Текст книги "Древние славяне"

Автор книги: Дмитрий Шеппинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Глава XI
БОГИ ОГНЯ И БОГИ ВОЙНЫ

Первородная стихия огня, как проявление тайной силы природы, была, без сомнения, предметом обоготворения древних славян. Но в настоящее время, при смешении этого понятия огня с позднейшим его аллегорическим значением земного представителя и символа небесного огня светил и молнии, нам почти невозможно отделить в многочисленных преданиях о славянском огнепочитании чистое обоготворение огня, как бога или природного явления; от обрядов, относящихся к символическому поклонению солнцу и грому.

Ясные указания на высокое значение огня у славян мы находим, с одной стороны, в поверьях карпатских словаков, что свет произошел от брака царя огня с царицею водою и что все начало жить на земле только с тех пор, как загорелся огонь внутри земли, с другой стороны, нам известно, что богу грома Перунугорели у восточных славян вечные огни дубового дерева. Это высокое значение огня, так же как и богопо– читание его, подтверждается многими свидетельствами летописцев и новейших писателей. Так, Срезневский говорит, что хорутанские девицы в великий четверг, или в четверг после Троицы, праздновали освящение огня с песнею «Sweti se sweti ogenj sweti se». Антон приводит обычай лужицких пастухов праздновать день св. Фейта, или Вита, зажиганием костров из благовонных растений, что прямо намекает на древнее богопочитание Светови– та.Сюда же, по мнению Гануша, относились огни дня солнечного поворота, сохранившиеся у нас до сих пор под именем Купальных, или Святоянских, огней и которые, если не именно к Световиту,то, по крайней мере, относятся к одному из наших древних богов неба, солнца или грома.

Нет сомнения, что огонь в глазах наших предков имел какую-то живительную и очистительную силу, которая являлась в особенности в так называемом новом огне,или царь-огне,(германское Notfeuer), добываемом посредством трения и спасительном в особенности против скотного падежа; а это невольно намекает нам на близкую связь богов рогатого скота с богами солнца, которым почти во всех мифах Европы рогатый тур служил обычным атрибутом. Точно в таком же понятии встречается у сербов Зничь,от слова нитите– возгнетать,из чего некоторые мифологи, как Дамианович, заключают, что Зничьбыло собственным именем славянского Вулкана и бога огня.

Через эти огни, добываемые до сих пор в Иванов день в некоторых частях России и Германии посредством трения, перегоняют скот и перепрыгивают люди для очищения от злых духов, болезни и язв; им же приносят нередко и жертвы. Так, в сербской песне Будинская королева сожигает на живом огне (ватра–жива)рубашку, превращающую досель сына ее в чудовище. Финны и эстонцы до сих пор сжигают в Ивановскую ночь белого петуха. Сюда относится и вышеупомянутая русская песнь о жертвоприношении козла. Еще следует упомянуть здесь о гаданиях по пламени, на лучинах, на углях и золе, принадлежащих, по–видимому, к древнему культу огня.

Из всего этого мы никак не можем определить: живой ли огонь был собственным предметом обоготворения, или, быть может, его почитали как символ небес. В первом случае бог огня, по предположению Дамиановича, носил, вероятно, у южных славян имя Зничь,или царь–огонь. В России встречается он под именем Сворога,или Сворожича,который, по Ипатьевской летописи, был богом нравственности и отцом солнца, или Дажбога;в «Слове» же о суевериях ясно упоминается Сворогкак бог огня: «И тако докладывают им требы и коровай им ломят и куры им режут и огневи молятся зовут Сварожицем».В Польше и Богемии существовала, по словам Стредовского, богиня огня Диблик,которую он переводит именем Весты; но по самому названию видно, что это понятие не относится ко временам язычества, но, скорее, произошло позднее от понятия Вельзевула, владетеля подземных огней ада, как уменьшительное имя диавола. В Силезии, по словам Прейскера, обоготворялся, быть может, огонь, как видели выше, под именем Саботки,или Сабатки,давшей свое имя горе Соптенберг.

