами и высоким воротником. Очень вычурное и одновременно простое. В толпе беляков такую невооруженным глазом не заметить. Но если подойти ближе, то можно в полной мере насладиться красотой этого не до конца распустившегося цветочка.

– Чего уставился? – неожиданно ругается этот маленький ангелочек, ставший демоненком.

Вздергиваю бровь.

– Кхе-кхе, Зеруса Аннета, прошу вас соблюдать тишину, – покашливает старик-учитель.

Понятно. Так об этой аристократке в моей группе говорил заместитель директора в первый день. Он еще тогда боялся, не скормлю ли я ей чего-нибудь. Платок, например.

Сажусь, откидываюсь, готовясь к унылому занятию. История мира меня может и интересует, но не сегодня.

Чувствую толчок в спину. Оборачиваюсь.

– Чего налегся? Подальше отодвинься, – зло шепчет девчушка.

– Хм…

– Чего ты хмыкаешь, а? Слышал, что я сказала?

– А ты симпатичная. Но… Сколько тебе лет?

– Т…ты… совсем? Знаешь, кто я такая? – шипит она.

Пожимаю плечами:

– Избалованная дочка аристократа?

Шеки девчушки покрываются розовыми пятнами. Какая наивная простота. И что тут забыло это дитятко?

– Ты что… мне хамишь?

– Нет. Просто спрашиваю. Кстати, ты почему так напряжена?

Дыхание… Ритм сердца… Розовые щечки. Я знаю таких дам. Встречал не раз. Всю жизнь они живут в золотых скорлупках. Каждый их шаг контролируется. А они растут, не могут себе ничего позволить. Ни лишней заварной ватрушки, ни общения со сверстниками, ни… ласки. Что же случилось, что ее забросили сюда? Да, она не беляк, и скорее всего здесь не в меньшей безопасности, чем дома, но… Для этой девственницы окружение простого люда в новинку. Не говоря уж о… такой близости с мальчиками, сидящими совсем рядом.

Краем глаза заглядываю под ее стол. Ерзает ножками в белых чулочках так, будто сидит на иглах. Понятно. У девушек так бывает в определенном возрасте.

Кладу ладонь на ручку девочки. Маленькая, мягкая, аккуратная. Аристократка резко отдергивает руку. Брови ее лезут на лоб, она хлопает ртом. Пытается что-то сказать, но видимо не находит слов. Я ухмыляюсь и разворачиваюсь к себе, еще наглее оперевшись на спинку стула.

Может, заполучить себе в любовницы аристократку? Почему нет. Главное сделать это аккуратно, разобраться кто ее родители. Наживать себе еще больше врагов в мои планы не входит.

За моей спиной шипит кто-то маленький и злой:

– Я… я знаю, что ты сделал. Убийца. Думаешь крутой стал, можешь так с аристократкой разговаривать?

Морщусь:

– Помолчи, аристократка. Если хочешь, поговорим после занятий. Можно где-нибудь… наедине.

Улыбаюсь звукам шипения змеи, которой наступили на хвост.

Такие дамы, как она, любят легкую грубость. Хоть они и корчат недовольные рожицы, но в душе у них буря эмоций. Никто с ними так не разговаривает. Либо разговаривают, но кротко, почтительно и испуганно. Разумеется, я не говорю про близких и родственников. Ее папаша вполне может оказаться бытовым тираном-идеалистом, раз отправил свою дочь сюда.

– Кхе-кхе. Киба? Зерусса Аннета? Вы мешаете уроку. Так на чем мы остановились… Кто напомнит?

Толстяк поднимает руку.

– Учитель Мохан, вы говорили про очки влияния. Почему нам никто о них не рассказывает? Это странно…

Многие ученики смотрят на толстяка с удивлением, кто-то с возмущением. Еще бы, этот Мохан точно не говорил ни о каких очках влияния. Он рассказывал об истории возникновения СССР и каком-то «Октябрьском перевороте».

В спину мне снова тычет пальчиком Аннета. Выдыхаю, оборачиваюсь. Ее лицо немного изменилось. Будто повзрослело:

– Ты правда убил того силача? И подложил его голову Элеоноре?

Прекрасно понимаю, что Аннета и Элеонора из одного клана. Пожимаю плечами:

– А тебе правда тринадцать?

– Мне восемнадцать! – чуть ли не кричит девочка. Ближайшие ученики с возмущением смотрят… почему-то на меня.

– Не я, – усмехаюсь.

Аннета подозрительно щурится:

– Врешь?

Отвечаю вопросом на вопрос:

– Что со стариком? Он что, забыл, о чем говорил секунду назад?

– У него начинается деменция. Ему девяносто два, но он друг зама, вот и не увольняют.

Вот. Я же говорил. Избалованным девочкам аристократкам просто не хватает немного грубости. Заговорила совсем другим языком.

Смотрю на старика. Деменция? Это по-местному «болезнь старости»? Альвы этим не страдают, но у некоторых людей в Варгоне такое случалось. Правда, доживали до такого возраста немногие. В основном зажиточные. Один раз я целый месяц подмешивал знатному старику в еду настой лютолистника, чтобы развить эту болезнь побыстрее. В результате его свергнул родной брат, более угодный Шэйле.

– Кхе-кхе. Понятно-понятно. Вам не говорят о них, потому что сами должны во всем разобраться. Это важно. Как сказал Ленин…

– Как нам их заработать?! – перебивает старика толстяк.

Я достаю телефон, захожу в приложение школы. Именно тут я узнал, что у меня тридцать пять очков влияния. И, собственно, тут есть расписание и все. Ни справок, ни объяснений как, что и почему.

– А, это… Если ты одаренный боевыми качествами, то можешь вызвать любого одаренного в яму. Ставки любые. Если одаренный разумом, то на битву умов. В школе есть специальные соревновательные программы для этого. Это как помните, Хрущев еще говорил…

– А как очки заработать непробужденным?

– Непробужденным? Каким непробужденным? – хлопает глазами старик.

– Э-э-э, – теряется толстяк. – Ну нам. Белякам.

– За себя говори! – возмущается Аннета.

Толстяк смотрит на нее, но сразу же отворачивается:

Старик содрогается. Спал что ли стоя?

– А, непробужденные… Можете хорошо учиться – за отметку «отлично» вы получаете пять очков влияния. Или можете вызывать на поединок одаренного. Любого. Но состязания за очки влияния между неодаренными запрещены.

– Чо? Но почему?! Как мы можем соревноваться с одаренными?

Старик кряхтит:

– Получайте отличные отметки. Многие так поднялись. Правда, смысла в этом немного.

– Э-э-э…

– Давно доказано, что соревновательный дух подталкивает пробуждение. Вот и соревнуйтесь, как хотите. Очки влияния можно передавать между участниками школы. Кроме охраны. А учителя могут разменивать их на валюту.

Старик не отвечает. Стоит десять секунд, смотрит в стену. Наконец говорит:

– За очки влияния можно многое. Даже с учителями разрешено торговаться. За оценку повыше или небольшой отгул. Можно даже пораньше уйти на этаж повыше. Но это дорого.

– Так вот как буржуи попадают наверх раньше всех! – кричит какой-то мальчишка, поглядывая на Аннет.