К собственному обоготворению огня как природного явления, по–видимому, принадлежит в особенности почитание священного домашнего очага, олицетворенного в Польше под видом домового духа, Выгорища,которому, вероятно, соответствовал у других славян Пан Чур,что и объясняет нам превращение имени его в чурбан,т. е. древесный пень, как предмет, будто приносимый в жертву богу Чуру.У хорутан, хорватов и прочих южных славян подобный пень носит имя бадняка,или чурбана, и занимает главное место в зимнем празднике, известном под именем бадного вечера,Бедая, Крачуна или Полежайника. Обыкновенно накануне Рождества Христова отправляются поселяне в лес и, срубивши там толстый дубовый пень, в сумерки привозят его с большим торжеством к себе в хату, где встречает его полежайник, гость, приглашенный на вечер для исполнения должности церемониймейстера. Бадняка кладут на очаг, и начинаются приготовления к великолепному ужину. При появлении звезды полежайник поздравляет хозяина с праздником, посыпает избу зерновым хлебом, или самого его обсыпают; потом, взяв кочергу, бьет по догорающему бедняку так, чтобы летели от него искры, причем он за каждым ударом приговаривает: «О волико говеда, о волико коня, о волико коза» и пр. столько же вам рогатого скота, столько же лошадей, коров, овец, кабанов и пр. и пр. Потом бросает он в золу несколько денег, и все присутствующие следуют его примеру. В Черногории льют на бадняка масло, вино и бросают на него соли и муки; когда же он загорится, то зажигают от него свечи и лампаду и начинают молиться Богу. У карпатских русняков, где этот праздник отправляется под именем Крачуна в тот же день и почти таковым же образом, место бадняка занимает огромный сноп хлеба, который обливается всеми возможными яствами и напитками, после чего он также сжигается на очаге. Конец праздника везде одинаков: насытившись и напившись вдоволь, хозяева и гости встречают наступающий праздник большею частью под столом.

Во всех этих обычаях бадняк принимает, без сомнения, значение домашнего благого бога очага, но, с другой стороны, в то же время он может служить ясным намеком на прежнее поклонение кумирам Бадаю, Бедаюи Крачуну,которые, как видели выше, считаются покровителями по преимуществу скота и только отчасти богами растительного плодородия. Как скотий бог, Бедай,по подобию нашего тождественного с ним Волоса,или Велеса,может легко иметь тайную связь с богами солнца и быть аллегорическим представлением не кумира Бедая,но понятия солнца; таким образом, святость очага явилась бы символическим изображением неба, и боги его слились бы с богами небесного огня. Но гораздо яснее выразилось у нас это перенесение небесного света и огня на земной огонь в преданиях об огненных людях, змиях, блудящих огнях, огневиках, огнянках, змоках и блудницах, так же как в существующем поверье татранских словаков, что огонь породил солнце, звезды и месяц.

При имени Змоковнам необходимо еще раз напомнить читателю, что как здесь, так и во многих местах слились в один и тот же звук, в одно и то же имя два и, быть может, три совершенно различных понятия: одно понятие – свистящих домовых Змоков,или Цмоков;другое – водяных духов Взмоков(от корня мокрый, мочить) и, наконец, третье – литовских Смокасов,или Змокасов(наших Смоков, Змоков),которые обыкновенно представляемы под видом огненных змеев, олицетворяют небесный огонь и, в особенности, молнию, действительно имеющую змееобразную форму. Поэтому при существовании имени Змокову всех славян нельзя судить о распространении между всеми поверья об огненных змеях, которые преимущественно принадлежат северо–восточным племенам, т. е. тем племенам, где наиболее распространилось литовское поклонение Перуну,который, как владетель молнии, был, вероятно, и начальником всех Змокасов.

Ясное свидетельство иностранного происхождения огненных Змоковпредставляет нам чародейская песнь солнечных дев, приведенная Сахаровым, в которой между русскими словами мы встречаем разные, совершенно иноплеменные и непонятные нам звуки: во всем доме – гилло магал – сидела солнцева дива, не терем златой – шингафа – искала дева… и далее, пицано, фукадалимо короиталима канафо. – Полкан, полкан! разбей ты огненного змея и пр. Желательно было бы, чтобы природные литовцы, латыши или финны обратили внимание на этот отрывок, в котором легко, быть может, нашли бы они родные звуки.

Вообще, во всех наших народных сказках и песнях огненный змей дышит чем–то иноплеменным, враждебным, и убиение змея Горынчища Добрынею, вероятно, считать можно фантастическою аллегориею изгнания или покорения иностранцев нашею богатырскою силою. Кроме того, о самой песне нужно заметить, что она принадлежит, по крайней мере, по переделке, к позднейшей эпохе изгнания поляков, утвердивших на престоле Лжедмитрия, что доказывает самое имя чародейки Марины (жены Лжедмитрия), вероятно, в прежнее время Морыили Мореныкак богини зимы и смерти; если же это допустим, то огненные змеи, прилетающие к Марине, суть не что иное, как польские дружины.

Мы уже выше упомянули, что понятие войны, как определенной науки, и вытекающее из нее поклонение идее военного искусства в образе бога–полководца могли родиться только в таком народе, у которого вполне развилась политическая жизнь и государственная власть. Поэтому боги войны принадлежат необходимо уже гораздо позднейшей эпохе нашего мифа и, вероятно, вошли в него в эпоху принятия нашим язычеством чужестранных кумиров небесного света и огня. В самом деле, все кумиры солнца и грома третьей эпохи нашего мифа сосредоточивают в себе понятие богов войны и бранной славы; все они представлялись вооруженными с головы до ног, что в религиях Азии было символом небесных богов: солнца и грома, у нас же явилось просто в прямом значении атрибутов войны. Так, у западных славян все рюгенские Виты: Световит, Ругевит, Яровити пр. считались богами, покровительствующими воинским предприятиям своих приверженцев. Также известно, что ретрайский Радегаст,носящий прозвание Разводица– разводителя или предводителя, т. е. полководца, изображался воином с птицею (символ славы) на шлеме, бычьею головою (символ силы) на груди и с щитом и копьем в руках. Наконец, у южных славян Марс обоготворялся под именами Турицы, Тура, Торкаи Торика,которые все происходят от громоносного Тора.У сербов, по словам Дамиановича, Марс встречается под именем Бора;но это, как уже заметили выше, довольно сомнительно, потому что самое слово Борясно намекает на имя бога лесов; могло ли из этого понятия произойти понятие бога войны, это вопрос, требующий еще дальнейшего подтверждения [16]16
  Некоторые мифологи причисляют также скандинавских богов Одинаи Балдурак нашим богам войны, но это предположение ложно, ибо оно основано на поддельных рунах кумиров Ретры, где встречаются эти имена. Вообще, мы уже имели случай неоднократно заметить, что эти ложные кумиры ввели в нашем мифе множество божеств или заимствованных у других народов, или выдуманных их комментаторами Машем и Потоцким. Так, заимствованы: в прусском мифе Швейкстикс, богсолнца, в скандинавском Hela,богиня ада, As–riили Аз Балдурии Водин(смешанный здесь с нашим Водою),наконец, от готтов, Ippa,переделанный в Ипабога(бога охоты) от готтского слова ippa – возвышенный, священный;выдуманные же: Мита, Опора, Стли, Числбог, Сиегп(быть может, искаженное имя Цицыили Дзидзилии)и много других безымянных божеств.


[Закрыть].

Если понятие войны в высшем значении науки не могло принадлежать первым эпохам нашего мифа, то, напротив, понятие вражды, ссоры, боя и драки в более частном и низшем значении, вероятно, принадлежит к самому древнейшему времени совершенной дикости нашего народа, когда право заменялось силою кулака и ничто не удерживало человека в порывах диких страстей гнева и бешенства.

Итак, первоначальное значение нашего природного бога войны было собственно понятие вражды и ссоры развод– Разводиц,как и противоположный ему бог мира, примирения и согласия: Ладоньили Лад, Ляд, Лиедаот корня ладить,в переносном значении перешедший в бога войны, подобно как боги болезни и неурожая сделались со временем богами здравия и плодородия.

Противоположное слову ладитьявляется у западных славян имя Разводицаили Разводника,которое ясно по смыслу своему соответствует понятию если не войны, то, по крайней мере, ссоры и неприязненных отношений. Под этим именем обоготворялся, вероятно, древний бог войны; но когда это значение перешло у вагринцев на Радегаста, у моравов же на Мичислава или Вичислава, то слово Разводиц из собственного названия славянского Марса перешло в качественное прозвание этих кумиров.

В описании храма города Ретры или Радегаста,Дитмар упоминает, кроме Радегаста, одругом воинственном боге Разводице,называемом, по изданию Перца, Суаразиком;по древнейшему же изданию Вагнера Луаразиком.Много рассуждений, толков и остроумных догадок породило между германскими мифологами это почти необъяснимое название бога войны. Согласно с чтением Вагнера, Шафарик и за ним Гануш старались произвести его имя от слов леви разить– разительный лев.Но в 1844 году Шафарик, отрекшись от своего первого мнения, бросил новый свет на это доселе не разгаданное божество славянского мифа. Он доказал тождество дитмарского Луаражича,или Суаразика, срусским Сворогом,встречающимся в Ипатьевской летописи и в «Слове Христолюбца», где он является богом солнца и огня, отчего он легко мог перейти и в бога войны.

Сюда принадлежат еще некоторые племенные названия великих воеводцев, перешедших, подобно вышеупомянутому Мичиславу,в число славянских божеств или, по крайней мере, сохранившихся в народных преданиях как имена баснословных богатырей: русский Добрыня, вендские Зоне и Плуссо, принесший в жертву Радегасту в 1066 году мекленбургского епископа Иоанна. Вообще, богатыри Волоты и Полканы, как олицетворения физической силы, были, вероятно, в большом почитании у наших предков, так высоко ценивших силу во всех ее проявлениях. Вот почему и была она обоготворяема на Руси под видом Сильного и Крепкого бога, который, впрочем, вероятно, не что иное, как одно из многочисленных форм бога войны.

Наконец, нам остается сказать несколько слов о Полкане.Мы заметили уже выше, что имя Радегастапроизошло, вероятно, от ратного гостя, т. е. господина, воеводы, словом, Радегаста,ратника по преимуществу, что подтверждается и тем, что, подобно Световиту,в храме Радегастасодержались лошади для собственного его употребления. У нас это понятие ратника олицетворилось в фантастической форме славянского Центавра Полкана,который посему, может быть, не что иное, как наш русский Радегаст.

К имени Полканапримыкает еще суздальский бог Плихан,или Полхан,по которому до сих пор небольшая ярмарка во Владимирской губернии носит имя Полиханской.

Глава XII
ПРАЗДНИКИ И ВРЕМЯИСЧИСЛЕНИЕ ДРЕВНИХ СЛАВЯН

Понятие времени вообще, как не основывающееся ни на каком достоверном факте, вероятно, у славян не существовало, хотя некоторые ученые и принимают Житовратаили Кродоза нашего Сатурна, и Дамианович переводит греческого Хронуса именем Временника:но это сомнительно, и вероятнее считать его за вольный перевод славянского мифолога, тем более что этого имени мы нигде не встречаем.

Славяне, предаваясь преимущественно поклонению земной природе, вероятно, считали сначала время, сообразуясь с самими явлениями годовой жизни земли, атмосферы, вод и растений; но этот расчет, по различным температурам мест и времен, не имел ничего определенного. Вот почему наши предки принуждены были наконец прибегнуть к общечеловеческому астрономическому исчислению времени и празднованию определенных дней солнечных поворотов и равноденствий. Наш простой народ до сих пор не любит определять время месяцами и приблизительно означает его своими сельскими работами или большими церковными праздниками. «Когда рожь поспеет, – когда скот выгонят в поле, – в крещенские морозы, – в великий пост, – в петровки»… При означении церковных праздников придает он им часто прозвания, относящиеся к его сельской жизни, и соединяет с понятием этих праздников известные свои занятия или природные явления. Так, например, название Татьяны крещенской – от крещенских морозов; Герасим–грачевник назван так от того, что в это время прилетают грачи; Иеремия–запашник – в этот день начинают запашку полей; Марфа и Ирина–рассадницы – в эти дни рассаживают огороды; Акулина–гречишница – в этот день сеют гречиху, и многие другие подобные примеры. Некоторые праздники перетолковывают также на свой лад; так случалось мне слышать, что праздник Сретения Господня есть встречазимы с весною; день сорока мучеников называет народ сорокойи полагает, что в этот день трескается лед и пост переламывается пополам: в этот день пекут пироги в виде сороки, и жаворонки, как в день Герасима, в виде грачей; обычай, вероятно, имеющий свое начало в языческих жертвоприношениях.

Год, как видели выше, разделялся у славян на две главные эпохи Живыи Моры,весны и осени; но самые дни, разделяющие эти два полугодия одно от другого, нам неизвестны, и, вероятно, никогда точно и положительно не были определены, завися от большей или меньшей продолжительности жаров или морозов и вообще от температуры и земной растительности. Каждое полугодие разделялось, в свою очередь, на две главные эпохи: начала и полного развития, весны и осени, соединенных между собою второстепенными празднествами, которые все подчинены главному понятию Живыили Моры.Таким образом, полугодия каждой из них являются, скорее, как один беспрерывный праздник богини весны или осени, нежели как время, подлежащее ее покровительству.

О собственном празднике Живыкак богини жизни, мы имеем свидетельство Прокоши, что оно совершалось в первые дни мая месяца; но это замечание, быть может, относится к Живекак богине любви, достигшей степени кумира.

При первых предвестниках весны спешили славяне хоронить злую Моруи с крыш домов своих призывать благодатную весну. В Польше окликают весну в великий четверг до восхода солнца. К этому же обычаю относится встреча первого дождя или грома с особенными обрядами и песнями, как, например:

 
Дощику, дощику,
Милый дощику,
Кропи жутко,
Шоб б ухо чутко.
Дожжь, дожжь,
На бабину рожь,
На дедину пшеницу,
На дивкин лен
Поливай ведром.
 

Первого марта многие славяне имеют привычку ходить на могилы покойных и служить по ним панихиды; это осталось от древнего обычая при окончании года и начале нового лета праздновать поминки всех скончавшихся в минувшем году. У лужитанцев, близ Гёрлица (в Саксонии), до сих пор сохранился обычай ходить в воскресенье четвертой недели великого поста на Тодесберг (Todesberg – гора смерти) с зажженными факелами и, помянув там всех скончавшихся, тушить факелы и возвращаться с песнею: «Смерть мы потушили, новую жизнь зажгли». Этот праздник с разными изменениями празднуется почти во всех краях Германии, где жили прежде славяне, и известен под общим названием Todaustragen (выношение смерти).

К этому общему названию выношения смерти принадлежит и обычай, существующий доныне у многих славян, праздновать окончание зимы похоронами Моры,или Морены,т. е. аллегорическое олицетворение зимы и прошедшего года, кончавшегося у древних славян с наступлением весны. Парни или девки (смотря по местному обычаю) собираются в первых днях марта месяца и носят по деревне соломенную куклу или длинный шест, обвешанный женскими платьями. После чего они спешат это чучело бросить в реку или болото или сжигают его посреди деревни, сопровождая эти обряды хороводными песнями, в которых до сих пор еще слышно имя Моры,или Морены.

Когда снег совершенно растает и зазеленеют поля, тогда совершается празднество в честь скотного бога Волоса,в то время, в которое выгоняют скот на поле. До сих пор еще у нас пастухи имеют обычай в день св. Власия служить ему, как покровителю скота, молебен. У некоторых западных славян, напротив, скот выгоняется в день св. Вита (вероятно, в память Световшпа),причем зажигаются в честь его огни, через которые перегоняют скот – обычай, существующий и у нас в день Купалы.

Когда земля совершенно освободится от своего зимнего покрова и крестьянин принимается за плуг, тогда приходит время Живы–Севы,т. е. богини посевов; почему до сих пор у краинцев время посева носит имя языческой богини Сеивины.Наконец, когда реки после разлития войдут в берега, когда рощи зазеленеют и звери, скрывавшиеся в них, начнут плодиться, тогда подходят праздники русалок, мавок, леснянок, леших и вообще богов чувственного плодородия. Еще до сих пор в России неделя от седьмицы св. Отцов носит имя русальной недели,первый же понедельник после Троицы называется русальными проводами.Но преимущественно день, посвященный русалкам, это четверг зеленой недели. В это время русалки пользуются полною свободой бегать по полям и рощам, чтобы вдоволь наплясаться за целый год; утопленницы нередко в эти дни посещают своих родителей, но большею частию их страшатся. Никто не осмеливается в это время купаться, кроме киевских ведьм, и в лес ходят только с полынью и зарею [17]17
  Любисток. – Примеч. peg.


[Закрыть], предохраняющими от невыносимых щекотаний русалок. Девушки сплетают венки и бросают их в поля, чтобы русалки ими украшались. Наконец, в день проводов русалок собираются все женщины и девушки вокруг чучела, представляющего русалку: они разделяются на две партии, одна защищает куклу, другая старается овладеть ею; после чего все вместе отправляются в поле, разрывают чучело и разметывают его по полю или бросают в реку.

После русальной недели наступает семик, праздник цветов и зелени, и, вместе, праздник любви; девушки собирают цветы, плетут из них венки, пляшут на лугах и вокруг деревьев и, сгибая березовые ветви, целуются через них с мужчинами; в песнях семика воспеваются веселие и любовь, цветы и зелень. У некоторых славян этот праздник оживления растительной природы называется зеленым днем, зеленою неделею,подобно как в Германии он носит имя зеленого царяили зеленого человека.У других же он имеет характер семиков прежнего времени и превращается в развратное пиршество, празднуемое в честь чувственного Тура;отчего, быть может, и происходит обычай целоваться в этот день через березовую ветвь.

Наконец, настает великий день Купалы.Им, по–видимому, оканчиваются праздники весеннего полугодия, как Колядами оканчиваются праздники осеннего, хотя полугодие Мореныи не начинается прежде жатвы, а именно, спустя два месяца после Купалы,так же как и царство Живыначинается только два месяца после Коляды. Жатва хлеба, собирание осенних плодов, яблок, груш, апельсинов и винограда, освящение плодов в храме, благодарственные молитвы за них, приготовление зимних припасов, наконец, безмятежный отдых от летних трудов и радостная встреча зимних забав – вот полугодие Морены,оставившее нам менее сведений, чем полугодие Живы,но все–таки отразившееся во многих обычаях нашего народа. Так, оно сохранилось отчасти для нас в праздниках Обжинках, или Спожинках, бабьем лете, Семеновом и Аспосовом днях и, наконец, в рождественских святках, или Колядах.

Вот весь годовой календарь первоначальной эпохи нашего язычества; его недостаточность, по необходимости, принудила славянина прибегнуть к другому вернейшему измерению времени, которое, вместе с поклонением богам неба, вскоре покорило и присвоило себе все главные формы и обычаи первоначальных празднеств славян, почему нам теперь почти невозможно вполне определить границу между праздниками чисто земного плодородия и праздниками солнечных богов.

По различным положениям солнца год разделялся у славян также на две половины, совершенно соответствующие по времени с полугодиями Живыи Морены.Весеннее солнце называлось Яром,или Туром,почему Яр,или Яровит,у многих славян перешел в бога весеннего плодородия.

Главный весенний праздник древних славян был Турица, или Литница, который, по мнению Гануша, совпадал с праздниками ретрайского Радегастаи рюгенского Яровита,быть может, во время весеннего равноденствия. С другой стороны, Аппендини рассказывает об обычае в Рагузе первого мая наряжать двух мужчин и одну женщину в Турицуи Вилу,что вполне соответствует русским праздникам Тураи Русалок,которые бывают в одно и то же время, хотя и принадлежат совершенно разным началам. У нас остатки буйных празднеств Тураи Ярыла (Яра)встречаются обыкновенно на троицкой или семицкой неделе, также в петровское заговенье, т. е. в мае месяце; но, вероятно, все это был один и тот же праздник начала весны, перенесенный, по позднейшему развитию нашей северной природы, от дней весеннего равноденствия на май месяц. Мы ничего положительного не знаем относительно праздника Перунав Киеве, но если Перун,как бог грома, тождествен с Туром,то предположить можно, что суеверная встреча первого весеннего грома есть остаток его праздника.

Полное развитие весны, или день летнего поворота солнца, есть один из важнейших праздников всех славян, известный под именами дня св. Иоанна, Ивана или Яна и Ваяна (у словаков и сербов), в Польше и Богемии Саботки,у хорутан Креса(от слова кресати– вырубать, возгнетать огонь), в Далмации Коляды,у нас же встречается под именами Купалы,или Купальницы..Странно только то, что этот праздник носит в Далмации имя ему противоположного дня зимнего поворота солнца, когда, напротив, в некоторых губерниях России праздник Коляды называется Субботками.

Как весною, так и осенью было у нас два главных праздника относительно солнца: праздник сентябрьского равноденствия, совпадающий с жатвенными праздниками земного плодородия, и праздник зимнего поворота солнца 24 декабря, как начало и зенит осеннего развития холода и длинных ночей. Первый, слившись с праздниками осеннего плодородия, совершенно в них исчез, но германские летописцы Гельмольд и Саксон Грамматик сохранили нам подробное описание торжества его в храме бога осеннего солнца Световита.Обыкновенно после жатвы стекалось в Аркону великое множество народа для приношения в жертву Световитупервых собранных плодов. В самый день праздника первосвященник осматривал прежде всего рог с вином, находящийся в руке Световита,и по мере полноты его предвещал народу изобилие жатв будущего лета; потом, вылив старое вино, он наполнял рог свежим и выпивал его в честь своего бога. Наконец, снова наполнив рог вином, он возвращал его кумиру. После этого приносили в храм большой жертвенный пирог, за которым обыкновенно прятался жрец, и если его не было видно за пирогом то это считалось хорошим предзнаменованием, в противном случае жрец увещевал всех присутствующих, для показания своего усердия к Световиту,приготовить на будущий год побольше пирог. Этим оканчивалось богослужение, после которого начинались пиршества и веселия, продолжавшиеся несколько дней сряду. В этих обрядах ясно видна хитрая выдумка жрецов Световита,почему, естественно, эти обряды и должны были исчезнуть вместе с падением кумира и касты его жрецов. Впрочем, этот обычай печь большие пироги в честь богов осеннего солнца и плодородия сохранился до сих пор у всех славян, хотя и перешел на канун Рождества Христова, т. е. на второй праздник осеннего солнца.

Приступим теперь к двум главнейшим праздникам славянского народа, сосредоточивающим в себе все его верования и поклонения и выражавшим самим соединением религии неба с религией земли в одну общую форму богослужения, обоюдное примирение их в абстракт религиозного миросозерцания славянина. Эти два праздника, Купалы и Коляды, по внутренним их свойствам и значению совершенно почти тождественны между собою, с тою лишь разницею, что летний день Купалы более природный и общественный праздник наслаждения настоящими благами, напротив, Колядо домашний и семейный праздник отдыха, ворожбы и мольбы за будущее. В день Купалы очищаются люди и скот от прежних недугов и вредных влияний злых духов через купание или перепрыгивание через огонь, которому приносят благодарные жертвы из настоящих богатств природы, как цветов и благоуханных трав. В зимний праздник огонь делается частным достоянием домашнего очага, каждый дом имеет свой особливый огонь, на котором ворожат его хозяева и с которым они делятся пищею и вином, не столько жертва благодарности за прошедшее, как мольбы о будущих благах. В день Купалы все ведьмы слетаются на Лысую гору близ Киева пировать и плясать, и вся природа оживляется толпою злых и добрых духов, вредящих или помогающих человеку в его колдовствах и отыскивании магических трав. Словом, это праздник всех духов и тайных сил, олицетворяющих в нашей ми–фологии жизнь природы. Колядо же праздник одних домовых духов, которые шутят над человеком, пугая его воображение разными чудовищными явлениями, в память чего и произошел, вероятно, обычай святочных наряжаний и скоморошничеств. Даже в самом колдовстве колядных дней скрывается какое–то природное бессилие, человек ворожит о будущем, гадает по частным приметам ежедневной домашней жизни; когда, напротив, понятие о папоротнике, полыни и пр. носит в себе какую–то таинственную жизненную силу могучего чародейства. Из всего этого ясно видно преимущество Купалы над Колядою. Отсюда объясняется причина, почему значение летнего праздника для нас гораздо яснее и положительнее, чем значение Коляды, полное понятие о котором мы можем иметь только из праздника Купалы, как летней его параллели.

Относительно религиозного значения праздника Купалы у язычников мы уже заметили выше, что в нем соединялись три совершенно разных понятия: бога воды, бога весеннего солнца или грома и богов земного плодородия, т. е. Купалы, Яр–Тураили Перунаи Живыили Морены.Как зенит развития весны и поворот солнца на осень, этот день соединял в себе, по–видимому, понятия весны и осени, Живыи Морены, Яраи Света.В России существует до сих пор обычай купаться в реках только с 24 июня до дня Илии Пророка (20 июля), и это время у крестьян нередко называется купальньш.Точно так же мог древний праздник Купалы продолжаться несколько недель, и, начинаясь днем бога весеннего солнца или плодородия, оканчиваться со днем Мореныили Громовника,не заключая из этого, чтобы непременно день Илии Пророка совпадал с языческим праздником Перунаили Тора.Легко даже быть может, что 23 июня был праздник богини весеннего плодородия, которой имя заменилось в этом случае прозванием Купальницы,а 24 июня праздник Громовника,известный у язычников под названием Купалы.Таким образом, Живаили Морена– Купальницаи Перун– Купалосовершенно соответствовали бы теперешним названиям этих дней: Аграфена Купальница и Иван Купало, и ночь, разделяющая эти два праздника, отделяла бы в то же время весну от осени. Не это ли причина, почему Купалои соответствующий ему Колядодо сих пор удержали у нас характер ночных праздников чародейства и колдовства? В подтверждение этого мнения приведем мы обычай Полтавской и Черниговской губерний накануне Иоанна Крестителя сжигать соломенное чучело, обычай, ясно принадлежащий к обрядам весеннего изгнания смерти; но здесь замечательно, что это чучело то удерживает имя Морыили Мары,то принимает имя Купалы.В самых песнях встречаются нередко оба имени вместе:

 
Ходили дивочки около Мареночки,
Коло мое водыла Купала.
 

Во времена христианства имя Ивана совершенно заменило в наших песнях имя Купалы,которое, в свою очередь, некогда заменило название бога грома. Теперь спрашивается: какое же имя заменило у нас название языческой Морены Купальницы?В наших преданиях имя Аграфены с именем Ивана нигде не встречается, напротив, имя Ивана соединяется почти всегда с именем Марии: так, в названии травы Иван–да–Марья,в обычном произношении при крещении Мавок и Русалок: «Крещаю тебя Иван да Мария во имя Отца и Сына и Св. Духа», и, наконец, во многих песнях, как, например: